Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Семейная православная газета

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 634 RSS
←   Апрель 2004   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
14.04.2004
20:08:18
20:08:21
15
16
17
18
19
19.04.2004
11:50:58
11:53:52
20
20.04.2004
09:20:46
09:29:39
21
21.04.2004
09:05:13
11:05:21
22
22.04.2004
09:05:15
11:05:58
23
24
24.04.2004
08:49:09
08:49:20
25
26
26.04.2004
09:08:14
11:39:55
27
28
28.04.2004
09:06:48
09:59:25
29
30
30.04.2004
09:00:24
09:05:20


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://sp-g.ru/
Открыта: 06-03-2004
Адрес автора: religion.spg2004-owner@subscribe.ru

Автор
Голдовская Наталия

Статистика

634 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Семейная православная газета Идем на встречу. С кем?


Информационный Канал Subscribe.Ru 
Интервью
Идем на встречу. С кем?
Люди входят в храм. И сразу же сталкиваются с теми, кто пришел сюда раньше. Дальше
начинаются крайности.
— Ах, какие тут все замечательные! — умиляются одни.
— Грубые, невозможные! — возмущаются другие.
— А с каким настроем вообще надо идти в церковь? — спрашиваю протоиерея Владимира
СОЛОВЬЕВА, Председателя Издательского Совета РПЦ, Главного редактора Издательства
Московской Патриархии, настоятеля храма Рождества Богородицы в Старом Симонове.
— Храм — не просто какое-то учреждение или здание,— говорит отец Владимир.— Это
кусочек неба на земле. Но на небо надо подняться, предпринять определенный труд.
Я служу в храме Рождества Богородицы с момента его открытия — уже 14 лет. Раньше
туда можно было пройти только по надземному переходу, весьма непростому. Сейчас
путь стал легче. Человек идет сюда, совершает усилие и думает, с кем встретится.
А встреча ему предстоит прежде всего с Богом, не с людьми. Ведь храм — это место
его преимущественного присутствия на земле. Там совершаются Таинства, и особенно
— Таинство Евхаристии. И никто не может помешать этой встрече, ничто не разлучит
нас от любви Божией;
— Разве что какой-нибудь человек?
— В молитве Господней мы просим: “Отче наш,.. не введи нас во искушение...” Потому
что искушение присутствует везде — тем более в добром деле. И в самом добром
— Богообщении — тоже.
— Как, в частности?
— Вот человек днем приходит в храм. Там убирают. И какая-нибудь женщина, сердито
шмыгнув тряпкой по его ботинкам, ворчит: “Что вы тут делаете? Мешаете!”
И он обижается. Пришел к Богу, за поэзией — а тут такая проза!
— А что ж ему делать?
— Прежде всего — подумать. Не о сердитой женщине, которая оборвала его романтический
настрой, а о себе. Насколько он сам-то на духовном пути.
Один мыслитель сказал: к Богу не приходят туристическими группами. Только индивидуально.
И стоит поразмышлять о своей гордыне: вошел в храм — и она уже смиряется, выявляется
через ту женщину. Человек-то пришел в гости, делать это надо со смирением.
Знаете, что по канонам на Таинство Крещения надо приходить в простой рубашке,
надетой на голое тело, и на босу ногу, чтобы показать свое смирение?
— Нет, не знала.
— Таким же образом входят в храм те, кого постригают в монахи: в одной рубахе,
босиком. И перед Царскими вратами простираются ниц. А тот, кто постригает, еще
испытывает их.
— Кстати, у митрополита Антония собраны разные значения слова “Бог”. Одно из
них — это Тот, перед Кем падают ниц.
— А уж нам-то тем более положено смириться. Ведь и Господь, придя на землю, принял
на Себя “зрак раба”.
С таким настроем и надо идти в храм. Смиренным Господь даст благодать.
— Тогда получается, что женщина, которая тряпкой шаркнула по ботинкам, хорошее
дело сделала? А на мой взгляд, она поступила безобразно.
— Я с вами согласен. Но в жизни, в том числе и семейном, всегда присутствуют
два аспекта — наш личный и другого человека. Каждый может являть собой образ
Божий.
— В каждом он присутствует: “когда Бог глядит на всякого человека через слои
неправды, тьмы, запутанности, Он видит в нем отражение Своего образа” (митрополит
Антоний).
