Новости

Старджен считает, что Шотландия может покинуть состав Великобритании еще до того, как она выйдет из Евросоюза. Ранее премьер говорила, что выход Великобритании из ЕС означает автоматический выход из союза и Шотландии, чего могут не хотеть жители ее страны.

В июне жители Великобритании (52 процента) проголосовали за выход страны из ЕС. Выход из союза может состояться не раньше, чем через два года после референдума. Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй пообещала начать процедуру выхода до марта 2017 года.

В сентябре 2014 года Шотландия уже проводила референдум по отделению от Великобритании. Тогда 55 процентов жителей заявили, что хотят остаться частью королевства. 

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков

Старшая дочь Пескова 18-летняя Елизавета почти всю свою жизнь учится во Франции. «С 9 лет мы начали отправлять дочь на обучение в пансион во Франции, где впоследствии она проучилась несколько лет. <…> После окончания школы Лиза решила, что хочет жить и учиться в России, поступила в ИСАА (институт стран Азии и Африки Московского государственного университета — "Сноб"), но через год поняла, что скучает по Франции, с которой у нее слишком много связано, и где осталось много друзей детства. Она вернулась в Париж и поступила в школу бизнеса на факультет маркетинга в сфере люкса», — рассказывала в одном из своих интервью Екатерина Пескова, бывшая жена Пескова и мать Елизаветы.

Фото опубликовано Lisa (@stpellegrino) Июл 2 2016 в 10:14 PDT

Фото опубликовано Lisa (@stpellegrino) Сен 20 2016 в 10:15 PDT

Министр иностранных дел России Сергей Лавров

Екатерина Винокурова (в девичестве Лаврова) окончила Колумбийский университет в Нью-Йорке, получив диплом политолога. После этого дочь Лаврова изучала экономику в Лондоне. В последние годы Екатерина живет в Москве и возглавляет российский филиал аукционного дома Christies, мирового лидера по продажам произведений искусств.

Сенатор от Омской области Елена Мизулина

Сын сенатора Николай, получив диплом в Московском государственном институте международных отношений, учился в Бернском и Оксфордском университетах. Он женился на гражданке Испании Патрисии Гонзалес и живет с ней и двумя детьми в Брюсселе. Николай — партнер юридической фирмы «Майер Браун», защищающей права ЛГБТ-сообщества.

Лидер партии ЛДПР Владимир Жириновский и его сын, депутат Госдумы Игорь Лебедев

Дети Лебедева и, соответственно, внуки Жириновского учились в американской школе в Швейцарии (The American School In Switzerland), которой их родители делали солидные пожертвования. Так, зимой 2014 года Лебедевы отправили школе 60 тысяч швейцарских крон (около 427 тысяч рублей).

По официальной версии, внуки Жириновского получали среднее образование в пансионе при Московском государственном университете. В 2014 году их разоблачил блогер Giorgi Jakhaia. «Жирик, так поливающий Запад всем, чем может, действительно отправил своих внуков в Американскую школу. Ну хоть они выйдут нормальными», — написал он в своем фейсбуке, опубликовав скриншот подтверждающей заявление страницы с официального сайта школы и ссылки на страницы с информацией о спонсорах.

Помощник президента России Андрей Фурсенко

Сын бывшего главы Минобрнауки Александр получал образование за рубежом: степень бакалавра в университете Нью-Йорка в 2001 году и второе высшее в юридической школе Стэнфорда в 2005 году. С тех пор работает по адвокатской лицензии в штатах Калифорния, Иллинойс и Нью-Йорк.

Депутат Госдумы Вячеслав Фетисов (фракция «Единая Россия»)

Анастасия, 25-летняя дочь до недавнего времени сенатора от Приморского края, а в прошлом известного хоккеиста Вячеслава Фетисова, в мае 2016 года поступила в аспирантуру школы кинематографии университета Нью-Йорка и готовится стать режиссером. «Я буду безумно скучать по Москве, но я стремилась к этому с третьего курса. Я с нетерпением жду открытия второй главы моей жизни в Нью-Йорке — уже будучи аспиранткой в Нью-Йоркском университете!», — написала она в своем фейсбуке.

Анастасия родилась в США. Когда ей было 12 лет, семья Фетисовых вернулась в Россию. Тогда Анастасия еще не умела читать и писать по-русски.

Депутат Госдумы Сергей Железняк (фракция «Единая Россия»)

В 2012 году глава Фонда борьбы с коррупцией Алексей Навальный сообщал, что три дочери политика учатся за границей. Так, Екатерина, одна из дочерей депутата, на тот момент училась в американской школе в Швейцарии вместе с внуками Жириновского (ее образование, по подсчетам Навального, обошлось Железняку в 21,8 миллиона рублей), а другая — Анастасия — в университете Queen Mary в Лондоне (за три года Железняки заплатили 1,9 миллиона рублей). Их сестра Елизавета, полагает Навальный, тоже училась в Лондоне, но оппозиционеру не удалось установить учебное заведение. Все фотографии и записи в социальных сетях, на которые ссылался Навальный, уже удалены и сохранились только в его блоге.

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

События проекта

В Средневековье демонология была для художников пространством свободы: отсутствие слишком жесткого канона позволяло выводить новые детали, формы, мотивы. Бесы поначалу прокрались на западные стены церквей, в XVI-XVII вв. добрались до северных и южных, а уж на страницах книг были одними из любимых персонажей. Популярность демонологии повлияла не только на книжные миниатюры и храмовое пространство, но и на сам «образ врага», который с течением столетий очень сильно менялся.   

