Новости

Опера прозвучит на эльфийском языке под аккомпанемент президентского оркестра. Несколько пригласительных билетов разыграют на страницах московского метрополитена в социальных сетях. Оперу будут транслировать на сайте метро.

«Сильмариллион» Толкина — сборник мифов и легенд мира «Властелина колец». Книгу издал сын писателя Кристофер уже после его смерти.

Джон Толкин — английский писатель, лингвист, поэт и профессор Оксфордского университета. Он создал несколько искусственных языков — например, «квенья», или язык высших эльфов, или «синдарин», язык серых эльфов.

Новости

Навальный пообещал выйти в прямой эфир вечером и ответить на вопросы.

Всем привет из Москвы. Я прилетел и сегодня как обычно в 20:18 буду в эфире @navalnylive . Расскажу о новостях, отвечу на вопросы.

— Alexey Navalny (@navalny) 11 мая 2017 г.

Он улетел в Испанию вместе с женой 7 мая. Через два дня ему сделали операцию.

На Алексея Навального напали в Москве 27 апреля. Ему в лицо плеснули зеленкой, в которую, как утверждает политик, было что-то подмешано. Из-за этого он почти полностью потерял зрение на один глаз. Позднее Навальный заявил, что ему нужна операция за границей.

Оппозиционеру выдали загранпаспорт, в котором отказывали предыдущие пять лет из-за условного срока. Начальница уголовно-исполнительной инспекции, которая контролирует Навального, запретила ему выезжать из России.

Мнения

Дело блогера Соколовского можно представить себе и в 2012–13 годах. Тогда оно только предваряло бы намечающийся тренд, а сегодня оно этот тренд завершает. Дело в том, что последние пять лет власть и общество участвовали в очень жестоком эксперименте, финал которого случится или в ближайшие месяцы, или во время президентских выборов. Большой кризис, который наступит в скором времени, предвосхитит Вальпургиева ночь: приговор Соколовскому — это ее мини-версия.

Что произошло сегодня? Мы видим взрыв возмущения в соцсетях, либеральных и молодежных СМИ. Тут даже нечего говорить — это ожидаемо. Но для властей и общества эта реакция не значимая. Сегодня важны действующие лица, а не пассивная публика, которая ставит лайки и дислайки.

Для меня дело Соколовского — прежде всего религиозный скандал: как какой-то суд смеет решать что-либо о Боге? Это вообще кощунство с религиозной точки зрения. Ничего подобного нельзя было представить даже в Российской Империи со второй половины XIX века после смерти царя Николая I. Еще одно наблюдение — презрительное, нетерпимое отношение власти к молодежи. Такое ощущение, будто старики решили, что молодежь России больше не нужна, поэтому ее можно гнобить и демонстративно наказывать.

Но что интересно — сейчас гнобят трусливо, а в 2012 году гнобили азартно, наотмашь. Сегодня, с одной стороны, суды боятся реакции попов, которые воспринимаются как идеологический отдел ЦК КПСС, а с другой — как ни странно, реакции не Кремля, а города. Это очень важно: пять лет назад суд города не боялся — ни столицы, ни других городов.

В стране действует маленькое теневое подполье разрушителей политической, общественной и гражданской жизни — эдакое гестапо по интересам

Город в России сегодня политически ослаблен, он политически менее значим, чем наукоград, моногородок или агрокомплекс в ткачевских землях. Российский город, как в раннесредневековой Европе, это просто разросшееся село, райцентр. Суд не пошел бы против города, если бы мнение горожан было сильным и твердым. Так как этого нет, мы видим, что группка доносчиков, стукачей или просто сумасшедших, действуя сообща, навязывает свою позицию. Такое возможно, только пока город молчит.