— И вы помните, что праотец Авраам, принимая трех странников, принял Самого Бога.
В истории Церкви, в житийной литературе много сказано о том, как через одного
человека другой приходит к Богу. В Евангелии Сам Господь говорит: если вы что-то
сделали ближнему своему, то сделали это Мне (от Матфея, 25, 40).
Та женщина в храме, какие бы возраст, образование, немощи у нее ни были, не должна
никого отводить от Бога. Обязана вежливо сказать: “Подождите, пожалуйста, сейчас
мы здесь протрем — и вы пройдете”. Но это — уже вопрос культуры.
Я москвич, с детства бывал в московских храмах. Когда учился в семинарии, впервые
поехал в Санкт-Петербург. Вышел из вокзала утром. Куда идти, не знал, и повернул
направо. Как оказалось, прямо к Александро-Невской лавре. Попал на службу. И
меня там поразила удивительная культура людей.
У свечного ящика старушка, интеллигентная, хорошо одетая, что-то шепотом спросила
— и подала монетку. Не бросила на железную тарелку, а аккуратно положила, чтобы
никто ничего не слышал. Все ходили, не шаркая, никого не толкая, хотя народу
было много. А у нас, даже когда мало, и то что-нибудь случается.
Мне хотелось бы, чтобы во всех храмах Православной Церкви культура была — во
всем.
— Церковный приход подобен семье. В нее вливаются новые люди — и порой, как мы
уже говорили вначале, впадают в крайности.
— Существуют определенные периоды в жизни каждого человека: особой влюбленности,
спокойно любви. Так во всяком деле. Это надо учитывать.
С другой стороны, крайности Православной Церковью никогда не приветствовались.
Есть царский путь в нашей духовной жизни — посередине. Не излишней горячности
и не холодности, а трезвенного, разумного духовного делания.
— Это не теплохладность?
— Нет. О таком пути говорили святые отцы. К нему прийти надо обязательно, потому
что от крайних сторон неизбежны серьезные искушения. Горячий может превратиться
в холодного и наоборот.
Мы такое видим в жизни. Например, знаменитая советская исполнительница Жанна
Бичевская стала ревностной ортодоксальной христианкой. До такой степени, что
уже позволяет себе учить Патриарха, делать ему резкие замечания.
— И это грустно, потому что певица она замечательная.
— Вливаясь в приходскую семью, человек должен понимать: люди вокруг него разные.
Один старый, другой больной и немощный, третий совсем молодой. Кто-то — доктор
 наук; кто-то всю жизнь проработал на мясокомбинате в горячем цеху — и кроме
этого ничего не видел, жил в коммуналке среди пьяниц, с детьми, которых надо
было кормить, воспитывать, несмотря на трудности.
Приход — это очень сложная семья, в которой есть место всем, даже тем, кого больше
не принимают нигде.  В храме стоят и психически больные люди. И кроме священника
на исповеди, никто не будет говорить с ними серьезно. Нужно это учитывать.
— Значит, необходима осторожность?
— Думаю, она необходима везде. Расслабляться нельзя. В советское время, кода
я был прихожанином храма, верующие были тесно связаны друг с другом — и очень
доверительно.
— Потому что вас насчитывались единицы?
— Нет, дело не в этом. Просто мы были ограничены какой-то незримой чертой. Это
даже проявлялось в быту. Когда после института я поступил в семинарию, меня поразило
прежде всего, что можно свои вещи оставить где угодно — они никуда не исчезнут.
В худшем случае, переместятся на другой стол, где будут лучше видны.
Такое полное доверие было и у нас в храме — в первое время. Часы на руку давят,
их снимешь, положишь на панихидный стол и забудешь. К вечеру вспомнишь: где они?
Посмотришь: там и лежат.
Сейчас время диктует совершенно другие условия. И я стал делать предупреждения
прихожанам, чтобы они в храме не расслаблялись, сумки не бросали. Особенно в
праздники, когда народу собирается много. Могут стащить. В церковь заходят и
бомжи, и самые разные люди.
Помню, еще студентом я стоял на службе в храме мученика Трифона (очень его люблю!).
Народу полно. Рядом женщина с таким хорошим лицом искренно молилась. А сумку
она поставила у ног. Вперед проходил какой-то парень — потихонечку так. Потом