Лектор – автор собственного курса в лектории Level One Дмитрий Антонов, кандидат исторических наук, доцент РГГУ, старший научный сотрудник РАНХиГС, автор трех книг и редактор многих сборников по древнерусской культуре, иконографии и средневековому искусству. Читает лекции о редких мотивах иконографии в России, США и Европе.

31 октября

Начало в 19.00

Шоколадный лофт на «Красном Октябре». Берсеневская наб., д. 8, стр. 1

Купить билет можно тут.

Участники проекта «Сноб» могут записаться на лекцию по ссылке ниже:

Хочу пойти

Новости

По данным источников Reuters, публичным лицом узбекского руководства с титулом президента станет Мирзиёев, но независимые решения принимать он не сможет. Ему придется согласовывать решения с главой Службы национальной безопасности Рустамом Иноятовым и премьер-министром Рустамом Азимовым.

Влияние на государственные решения в Узбекистане оказывает и российский предприниматель Алишер Усманов. По словам узбекского бизнесмена, пожелавшего сохранить свою анонимность, самолет Усманова часто видят в аэропорту Ташкента. По данным сайта flightradar24, который позволяет следить за передвижениями самолетов, лайнер Усманова был в Ташкенте 28 сентября, в день встречи кланов. Источник сообщил, что Усманов присутствовал на встрече.

В пресс-службе Усманова заявили, что предприниматель не участвует в политической жизни Узбекистана. «Публикация слухов на эту тему носит спекулятивный характер и не имеет никакого отношения к действительности. У господина Усманова много друзей и родственников в Узбекистане, и он всегда готов помочь стране. Господин Усманов желает Узбекистану всяческих успехов и процветания», — сказали в пресс-службе.   

2 сентября власти Узбекистана официально объявили о смерти президента страны Ислама Каримова. Через неделю исполнять обязанности президента назначили премьер-министра страны Шавката Мирзиёева. 

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

«Я уже не раз заявляла о необходимости ужесточения "антипедофильского" законодательства. Ведь речь, как правило, идет о рецидивистах. Важным шагом может стать система электронных браслетов для педофилов, чтобы правоохранительные органы отслеживали все перемещения этих лиц и не допускали их контактов с детьми после выхода из тюрьмы. Срок, в течение которого педофил находится под пристальным вниманием правоохранительных органов, должен зависеть от тяжести совершенного им преступления. Но он должен составлять не менее 10 лет», — заявила Мизулина.

Предложение сенатора связано с новостью о задержании 11 октября в Омске мужчины, который уже был судим по статье о педофилии. В этот раз его обвиняют в растлении трех девочек.

Мизулина сказала, что ее шокировало сообщение из Омска. «В течение одного дня педофил трижды нападал на девочек. То есть он не испытывал ни страха, ни боязни, чувствовал себя абсолютно безнаказанным», — посетовала сенатор. Он уверена, что за людьми, совершившими такое преступление, «необходимым пожизненный административный надзор».  

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

Милованов сообщил, что мужчина действительно ударил девушку в область груди, но он не думает, что он целенаправленно метился в сердце. После этого девушку отправили в больницу.

По словам полицейского, с камер, висящих рядом с местом нападения, изъяли видео. При этом ранее Ева Меркачева, журналистка «Московского комсомольца», который первым написал о нападении, говорила, что камеры на месте происшествия были муляжами.

Мужчина просто подошел и ударил девушку, никакого диалога между ними не было, рассказал Милованов. «Не кавказской внешности, славянской. Среднего телосложения, среднего возраста. Лица от камер он не прятал. Я надеюсь, что в ближайшее время вы узнаете какие-то новые подробности. Найти этого человека — вопрос времени», — пообещал полицейский.

В начале месяца Емельяненко раскритиковал участие детей в турнире по смешанным единоборствам в Грозном. В Чечне негативно отнеслись к критике спортсмена, в скандале участвовал в том числе глава региона Рамзан Кадыров. После конфликта на его 16-летнюю дочь напали в Москве. Полиция и власти просят не делать выводов до окончания работы следствия. 

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере. 

У меня есть семейная тайна. Это мой дедушка, мамин отец. Моя бабушка ― Мария Васильевна Анискина, уроженка рязанского села Собакино (теперь, кажется, называется Раздольное) на границе с Тульской областью. Это и сейчас не центр Вселенной, и уж тем более считалось медвежьим углом в 1920-е годы, когда бабушка подростком прибыла в Москву к старшим братьям и сестрам на прокорм и обучение. Бабушка стала инженером, работала на заводе Калинина, который в войну выпускал мины и снаряды, там и познакомилась к концу войны с моим дедом. На этом сведения о деде можно считать исчерпанными. Потому что до самой своей смерти бабушка о нем больше ничего никогда и никому не говорила. А единственная имеющаяся в доме маленькая фотокарточка деда, снятая для какого-нибудь пропуска, была без подписи и являла среднестатистической наружности шатена, рассматривать которого несколько мешал проколотый ему кем-то на фото глаз. Кто сделал в фотографии дырку и зачем, об этом история тоже умалчивает. Но, в общем, это, наверное, иллюстрирует его отсутствие, а равно тот факт, почему бабушка про деда всю жизнь молчала и даже фамилии его никогда не назвала.