Сейчас все обсуждают какие-то реформы. Суд не будет на стороне реформ, потому что в стране действует маленькое теневое подполье разрушителей политической, общественной и гражданской жизни — этакое гестапо по интересам. В каждом месте оно свое: где-то это НОДовцы, где-то «казаки», а зачастую и просто аффилированные с силовыми структурами и действующие под прикрытием ряженые. Но все, что можно было разрушить в сфере нормальной общественной жизни, уже почти разрушено — цикл заканчивается. Даже если вы заглянете в телевизионные, отнюдь не бесцензурные, программы 2012 года, вы сразу почувствуете другую атмосферу: значительно менее гнилостную, давящую и истеричную, чем сегодня. А делали их те же люди.

Значит, люди за это время пострадали, и еще неизвестно, можно ли восстановиться после эмоциональных травм, пережитых за эти пять лет. И когда начнутся все-таки какие-либо реформы — а если страна сохранится, то их надо будет начинать уже совсем скоро, — мы увидим, что маленькое внутреннее теневое гестапо активизируется и будет страшно сопротивляться. Оно уже это делает — с зеленкой, с нападениями и с доносами в суды.

Противостоять им должны активные горожане. Потому что общероссийский уровень не годится — в каждом городе дела разные, мракобесие разное. Да и нельзя навязать одну позицию всей стране. Опорные пункты здравого смысла уже есть в некоторых городах: они по-разному называются и возникают по разным причинам. В Москве, например, такая среда начала формироваться из-за реновации, но есть и другие активные горожане. При консолидации гражданских сил группы доносчиков и продажных активистов отступят в тень, а суды и силовые органы не смогут пойти против городского гражданского мнения.

В городах все еще царит апатия, люди убеждены, что все решает губернатор, но намного важнее тот факт, что сам губернатор уже так не считает, а косится на Следственный комитет

Откуда будут браться активные горожане? Они существовали все это время, и в 2012 году, и в 2013-м, и сейчас. Это экологи, правозащитники и многие другие инициативные группы. Некоторые даже добивались успехов в своих делах. Просто их деятельность не казалась нам и многим медиа значительной: у нас любят обращать внимание на оппозицию и ее лидеров — сколько сил было потрачено на обсуждение «объединится оппозиция или нет». Активных горожан не замечают, пока они не объединяются, как в 2010 году, когда тысячи людей самомобилизовались для тушения пожаров. Да даже тогда всем было важнее, о чем договорятся Медведев с Путиным.

Сегодня уже неинтересно, о чем договорится Путин с Путиным и Сечин с Сечиным. Они превращаются в героев второго плана, а на первый план выходят люди, которые не просто способны оказывать законное сопротивление, но и могут побеждать. Когда кого-то освобождают — это тоже победа: в 2012-м году Дадина и Чудновец бы не освободили, а Соколовского бы точно запаяли лет на пять.

Изменения есть. Гражданская среда превращается в политический фактор. Его роль растет на наших глазах. Тот же Навальный — думаете, он сам раздувается или его пиарят как-то по-особенному? Он всего лишь поймал волну: стал первым, кто ее увидел, когда она появилась, и поймал. И единственная проблема сейчас в том, что в городах все еще царит апатия, люди убеждены, что все решает губернатор, но намного важнее тот факт, что сам губернатор уже так не считает, а косится на Следственный комитет.

Новости

«Со мной связались люди, это пиарщики. Говорят, им поступил заказ от представителей мэрии на меня и других организаторов митинга 14 числа. Им сказано проверить все соцсети, все посты за все годы. Все фото, видео. Задача — найти компромат, чтобы был повод написать заявление хоть по 282 [статье уголовного кодекса], хоть по чему», — написала журналист.

Винокурова утверждает, что писать заявление против активистов поручат «некоему депутату». Также, по словам Винокуровой, московская мэрия будет искать повод обвинить организаторов митинга в краже денег на него. Активисты пообещали опубликовать финансовый отчет с чеками.

«Причина — "[мэр Москвы] Сергей Семенович [Собянин] переживает". И вместо того, чтобы поговорить с нами, решил нас раскатать и закатать в бетон», — добавила Винокурова.

