Новости

На время санации ЦБ станет основным инвестором и будет использовать для оздоровления «Открытия» деньги Фонда консолидации банковского сектора (ФКБС). В регуляторе отметили, что несмотря на то, что в банке ввели временную администрацию с представителями ЦБ и ФКБС в составе, финансовую устойчивость организации будут повышать вместе с действующими собственниками и руководителями «Открытия».

Так банк сможет работать в обычном режиме. ЦБ пообещал поддерживать организацию финансово. Во время оздоровления не будут вводить мораторий на удовлетворение требований кредиторов «Открытия», так что банк продолжит выполнять обязательства и совершать новые сделки.

Компании, входящие в группу «Открытие», также продолжат работать в нормальном режиме. Это банк «Траст», Росгосстрах Банк, страховая компания «Росгосстрах» и негосударственные пенсионные фонды «НПФ Лукойл-гарант», «НПФ Электроэнергетики», «НПФ "РГС"», а также «Открытие Брокер», «Точка» и Рокетбанк. 

Новости

Серебренникова обвиняют в организации кражи 68 миллионов рублей, выделенных из бюджета страны на развитие культуры. Деньги получила продюсерская компания Серебренникова «Седьмая студия». Серебренникова и генерального директора студии Юрия Итина отправили под домашний арест, главного бухгалтера Нину Масляеву арестовали, продюсера Екатерину Воронову объявили в розыск.

Служба по защите конституционного строя проверяет контакты и связи фигурантов дела. По словам источника и бывшего начальника Центра общественных связей ФСБ Александра Михайлова, она «оперативно обеспечивает деятельность Минкультуры», которые «курируют» театры и музеи. «Учреждения культуры могут использоваться противником для пропаганды в качестве структур, формирующих враждебное отношение к Российской Федерации. На их базе может осуществляться вербовка», — добавил Михайлов.

Во время оперативного сопровождения служба может вести наблюдение, прослушивать телефоны, контролировать переписку, обследовать помещения, проводить оперативные эксперименты и внедрять сотрудников в группы, рассказал Михайлов. «В данном случае это было поручено ФСБ, потому как она ближе к теме интеллигенции, более деликатно умеет с ней работать, чем МВД», — отметил он.

Михайлов добавил, что привлечение ФСБ к делу не говорит о том, что власти воспринимают его как политическое. До этого сотрудники службы задерживали исполнителей убийства политика Бориса Немцова, работали над делом Боевой организации русских националистов (БОРН), лидеров движения «Русские» Дмитрия Демушкина и Александра Белова (Поткина). Они ищут за рубежом бывшего вице-премьера России Альфреда Коха, которого обвиняют в контрабанде культурных ценностей. В январе они изъяли документы в Эрмитаже по делу о срыве контракта на строительство нового фондохранилища музея. 

Новости

«Санкции будут тогда сняты, когда будут устранены причины: экономические санкции были введены из-за ситуации на востоке Украины, в регионах Донецка и Луганска, где Киев не имеет суверенитета над собственной территорией», — объяснила Меркель.

Если согласованное недавно перемирие на Донбассе будет устойчивым, «на этой базе можно будет принимать дальнейшие политические решения», добавила канцлер. «Если мы сможем выполнить минские договоренности, тогда будет создана возможность для того, чтобы снять санкции», — подчеркнула она. По словам Меркель, отмена санкций пойдет на пользу и России, и Германии.

В начале августа США ввели новые санкции против России. Законопроект, подписанный президентом страны Дональдом Трампом, в том числе запрещает президенту снимать или ослаблять санкции без согласия Конгресса.

Новости

Эксперимент начнут через несколько недель в американском городе Анн-Арбор. Пиццу будут отправлять с беспилотником случайному покупателю. В автомобиле будет находиться инженер по безопасности. Покупатель, который согласится поучаствовать в эксперименте, сможет отслеживать путь машины по GPS, а затем получит сообщение с инструкцией о том, как забрать пиццу.

С помощью эксперимента в Domino’s Pizza хотят понять, как клиенты отнесутся к тому, что им нужно будет выйти на улицу, чтобы забрать заказ, а также намерены изучить, понятен ли пользователям процесс получения заказа. Компании Ford эксперимент нужен, чтобы изучить применение беспилотников в этом секторе рынка. Концерн собирается начать производство беспилотных автомобилей в 2021 году.

Новости

«На встрече было 25-30 человек, разыскивающих своих внучат или племянников, вывезенных из России. В общем, речь шла о 80 детях, которых нужно вызволять из беды», — сообщается на сайте совета.

Встреча прошла в рамках рабочей группы, созданной для спасения несовершеннолетних россиян, оказавшихся в зоне вооруженного конфликта. Родственники пообещали в ближайшее время сообщить о том, как, где и когда пропали дети.

«Самое главное сейчас — задействовать потенциал всех гуманитарных организаций, чтобы забрать детей и определить их в безопасное место, где их можно обуть, покормить и ожидать уже дальнейшие действия по их идентификации и направлению в Россию», — заявил в Мукомолов.

Новости

По данным издания, ФМИ не подает в Минюст бухгалтерских и других отчетов в нарушение законов. «Собеседник» направил в министерство официальный запрос, в ответ на который Минюст сообщил, что фонду вынесено предупреждение с требованием устранить нарушения до 18 сентября. В противном случае ФМИ грозят либо ликвидация через суд, либо штраф до двух тысяч рублей.

Согласно реестру юридических лиц, ФМИ занимается предоставлением финансовых услуг, арендой зданий и продажей земельных участков. «Научные исследования» значатся в конце списка видов деятельности фонда.

Екатерина Владимировна Тихонова родилась 31 августа 1986 года в Дрездене. В это время Владимир Путин служил там под прикрытием должности директора дрезденского Дома дружбы СССР — ГДР. Тихонова считается младшей дочерью Путина. Она работает в МГУ и известна как призер чемпионатов по акробатическому рок-н-роллу.

Новости

Подозреваемый — 23-летний Корней Макаров, сын актера Сергея Макарова, известного по роли в сериале «Интерны». Он скрывался от следствия.

В ночь на 13 августа в парке Горького Макаров избил 29-летнего Думкина, уроженца Петербурга, за то, что ему не понравилась одежда Думкина, в том числе его очки и шляпа. Вся драка продолжалась 11 секунд. От полученных травм блогер скончался в больнице не приходя в сознание.

Новости

54-летняя Батурина удерживает лидерство, несмотря на то, что ее состояние за год уменьшилось на 100 миллионов долларов до одного миллиарда долларов. В 2017-м жена бывшего мэра Москвы Юрия Лужкова стала единственной россиянкой в списке богатейших женщин мира, заняв 1940-е место. Она развивает гостиничный бизнес в России, Австрии, Чехии и Ирландии, инвестирует в альтернативную энергетику и недвижимость, в том числе в Нью-Йорке.

На втором месте 50-летняя Елена Рыболовлева, бывшая жена миллиардера Дмитрия Рыболовлева, с состоянием в 600 миллионов долларов. Рыболовлева впервые вошла в рейтинг в 2016 году: тогда между ней и бывшим мужем закончилась судебная тяжба, длившаяся семь лет, во время которой Рыболовлева отсудила у экс-супруга 600 миллионов долларов и два дома в Швейцарии.

Тройку лидеров замыкает 54-летняя Наталия Филева, глава авиакомпании S7, у которой тоже 600 миллионов долларов. S7 — второй после «Аэрофлота» крупнейший авиаперевозчик России. В список также вошли: гендиректор интернет-магазина Wildberries Татьяна Бакальчук, жена миллиардера Андрея Гурьева Евгения и бывшая жена Романа Абрамовича Ирина.

Новости

О переселении 1500 человек, живущих на границе с КНДР, написал телеграм-канал Mash. По его данным, департаменту гражданской защиты и управлению гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций Владивостока приказали расселить тех, кто живет рядом с Северной Кореей, в безопасные районы.

Поселок Хасан — ближайший к КНДР российский населенный пункт. Три жителя поселка сказали «Снобу», что ничего не слышали про возможное расселение. Недалеко от границы также находится поселок Краскино, четверо жителей которого, опрошенные «Снобом», также не знают о расселении.

В ночь на 29 августа правительство КНДР запустило ракету в сторону японского острова Хоккайдо, который находится рядом с Сахалином. Ракета пролетела над островом и упала в Тихий океан в 1180 от Хоккайдо. 

Литература

Иллюстрация: Сафиуллин Рашит «Баня на Свиягем»

Когда строили новую баню, я был сильно влюблен. В том смысле, что без конца слушал «Я хочу быть с тобой» и резал себе руки лезвием «Спутник» из дедовских запасов. Резал вдумчиво, в оптимальных местах, чтоб и поглубже, и вены не задеть. Надрезав, сидел на табуретке в комнате с небелым потолком, то есть на чердаке под связками чеснока. Смотрел, как на пол капает. Кап, кап. Через два года меня спросили на медкомиссии в военкомате: 

— А это чё? Кто исполосовал?

— Это, — говорю, — сам. По дурости.

— То-то я и смотрю. Иди, Вертер. Годен.

Одним словом, ё-моё. Врагу не пожелаешь быть подростком и т. д. Особенно врагу женского пола. Ко мне-то хоть не лезли козлы вроде меня, не совали руки в лифчик. Классиков русского рока в ухо не цитировали.

К моменту лифчика (это важная деталь) баня уже была построена в общих чертах. Только печку еще не привезли из Пскова. Старую баню топили по-черному, там была настоящая каменка, то есть куча булыжников и битого кирпича с котлом посередине, слегка прихваченная цементом. Дед после войны ставил. А новую баню решили сделать по-белому, как у дачников. Купили железную печку на ножках, присыпали сверху камнями, чтоб воду было куда плескать. Бак цивильный приделали с кранчиком.

Но в ту ночь в середине августа на месте печки еще валялись обрезки досок. А мы сидели на свежеструганном полкé. Женя зажигалкой светила, пока мы туда забирались. Воздух в бане казался густым от запаха сосновой смолы. В окошечко сочилась луна. Ну, или фонарь горел во дворе у Костровых. Прекрасная была бы ночь. Если б я понимал то, что мне говорили русским языком.

Затем прошло четверть века, и за это время все умерли. Костровы дядя Гриша с тетей Олей. Евдокия Ильинична из кирпичного дома. Дед, бабушка, Женина бабушка, пес Собчак, кошка Бруня, дядя Гена, дядя Толя, тетя Зоя. Родители.

Я выбирался в деревню раз в год на пару дней, жена и того реже. В общем, продали мы дом. С ним продали баню, сад и единственную нашу недвижимость, пережившую весь двадцатый век: дуб за летней кухней. Прапрадед Федор, по легенде, посадил его в честь рождения прадеда Федора Федоровича.

Купила все это знакомая по имени Маша. Я ломался до последнего, очень тоскливо было продавать. Но Маша меня дожала. Расписала, как у нее свекровь с дочкой будет в деревне жить все лето. В доме будет детский смех и новая проводка, траву скосят до самого леса, старенькие яблони привьют, посадят новые, летнюю кухню отреставрируют, там будет борщ со свежей петрушкой, а по вечерам интеллигентные гости из обеих столиц будут пить коньяк маленькими глотками и говорить об искусстве и судьбах Родины. 

И это были не пустые слова. В первое же лето Маша привезла в деревню бригаду волшебных украинцев. Откуда-то из Ровненской области, у меня телефон их есть, если кому надо.

Волшебные украинцы не пили. Не исчезали. Они кормили сами себя завтраком, обедом и ужином из трех блюд, работали с восьми до двадцати одного и, бывало, успевали еще на рыбалку сбегать. За две недели они перестелили полы в доме, перекрыли крышу, стены обшили, окна покрасили, двери поменяли, проводку поменяли, отгрохали новый сортир с полочкой для журналов, починили крыльцо и прочистили скважину. 

На третьей неделе, с пятидневным опережением графика, украинцы взялись за баню. Она, во-первых, осела на левый бок, надо было выправить. Ну, и внутри работы хватало. Пол подгнил местами, бак проржавел, полóк треснул. Дымоход забился всякой дрянью. Проводка опять же в предбаннике висела на соплях.

Что было дальше, я знаю с Машиных слов. Первый день банных работ пролетел без происшествий. Утром поправили сруб, потом заменили розетки и патроны, вкрутили энергосберегающие лампочки, в окошечко вставили стекло с нормальной рамкой. Над проводами, которые к бане идут от дома, сучьев понаросло — их отпилили, тут же раскололи на дрова и сложили у сарая аккуратной поленницей. К вечеру вынесли печку, выломали прогнивший пол, выбрали лопатами культурный слой, намытый за четверть века. И пошли ужинать-спать, сложив инструменты в предбаннике.

А надо пояснить, что Маши с мужем в деревне не было. За рабочими глядела Машина свекровь Людмила Корнеевна. Она геологом восемнадцать лет работала при советской власти, в экспедиции ходила черт знает куда, ей вообще ничего не страшно.

Пластмассовый таз был раздолбан вдребезги. По всей парилке валялись голубые ошметки. Из алюминиевых два расплющило в блин, а третий не просто расплющило, но еще и скрутило в колбаску

Ближе к часу ночи Людмилу Корнеевну разбудил грохот. Она спала на чердаке, на латаной-перелатаной кушетке, где мой дед любил выходить из запоя. Украинцы ночевали внизу, и первая мысль у Людмилы Корнеевны была, что они подрались, — так звучно и сочно гремело. Она схватила вилы, которые держала у изголовья (коротенькие такие, чтобы на верхотуре сено укладывать, когда стог метают), подошла к лестнице, прислушалась и поняла, что нет, с улицы откуда-то шум. Спускаться в полумраке с вилами она не стала, слезла без оружия, то и дело вздрагивая от новых раскатов грохота. Заглянула в избу. Украинцы спали как убитые.

Людмила Корнеевна растормошила всех троих: «Молодые люди, ну-ка выручайте, у нас погром в усадьбе». Мужики вскочили, похватали что было на веранде (швабру, лопату, колун), рванули в ночь босиком, в трусах и майках. Лидия Корнеевна за ними.

Только они все оказались на улице, только украинцы сбежали с крыльца, как вдруг перестало греметь. Опять благодать, кузнечики стрекочут, небо июньское тлеет ночной синевой. И непонятно, главное, откуда именно был шум.

