Новости

Заключенные сообщили, что их избивают в едином помещении камерного типа (ЕПКТ, тюрьма, куда заключенных отправляют за проступки, в том числе из других колоний). По словам заключенных, избиения сопровождались пытками — их подвешивали за руки или ноги к трубе под потолком, окунали головой в ведро с водой и половой тряпкой, заливали воду в нос.

У ОНК есть информация об избиении 48 заключенных. 22 из них писали заявления в Следственный комитет. У четверых засвидетельствовали следы побоев, но ни одно уголовное дело возбуждено не было.

Опубликованы имена 12 заключенных, которых, по их словам, избили в колонии с 2014 по 2017 годы. Среди них — Аслан Черкесов, осужденный по резонансному делу об убийстве болельщика «Спартака» Егора Свиридова. 3 августа началась новая проверка по его заявлениям.

Как правило, заключенных бьют и пытают одни и те же сотрудники колонии. Заключенные утверждают, что работники колонии требуют, чтобы они написали «всевозможные согласия» сотрудничать и письменные обещания не жаловаться в правоохранительные органы и ОНК.

Новости

Городское правительство утвердило стандарт отделки.

В новых квартирах будут застекленные балконы, сетки для кондиционеров, металлические входные и деревянные межкомнатные двери, а также энергосберегающие стеклопакеты. В жилых комнатах и коридорах будут стелить ламинат толщиной в восемь миллиметров со звукоизоляционной подложкой. На стенах будут обои на флизелиновой основе под покраску. Птолки покрасят латексными акриловыми красками. На кухнях установят мойки и электроплиты, в ванных комнатах — стальные белые ванны, керамические умывальники, фарфоровые унитазы и подвесные потолки.

Стоимость отделки в квартирах программы реновации превысит 11 тысяч рублей за квадратный метр. При традиционном «муниципальном ремонте» отделка стоит около 7 тысяч рублей за квадратный метр.

До конца августа на ВДНХ откроют дополнительный шоу-рум с вариантами отделки квартир по программе реновации. С 6 июля в зале «В» павильона номер 75 ВДНХ работает шоу-рум квартир с примером благоустройства прилегающей территории.

Общество

Вечная ГЭС

Каждое утро 75-летний ветеран-энергетик Анатолий Евдокимович Шкатов начинает с прогулки через лес на берег Ангары. Оттуда как на ладони видна махина Братской ГЭС. Путь в одну сторону занимает у него двадцать пять минут.

Во время прогулки он не испытывает сентиментальных чувств и не предается воспоминаниям. По собственному признанию, он просто смотрит под ноги и старается не упасть.

Анатолий Евдокимович перенес три инфаркта и плохо себя чувствует, ходить ему трудно. Но сколько бы еще ему ни осталось жить, говорит, будет ходить сюда, на берег Ангары. Зачем — и сам не знает. Может быть, ради физкультуры. А может, чтобы просто что-то делать. Пока не умрет. Говорит, что осталось не так уж долго.

ГЭС стоит напротив, вечная: расчетный срок ее службы — век, как и у всех «гидротехнических сооружений повышенной опасности». Плотину проверяют и следят за надежностью сооружения каждый день, но раз в сто лет ее ждет большая проверка. Затем жизнь ГЭС продлят еще на столько же.

Цикл этот бесконечен. В Испании до сих пор используют древнеримские плотины. Иркутскую ГЭС сдали в эксплуатацию почти шестьдесят лет назад. Братский гидроузел в сентябре 2017 года отслужит полвека.

Фото: Игорь Залюбовин

Братские против иркутских

В столовой Иркутской ГЭС кормят вкуснее, а в Братской — поварихи смешливее. Иркутские энергетики любят мясо, братчане — рулетики с курицей.

Энергетики с Братской ГЭС глядят на коллег с Иркутской ГЭС свысока. Братская — мощнее в восемь раз, известнее — в десятки. Ее воспевали Кобзон и Евтушенко.

И в огромной толпе однокашной
с ним я шла через год под оркестр.
В этот день — и счастливый и страшный —
состоялось открытие ГЭС.

Я шептала тихонечко: «Трошка! —
прижимая сынишку к груди. —
Я поплачу, но только немножко.
Я поплачу, а ты уж гляди…»

И казалось мне — плакали тыщи,
и от слез поднималась вода,
и пошел, и пошел он, светище,
через жилы и провода.

Зато иркутяне знают, что именно с них начинается «Ангарский каскад», самый крупный в России комплекс гидроэлектростанций, сердце российской гидроэнергетики. Иркутскую ГЭС сдали в 1959 году. За ней на Ангаре начали возведение гигантов — Братской, Усть-Илимской, Богучанской.

Даже относительно небольшая Иркутская ГЭС способна запитать все существующие в мире телевизоры. Она устроена примерно так же, как грандиозная Братская (3-я в России, 20-я в мире). Это такая громадная бетонная плотина с генераторами электричества внутри. Они находятся в машинном зале, вытянутом вдоль тела плотины. Там и стоят гидроагрегаты — тысячетонные колеса, на колесах — по семь десятитонных лопастей. Поток воды подается на лопасти через водотоки, они крутят колеса, вырабатывая электричество.

Несмотря на идентичность технологического процесса, твердо сходятся энергетики Иркутска и Братска только в одном. И те и другие почему-то не любят тепловиков, работников тепловых электростанций. Почему, никто объяснить толком не смог. Видимо, что-то бессознательное.

Фото: Игорь Залюбовин

Иркутская ГЭС

В двухсотметровом машинном зале Иркутской ГЭС — восемь гидроагрегатов и огромный портрет Ленина в полный рост. Сейчас работают пять — их энергии достаточно для того, чтобы обеспечить местный завод и город. Электроэнергия городу и заводу идет пополам. Мощность станции — 662 мегаватта. Напротив Ильича — курилка.

На ГЭС 120 штатных сотрудников, это обслуживающий персонал. И еще столько же работников подрядных организаций, которые занимаются ремонтом агрегатов.

Машинный зал похож на станцию московского метро — размерами, архитектурой, отделкой. Здешние светильники, как гласит местная байка, то ли подарок метростроя, то ли сделаны на том же заводе, что и метрополитеновские. Еще из пятидесятых здесь сами турбины — их делали на харьковском заводе «Турбоатом». Скоро их начнут менять: на всех сибирских станциях компании «ЕвроСибЭнерго» идет масштабная реконструкция. КПД у нынешних колес — 85%, а у новых — до 95%.

Сердце ГЭС — главный щит управления. Это небольшая комната, в которой работает два человека.

ГЭС — стратегический объект, он выдержит два прямых попадания фугасной авиабомбы. На территории интернет ограничен, на главном щите им запрещено пользоваться, как и флешками. Все USB-входы на всякий случай опечатаны. Сотрудники — на контроле у ФСБ.

Правда, как говорит начальник смены Андрей Иванов, пожилой и суровый мужчина, кнопки, нажав которую, можно спровоцировать катаклизм, нет. Для этого нужно долго и упорно учиться.

Фото: Игорь Залюбовин

Будни инженера Филиппова

Местный инженер Владимир Филиппов глядит на левый берег Ангары, щурясь на солнечный свет. На лавочке дремлет беременная женщина в цветастом платье, сотрудница Иркутской ГЭС. Завидев людей, женщина встает и уходит.

— Согнали, — переживаю я.

— Ей так и так идти через четыре минуты, — говорит Филиппов, глядя на часы, — перерыв кончается.

Фото: Игорь Залюбовин

Филиппов — маленький, шустрый, улыбчивый, на его фоне все остальные энергетики Иркутской ГЭС — монументальные, замкнутые, курят в кулак, глядят сурово. Такие как инструктор по технике безопасности Сергей Тараканов, который десять минут громовым голосом объясняет, что во время экскурсии требуется «соблюдать личное ориентирование, этику взаимного общения и носить каску, а также категорически запрещено смотреть на дугу электросварки без специальных очков».

Филиппов стал энергетиком по велению сердца. Работа ему нравится, коллектив тоже. «Живут и работают здесь интересно, у многих коллег есть хобби», — говорит Филиппов, который всем хобби предпочитает рыбалку. Служба релейной защиты играет в шахматы. Еще энергетики — отличные музыканты. Ребята с главного щита исполняют Цоя, а пожилой аккордеонист из машинного зала — военные песни, вроде «Идет солдат по городу» и «Брестская улица». Соседи по плотине из «Водоканала» выращивают морковь и редиску.

Филиппову нравится стабильность и достойная зарплата — от 40 тысяч рублей. Отец-механик говорил ему, что энергия нужна всегда, поэтому без работы сын не останется. Вот он и пошел на ГЭС.

Фото: Игорь Залюбовин

Сибирская Филадельфия

По сибирским меркам от Иркутска до Братска ехать недалеко, область-то одна. На машине выходит часов семь.

Утро в Братске — это звон колоколов Храма Рождества Христова, стоящего на пересечении улиц Кирова и Мира. Напротив храма — гостиница «Тайга» с зелеными ковровыми дорожками и корейскими лифтами. В номере есть вайфай и радиоточка. Колокола заглушают шипение советского приемника.

Название города — совсем не про интернационализм. Острог, куда казаки еще в XVII веке сажали бунтующих местных в честь населения и назвали — Бурятском. Бурят на старорусский манер называли «браты». В начале пятидесятых здесь решили построить ГЭС, и местные поселки сделали одним городом. Поэтому у Братска необычное устройство — это несколько населенных пунктов, разделенных трассами.

ГЭС находится на территории поселка Энергетик, доехать до нее можно по улице Приморской; морем здесь зовут местное водохранилище.

На въезде — два шлагбаума, макет робота из арматуры и женщина-охранник. На территории ГЭС пустынно и тихо. Братскую ГЭС строили 16 тысяч человек, обслуживают ее всего 250.

Высота плотины Братской ГЭС — 124,5 метра. Если использовать весь бетон, который потратили на ее строительство, можно построить дома для шестисот тысяч жителей — это в три раза больше, чем живет в Братске.

Фото: Игорь Залюбовин

Колеса и будущее

Заместитель главного инженера Юрий Дворянский впервые попал на станцию, когда ему было шесть лет. Его привел отец, тоже энергетик. Дворянский-младший был так поражен масштабом плотины и крутящимися махинами гидроагрегатов, что решил пойти по стопам отца. Он вспоминает, что в юности любил смотреть на водосбросы — холостой спуск воды, когда плотина превращается в водопад. Последний сброс был давно — в конце девяностых; на Ангаре в последнее время маловодье.

В 2006 году Дворянский пришел на ГЭС работать. Через год здесь началась модернизация: что на Иркутской, что на Братской ГЭС схожие проблемы — устаревшие агрегаты. На Братской станции уже десять лет меняют рабочие колеса гидроагрегатов. Процесс это сложный. Из 18 поменяли 12.

Колеса везли по два месяца на специальной фуре из Питера. Диаметр колеса — 5,5 метра, вес — больше 70 тонн. Быстро ехать фура не может, плюс в каждом регионе требуется согласование на проезд. Демонтаж прежнего колеса и установка нового занимает около полугода. Затем старое сдают на металлолом.

Первые шесть колес поменяли с 2007 по 2010 год. Это были российские колеса. С 2013-го по 2016-й — еще шесть, на этот раз фирмы Voith. Техники рассказали, что Voith работает лучше, но стоит дороже. Всего на замену потратили 2,5 миллиарда рублей. Ежегодная выработка станции может увеличиться в среднем на 900 миллионов киловатт-часов, при том что через турбины пропустят тот же объем воды.

Фото: Игорь Залюбовин

Главный щит управления тоже заменили. В комнате управления щитом сидит диспетчер Ольга Трухина. Она в платье золотого цвета — специально нарядилась к приезду журналистов. Трухина стала энергетиком из гордости — красный диплом не позволял идти на менее престижную специальность. Она довольна жизнью и работой. Сначала ей было скучно, но работа диспетчером ей нравится. И зарплата для Братска хорошая — 60 тысяч рублей, на треть выше средней в городе.

Ольга работает на станции с 1986 года. Большая часть тех, кто работал здесь, когда она пришла, уже на пенсии. Ольге тоже скоро на пенсию. Ее Трухина представляет себе смутно.

Продолжение следует.

Новости

В ролике в духе «Satisfaction» Бенни Бенасси несколько девушек ведут ремонт на улицах Москвы. На участницах съемок мало одежды, на многих из них короткие шорты и рубашки, которые не скрывают нижнего белья. Ролик заканчивается слоганом «Москва стоит», который меняется на «Москва строит».

Видео опубликовали 7 августа на канале TheNemnastia, который, по информации «Медузы», ведет 20-летняя жительница Волгограда Анастасия Немченкова. 8 августа ролик по неизвестной причине удалили с канала, однако он остался доступен в других социальных сетях. Автор канала TheNemnastia заявила TJ, что ее аккаунт взломали. По ее словам, она не видела посторонних роликов в своем канале.

Ролик широко разошелся после того, как его раскритиковал оппозиционер Алексей Навальный. По его словам, ролик подготовили «собянинские пиарщики», которые так ответили «на всеобщее возмущение бесконечной и бестолковой стройкой».

Ролик, снятый собянинскими пиарщиками в ответ на всеобщее возмущение бесконечной и бестолковой стройкой https://t.co/fvCqk1OSWq

— Alexey Navalny (@navalny) 8 августа 2017 г.

Меньше чем за сутки видео посмотрели около 100 тысяч раз, однако, как утверждает Навальный, число просмотров накрутили за деньги.

Новости

Из органов внутренних дел «за допущенные нарушения» уволили командира отдельной роты охраны и конвоирования подозреваемых и обвиняемых подмосковного МВД, а также заместителя командира взвода этого подразделения, рассказала Волк.

Кроме того, шесть сотрудников МВД получили предупреждения о неполном служебном соответствии. Дисциплинарные взыскания наложили на замкомандира взвода, двух заместителей командира роты конвоя, начальника Управления организации охраны общественного порядка областного МВД, его заместителя и начальника отдела этого управления.

Днем 1 августа пятеро фигурантов дела «банды ГТА» во время конвоирования в суде напали на двух полицейских и обезоружили их. Преступники вышли из лифта на третьем этаже здания суда, где произошла перестрелка с бойцами Росгвардии. В итоге троих нападавших убили, еще двоих ранили. Среди сотрудников правоохранительных органов пострадали двое конвойных и один сотрудник Росгвардии.

При конвоировании участников «банды ГТА» полицейские нарушили внутреннюю инструкцию, утверждает РБК. Пятерых подозреваемых в тяжких преступлениях должны были перевозить как минимум 10 конвойных, а не двое.