О планах снести все московские хрущевки стало известно в начале года. В них живут около 1,6 миллиона москвичей, которых будут переселять в новые дома. Многие горожане выступают против сноса. Митинг против уничтожения пятиэтажек пройдет в воскресенье, 14 мая, на проспекте Сахарова.

Мнения

Давайте представим, что сегодня блогер пришел в православный храм, а завтра отправится в мечеть. Тоже будет ловить там покемонов, что-то нецензурно говорить про ислам и верующих. Мы понимаем, какая может быть реакция. Мы понимаем, на что можно спровоцировать людей, верующих в Аллаха. Религиозная тема очень тонкая, очень щепетильная и деликатная. Мы видим мировые примеры того, как люди, чьи чувства задеты, могут отреагировать — вспомните Charlie Hebdo. С одной стороны — творческое проявление журналиста, с другой — жизнь невинных людей. Вы что выберете?

Я, как нормальный человек, считаю, что нужно сохранить жизнь людей и впредь не допускать провокационных проявлений, которые позволили бы преступникам возбудиться и совершить теракты.

Соколовского привлекли к ответственности не за «ловлю покемонов», пресса неправильно подает его дело. Екатеринбургская епархия подала заявление на Соколовского не после того, как он что-то сделал в храме, а после того, как он распространил видео с нецензурной бранью. Он сам себя разоблачил, когда сказал, что знает о законе и хочет продемонстрировать, как он работает (Соколовский, по его собственным словам, хотел проверить, правда ли за ловлю покемонов в церкви могут завести уголовное дело, как об этом рассказывали на телевидении. — Прим. ред.). Он жертва собственной провокации. Это как если бы автомобилист сказал: «Я не согласен, что на встречную полосу нельзя выезжать», — и выехал на нее.

Что срок условный — это хорошо, а что ему дали 3,5 года — перебор

Не то, что Соколовский ловил покемонов в храме, стало основанием для его осуждения. Он осужден почти по 10 эпизодам. В частности, по 138-й статье: за незаконный оборот специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации. Не всем известно, что использование подобных устройств запрещено, но тем не менее незнание закона не освобождает от ответственности.

Что срок условный — это хорошо, а что ему дали 3,5 года — перебор. Хотя Соколовский хотел славы — и он ее получил.

Вообще же по 148-й статье были вынесены лишь единичные решения — и слава Богу. Как и абсолютное большинство статей Уголовного кодекса, 148-я статья носит сдерживающий характер. Из последних случаев, которые подпадали под этот закон, я помню случай дагестанского борца, который в Калмыкии осквернил статую Будды, помочившись на нее. Тем самым он вызвал серьезную негативную реакцию, и мы понимаем, чем это все могло закончиться: приехали верующие и хотели расправиться с борцом.

У нас в УК много статей, у которых юридическая природа неопределенная. Например, статья за истязание. Что такое истязание? Это причинение внутренних страданий. Как здесь измерить? Не можем же мы изобрести такой прибор. Поэтому статья 148 предполагает наказание не за оскорбление чувств, а за публичные действия, выраженные в неприличной форме и совершенные с целью оскорбления. Необходимо установить, был ли умысел. Кроме того, оскорбление имеет юридическое определение, не бытовое — за него предусмотрена ответственность. Оскорбление — это унижение чести и достоинства, выраженное в неприличной форме.

Что касается личности Матильды, то таких Матильд сегодня пол-Рублевки

Не любое действие может считаться оскорблением. Например, дискуссия про существование Бога — это мировоззренческий спор. Можете рассуждать, есть Бог или нет, если нет публичного оскорбления с целью унизить верующего, статья не может работать.