Дедушка

Бабушка

В послевоенные годы редкостью были, скорее, дети из полной семьи. Поэтому мама моя долгое время отсутствием сведений об отце не тяготилась. Но однажды спросила все-таки.

― И что?! Что она рассказала тебе, мам?

― Да ничего. И я видела, что эти вопросы бабушке неприятны, вот больше и не спрашивала.

Дальше начинаются легенды. Ну, во-первых, он точно был иностранец. Француз! Это было интересно! Но спросить было уже не у кого. Бабушка умерла, когда мне было девять. Я долго требовала у мамы разузнать у родственников постарше хоть какие-то подробности, и наконец она сдалась и позвонила по скайпу из Нью-Йорка своей старшей двоюродной сестре Свете в дальневосточный город Сковородино. Маме под 70, сестре под 80.

― Свет, а ты что-нибудь про отца моего знаешь?

― Не, ничего не знаю. Ну, кроме того, что он был грузин.

Грузи-и-ин! Никаких других сведений тетя Света не представила, второго источника, подтвердить эту версию, мы не нашли. Но грузин тоже в каком-то смысле иностранец. Все сходилось.

Впервые я серьезно задумалась о своих предках и национальности в студенческие годы, когда в коридорах чудесного в ту пору вуза РГГУ под управлением либеральнейшего Юрия Николаевича Афанасьева мой смурной однокурсник по фамилии Лисовой, услышав от меня в курилке историю про родовое рязанское село Собакино, радостно воскликнул:

― О! Так ты русская?! А я смотрю, такая хорошая девочка, а ведь явно еврейка!

В тот момент я так опешила, что не нашлась что ответить. По сей день я вспоминаю этот эпизод со стыдом, потому что надо было ему, конечно, врезать так, чтобы он, гад, запомнил на всю жизнь. Но я как-то спасовала в тот раз. И решила, что это было только один раз и больше не повторится никогда. В общем, примерно в то же время я стала самопровозглашенным воином-интернационалистом, который по поводу и без рубится за все национальности, представители которых традиционно обладают такой же, как у меня, скажем обобщенно, средиземноморской внешностью и, поскольку тут у нас не Испания, вызывают у части населения агрессию и синдром «понаехали, Россию продали». Если при мне ругали евреев, я немедленно вставала и называлась еврейкой, если армян ― армянкой, азербайджанцев ― азербайджанкой, ну и так далее. Правда, с годами подобных сцен все меньше. То ли народ все-таки стал осознавать, что подобные разговоры вести неприлично, то ли при мне боятся выступать. И то и другое меня в принципе устраивает.

Бабушка в юности

Прадед Василий Анискин

Но тайна, тайна того, почему в любой средиземноморской стране, а равно в Латинской Америке меня принимают за местную, почему в Марокко старик-бербер ругал меня последними словами за то, что тусуюсь с иностранцами, делаю вид, что не говорю по-берберски или, на худой конец, по-арабски, и предала свой народ, эта тайна продолжала меня волновать и будоражить. Бабушка мужа свято верит в то, что мы, Макеевы, цыгане, потому что все чернявые (папа, кстати, был вполне персидской внешности брюнет, с рыжей безо всякой хны бородой ― понаплодила ты разных, Рязанская земля). Родная моя, голубоглазая бабушка, Мария Васильевна, под старость стала анекдотично походить на первого президента независимой Ганы, Кваму Нкруму ― как негатив фотографии. Мне самой несколько раз задавали вопросы, а не было ли, мол, в роду каких арапов Петра Великого. Словом, тайна ширилась и несколько выплеснулась за рамки законных вопросов, кто был мой дед, как его звали и какого хрена он бросил семью в тяжелое послевоенное время. На эти вопросы я, впрочем, видимо, никогда ответа не получу.

Версия «дед был грузин» особенно понравилась моей маме. Она с детства как-то по-особенному, по-грузински, выговаривала букву «к», хорошо пела, а в Нью-Йорке подружилась с грузинской диаспорой, и когда во время застолий все принимаются петь, она традиционно от восторга плачет. В общем, неудивительно, что нью-йоркские грузины были моей мамой совершенно довольны и наперебой доказывали ей верность этой версии. Нью-йоркские евреи на это посмеивались и понимающе улыбались.

― Ну ладно, мы не евреи, но что, что я теперь скажу Элле?!  

― Мам, не говори ей ничего, пусть и дальше думает, что ты грузинка.

А вы не показывайте грузинке Элле эту публикацию. Пусть она с друзьями и подругами и дальше безмятежно поет под мамины слезы умиления свои прекрасные песни. Но я, когда, наконец, соберусь съездить в Грузию, увы, не буду вглядываться в лица прохожих с надеждой увидеть фамильное сходство.