«Банду ГТА» обвиняют в 17 убийствах, совершенных на дорогах в Московской и Калужской областях в 2012-2014 годах. Выходцы из Средней Азии, состоявшие в группировке, устраивали засады, нападали с оружием на водителей, после чего угоняли их автомобили. На момент начала судебного процесса по делу проходили девять обвиняемых.

Новости

Дело начнут рассматривать по существу 16 августа. Перед началом предварительных слушаний Улюкаев заявил, что не признает вину. По информации неназванного источника ТАСС, глава «Роснефти» Игорь Сечин выступит свидетелем в деле Улюкаева.

Алексея Улюкаева обвиняют в получении двух миллионов долларов взятки у представителей «Роснефти». По версии следствия, экс-министр взял эти деньги за выдачу положительного заключения на сделку по покупке «Башнефти» «Роснефтью».

Уголовное дело против Улюкаева возбудили 15 ноября 2016 года. В этот же день президент России Владимир Путин уволил его с должности министра.

Новости

Расположенный на Бульваре Аспазии, 22  в историческом центре Риги, охраняемом ЮНЕСКО, и в двух шагах от знаменитой Латвийской Национальной оперы, отель предлагает своим гостям качественно новый уровень комфорта и элегантности.

Выбор столь привлекательной во всех отношениях локации не случаен. Новый Grand Hotel Kempinski Riga своего рода наследник знаменитого в советские времена отеля "Рига", а тот, в свою очередь, был открыт на месте известного в конце 19 века отеля "Рим". Основанный латвийским  архитектором и филантропом Кристапом Морбергом, "Рим" был первым в Риге отелем с телефонной связью и электричеством, благодаря установленной между гостиницей и зданием оперы подстанции.

В 20-е годы ХХ века гостиница сменила владельцев - она перешла в руки семьи Юргенсон, имевшей репутацию высокопрофессиональных отельеров. С этого времени гостиница выходит на новый уровень обслуживания. Славится далеко за пределами города и аутентичная кухня ресторана "Рим", в меню которого предлагают блюда на основе локальных продуктов, а также фрукты и овощи с личной фермы Юргенсонов. Среди постояльцев отеля в разные годы замечали популярных артистов, музыкантов, писателей (Иван Бунин жил здесь спустя пять лет после получения Нобелевской премии) и членов королевских семей. Во время приезда кого-нибудь из знаменитостей - например, оперного певца Фёдора Шаляпина - или по иному важному случаю для гостей раскрывали двери так называемой "Фарфоровой комнаты", в которой обычно хранилась обширная коллекция позолоченной посуды и столового серебра.

Здание отеля  было повреждено во время Второй мировой войны, но уже спустя два года восстановлено. Новый отель - теперь под вывеской "Рига" - быстро занял первую строку среди лучших гостиниц Советского Союза по уровню сервиса. В 1969 году здесь открылся первый в Латвии бар, где подавали первый в СССР алкогольный коктейль - его смиксовал ставший благодаря этому невероятно популярным бармен Язеп Арбиданс.

В обновленном Grand Hotel Kempinski Riga к услугам гостей 141 просторный номер с самым современным дизайном, включая роскошный президентский сьют площадью 300 кв.м, два ресторана гурмэ и три бара, 6 вместительных конференц-залов, в том числе бальный зал, а также wellness-центр и спа мирового уровня. Все это, вместе с захватывающим дух панорамным видом на Старый город и первоклассным сервисом, несомненно, сделает новый отель одним из мест притяжения как для гостей Риги, так и для её жителей.

Интерьер отеля, над которым работал известный британский дизайнер Алекс Кравец (основатель и главный дизайнер студии AlexKravetzDesign), воплощает сочетание современных технологий и, при этом, отдаёт дань уникальному и богатому историческому прошлому этого здания, давая нам возможность любоваться прекрасными фресками, арт-работами французских авторов, мраморной отделкой полов, интересными цветовыми решениями в оформлении и изготовленной в Латвии деревянной мебелью.

Среди других привлекательных для гостей преимуществ Grand Kempinski Riga - то, что абсолютно во всех номерах есть отдельная уютная зона отдыха и просторная ванная комната. Согласитесь, даже для не самого требовательного путешественника комфорт играет не самую последнюю роль. Но главная "изюминка", пожалуй, - эксклюзивная кровать King size Kempinski Dream bed с удобным ортопедическим матрасом и постельным бельем из египетского хлопка высшего качества.

Что отличает просто хороший отель от высококлассного? Не в последнюю очередь его президентский люкс. В Grand Hotel Kempinski Riga он великолепен и рассчитан на самый взыскательный вкус. Расположенный на седьмом этаже, люкс площадью 300 кв.м имеет отдельный вход с улицы и собственный лифт. Из окон открывается живописный вид на городской парк и величественное здание оперы.

Президентский люкс состоит из нескольких отдельных комнат (часть из них может быть использована для размещения обслуживающего персонала): спальня, гостиная, столовая, кабинет, кинозал, небольшая кухня, ванная комната с финской сауной и баней, гардеробная. Чтобы почетные постояльцы номера могли в полной мере ощутить гостеприимство отеля, в их распоряжении  уютная лаунж-зона, где можно отдохнуть после напряженного дня за бокалом вина, после чего перейти в гостиную и продолжить вечер за роялем. Президентские апартаменты имеют отдельный лифт и вход с улицы.

Ресторанная жизнь отеля заслуживает отдельного внимания. Особенно ресторан Amber, специализирующийся на блюдах нордической и современной местной кухни. Название ресторана нашло отражение в оформлении интерьера, выполненного в тёплых тонах с использованием современных дизайнерских решений, с отсылкой к главной драгоценности Балтийского моря. Ресторан открыт в течении всего дня, но особое внимание здесь уделяют завтраку: 80 различных наименований на выбор, которые всегда приятно сопроводить чашечкой кофе или свежевыжатым соком. Голодным не уйдёт никто!

Меню ресторана, где преобладают блюда из свежих сезонных продуктов, приготовленных в лучших традициях латвийской и интернациональной кухни, разработала шеф-повар Светлана Рискова. Основатель "Латвийского клуба шеф-поваров", победитель премии "Балтийское кулинарное наследие", проходившая стажировку в мишленовских ресторанах, Светлана при составлении авторских рецептов для нового заведения вдохновлялась своей любовью к скандинавской кулинарной культуре. Она также привнесла новый вкус во многие полюбившиеся латвийские блюда, выделив их в специальное меню под названием "От прошлого к настоящему".

После обильных трапез в Amber гости могут заглянуть на чай в Lobby Lounge, вечером - выпить бокал шампанского перед посещением оперы или выкурить сигару в Cigar Lounge. Или остаться наблюдать за закатом в стильном и модном баре-ресторане на крыше. Stage 22 - отличное место, где под звуки живой музыки приятно провести время в неформальной обстановке, дегустируя эксклюзивные закуски и блюда нордической кухни, а также авторские коктейли, многие из которых по составу напоминают любителям поностальгировать те, исторические напитки, которые подавали еще в "Риге".

Покидая гостеприимный дом, не забудьте зайти в пекарню-кондитерскую Berthold Deli с ее свежей выпечкой, ароматным кофе лучших блендов и вкусными сувенирами на память об отеле и городе.

Grand Kempinski в Риге - не просто 5-звездочный отель высокого уровня. Здесь находится велнесс-комплекс и спа Kempinski The Spa - первый в городе международный спа класса люкс. Комплекс устроен в цокольном этаже здания и открыт как для постояльцев, так и для любых гостей отеля. Зона площадью 1300 кв.м располагает пятью комнатами для ухода, баней и сауной, спа-сьютом, ледяным фонтаном, 16-метровым крытым бассейном и оборудованным по последнему слову спортзалом.

В новом спа планируют работать на таких марках, как Intraceuticals и Phytomer, а также Norden Cosmetics (для банных ритуалов в термальном комплексе). Меню спа было продумано и разработано с учётом сезонности и смены времен года и природных циклов, оказывающих воздействие на организм. Исходя из этого, высокопрофессиональные специалисты спа предлагают особые массажи и уходы для лица и тела, призванные восстановить природный баланс. Так, например, помимо классических видов массажа вам предложат "сезонные": от весеннего детокс-массажа до согревающего и восстанавливающего энергию зимнего. Так же и с процедурами по уходу: можно попробовать летнее обертывание для того, чтобы привести тело в тонус перед отпуском, или остановиться на осеннем уходе с расслабляющим обертыванием, косметикой на основе эссенции лаванды и увлажняющей тело минеральной маской. Must have для посещения: особая зона с уходами на основе местных грязей и бьюти-зона, где можно расслабиться в руках косметологов за бокалом любимого шампанского.

Дополнительная информация: https://www.Kempinski.com/en/riga/grand-hotel-kempinski-riga/

Новости

Сотрудники ФАС 3 августа возбудили антимонопольное дело в отношении компаний «ВымпелКом» (бренд «Билайн»), МТС, «Мегафон» и «Т2 Мобайл» (бренд Tele2). Их обвиняют в нарушении первого пункта первой части 10-й статьи «Закона о защите конкуренции» (установление, поддержание монопольно высокой или монопольно низкой цены товара).

В ФАС оценили, насколько обоснованы тарифы в национальном роуминге, и установили, что «базовые тарифы и тарифы с применением опций, а также применяемые межоператорские роуминговые ставки существенно превышают сумму необходимых для производства и реализации такого товара расходов и прибыли».

Дела в отношении компаний «ВымпелКом» и «Мегафон» рассмотрят на заседании комиссии, которое пройдет 26 сентября 2017 года, дело против МТС — 28 сентября, против Tele2 — 29 сентября.

10 июля глава ФАС Игорь Артемьев заявил, что будет добиваться отмены роуминга внутри страны. «Мы живем в одной стране, у нас никакого внутреннего роуминга быть не должно. Это касается и Крыма», — сказал руководитель ФАС. По его мнению, из российских законов нужно убрать само понятие «роуминг», оставив его как технический термин. 17 июля ФАС выдала операторам связи «Билайн», МТС, «Мегафон» и Tele2 предупреждение, в котором потребовала уравнять тарифы в роуминге и в домашнем регионе. На выполнение предписания служба отвела операторам 14 дней.

Как в России отменяют роуминг

В конце июня 2017 года депутаты Госдумы от «Справедливой России» во главе с Сергеем Мироновым внесли на рассмотрение парламента законопроект, в котором предложили отменить роуминг между регионами России. Когда законопроект рассмотрят в первом чтении, пока неизвестно, сейчас он только поступил на рассмотрение профильного комитета.

В 2012 году депутаты от ЛДПР и «Единой России» вносили на рассмотрение парламента похожий законопроект об отмене роуминга в стране. Депутаты предлагали, чтобы операторы связи при выезде абонентов из «домашнего региона» брали с них плату за услуги по тарифам региона, в который въезжал абонент. Рассмотрение поправок неоднократно откладывали, только в 2015 году — 12 раз. В январе 2016 года Дума отклонила законопроект.

Роуминг отменен в ряде стран мира, в том числе в Евросоюзе, где с 15 июня 2017 года можно звонить между странами без дополнительной платы.

Новости

Для каждой из десяти секций здания «Студия Артемия Лебедева» разработала уникальный авторский рисунок-паттерн, отражающий достижения СССР в период 30-60-х годов XX века в таких отраслях, как авиастроение, космическая индустрия, нефтяная и атомная промышленность, машиностроение, энергетика, судостроение, транспорт, сельское хозяйство и строительство. На внутренних и внешних фасадах будет размещено около 3 тыс. декоративных элементов-решеток, выполненных в технике художественной ковки по металлу. Площадь декоративных элементов составит 7 тыс. кв. метров, общая площадь фасадов квартала «Искра-Парк» – 38 тыс. кв. м.

«Середина XX века ознаменована чередой великих достижений нашей страны во всех областях науки и техники, которыми мы по праву гордимся. Фасады городского квартала «Искра-Парк», расположенного в знаковом для советской эпохи районе, являют собой настоящий учебник истории под открытым небом – собрание самых ярких научных открытий и технических свершений прошлого столетия, которые мы увековечили для будущих поколений», – комментирует Сергей Калинин, президент «Галс-Девелопмент».

«Панели с индустриальными орнаментами украсят фасады комплекса и превратят «Искра-Парк» в архитектурную достопримечательность», – комментирует Артемий Лебедев, дизайнер.

Кованые декоративные элементы на фасадах здания городского квартала «Искра-Парк» имеют лаконичный и выразительный рисунок, в котором прослеживается принадлежность к той или иной научно-технической сфере, в которой прославилась Россия в прошлом столетии.

Рисунок на фасаде каждой из секций посвящен отдельной отрасли. Рисунок секции №2 иллюстрирует достижения нашей страны в атомной промышленности и посвящен открытию первой в мире атомной электростанции в г. Обнинск в 1954 году.

Создавая рисунок на фасаде секции №4 «Транспорт», авторы вдохновлялись передовым опытом СССР в развитии железнодорожного транспорта и путей сообщения. Рисунок на фасаде секции №5 «Строительство» посвящен «Дому Мельникова» – известному памятнику архитектуры советского авангарда. Паттерн «Авиастроение» рассказывает о первом советском реактивном пассажирском самолёте «Ту-104». Декоративный элемент - решетка секции №8 «Судостроение» - отдает дань запуску первого в мире атомного ледокола «Ленин». Рисунок секции №10 - повесть о достижениях нашей страны в космической отрасли. Основной темой композиции стал первый полет в космос, совершенный советским летчиком-космонавтом Юрием Гагариным на корабле «Восток».

МФК «Искра-Парк» — это квартал премиум-класса площадью 2,8 га, расположенный на Ленинградском проспекте. Архитектурный проект бюро SPEECH. Комплекс состоит из офисного здания и корпуса с апартаментами, состоящим из 10 секций переменной этажности. В проекте представлено 772 апартамента площадью от 37 до 130 кв. метров. Сдача комплекса в эксплуатацию запланирована на III квартал 2018 года.

Более подробную информацию о проекте можно получить на сайте: www.iskra-park.ru.

На прошлой неделе одна замечательная девушка Наталия написала в популярнейшей  "мамской" группе ФБ, что устала от загонов, неудовлетворённости и самоедства.

Ей всего-то тридцать три года. Трое милых деток. Никогда не сидела на месте, не плакалась. Тренировки какие-то пробовала, книги по интуитивному питанию читала. За собой следила. Но всё равно не такая она теперь, как в семнадцать лет. Не нравится сама себе. А что ощущаете вы, глядя на свои фото 10-20-30 летней давности? Грусть? Желание вернуть ту себя? Или, наоборот, гордость от того, какая вы стали сейчас по сравнению с той девушкой?