Вот еще у нас постоянно говорят о фильме «Матильда», якобы он нарушает чувства верующих. До появления фильма на экранах говорить об этом вообще нельзя — нет факта публичности. Что касается личности Матильды, то тут можно сказать, что таких Матильд сегодня пол-Рублевки. То, что у императора были с ней отношения, неоднократно показывали в разных документальных фильмах, но к ним почему-то претензий нет. Те, кто поднял информационную шумиху вокруг фильма Учителя, просто решили показать себя. Мало того, ведь еще говорится о клевете на Николая II. Клевета — это дело частное, царь сам должен был написать заявление в правоохранительные органы. Вывод один: для того, чтобы ставить диагноз, нужно профессионально во всем разбираться. У нас все очень поверхностно: увидели, что ловил «покемонов», — так и подают информацию, не разбираясь до конца; увидели, что речь про Николая II, признанного святым, — значит, уже оскорбление. Ни то, ни другое не правильно.

Должна быть качественная экспертиза, а не просто спросить батюшку на эмоциях, оскорблен он или нет. Должны работать эксперты, религиоведы, теологи, философы и юристы, которые определяют наличие или отсутствие умысла и факта оскорбления.

Когда православные радикалы пришли на праздник «Серебряного Дождя» и пытались его сорвать, я их осудил. Когда радикальный православный активист Дмитрий Энтео пришел громить выставку в Манеже, я осудил и его, писал в прокуратуру. Пусть он считает себя оскорбленным, но кто дает ему право на противоправные действия?

Записал Александр Косован

Политика

Референдум о самоопределении ДНР и ЛНР прошел 11 мая 2014 года. В бюллетенях был только один вопрос: «Поддерживаете ли вы акт о государственной самостоятельности народных республик?» Голосование шло на фоне силовой операции против сил самообороны, в ходе которой применялись бронетехника и авиация. За три года против ДНР и ЛНР ввели санкции Европейский союз, Австралия, Исландия и США, Азербайджан ввел эмбарго, суверенитет республик признают только Россия и Южная Осетия; в состав России республики не вошли. Все то время, пока идут споры о необходимости введения визового режима между Россией и Украиной, поезда и автобусы ходят по расписанию, и россияне мигрируют на Украину, несмотря на обостренную геополитическую и общественную обстановку между двумя странами.

Фото: личный архив героя

Михаил Савва

Михаил Савва, правозащитник, 52 года, Краснодар — Киев

Я был типичным врагом российского политического режима, хотя сам этого долго не понимал. До переезда в Украину работал в Кубанском госуниверситете, где создал кафедру связей с общественностью. Занимался защитой прав задержанных и заключенных, был зампредседателя Совета по правам человека при губернаторе Краснодарского края и работал в Южном региональном ресурсном центре, занимаясь развитием гражданского общества на Северном Кавказе. В апреле 2013 года меня арестовали по обвинению в мошенничестве. По словам сотрудников краевого управления ФСБ, на каждой из занимаемых мной позиций я расшатывал основы. Оказывается, я совсем не то писал, не тех защищал и создавал в регионе сеть враждебных власти некоммерческих организаций.

После восьми месяцев в следственном изоляторе меня перевели под домашний арест. Помню, как-то охранник скомандовал: «Савва, одевайтесь на выход!» Оделся — через час новая команда: «Никуда не пойдете!» Позже я узнал, что в Краснодар приехал депутат бундестага, в то время координатор правительства ФРГ по российско-германским межобщественным отношениям, Андреас Шоккенхофф (Andreas Schockenhoff). Он потребовал встречи со мной, но, видимо, ФСБ велело руководству СИЗО излишнюю демократию не разводить. Тогда Андреас провел в Краснодаре пресс-конференцию, на которой доходчиво объяснил, чем на самом деле является российская правоохранительная система.

Потом были четыре месяца под домашним арестом с браслетом на ноге — за преступление, которого я не совершал. Я не согласился с предъявленными мне обвинениями, не дал ни на кого показаний. На первом же заседании суда я рассказал о методах следствия, о тайных допросах и реальных причинах моего преследования. Два раза меня  приводили в кабинет начальника следственного отдела УФСБ и требовали отказаться от своих слов. Я не согласился.