До бани от дома по прямой метров сорок, а до летней кухни — максимум пятнадцать, и стоит она примерно в том же направлении. Подумали сначала на кухню. Подошли с лопатой наперевес, дернули старую дверь так, что вырвало петли. Заглянули внутрь — там никаких перемен в интерьере. Та же печка щербатая, на печке тот же чугунок с дохлыми мухами. На столе выставка стеклотары 1946–96 гг., которую мы с женой собирали по всему саду. Целая и невредимая.

Осмотрев кухню, мужики с Людмилой Корнеевной обогнули дуб им. Федора Федоровича и подкрались к бане. Дверь на этот раз дергать не стали, открыли бережно. Включили свет в предбаннике.

Инструменты лежали там, где их оставили. Выцветшие шампуни на подоконнике стояли где стояли. Только серая отцовская спецовка, которая вечером висела на распахнутой двери парилки, теперь валялась на полу. Видимо, потому что дверь парилки больше не была распахнута. Кто-то захлопнул ее с такой самоотдачей, что содрал с нее часть резинового жгута, набитого дядей Толей во имя теплоизоляции. 

— Выходите! — крикнула Людмила Корнеевна. — Немедленно выходите из нашей бани!

А в ответ тишина. И не выходит никто. Тогда Людмила Корнеевна сама взялась за ручку, то есть за дубовый сук, прибитый под углом 30 градусов к плоскости (это папина была идея), и открыла дверь.

Свет в парилке уже горел, он из предбанника включается. И Людмила Корнеевна ахнула. На свежей земле, очищенной от культурного слоя, лежали тазы. Вернее, то, что от них осталось. Днем тазы стояли опрятной стопкой на угловой полке, никому не мешая, и рабочие не стали их выносить. Четыре таза там было: один пластмассовый, относительно новый, и три алюминиевых. В алюминиевых меня драили еще младенцем, в старой бане.

Так вот, пластмассовый таз был раздолбан вдребезги. По всей парилке валялись голубые ошметки. Из алюминиевых два расплющило в блин, а третий не просто расплющило, но еще и скрутило в колбаску. Помимо измочаленных тазов на земле находились оба ковшика. Один, чугунный, только помяло слегка. Другой, жестяной с длинной деревянной ручкой, раскатало в лист. Ручка потом нашлась на улице. Видимо, через трубу вылетела. 

Сама земля выглядела так, будто по ней слоны топтались в подковах. 

— Господи, — сказала Людмила Корнеевна. — Это что же это такое. 

Украинцы отреагировали по-разному. Один выругался, другой перекрестился и молитву зашептал. Третий, Валера, который постарше был, пожал плечами.

— Шо-шо. Лазник це, — он спрыгнул в парилку и подобрал алюминиевую колбасу. Покрутил в руках с интересом. — У белорусов тоже такие водятся. Мы в Гомеле баню разбирали старую, так он знаете в ночи как шумел. Не нравится им, когда перемены.

— Чепуха... — возразила Людмила Корнеевна. 

— Может, и чепуха, — Валера стукнул алюминиевой колбасой в алюминиевый блин. Договорил себе под нос: — Але дуже вже сильна...

Останки тазов и ковшика мужики отнесли в кучу хлама, за которым должен был приехать грузовик из Пскова. Затем все сели пить чай на веранде. Людмила Корнеевна после долгих колебаний спросила у Валеры, что же теперь делать. Как там решили проблему в Гомеле?

— А надо прощенья у лазника попросить, — ответил Валера таким тоном, словно объяснял, как правильно шпаклевать гипсокартон. — Они — как это… Вiдхiдливi, — он посмотрел на земляков. — Довго не ображаються?

— Отходчивые, — подсказал Андрей, который в бане шептал молитву.

— Точно. В Гомеле хозяева прощения попросили, что неудобства. Он и затихнул, не шумел больше.

— Сходите вы одна, — поддержал Валеру Андрей. — Скажите, шо мы закончим скоро. Баня как новая будет, красивая.

Людмила Корнеевна не верила своим ушам.

— Сумасшедший дом… — вздохнула она. — Ну как же я к нему обращаться-то буду? «Уважаемый…» Как, Валерий, вы его называете? «Лазанник»?

— «Лазник» — це у бiлорусiв, — подал мрачный голос Миша, который в бане выругался. — У вас банник, наверно.

Ты продал нам дом с чертями. Приезжай сразу, разбирайся сам, делай что хочешь. Если к осени они не уберутся с территории, я потребую деньги обратно

Если еще точней, в нашем углу Псковской области не банник, а баенник. Я это хорошо помню. Баня у деда вечно была натоплена, как чугуноплавильный завод, а бабушка жар не любила, мылась на следующее утро, но когда я спрашивал, чего она моется по утрам, давала волнующее объяснение: «После третьего пара в байни баенник моется». Если «в йиво печаль», то «защекотит насмерть». Иногда баенник мылся после четвертого или пятого пара, бабушка не следила за такими деталями, но мне блуждающий график баенника долго не давал покоя, лет до семи. А вдруг он сегодня после второго пара вздумает мыться? И меня с мамой защекотит? Когда я стал с папой ходить во второй пар, непосредственная угроза моей жизни отодвинулась, но за маму все равно было страшно.

Так или иначе, Людмиле Корнеевне было не до тонкостей среднерусских говоров. Банник так банник. Экстренное чаепитие на ночной веранде кончилось тем, что она переступила через гордость, научный стаж и здравый смысл. И пошла просить прощения.

К силе, которая расплющила тазы, Людмила Корнеевна обратилась в тревожном сумраке. Украинцы посоветовали свет не включать. Хорошо, ночь была июньская, да и убрали все инструменты из предбанника от греха подальше. Людмила Корнеевна встала у порога парилки, лицом в неведомое. Все казалось таким идиотизмом, что ни о каком страхе даже мысли не было.

— Уважаемый банник, — сказала она. — Меня зовут Людмила Корнеевна Щепалова. Денису и Маше, новым владельцам этой усадьбы, я прихожусь матерью и свекровью соответственно. От имени всей семьи приношу извинения за доставленные неудобства. Меня заверили, что ремонт бани будет закончен в течение суток. Ремонт ведут опытные зарубежные специалисты. Баня будет в прекрасном состоянии.

Она не знала, что еще сказать. Минуту-другую стояла молча, вслушиваясь в стрекотание кузнечиков за стенами. Кузнечикам отрывисто подсвистывали птицы.

Не дождавшись ответа, Людмила Корнеевна почему-то перешла на шепот:

— Простите нас, пожалуйста… Давайте дружить. В июле внучка моя приедет, Танечка Щепалова. Очень хорошая девочка, в первый класс пойдет в сентябре. Вы себе не представляете, как она обрадуется, что вы у нас в бане живете…

* * *

Здесь впору бы включить закадровую музыку послаще и сообщить, что нечистая сила, ухайдакавшая тазы, приняла извинения. Дальше все жили счастливо, веник оставляли баеннику в горячей воде после третьего пара и мирно спали по ночам, конец фильма.

Но вынужден признаться, что это не святочный рассказ на канале «Россия». Это даже не мой рассказ про новогодние чудеса. И вместо финальных титров сейчас будет сообщение, которое я получил от Маши в начале августа того же года:

«Ты продал нам дом с чертями. Приезжай сразу, разбирайся сам, делай что хочешь. Если к осени они не уберутся с территории, я потребую деньги обратно. Мы в таком дурдоме отдыхать не собираемся».

Минуту спустя пришло второе сообщение:

«плюс расходы на ремонт, естественно»

Сказать, что я обалдел, — это ничего не сказать. Я сутки, наверное, ходил как в страшном сне. Достал всех общих знакомых, пытаясь разузнать, в чем дело. Они только виртуально разводили руками. Сама Маша напрочь отказалась что-либо объяснять: «Приедь сначала. На месте расскажем, не беспокойся».

Деваться было некуда. Я взял отгул на пятницу и понедельник, в четверг полетел в Питер.

По дороге в Питер я нравственно пал, причем гораздо ниже плинтуса. В поезде, самолете, автобусе, метро — везде ехал и выдумывал поводы ненавидеть Машу. Формулировал, так сказать, новую концепцию Маши, согласно которой она всегда имела духовный сдвиг по фазе, а к сорока годам окончательно стала эзотеричкой. 

Даже Машины фотографии засияли дурными красками. Послушно вписались в новую концепцию. Маша из тех людей, которые в фейсбуке себя постят регулярно. Вот я такая в красном платье, а вот я такая с прической, а здесь мой лик на фоне неброского зодчества, а тут я в космос гляжу прямо с дивана, пока все вокруг самбукой глаза заливают. И я всегда относился к Машиным портретам крайне лояльно. Я бы тоже себя вывешивал конвейером, если б выглядел как Маша. Это во-первых. Во-вторых, она директор салона небрежной красоты для хипстеров на улице Правды. У нее две тыщи подписчиков. Каждый ее портрет — бесплатная реклама.

Теперь же я листал Машины альбомы, смотрел на ее красивое лицо, брезгливо морщась, и находил, что все это пошленькое физиологическое тщеславие — верный знак мелочности, склочности и больших прорех в рациональном мировоззрении.

К счастью, наваждение кончилось, как только я добрался до улицы Правды. Там не было новой концепции Маши. Вместо нее протирала зеркала сама Маша, одна в пустом зале. Салон закрылся еще в девять, стилисты разошлись по домам, а она домой идти не хотела, ждала меня, чтобы выговориться.

Тогда я и узнал про инцидент с тазами. А также про все, что за ним последовало.

После того разлада во времени чудить стало каждую ночь. В пустой бане то и дело загорался свет

Ремонт в бане украинцы доделали к закату следующего дня. Людмила Корнеевна долго лежала без сна, вслушиваясь в ночной эфир, но никаких шумов со стороны бани так и не услышала. До первых чисел июля, когда украинцы получили расчет и уехали на следующую точку где-то под Всеволожском, ночи проходили тихо и благостно, если не считать явления Кострова-внука. Тот прикатил на пьянку с коллегами из псковского УМВД. Они до часу ночи сотрясали деревню музыкой группы «Грибы», а под занавес Костров пришел орать, что «упакует хохлов» за шпионаж в приграничной зоне или настучит «в СБУ», что они уклоняются от призыва на фронт. Но Людмила Корнеевна слезла с чердака и заткнула его каким-то образом. Не знаю, как это у нее получилось. У меня никогда не получалось.

К отъезду рабочих в деревню стянулось все семейство. Кроме самой Маши, ее мужа Дениса и дочери Танечки, посмотреть на новую дачу в дебрях Псковщины приехала Машина мама Вера Антоновна и Машина сестра Лиза с мужчиной по имени Стас.

Лиза и Стас добрались последними, уже за полночь. Их сначала навигатор увел не в ту сторону, чуть ли не в Порховский район, а потом они намертво сели под горкой в километре от деревни. Они не знали, что там нельзя ехать по дороге, надо слева через кусты. Дорогу в мае размыло сильно, а грузовики, которые материалы подвозили для ремонта, убили ее окончательно.

Короче говоря, последний километр Лиза и Стас шли пешком. Им было сказано ориентироваться на дуб им. Федора Федоровича («самый большой дуб в деревне»). Поблуждав по рощицам, которыми заросло колхозное поле, и промокнув насквозь в росе, они вышли к дубу — как раз со стороны бани. 

В бане горел свет. А Лиза и Стас к тому моменту находились в режиме отвязного приключения, у них бутылка кальвадоса была с собой, откупоренная в начале пешего пути. Увидев свет в банном окошке, они заколотили в стену.

— Ого-го-го-го! — заголосил Стас.

— У-у-у-у! — завыла Лиза нечеловеческим голосом.

— С легким паром, хозяева! Леший пришел!

— У-у-у-у-у-у-у!

Свет мгновенно погас, из бани никто не отозвался, но с другой стороны, где дом, послышались радостные голоса. Лиза и Стас оставили баню в покое и побежали к дому, размахивая сумками. Все проснулись, встали на уши, тут же начался праздничный ужин дубль два, достали вино, разогрели жареные лисички в микроволновке, и даже Танечке, которая самостоятельно слезла с печки (она хотела спать только на печке), налили сок и дали вафли.

Лиза и Стас долго хвалили ремонт, потом описывали свои злоключения, все ахали и смеялись, и только под конец застолья, между делом, Лиза спохватилась:

— А кто у вас там в бане? Мы шли — свет в бане горел. Мы постучали — выключилось. Это же наша баня? За дубом?

Людмила Корнеевна помрачнела.

— Денис, — обратилась она к сыну. — Я из бани бидон хотела принести с водой. Он тяжелый, трехведерный. Пойдем, поможешь мне.

— Ой, да давайте я! — вскочил Стас.

— Вы устали с дороги, Стас, — отрезала Людмила Корнеевна. — Отдыхайте.

Они с Денисом встали из-за стола и ушли. С концами. Пять минут прошло, десять, двадцать — не возвращаются. Наконец Маша не выдержала:

— Схожу, посмотрю, что там у них за бидон.

Лиза и Стас пошли вместе с ней. Танечку насилу уговорили остаться дома. Вера Антоновна, которая Машина мама, отвлекла ее, согласившись играть в паспортный контроль на финской границе. Благо паспортов в доме хватало, пускай и внутренних.

В бане было темно и тихо. Вокруг бани — никого. Маша зашла в предбанник. Не включая свет, заглянула в парилку. На полу возле окошечка темнел пузатый бидон с ручками.

— Денис?.. Людмила Корнеевна?..

Потом стали звать на улице. Начали тихо, чтобы не пугать Танечку и предполагаемых соседей. По мере того, как росло недоумение и беспокойство, перешли на крик:

— Людмила Корнеевна!!! Денис!!! Где вы!!!

Бросились прочесывать заросли между баней и кромкой соснового леса. При этом продолжали кричать. Когда дошли до сосняка (это метров сто от бани), сзади донесся голос Дениса:

— Эй! Чего орете? Мы здесь!

Заходить в баню ночью больше никто не решался, а истопили ее только один раз — на другой день после сбоя времени

Они действительно были там. Когда Маша, Лиза и Стас, мокрые и охрипшие, выбрались обратно к бане, в предбаннике горел свет, а Людмила Корнеевна с Денисом ждали возле крыльца. На земле между ними стоял бидон.