Советы «бывалых» мамского форума. Некоторые комментарии к посту Наталии:

Что вы чувствуете, когда вам дают советы: возненавидеть себя, свою фигуру, впахивать, относиться к себе без жалости и не жрать?

«Здорово, комплексы! Привет, психосоматика!»

Просто отлично, что Наталия заявила о своей проблеме, своей беде. Это начало. Теперь важно действовать, а не плакаться. Как показывает моя практика специалиста, работающего с молодыми (и не очень) мамами, когда женщина говорит о своей проблеме и страхе на аудиторию, это уже полшага на пути к успеху и, скорее всего, она созрела для изменений.

Внешность для женщины очень важна. Это естественно - хотеть быть такой, какой ей нравилось быть. Иметь тот размер, в каком чувствовала себя счастливо. Почему нет? Ничего невозможного! И почему женщина в 30-35 лет после 3-х родов обязательно должна превратиться в нечто обрюзгшее? Фигура в любом случае изменится, но вернуться к своему комфортному размеру и весу возможно. И потом доработать себя до собственного идеала можно! Только именно до собственного (!), а не навязанного окружением или глянцем.

И не стоит слушать советы типа "спорт и не жрать", "запретите себе есть", "подавите голод"... К своему телу и желаниям нужно прислушиваться. Подавление желаний и чувств всегда ведёт к заболеваниям. Просто следствие и причину не всегда возможно отследить. Подавили обиду на маму и, как результат, - развитие злокачественной опухоли горла?

С детства родители учили нас прятать эмоции. Учителя - тем более. Мы были нужны хорошими девочками, правильными отличницами. Это же удобно: когда у девочки/ученицы все чувства ПОДАВЛЕНЫ! Просто прекрасно! Никто не плачет, нет недовольных, никто не перечит.

Слишком часто мы себя настолько загоняем, что еда (особенно сладости и мучное), становится для нас главным удовольствием в жизни. Или нам хочется отдыха или секса, а мы тянемся к шоколадке. Мы не слышим свои истинные желания. Нас этому не учили. Не учили любить себя, прислушиваться к себе, хвалить себя, радоваться успехам и победам.

Критика и самобичевание – вот модель, унаследованная нами из постсоветского прошлого.

Менять свои мысли (а вместе с ним и тело, фигуру, кожу) можно и нужно! Главное – начать. А примеры Лиз Бурбо и Лиузы Хей нам всем для вдохновения!

P.S.: У меня на ютьюб-канале (слово ютьб-канал -ссылка на канал) множество бесплатных видео на тему любви к себе, работы с самооценкой (когда прям с каждым днём всё больше и больше нравится своё тело, свои мысли, СВОЯ жизнь), принятия себя, идеальной фигуры, возвращения к образу идеальной себя.

Попробуйте для начала «Избавиться от обиды»

Кто не пробовал (следуя добрым советам) перейти на правильное питание и «пойти» похудеть? Всё это ни о чём! Без ликвидации самоедства и критики, введения в жизнь ежедневных удовольствий для себя и времени для себя, вы не станете любить себя, свою фигуру и радоваться отражению в зеркале.

С уважением, Алёна Грозовская.

Новости

Из-за ливней на Дальнем Востоке затоплены территории в Амурской области, Приморском и Хабаровском краях. Вода отрезала от «большой земли» 8 населенных пунктов с населением в 20 тысяч человек. Больше 6 тысяч жителей региона остаются без электричества вторые сутки: ремонтники не могут добраться до мест аварий из-за разлива рек.

На утро вторника пострадали 17 социально значимых объектов, повреждено 12 участков автомобильных дорог и подмыто два участка железной дороги. Движение на Транссибирской магистрали останавливали почти на сутки. Сейчас на этих участках работает только один путь, что сильно задерживает поезда.

8 августа в МЧС предупредили о риске возникновения новых чрезвычайных ситуаций в Хабаровском и Приморском краях, а также в Еврейской автономной области.

Колонки

Процессы о защите чести и достоинства — одни из самых увлекательных и поучительных судебных дел. Ибо в них речь идет о языке, о нравах, царящих в Отечестве, а более всего о свободе слова в ее самой парадоксальной разновидности. О свободе потрындеть.

Причем, как правило, безнаказанно, что во многих случаях не может не радовать. На фоне массовых репрессий по уголовным статьям, карающим за гражданское неповиновение, экстремизм, разжигание розни, оскорбление чувств верующих и прочие лайки и репосты, судебная практика по ст. 152 ГК РФ внушает оптимизм. Порой безудержный.

Помнится, лет шесть с половиной назад Савеловский районный суд г. Москвы, можно сказать, спас Родину, оправдав самого знаменитого из наших ответчиков. Того, как позже выяснилось, без которого нет России. Хотя он вроде был пойман на постыдном вранье, заявив, будто всякие там Немцовы, Рыжковы и Миловы «в свое время поураганили в 90-х годах, утащили вместе с Березовскими немало миллиардов», и вот, мол, снова рвутся к власти. Тогда как с Березовским дружил он сам, в отличие, допустим, от Бориса Немцова, который враждовал с олигархом. Тем не менее адвокат Путина Елена Забралова легко и изящно защитила клиента, указав суду на то, что каждому гражданину РФ гарантирована свобода слова, и сославшись на Международную конвенцию по правам человека.

Если вы думаете, что по статье о защите чести и достоинства освобождают от ответственности одних только президентов РФ и их подручных, то это совсем не так

Кстати, той же Забраловой удавалось решать проблемы и посложнее. Года два назад звезды нашего телеэкрана, Киселев с Поповым, сварганили кино про Навального, в ходе которого открылось, что их герой, лидер оппозиции и по совместительству британский агент, ведомый американским агентом Браудером, сообща разваливали Россию и убивали Сергея Магнитского. Сюжет подкреплялся «документами», доставленными к нам в студию прямо из Лэнгли, с такими, знаете, печатями и написанные до того по-английски, что знающих этот язык зрителей прошибала дрожь. Тут возникало чувство, что ответчиков, которых призвал к суду Навальный, непременно покарают, и мы увидим их, униженных, прибитых и очень несчастных, но это чувство было ложным.

Их тоже оправдали, подобно Путину. Причем в прениях было убедительно доказано, что шпионская деятельность истца, сопряженная с убийством, никак его не порочит, да хоть бы и порочила... Вняв доводам адвоката, суд установил, что предатель, разоблаченный на глазах миллионов телезрителей, это вовсе не обязательно тот Навальный, который пришел жаловаться на клеветников.

Если же вы думаете, что по статье о защите чести и достоинства освобождают от ответственности одних только президентов РФ и их подручных, то это совсем не так. Например, пару недель назад в столичном Зюзинском райсуде оправдали журналиста Бабченко, неправильно скорбевшего и тем самым опорочившего честь, достоинство и деловую репутацию сотрудников телеканала «Звезда». А вчера случилось событие вообще неслыханное. Судья Люблинского райсуда г. Москвы Наталья Максимовских отклонила иск, адресованный непосредственно Навальному.

Авторитетный бизнесмен Михайлов, известный также как Михась, просил взыскать с ФБК и его руководителя по 250 тысяч рублей, опровергнув при этом ложные сведения о нем как главе Солнцевской ОПГ. Михася оболгали еще в декабре 2015-го, когда на экраны YouTube вышла документалка про семью генпрокурора Чайки, а почувствовал себя оскорбленным он недавно, вдохновившись, вероятно, судебным триумфом блогера Усманова, обиженного тем же Навальным, но вот — проиграл.

Да и по правде сказать, откуда и у кого могут взяться честь и достоинство, если все прочее запрещено, кроме их попрания?

Любопытно, что технология защиты ответчика здесь была избрана та же самая, что и в упомянутых выше процессах. То есть покуда адвокат истца Марина Каудельская безуспешно убеждала суд в том, что Михайлов по жизни — влиятельный бизнесмен и благотворитель, а кличка «Михась» к нему прилипла с детства, его оппонент Вячеслав Гимади требовал доказательств того, что в фильме был мельком упомянут именно ее клиент. Отдельно еще было сказано о том, что сведения о боевом прошлом лидера солнцевских являются «энциклопедическими», но это уже прозвучало как бы и невпопад. Главное, перед Михасем была поставлена практически невыполнимая задача: уверить суд в том, что он — это он. Не помог даже такой веский довод, как именные часы от Путина, о чем потомки будут спорить еще десятилетиями: то ли имел место подарок, то ли нет. Существование часов, как и самого господина Михайлова, по завершении судебного следствия было поставлено под сомнение.

В чем ни малейших сомнений нет, так это в том, что свобода слова в России и честное судопроизводство (не путать с судостроением) становятся нормой — если уж Навального оправдывают. Только не надо заниматься экстремистской деятельностью, разжигать рознь, оскорблять чувства верующих, лайкать и репостить без разбору все, что на поверку может оказаться экстремизмом, атеизмом и разжиганием. Выходить на Болотную тоже не нужно, и на Пушкинскую, и никуда вообще, ни на какую площадь. Всего, что не есть достоинство и деловая репутация, касаться не следует, зато можно нередко отыграться, называя жулика жуликом, а криминального авторитета — криминальным авторитетом. Это, говорю, внушает безудержный оптимизм, поскольку дает ощущение почти безграничной свободы, пусть и на ограниченном пространстве применения ст. 152 ГК РФ. Да и по правде сказать, откуда и у кого могут взяться честь и достоинство, если все прочее запрещено, кроме их попрания?

Остается свобода безнаказанно потрындеть, объединяющая иногда таких разных людей, как Путин и Навальный. Разных еще и в том, что один врет, а другой говорит правду. Со временем догадаемся, на чьей она стороне.

Литература

Иллюстрация: Н. Ямщикова

Слева от молодежи, которая планировала жить вечно, сидела женщина с другими планами, не написанными на лбу. Она читала книгу. 

Во всяком случае, глядела в книгу, подпирая висок скрюченными пальцами, так что кожа на тыльной стороне ладони натянулась поверх скелета. Лицо, обращенное к молодежи, выражало равнодушное одобрение. Волосы были темно-русые с проседью, недлинные, их только-только хватало, чтобы оправдать наличие ужасной заколки из лиловой пластмассы на затылке.

Понять, что за книгу она читает, издалека не получалось, надо было встать и подойти поближе, пройти между женщиной и молодежью, как будто направляясь в магазин детской одежды, который начинался сразу за невидимой границей кафе. Зайцева колебалась минуты две, пока женщина не опустила руку и не заерзала на стуле, словно собираясь уйти. 

К счастью, тревога была ложной, женщина осталась на месте, но Зайцева перепугалась, что упустит свой первый и, вероятно, последний шанс. В ее жизни не случалось ничего подобного, она даже не надеялась никогда, что подобное вообще возможно, в смысле, допустимо законами природы или какого-нибудь бога. Поэтому Зайцева не стала доедать приторное морковное пирожное, не допила кислый кофе. Когда женщина пошевелилась, Зайцева вскочила, сгребла со стула свой холщовый рюкзак, предмет давней гордости, и пошла прямиком к женщине. 

За несколько секунд пути Зайцева успела трижды принять решение относительно языка, на котором заговорит. Русский казался очевидным выбором, плюс говорить по-русски было легче, особенно если говорить о важном, как того требовала ситуация, не предусмотренная законами природы. С другой стороны, они с женщиной находились за пределами бывшего СССР, здесь было положено обращаться к людям по-иностранному, то есть хотя бы на своем вязком, скомканном английском, особенно если учесть, что она, Зайцева, явно чокнулась и что женщина сейчас окажется совершенно случайной, зарубежной, не имеющей ни к чему никакого отношения. Но, с третьей стороны, говорить по-английски было невыносимой дичью, как если бы она, Зайцева, вдруг залопотала всякие How are you? при встрече с Танюшей (Шнайдер) или даже именно с Варькой, собственной сестрой, двоюродной, с которой без тети Иры восемь лет прожито в одной купчинской комнате с видом на пустырь, канаву, железнодорожные пути, бесконечное небо и так далее. 

Повыбирать между «ты» и «вы» Зайцева уже не успела. Она остановилась в метре от женщины, спиной к молодежи, и утратила контроль над своими глазами и речевым аппаратом, а заодно и над ногами в любимых ботинках, когда-то стоивших около 35% зарплаты. Ноги дрожали. 

— Тетя Ира? — громко шепнула Зайцева, присаживаясь на свободный стул. — Тетя Ира? — она стерла со щек покатившиеся слезы. — Это же ты, да? Ты, тетя Ира?

Женщина смотрела на нее во все глаза, но не с ужасом, не с оторопью, даже не с вежливым недоумением, на которое Зайцева рассчитывала в лучшем случае. Первую пару мгновений лицо женщины светилось радостью. Радость была удивленной, потом виноватой, потом радость исчезла, какое-то время ничего было не разобрать, но перед тем, как женщина заговорила, ее лицо прояснилось, вернее, исказилось от жалости.

— Ну, само собой, Заяц, — сказала она тем самым, тетиириным голосом. — Это я, кто ж еще. Ну, привет, Заяц.

Стол был слишком широк, чтобы через него обниматься, и женщина протянула к ней руки, нерешительно погладила ее по мокрым скулам и щекам. Зайцева отпустила лямку рюкзака, и рюкзак мягко шлепнулся на пол у ее ног, а она схватила руки женщины, прижала их покрепче к своему лицу и еле удержалась от того, чтобы расцеловать пальцы женщины, слегка пахнущие моющим средством, все десять пальцев по очереди, по отдельному поцелую на каждый.

— Тетя Ира… — Зайцева не знала, что еще говорить при нарушении законов природы. Любая реплика казалась нелепой, даже по-русски. — Ты не изменилась почти. 

Это тоже было нелепо, но хотя бы искренне. Прошло семнадцать лет, в прошлый раз ей было одиннадцать, а тете Ире двадцать девять, теперь ей было двадцать восемь, а тете Ире сорок шесть, в глазах Зайцевой она нисколько не постарела, если не считать седых просветов в волосах. На лице, по-прежнему искаженном жалостью, почти не было косметики, лицо выглядело на свои сорок с чем-то, не меньше и не больше, и теперь, задним числом, Зайцевой казалось, что оно было таким всегда — нормальным, взрослым тетиириным лицом. 

—  Ты такая большая, Заяц, — заулыбалась тетя Ира, медленно высвобождая руки, то есть отнимая их от лица Зайцевой. — Ты совсем-совсем большая. Ты, наверно, выше меня на целую голову.

Она встала и обошла столик. Зайцева встала ей навстречу. Она действительно оказалась выше тети Иры, хотя и не на целую голову, только на половину головы. Когда они обнялись, Зайцева прижалась носом к тетиириному виску. Снаружи нос был мокрый от слез, изнутри он был полон внезапных соплей, и Зайцева сначала хотела резко вдохнуть, чтобы не мазать висок тети Иры соплями. Затем она передумала, сообразив, что прямо под ухом это будет слишком громко, а еще потому, что правым глазом разглядела книгу, которую читала тетя Ира.