Я постараюсь наказать тех, кто был причастен к фальсификации моего дела — во дворах кубанской столицы за все нужно расплачиваться

Когда стало понятно, что мне вот-вот предъявят новое обвинение, я уехал в Украину, где и живу с 2015 года. Сомнений в том, что нужно уезжать, не было — живым меня бы не оставили. У меня не было никаких других вариантов, кроме Украины — срок действия моего загранпаспорта истек, пока я был за решеткой, а получить новый, находясь под приговором, невозможно (на Украину тогда еще впускали по внутреннему российскому паспорту. — Прим. ред.). Я приехал в Киев и сразу признался, что моя цель — получение статуса политического беженца.

В сентябре 2015 года я получил этот статус. Найти жилье не составило труда — сложнее было с работой. Сейчас я на фрилансе — это беспощадная потогонная система, но я не могу позволить себе работать по найму: там низкие зарплаты, и я не смогу снимать жилье в столице. Зарабатываю тем, что хорошо знаю и умею: оцениваю социальные проекты и программы органов власти, разрабатываю системы мониторинга.

Кроме того, я член совета «Дома свободной России» — площадки, созданной для общения и консолидации российских эмигрантов в Киеве, которые хотят смены политического режима в России. Нужны ли русские Украине? Так вопрос не стоит. Примерно 17% населения страны — русские. Нужны ли Украине россияне? Сложный вопрос. Конечно, здесь есть люди с посттравматическим синдромом, ведь идет война, развязанная российским режимом. Но они выплескивают свое негативное отношение в основном в социальных сетях. Лично я пока ни разу не сталкивался с агрессией в свой адрес, хотя никогда не скрываю, что я россиянин.

Надеюсь, у меня хватит сил и на социализацию в Украине, и на политическую миссию. Я уехал из России не для того, чтобы просто спастись. Получив статус политического беженца в Украине, я отказался от такого же статуса в США, потому что моя задача — содействовать возвращению демократии и прав человека в Россию, а из Украины вести информационное просвещение россиян проще. И конечно, я постараюсь наказать тех, кто был причастен к фальсификации моего дела — во дворах кубанской столицы за все нужно расплачиваться.

Юлия Архипова, правозащитник, 23 года, Москва — Киев

Фото: личный архив героя

Юлия Архипова

В 17 лет я поступила на факультет прикладной политологии ВШЭ и во время учебы работала с Transparency International и Молодежным правозащитным движением. После окончания бакалавриата поняла, что в России с моим интересом к адвокации, борьбе с коррупцией и правозащитным НКО делать нечего. И в октябре 2015 года я уехала в Украину.

До переезда я была в Киеве несколько раз: и как турист, и как правозащитник. После одной из конференций, 30 ноября 2013 года, я сходила на Михайловскую площадь, где поговорила с митингующими и получила прививку от российской пропаганды. Мало кто был в тот момент озабочен евроинтеграцией: демонстранты говорили о правах человека, усталости от коррупции и вседозволенности полиции. Спрашивала, как они относятся к России и россиянам. Все тогда говорили, что к людям — хорошо, а вот действия российского правительства не одобряют.

Во время Майдана у меня появилось много друзей, которые впоследствии помогали мне с переездом, регистрацией и оформлением документов. Московские друзья не удивились моей миграции, поскольку прекрасно знали мою позицию по Майдану и всему, что происходило после. На прощальную вечеринку в одном из московских баров завалилась толпа младшекурсников с моего факультета и исполнила гимн Украины. Мама отнеслась к моему решению по принципу «чем бы дитя ни тешилось», а папа воспринял в штыки, поскольку круглосуточно смотрит «Россию-24».

Украина практически не дает гуманитарную помощь или статус беженца российским эмигрантам

Получить разрешение на проживание мне было нетрудно, поскольку мои родители родились на территории современной Украины, и это автоматически давало мне право на гражданство или постоянный вид на жительство. Я решила, что мне хватит и вида на жительство — гражданство нужно еще заслужить. Все-таки я приехала гражданкой страны-агрессора и чувствую ответственность за то, что Россия сделала с Украиной.