— Откуда это вы? — спросила Людмила Корнеевна.

— Ну-у-у нет, это вы… — Маша уперлась руками в колени, пытаясь отдышаться. — Это вы откуда... Полчаса вас докричаться не можем...

Денис наморщил лоб.

— Какие полчаса?.. А-а-а, полчаса!.. — он решил, что его разыгрывают и осклабился. — Мам, слышь? Полчаса они нас ищут. Обалдеть, какое мы хозяйство купили. С выходом в пятое измерение. А ты все канючила: «Деньги на ветер…»

— Который час, посмотри, — перебила его Людмила Корнеевна.

Денис вытащил телефон и объявил, что сеть по-прежнему не ловится, а на часах без шести минут два.

У Маши на часах было без двадцати три. Лизин телефон показывал 02:41. Стас оставил телефон в избе, но и он поклялся, что прошло не меньше сорока минут. Денис ухохатывался. Людмила Корнеевна молчала. После клятвы Стаса она пошла обратно в дом, и все двинулись за ней. Про бидон, естественно, забыли.

Сети в доме не было ни у кого. Она ловится только с дуба или на дороге за деревней. В отсутствие интернета решили проверить время по радио. Там на телефон обычно пару эстонских FM-радиостанций можно поймать, в том числе на русском. Но эстонцев отвергли — никто не помнил, какая с ними разница во времени после недавних реформ. Притащили с чердака дедовский приемник. Он подцепил «Радио России» из Пскова. Недаром дед любил говорить, что это «приемник высшей группы сложности».

Через несколько минут раздались сигналы точного времени. Наступил момент истины:

— Московское время три часа утра.

Денис и дальше хихикал, но теперь уже нервно. Людмила Корнеевна встала и заглянула на печку. Танечка крепко спала, умаявшись проверять паспорта на финской границе. Людмила Корнеевна вернулась за стол. Шепотом рассказала всем про ночь с тазами.

— Что же вы... раньше молчали? — спросила Маша. — А я еще думала: зачем столько тазиков новых везти...

Людмила Корнеевна покраснела.

— Да боялась я, — сказала она, ни на кого не глядя. — Боялась, что на смех поднимете. Мол, выжила из ума, дура старая…

* * *

После того разлада во времени чудить стало каждую ночь. В пустой бане то и дело загорался свет — иногда обычный, электрический, иногда неверный, как будто от свечки, а один раз (это видела Вера Антоновна) вспыхнуло ослепительно-голубым, да так сильно, что сноп света из окошечка вытянулся на много метров. Вся эта иллюминация сопровождалась постукиваниями по дереву и железу. Стучало то тихонечко, то аж в доме было слышно при закрытых дверях. 

Заходить в баню ночью больше никто не решался, а истопили ее только один раз — на другой день после сбоя времени. Помылись без приключений. Танечке страшно понравилось плескать водой на камни и хлестать маму веником. В последний пар, около десяти вечера, ходили Людмила Корнеевна с Верой Антоновной. Закончив мыться, они начерпали горячей воды в один из новеньких тазов, опустили в воду веник, поставили рядом мыло. Все, как завещали украинцы.

Наутро прутья от веника устилали пол. Листья на них пожухли, словно прошло много недель. Таз был прилеплен дном к потолку. Все сначала подумали, что его держит неизвестная науке сила («Антигравитация», — предположила Лиза), но, когда Денис влез на полóк и дернул, оказалось, что таз сидел на смоле, которая именно в том месте вдруг насочилась из досок жирными каплями. 

В тот день Денис и Лиза со Стасом уехали в Питер — им надо было на работу. Маша собиралась пожить до следующего воскресенья. Но уже в четверг она вышла на дорогу за деревней и, выловив сеть, позвонила мужу. Сказала, что их с Танечкой пора эвакуировать. Сполохи и стуки — это еще куда ни шло, но в ночь со вторника на среду началась реальная жуть.

В бане стали кричать.

— Как будто от страшной боли, — уточнила Маша, теребя губку, которой протирала зеркала. И даже на улице Правды, прямо в центре Питера, мне сделалось не по себе.

Кричали, как правило, женские голоса. Крики раздавались всплесками по семь-восемь секунд с неравными интервалами — от считаных минут до получаса. Степень истошности менялась: иногда казалось, что кого-то режут, иногда было потише, голоса не орали, а надрывно причитали, словно плакальщицы над покойником. Варьировалось и число голосов: чаще всего кричала как будто одна женщина, но иной раз мучился целый женский хор, от которого хотелось завопить самой, лишь бы ничего не слышать. Редкие мужские крики, сдавленные и почему-то особенно страшные, никогда не звучали в одиночку. Их всегда сопровождали женские. 

Весь этот ужас, как я уже сказал, начался в ночь на среду. А в среду днем к Маше приковыляла Нина из желтой избы. Это по соседству, между домом Костровых и руинами почты, которую закрыли в восемьдесят первом.

Нина лет на десять моложе моей бабушки. Женщин ее поколения из нашей деревни я всегда называл «тетя Имярек» или по имени-отчеству. Даже за глаза, даже если они умерли много лет назад. Нина — исключение. Ее у нас в семье вообще никак старались не называть.

К Маше Нина явилась в амплуа сердобольной соседки. Она была в курсе всех последних событий, включая крики. В дом, по своему обыкновению, заходить отказалась («я поздороваться только»). Двадцать минут простояла на крыльце, попеременно жалуясь на больные ноги и расписывая нашу семью такими красками, что Вера Антоновна увела Танечку в дом читать «Роню, дочь разбойника».

Маша свозила в деревню и батюшку из Писковичей, и отца-настоятеля беспоповской общины. Результат у всех визитов был одинаковый, то есть нулевой

Маша с Людмилой Корнеевной остались на крыльце. Нина объяснила им, что дом они купили прóклятый, очень их жаль, надо было сперва людей спросить, вся деревня знает, что и Тонька была ведьма, и девка в ей, потаскуха, колдовала, пока не доколдовалася дó смерти, а внук на татарке жанивши, привозил ее сюда, она рыскала по деревне, нюхала носищей своей, траву крошила заговорную у Нины на дворе. Мужики тоже уголовники, Васька-то когда с войны вернулся — брата двоюродного в реки утопил, но Тонька наколдовала так, что милиция поверила, будто он сам залился, а Ромка-зятек в тюрьмы сидел десять лет, он семью целу вырезал в Старой Руссы, высшую меру хотели назначить, но мать Ромкина поехала к Хрушшову, в ноги бросилася. Ох, надо было людей спросить, ох боженьки, поганая изба, а баня еще поганей, ремонтом таку не исправишь, надо за батюшкой в Писковичи, там есть батюшка опытный, чертей знает как выгонять. 

— Спасибо за ваше участие, — сказала Людмила Корнеевна в какой-то момент. — Прошу вас, не приходите к нам больше.

Сказать это стоило ей больших сил. Она не знала Нину и потому хорошо видела перед собой человека (старого, одинокого, несчастного), а не десятки лет безумных пересудов на голом месте. Маше было еще трудней, хотя и по-другому. Она меня знает полжизни, знакома с татаркой, на которой я «жанивши», но при этом она никогда не жила за пределами Питера, Москвы и Хельсинки, и у нее плохо укладывается в голове, что деревенские бабушки — это не божьи одуванчики в платочках, они такие же люди, как и все остальные, и врать могут почище российского телевидения.

Короче говоря, Нинины визиты никогда не проходили бесследно, и этот раз исключением не стал. Ночью, когда опять начались вопли, и Танечка расплакалась от страха, Маша сказала, что все, хватит: 

— Закажем попа из этих Псковичей или откуда там. Пускай приезжает, машет кадилом. Водой церковной спрыснет. Если не подействует — всё. Возвращаем хозяйство, требуем деньги обратно.

Вера Антоновна поддержала дочь: 

— Может, и другие церкви стоит попробовать? Православная же, говорят, омирщилась. Мне рассказывали, что бесов надежней всего изгоняют староверы-беспоповцы из Архангельской области.

Людмила Корнеевна закрыла лицо руками.

— Дорогая моя Вера, ну кто вам это рассказывал? Маша, ты серьезно насчет попа? Неужели мы, образованные люди, будем поддерживать всё это новомодное мракобесие…

В этот момент в бане заорали.

— На роженицу похоже… — задумчиво сказала Вера Антоновна, когда крик оборвался.

— Слышали, Людмила Корнеевна? — Маша с остервенением гладила голову Танечки, которая всхлипывала ей в плечо. — Идите-ка вы в баню, а? Прогоните их всех без мракобесия. Почитайте им таблицу Менделеева наизусть. Не хотите?

Людмила Корнеевна отняла руки от лица. 

— Это природное явление, — твердо сказала она. — Неизвестное, но природное. Такое же, как мы с тобой, Маша. Кадило здесь бессильно.

* * *

Без кадила, впрочем, не обошлось. До конца июля Маша свозила в деревню и батюшку из Писковичей, и отца-настоятеля беспоповской общины — правда, не архангельского, а из Коммунара под Питером, но тоже с бородой до пояса. Батюшка взял по-божески: полторы тысячи за окропление и тысячу за дальний выезд. Отец-настоятель взял за бензин, а так просил «сколько не жалко». Для перестраховки сунули ему пять тысяч. Больше всех (12 тысяч) содрал неоязыческий волхв Ярополк, клиент Машиного салона с редеющей гривой, окрашенной в пшеничный цвет краской Brelil Professional. Его привезли в качестве последней, отчаянной меры, вместе с чемоданом бубнов, амулетов и костей. Именно на эти рабочие материалы, по словам волхва, потребовалось столько денег.

Результат у всех трех визитов был одинаковый, то есть нулевой. Людмила Корнеевна, которая все это время оставалась в деревне, исправно слышала по ночам крики и стуки, видела огни, а после одной особенно шумной ночи обнаружила в парилке надпись на неизвестном языке, как будто выцарапанную гвоздем.

Маша достала телефон и показала мне фотографию:

— Денис снял, когда последний раз ездил.

Она увеличила фрагмент надписи. Денис снимал со вспышкой, и знаки, вырезанные на закопченных бревнах, вышли достаточно резкими. Достаточно для того, чтобы я перестал дышать, когда их увидел.

— Не знаешь, что это за язык? — спросила Маша. — Мы таких букв не нашли в интернете. Я думала сначала, это армянский или из «Властелина колец»… 

— Не, во «Властелине колец» по-другому, — сказал я уклончиво, чтобы не врать.

Маша предлагала мне заночевать у них, но не слишком настойчиво. Я провел ночь у друзей на Ломоносовской. Утром поехал в деревню. Как обычно: автобусом до Гдова, потом автобусом до Ямма, оттуда с Серегой на «Ниве» до пункта назначения. Серегу я вызвонил еще накануне. Он, к счастью, оказался жив-здоров. В дороге пересказывал мне новые сочинения Нины о том, как моя бабушка с того света дергает у нее укроп из грядки и ножи ворует. Серега Нину тоже возит — до Пскова, она там у племянника живет в холодное время года.

Договорились, что Серега приедет и отвезет меня обратно в воскресенье. То есть через две ночи.

Людмила Корнеевна оказала мне радушный прием. Я добрался до деревни в восьмом часу, она как раз садилась ужинать на отреставрированной летней кухне. Угостила меня щавелевым супом и жареной плотвой. Расспрашивала о работе, семье. Призналась, что к ней повадился ходить в гости «некий Максим», то есть дядя Макс, зять покойной Евдокии Ильиничны из кирпичного дома. Заядлый рыбак.

— Каждый день приносит мне свежий улов, — сказала Лидия Корнеевна. — Вы его знаете, наверное?

Я кивнул.

— С детства. Он хороший мужик. Инженером всю жизнь работал на электромашиностроительном в Пскове… Интеллигентный, — подумав, добавил я зачем-то. — И жена у него умерла. От рака, лет пять назад.

— Да, он рассказывал… — смутилась Людмила Корнеевна. 

О деле мы за ужином не говорили. Лишь когда я собрался ставить кофе на плитку, Людмила Корнеевна попросила заварить и на нее.

— Вы такой кофе хороший привезли, — пояснила она. — Кофе нам сегодня пригодится…

Разумеется, банную надпись можно было прочесть и без блокнота. Я не помнил ни одной буквы из нашего секретного алфавита, но я помнил, что это простенький шифр, наивно дублирующий русское правописание

После ужина мы пошли в дом. Людмила Корнеевна стала показывать мне ремонт, и ремонт выглядел потрясающе, я и представить не мог, что из нашей избы можно такое сделать. Но мне уже было невмоготу, я и так терпел весь ужин, а теперь, когда чердак находился у меня прямо над головой, сил терпеть больше не было. 

— Извините, Людмила Корнеевна, — вклинился я в рассказ об установке нового счетчика. — А на чердаке тоже делали ремонт?

—  Нет, чердак на будущий год оставили. Проводку только поменяли.

— А сундук — там в углу сундук такой деревянный сссс — со всяким хламом… — Мне было трудно говорить от волнения. — Его очистили, наверно, да? Выкинули из него всё?

Людмила Корнеевна махнула рукой.

— Даже не притрагивались. Единственное, тряпки я на него свои свалила. В сундуке важное что-то?

— Кажется, да.

Я попросил разрешения слазить на чердак. Людмила Корнеевна отчитала меня («Прекратите просить у меня разрешения! Это дом вашей семьи!») и сказала, что ее «тряпки» можно переложить на кушетку.

Сундук и правда был на месте, слева от окна, выходящего на двор. Я убрал с него кофты и рейтузы. Поднял крышку. Солнце еще не зашло, его даже было видно над сосняком, если встать вплотную к окну, и мне не понадобилось включать свет.

Я встал на колени, изнемогая от чердачного запаха, который, вероятно, был таким же задолго до моего рождения. Макулатуры в сундук уместилось много, он почти метр в высоту и сантиметров семьдесят в ширину, но я более-менее помнил, где искать, потому что сам все это укладывал каких-нибудь семь или восемь лет назад.

Память не подвела: блокнот с Петропавловской крепостью на обложке нашелся в ближнем правом углу, в толще номеров «Юного техника» за летние месяцы 87–90 годов. Я вытащил его оттуда, поднялся с колен, встал у окна. Пролистал несколько страниц, исписанных двумя почерками — кривым и менее кривым. Остановился там, где обрывалась кириллица и начинались знаки, выцарапанные на стене бани.