Книга, открытая ближе к середине, была на английском. Не новая. Время раскрасило ее страницы в цвет российских почтовых бланков. Колонтитул на левой странице: A HISTORY OF THE THEORIES OF RAIN. На правой: STRUCTURE OF CLOUDS AND THEIR SUSPENSION. Зайцева не могла сообразить, как надо понимать слово suspension в данном контексте. 

— Какую ты книжку читаешь умную... — шепнула она в тетиирино ухо.

— Это мне для диссертации, — объяснила тетя Ира, гладя ее по лопатке. — Я диссертацию пишу. Понемножку... — она медленно высвободилась из объятий Зайцевой и посмотрела ей в лицо, как будто хотела о чем-то спросить, но не решалась. — Ты… Ты есть хочешь? 

Зайцева радостно помотала головой. 

— Неее. В меня пирожное не влезло даже.

— Ну, все равно, — тетя Ира захлопнула учебник по истории теорий дождя и сунула его в потрепанную серую сумку. — Пошли ко мне все равно, — она нацепила сумку на плечо. — Я недалеко совсем живу. В двух шагах от вокзала.

На улице, помимо солнца и ветра, был европейский город, полный европейских людей, которые ходили и разговаривали так, словно жизнь человека на земле была обыденным делом, а не чрезвычайной ситуацией. Их лица — от самых бледных до самых темных — поначалу казались одинаково блаженными и лишь постепенно распадались на знакомые категории: веселые, усталые, деловые, беспокойные, задумчивые, растерянные, брезгливые, поднявшие забрало, пугливо отводящие взгляд. Но даже когда Зайцева разглядела эмоции на этих лицах, тетиирино лицо осталось на порядок подробней и ярче, и бесконечно ближе, и на нем читалось то, что не лезло ни в какие категории. Зайцева шла слева, молча, и поглядывала на тетю Иру, беспомощно улыбаясь, и та всякий раз улыбалась в ответ, всякий раз немножко по-другому.

Минуты три они простояли у шлагбаума, среди людей на велосипедах и без велосипедов. Мимо пронесся двухэтажный поезд цвета стальной посуды, шлагбаум поднялся, толпа двинулась дальше, и они очутились по ту сторону железнодорожных путей, рассекавших город пополам.

Заяц лежал задрав уши в аппетитной траве газона и смотрел на них круглым выпуклым глазом с расстояния не более десяти метров

Потусторонняя половина города была зеленей и тише, четырехэтажные дома дразнились розовой, желтой, бордовой, изумрудной штукатуркой без единой заметной трещины, а кустистые дворы между ними выглядели так, словно в них никогда-никогда не кончалось детство, причем не чье-то там иностранное, а именно ее, зайцевское, детство в спальном районе советской застройки. Это, на первый взгляд, было нелепо, потому что дома и дворы вокруг нее ничем не напоминали Купчино, но скоро ей стало ясно, что материальное, географическое Купчино вообще ни при чем, сходство надо было искать именно в детстве, то есть у нее в голове. Ведь это у нее в голове прошлое, особенно прошлое до смерти тети Иры, давно построилось в пестрый, чистый квартал, утопающий в солнце и зелени. Там можно было читать, лежа на траве. Там граненые фонари из книжки про Маленького Принца ждали ночи в тихих переулках. 

Внезапно Зайцева остановилась и схватила тетю Иру за руку.

— Заяц! — крикнула она. — Тетя Ира, смотри, заяц! Настоящий! 

Он лежал задрав уши в аппетитной траве газона и смотрел на них круглым выпуклым глазом с расстояния не более десяти метров. Сначала Зайцеву поразила его упитанность, потом его невозмутимость. Он не шелохнулся, даже когда она отпустила руку тети Иры и шагнула в его сторону, чтобы получше разглядеть. 

— Их тут много бегает, — сказала тетя Ира. — У моего дома тоже пасутся. Бывает, сразу трое. 

— Обалдеть, — прошептала Зайцева.

— Смотрю на них иногда… и про тебя думаю.

Зайцева обернулась. Тетя Ира стояла на тротуаре, совсем рядом, щурясь от солнца, в белой кофточке и в юбке из темной джинсы, у нее на ногах были кроссовки без шнурков, и все это имело абсолютно четкие очертания, ничто не расплывалось, ни сквозь какую деталь не просвечивал европейский подъезд середины двадцатого столетия на другой стороне улицы. Зайцева медленно согнула пальцы. В пальцах отдавалось тепло тетиирного предплечья, которого они только что касались. 

— Почемутыздесь? — выпалила Зайцева, пересилив страх развеять наваждение. — Почему ты живая? Варя знает? Что ты жива?

Тетя Ира повела головой, словно хотела напомнить, в каком направлении они идут.

— Нет, — сказала она. — Мы почти пришли, Заяц, — добавила она, помолчав. — Мы обязательно поговорим обо всем.

У Зайцевой внутри возникла и стала раздуваться пустота. Зайцева знала, что персонажи снов и галлюцинаций любят уходить от ответа, что они многозначительно молчат, изрекают банальности или несут околесицу, потому что подавляющее большинство спящих и галлюцинирующих, включая ее, Зайцеву, обделены фантазией и знанием тайн мироздания. С другой стороны, это же было не важно, ну совершенно не важно. Пока бред казался реальностью, надо было выжимать из него как можно больше счастья.

— Можно, я тебя буду за руку держать? — спросила Зайцева.

— Конечно!

Она не отпускала тетиирину ладонь до самого подъезда, несмотря на липкий жар вспотевшей кожи или, точнее, именно ради этого жара. Когда она увидела дом тети Иры и поняла, что это объективно один из самых красивых домов на свете, и страх очнуться стал еще сильней из-за такой нарочной, анекдотической красоты, она специально сжала горячую руку как можно крепче, чтобы не закричать от отчаяния, и ей стало немного легче дышать, когда тетиирина рука ответила тем же.

— Красивый дом, правда? — сказала тетя Ира.

— Очень, — прошептала Зайцева.

Дом стоял перед ними трехэтажной буквой П из красного кирпича переменчивых оттенков. Мансарды глядели во все стороны из треугольных черепичных крыш, двор был выстлан опрятными камешками, в нем продумано росли деревья и кусты, среди кустов кто-то человечный расставил столики и стулья, на которые хотелось немедленно сесть с бутылкой вина или самоваром из потемневшей латуни. Зайцева сначала подумала, что дом напоминает Кембридж, а потом — что никогда не была в Кембридже и не имеет понятия, есть ли там такие дома. 

— У него название свое, не просто номер, — сказала тетя Ира, пока под ногами хрустели камешки двора. — «Порт-Артур». «Порт-Артур», представляешь, Заяц? Местная железнодорожная компания жилье построила для работников в тыща девятьсот пятом году, во время русско-японской войны. О Порт-Артуре тогда в газетах много писали. Кто-то, видимо, решил, что это звучно — дом назвать Порт-Артуром... 

На слове «звучно» их руки расцепились. Тетя Ира открыла темно-зеленую дверь подъезда и пропустила Зайцеву вперед, и они поднялись на последний этаж, потому что тетя Ира жила в одной из мансард, смотревших на город, вокзал и кафедральный собор, такой же кирпичный и красный, как «Порт-Артур». 

— У меня бардак, — извинилась тетя Ира. — Проходи лучше сразу на кухню, когда ополоснешься. Туалет и ванная вон там, за полками. 

Санузел был совмещенный, небольшой, очень чистый, в лимонной плитке. На полочке рядом с унитазом стояли книги на английском и еще каком-то языке, там же лежал второй том собрания сочинений Трифонова, раскрытый на сто девятой странице. Помочившись, Зайцева умылась жидким мылом, которое пахло, как руки тети Иры, и тщательно изучила в зеркале свое мокрое лицо. Все было на месте. Глаза никак не изменились от того, что видели вещи, которых не могло быть.

Когда она вышла из туалета, тетя Ира уже шуршала и постукивала чем-то на кухне, обыденно шипел чайник, на вешалке у входной двери висела ветровка, из кармана ветровки торчал надорванный конверт. Было немного жутко и при этом уютно, как будто вернулась домой после долгих, изматывающих разъездов, а там кто-то все переставил и переклеил именно так, как сама давно собиралась, да все руки не доходили. Зайцева пробежала глазами корешки книг на полках в прихожей. Опять английский и опять какой-то непонятный язык, и еще, кажется, французский, и собрания сочинений советских писателей, включая Панову, Айтматова и Трифонова без второго тома.

Зайцева заглянула в одну из комнат (вход в другую был задернут плотной занавеской) и не увидела ничего странного. На диване валялась одежда, на стенах висели черно-белые фотографии больших иностранных городов, на столе у окна стоял ноутбук, окруженный бумажками, карандашами, чашками без блюдец. Еще немного одежды, разбросанной по стульям. Еще несколько рядов книг в высоком шкафу. 

Зайцева помедлила, потом обошла комнату, робко ступая по старому паркету. Она пыталась вспомнить, как выглядела та квартира на Академке, где тетя Ира жила с Варькой последние два года и куда она, маленькая Зайцева, постоянно напрашивалась ночевать. Вспоминалось плохо, она была уверена только в том, где стояло раскладное кресло и где помещался диван, на котором спали тетя Ира с Варькой. Телевизор (на табуретке) вроде был слева от дивана, и на кухне еще торчали из стены эти рога, и везде валялась одежда, книги, сумки, пакеты какие-то. Почти вся мебель, включая рога, принадлежала хозяевам квартиры, с Варькой к ним в Купчино после тетиириной смерти переехал только телевизор плюс коробки с книжками и Варькиной одеждой, и вот эти коробки Зайцева почему-то помнила в подробностях. Даже куда их свалили, когда привезли, — и то помнила.

Варя умрет, а тетя Ира наверняка знает, что происходит, когда умирают, и тетя Ира призналась, что не может врать. Следовательно, она расскажет об этом правду

Постепенно она все-таки дошла до кухни, полная новой решимости задавать вопросы, но никаких вопросов не задала. Она села на высокий стул, за узкий столик, прикрученный к стене, словно в баре, и, к своему удивлению, начала есть все, что ставила перед ней тетя Ира: травянистый салат, холоднющий свекольник, свежеиспеченный блин с кленовым сиропом — тоненький, как бумага, и при этом нервущийся; только тетя Ира умела печь такие. Зайцева ела лицом к окну, и в редкие мгновения, когда она не смотрела на тетю Иру, она видела весь исторический центр города, который, согласно ее знаниям о вселенной, располагался под тем же небом и солнцем, что и Купчино с Академкой.

Когда очередь дошла до чая, тетя Ира села напротив, придвинувшись вплотную к стене, чтобы не загораживать Зайцевой вид на город.

— Кто меня тогда нашел? — спросила она.

Ее нижняя губа подрагивала от напряжения.

«Боится, что я скажу "Варя"», — подумала Зайцева, поежившись. 

— Кто-то из подъезда, — сказала Зайцева. — Я не знаю точно. 

Ей было одиннадцать с половиной, Варьке девять, и от них какое-то время пытались скрывать подробности. Зайцева не знала, кто первый наткнулся на тело в лифте и кто вызвал милицию. Но к Варьке первыми пришли соседи по лестничной площадке, пожилая пара, владельцы ушастой помеси таксы с джек-расселом, встреча с которой во дворе всегда была праздником. Они пару раз присматривали за Варькой, и та сразу открыла им дверь. Вообще, это были хорошие люди, сдержанные, они не пугали Варьку сердобольным кудахтаньем и даже врать сильно не стали. Мама вдруг заболела и поехала к врачу, сказали они. Пошли к нам, поужинаешь, с Ришаром поиграешь (таксо-джек-рассела звали Ришар). Никакого «варечка деточка все будет хорошо мама поправится» и тэ пэ с придыханием не было. Поэтому Варька почти не встревожилась, сидела, с собакой обнималась, пока не приехали родители Зайцевой и не вывели Варьку из дома, с десятого этажа, по темной, заплеванной лестнице. Лифт, мол, сломался.

— Ты общаешься — ты виделась? С Варей в последнее время? — спросила тетя Ира.

— Неделю назад, — не задумываясь, ответила Зайцева. — У нее же двенадцатого…

— День рожденья, да, — договорила тетя Ира, глядя в чай. — Все хорошо у нее(?)

По интонации это больше напоминало утверждение, чем вопрос, но Зайцева очень хотела ответить, вернее, соврать, что да, все у Вари в порядке. Если брать положение дел в среднем за последние семнадцать лет, то и доля вранья, в общем-то, оставалась умеренной. Отец Зайцевой, он же Варькин дядя, всегда баловал племянницу, как умел, мать Зайцевой из кожи вон лезла, чтобы относиться к обеим девочкам одинаково, и в итоге уделяла Варьке больше внимания, чем ей, Зайцевой.

Единственным источником яда была бабушка Зайцевой по матери; она регулярно шипела в присутствии Варьки, что тетя Ира «догулялась», и она же придумала самую отвратительную рифму в истории русского языка: «папашка в каталажке». Зайцева до сих пор тихо ненавидела бабушку за вот это все, а тогда, в подростковом возрасте, ненавидела очень громко, кричала «гадина!», дверями хлопала и за себя, и за Варьку, особенно когда Варька в семнадцать лет бросила свой пищевой колледж и укатила в Москву вслед за большой любовью (на десять лет старше), и у бабушки лопнул злорадный гнойник в башке, так что брызнуло во все стороны («яблоко от яблони», «выкормили шлюшку» и дальше по тексту). 

Московская любовь, конечно, вскоре оказалась мудаком, но мудаком неопасным и даже полезным для личного роста. Варька вернулась из Москвы с иммунитетом против широкого спектра мудаков и закончила колледж в конце концов. Шестой год карьеру делает в питерском общепите, книжки читает хорошие, парня нашла хорошего, сигнализацию он устанавливает и кошек любит.

То есть да, если не брать в расчет последние два месяца, начиная с того обследования, если отнять жуткий день рождения, на котором только она, Зайцева, знала, почему Варька не в себе, то все у Варьки в порядке, а также миленько и празднично, как в социальной сети. Посмотри сама, тетя Ира. У тебя же в комнате ноутбук на столе, у тебя роутер для вайфая в прихожей, мигает на полке рядом с Айтматовым, я своими глазами видела. 

— Тетя Ира, — сказала Зайцева неожиданно высоким голосом, — Варя больна. У нее опухоль запущенная, рак мозга. Ей операцию будут делать, но она, скорее всего, умрет все равно в течение года. Максимум через два года, врачи говорят. А так у нее все в порядке. С работой и вообще. В личной жизни.

