[свободная трибуна] Статья:Дети войны.
приветствует Вас!
Дитя войны. Мальчика, увезенного нацистами, домой не пускал английский лорд
Маленький Володя, попав в руки мамы и папы, даже не понимал, какое счастье с
ним случилось. Фото из Автор: Надежда Филатова
Фашисты украли его младенцем и вернули через 6 лет
Он родился в июле 1941 г., в 11-й день войны. В годы войны семья Владимира Фёдоровича
Мажарова прошла все круги ада.
Отец Фёдор Семёнович сражался при обороне Ленинграда, прошёл всю войну и без
единого ранения встретил Победу. Мать Зинаида Степановна была узницей в четырёх
лагерях смерти. Старший сын Слава в 9 лет сбежал из немецкого детского дома.
А младший, Владимир, оказался в немецком детском доме. Согласно секретному плану
Гиммлера славянских детей, внешне похожих на арийцев, должны были направить в
Германию для улучшения генофонда.
С Владимиром Фёдоровичем мы встретились в небольшом кабинете его лаборатории
в Институте медицинских проблем Севера. Вот уже 45 лет он живёт в Красноярске.
Профессор, доктор медицинских наук, несмотря на возраст, активно работает. И
очень любит жизнь.
- Я счастливый человек. Мне удалось избежать тех испытаний, что выпали на долю
моих сверстников - узников концлагерей. Всё, что со мной произошло тогда, знаю
только со слов матери, сам был слишком мал. Может быть, это и к лучшему.
В ожидании смерти
Зинаида Степановна с сыном встретила войну в латвийском городе Либава (Лиепая).
Бомбёжки начались утром 22 июня. Будучи на последнем месяце беременности, она
ухаживала за ранеными, набивала пулемётные ленты патронами. Муж Фёдор в то время
находился в Западной Украине на санаторном лечении после операции. Кадровый офицер,
он вернулся в распоряжение штаба Балтийского флота в Ленинграде и участвовал
в защите города.
- Отступавшие части видели, как бомбили Либаву. Видели убитых женщин и детей
и сказали ему, что никто не выжил. Он был уверен, что все мы погибли. После этого
отец перестал бояться смерти и, как говорил, не думал о ней. Все 900 дней блокады
Ленинграда он защищал небо над Северной столицей, лично сбил 29 вражеских самолётов.
И всё это время пули как будто не замечали его. Место, где папа встретил победу,
находилось на противоположном берегу реки от нашего детского дома. Мы были так
близко друг к другу, а встретились только через 6 лет.
Мы не погибли только благодаря нашей матери. Босую беременную женщину с ребёнком,
как сотни других жителей, загнали в тюрьму. Я родился на 11-й день войны, в июле
1941 г. И, по словам мамы, едва не умер в первые же месяцы жизни. Истощённого
младенца, который уже не реагировал на прикосновения и уколы, увидела медсестра
из местного лазарета: <Да он же у вас умирает!> Тайком она стала приносить еду,
и благодаря этим крохам от чужой баланды я выжил. Если бы кто-то узнал о том,
что медсестра помогает заключённым, её бы тут же расстреляли.
Старшему брату Славе было 6 лет, когда он с матерью оказался в тюрьме. Через
год их разлучили. Он, как затем и младший Володя, был отобран для вывоза в Германию.
Но Слава совершил невозможное: в 1944 г., когда ему было 9 лет, сумел сбежать
от фашистов при посадке на пароход, отправлявшийся в Германию, сделал себе пропуск
в немецком комиссариате и с этим аусвайсом прожил год один в своей квартире.
Зинаида Мажарова прошла 4 концлагеря: Саласпилс, Равенсбрюк, Заксенхаузен, Бельциг.
Каждый день в ожидании смерти. Каждый день как последний. В Бельциге она ушла
из-под расстрела с одной-единственной мыслью: разыскать детей.
- Когда представляю себя на её месте, понимаю, что я бы не выжил. Она вернулась
домой в конце мая 1945 г., там уже ждал её старший сын Слава. А в июне раздался
звонок в дверь - вернулся отец. Не хватало только меня. Они искали меня 2 года
и нашли.
Советские <арийцы>
У фашистов (не у немцев, на это Владимир Фёдорович делает особенный акцент) была
принята ещё в 1938 г. программа германизации - <Лебенсборн> (<Источник жизни>).