Разумеется, банную надпись можно было прочесть и без блокнота. Я не помнил ни одной буквы из нашего секретного алфавита, но я помнил, что это именно алфавит, простенький шифр, наивно дублирующий русское правописание. Мы с Женей тогда были маленькие, оба, кажется, перешли в третий класс, и ничего заковыристей придумать просто не могли. Ну да, у нас было десятка два логограмм (наши имена, имена других детей, имена самых важных взрослых, названия каких-то мест в деревне). Но текст на бревне не мог состоять из одних логограмм. Там было 127 знаков, 24 уникальных. Одни знаки не повторялись, другие повторялись с разной частотой, одна серия знаков встречалась дважды, еще одна трижды. Я посчитал это все на скорую руку, когда Маша мне фотографию скинула. Пробелов между словами не было (наша единственная детская хитрость), но стандартная алфавитная комбинаторика была налицо. Я мог бы нагуглить сравнительную частотность букв в русскоязычных текстах и приехать в деревню с готовой расшифровкой. 

Когда я слез с чердака, Людмила Корнеевна ждала на веранде, недалеко от лестницы.

— Нашли? — она встала с табуретки, увидев блокнот в моих руках.

— В этом блокноте, — сказал я, — ключ к надписи на стене. Когда стемнеет, я пойду в баню и расшифрую.

Почему-то я вбил себе в голову, что поступить следует именно так.

— Это очень правильно, правильно, — закивала Людмила Корнеевна. У меня мелькнула мысль, что она издевается, но нет, лицо было совершенно серьезное, торжественное даже немного. — Пойдемте пока заварим еще кофе… — она засуетилась, закружилась по веранде, словно забыв, куда надо идти, чтобы пить кофе. — Такой вкусный кекс вы привезли, просто объеденье…

Кекс был самый обычный, с изюмом. Маша надоумила купить. Сказала, что свекровь их обожает.

Мы вернулись на летнюю кухню и пили кофе где-то до начала одиннадцатого. Людмила Корнеевна вспоминала таинственные случаи из своих геологических экспедиций. Говорила она как с листа, готовыми очерками для альманаха «На суше и на море». Я заслушался. Помню, что в туркменских солончаках им с напарником привиделся поселок, который на самом деле был совсем в другом месте. А на хребте Черского ее несколько суток преследовал двойник. Только она отойдет от группы — двойник тут как тут, буквально в нескольких метрах, в такой же одежде, то улыбается, то образцы выбирает сосредоточенно. На острове Врангеля вся их группа не менее получаса наблюдала гладкий черный шар, зависший над тундрой. Он парил неподвижно, пока геологи стояли на месте, но удалялся, когда к нему пытались приблизиться.

Когда я застегивал штаны, позади меня, то есть в бане, что-то стукнуло. Дважды. Тук, тук. Словно поленом по бревну

Общим знаменателем у всех историй было то, что на каждое таинственное явление впоследствии нашлось, как сказала Людмила Корнеевна, «сугубо естественное объяснение». Сама категория «сверхъестественного» представлялась Машиной свекрови бессмысленной:

— Все, что происходит, — сказала она, — это часть природы, космоса, если хотите. Я так считаю. Следовательно, все подчиняется законам природы. Даже в том случае, — лицо Людмилы Корнеевны, иссушенное временем и ветрами далеких хребтов, зарумянилось от волнения, — даже в том случае, если законы эти мы еще не открыли. А то и никогда не откроем.

Когда загустели сумерки, она дошла со мной до дуба и пожала мне руку.

— Удачи вам и выдержки.

— Спасибо, Людмила Корнеевна.

Я опасался, что она так и будет стоять у дуба и провожать меня взглядом, как Королев Гагарина, пока я не зайду в баню. Мне срочно нужно было отлить в кустах. К счастью, Людмила Корнеевна развернулась и пошла в сторону дома. Я неспешно приблизился к бане, свернул налево в заросли молодой ольхи и помочился, сжимая под мышкой блокнот с Петропавловской крепостью.

Когда я застегивал штаны, позади меня, то есть в бане, что-то стукнуло. Дважды. Тук, тук. Словно поленом по бревну.

Я понял, что выдержки мне желали не зря. Несколько минут я топтался у новенького крыльца бани, презирая себя за трусость. Не помню, когда мне в прошлый раз было так страшно.

Потом все-таки вошел.

В предбаннике я отложил блокнот на подоконник и достал из кармана свечку и спички. Мы с Людмилой Корнеевной решили, что яркий электрический свет может спугнуть явление, подчиняющееся неизвестным законам природы.

Мы, однако, не учли, что при огне свечи было еще страшней, чем в темноте. Я чуть на улицу не выбежал, когда отвел глаза от горящего фитилька и увидел на стене предбанника отцовскую спецовку, а за нею — жирную тень с дрожащими краями. Еле справился с собой. Взял с подоконника блокнот, опять сунул под мышку. Положил руку на дубовый сук, отметив, что новые хозяева пожалели его, не заменили нормальной дверной ручкой. 

Открыл дверь парилки. Переступил порог.

Воздух казался густым от запаха сосновой смолы. На первый взгляд, все было на месте: печка, свежий полóк, свежая скамья вдоль стены. На новеньком полу темнели какие-то комочки — наверное, сморщенные листья от веника. Потом я заметил, что уголок для тазов пуст, а на печке нет камней. Все, что не было к чему-нибудь приколочено, из бани убрали.

Я присел на скамью и минут пятнадцать сидел со свечкой в руке, дыша смоляным воздухом. Струйка горячего парафина дотекла до кожи, начала застывать на ней бесцветной горкой. 

Ничего не дождавшись, я перешел к расшифровке. Бревно с текстом находилось у печки на высоте моего живота. Я опустился на колени и раскрыл блокнот на странице с загнутым уголком. Там был ключ.

Лишенный пробелов текст был вырезан в три строки. Первая начиналась с буквы «в». Дальше шла буква «к». За ней «о», «м», «н», «а», «т», «е».

Я не знал, смеяться мне или плакать. Кажется, начал делать и то и другое. Параллельно разобрал остаток текста. Классика русского рока закончилась на слове «любовь». Дальше была другая цитата, другого автора. Когда я прочитал ее до конца, вопрос о том, смеяться мне или плакать, убрался с повестки дня: 

вкомнатесбелымпотолкомсправомнанадеждувкомнате
свидомнаогнисвероювлюбовьнуненадонупожалуйста
ненадонесегоднянесейчасникогданенадо

Я несколько раз повторил это вслух. Точнее, шепотом.

Потом я выронил свечку и блокнот, потому что за спиной у меня стукнуло. Точнее, долбануло, словно швырнули булыжник в котел, который был у нас в старой бане по-черному.

Кажется, сначала я вжался в стену, а уж потом, не отлепляясь от стены, медленно повернулся. Упавшая свечка погасла, и в первые секунды я не видел ничего, кроме окошка, в которое то ли сочился лунный свет, то ли Людмила Корнеевна включила новый фонарь у летней кухни.

Внезапно темнота вокруг меня засияла. Это, наверное, трудно представить. Не знаю, как описать поточней. Суть в том, что света в бане по-прежнему не было, нигде не зажглись свечки или лампочки, в воздухе не запорхали какие-нибудь волшебные светлячки. Посветлело разом все пространство бани, от стены до стены, от пола до потолка, словно в нем заклубился фотонный туман.

И тогда я увидел баенника. 

Он сидел на полкé, боком ко мне, лицом к выходу из парилки. Из этих слов («сидел», «боком», «лицом») можно заключить, что он был похож на человека, и это, наверное, правда, он напоминал человека, во всяком случае, в моих глазах. Но когда я вспоминаю ту ночь в бане, я вижу на полкé не фигуру с руками, ногами и головой, а какой-то сплюснутый клубок, мохнатую черную дырку в сияющем воздухе. Точно так же я могу поклясться, что в какой-то момент он стал смотреть на меня, и значит, у него были глаза или какие-то глазоподобные органы зрения. Но я не помню никаких глаз. Помню только, что он на меня смотрел. 

Еще мне хочется сказать, что он «говорил». Но вот уж это точно лишнее очеловечивание, не «говорил» он — ни ртом, ни каким-либо другим органом, ни телепатически. Он издавал звуки, точнее, воспроизводил звуки, но уж никак не говорил.

Звуки начались вскоре после того, как баенник посмотрел на меня. Логика подсказывает, что я услышал их в определенном порядке: одни раньше, другие в самом конце, третьи где-нибудь в середине. Такой порядок, несомненно, был, и мне даже кажется, что я помню его. Но я абсолютно уверен, что это ложная память. Порядок был сложным, нехронологическим, баенник постоянно скакал туда-сюда через годы и целые столетия, возможно, следуя какому-то принципу, который я так и не понял. А теперь у меня в голове звуки выстраиваются именно что хронологически — от недавнего прошлого в домосковскую глубь веков.

Пели мало. Гораздо чаще кричали или плакали. Из тех, кто кричал или плакал, я узнал только бабушку

Это особенно нелепо, потому что многие звуки могли быть из какого угодно времени. Я слышал, как шипит вода, упав на раскаленные камни, как трещат поленья в печке, как шлепают веники по мокрым телам. Мужские и женские голоса кряхтели и повизгивали от удовольствия, босые ноги топали по мокрым доскам, кто-то вскрикивал, ошпарившись, кто-то сопел и постанывал, совокупляясь. Часто хлопала дверь парилки, громыхали ведра, невидимый ковшик выскребал последнюю воду со дна котла или бака.

Но анонимный шум — негодный материал для памяти. Память зациклилась на том, что можно расположить во времени, хотя бы примерно.

Несколько раз я узнавал свой собственный голос. Вместе с ним я точно слышал отца, жену, дядю Гену, пацанов из моего класса, приехавших в деревню после выпускного. Опознал рыжую Оксану из лесного техникума — в тот вечер, когда она хохоча выдавливала у меня черные угри на носу («ха-ха, второй пошел, терпи, страдалец, а то капец любви»).

К счастью, меня было мало. Ночь, процитированная на стене бани, звучала всего один раз, всего секунды четыре, я едва успел зажмуриться и втянуть голову в плечи.

Может быть, я чаще попадался среди детских голосов (почти наверняка в обрывке, где обсуждали Алису Селезневу, — мы с Женей часто прятались в старой бане, болтали там про книжки). Не знаю. Дети, которых выдергивал из прошлого баенник, наверняка были разными дядями, тетями, мамой, бабушкой, прадедом Федором Федоровичем в числе девяти братьев и сестер, но я, естественно, не узнавал никого. Замечал только перемены в языке. Одни говорили почти без диалекта, на бесцветном северо-западном русском, который растекся после войны из городов и радиоточек. Другие цокали, якали и поокивали. Третьих вообще было не понять. 

С голосами взрослых, впрочем, была та же история. За пределами горстки людей, которых я застал живыми, язык становился едва ли не единственной зацепкой. Очевидно, чем больше мутировали гласные и согласные, чем сильней прыгало ударение, тем дальше от моей жизни мылись те, кого воскрешал на мгновение баенник. Иногда еще помогали песни. Девушка, которая звонко спела две строчки известного романса («Не видала она, как я в церквы стоял, прислонившись к стене, горько плакал-рыдал»), жила никак не раньше начала двадцатого века. 

Но пели мало. Гораздо чаще кричали или плакали. Из тех, кто кричал или плакал, я узнал только бабушку. Баенник набрал из прошлого десятки женщин, и это были не куцые фрагменты по пять секунд, он дал каждой женщине наораться и намолиться вволю. А я узнал только бабушку. Она последняя рожала в бане — дядю Гену в пятьдесят втором. Она же последняя оплакивала в бане покойника — в девяносто шестом, когда умер дед.

— ...Как их звали? — спросил я, когда крик очередной роженицы сменился гулом пожара. Возможно, горело в феврале сорок четвертого. Немцы тогда сожгли деревню перед отступлением. — Как звали этих женщин? Пожалуйста, скажи мне их имена.

Незримый потолок, подточенный невидимым огнем, затрещал у меня над головой. Мгновение спустя все стихло. Я сильней прижался к стене, подумав, что баенник сейчас ответит мне каким-нибудь шумным и зрелищным образом.

Баенник не ответил ничем, кроме тишины. Он по-прежнему смотрел на меня, но звуков больше не было. Разве что тишина звенела в ушах.

— Что я должен для тебя…

Я не договорил. Помешало удушливое чувство собственной нелепости. Я догадался, почему баенник никогда не ответит на мои вопросы.

Его не интересовали мои вопросы. Возможно, он их даже не слушал или вообще не понимал слов, из которых они состояли. Он же не был шкодливым чертиком из бабушкиных сказок. Он, как сказала бы Людмила Корнеевна, был явлением природы, частью космоса, и подчинялся каким-то своим нераскрытым законам, а не моим сентиментальным разборкам с прошлым. Вне всякого сомнения, зачем-то я был ему нужен, ночные крики и надпись на бревне заманивали в деревню именно меня. Но заманивали не потому, что я «должен» был что-то «сделать», чем-то загладить свою вину перед ним или предками, или Женей. 

Еще когда я слушал Машин рассказ в салоне на улице Правды, я слишком просто «объяснил» себе баенника. Я вставил его в сюжет о предательстве и искуплении, назначив себя на главную роль. Я прожил сутки в уверенности, что сила, способная изменять локальное течение времени и катать в колбаску тазы, — это придаток моей биографии, эдакое выносное угрызение совести повышенной наглядности. 

Теперь, глядя на баенника сквозь мерцающий воздух, я понял, насколько это абсурдно. Баенник жил в деревне сотни лет. Он видел, как поколение за поколением рожает, рождается, растет, любит, ненавидит, умирает. В Европе еще Средневековье не кончилось, в Пскове посадников выбирали на вече, а это чудо мохнатое уже впитывало людей, уже кочевало из бани в баню, и кто его знает, где оно пропадало и чем занималось, когда никаких бань и деревень здесь и в помине не было. Возможно, я был для него окончанием серии, перевалочным пунктом, выхлопом какой-то энергии — эту тайну я не мог разгадать. Чем я точно не был — так это бывшим хозяином, которого хочет разжалобить брошенный пес. 