Несколько секунд тетя Ира молча смотрела на нее, плотно сжав губы, так что вместо губ подрагивала вся нижняя половина лица. 

— У тебя сейчас не получилось неправду сказать? — спросила она. — Ты хотела просто сказать, что у Вари все хорошо, и у тебя не получилось? 

Зайцева помотала головой. 

— Не получилось. 

Тетя Ира кивнула. 

— Я тоже не могу врать. Сначала пробовала, по привычке. Врать, вводить в заблуждение, недоговаривать. Ни разу не получилось.

Тетя Ира переменила позу и отпила первый глоток чая. Зайцева последовала ее примеру. Чай был вкусный, кисловатый, с какой-то ягодой. За стенами, у неизвестных соседей, шумел водопровод. По европейскому городу за окном ползла тень проходящего облака.

— Вы встретитесь? — спросила Зайцева. — Варя тоже попадет — к тебе — сюда? 

Этим вопросом завершалась логическая цепочка в ее голове: Варя умрет, а тетя Ира наверняка знает, что происходит, когда умирают, и тетя Ира призналась, что не может врать. Следовательно, она расскажет об этом правду. 

— Я не знаю, Заяц, — ответила тетя Ира. — Я не знаю точно, какие критерии отбора. У меня есть… теория. Вернее, забудь, не теория. У меня есть обрывочная информация. Прожиточный минимум информации. Который мне, видимо, положено знать, чтобы не рехнуться. 

— Тебе… можно об этом говорить? 

— Ну конечно, Заяц. Никто мне ничего не запрещает. Только врать я больше не могу… Или — или не хочу все-таки? — тетя Ира покачала головой, глядя в чашку. — Я, знаешь, с тех пор как здесь... Я плохо чувствую разницу между «не могу» и «не хочу». Мне кажется, у меня это одно и то же. 

* * *

В тот день закрывали квартальный отчет. Она возвращалась домой на два часа позже обычного, когда уже схлынул час пик, в вагоне было посвободней, без селедочной давки, и вероятность того, что какое-нибудь чмо с засаленными пóрами на картофельной роже будет, как накануне, лапать ее за жопу, была на порядок ниже. Примерно в половине восьмого она вышла из метро на хлесткий октябрьский воздух, вонявший бензином и сигаретами. Купила в ларьке черного хлеба и пирожок (бешено хотелось есть), пошла вдоль проспекта в сторону дома, давясь липким дрожжевым тестом с капустой.

Обычно она ненавидела свою обязательную прогулку от метро, особенно в темное время года, когда боялась срезáть дворами, но в тот раз идти было почти приятно — наверное, из-за духоты, которая чуть ее не доконала в офисе (включили отопление), а тут, на улице, наконец отпустила. Да и прохожих было заметно меньше. Она даже дошла до Северного и сделала дополнительный крюк, лишь бы побыть еще пару минут на воздухе.

Спешить было некуда. Варежка отзвонилась в полшестого, как только Миграняны привезли ее с продленки (святые люди, они всегда забирали Варежку заодно со своей). Аля, зайчатая племянница, всю неделю ночевала дома в Купчино. А все остальные потенциальные гости, включая Бесценную Подругу Лизу, знали, что по рабочим дням к ней, Зайцевой Ирине Анатольевне, лучше не соваться. 

Она не чувствовала себя в безопасности — она чувствовала какое-то нахальное безразличие, когда подходила к подъезду. Впрочем, эффект получился тот же: она утратила бдительность. С последнего явления Христа народу прошло месяцев пять, момент назрел, но ей почему-то казалось невероятным, что Упырь будет караулить именно сегодня, в день закрытия квартального отчета, в день, когда так легко было идти от метро до дома.

Обычно она соблюдала хотя бы одно из двух правил: не входить в подъезд в одиночку и держать руку на газовом баллончике

Обычно она соблюдала хотя бы одно из двух правил, в идеале сразу оба. Первое: не входить в подъезд в одиночку, пристроиться за кем-нибудь со знакомым лицом (или даже с незнакомым, если лицо было женское). Второе: держать руку на газовом баллончике (в кармане пальто или в сумочке, если без пальто). Пользоваться баллончиком ей еще не приходилось, но первое правило, о совместном заходе в подъезд, уже однажды выручило ее. Они с Варежкой тогда только переехали на эту квартиру, месяца не прошло. Упырь где-то успел пронюхать адрес, поджидал ее у почтовых ящиков. К счастью, она вошла в подъезд вслед за косматым парнем с шестого этажа, похожим на пухлого Курта Кобейна. Упырь (он боялся любых незнакомых людей, включая самых травоядных) проблеял «зраствуйыра» и больше ничего не сказал. Скорбно пялился на них с Кобейном, пока за ними не закрылись двери лифта.

С тех пор Упырь являлся три раза. Дважды приходил на работу, где отделаться было легко, потому что она никогда не выходила из офиса в одиночку. Еще один раз караулил в подъезде. Пришлось несколько минут слушать его, сжимая баллончик в кармане и не разбирая ни единого слова, только меняющийся тон. Интонации Упыря всегда менялись по одному расписанию, независимо от того, отвечала она ему или хранила молчание. Сначала самобичевание, потом извинения, потом лесть, обиженка, злоба и финальное бешенство.

Баллончик надо было выдернуть из кармана в начале бешенства, на третьей-пятой секунде, пока Упырь не начал хватать ее за локти и плечи, — и пшикнуть в орущую гладкую рожу, снизу, под углом, чтоб не помешали очечки, которые придавали ему такой интеллигентный вид. Она была готова, она бы точно сделала это, если бы на стадии обиженки в подъезд не вошла девчонка-старшеклассница с четвертого этажа в сопровождении друзей. Упырь мгновенно сдулся, и она заскочила вместе со всеми в лифт, больше не опасаясь, что он бросится следом, что он увидит, на каком этаже, в какой квартире она живет. 

У нее были хорошие правила. Но теперь она махнула на них рукой. Не стала ждать на углу, пока кто-нибудь появится, не нашарила в сумке баллончик. Просто вошла к себе в подъезд, как это делают везучие люди — не замедлив и не ускорив шаг, не оглянувшись по сторонам. 

— Здравствуй, Ира! — произнес Упырь. 

— Да что ж ты будешь… — простонала она от неожиданности и злости. — Привет, Пырников. 

Он виновато улыбнулся, преграждая ей дорогу к лифтам. 

— Ты, конечно, права, я не заслуживаю того, чтобы ко мне обращались по имени...

Она злилась на себя (она в той жизни всегда злилась на себя) и поэтому совершила ошибку (в той жизни любой ее поступок мог оказаться ошибкой). Ошибка заключалась в том, что она попыталась говорить с Упырем, причем говорить по-человечески:

— Леша, пожалуйста, дай мне пройти, я очень устала, меня ребенок ждет.

Упырь мгновенно вцепился в ее слова и заверещал («я тебя не задержу», «я только поднимусь с тобой в лифте», «неужели я не имею права на тридцать секунд твоего внимания», «ведь ты же выслушала бы незнакомого человека», «представь, что я незнакомый человек» и т. д.). Она поняла, что потеряла несколько запасных минут — всю стадию виноватости и всю стадию лести. Упырь сразу перескочил туда, где обиженка плавно мутировала в злобу, — перескочил, потому что ему не дали произнести любовно заготовленную речь (о том, как он все понимает, какой он проницательный, как он ясней и беспощадней всех видит свои промахи и недостатки). 

— Погоди, Леша, мне звонят, кажется, — сказала она, чтобы дать себе повод снять сумку с плеча и запустить туда руку.

Она до последнего была уверена, что маневр увенчается успехом. Она сумела найти баллончик, правильно взять его и выдернуть руку из сумки, но Упырь, видимо, что-то понял по ее лицу и насторожился, и успел перехватить ее запястье прямо у своей груди. Он не выбил баллончик и не выкрутил руку (такие голливудские трюки были ему не по зубам), он просто изо всех сил дернул руку вниз, разодрав ей кожу своими музыкальными ногтями для игры на мандолине и других щипковых инструментах семейства лютни. 

Рывок был такой резкий, что она потеряла равновесие, покачнулась, стукнулась плечом о бетонную стену, еле устояла на ногах. Упырь что-то завопил, не отпуская ее руку с баллончиком, и несколько секунд она слушала его вопли, зажмурившись, чувствуя, как ее парализует гадкий страх, знакомый с десяти лет, с парка в Алуште, с той скамейки и картавящего мужика, который увлекательно рассказывал о тайнах дельфиньего языка и медленно задирал ей платье рукой в красивых электронных часах.

Чтобы вырваться из этого страха и из хватки Упыря, она толкнула источник воплей левым, неушибленным плечом. Она вложила в толчок всю массу своего тела, и они оба упали, Упырь чем-то стукнулся об пол, ослабил хватку, она вскочила на ноги и совершила еще одну ошибку. Бежать надо было на улицу, в сторону проспекта, там еще ходили прохожие, но она кинулась к лифтам и вдавила кнопку — обеими руками, одна поверх другой, как будто от этого двери могли открыться быстрей. 

Открылся грузовой лифт, она успела войти в него и нажать какой-то этаж (кажется, седьмой), но, еще когда нажимала, Упырь с разбега врезался в нее, отбросил к стене лифта и схватил за горло. Упырь явно не умел душить людей, хватка была неуклюжей, часть его пальцев бестолково скрючилась у нее на шее, и если бы не страх, который опять начал парализовывать ее, она бы, наверное, смогла вырваться, оттолкнуть Упыря, выскочить в закрывающиеся двери лифта. Вместо этого она слишком долго смотрела, как дергается его гладенький подбородок, и дышала, очень часто дышала, словно пыталась надышаться, пока он опытным путем не научился душить как следует. 

Потом лифт зашуршал, судорожно пополз вверх, вытряхнул ее из паралича. Она закричала, заколотила Упыря руками и ногами, и он отпустил ее горло и на мгновение отшатнулся, даже в глазах его что-то мимолетно прояснилось.

— Леша, а давай... давай чаю у нас попьешь… — успела сказать она, пока длилось это просветление. Ей казалось, что у нее оставался шанс: позвонить в первую попавшуюся дверь на этаже, где остановится лифт, и спугнуть Упыря чужими людьми (только бы кто-нибудь был дома). Потом, когда он уберется, позвонить Сережке, брату, сказать, чтоб приехал, чтобы с ним вместе пойти наконец в милицию. Там изложить все от и до, за все эти годы, в письменном виде, должно же этого по совокупности хватить на срок, и пусть мама Упыря умоляет всех до посинения («ах, Лешенька такой нервный, тонко чувствующий мальчик»), пошла она в бездонную жопу, самой надо было не в музыкальную школу гонять Лешеньку, а научить его быть похожим на человека. 

(В той жизни во всем рано или поздно оказывалась виновата женщина.)

Одной рукой он вцепился ей в лицо, другой снова схватил за шею и изо всех сил ударил ее головой об стену лифта

Но волшебное мгновение кончилось. Упырь ничего не ответил, даже не заорал. Одной рукой он вцепился ей в лицо, другой снова схватил за шею и изо всех сил ударил ее головой об стену лифта — сначала один раз, потом другой, потом третий, потом четвертый.

Потом она потеряла сознание. Упырь продолжал колотить ее головой об стену (методично, словно у него подвисла программа), пока ее тело оседало на пол. Когда тело завалилось на бок, он четыре раза ударил ее голову каблуком, каждый раз покручивая ногой, как будто давил насекомое. Ее сердце остановилось через две минуты с лишним после финального удара. Упырь на тот момент уже удрал вниз по лестнице и, задыхаясь, бежал по детской площадке в соседнем дворе, и лифт тоже приехал обратно на первый этаж, потому что его вызвали парень и девушка с девятого, которые вернулись из магазина слишком поздно, чтобы спугнуть Упыря, но как раз вовремя, чтобы первыми наткнуться на ее тело. 

Всего этого она, естественно, уже не застала. Последнее событие ее жизни случилось между первым и третьим ударом об стену, когда она поняла, что тонко чувствующий мальчик Лешенька убивает ее, и, несмотря на боль, успела вспомнить о хорошем. Этим хорошим почему-то стал теплый сентябрьский день прошлого года, когда они с Варькой и Алей, зайчатой племянницей, гуляли на Елагином острове, она рассказывала девочкам про то, как древние греки догадались, что Земля шар, и Варьке, как обычно, было все равно, а Аля слушала, затаив дыхание, и глядела на нее такими глазами, словно она, ее любимая тетя Ира, не родила слишком рано, не бросила институт, не вышла замуж за подонка, — иначе говоря, словно она знала все на свете и жила только так, как хотела. 

* * *

Вспомнить первое мгновение добавочной жизни было невозможно. За каждым воспоминанием маячило другое, чуть более раннее, и она никак не могла вернуться к самому началу, совсем как Ахиллес, который не мог догнать черепаху из-за бесконечной делимости пространства в голове у древнего грека Зенона. 

При этом она была уверена, что первое мгновение находилось в районе одиннадцати утра. От него до открытия сумки прошло часов пять, вряд ли больше, а сумку она открыла без десяти четыре. Во всяком случае, столько времени было на телефоне, который она там нашла. 

Еще она знала, что время от первого мгновения до открытия сумки было самым беспечным и, вероятно, самым счастливым в обеих жизнях. Она видела город и людей вокруг, но не задумывалась, что она делает в этом городе, как она туда попала, где она была раньше, почему все говорят на другом языке. Целых пять часов такие вопросы не имели смысла, все казалось естественным и неизбежным, как земное притяжение или ее имя. Даже видавшие виды банкноты из кармана пальто, которыми она расплатилась за суп и чай в забитом студентами кафе с аистом на витрине были совершенно в порядке вещей. Она помнила, как машинально пересчитала сдачу, которую ей дали на кассе, и не подумала ни о чем, кроме того, что вечером, по дороге домой, надо будет зайти в магазин. 

Желание заглянуть в сумку тоже пришло как бы между прочим. Ее не осенило вдруг: «Ой, интересно, а что у меня там такое в сумке». Она просто сидела на скамейке в аллее за главным зданием университетской библиотеки, смотрела на октябрьские деревья, и ей захотелось узнать, сколько сейчас времени, но часы на руке стояли («Забыла завести», — подумала она), а телефона в пальто не нашлось. Следовательно, телефон лежал в сумке. Тогда она открыла сумку. Свою привычную серенькую сумку, которую купила на Сенной, когда ходила на курсы бухучета.