Мама в юности

Бабушка и мама

Мой отец, Игорь Иванович Макеев

В августе я решилась сдать анализ и добиться какой-то определенности. Тем более что наука шагнула вперед настолько, что в Москве теперь есть как минимум две компании, сделавшие анализ ДНК, в общем, вполне доступной вещью. Есть еще, конечно, американские разные фирмы. Самая известная ― 23andme, которую основала жена Сергея Брина. Там такой анализ вообще стоит 99 долларов, а база данных ДНК охватывает не тысячи, как в России, а миллион человек, но беда в том, что 23andme рассматривают бывший Советский Союз как некую достаточно единую территорию, и если твои предки отсюда, из европейской части, то ты, скорее всего, получишь вердикт «Восточная Европа». А это бы меня не вполне устроило. Плюс всякие сложности с отсылкой пробирки. В общем, я все продумала. И если бы дед оказался грузином, надо было бы пойти в архивы Московского завода имени Калинина и выписать фертильного возраста граждан с грузинскими фамилиями, работавших на заводе в 1944–1945 годах, серьезно сузив круг поисков. Но нет, из этого ничего не вышло.

А что же вышло.

Мне на самом деле все равно было, кем я окажусь. Грузин, еврей, бербер ― просто хотелось знать наверняка. Ну, или почти наверняка.

И вот в офисе «Генотека» (его основали выпускники мехмата и биофака МГУ) я наплевала необходимое количество слюны в пробирку (кстати, полпробирки ― это, оказывается, очень много, рот быстро пересыхает, у меня на это ушло в итоге минут двадцать, но это единственные трудности сдачи теста). И я стала ждать. К этому моменту я уже знала, что, к сожалению, не получу по итогам теста маленькую бумажку, где будет написано, например: «Поздравляем, ваш дедушка был грузин», все будет сложнее. Более того, поскольку дедушка по материнской линии, дело вообще затруднялось. Если бы я была мальчик, и дедушка был бы отцом папы ― было бы проще. В любом случае, по итогам теста ты получаешь что-то вроде большой карты, на которой нарисован извилистый путь твоих предков от самого первого общего предка из Африки (в моем, женском случае, митохондриальной Евы (погуглите сами, это ведь не научная статья), длинный список знаменитостей, которые приходятся вам о-о-очень дальними родственниками, а также национальный состав: список стран и народов, кровь которых течет в твоих жилах, и список этот надо толковать почти как кроссворд. Например, в нем не будет строчки «Евреи». То есть вообще. Потому что, парадоксальным образом, народ, который через тысячелетия сохранил свою идентичность, с точки зрения ДНК раздроблен, примерно как весь остальной мир. И сефарды ― это одно, а ашкенази ― совсем другое. Правда, «Генотек» сейчас делает совместный проект с московской общиной ашкенази, уже и людей для участия отобрали, так что вскоре тут база данных будет обширная, но сефардам она совершенно не пригодится. Хотя и те, и другие ― евреи. Сейчас, если человек, который уверен в своих еврейских корнях, сдаст анализ ДНК в «Генотеке», он или она увидит, что на 50 процентов или даже больше регион, откуда родом его предки, ― это Ближний Восток. Ну, а там по движениям и малым процентам можно узнать подробности. В моем случае Азия вообще ― это 2,85%, из них 1,97% ― Ближний Восток, 1,88% ― Абхазия и Грузия (да, с точки зрения ДНК абхазы и грузины ― это один народ, что бы они сами об этом ни думали).

Вот так, одним махом, евреи и грузины были выведены в категорию статистической погрешности, и я, получив холодным октябрьским днем готовые результаты анализа, трясущимися руками кликнула на графу «Европа», откуда происходят (ха-ха) 96,38% моих предков. И вот какой расклад я, не веря своим глазам, получила:

20,71% Украина и Белоруссия

19,5% Центральная Россия

16,76% Финляндия

13,97% Балканы

7,45% Шотландия

И далее, по убывающей, еще Венгрия, Англия, Франция, Италия, Пиренеи ― но все уже так помалу, что можно не считать.

Итак, вернемся к первому пункту. Значит, украинка.

Мама родная. Точнее, МАМО.

Почему же я вообще не рассматривала этот вариант? А дед каков? Сказался иностранцем, а сам?! Хотя современная наука не позволяет вот так четко определить, что вот именно эта или та часть крови ― она реально от одного конкретного предка, а не ото всех по чуть-чуть. Если еще потом и маму, и папу, и прочих кровных родственников обследовать, будет более понятный результат. В принципе, наличие украинских предков ― это у россиян, мягко говоря, не редкость. ДНК различаются, да, что меня, не скрою, немного удивило. А вот белорусы и украинцы с точки зрения ДНК одно и то же (еще раз ха-ха).

Поскольку у меня вообще нет родственников с украинскими, а равно белорусскими фамилиями и корнями (в смысле, известных мне родственников), похоже, это вот и есть мой дед. 20 процентов украинца плюс слегка Балкан ― отсюда и масть, и темперамент. Муж, увлеченный Украиной и регулярно там бывающий, очень смеялся:

― Понятно теперь, почему ты вечно обижаешься и сражаешься за справедливость!

Ой-ой-ой. Передаю, пользуясь случаем, привет всем своим украинским друзьям. И, кстати, финским тоже. Все-таки 17 почти процентов. Что совершенно не значит, что моя, условно говоря, прабабка была из Турку. У абсолютного большинства русских есть тот или иной процент финской крови, ибо когда-то именно финны смешивались со славянскими племенами и населяли бескрайние просторы нашей родины. Правда, у меня немного больше «финских процентов», чем бывает в среднем. Но финка? Я ― финка?! Кто бы вообще мог такое вообразить?