— Спасибо... Спасибо, что…

Я хотел сказать «…что позвал меня», но снова не договорил. На втором «спасибо» фотонный туман мгновенно рассеялся. Воздух погас. Во мраке остался лишь тусклый квадрат окошка.

Сколько-то минут я сидел неподвижно, надеясь на продолжение. Потом кое-как разогнул затекшие ноги. Поохал и встал. Глаза успели немного привыкнуть к темноте. Я подошел к полку и потрогал место, где сидел баенник. Оно казалось теплым. Может, это была иллюзия.

Людмила Корнеевна ждала меня в избе. Еще проходя мимо дуба им. Федора Федоровича, я увидел ее прямой силуэт в горящем окне. Когда я вошел, она бросилась мне навстречу. Видимо, на лице у меня много чего было написано.

— Он пришел? Пришел? Как вы? Самочувствие как?

Я сел на новенький стул из «Икеи». Наши старые дерматиновые стулья с железными ножками Маша отправила в утиль, чтобы пол не портить.

— У вас который час, Людмила Корнеевна?

У нее, а также во всем часовом поясе, как выяснилось, только-только минула полночь. У меня на телефоне было без десяти два. Я, конечно, сказал «С ума сойти!», но на самом деле я ведь ожидал расхождения во времени и даже не впечатлился особо. Первый шок от встречи с неведомым выдыхался. Я чувствовал страшную усталость, несмотря на весь выпитый кофе. О сне, впрочем, не могло быть и речи. Людмила Корнеевна умирала от любопытства. 

Я рассказал ей все, что случилось в бане, включая подробности той ночи в середине августа четверть века назад. Людмила Корнеевна не перебивала и почти не меняла выражения лица. Под конец я поделился с ней соображениями относительно мотивов баенника. Она закивала с одобрением. 

Когда я умолк, Людмила Корнеевна задала первый и главный вопрос:

— Думаете, он теперь уйдет из этой бани? Будет искать новую?

Я пожал плечами:

— Не представляю.

Ее лицо посветлело.

— Надеюсь, что не уйдет, — сказала она. — Ведь какое интересное природное явление… А знаете, — она отвела глаза и немного зарделась, — мне всегда хотелось услышать, как звучал древнерусский язык. Он ведь на украинский похож? 

— Э-э-э-э, нет... — я замялся, не зная, с чего тут начать. — Не думаю, что больше, чем на современный русский. Если правомерны такие сравнения. Вообще, диалектный континуум, который у нас принято называть «древнерусским языком», имеет довольно интересную историю…

И мы еще час проговорили о вопросах сравнительно-исторического языкознания.

Новости

По словам Волк, полицейские мониторили интернет и наткнулись на группу, которая с января этого года склоняла подростков к самоубийствам. Администратором групп был 21-летний житель Подмосковья, который придумывал задания для участников групп «с целью оказать на них определенное психологическое воздействие».

Полицейские Хабаровска также нашли группу в соцсетях, где якобы склоняли подростков к суицидам, и задержали ее администратора.

Поиск полицией «групп смерти» в социальной сети «ВКонтакте» начался после публикации «Новой газетой» статьи о том, что в соцсети действует секта, которая заставляет подростков совершать суициды. С «группами смерти» журналисты связали 130 самоубийств детей. «Группами смерти» авторы «Новой газеты» называли в том числе депрессивные подростковые сообщества с фотографиями китов и бабочек.

Полиция возбудила уголовное дело о «группах смерти», в котором потерпевшими стали 15 человек. По делу арестовали несколько человек. 

Как-то уж так сложилось, что, в отличие от рака, вирусного гепатита не боятся. А зря, ведь он опасен и коварен не менее своего конкурента. Гепатит Ц протекает так же бессимптомно как рак, обычно обнаруживается на поздних стадиях и приводит к тяжелейшим последствиям для здоровья, а нередко и к летальному исходу – все в точности как и при онкологии. Люди живут годами и даже десятилетиями, нося в себе этот вирус и зачастую узнают о болезни лишь тогда, когда уже поздно – на стадии цирроза или рака печени. Если верить статистике, каждый двенадцатый читатель этой статьи либо болен, либо является носителем вируса гепатита, хотя еще и не догадывается об этом. По той же статистике, гепатиты Б и Ц являются основной причиной цирроза и рака печени. Около 80% онкологических заболеваний печени происходят по их вине.

Это были грустные новости. Но в противовес им имеются и две хорошие:

Первая: Наличие вируса гепатита определяется простым анализом крови – и это может помочь спасти жизнь.

Вторая: За последние несколько лет произошел революционный прорыв в лечении ряда тяжелейших заболеваний. В предыдущей статье я уже писал про революцию в лечении рака. А теперь можно сказать то же самое и про гепатит Ц. Причем результаты лечения по новейшим методикам поражают воображение.  Я как врач вижу это на примере своих пациентов.

Но давайте по порядку.

Вирус гепатита С (Ц) был открыт относительно недавно, в 1989 году. Сегодня в мире насчитывается 72 миллиона человек хронически инфицированных вирусом гепатита Ц. Ежегодно более 350.000 человек умирают от связанных с гепатитом Ц болезней печени. По оценочным данным только в России 4.7 миллиона человек инфицированы данным вирусом. Источником инфекции являются больные с активным гепатитом Ц и латентные больные – носители вируса, зачастую и не подозревающие об этом. Заражение происходит через кровь и ее компоненты, сперму, влагалищные выделения, слюну. Инфицирование возможно при парентеральных манипуляциях в медицинских учреждениях, включая гастро-колоноскопию и стоматологию. А также при манипуляциях не связанных с медициной, например, при аккупунктуре, пирсинге и татуаже. Короче говоря, в случае с гепатитом Ц заражение происходит, в основном, через контакт с кровью, в отличие от гепатита Б, при котором больше шансов заразиться при половых контактах.

От момента заражения гепатитом до клинических проявлений в виде явных симптомов болезни проходит, в основном, от 2 недель до шести месяцев, но иногда заболевание не проявляется годами.

Гепатит является самой основной причиной, которая приводит к хроническому воспалению печени. Примерно у 20% заразившихся это заболевание с годами вызывает цирроз , а также рак печени.

Чем больше прогрессирует процесс замещения здоровой ткани печени рубцовой тканью (омертвление), тем меньше у этого важнейшего органа возможности нормально функционировать. На сегодня гепатит Ц – главная причина пересадок печени и рака печени (25%) в западном мире.

Следует отметить, что даже при пересадке печени, перед проведением операции, необходимо провести антивирусное лечение, иначе возвращение заболевания происходит почти в 100% случаев.

Как я уже упоминал, основная проблема данного заболевания в том, что оно протекает бессимптомно, очень часто не приводит к клиническим проявлениям и только на поздних стадиях (цирроз или рак) начинает проявляться клинически, в виде симптомов. Даже у нас, в «просвещенном» Израиле, только 25% инфицированных знают о том, что они носители гепатита. И израильский Минздрав старается всеми возможными способами вести разъяснительную работу с населением. Ведь чтобы иметь шанс побороть болезнь, для начала надо знать о ее существовании. А первичная диагностика гепатита элементарна – она делается с помощью простого анализа крови.

Важно отметить, что вирус гепатита Ц очень гетерогенный (неоднородный).На сегодняшний день известно о существовании 7 генотипов. Кроме того, часть из них делится еще и на подтипы. Таким образом, известно о более чем десяти видах гепатита Ц. Почему это важно? Определение генотипа влияет на прогноз и выбор протокола лечения врачом.

Например, генотип 3 чаще других вызывает более агрессивное течение заболевания и хуже поддается новым видам антивирального лечения. Есть генотипы, продолжительность лечения которых должна быть длитетельнее других.

Так в чем же заключается революция в лечении?

Дело в том, что еще пару лет назад лечение заболевания продолжалось год (пэгинтерферон (пегасис) и рибавирин), было связано с большим количеством неприятных побочных эффектов, а результативность его была низка (излечивались не более 40% пациентов).

А в последние годы появились новые антивиральные препараты, которые напрямую действуют на цикл жизни вируса, уничтожая его - Direct acting antiviral agents, которые разделены на 3 категории и воздействуют на 3 разных белка вируса.

Курс лечения может включать в себя как один препарат (монотерапия) так и сочетание нескольких лекарств. Причем процент полного выздоровления на сегодняшний день – от 90 до100% с минимальными побочными эффектами. Вот это дамы и господа, и есть настоящая революция!

Но и тут не все так просто. Выбор лечения требует индивидуального подхода: генотип, подгенотип, наличие цирроза и предыдущих попыток лечения, а также наличие сопутствующих заболеваний (гепатит Б и СПИД) определяют решение врача о необходимости сочетания лекарств и продолжительности лечения (8-24 недели). Очень важно, чтобы решение об индивидуальном лечении принимал врач-специалист, с опытом использования протоколов лечения этими новейшими препаратами. И делать это он должен на основании грамотно проведенных исследований, таких, например, как анализ крови на вирусную нагрузку, генотип и фиброскан.

О каких препаратах идет речь? Из новейших лекарств стоит отметить Epclusa, Marivet, Vosevi. Три этих препарата революционны в области лечения гепатита Ц и наиболее эффективны. Их преимущества в том, что каждый из них воздействует на все генотипы и подгенотипы вируса. Они могут быть назначены пациентам с почечной недостаточностью, параллельно зараженными вирусом СПИДа, печеночной недостаточностью. Более того, лечение может быть назначено тем пациентам, которые не отреагировали на предыдущие, даже относительно новые виды лечения, а также пациентам, перенесшим пересадки органов.

Данное лечение эффективно на любых стадиях заболевания и зачастую позволяет избежать пересадки печени даже на самых поздних этапах болезни.

Итак, подведу итог:

Требуйте у лечащего врача направление на анализ крови на вирус гепатита, ибо осознание проблемы – это уже половина решения. И если выяснится, что вы носитель вируса – помните, затянете время – дождетесь разрушения собственного организма. А ведь именно сейчас справиться с Вашей проблемой намного легче, чем прежде. Современная медицина продолжает радовать нас новшествами и я, как врач, считаю своей задачей донести эту информацию до максимального количества населения. Более того, я призываю читателей по мере возможности распространить эту статью или телепередачу с моим участием в социальных сетях. Не исключено, что может быть именно Вы спасете здоровье, а может быть и жизнь самых дорогих и близких Вам людей.

Ваш доктор Виктор Леви

Мнения

В США, Франции и Индии кинобизнес существует более 100 лет: трансформируясь, разрастаясь, охватывая новые области и получая колоссальную поддержку со стороны государства, которая необходима для развития бизнеса. Современному российскому кино всего 20 лет. В конце 1980-х — начале 1990-х годов кино в России чуть не исчезло; кинотеатры тогда прекратили свое существование, превратившись в автосалоны или магазины одежды. Меньше чем за 5 лет было потеряно почти все наследие мощнейшего и богатейшего советского кинематографа. Для сравнения: количество зрителей, посмотревших четыре серии «Войны и мира» Сергея Бондарчука в 1960-х, когда они вышли в прокат, составило 135 миллионов человек. Посещаемость вообще всех российских кинокартин ежегодно в наши дни составляет около 160 миллионов.

В 1996 году кинобизнес начал свою историю почти с нуля: в России разрешили показывать иностранное кино, в центре Москвы открылся кинотеатр «Кодак Киномир» — по образу и подобию американских кинотеатров, с качественными изображением и звуком, возможностью есть попкорн и пить колу прямо в зале. В кинотеатр 24 часа в сутки стояла длинная очередь. Аудитория изголодалась по кино, развлечение было вполне доступным, и это позволяло бизнесу расти очень быстро: +100% в год. Сегодня в России больше 1300 работающих кинотеатров, на экраны которых выходит 500 фильмов в год.

Современная голливудская индустрия производит более 800 фильмов в год, в ней заняты миллион человек, а оборот составляет более 10 миллиардов долларов в год. Самой «плодовитой» является индийская киноиндустрия, производящая более 1200 фильмов в год. В России в год выходит около 80–100 фильмов, из них лишь несколько попадает в первую десятку по сборам в стране.

Международный прокат российских фильмов — все еще занятие малоприбыльное, и хорошо работает только как информационный повод внутри нашей страны. Мода на русских прошла довольно быстро, миру теперь интересен Китай (обращали внимание, что почти в каждом блокбастере есть герои из Китая, непременно положительные?), а санкции еще больше усложнили выход российского кино на международный рынок. С другой стороны, лишь несколько стран — США, Великобритания, Франция — производят действительно универсальный контент, доступный широкой аудитории с другой культурной парадигмой.

При всех различиях, у кинематографа во всем мире сегодня одни и те же проблемы: 80% сборов приходится лишь на 20% фильмо

Кинобизнес в России и мире устроен очень по-разному.  В Голливуде существует шесть студий-мейджоров, названия которых даже для нас звучат как родные: 20th Century Fox, Paramount Pictures, Sony Pictures Entertainment, Walt Disney Studios, Universal Pictures и Warner Brothers. В их руках сосредоточено 80 процентов индустрии. От них зависит, что, где, когда и как мы будем смотреть. Это они решают, какими будут создатели и участники фильма и что в итоге надо сделать со сценарием, чтобы сюжет заработал.

Иногда студии разрешают своим творческим коллегам сделать что-то не студийное, что им хочется, но при условии одновременной работы над тем «что надо». Так, Майклу Бэю разрешили сделать «13 часов: Тайные солдаты Бенгази», «Кровью и потом: Анаболики», но без отрыва от «Трансформеров». Традиционно и режиссеры, и актеры связаны со студиями длительными контрактами, многолетними обязательствами. Студии — это верхушка и производства, и маркетинга, и дистрибуции картин.

В России всю нагрузку на себя берет продюсер в случае коммерческого кино, или, в случае авторского, режиссер картины. В книге Александра Роднянского «Выходит продюсер» прекрасно описан этот процесс: он начинается с того, что «продюсеру в голову приходит идея», и продолжается хождением по всем кругам киноада, разумеется. Продюсер сам находит сценариста, сам подбирает дистрибуционную компанию, сам контролирует маркетинг, параллельно монтирует, привлекает спонсоров и колесит по всем странам, продавая кино на международный рынок.