Внутри была связка ключей, помада, расческа, влажные салфетки, бумажник с банковскими картами, пластиковое удостоверение личности с ее фотографией, которую она раньше не видела, сиреневый зонтик, зачитанная книга на английском (Magic, Reason and Experience. Studies in the Origins and Development of Greek Science) — судя по нашлепке на корешке, библиотечная. И да — телефон там обнаружился тоже, вместе с зарядкой, ее телефон из первой жизни, подключенный к провайдеру, которого в Питере никогда не было, но это обстоятельство тоже не успело ее озадачить, потому что она стала знать почти все, что ей полагалось знать, как только увидела цифры «15:51» в углу экранчика.

Среди прочего, в тот момент она поняла, что знает английский и местный язык — знает хорошо, но не как родные, а словно выучила их уже после детства, как позднее выучила французский, — знает на том уровне, когда говорят почти без ошибок и легко подбирают слова, а верная интонация скрадывает невыводимые остатки акцента. Кроме того, она знала, где ее дом, о чем шла речь в книжке Magic, Reason and Experience вплоть до места, заложенного мелкой купюрой, и (не глядя) что за женщина изображена на этой купюре.

Она знала еще тысячу мелочей, из которых состоит чувство уверенности в завтрашнем дне. Перечислять все не имело смысла, тем более что Алю, зайчатую племянницу, которая теперь сидела у нее на кухне и была невероятно взрослой, больше всего интересовало другое.

— Будешь еще чай?

— Чай?.. — племянница опустила глаза и заметила, что сжимает пустую чашку. — Да. Спасибо! Вкусный чай.

— Сейчас свежего заварю.

Пока заваривался чай, она рассказала племяннице о первой ночи второй жизни. После открытия сумки она еще долго гуляла по городу, наверное, часов до восьми, в переулках ее района к тому времени давно горели фонари из книги про Маленького Принца. Ходить по улицам было чудесно и жутко, потому что теперь она знала эти улицы, знала, где что находится, но при этом видела все в первый раз.

Продукты она тоже выбрала не задумываясь, хотя никогда не покупала таких раньше. Перед тем, как подняться домой, она несколько минут стояла в мокром сумраке во дворе «Порт-Артура» (она знала название), перекладывая из руки в руку пакет из ближайшего супермаркета. Чудесная жуть давила горло так сильно, что было трудно дышать, не плача.

Она не могла никому доказывать, что она та самая женщина, которую два дня назад убили в питерском лифте, потому что это была неправда

Глаз в ту ночь она почти не сомкнула. Спать в такой квартире, с таким видом на ночной город, казалось то ли кощунством, то ли черной неблагодарностью непонятно кому, и она постоянно вскакивала с матраса, застеленного свежим шелковистым бельем, и ходила от стены к стене по пустым комнатам и полупустой кухне (мебель и прочее она купила намного позже). Чем ближе становилось утро, тем беспокойней она искала какую-то недостающую часть себя, но эта часть была похожа на темную материю: она явно существовала, потому что на ее присутствие указывали многочисленные аномалии в наблюдаемой вселенной, но установить ее природу не удавалось, в голову никак не приходила догадка, способная разом связать все болтающиеся нити. Мысли крутились вокруг работы и денег. Она знала с момента открытия сумки, что у нее сейчас нет работы, что она живет на пособие и сбережения, но это было совсем не то, это было обыкновенным геморроем и ничего не объясняло, и даже не беспокоило, по большому счету. Она не сомневалась, что легко найдет работу, как только перестанет с утра до вечера мечтательно ходить по улицам. 

Около шести утра она поняла, что больше не может находиться наедине с собой, и решила пойти выпить кофе (первое кафе на вокзале открывалось в пять тридцать).

Она почистила зубы (почему зеркало над раковиной без трещины?), оделась (куда делся ее рыжий плащ?), заперла дверь (почему фамилия написана латинскими буквами?), сбежала по лестнице во двор (как хозяева вообще разрешили прилепить на дверь ее фамилию?) и, шагая по камешкам к воротам «Порт-Артура», бросила взгляд на часы, чтобы знать, сколько у нее осталось времени на этот сибаритский кофе, потому что Варька по четвергам вставала в школу в семь двадцать. 

Часы по-прежнему стояли. Она так их и не завела. Стрелки так и показывали без десяти девять с хвостиком.

— А-а-а-а… — прерывисто выдохнула она, опускаясь на мокрые камешки.

Несколько часов, которые последовали за этим, не стали самыми страшными в обеих жизнях, конкуренция на это звание была слишком сильна. Но это были по-настоящему жуткие часы безо всякой чудесности.

Хуже всего было знать наверняка, что ты умерла. Если б оставалась хоть капля сомнения, можно было бы предпринимать какие-то действия, не важно, с какими последствиями: звонить Бесценной Подруге Лизе (других номеров наизусть она не знала, они остались в первой жизни вместе с питерской симкой), бежать в полицию, искать российское посольство, пытаться всем доказать, что ты жива.

Но с того мига, как у нее подкосились ноги во дворе «Порт-Артура», ни капельки сомнения не было. Ее первое тело лежало в холодильнике где-то в Питере, вероятно, уже вскрытое, и фотографии ее головы, растоптанной в мясо, уже подшивались к материалам следствия. Зайцева Ирина Анатольевна была мертва во всех смыслах этого слова, поддающихся проверке. Здесь, в иностранном городе, среди чудесных домов металось нечто иное, по имени Irina Zaitseva, гражданка Европейского Союза, которая улыбалась незнакомым людям и лопотала на местном языке. Она не могла никому звонить, не могла доказывать, что она та самая женщина, которую два дня назад убили в питерском лифте, потому что это была неправда, а врать она то ли разучилась, то ли не хотела. 

— Но я-то узнала тебя! — перебила рассказ племянница. — Сразу! — в голосе звенело горькое недоумение. — Я сразу поняла, что это ты сидишь...

— Ну конечно, Заяц, — она коснулась запястья племянницы. — Ты… всегда меня видела такой.

— Ну какой «такой», теть Ир? Ты же такая же и была! Я помню, я хорошо очень помню, ты… — девушка поморщилась, потому что не смогла с ходу найти точные слова. — Ты была такая особенная, шутила всегда так по-доброму. Ты была такая умная, ты рассказывала всегда интересное что-нибудь. Ты знала столько всего интересного! Ты была как будто… — племянница осеклась, но потом все же договорила: — Как будто из ненашего какого-то мира… Но ты же из нашего — из — из этого мира?

— Из нашего, Заяц. Честное пионерское. 

* * * 

Столкнуться с иными мирами ей дали только раз — на исходе первых суток добавочной жизни. Прошло часа три с тех пор, как она вспомнила самое страшное. Лил дождь, она сидела в здании вокзала, на скамье между мокрым алкашом, который бубнил про козни ЦРУ, и темнокожей женщиной в рабочем комбинезоне, клевавшей носом в ожидании поезда. Объявляли какое-то прибытие, и так вышло, что миры смешались в середине предложения, после слова «платформа» на местном языке.

Алкаш, рабочая и все остальные люди в ее поле зрения внезапно оказались как будто за стеклом, она смотрела на них, как лаборант разглядывает культуру микроорганизмов в колбе, прикидывая, что будет, если повысить кислотность среды или уменьшить аэрацию. При этом каждый человек был не только самим собой — каждый был сгущением в пульсирующей сети, которая окутывала планету. Стоило остановить взгляд на ком угодно, и она видела сразу всю сеть, потому что, в конечном счете, каждый был связан абсолютно со всеми остальными — со всеми, кроме нее, смотрящей из-за стекла. 

Если в пространстве она видела сеть целиком, то во времени только кусками. Она могла выбрать произвольную точку отсчета в истории человечества и смотреть, как сеть растет, покрывая новые уголки Земли, как она съеживается во время пандемий, как одни сгущения уничтожают другие, занимают их место, пускают новые ответвления. Временной масштаб просмотра менялся в зависимости от темпа событий, одно мгновение было то годом, то десятилетием. При этом она понимала, что эта перемотка представляет собой грубое упрощение, имитацию того, как на самом деле видят время полноправные обитатели иного мира за стеклом. 

Поначалу она не заметила особой разницы между прошлым и будущим. Окрестности дождливого утра, в котором она сидела на вокзале, отличались высокой плотностью человечества, но по обе стороны этого уплотнения было одно и то же: сеть простиралась на тысячелетия, катастрофически редея по мере удаления от двадцать первого века. 

Потом стало ясно, что будущее все же не похоже на прошлое. Другой была сама планета, но разобраться в деталях она, гостья мира за стеклом, уже не успела. В ее зрении как будто подкрутили настройки, и сеть приобрела окраску, а вернее, какое-то свойство, которое она воспринимала в виде холодных и теплых оттенков густого, незнакомого цвета, лежавшего за красным краем видимого спектра.

Преобладал самый холодный оттенок. Он окрашивал сеть на всех континентах, тысячи лет напролет. Чтобы заметить оттенки потеплей, надо было приглядываться к локальным участкам сети, порой к отдельным сгущениям-людям, хотя люди никогда не меняли оттенка в одиночку. Видимо, требовалась критическая масса чем-то похожих людей.

Первые слабенькие очаги теплого бросились ей в глаза в прошлом, где сеть была рваной и опоясывала планету редкими комочками. Сначала потеплело в долине Инда, замелькали пятнышки в Междуречье и Египте, долго маячила призрачная клякса на Крите. Примерно за три тысячи лет до утра на вокзале теплые точки показались в Китае, снова затеплело в Индии, еще через пару столетий замерцало восточное побережье Эгейского моря, к нему подключилось западное, потом теплые отметины разбежались по всему Средиземноморью.

Как она и ожидала, особенно долго теплое пятно держалось в Аттике, и казалось, что именно из Аттики оттепель перекинулась в дельту Нила и на Апеннинский полуостров. Несколько столетий подряд Средиземноморье, Индия и Китай так пестрели теплыми метками, что ей было не уследить за вспышками в остальном мире — от юга Африки до Британских островов, от Юкатана до Австралии, где (она поняла это задним числом) слабые, но живучие точечки теплились уже много веков.

— В Австралии? — удивленно переспросила племянница. — Я не знала, что там тоже…

— «Тоже» что? 

— Ну… Наука? До нашей эры? Я подумала, это — эти пятна — что это рождение науки. Или не угадала?

— Я тоже подумала на науку.

А потом хозяева иного мира, наверное, устали ждать. Ее выдернули из древности в конец двадцатого века

Подумала и тут же засомневалась в правильности своей гипотезы. Сеть загоралась и гасла в местах, которые (она была почти уверена) не оставили после себя ничего научного — ни календарей, ни карт, ни рецептов, ни летописей, ни святилищ, построенных с учетом положения светил в день летнего солнцестояния. Само по себе это еще мало что значило, знания о мире могли передаваться из уст в уста, фазы Луны можно было царапать на дереве, которое сгниет, не дождавшись лопатки археолога. Труднее было объяснить вот что: какие-то мелкие, заштатные греческие полисы и колонии (многих даже не было на карте древней Греции в книжке, которую она в детстве зачитала до дыр) теплились не хуже великих Афин со всеми их философскими школами. 

Какое-то время она ломала голову над этой странностью, вглядываясь в отрезки истории, которые знала хотя бы в общих чертах. Ее всегда больше всего интересовала древность, рассказы о мудрецах, искавших истину в Александрии, Паталипутре, багдадском Доме мудрости, царстве Лу эпохи Чуньцю. Теперь она предвзято выискивала именно эти фрагменты и, конечно же, находила там теплые точки в море холода, отчего греческая аномалия становилась еще необъяснимей, и все сильней хотелось списать ее на вывих в историографии, на утерянные источники, на бахвальство афинян, впаривших потомкам миф о своей исключительности. 

А потом хозяева иного мира, наверное, устали ждать. Ее выдернули из древности в конец двадцатого века. Сначала она чуть не зажмурилась — такими горячими оттенками пылали огромные куски сети. В прошлом и близко не было ничего подобного. «Просто людей стало больше», — подумала она, но вскоре убедилась, что дело не в плотности населения. Многие густонаселенные районы планеты теплились так себе, зато редкие точки где-нибудь на побережье Гренландии казались раскаленными. 

Она едва успела почувствовать укол разочарования (Неужели все-таки уровень жизни? И всего-то?), как вдруг ей снова подкрутили оптику, добавили какой-то новый, нечеловеческий сенсор, чтобы она ощутила на собственной шкуре, каково это — быть родом из иного мира и смотреть на планету людей.

— Это было… — она хотела сказать «невыносимо». Но нет, сказать «невыносимо» означало солгать. 

— Больно? — подсказала племянница.

— ... Да, — она нерешительно кивнула. — Больно тоже было.

Сеть раскрошилась на миллиарды точек, нити между людьми исчезли, с ними пропал цвет, и вместо холодных и теплых оттенков ее, гостью мира за стеклом, заколотило чувство, которое теперь было трудно описать, не соврав.

— Когда-то давно, — все же попыталась она, — я смотрела документальный фильм про индейцев… Заяц, как сказать rainforest по-русски?

— … Джунгли? — девушка отчего-то покраснела. — Тропический лес?

— Точно! — она шлепнула себя по лбу. — Фильм про племя индейцев в джунглях. Где-то в верховьях Амазонки. Они на тот момент еще не сталкивались с нашей цивилизацией. Документальщики сняли одну из первых попыток контакта. Индейцы стояли на другом берегу, несколько мужчин и женщин с маленькими детьми. У них были копья, повязки эти набедренные, простенькие ожерелья на шее. Было видно, что им и страшновато, и любопытно очень. Некоторые в конце концов залезли в воду, пошли вброд навстречу пришельцам. Их рыбинами большими приманивали. В знак доброй воли… 

— Я что-то похожее видела, — сказала племянница. — Так и хотелось им крикнуть: «Бегите! Бегите, дураки, пока не поздно!»

— Угу. Их обычно грипп выкашивает или ветрянка какая-нибудь после первого контакта. Иногда девяносто процентов племени умирает. Но о чем я… Это чувство, которое… — она запнулась и вдруг рассмеялась от облегчения. — Эврика, Заяц! Беспомощное всесилие! Бессильное! Всесилие...

Она помолчала, наслаждаясь долгожданными словами. Затем продолжила:

— Среди детей на том берегу была девочка лет шести. Обыкновенная амазонская девочка, насколько я понимаю. Смуглая, черные волосы шапочкой, как у Мирей Матье. В чем мать родила, и ожерелье на шее. Все время, пока ее показывали, она стояла неподвижно, смотрела в камеру и кулачок вот так прижимала к груди, будто прятала в нем что-то. Но она не боялась, судя по глазам. Она выжидала словно: а что будет дальше? Я долго эту девочку не могла забыть. Варьке тогда примерно столько же было, шесть или семь… 

Разумеется, она, Зайцева Ирина Анатольевна, не была всесильной. Но она всегда любила фантазировать, и в фантазиях ей удавалось многое: уехать с Варькой в Бразилию, срочно выучить португальский, найти ту девочку, раздобыть чудодейственную вакцину (чтобы девочка не умерла от первого же ОРЗ) — в общем, сделать все, чтобы девочка узнала, в какой огромной вселенной она живет и сколько тайн мироздания людям уже удалось разгадать.