Долгое время я жила на накопленные деньги и на заработки от фриланс-проектов: жизнь в Киеве дешевле, чем в Москве. Потом мы вместе с Григорием Фроловым из Free Russia Foundation запустили проект EmigRussia, оказывающий гуманитарную и юридическую помощь политэмигрантам из России, а недавно открыли «Дом свободной России». Сначала проект EmigRussia был воспринят в штыки: многие думали, что мы будем массово ввозить в Украину россиян, которые будут получать украинское гражданство и поддерживать партии типа Оппоблока. Мы же помогаем беженцам, которым не меньше нас помогают сами украинцы, возмущенные тем, что миграционная служба отказывает людям в возможности не возвращаться в Россию, где им грозят репрессии. Многие не понимают, что беженцы не сидят на велфере из украинского бюджета. Мы находим союзников в украинских правозащитных организациях и среди народных депутатов, но, должна признать, Украина практически не дает гуманитарную помощь или статус беженца российским эмигрантам.

Я планирую еще поучиться в магистратуре и исследовать роль правозащитных организаций в политическом процессе в постсоветских государствах. Когда я смогу работать в этой сфере в России, возможно, даже преподавать, я вернусь на родину — но, боюсь, это произойдет нескоро.

Ирина Сергеева, программист, 36 лет, Краснодар — Николаев

Фото: личный архив героя

Ирина Сергеева

После фальсификации результатов выборов в Госдуму 2011 года я стала задумываться о том, в какой стране мы живем. Тогда и началась моя протестная деятельность: я стала крутиться в политических партиях, координировать проект «Гражданин наблюдатель» в Краснодарском крае и участвовать в протестных акциях, за что и была несколько раз задержана. После победы Путина на выборах 4 марта 2012 года я и моя семья стали думать об эмиграции. Первым делом мы задали себе вопрос: куда мы хотим и куда мы можем? Хотели в США, Австралию, Германию или Болгарию — остановились на последнем варианте, так как именно эта страна подходила по климату, да и язык относительно простой.

Пока мы учили болгарский, делали загранпаспорта и тянули с переездом, в Украине случился Майдан. Мы с сестрой сразу подумали: зачем ехать в Болгарию, если есть страна, в которой люди говорят по-русски, у нас общий культурный бэкграунд — все же мы читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы? До переезда мы ни разу не были в Украине, языка не знали, ни родственников, ни друзей там не было. Знали только словосочетание из общешкольной программы: «Киев — мать городов русских». Вместо того чтобы снова тянуть резину, мы стали искать возможности: я попросила онлайн-знакомых прислать мне учебники украинского языка и поразилась тому, как много людей согласилось помочь и с изучением языка, и с правовыми вопросами, и с поиском жилья.

Осенью 2014 года я впервые полетела в Украину. Уже невмоготу было выслушивать мнения соседей по поводу политики Путина. Они жаловались нам, а мы им — на маленькие пенсии, на дорогие коммунальные услуги и лекарства. Но мы протестовали против этого, а соседи упорно голосовали за Путина и «Единую Россию».

Скучаю по отцу, который остался в России и верит, что в Украине все — бандеровцы и преступники. Когда я ему говорю, что здесь все хорошо, он меня спрашивает: «Тебя перевербовали? Тебе заплатили?»

С помощью знакомых из Facebook я сориентировалась в Киеве, а затем и в Николаеве, где я купила дом, и оформила все необходимые документы на украинском языке. Когда я забыла захватить в налоговую ксерокопии нотариально заверенных переводов моих справок, сотрудники сделали их совершенно бесплатно. Я спросила: «Скільки з мене?» — сотрудница взглянула на меня недоуменно: «Какие деньги? Мы же в налоговой!» Меня приятно удивило, что в Украине каждый госслужащий понимает свои обязанности и выполняет их добросовестно, как само собой разумеющееся. А ведь я была не в США или Германии, где качественное обслуживание — это норма, а в Украине, о которой только и слышишь, что там бандеровцы убивают детей и едят снегирей.