Самая загадочная история ― это шотландцы, конечно. Добавьте одну «к» в мою фамилию, и все покажется логичным. Все старинные шутки про бессмертного Дункана МакКеева и кандидата в вице-президенты США МакКеева ― все это промелькнуло у меня в голове и обрело новые формы. Можно даже и с Украиной это связать. В 17-м веке украинец Грицко Миклуха во время битвы при Желтых Водах, в ходе восстания Богдана Хмельницкого, взял в плен шотландского рыцаря Микаэля Мак-Лая, который был наемником в польском войске. Маклай прижился в семье Миклух и женился на сестре Грицко, перейдя в православие. Эдак, окажется, что мы и с Миклухой-Маклаем не чужие друг другу люди! Путешествовать я тоже люблю!

Если, шутки в сторону, рассматривать мою «карту национальностей» в сравнении, то окажется, что я, в общем, просто русская, чьи предки любили путешествовать, а не сидели по несколько поколений в одной деревне. Подобный результат ― плюс-минус ― будет вот именно что у большинства русских (по крайней мере, так меня заверили авторы исследования). И возможно, это и есть самый большой сюрприз. Для меня, по крайней мере. I’m Russian, end of discussion. Но если кто что ляпнет при мне про евреев или кавказцев, тут я со всей своей балканско-шотландской яростью, учтите.

Новости

Несколько сотен людей с портретами короля пришли к госпиталю в Бангкоке, узнав об ухудшении его состояния. Предполагается, что трон займет единственный сын короля Маха Вачиралонгкорн, которому 64 года.

10 октября в королевском дворце Таиланда сообщили о критическом состоянии монарха. На этом фоне основной биржевой индекс страны упал на 3,6 процента, а национальная валюта — тайский бат — рухнула до двухмесячных минимумов.

Thais are praying for the recovery of ailing King Bhumibol Adulyadej https://t.co/6D05egVExX

— TIME (@TIME) 12 октября 2016 г.

Пхумипон Адульядет — представитель династии Чакри. Он родился в США в 1927 году. В 1928-м, когда отец Адульядета принц Махидола завершил образование в Гарвардском университете, семья вернулась в Таиланд. Позднее он вместе с родителями переехал в Швейцарию, где учился в школе и в университете Лозанны. Будущий король оставался в Швейцарии до окончания второй мировой войны.

Адульядет занял трон в 1946 году, сменив своего брата Раму VIII и став Рамой IX. С тех пор ни один из переворотов не привел к отстранению Адульядета. С 2014 года он поддерживал изменения захвативших власть военных во главе с генералом Праютом Чан-Оча.

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

В 90-х и 2000-х, когда бизнес в России еще был юн и неопытен, среди руководителей частных компаний бытовал миф о том, что их подчиненные ведут себя в полном соответствии с концепцией «экономического агента». Эта концепция подразумевает, что если поставить доход подчиненных в зависимость от результатов их труда, они, как существа рациональные, будут работать лучше. Это породило на свет явление «сделки», то есть аккордной формы оплаты труда на производствах и в офисах, которая существует только в странах бывшего СССР. 

Менеджерам по продажам платили проценты от продаж, думая, что так они становятся союзниками руководителей в деле роста выручки и маржинальности. В середине 2000-х «проценты» стали вытесняться бонусом за выполнение плана. Выполнил план (например, по маржинальной прибыли) – получил бонус. Не выполнил – не получил. Эта система оплаты труда до сих пор считается чуть ли не идеальной, хотя на самом деле приносит больше вреда, чем пользы.

Основных заблуждений три:

1. Что менеджер – «экономический агент», чье поведение определяется исключительно наживой, желанием заработать больше. Менеджер – живой и в той же степени иррациональный человек, как и все мы. Означает ли это, что его труд не нужно поощрять материально? Нет, но проблема российских компаний в том, что они устанавливают материальную мотивацию и этим ограничиваются, считая что жадность менеджеров решит дело. «Я плачу им бонусы – что им еще нужно?», - думает недовольное начальство. А им нужно, и много чего. Обучение. Четкая постановка задач. Адекватная оценка их усилий. Похвала. Соревнования. И так далее.
2. Что материальная мотивация «продажников» решит все коммерческие задачи вашего бизнеса. В мотивации есть железное правило – вы всегда получаете только то, за что платите. Если стимулируете увеличение объема продаж – в лучшем случае получите увеличение объемов продаж. Но не получите развития клиентской базы, улучшения качества дебиторской задолженности, ввода новинок в ассортимент и т.д. Если вы уповаете на жадность сотрудников, то эта жадность сработает против вас, заставляя подчиненных сфокусировать все свое внимание на том, за что вы платите, отбросив все остальное как несущественное. 
3. Считать, что какая-либо мотивация сделает ваших сотрудников вашими союзниками – заблуждение, у вас всегда будут разные интересы. Какими бы благородными ни были ваши цели, большинство ваших сотрудников – ваши временные попутчики, которые пришли к вам ради заработка. И они не будут переживать о стратегических перспективах вашего дела, их волнует их бонус, и они будут делать только то, что непосредственно на него влияет.

Современный рынок стремительно усложняется, особенно в России, придавленной кризисом. Конкуренция резко и внезапно выросла, и еще недавно такая простая и утилитарная задача, как продажа, внезапно становится сложной или почти невыполнимой. А это означает, что старые методы мотивации тоже уже не работают. О том, почему это так, и чем можно заменить архаичные способы мотивации, я подробно расскажу в своем вебинаре, который состоится 24 октября в 16:00. Подробности здесь.