Кроме обычного уничтожения славянской нации они занимались проблемой улучшения
своего генофонда: отбирали детей арийской внешности (светлые волосы, голубые
глаза) для усыновления в немецкие семьи. Эти дети должны были стать настоящими
арийцами, солдатами вермахта. Когда началась мировая война, программа заработала
в полную силу.
- Мы с братом, голубоглазые и светловолосые, внешне подходили под эти параметры.
В какой-то мере это спасло нам жизнь. Меня забрали у матери, когда мне был один
год и три месяца, и тем самым вытащили из кровавой мясорубки.
Маленьких детей поместили в рижский дом малютки, а затем в детский дом. Когда
советские войска начали наступать, детей вывезли в Германию, расквартировали
в районе Любека. После окончания войны эта территория попала в английскую зону
оккупации.
- После этого, на наш взгляд, жизнь стала прекрасной, кроме рядовых детдомовских
проблем: разборок со старшими воспитанниками и обязательными католическими молитвами
перед завтраком, обедом и ужином. Нас возили купаться на море и даже угощали
жвачкой.
Воссоединившись в Риге, семья Мажаровых начала поиски младшего сына. Сначала
они направляли запросы во все инстанции. Отовсюду приходил один ответ: нет сведений.
И так продолжалось до тех пор, пока в 1947 г. из Германии не вернулась латышка
Ирена Асторс. Она написала открытое письмо в газету <Советская Латвия>, в котором
рассказала, что работала воспитателем в детском доме, где содержались дети, вывезенные
из Советского Союза. И если кто-то потерял своих детей, у неё есть список.
- Спасла нас немецкая педантичность. Они сохранили все имена и фамилии, только
в латышской транскрипции. Я был не Владимир Мажаров, а Валдис Мажаровс. Всего
в этом списке 120 человек. К счастью, Ирена Асторс работала именно в нашем приюте.
Родители сразу начали настаивать на том, чтобы детей вернули домой.
Это была настоящая дипломатическая война. Женщины обратились к министру иностранных
дел В. М. Молотову, чтобы он на уровне правительства помог вернуть детей. Он
распорядился связаться с английский Красным Крестом. Возглавлял его тогда знаменитый
лорд Вултон, который категорически отказывался признавать права советских родителей
на детей. И только благодаря массированной кампании удалось договориться с английскими
властями о выдаче пятерых детей.
<Спасибо товарищу Сталину>
На тот момент Володе Мажарову было уже 6 лет, и он запомнил эту долгую дорогу
домой.
- Обед. К нам вошли двое военных в неизвестной форме, позвали меня и Витю Мухамедова
и спрашивают: <Ты домой хочешь?> А для нас дом - вот он, здесь. <Ты маму помнишь?>
Я вообще ничего понять не могу. Мы ведь даже не знали, что есть мамы, папы, дом
и семья: А ещё через несколько дней нас забрали, посадили в поезд, и 3 недели
мы куда-то ехали. По-русски не говорили вообще. Знали латышский, потому что были
латыши, немецкий, потому что были в Германии, и английский, потому что попали
в английскую зону оккупации. Но всю дорогу нам показывали фотографию и заставляли
учить по-русски одну и ту же фразу: <Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое
детство>. Мы понятия не имели, что это означает, но всё равно учили.
И вот - Москва, Белорусский вокзал, 22 сентября 1947 г. Витю Мухамедова забрали
почти сразу. А меня, Витю Рохвалова и Колю Гуртового привезли в какой-то дом,
завели в зал, где был накрыт стол невиданными для нас вкусностями: фрукты, конфеты:
Вдруг входит человек с усами, точь-в-точь как на фотографии, и мы говорим ему
заученную фразу: <Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!>
Через день нас увезли в Ригу. 24 сентября подняли рано утром, заставили одеваться
и в торжественной обстановке в присутствии журналистов передали незнакомым людям.
Вся эта суета мне не нравилась. Я тогда ещё не понимал, какое счастье со мной
случилось.
Я не верю в Бога. Но мне кажется, что всё это время кто-то оберегал нашу семью,
чтобы мы, несмотря ни на что, снова встретились.
Я читал, что один английский журналист задался целью найти семьи, которые во
время войны были разобщены, выжили, а после её окончания все соединились. Он
насчитал 486 таких семей по всему миру. В том числе и нашу.
С уважением
Нина.