На первых порах было трудно из-за незнания местных реалий. Например, пока у вас нет вида на жительство, ни вы, ни ваши друзья или работодатель не могут переводить деньги на вашу банковскую карту. Но никакого дискомфорта я не чувствовала. Если украинец видит, что человек адекватно мыслит, работает, не пьет, не курит и с ним можно нормально пообщаться, то он с удовольствием идет на контакт, а затем вводит его в круг своих друзей и пытается помочь. Например, как только наши соседи узнали, что моя сестра — ветеринар, они сразу свели ее со знакомыми, чьим животным нужна была медицинская помощь.

Единственное, по чему я скучаю, — это «Икеа». В Украине есть люди, которые ввозят и перепродают икеевские товары, но самой «Икеи» нет. Само собой, скучаю по отцу, который остался в России и верит, что в Украине все — бандеровцы и преступники. Когда я ему говорю, что здесь все хорошо, он меня спрашивает: «Тебя перевербовали? Тебе заплатили?» Если он захочет к нам приехать и даже переехать, мы ему поможем, но сама я ни ногой в Россию.

Александр А., историк, 38 лет, Москва — Киев

До переезда в Украину я жил в Москве и работал в сфере среднего бизнеса, так что не понаслышке понимал, что происходит в экономике страны. В 2010 году я женился на гражданке Украины, общение с моими старыми друзьями и знакомыми постепенно сошло на нет, а в 2014 году и вовсе прекратилось. Мне стало просто неприятно находиться в отечественных социальных сетях из-за информационного «лая» касательно событий в Украине, да и на телевидении транслировали несусветную чушь. Я решил сменить обстановку: если всем нравится сходить с ума, то, пожалуйста, без меня.

Я переехал в Украину осенью 2016 года — мне надоело жить в «Северной Корее», как я теперь называю ту систему, которая процветает в России. Решение было запланированным — мы с женой рассматривали этот вариант еще в 2010 году. Организовала переезд моя супруга, а мне лишь пришлось разобрать свои вещи на «нужные» и «не очень нужные». Страхов и сомнений перед переездом не было: некогда было об этом думать. Кстати, я не считаю свой переезд эмиграцией — я просто живу там, где мне комфортно. Впервые я приехал в Киев в 2000 году — он мне сразу же понравился и поколебал мое убеждение, что Москва — самый лучший город на земле. Да и визуально сегодня Москва действительно не лучшая, особенно после «брусчаточных» стараний мэра Сергея Собянина.

Киев сделал меня добрее. Мне больше никто не напоминает на каждом углу, кто там наш, а кто чмо и за что спасибо деду

На данный момент я ожидаю разрешения на проживание в Украине. Меня удивило дружелюбное расположение ко мне сотрудников миграционной службы, чем не часто балуют российские госслужащие. Жилье мы купили в Киевской области, на что потратили все семейные сбережения. Я по образованию историк, так что ищу работу в сфере публицистики. Может, здесь удастся заняться любимым делом за адекватную зарплату.

Киев сделал меня добрее. Меня окружают люди понятные, отзывчивые, простые — в самом хорошем смысле. Мне больше никто не напоминает на каждом углу, кто там наш, а кто чмо и за что спасибо деду. Я стал больше времени проводить на свежем воздухе, сбросил лишний вес, работаю над собой и полон новых идей. Сейчас пишу очерки о сравнении украинского и русского языков.

Для возвращения в Россию никаких предпосылок не вижу. Дело не столько в установившемся режиме власти, сколько в отсутствии перспектив развития России как гражданского светского общества. Украина же, как мне кажется, переживает сложный переходный период, но в ней есть движение.