обратно пошел. Женщина глянула вниз, а сумки нет. У нее весь молитвенный настрой
пропал, в лице изменилась. Там ведь, наверное, ключи были, не только деньги.
— Да и документы.
— Она бросилась из храма — и наверняка не догнала этого мерзавца.
Но осторожными нужно быть и духовно.
— У митрополита Антония есть такое напоминание: “надо с осторожностью относиться
к тому, какими глазами вы смотрите, какими ушами вы слышите”.
— Приходя в храм, необходимо настраиваться на общую молитву. Не просто стоять
и своими словами молиться — это можно делать и дома, и где угодно. Здесь соборная
молитва, которую возглавляет священник, которой помогает хор. Я очень приветствую
общее пение — не только “Верую...” и “Отче наш...”, но и других молитв.
Сейчас неграмотных нет. Процентов 50 прихожан, а то и больше, с высшим образованием.
Люди готовы понять Богослужение. И надо его изучать — в воскресной школе, самостоятельно.
После Богослужения я стараюсь благодарить прихожан за совместную молитву, как
это всегда делает Святейший Патриарх.
— Отец Владимир, а когда люди позволяют себе на службе собственные пришептывания
или непереполненном храме в великий праздник на колени становятся, о чем это
говорит?
— Это опять вопрос церковной культуры и дисциплины. Помню такой случай в Троице-Сергиевой
лавре в трапезном храме, кода еще мальчиком был. Народу пришло столько, что руку
поднять трудно. И вдруг среди этой тесноты вижу впереди свободное пространство
— примерно метра полтора на полтора. Я пробрался туда, а там старушка, вся в
черном, творила земные поклоны. И как только увидела меня рядом, тут же дала
мне кулаком по спине. Я, естественно, сразу обратно!
Это, конечно, случай юмористический. Каждый освобождает себе место под солнцем.
— Даже для молитвы.
— И надо знать, что мы, христиане, другим должны место освобождать, а себя утеснять.
И участие в церковной молитве, в общем пении, молчании и коленопреклонении —
это и есть утеснение себя.
— В редакцию приходят письма, в которых люди жалуются, что у них из прихода забрали
любимых батюшек, просят их вернуть. Объясните, как им поступать в таких ситуациях?
— Господь сказал: просите — и дастся вам, стучите — и отворят. Кто ж нам запрещает
просить и стучаться? Но делать это надо разумно. Бывает же, что человек начинает
о чем-то неразумно просить Бога. Как, например, один мальчик смотрел в окно,
видел на улице отставного солдата на металлической ноге и молился: “Господи,
дай мне такую красивую ногу!” А когда вырос, то говорил: “Господи, благодарю
Тебя, что Ты не слышал моих неразумных молитв!”
Лучше всего направить к епархиальному начальству человека от прихода и представить
через него свои доводы. Епархиальное начальство ответит или положительно, или
отрицательно. Во всяком случае, объяснит причины перевода священника.
В Церкви есть структуры, отвечающие за дисциплину, за развитие епархии. Допустим,
священник восстановил храм, собрал общину. Епископ вызывает его и говорит: “Отец
Иоанн, у нас есть еще один разрушенный приход — и восстановить его, кроме тебя,
некому. Я прошу, умоляю, поставь дело и там!” И священник, как всякий послушник
архиерея, ответит: “Благословите, владыка! Иду туда, куда скажете”.
Епископ — это же не губернатор. Архиерей — значит старейший отец. К нему надо
относиться с доверием.
— А когда мы встречаемся с явно негативными явлениями в Церкви, с грубостью священника?
Как себя вести?
— Как в отношении к отцу и матери. Они могут себе иногда позволить что-то, скажем,
не совсем этичное. А мы их наготу должны прикрыть. Кто этого не делает, как древний
Хам, тот хамом и называется. А правду-матку сказать в глаза — это, мне кажется,
издержки демократии.
—И в заключении хочу привести слова митрополита Антония. Даже у некоторых иерархов
Церкви “были поступки, которые очень нас коробили, но мы покрывали их состраданием
— больше, чем уважением”.

Беседу вела Наталия ГОЛДОВСКАЯ

http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru 		Отписаться
Убрать рекламу

В избранное