Надо признать, что такой подход иногда приносит совершенно выдающиеся результаты, идея доходит до зрителя практически в первозданном виде, не стертом бесчисленным количеством профессиональных мнений. И проект получается неповторимый, правда, не только для зрители, но и для бизнеса. Делать франшизы даже успешных российских фильмов сложно, поскольку, когда «продюсеру в голову приходит идея» — это чаще все-таки законченное кинопроизведение, а не «киносериал». «Горько», «Духлесс», «О чем говорят мужчины» и «День выборов», хоть и имеют достаточно успешное продолжение, все же не заходят дальше второй части. Исключение составляют новогодний оливье в виде альманаха «Елки» и семейный блокбастер «Три богатыря».

Понравиться условной IT-girl с миллионным количеством подписчиков сегодня гораздо важнее, чем именитому критику

Что касается студий, то и в России уже есть несколько сильных компаний полного цикла. Например, «Централ Партнершип» (Central Partnership), которая занимается и производством, и прокатом, и маркетингом, как отечественного, так и иностранного кино. Или анимационная студия «Мельница» и дистрибуционная компания «Наше кино», возродившие русские сказки на большом экране.

Режиссерскому кино и небольшим независимым компаниям выживать достаточно сложно: прокатчики не хотят рисковать деньгами на выпуск картин, а малозальным кинотеатрам, которых в России абсолютное большинство, сложно выделить сеансы под показ авторских фильмов. Тем не менее произведения Киры Муратовой, Бориса Хлебникова, Кирилла Серебренникова, Андрея Звягинцева, Александра Сокурова, Павла Лунгина, Романа Керимова являются тем форматом киновысказывания, без которого невозможно обсуждать национальный кинематограф.

При всех различиях, у кинематографа во всем мире сегодня одни и те же проблемы: 80% сборов приходится лишь на 20% фильмов. В Голливуде шутят: «Мы выпускаем 10 фильмов: 2 блокбастера, 2 крепких середнячка и 6 слабых фильмов в год. Если бы только заранее точно знать, какие именно станут теми двумя блокбастерами, а какие провалятся!»

Это абсолютно справедливо и для нашего рынка, особенно если учесть, что успех за рубежом уже давно не гарантия больших кассовых сборов в России. Отзывы о фильмах распространяется молниеносно благодаря соцсетям, и теперь понравиться условной IT-girl с миллионным количеством подписчиков гораздо важнее, чем именитому критику. Кризис идей и спад в экономике тоже сыграли свою роль. Россияне несколько лет были вынуждены экономить на развлечениях, съемки многих проектов были заморожены, а строительство новых кинотеатров отложено до лучших времен.

Но чем хороша молодость? Кинобизнесу есть куда расти. Российский рынок только начинает выстраиваться, оформляться, и мы все еще ищем свой путь, пусть одновременно и через подражания, и противопоставления, но он точно будет особенный.

Дети

Около 100 тысяч детей в России обучают родители. На семейное образование может перейти любой желающий. При этом ученик на любом этапе обучения вправе вернуться в школу. Семейное образование не стоит путать с домашним обучением по медицинским показаниям, когда дома с больным ребенком занимаются учителя. При семейном образовании обучение ребенка — прерогатива родителей. Школьники, которые переходят на семейное образование, могут остаться в контингенте своей школы или же зачисляться только на время аттестаций, а могут выбрать другую государственную или частную школу. Однако не все и не всегда проходит гладко.  

Юлия, 41 год, Санкт-Петербург:

Я забрала старшего сына из школы в середине пятого класса. В тот год учеников распределили в лицейские и обычные классы — мой ребенок попал в обычный. Лучшие учителя достались лицеистам, их готовили к олимпиадам, вся внеклассная жизнь тоже была только для них. Даже классный руководитель моего сына вел в поход лицейский класс. На наших же детях просто поставили крест — в классе делался упор на географию и чтение. 70-летняя учительница математики постоянно орала на детей, говорила, что они дебилы — иначе учились бы в лицейском классе.

Как-то из новостей я узнала, что в школе проходила олимпиада по биологии и победила девочка-лицеистка. После моего разговора с завучем сын выполнил олимпиадное задание и набрал больше баллов, чем победитель. Потом на сайте школы появилась новость, что победителей двое и они набрали одинаковое количество баллов. Мне сказали, что работу сына перепроверили и нашли ошибку. Я потребовала показать, но мне сказали, что работу потеряли. Я поняла, что в этой школе делать просто нечего.

Сначала мы хотели поменять школу, но сделать это очень сложно: никто не хочет брать детей с пропиской в другом районе. Исключение могут сделать только для победителя олимпиад, который поднимет школе рейтинг.

Сначала было немного странно, что аттестация будет проходить без надзора учителя, а потом я поняла, что это наглядный пример того, что ты учишься для себя, — и объяснила это сыну

В итоге я забрала документы из школы, и мы перешли на семейное обучение.

Сын ушел из школы с облегчением. Он занимается спортом, трижды в неделю у него тренировки, так что со сверстниками он общался, с бывшими одноклассниками — тоже. Программа пятого-шестого классов достаточно простая, проблем не было. Предметы, на которые в школе отводится мало часов, мы изучали блоками — за месяц-два. Например, биология в школе была раз в неделю. Из-за такого «размазывания» предмета на весь год он плохо усваивается.

Где-то через полгода наш энтузиазм пошел на убыль. Шестой класс мы тоже проучились на домашнем, но времени на это у меня было поменьше. Я — мать троих детей, работаю на дому. Сын слегка расслабился и заскучал, поэтому мы решили, что пора вернуться в школу.

За все это время мы дважды дистанционно проходили аттестацию в частной школе ЦОДИВ. Сначала думали делать это в нашей школе бесплатно, но там нас сразу развернули. Потом я через РОНО выясняла, какие школы в нашем районе принимают на аттестацию детей на семейном образовании. В парочку позвонила, попросила образцы тестов, чтобы понять, как готовиться. Никто ничего мне не дал, сказали только, что за две недели надо будет сдать все предметы за год. Поэтому мы аттестовывались в частной школе, где нам дали базу поурочных разработок и тестов. Сначала было немного странно, что аттестация будет проходить без надзора учителя, а потом я поняла, что это наглядный пример того, что ты учишься для себя, — и объяснила это сыну. В сентябре пойдем туда учиться очно в седьмой класс.

Для меня школа — место, где случайным образом собираются дети с совершенно разными интересами и взглядами на мир. В таком месте очень сложно найти настоящих друзей

Белла, 12 лет, Москва:

На семейном обучении я уже третий год. В пятом классе меня перевели в гимназию, и у меня началась «аллергия на школу» — психосоматическое заболевание, постоянно болела голова и не дышал нос. Возможно, со временем я смогла бы адаптироваться в классе, но экспериментировать с моим здоровьем никому не хотелось. Мама предложила перейти на семейное обучение, я согласилась. Это было совместное решение, без моего согласия никто бы меня из школы не забрал. «Аллергия» прошла сразу.

С первой школой у меня связано много хороших воспоминаний, там у меня было много хороших знакомых, с которыми я до сих пор общаюсь, но по школе я не скучаю. Для меня школа — место, где случайным образом собираются дети с совершенно разными интересами и взглядами на мир. В таком месте очень сложно найти настоящих друзей. Все сводится к знакомству, общение вне школы практически отсутствует (сужу по младшей школе).

Пока я не перешла на семейное обучение, мне казалось, что без школьных «друзей» моя жизнь потеряет яркие краски, что школа — единственное место общения с ровесниками. Сейчас у меня много друзей моего возраста и старше, которые также на домашнем обучении. Мы много общаемся, ведем совместные проекты. У нас хорошая подростковая тусовка.

В первый год я была прикреплена к гимназии, и учителя отнеслись к моей форме обучения резко негативно, считая, что таким образом я занимаю место «нормальных» детей. Выражалось это в незаслуженном занижении оценок. Они говорили, что поставили бы мне пять, если бы я училась в школе. Друзья тайно и явно завидовали, следом за мной еще несколько человек выбрали такую же форму обучения.

В школе учителя самоутверждаются за счет учеников. Не все учителя готовы принять мнение ученика и ставят ему в пример тех, кто просто молчит и не возражает

Свой день я планирую сама. Кроме школьной программы успеваю заниматься многочисленными хобби. Мне несложно сосредоточиться и комфортнее учиться в собственном режиме. Сначала организоваться помогали родители, но в шестом классе их помощь стала не нужна. У меня есть свобода в выборе источников информации для обучения: «Открытый университет», Khan Academy, Arzamas, ну и порталы для изучения школьной программы. Учусь сама. Репетитор есть только по-английскому, общаюсь с ним по Skype. Дополнительно изучаю психологию, астрофизику, аналитику, маркетинг, рекламу, психологию отношений, литературу не по школьной программе.

В школе учителя самоутверждаются за счет учеников. Не все учителя готовы принять мнение ученика и ставят ему в пример тех, кто просто молчит и не возражает. Дети становятся частью конвейера, который выпускает во внешний мир людей, готовых подчиняться чужим указаниям: тут я всегда вспоминаю клип Pink Floyd — Another brick in the wall.

Школьную программу я сдаю согласно Федеральному государственному образовательному стандарту. У меня разный опыт прохождения аттестаций: очно в школе, дистанционно — через интернет. Второй вариант удобнее: он позволяет не зависеть от субъективного мнения учителя. Учусь я на отлично. В будущем планирую поступать на факультет журналистики. У меня есть страница в фейсбуке, где я рассказываю о семейном образовании.

Пошли к директору, а она: «Вы не сможете обучить сына лучше, чем преподаватели. Ребенок вам нужен как нянька для младших детей»

Хадиджа, 41 год, Казань:

Я готовила старшего сына к семейному обучению по религиозным соображениям. Мусульманская школа в городе есть, но она далеко. А у меня на тот момент было четверо детей (сейчас — пятеро), некогда их всех развозить, в пробках часами стоять. Кроме того, качество обучения в школах очень низкое. Дети там просто протирают штаны, зарабатывают сколиоз, учатся пить-курить-материться — меня это не устраивало. Но первого сентября сын пошел в первый класс на линейку и ему понравилось. Я говорю: «Не вопрос — ходи!» После двух недель в школе он начал ныть, что ему разонравилось. Пошли к директору, а она: «Вы не сможете обучить сына лучше, чем преподаватели. Ребенок вам нужен как нянька для младших детей». В общем, сын проходил в школу до конца четверти, и я его забрала.

Муж сначала меня вроде бы поддерживал, но когда решила забрать ребенка, стал говорить, что мы неорганизованные, у нас ничего не выйдет, пусть мальчик в школе остается. Я ему говорю: «Вот ты ходил в школу. И что тебе это дало?» Он сдался. В итоге я уже шесть лет обучаю своих детей сама. Сейчас у меня четыре ученика: сыновья 13 и 12 лет и дочери 8 и 10 лет. Младшие в школе ни разу не были. А старшему за два месяца школа настолько опротивела, что он поначалу просто не хотел учиться.

Вот так думаешь, что ребенок технарь и ему только приборы разбирать-собирать интересно, а он, оказывается, еще и пекарь

У меня педагогическое образование, и я десять лет работала репетитором, преподавала английский язык. Чужих детей учить гораздо легче, чем своих. Мама — это мама, а учитель — это учитель. Но я нашла выход: последние два года мы учимся с тьютором онлайн. Моя задача сводится к тому, чтобы усадить детей за уроки, проследить, чтобы они их сделали, попутно что-то объяснить. Тьютор прививает им навык самообучения.

Бывает, начинаю сердиться, когда ребенок не понимает элементарные вещи в математике — у меня с ней нет проблем, это мой любимый предмет. Тогда я глубоко дышу, успокаиваюсь, говорю себе, что мой ребенок — не я. Старший сын сейчас осваивает графические программы, очень хорошо рисует, хочет стать визуализатором. Я нашла наставников, которые рассказывают ему о профессии. Младший сын недавно научился замешивать сдобное тесто и печь булочки. Уже несколько дней с упоением печет. Вот так думаешь, что ребенок технарь и ему только приборы разбирать-собирать интересно, а он, оказывается, еще и пекарь! Детям не скучно, от отсутствия общения они не страдают. Кроме учебы ходят еще и во всякие секции.

Семейное образование подходит не всем. Я работаю дома менеджером по продажам строительных материалов. Это не занимает слишком много времени. А людям, которые каждый день ходят на работу, тяжело контролировать своих детей.

Программа начальной школы достаточно легкая, так что я обогнал сверстников, пройдя программу трех лет за два года. Но мне было немного скучно

Герман, 15 лет, Москва:

В моем личном деле множество записей, я сменил несколько школ. Сначала я пошел в обычную подмосковную школу, где было семь первых классов и очень некачественное образование. Я проучился там год. На летних каникулах знакомая рассказала маме о семейном образовании, и она почти сразу же забрала мои документы из школы.

Мы с мамой занимались часа три в день. Я обычно вставал в 8 утра и делал задания, которые мама давала накануне вечером. Потом мы изучали новое, и часам к 11 я освобождался. Плюс еще в течение дня час читал. Программа начальной школы достаточно легкая, так что я обогнал сверстников, пройдя программу трех лет за два года. Но мне было немного скучно, ребята моего возраста учились во вторую смену, мне было не с кем общаться. Тогда мама нашла центр семейного образования, я ездил туда раз в неделю на полдня, проводил время с другими детьми. Там же проходил тестирование.

Так продолжалось до шестого класса. Потом отменили денежные компенсации родителям, дети которых учатся в семьях. А эти деньги как раз уходили на оплату моей учебы. Еще я смотрел на обычных школьников и думал, что что-то упускаю. Я сказал маме, что хочу понять, что такое школьная жизнь. Так я попал в обычную московскую школу. Мои одноклассники были знакомы с детсада, и ко мне как к новичку отнеслись не очень хорошо. Учителям я тоже поначалу не понравился: им было нечему меня учить. Школьная программа — это постоянное повторение старого и чуть-чуть нового. Новое я освоил быстро, а старое знал без повторений, потому что учился дома и не мог схалявить. Моим учителям не нравилось, что я решал задачи своими способами. При этом я набирал больше баллов на тестировании, чем отличники.

Когда я объяснял, что учусь дома, взрослые спрашивали: «А ты что, болен чем-то?», а сверстники завидовали

Через полгода я понял, что в школе очень много времени уходит впустую, а дни похожи один на другой и летят очень быстро. Я думал, что вот так закончу школу, а никаких особых воспоминаний и не останется, потому что все было очень одинаково, — и ушел оттуда.