Новости

Выемку документов проводят не новые владельцы компании, а правоохранители. «Это силовики», — сказал Сечин.

Ранее источник агентства сообщал, что обыски проводит Федеральная служба безопасности «Сотрудники силовых структур в настоящий момент осуществляют выемку документов из московского офиса "Башнефти"», — рассказал собеседник агентства. Он затруднился пояснить, с чем это может быть связано.

РБК со ссылкой на источники, близкие к «Башнефти», сообщало, что в офисах компании в Москве и Уфе отключили интернет и проводят обыски. «Интернет отключили, работают только корпоративные сервисы. Утром первый этаж [центрального офиса в Москве] был заполнен толпой людей, в Уфе и у нас [в Москве] идет изъятие документов», — рассказал один из источников издания. По словам другого источника РБК, в изъятии документов участвовали по 30 человек в штатском в каждом офисе.

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

В рейтинге британской букмекерской конторы Ladbrokes фаворитом в гонке за премией был кенийский писатель, драматург и публицист Нгуги Ва Тхионго. На втором месте шел японский писатель Харуки Мураками. Сильным кандидатом в победители называли и сирийского поэта Адониса.

Неявными фаворитами были американский писатель Филип Рот, норвежский прозаик и драматург Юна Фоссе, южнокорейский писатель и поэт Ко Ын, американец Дон Делилло, испанец Хавьер Мариас и аргентинец Сесара Айра.

Нобелевскую премию по физиологии и медицине взял японский биолог Есинори Осуми за описание процесса аутофагии, по физике — британские ученые Дэвид Таулесс, Данкан Халдейн и Майкл Костерлиц за вклад в развитие науки о топологических фазовых переходах, по химии — Жан-Пьер Соваж, Джеймс Фрейзер Стоддарт и Бернард Феринге за изобретение молекулярных машин, по экономике — Оливер Харт и Бенгт Хольмстрём за работы по теории контрактов.

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере. 

Новости

В Зеленодольске живут около 100 тысяч человек. Сбербанк оснастил около 70 процентов магазинов Зеленодольска терминалами по приему платежных карт по бесконтактной технологии. Такие терминалы теперь есть и в крупных сетевых магазинах, и у продавцов на продуктовых рынках.

75 тысячам взрослых жителей Зенодольска раздадут карты жителя Татарстана, разработанные Сбербанком. В основу проекта легли технологии mchip и бесконтактное решение платежной системы Mastercard. 

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Литература

Пять цитат Боба Дилана

1. Когда я смотрю новости, я понимаю: миром правят те, кто никогда не слушает музыку.

2. Если президент и его окружение не понимают Гамлета, как можно надеяться, что они поймут нас с вами?

3. Ты добился успеха, если утром встаешь, вечером ложишься, а в промежутке занимаешься тем, чем хочешь.

4. За всю свою жизнь я написал лишь четыре песни, но эти четыре песни я написал миллион раз.

5. Не будь я Бобом Диланом, небось сам бы думал, что у Боба Дилана есть много ответов.

Пять песен Боба Дилана

1. The Times They Are A Changin'

Еда

Иллюстрация: Дмитрий Ложкин

Взять бутылку вина в ресторане не всегда решаются даже люди с приличным доходом. Что уж говорить о среднестатистическом москвиче. Тот, кто в вине разбирается хорошо, негодует от зверского ценника, потому что представляет цену закупки, а кто разбирается слабо ― просто зависает над списком из десятка названий.

Посоветоваться с сомелье, даже если он есть в заведении, решится не каждый: кажется, что он говорит на другом языке, да и бутылки предлагает далеко не самые дешевые из списка. Ну а официанты про вино из своей винной карты часто знают не больше посетителей и вообще доверия не внушают. Безысходность и тлен.

Чтобы проверить, действительно ли с вином в ресторанах все так плохо, мы побеседовали с инсайдерами.

Сомелье: Владислав Маркин. Победитель конкурса «Лучший сомелье России 2012»; победитель конкурса «Лучший молодой сомелье России 2013»; сертифицированный сомелье по версии A.S.I.

Менеджер: Екатерина Бакурова. Руководитель направления частных и корпоративных продаж виноторговой компании Grape

Часть I. Проблемы

Проблема №1: тот самый невменяемый ценник

Какое-нибудь водянисто-безвкусное белое стоит 400 рублей за бокал. Вроде 400 ― недорого, но два бокала ― уже почти тысяча. За эти деньги можно купить приличную бутылку в супермаркете, в общем, дешевле наслаждаться дома. Дело мог бы спасти пробковый сбор: заплатил заведению определенную сумму и пей свое вино. Но московские рестораторы не очень любят эту практику, лучше ведь разрешить пить только то, что продает ресторан, с наценкой 300-400% ― ну а что, аренда дорогая, постоянно какой-нибудь кризис, а выживать ресторану как-то надо. 

Говорит менеджер: «Сейчас закупочная стоимость средней бутылки, которую берут у нас рестораны, ― 800–1200 рублей. В самом заведении цена на нее вырастает в три-четыре раза, но в наших реалиях и при жестких рамках, в которые загоняет наш рынок, такое ценообразование можно назвать вполне гуманным».