Все это она успевала представить до того, как ей делалось стыдно. Потом одергивала себя. Даже если б она могла подкупить всех бразильских чиновников, найти девочку и уберечь ее от инфекций, она бы никогда этого не сделала. Она не верила, что имеет на это право. У девочки были родители, друзья, привычки, огромный загадочный мир-лес, населенный тапирами и духами, у девочки уже была своя жизнь — тяжелая и, скорее всего, короткая, но она, Зайцева Ирина Анатольевна, не могла поручиться, что другая жизнь была бы легче, а не просто длинней. 

И когда она понимала, что даже в своих фантазиях ничем не может помочь девочке на берегу реки, то ее (ненадолго, на пару секунд) охватывало чувство, похожее на беспомощное всесилие в мире за стеклом.

Теперь, чтобы не соврать, оставалось умножить это чувство в энное число раз, сделать его хроническим и вообразить, что знаешь будущее и смысл жизни. 

— Смысл жизни? — нахмурилась племянница. — А он есть? — в ее вопросе сквозил здоровый сарказм. — Они его знают? 

— Не то чтобы знают… — она чуть не брякнула «It has no propositional form», но в последний момент одумалась. — Они чувствуют, у кого он есть. 

* * * 

Сразу после шести вечера у тети Иры была встреча с научным руководителем. Зайцева пошла вместе с ней, взяв с собой рюкзак. Тетя Ира пообещала, что можно посидеть в главном здании университетской библиотеки. У этого здания, как у «Порт-Артура», было имя, торжественное и мгновенно вылетающее из головы. 

Пока они разговаривали на кухне, погода испортилась. На улице накрапывал дождь. Зайцева собрала волосы в резинку, подняла воротник куртки и спрятала руки в рукава. Сначала она хотела достать из сумки зонтик, но тетя Ира шла без зонтика и даже не застегнула до конца ветровку, из кармана которой все так же торчал надорванный конверт.

В этот раз они прошли под железнодорожными путями рядом с вокзалом. В переходе было много людей, они спускались торопливым потоком с платформ — только что прибыли два поезда. Теперь, когда Зайцева знала, что в будущем человечества то же самое, что и в прошлом, лица людей казались особенно красивыми. Она с трудом заставляла себя не пялиться на мужчин и женщин, которые возвращались с работы в соседнем городе; на бездомного, продававшего журнал про бездомных; на молодую цыганку в форменной одежде восточнославянских бабушек, которая играла на гармошке и пела без слов мелодию из «Крестного отца».

Чтобы отвлечься, Зайцева спросила тетю Иру про диссертацию. Зайцева не представляла, как можно по собственной воле заниматься историей гидрометеорологии, ей такое увлечение казалось не менее фантастическим, чем встречи с мертвыми родственниками. Тетя Ира, наверное, видела это. Поначалу она говорила скупо, как будто извиняясь.

В истории науки, сказала она, интересно то, что никакое, даже самое завалящее, явление природы не дается без боя. Возьми любую пустяковину, которую нынче проходят в третьем классе, — и окажется, что умнейшие люди бились над ней веками. Тетя Ира вспомнила книгу, которую читала в кафе, и очень смешно рассказала, с какой высокомерной, сухой издевкой (книга вышла в 1965 году) автор-англичанин, крепкий задним умом, излагал наивные рассуждения ученых мужей прошлого о том, почему пар поднимается, а облака висят в небесах.

Теперь, когда она знала наверняка, что многие из этих людей страдают смыслом жизни, их лица казались особенно счастливыми

Постепенно она увлеклась, начала описывать в подробностях, как лучшие умы Европы бились над загадкой ртутного барометра (Почему ртуть поднимается в ясную погоду, а не наоборот?) и кто в конце концов раскусил эту страшную тайну. Зайцева самоотверженно слушала, пока ее мысли не разбрелись, пока глаза опять не привязались к прохожим. 

Теперь, когда она знала наверняка, что многие из этих людей страдают смыслом жизни, их лица казались особенно счастливыми. Зайцева тоже всегда мечтала как можно больше страдать смыслом жизни и как можно меньше пугаться мужчин в подъездах, мыться ржавой водой, объяснять начальству, что депрессия — болезнь, и трястись от страха, что Варькина страховка не покроет операцию. 

Всякий день, когда удавалось страдать смыслом жизни, впоследствии казался праздником. Кто я? Что я? Зачем я? Как жить в этом мире? Как этот мир устроен, и откуда он вообще такой взялся? Когда Зайцева давила тараканов на кухне или выслушивала говношуточки заказчиков про критические дни, она хотела мучиться только такими вопросами, причем с утра до вечера, желательно с писанием стихов и ритмической прозы, а лучше сразу песен, хотя для песен еще надо было научиться на чем-нибудь играть, потому что в тринадцать лет, когда она клянчила у родителей гитару, ей сказали, что квартира маленькая, что она, Зайцева, всех доконает своим бренчанием, и вообще, этот бзик пройдет через неделю.   

Она смотрела на счастливых прохожих, которые мучительно искали себя, и слушала голос тети Иры, не разбирая слов и радостно поддакивая. Ей хотелось так идти долго, как минимум час, но центр города был совсем небольшой. Через пятнадцать минут они уже поднимались по склону холма перед библиотекой.

Там тетя Ира засмеялась.

— Прости, Заяц. Я гляжу, доконала тебя история барометра.

Зайцева выпала из транса. Сначала она собиралась замотать головой («Ты что, нет-нет, очень интересно»), но вместо этого засмеялась в ответ.

— Извини, теть Ир.

— Да ты что, Заяц.

Они дошли до крыльца библиотеки, сутулясь от ветра. У крыльца Зайцева схватила тетиирину руку и не хотела отпускать. Тетя Ира пообещала, что скоро вернется. «Чай с научручкой» займет примерно час, сказала она.

Когда Зайцева поверила ей, они вошли в библиотеку. Тетя Ира показала, в какой стороне главный читальный зал. Они обнялись. Мокрые волосы тети Иры пахли домом.

— Ты про Афины так и не объяснила, — сказала Зайцева, чтобы задержать тетю Иру еще на несколько секунд. 

— Про Афины?

— Почему в других городах оттенок был такой же, как в Афинах.

— Ааа. Из-за женщин. В некоторых полисах женщинам легче было думать о смысле жизни, чем в Афинах. В Афинах с ними обращались, как со свиноматками. А свиноматкам не положено искать себя. У меня, — тетя Ира выбралась из объятий, — книжка дома хорошая на эту тему. Ты как раз теперь… — она запнулась. — Ты же читаешь по-английски. 

— Стараюсь, — покраснела Зайцева. 

— Почитай, если будет интересно. Ну, все. Побежала я. 

Тетя Ира бросила взгляд на часы. По логике вещей, дальше она должна была повернуться и уйти. Вместо этого она посмотрела на Зайцеву, как будто время имело прямое отношение к Зайцевой, а не к встрече с научной руководительницей. 

— Заяц, — сказала тетя Ира очень серьезно. — Не уходи никуда, жди меня здесь. Что бы ни случилось. Договорились? 

— Само собой! Куда я пойду, теть Ир? 

Когда тетя Ира исчезла за тяжелой старинной дверью библиотеки, Аля направилась в читальный зал. Главный вход в зал оказался перегорожен — надпись на двух языках объясняла, что из-за ремонта. Аля пошла по стрелкам, развешанным на стенах, и вскоре проникла в зал через другой вход, мимо стеллажей, уставленных бесконечными энциклопедиями.

Стеллажи продолжались и в зале. Они опоясывали его в несколько рядов, забираясь под высоченный потолок. Аля нашла лесенку, которая вела на верхний ярус, и тихо поднялась по ступенькам. Несколько минут она смотрела вниз, облокотившись на перила. Студенты, прекрасные и счастливые, сидели за большими антикварными столами и добросовестно молчали. Шелестели страницы. Мягко щелкали клавиатуры. За огромными окнами в середине зала начиналась аллея с мокрыми скамейками. 

На верхнем ярусе тоже было несколько столиков или, скорее, пюпитров с лампой — для быстрого просмотра книг. Аля подошла к одному из них, сняла с плеч рюкзак и осторожно поставила на темное лакированное дерево. Рюкзак был сырой сверху, но вполне сухой снизу. К правой лямке пристала какая-то желтоватая пыльца. Надо было не забыть почистить.

Аля помнила, что положила телефон в главное отделение. Она выдернула ремешки из застежек, открыла рюкзак и засунула руку внутрь. Она хотела следить за временем, чтобы знать, когда вернется тетя Ира. Часы на стене читального зала и у нее на руке почему-то стояли.

Новости

До окончательного решения ЕСПЧ Феруза будут содержать в  Центр содержания иностранных граждан. По просьбе адвоката журналиста Филиппа Шишова, суд приобщил к делу несколько решений об отказе в предоставлении убежища на территории России, перевод решения ЕСПЧ, документ о том, что Феруз получает стипендию, и письмо «Новой газеты», в котором говорится, что Феруз — ценный сотрудник.

Заметка дополняется. 

Колонки

Девять лет назад в ночь на 8 августа грузинские войска нарушили ранее объявленное перемирие и начали массированный обстрел из «Градов» Цхинвала, столицы Южной Осетии. Под обстрелом оказались и казармы российских миротворцев. Затем началась танковая атака на центр города, которая вскоре захлебнулась. Уже на следующее утро первые подразделения российских войск вошли на территорию самопровозглашенной республики. Последовала пятидневная война, в результате которой грузинская армия была, хоть и с немалым трудом, побеждена, а самопровозглашенные Абхазию и Южную Осетию признали Россия, Вануату, Науру, Никарагуа и Венесуэла.

Теперь, после того как произошла аннексия Крыма и разразилась «секретная война» на Донбассе, очевидно, что тогда, девять лет назад, Москва впервые попыталась на практике реализовать «доктрину Путина», объявленную в 2007 году в Мюнхене. Суть ее сводится к тому, что Москва рассматривает территорию бывшего СССР (ну, может быть, за исключением стран Балтии — успели, гады, в НАТО вступить) как зону своих привилегированных интересов, о чем с поразительной откровенностью заявил сразу после завершения конфликта Дмитрий Медведев. Бывшим советским республикам строжайше запрещены любые попытки интеграции в западные структуры, будь то Североатлантический альянс или Европейский союз.

Дело здесь было, конечно, не в военной угрозе. Просто возможность вступления стран СНГ в НАТО или ЕС (главным условием чего является наличие демократии, разделения властей и верховенство закона в стране-кандидате) рушило картину мира, которую старательно создавал Кремль. Он долго убеждал себя, что русский народ не готов к свободе, что потребуются десятилетия «ручного управления», прежде чем гражданам России можно будет доверить возможность принятия самостоятельных решений. И тут вдруг народы «братских» стран, у которых такая же история, как у России, имеют наглость заявить, что они вполне созрели для членства в западных институтах.

Основав самопровозглашенные анклавы на территории Грузии, а затем и Украины, Москва создала неустранимое препятствие на пути этих стран в НАТО

Однако прозвучавшие в баварской столице угрозы Путина стремления бывших советских республик в НАТО не остановили. Уже в апреле 2008 года в ходе саммита альянса в Бухаресте Москве пришлось прибегнуть к беспрецедентному нажиму на западных «партнеров», чтобы предотвратить включение Грузии и Украины в план действий по подготовке к членству в НАТО. И Путин решил немедленно приступить к реализации операции по предотвращению вступления бывших советских республик в Североатлантический альянс. А сделать это, по мнению кремлевских стратегов, можно было лишь создав постоянные неразрешаемые конфликты на территории государств, стремящихся в НАТО. И поэтому в Южной Осетии и Абхазии начали массовую раздачу российских паспортов. Путин издал указ, санкционирующий прямые отношения с абхазскими и южноосетинскими властями. Российская Федерация заявила, что это решение направлено на оказание поддержки российским гражданам и местному населению и было принято в ответ на то, что она назвала агрессивными намерениями Грузии. Москва проводила военные маневры, позволявшие мобилизовать необходимое количество войск. К лету напряженность на линии разделения грузинских войск и южноосетинского ополчения возросла многократно. В этой ситуации президент Саакашвили решился ударить первым (некоторые наблюдатели утверждают, что он неверно истолковал сигналы, приходившие из Вашингтона).

Но как бы то ни было, кровь, пролившаяся во время пятидневной войны, была первой кровью, пролившейся ради реализации доктрины Путина. Сейчас, девять лет спустя, уже можно сказать, насколько эта доктрина эффективна. Основав самопровозглашенные анклавы на территории Грузии, а затем и Украины, Москва создала неустранимое препятствие на пути этих стран в Североатлантический альянс. Даже если Брюссель изменит формальные правила приема, вряд ли три десятка стран согласятся быть вовлеченными в гражданские войны на постсоветском пространстве.

Однако в качестве платы за этот успех России пришлось взять на содержание все эти самопровозглашенные анклавы. За девять лет на содержание Южной Осетии было потрачено свыше 60 миллиардов рублей, около 40 миллиардов — на Абхазию. Россия исправно оплачивает расходы на пенсии, медицинское обслуживание, инфраструктурные проекты. Москве приходится разбираться в хитросплетениях взаимоотношений тамошних кланов, безуспешно (как, впрочем, и в России) пытаться остановить тамошнюю коррупцию.

После Абхазии и Южной Осетии Путин посчитал, что западные «партнеры» проглотят и аннексию Крыма, и войну на Донбассе. Но он ошибся

Но зато Москва разместила свои базы в Абхазии и Южной Осетии, а местные жители получили право служить в российской армии. Так и будет продолжаться до тех пор, пока Кремль сможет содержать своих вассалов. Когда же деньги закончатся, подозреваю, что российских геостратегов ждут серьезные разочарования.

Неверная интерпретация международной реакции на войну с Грузией обернулась главным внешнеполитическим просчетом Кремля. Запад тогда быстро снял санкции, вернувшись к business as usual. Вашингтон даже объявил о «перезагрузке». Посему и в 2014 году Путин посчитал, что «партнеры» проглотят и аннексию Крыма, и войну на Донбассе. Однако он ошибся. Мировые державы отвергли «доктрину Путина».