Екатерина Макаревич, журналист, 33 года, Москва — Киев

Фото: личный архив героя

Екатерина Макаревич

До отъезда в Украину я работала телепродюсером на RenTV, MTV, телеканалах «Пятница», «Пик». Затем ушла с телевидения по политическим причинам и стала работать в фонде бывшего министра финансов России Алексея Кудрина. Но в какой-то момент я поняла, что больше не могу находиться в Москве: новые аресты, безумные законопроекты, внешнее давление и агрессия. Я устала кому-то что-то доказывать, пытаться что-то изменить в обществе, которое не хочет никаких изменений. Не Путин и не его система стали причинами моей эмиграции, а само общество, атмосфера в нем, культура общения между людьми.

В Украину я переехала в декабре 2015 года и сразу почувствовала какую-то свободу, гармонию; я снова научилась доверять. В России считается, что русские и украинцы очень похожи — братские народы же. А я увидела, что мы очень разные. Украинцы более открытые, доброжелательные, они все время смотрят тебе в глаза. Первое время мне казалось, что они меня «палят» — ага, русская.

Я родом из Саратова, но девять лет жила в Москве, где люди слышат только себя и дальше своего носа ничего не видят. В России ты либо встраиваешься в вертикаль, либо становишься изгоем, и если ты выбираешь первое, то тебе постоянно приходится доказывать свое право на личную внутреннюю свободу. В борьбе ты забываешь про чужую, становишься эгоистом и уничтожаешь в себе искренность и доверие.

Почему люди поверили телевизору, а не личному общению с родственниками?

Украина не Россия — поймите это, и тогда всем станет проще жить. Да, украинцы внешне похожи на нас, половина страны говорит на русском языке, но здесь другое отношение к власти, поэтому здесь критиковать правительство, митинговать и высказывать свое мнение — это нормально. Власть — это просто топ-менеджер, а не какая-то святая святых, как в России. Украинцы хорошо различают понятия «страна», «родина» и «государство». Если в России действует схема «Россия = Путин», то в Украине — «Украина = народ», а власть — она приходит и уходит. Особенно четко люди осознали это после Майдана.

Я редко встречаю предвзятость со стороны украинцев по отношении к себе. Наоборот, вижу интерес. В Украине уважительно относятся к тем, кто все-таки решает переехать в их страну, несмотря на всю пропаганду и ужастики, которые демонстрируют российские СМИ. Многие задают мне вопрос: как так получилось, что люди в России, имея такую тесную культурную и семейную связь с Украиной, поверили, что они все бандеровцы, убивающие детей? Почему люди поверили телевизору, а не личному общению с родственниками?

Сейчас между Украиной и Россией происходит разрыв — на ментальном уровне. Россияне не хотят понимать, через что проходит Украина. Война для них где-то там в телевизоре — для меня она тоже была далеко, когда я работала в Москве. Сейчас я вижу эту ситуацию в Авдеевке, вижу прощание на Майдане с погибшими, матерей и родственников тех, кто отдал жизнь за защиту территории своей страны. У каждого из этих людей кто-то погиб, но со мной — представительницей страны-агрессора — они общаются нормально. Каждый россиянин, когда он чего-то не понимает или чувствует себя жертвой в разговоре с украинцем, должен вспоминать о том, что тому сейчас в сто раз больнее.

Новости

Художники Freywille создали дизайн под влиянием картины «Ириналэнд за Балканами» и философии Хундервассера. Формы и теплая цветовая гамма украшений по замыслу создателей передают цветовую выразительность и символизм работ хдожника.

Написанная в 1969 году картина «Ириналэнд за Балканами» посвящена актрисе и ее родной стране — Болгарии. Это произведение, передающее атмосферу страстного летнего романа, побудило художников Freywille к высвобождению творческого потенциала и поиску собственного подхода к теме.

Комбинация королевского золота, составляющего фон, и теплой и энергичной цветовой палитры позволила создать яркие украшения, символизирующие свободу, дух приключений и беззаботность. Дизайн поступит в продажу в июне 2017 года.