Я много слышал о «Лиге школ» и решил поступать туда, поскольку эта школа считалась лучшей в России. Да и формат обучения там отличался от общеобразовательной школы. В 7-й класс из 300 человек прошли 17, в том числе и я. Некоторые теряли год, чтобы поступить именно туда. Большинство моих одноклассников были старше меня на два-три года. В «Лиге школ» я каждый день занимался чем-то новым, там была очень классная атмосфера, но в 2015 году школу закрыли.

Я перевелся на заочное обучение в дворовую школу. Раз в триместр сдавал экзамены по 16 предметам. Так прошло два года. В этом году, окончив девятый класс, я успешно сдал ОГЭ и задумался, что же дальше. Я хочу стать кинооператором. После колледжа меня бы сразу забрали в армию, год жизни был бы выкинут. Решил поступать во ВГИК, окончив 10–11-й класс экстерном. Я вернулся к семейному обучению, отдал документы в петербургский ЦОДИВ: там можно сдавать экзамены онлайн, не выходя из дома. Теперь у меня будет время на подготовку к вступительным экзаменам в вуз.

Раньше никто толком не слышал о семейном образовании. Когда я объяснял, что учусь дома, взрослые спрашивали: «А ты что, болен чем-то?», а сверстники завидовали. Но в какой-то момент семейное образование стало таким распространенным, что теперь никто не удивляется.

Если бы не эта форма обучения, я, как большинство среднестатистических школьников, пил бы, курил, ругался матом. Да и вообще был бы примитивным: все развивается, а школьная система образования не менялась уже несколько десятков лет.

Новости

В прошлом году первая леди Северной Кореи Ли Соль Чжу долгое время не появлялась на публике. Из-за этого распространилось мнение, что супруга Ким Чен Ына ожидает ребенка.

Ким Чен Ын и Ли Соль Чжу поженились в 2009 году. Спустя год у них родился первенец. В 2013-м они стали родителями во второй раз.

События проекта

Кинотеатр «Пионер» и Посольство Израиля в России объявили программу XVI Фестиваля израильского кино, который пройдет в Москве с 2 по 17 сентября. В этом году зрителям покажут фильмы о культуре и истории Израиля, получившие высокие оценки критиков на мировых кинофестивалях. Участники проекта «Сноб» смогут увидеть три фильма из фестивальной программы.

Цикл просмотров начнется с презентации фильма «Вышибала» — драме о жизни охранника ночного клуба, который в поисках средств для оплаты лечения своей жены решает примкнуть к банде рэкетиров. Картина в этом году была заявлена на 11 номинаций Израильской киноакадемии. На открытии фестиваля режиссер Мени Яиш и исполнитель главной роли Морис Коэн лично представят кино зрителям.

«Мухи» — трагическая история про маленького мальчика из сектора Газа, который во время Шестидневной войны лишился конечностей и был вынужден остаться в израильской больнице, с каждым днем теряя надежду на возвращение домой.

«Леса» — актуальная драма о конфликте поколений, премьера которой состоялась на последнем Каннском кинофестивале.

Кадр из фильма «Вышибала»

Кадр из фильма «Мухи»

Кадр из фильма «Леса»

«Вышибала»

2 сентября. Летний «Пионер» в парке Сокольники

Начало в 21.00

«Мухи»

7 сентября. «Пионер» на Кутузовском

Начало в 19.30

«Леса»

10 сентября. «Пионер» на Кутузовском

Начало в 18.00

Хочу пойти

Новости

29 мая в Москве и Московской области во время урагана погибли 16 человек. Еще около 200 получили ранения. Ветер повалил деревья, повредил здания, машины и линии электропередач. По предварительным оценкам, ущерб составил 200 миллионов рублей.

Генпрокуратура заключила, что одной из причин «катастрофических последствий» урагана стал неточный прогноз погоды. Прокуратура попросила министра природы повысить «точность прогнозирования Росгидрометом опасных природных явлений», пишет «Коммерсант» со ссылкой на официального представителя прокуратуры Александра Куренного.

Кроме того, прокуроры рекомендовали Донскому усилить контроль над «наблюдением за состоянием окружающей среды и ее загрязнением», чем тоже занимается подведомственный министерству Росгидромет. Государственная сеть мониторинга воздуха не существует во многих кавказских и поволжских регионах, а также в Ненецком автономном округе и в Алтайском крае. Мониторинг загрязнения воздуха не ведется в 45 городах с населением больше 100 тысяч человек, а в трети российских городов не хватает стационарных постов наблюдений.

В Росгидромете не смогли оперативно прокомментировать претензии Генпрокуратуры. В Минприроды отказались от комментариев.

Колонки

На сайте русской службы ВВС опубликован довольно интересный опрос. Более или менее знаменитые мастера культуры, числом семь человек, все в прошлом доверенные лица Путина, откликаются на прогремевший текст Ивана Вырыпаева, потом рассуждают о деле Кирилла Серебренникова, а напоследок решают для себя, готовы ли они вновь поддержать президента. Выборка не то чтобы идеальная, но корректная: два актера, два музыканта, режиссер, музейный работник, циркач. Ответы радуют своей предсказуемостью.

Четверо Открытое письмо драматурга не читали и почти наверняка уже не прочтут. Трое читали, но не согласны с автором, причем самый развернутый и на свой лад убедительный ответ дает Игорь Бутман. Если, говорит замечательный наш джазист, чьи-то взгляды не соответствуют линии государства, то, конечно, они должны отказаться от бюджетных денег и спокойно возмущаться, фрондировать, протестовать. Представим, что государство — это человек, который дает тебе деньги. А ты у него деньги берешь и потом говоришь, что он гад. Шахназаров тверд и безутешен: У нас государство финансирует все, и если отказаться от его услуг, то театры обанкротятся. Ему вторит директор Госцирка Запашный, который в демарше Вырыпаева угадывает обиду и уязвленное самолюбие.

Судьба арестованного Серебренникова совсем не волнует Боярского. У актрисы Вележевой вопрос вызывает раздражение, и отвечать на него она не хочет. Бутман сочувствует коллеге, но жалуется на бедность и, явно завышая суммы полученных режиссером дотаций, сообщает, что мы тоже хотим денег и готовы их потратить правильно. Другие опрошенные высказываются в том духе, что мало соображают в финансах, но следователи несомненно разберутся. Запашный находит чеканную формулировку: я вынужден оставаться в нейтралитете.

Если раньше, читая обращенный к деятелям культуры призыв Вырыпаева жить не по лжи, мы как-то одновременно и недоумевали, и смутно надеялись, то теперь с последними иллюзиями покончено

Наконец про Путина в 2018 году и свой грядущий личный вклад в его победу представители творческой интеллигенции говорят, как правило, витиевато. Ирина Архипова почему-то считает, что ее время ушло. Денис Мацуев вообще отказывается от комментария. Бутман, размышляя вслух на заданную тему, неожиданно начинает шутить, причем остроумно: Мне не дают столько денег, чтобы я от этого отказался. Если б мне дали больше денег, может, я бы пошел в оппозицию. Но, к сожалению, не дают. Запашный внезапно заговаривает о преемниках Путина, среди которых выделяет Лаврова и Шойгу. И только Боярский с Вележевой, артисты бесхитростные, не юлят и не вихляют. Он почтет за честь выдвигать Владимира Владимировича. Она это сделает с удовольствием. Однако почти нет сомнений в том, что и уходящие от ответа сочтут за честь и с удовольствием будут агитировать за президента, если их позовут.

К сказанному можно еще прибавить речи братьев Михалковых, которых происходящее с Серебренниковым тоже не оставило равнодушными, и некоторые другие речи, но лучше даже не прибавлять. И так все ясно, и если раньше, читая обращенный к деятелям культуры призыв Ивана Вырыпаева жить не по лжи, мы как-то одновременно и недоумевали, и смутно надеялись, то теперь с последними иллюзиями покончено. Опрос, проведенный ВВС, интересен прежде всего тем, что подтверждает давно известное. Постсоветская интеллигенция, подобно советской, в массе своей сервильна к власти и бунтовать не способна по определению.

Это казалось не вполне очевидным весной, в первые часы после обыска в «Гоголь-центре» и в квартире режиссера, и неделю назад, когда Серебренникова внезапно задержали в Петербурге, потом отправили в столичный СИЗО, оттуда в суд и под домашний арест. Все-таки писались и зачитывались открытые письма и народный артист прилюдно шептался с президентом, который вроде выражал высочайшее неодобрение по отношению к своим «дуракам». Видно было, что знаменитости наши, включая самых увенчанных, доверенных и близких к гаранту, потрясены случившимся с их товарищем, оттого и воззвание драматурга читалось как вполне современный текст. В конце концов, если вычесть из него Ленина — Сталина, про которых там было написано гораздо больше, чем про нынешние наши беды, то игнор как стиль общения художников с начальством не представлялся чем-то совсем уж несбыточным.

Начальству не нужен «Гоголь-центр», как не нужны турецкие помидоры; в рамках импортозамещения внутреннего эмигранта Серебренникова легко заменит любой из Михалковых

Мы же знаем и артистов, и музыкантов, которые ни копейки не берут у государства и вполне себе выживают. Осталось лишь дождаться, когда их коллеги, движимые чувством самосохранения, склонятся к той же модели поведения, и ситуация в стране заметно изменится. Причем к лучшему, поскольку больше уже некуда меняться.

Однако получилось ровно наоборот, и в ответах знаменитых людей прослеживается не только желание поддержать власть и дальше кормиться при власти. Заметен и страх, который традиционно удерживает художников от неверных поступков; после ареста Серебренникова страх этот усилился. Проглядывает и злорадство, основанное на известного рода патриотизме и твердом убеждении в том, что с ними, бесконечно лояльными правительству и преданными государю, ничего подобного произойти не может. Сколько бы ни растратили на декорации, закупку нотной бумаги или там зверюшек.

Кстати, тут они совершенно правы. Начальству не нужен «Гоголь-центр», как не нужны турецкие помидоры и польские яблоки; в рамках импортозамещения внутреннего эмигранта Серебренникова легко заменит любой из Михалковых, да и Шахназаров вполне сойдет. Что же касается относительно скорых выборов Путина, то нам еще предстоит увидеть зрелище не для слабонервных, когда за право поддержать дорогого руководителя выстроится большая очередь, в которой неизбежный байкер, тоже культуртрегер, как ни крути, затеряется среди истинных мастеров культуры, и далеко не всех пригласят заняться агитпропом. Вот Бутмана могут и не позвать, слишком остроумный. Остальных, надо думать, позовут, заслужили. Прошли проверку Серебренниковым.

Потому так трогательно и беспомощно звучат у нас разные открытые письма, взывающие к совести, чести, солидарности, и такое неловкое чувство вызывают. Вчера про это горестное недоразумение опять раструбили по ВВС. Как бы завершая дискуссию вокруг обращения Ивана Вырыпаева к обществу, которого нет.

Новости

По телевизору серию под названием «Дракон и волк» посмотрели 12,1 миллиона зрителей. Это на треть больше, чем в прошлом сезоне. Еще почти 4,5 миллиона человек посмотрели серию через онлайн-сервис HBO Go.

По данным телеканала, каждую серию седьмого сезона посмотрели около 30 миллионов зрителей. Восьмой и последний сезон «Игры престолов» должен выйти в 2019 году.

Новости

«Сегодня при очередном обновлении произошел технический сбой, из-за которого Сахалин не отображался на части масштабов. Мы уже это исправили. Скоро Сахалин вернется и в мобильную, и в веб-версию сервиса», — объяснили в «Яндексе». В компании подчеркнули, что «Яндекс.Карты» обновляются почти каждый день.

29 августа сервис «Яндекс.Карты» частично перестал отображать остров Сахалин. Его было видно при приближении на 100 километров, но при изменении масштаба карты и отдалении на 200 километров и больше Сахалин исчезал. На максимальном отдалении — три тысячи километров — остров снова появлялся.

Исчезновение Сахалина совпало с очередным пуском северокорейской ракеты. В ночь на 29 августа КНДР выпустила ракету в сторону японского острова Хоккайдо, расположенного по соседству с Сахалином.

Как перестать делать уроки и вообще "ходить в школу" вместе с детьми?

Знаете, август - это ведь как воскресенье года. Вроде бы еще весело, и отдыхаешь, но уже висит над душой мысль, что пора закругляться, а утром - в школу. Вроде бы еще можно гулять, спать и бездельничать, но уже пора собирать портфель и вспоминать о буквах и цифрах… И радоваться уже не так весело. По соцсетям посмотришь, знакомых послушаешь, так больше всех грустят в августе и не хотят в школу кто? Мамы и папы!

А все почему? Потому что 31 августа, примерно в девять-десять вечера ребенок обычно вспоминает, что нужно было сделать доклад о жизни жука-короеда, собрать сушеную икебану из растений семейства пасленовых, прочитать всего Гайдара и всего-всего Пушкина, например… Вы сначала смеетесь, так, сквозь слезы, потом идете во двор искать пасленовых, в лифте вниз быстро пересказывая обалдую всего Гайдара, а в лифте вверх декламируете «Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар». И все это время думаете только об одном: как ВЫ не хотите в школу.

Дети в школу не хотят в принципе. Рано вставать и, что еще кошмарнее, рано ложиться. Выслушивать «а голову ты дома не забыл?» и «рты закрыли, молчим и учим». Сидеть целый день, когда на улице, да и просто в коридоре столько приключений. И самое главное – УРОКИ.

«Я та-а-ак не хочу в школу, опять мне эти уроки делать, опять эти доклады чертовы, презентации, контурные карты…» - завывает за кофе с нами, с подругами, «девочка» Галя. Гале – тридцать девять. У Гали мальчик и.. мальчик. Третий и шестой класс у Гали. Галя делает уроки каждый вечер. И особенно тщательно по выходным. Галя учит правила, водит пальцем по тетрадке, пока ее младший мальчик обводит треугольник, а потом перекидывается на стол старшего движением из стэп-аэробики и переводит с немецкого (ин дер гроссен фамилиен нихт клювен клац-клац (с) – это я шучу, конечно, она переводит что-то серьезное, - ред.)