Пятидневная война с Грузией продемонстрировала, что у Путина нет в распоряжении главного инструмента для реализации доктрины — эффективных вооруженных сил. Малая война выявила главные слабости российской армии. Оказалось, что воинские части, считавшиеся давно переведенными на контракт, по-прежнему укомплектованы солдатами-срочниками. Отправляя призывников в горячую точку, Минобороны нарушало сразу несколько законов, но перебрасывать войска нужно было немедленно. Состояние спешно расконсервированной техники было таково, что, по словам генерала Шаманова, половина танков и бронетранспортеров 19-й мотострелковой дивизии не дошла до Цхинвала, сломавшись по дороге.

Новая российская армия обречена быть компактной. И теперь она не отвечает новым задачам — противостоянию Североатлантическому альянсу

Обнаружилось также, что значительная часть офицеров не способна воевать. Начальник Генштаба Николай Макаров говорил, выступая в Академии военных наук: «Нам приходилось штучно искать подполковников, полковников и генералов по всем Вооруженным силам, чтобы они участвовали в боевых действиях. Потому что штатные командиры "бумажных" дивизий и полков просто были не в состоянии решать боевые вопросы. Когда этим командирам дали людей, дали технику, они просто растерялись, а некоторые даже отказались выполнять приказания».

Отдадим должное кремлевским начальникам: они смогли извлечь уроки не из поражения, как водится в России, а из победы. Война в Грузии продемонстрировала, что слабина армии — в том, что ее основой является массовая мобилизация. В случае войны предполагалось призвать миллионы резервистов. А пока ее не случилось, 80 процентов всех частей и соединений не были в боевой готовности. Именно их Макаров называл «бумажными», в них служили по полтысячи офицеров и по сотне рядовых. Сердюков, возглавлявший тогда военное ведомство, понял суть проблемы и решился на беспрецедентную военную реформу. Все соединения неполного состава были ликвидированы. Оставшиеся были укомплектованы по штатам военного времени. Это и обеспечило мобильность и боеготовность, продемонстрированные российской армией во время крымской и донбасской операций.

Однако такая армия обречена быть компактной. Она уже не отвечает новым задачам — задачам противостояния Североатлантическому альянсу. И поэтому Минобороны спешно создает все новые дивизии. А так как комплектовать их некем — страна продолжает падать в демографическую яму — эти дивизии обречены стать «бумажными». Как видим, уроки пятидневной войны оказались или не поняты, или преданы забвению.

Новости

Представители телеканала RTL сообщили, что «выбор места и организация выступлений в качестве музыканта находятся исключительно в компетенции Эйч Пи Бакстера либо его менеджеров».

В минувшую субботу, 5 августа, посол Украины в ФРГ Андрей Мельник потребовал, чтобы солиста Scooter исключили из состава жюри телешоу RTL, поскольку тот «злостно нарушил законы другого государства».

2/2 Закликав організаторів кастинг-шоу #DSDS виключити з жюрі H.P.Baxxter, який злісно порушує закони іншої державиhttps://t.co/7w64SCrKXF pic.twitter.com/efoi3tHLb9

— Andrij Melnyk (@MelnykAndrij) 5 августа 2017 г.

4 августа группа Scooter выступила на фестивале ZBFest в Балаклаве. Во время концерта музыканты исполнили свои хиты, а под конец выступления Эйч Пи Бакстер пообещал жителям Крыма «увидеться в следующий раз». После этого прокуратура Автономной Республики Крым (входит в состав Генпрокуратуры Украины) возбудила уголовное дело в отношении музыкантов.

События проекта

Выставка плакатов 1920-х годов откроется к 89-летию парка Горького. Специально ко дню рождения в арке главного входа с 10 августа по 11 сентября будет работать выставка «СТНБРГ», на которой можно будет увидеть 20 оригинальных плакатов советских художников-графиков Владимира и Георгия Стенбергов из коллекции Андрея Шеленкова.

В истории искусства Стенберги наиболее известны как мастера плаката: за время своей творческой деятельности они создали более 300 рисунков к советским и зарубежным фильмам, в числе которых «Броненосец "Потемкин"» и «Октябрь» Сергея Эйзенштейна и «Человек с киноаппаратом» Дзиги Вертова. С 1928 по 1932 годы братья были главными художниками парка Горького, а Владимир Стенберг почти 30 лет отвечал за оформление Красной площади. Помимо этого Стенберги состояли в известном художественном объединении «ЛЕФ» (Левый фронт искусств) и продолжали традиции плакатного искусства Александра Родченко и Варвары Степановой.

На выставке будут представлены редкие афиши Камерного театра в Париже, плакаты фильмов «Мулен Руж» Эвальда Дюпона и «Генерал» Бастера Китона. Перед открытием выставки внучка Владимира Стенберга проведет экскурсию по экспозиции и расскажет об истории создания постеров.

9 августа

Арка главного входа. Музей парка Горького

Начало в 19.00

Хочу пойти

Новости

Новости

На проекции от лица российского президента написано «Happy to help, bro!» («Рад помочь, бро»), «Follow the money» («Следуй за деньгами»), а также «Крепись, братан» на русском языке.

На фотографиях очевидцев видно, что возле отеля маршируют несколько человек в военной форме, один из них держит в руках флаг России.

Wow big action happening at Trump Soho in NYC pic.twitter.com/2jkyyi0YMI

— igorvolsky (@igorvolsky) 8 августа 2017 г.

Организатором акции «Follow the money» выступил журналист и мультимедийный художник Робин Белл из Вашингтона. Он опубликовал в твиттере видеозапись, сделанную возле отеля.

Trump Soho Projections #followthemoney pic.twitter.com/iS0bzzBhan

— robin bell (@bellvisuals) 8 августа 2017 г.

Проекция с Путиным появилась на отеле Трампа спустя несколько дней после того, как специальный прокурор США Роберт Мюллер созвал большое жюри по делу о вмешательстве России в выборы президента США в 2016 году.

Новости

У Дарьи Жуковой сложились отличные отношения в американском истеблишменте, утверждает собеседник издания. Жукова может организовать едва ли не любую встречу, например, несколько лет назад она устроила встречу высокопоставленного россиянина с тогдашним мэром Нью-Йорка Майклом Блумбергом.

Жукова хорошо знакома с семьей действующего президента США и дружит с его дочерью и советником Иванкой Трамп. Кроме того, указывает издание, брат зятя Трампа Джареда Кушнера, Джошуа, несколько лет инвестирует в бизнес-проект Жуковой — онлайн-платформу Artsy для коллекционеров искусства. В 2010 году фонд Джошуа Кушнера Thrive Capital вложил в проект 1,5 миллиона долларов и спас его от закрытия.

Источники The Bell утверждают, что Роман Абрамович никак не участвует в контактах российских чиновников и окружения Дональда Трампа. Человек, знакомый с Жуковой, сообщил, что она также не имеет к этому отношения. Сам вопрос об организации контактов России и США Жукову удивил, отметил собеседник. Представитель Абрамовича отказался от комментариев.

Общество

«Сноб» начинает публиковать работы учеников фотографа Сергея Максимишина — выпускников курса «Фотограф как рассказчик»

Евстигней Яковлевич работал водителем в совхозе и в техникуме. На пенсии держит хозяйство — корову, кур, огород — и продолжает водить свою старую «Волгу».

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Любовь Ивановна родилась в соседней деревне Крюковке. Вышла замуж за селивановского парня. Муж умер 40 лет назад. Работала птичницей в совхозе. Еще год назад грядки полола. Сейчас уже не может, тяжело.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Аграфена Семеновна. 46 лет проработала фельдшером в селивановской амбулатории. Занималась художественной самодеятельностью, пела в хоре.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Виолетта Григорьевна работала акушеркой. Пишет дневники-воспоминания, составляет по памяти схему села с адресами и фамилиями. Сын привозит ей новые книги, старые все перечитаны много раз. Узнав из новостей о смерти Евтушенко, заказала сыну привезти сборник. Любимый поэт, конечно, Пушкин. Кто-то сказал, что негоже, мол, Пушкина рядом с иконами держать. Не убрала, но шторкой прикрыла.

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Валентина Михайловна преподавала в местном техникуме лесоводство и дендрологию. Сейчас занимается огородом. Написала рассказы-воспоминания о селе и издала их тиражом 50 экземпляров.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Семья Авраамовых — одна из самых уважаемых в селе. Андрей Альбертович — учитель истории, Елена Владимировна — учитель русского языка и литературы. Андрей Альбертович написал книгу «Селиваново — наш край заветный». Считает, что произведения искусства надо видеть живьем, а не в репродукциях. Специально ездил в галереи Италии, Франции, Австрии, Германии, Испании. Руководит школьным театром.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Константин Александрович — тренер по легкой атлетике. Зимой тренирует в школе, летом — в дендросаду и на местном стадионе. Селивановские школьники занимают на областных соревнованиях призовые места. У тренера трое детей, все занимаются легкой атлетикой. Его старший сын Рома — ученик 8 класса. Победитель многих соревнований.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Василий Васильевич — фермер. Приехал с Украины, поступил в техникум. Так и остался.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Светлана Полякова — руководитель ансамбля «Тульские ложки». Преподает в техникуме специальные дисциплины.

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Даша — самая старшая в ансамбле «Тульские ложки». Она училась в техникуме ландшафтному дизайну. Планирует пойти в университет и работать флористом.

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Когда Насте было 17 лет, а Вике 2 года, семья Митрохиных осталась без родителей. Настя — самая старшая в семье, Вика — самая младшая, а всего их 9 детей. Настя осталась за взрослого. Работает в магазине пиломатериалов. Любимое занятие — огород. Вика в этом году закончила школу. Хочет быть учителем начальных классов.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Люба работает в соседней деревне, в детском доме. Там многие женщины из села работают. Перед сном часа по два вышивает. Ее картины были представлены на выставке. Сын Дима, ученик 3 класса. Любит выжигать по дереву.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Настя — студентка тульского педагогического университета. Ее мама — замдиректора в техникуме, у папы своя пилорама, а сама Настя мечтает работать в Национальной галерее Берлина. Но пока что было предложение только из Ясной Поляны — Настя очень хочет, надеется, что все срастется.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Вика учится в десятом классе. Живет в селе 5 лет, приехала из Орла к бабушке. Будет поступать в медицинский. Хочет быть врачом. Хобби — вышивание алмазной мозаикой.

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Любовь Ивановна переехала в село из города, так как давали отдельную квартиру от совхоза. Работала в теплицах. Помогла восстановить церковь, куда по пятницам и церковным праздникам приезжает священник из ближайшего храма. Каждое воскресенье Любовь Ивановна включает в церкви магнитофонную запись Акафиста Пресвятой Богородице.

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Сергей Леонидович раньше работал в Тульской типографии. Зимой живет в Туле, летом в селе. Сейчас достраивает дом, чтобы можно было жить здесь круглый год.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Зоя Александровна живет в Астрахани, но приезжает каждое лето в родной дом. Чтобы дом не пустовал в ее отсутствие, она повесила портрет брата, который здесь раньше жил.

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Баба Аня приехала из Белоруссии. Ее брат был директором совхоза, позвал в село. Давали от совхоза квартиры с ванной. Так и осталась. Работает вахтером в техникуме. Держит хозяйство. Двое детей, четверо внуков. Ее внук Дима окончил сельскую школу и уехал учиться в Москву в Российскую таможенную академию. В село теперь только на праздники.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Многодетная семья Агафоновых приехала в село лет 20 назад из соседней деревни. В Селиваново был газ, а у них нет. Папа работает в совхозе, мама в четвертый раз ушла в декрет. Бабушка живет с ними. Всю жизнь работала телятницей. Надя любит гонять на скутере, собирается работать в полиции. Настя любит слушать музыку и пока не знает, что делать.

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Фото: Ольга Чекалова

Кате 5 лет. Ее мама педагог в техникуме, папа работает в лесном хозяйстве. На день села мама пела на сцене, а папа был диджеем.

Фото: Ольга Чекалова

«Село Селиваново и его обитатели»

Новости

За июль 2017 года было реализовано 169 квартир и апартаментов, что превышает не только показатель июля прошлого года (112 лотов), но и результат рекордного для всего рынка недвижимости декабря 2014 года — тогда в объектах компании было продано 143 лота. С учетом реализации прочих площадей (машиномест, коммерческих и кладовых помещений), выручка от продаж по итогам июля-2017 составила 3,74 млрд рублей, при том что в предыдущие годы показатель по этому месяцу не превышал 2,29 млрд рублей.

В результате, за 7 месяцев 2017 года объем проданных площадей составил около 80 тысяч кв.м, а общая выручка от продаж достигла 19,45 млрд рублей. Сумма поступлений при этом составила почти 22 млрд рублей.

По словам генерального директора АО «Дон-Строй Инвест» Алены Дерябиной, «нетипично высокие для летнего периода результаты продаж частично объясняются успешным участием компании в масштабной акции Black Friday, по итогам которой мы зафиксировали выручку более 1 млрд рублей. Но и вне акции наши продажи существенно выросли. В текущих условиях огромного объема предложения и высокой конкуренции мы рассматриваем этот результат как подтверждение эффективности стратегии компании – предлагать рынку максимально широкую продуктовую линейку. Сегодня ценовой диапазон нашего предложения — от 3,95 до почти 700 млн рублей, что позволяет нам удовлетворять запросы практически любого человека, присматривающего жилье в Москве».

«ДОНСТРОЙ» присутствует во всех сегментах качественной недвижимости и предлагает объекты на любой стадии готовности в разных районах столицы. Помимо продуктового разнообразия, стратегия продаж компании нацелена на постоянную разработку инструментов покупки, которые позволяют приобрести недвижимость наиболее выгодным и удобным для клиента способом.

Кроме льготных ипотечных программ со ставками менее 10% годовых, покупателям предлагаются разнообразные варианты рассрочки — как беспроцентной, так и длительной рассрочки на 5 лет, специальные условия для жителей построенных объектов и постоянных покупателей. Все это помогает компании аккумулировать максимальный спрос и достигать высоких показателей продаж даже в условиях сегодняшнего высококонкурентного рынка.

«ДОНСТРОЙ» — ведущая девелоперская компания Москвы в высших сегментах жилой недвижимости. Портфель проектов компании включает 8,4 млн кв.м недвижимости. Сегодня в портфеле продаж представлено 12 объектов: 5 домов в сегменте De Luxe (Smolensky De Luxe, BARRIN HOUSE, «GRAND DELUXE на Плющихе», «Кленовый DOM» и «ЖИЗНЬ на Плющихе»), 3 жилых комплекса класса Premium (последние корпуса ЖК «Алые Паруса», «Долина Сетунь» и «Суббота») и 4 проекта бизнес-класса: «Лосиный остров», «Соколиный форт», «Сердце Столицы» и «Символ». Строительство всех объектов осуществляется при поддержке финансового партнера – Банка ВТБ (ПАО).