Говорит сомелье: «Пока цены на вино далеки от европейских, люди будут бояться заказывать вино. В Европе можно позволить себе шампанское на завтрак, а в Москве крепко задумаешься. Когда вино стоит непомерных денег, а за 700 рублей можно купить лишь что-то невнятное, о какой винной культуре может идти речь? Конечно, ее не будет. Что касается меня ― я редко пью вино в ресторанах, стараюсь ходить туда, где есть пробковый сбор, или к друзьям-сомелье».

Проблема №2: поведение сомелье

Типичная ситуация в ресторане: обращаешься к сомелье за помощью, он шлет в ответ лучи снобизма и атакует терминами. Чувствуешь себя лузером на уроке французского и хочешь домой ― до конца дней пить только чай, как завещала бабушка. Ну, или в пивбар, где люди не заморачиваются. Всех мазать одной краской не будем, но зачастую сомелье ― это человек, который привык вынюхивать гравийные почвы в левобережном бордо и уже не снисходит до простых смертных. Хотя его главная задача вообще-то ― составить винную карту, понятную даже «чайнику», а потом помогать гостям в ней сориентироваться и выбрать себе вино. Пока сомелье будут думать о почвах и о высоком, простые россияне продолжат пить пиво и водку, а непростые ― пресловутое шампанское «Кристаль».

Проблема №3: незаинтересованность посетителей

С одной стороны, наш человек замордован ― работа нервная, пробки, толпы в метро, зима длится полгода ― и хочет покоя. Просто не трогайте меня никто. Сомелье? Насоветует самое дорогое, нет уж, сам разберусь, спасибо. И берет в тысячный раз все то же посконное пино гриджо. С другой стороны, разбираться в сортах и деталях ему лень. Поэтому, даже если говорить с сомелье он настроен, получается диалог уровня «хочу то, не знаю что». Тут и нормальный сомелье не сможет помочь ― он все-таки не экстрасенс.

Говорит сомелье: «У нас в стране не развита практика общения с сомелье. Я ни разу не слышал от своих гостей или знакомых: “Знаешь, в том ресторане отличный сомелье работает, обязательно сходи!” Люди стесняются сомелье. А хочется, чтобы человек приходил в заведение и первым делом его звал, чтобы рассказал про стилистику винной карты, кухни и как это все лучшим образом сочетать».

Часть II. Как все-таки выбирать себе вино?

Вариант 1, для осторожных: общаться с сомелье

Он тоже хочет поговорить, не для того его роза цвела, чтобы молча простаивать в углу. Попросите выбрать вино к еде, которую собираетесь заказать, и скажите, что примерно вам нравится или не нравится. Не бойтесь простых выражений ― даже «не люблю, когда белое воняет бананами» станет для сомелье подсказкой. Можно заранее предупредить, что выскажетесь как умеете, чтобы не обижался.

Говорит сомелье: «Мне симпатичны гости, которые могут смело сказать, сколько денег у них есть на вино. Без игр в кошки-мышки и в “предложите мне что-нибудь другое”. С огромным уважением отношусь к тем, кто говорит: есть 5000 рублей, люблю красное итальянское. Это действительно круто».

Вариант 2, для любопытных: экспериментировать самостоятельно

Например, вам нравится какой-либо сорт ― попробуйте пройтись по всевозможным его ипостасям. Любите совиньон? Сегодня возьмите совиньон из Новой Зеландии, потом ― из Италии. Сможете оценить разницу в стилях и прокачаете энофильскую мышцу гораздо быстрее.

Вариант 3, для смелых: искать необычное

Осмотрите карту, вдруг вас что-то удивит: вино из Венгрии, Греции, Уругвая, отечественного сорта Достойный ― в общем, бутылка, которая явно выделяется и стоит не для галочки, как прочие шардоне и мерло. Особенному человеку и вино нужно особенное, да. Только будьте готовы к тому, что странное вино и на вкус может оказаться странным ― от него надо ждать не чистого удовольствия, а, скорее, новых впечатлений.

Часть III. Вино по бокалам: способ сэкономить или подстава?

Бокал вина в ресторане обходится в среднем в безболезненные 450 рублей. Даже если ресторан заломил адские цены на вино, уж на бокал-то наскрести всегда можно. И иногда этого вполне достаточно ― запил ужин, расслабился. Казалось бы, вот он, ответ на вопрос: «Как же пить вино в ресторане и не разориться?» Но тут всплывают сомнения. Где гарантия, что там за шторкой тебе не плеснут какой-нибудь «Шепот Монаха» вместо бордо? А вдруг это вино уже сто лет стоит открытым и вянет, а цена за бокал ― нет? Разбираемся.

Какое вино льют по бокалам? Как правило, сомелье выбирает пару ходовых позиций ― вино, которое, чисто теоретически, должно нравиться широким массам и подходить к большинству блюд из меню. Ходовое вино, кстати, не значит простое и дешевое.

Говорит сомелье: «В хорошем ресторане бокальное вино не обязательно должно стоить дешево. Потому что среди посетителей может оказаться гость, который не хочет пить бутылку дорогого вина, а хочет бокал за 3000–5000 рублей. Бывают такие рестораны и гости».

Как понять, то ли вино тебе налили в бокал? Вообще, сомелье (или официант) обязан вынести бутылку в зал и наполнить бокал при госте. Если налил за шторкой, вы имеете полное право попросить, чтобы он принес и показал вам бутылку, из которой налито.