Я не хотела так, чтоб как Галя. Я вела дочь в первый класс, улыбаясь и помахивая гладиолусами, думала, хе-хе, вот сейчас она будет учиться, а я – гордо водить ее в школу. Она будет уроки делать, а я – гордо подписывать дневник, глядя в сериал. Как моя мама. Она ведь даже не всегда помнила, в каком я классе. Уроки и школа – это было сугубо мое дело. Ключевое слово «БЫЛО». Вот я и решила, что теперь мое дело в школе дочери – привести с утра. ХА! В первом классе у половины детей из ее класса были репетиторы. Репетиторы, Карл! В первом классе! Что там можно «репетировать»? Не буду растягивать интригу. В общем, я тоже делала уроки. Потому что ребенок просто не всегда мог понять задание. А потом надо было готовить доклады. Пятерки получали те, у кого презентация в пауэр-поинте и красивые иллюстрации подобраны. Это стало похоже на (*ярмарку тщеславия*) соревнование для родителей. Кто получит пятерку – мама Коли или папа Светы?   Я помню, как мой папа рисовал стенгазету мне в школу на Новый год. Было дело однажды. Но так, чтобы контроль над уроками и отметками осуществлялся родителями? Да ну! А как ребенку научиться самому жить, решать, нести ответственность за свои решения, выбирать (время, ответ, профессию)?

Это старая и много раз «обкашлянная» тема – родители делают с детьми уроки, когда у них самих нет других дел… Да. Но не всегда так. Иногда без помощи никак. Иногда жалко дитё. Иногда учителя объяснять не умеют. Но я вот о чем задумалась: как мы можем помочь детям с уроками и вообще в школе, не усаживаясь с ними на один стул за один стол и не тыкая пальцем в их тетрадку? Как мы можем помочь им:

- все понимать

- все запоминать

- учиться без отвращения

Мы можем подбадривать, мы можем верить, что у них все получится, и часто и настойчиво об этом им сообщать: «Мой дорогой, я уверена, что ты сейчас разберешься, у тебя получится!».

Мы можем быть на их стороне и иногда в ущерб солидарности с учителем сказать: «Ох, уж эта Мариванна, трам-пам-пам!» Мариванна, мы уверены, простит во имя близких отношений родителей и детей. Это ж такие важные, как говорил Джо из сериала «Друзья», «принятие и согласие».

Мы можем с самого начала НЕ ДЕЛАТЬ ЗА НИХ (хотя, о, божечки, как это бывает трудно, ведь проще и быстрее все раз-раз, написать, и пойти есть мороженое). Но мы можем, когда совсем «затык» с решением, навести на мысль.

А еще, как человек, работающий в издательстве, я уверена, что наша, родительская, задача – приносить детям правильные книжки.

Я бы и хотела козырнуть, что моя любимая книжка - это Бодлер какой-нибудь или Ремарк Эрих наш Мария… Но нет. Моя жгучая страсть на сегодня - это "Нескучные уроки орфографии с Мариной Аромштам". Сейчас вот штудирую "Чудесное путешествие в Чудинию". Так хорошо, когда люди пишут и говорят правильно. А ведь этому надо учиться сразу, в школе. И я люблю Чудинию, сил нет. Читаю и жалею, что раньше не было таких книжек. Что раньше никто не выпускал книжки, которые ПОМОГАЮТ УЧИТЬСЯ.

Я вообще фанатка Марины Семеновны Аромштам. Она –фея для всех детей, мудрейший педагог. Я обожаю ее сайт, ее оригинальные способы борьбы с ошибками. В серии этих тонких тетрадок «Нескучные уроки орфографии» - правила сложного и противоречивого русского языка объясняются понятно и даже весело. Весело! Правила русского языка! У моей дочери «щука» регулярно превращалась в «щюку». И иногда даже десяток переписанных упражнений не помогал. А тут, в тетрадке, невероятная сказка с красивыми картинками, смешная поговорка или стишок как-то сразу запоминаются, и правило останется в голове. 

Помните «уж замуж невтерпеж» из школьных запоминалок? У Марины Аромштам все состоит из таких запоминалок, целые сказки, города и страны посвящены «чу-щу». Есть страна Чудиния, а есть Злючка-Колючка из города Невеличка (тут ЧК и ЧН, ну вы поняли). И книжка про разделительный мягкий знак с романтичным названием «Немного такса, немного терьер по имени Робеспьер». Я, если честно, читаю просто для души. Такой хороший русский язык, такая сказочная литература. При этом задания всякие и вроде бы упражнения, но без намека на школьный учебник.

Может быть, вот такая она - наша родительская функция в школе – искать АНТИучебники, которые помогут учиться легко и просто, развлекаясь и читая сказки?

И да, желаю всем пережить начало учебного года!

Начало

Первое сообщение от родителей учеников пришло, когда самолёт Амстердам — Москва чуть резво, но в целом благополучно сел на посадочную полосу и русские скитальцы, вернувшиеся в целости домой, стали щедро аплодировать пилоту. «Мегафон» ещё даже не успел прислать мне традиционное «Добро пожаловать домой! Ваш баланс 478,65 руб.», как пришло это первое сообщение: «С возвращением, дорогой учитель, — писала мама ученика. — Когда можем возобновить уроки?» Я на всякий случай огляделся в салоне самолёта, посмотрел туда, сюда и ответил смайлом: дескать, скоро, только вот границу пройду.

Второе сообщение настигло меня в ту самую секунду, когда хмурая пограничница — они такие и приходят на эту работу? хмурость и презрение к роду людскому прописаны в вакансии? или уже после набора они проходят специальный курс? — так вот, второе сообщение пришло, когда пограничница со всей доступной ей злобой залепила штамп в мой загранпаспорт. «С возвращением домой, — писала мама второго ученика. — Фамиль, мы уже готовы заниматься, а вы?» Я прошёл через турникет, спрятал паспорт и ещё раз на всякий случай оглянулся в холле — туда, сюда, — нет, знакомых мам поблизости не наблюдалось. За мной, кажется, никто не следил. Ответом моим снова был смайл: конечно, готов, вот только багаж заберу.

Третье сообщение — ну вы поняли, я взял багаж, и пришло сообщение: «С приездом, Фамиль! Вы, наверное, только вернулись и не готовы сразу кинуться в работу, но, если есть возможность провести первый урок на следующей неделе, было бы очень здорово!» — оглядываться я в этот раз не стал, а сразу, из чувства благодарности за милосердную следующую неделю, написал «да».

Это я к чему? Я снова работаю. Мой учебный год уже начался. Вчера был первый урок, и оказалось, мой мелкий американец, пока учитель был в загуле, приезжал в Москву и даже хотел со мной повидаться. Без меня он, впрочем, тоже не скучал — ходил с бабушкой в «White Rabbit»: «Ты знаешь этот ресторан?» — «Я там не был, но слышал, да». — «Мы потратили 145 долларов на ужин, — возмущался мальчик. — Сто сорок пять американских долларов. Один американский доллар — это шестьдесят российских рублей. Поэтому сто сорок пять долларов — это... шесть тысяч... нет, семь... это очень много российских рублей!» Бедный ребёнок. Я уж подумал, он к нам сюда больше не вернётся, но нет, на следующий день он ходил с бабушкой в «Шоколадницу», и там ему очень понравилось. Вкусный лимонад, говорит, был и стоил, как я понимаю, куда меньше российских рублей и тем более американских долларов.

Польки

Произносить один и тот же согласный сначала мягко, потом твёрдо чрезвычайно тяжело. Когда ты американский ученик, который недавно стал изучать русский, это тяжелее вдвойне и втройне. Запутаться, в общем, немудрено. И если к боЛшой комнате я за два года попривык и даже не всегда успеваю поправить, то к стене, на которой висят поЛЬки, привыкнуть, я боюсь, нельзя: приходится вскрикивать каждый раз, отгоняя жуткое видение.

Екатерина

Читали вчера с американским учеником — с другим, у меня их много, — длинный, адски длинный и адски сложный для американского ученика текст. «Екатерина Романовна Дашкова». Так он называется, этот текст, можете себе представить.

Есть там, например, такой абзац:

«В 1762 (в тысяча семьсот шестьдесят не двум, а втором, вта-ром), году Екатерина, жена императора Петра III (Пет-ра, он не Петер и не Питер, а Пётр, Пет-ра) в результате дворцового (двар-цо-ва-ва, давай по слогам ещё раз, не торопись) переворота (пере-ва-ро-та, вот так, да), в котором участвовала (у-част-ва-ва-ла...)»

Длинный абзац, в общем, трудный абзац:

«В 1762 году Екатерина, жена императора Петра III, в результате дворцового переворота, в котором участвовала и Дашкова, становится императрицей Екатериной II (Великой). На этом и кончается дружба Екатерины Великой и Екатерины Малой, как называли Дашкову. Гордый, независимый характер Дашковой уже мешал императрице».

Дочитали абзац, другой абзац, третий абзац — весь адский текст дочитали до конца, чертыхаясь и спотыкаясь, проклиная весь восемнадцатый век, — выдохнули, оглянулись.Мир стоит, планета крутится, на дворе 2017 год, в Москве вечер, в Лос-Анджелесе утро.

«Молодец, — говорю, — ты правда молодец! Справился! Только надо нам с тобой больше читать, а то ты за три недели каникул совсем разучился произносить русские слова. Надо, чтоб не было каши во рту, понимаешь? Надо проговаривать все окончания. Ты всё время их проглатываешь. Там написано Екатери-ной, а ты читаешь Екатери-нэ... Ну ничего-ничего, будем тренироваться... Ты мне скажи, пожалуйста, а про что текст, ты понял? Ты же читал его со словарём дома?» — «Да, смысл я понял, — на последнем издыхании отвечает ребёнок, — всё понял». — «Хорошо. Не буду тебя мучить сильно, только парочку простеньких вопросов задам, ладно?» — «Окей». — «Кто главная героиня текста?» — «Екатерина Романовна Дашкова». — «Правильно. А как её называли? Было такое место в тексте, не помнишь?» — «Помню, — затравленно глядит в книжку ребёнок. — Малóй?»

Всё.

Всё, вот так она мне, эта Екатерина Романовна Дашкова, директор Петербургской академии наук и председатель Российской академии, женщина энергичная и незаурядная, про которую я до сих пор ничего не знал и которой мы тут все многим обязаны, и запомнится навсегда:

«Малóй, — буду звать её по-простому и по-доброму, как на заднем дворе школы. — Ты чего там грустишь, Малóй?»

Маргарита

Вспоминаем на уроке, какие бывают существительные, в зависимости от вопроса — кто? или что? — на который они отвечают: «Мальчик?» — «Одушевлённое». — «Карандаш?» — «Неодушевлённое». — «Петя?» — «Одушевлённое». — «Маргарита». — «Неодушевлённое». — «Стоп, а за что ты так обидел Маргариту? Она ведь девочка, она кто». — «Я думал, вы про пиццу... Или про коктейль... Вы когда-нибудь пили коктейль “Маргарита”?»

На днях после завтрака заглянули в Третьяковку, на Тино Сегала.

Этого Сегала в этой Третьяковке ещё поискать. И вот наконец.

Перед громадным групповым портретом сталинских военачальников толпа китайцев и двое на полу. Китайцы сами по себе, а двое - это выставка Тино Сегала.

Китайцы лопочут, двое ведут себя странно. Искусство.

Не долго думая, блондинка улеглась рядом, приняв довольно-таки самодовольную позу.Не тут-то было - строгие юные леди, приглядывающие за порядком, принялись её увещевать, мол, не положено поганить перформанс мирового уровня. Мол, тут лежат только те, кто входит в замысел художника, а вас в замысле не предусмотрено.

В другом зале, при меньшем скоплении китайцев, на полу корячилось ещё одно тело. В третьем дама в наряде смотрительницы пела чистым сопрано: "Зизис пропаганда".

Насладившись Сегалом, мы принялись рассматривать старую добрую живопись. Довольно офигенную, надо сказать. Не лоснящиеся масляной краской изображения командармов, колхозниц и овощных консервов, а картины начала тридцатых, когда в стране ещё дышалось.

Откуда я знаю, что именно тогда дышалось, а потом кислород прекратился?Так видно. По картинам всё и видно.

Смотрю, короче, любуюсь, и вдруг ловлю себя на мысли, что у одного художника год кончины совпадает с апогеем репрессий, у другого совпадает, у третьего. Родился в девятисотом, покинул этот мир в тридцать седьмом. Родился в девяносто пятом, ушёл от нас в тридцать седьмом. Автор этой картины уцелел, зато изображённый на ней режиссер нет.Что они, сговорились что ли?

И начал я с замиранием сердца годы жизни под всеми полотнами уточнять. Подхожу к очередному с волнением: "живой" или как? Этот живой, эта живая, а этот нет...И вроде, все они уже того, умерли, а всё равно приятно, когда "живой".И вроде про некоторых даже знаю, знаю, что тот дожил до Оттепели, а этот отсидел, но зато аж до застоя дотянул, но всё равно радуюсь. Радуюсь за тех, кого не расстреляли. Констатирую жизнь и радуюсь.

А потом ещё один период посмотрели, и ещё один. И вот что я лишний раз понял. Чем плоха диктатура, деспотия и вот это вот всё, что в Третьяковке на Крымском Валу можно в трёх-четырёх залах увидеть и осознать. Плохо это тем, что сначала душат всё хорошее, а потом вылезает сопротивление и оно, к сожалению, ничем не лучше самой деспотии и пропаганды. Когда художнику плевать, что хочу, то и рисую, тогда классно получается, а когда художник с пропагандой борется, тогда получается, что ему и повестку дня навязали, и сюжет. И вся борьба с пропагадной оборачивается такой же хренью, как и сама пропагада.

Ну и лишний раз восхитил потрет Сталина работы Рублёва. То ли повелитель ада, то ли посетитель. То ли понял, куда угодил, то ли не понял. Но креслице под попой нагревается и скоро хочешь-не хочешь поймёшь, скоро жареным запахнет, а бежать некуда, собачка не отпустит, на то собачка и приставлена. Лежит и глазиком смотрит зорко.

Великолепная картина. И поучительная. Думаешь, ты всех обставил, а у самого жопа на сковородке.

Полезно, одним словом, в музеи ходить. И глаз радуется, и понимаешь, что рано или поздно все мы, и мученики, и злодеи, и праведники, и грешники, все мы становимся товаром.

Перепост