Говорит сомелье: «Я за то, чтобы наливать вино по бокалам у стола. Когда в карте достойные вина, за них не стыдно ― мы не льем их из каких-то тетрапаков за стойкой».

Как хранят побокальное вино? Переживать за свежесть вина не стоит, чаще всего бутылка без проблем распродается в течение дня. На то и сомелье, чтобы держать в голове «сегодня я открыл кьянти, и надо бы пролить его до конца смены» ― и предлагать это кьянти всем неопределившимся. А еще есть всякие чудесные приспособления ― вакуумная пробка, например: они позволяют хранить вино 3–4 дня, практически без ущерба для его вкуса.

Про проблемы с вином в ресторанах поныли, разобрались, откуда их корни растут и как приспособиться. Радует, что ситуация не смертельна и все может быть по-другому, причем менять мироустройство или перестраивать экономику страны для этого не обязательно. Достаточно переломить кое-что в головах.

Рестораторам ― понять, что дорогое вино в карте не есть путь к прибыли. Путь к прибыли ― продавать вино по таким ценам, чтобы человек мог себе позволить выпить за вечер бутылку, а то и две, а потом через пару дней вернуться и повторить, а не отсиживаться полгода дома с вином по акции.

Сомелье пора понять: крутость ― не в том, что ты затер про глинистые почвы и всучил человеку очередное гран крю с авторитетным выражением лица. А в том, что ты душевно поговорил с ним, подобрал вино, которое его порадовало, рассказал, почему именно этим вином надо запивать этот стейк. Человек еще неделю будет ходить сияющий и разрекламирует знакомым и ресторан, и тебя как сомелье.

И тогда люди начнут чаще сидеть по ресторанам с бокалами, и будет у нас Европа, которую мы все так жаждем.

В помощь всем, кто хочет разбираться в вине и читать про него на человеческом языке, — винный сервис Invisible. Там всех наших московских совершеннолетних читателей ждут подарки — два правильных бокала и 500 бонусных рублей.

Новости

«Но естественно, мы хотим подойти к этому по-другому, это будет не просто банкомат, а нечто большее», — сказал Тиньков на форуме «Финополис-2016». Он уверен, что расчеты наличными будут происходить еще долго.

По его словам, отсутствие собственных банкоматов доставляет неудобства клиентам банка, особенно это касается валюты. «У нас нет ни одного банкомата, мы хорошо используем ваши банкоматы, "паразитируем", платим большие комиссии», — пошутил он в адрес Сбербанка.

Глава Сбербанка Герман Греф сказал, что банкоматы – самый нелюбимый вид бизнеса и очень «хлопотное хозяйство, поэтому, если есть такая возможность, лучше платить комиссию за пользование чужими банкоматами, чем заводить свои. Он добавил, что оплата наличными не уйдет из России в ближайшие 10 лет. 

Владельцы рублевой карты Tinkoff Black могут снимать наличные бесплатно с любого банкомата любого банка мира, при условии, что они снимают не меньше 3 тысяч рублей за раз и не больше 150 тысяч рублей за весь месяц. За снятие меньше 3 тысяч рублей клиент платит 90 рублей комиссии, за снятие больше 150 тысяч рублей в месяц — 2 процента от суммы, которую он хочет забрать из банкомата.

Условия пользования картами с евровыми и долларовыми вкладами примерно аналогичны условиям использования рублевой карты. Клиент может снять бесплатно за раз от 100 долларов или 100 евро и до 5 тысяч долларов или 5 тысяч евро за месяц. 

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

В каталоге доступно около 100 наименований товаров. Покупатели смогут заказать в почтовых отделениях подарки, детские игрушки, новогодние украшения, домашний текстиль, бытовую технику, аксессуары и косметику. На сайте market.pochta.ru доступны десятки тысяч товаров.

Сайт магазина делали год. Победителем конкурса стала компания «Диджитал Зон», которая предложила разработку на 15 процентов ниже начальной цены — за 27 миллионов рублей. В будущем на сайте запустят возможность оплаты банковской картой и сервис кредитов на онлайн-покупки. На момент написания заметки на сайте было маленькое число товаров, а сам сайт не был доделан. 

С конца 2014 года «Почта» провела несколько экспериментов с заказами и доставкой товаров. Больше всего сервис был популярен у жителей удаленных и труднодоступных регионов. При этом тиражи бумажных каталогов в целом резко падают: в 2013 году их печатали в количестве 180 миллионов экземпляров, а в этом году ждут выпуска уже 20 миллионов. «Почта» сможет заполнить эту нишу, а также стать конкурентом для AliExpress, который успешно обслуживает жителей удаленных регионов. 

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

Термин, введенный для обозначения Калашова, ранее никогда не употреблялся, сообщает издание. Следствие считает, что Калашов стал лидером всего преступного мира России после того, как в 2013 году убили Аслана Усояна известного под псевдонимом Дед Хасан. Именно он, уверены следователи, координировал действия менее авторитетных лидеров преступных сообществ, создавал устойчивые связи между преступными группировками и помогал им делить доходы.

Это позволяет правоохранителям включить в преступное сообщество Калашова вообще всех подозреваемых и осужденных по любым уголовным делам, говорит близкий к следствию источник «Коммерсанта». Адвокат «лидера преступного сообщества России» Александр Гофштейн от комментариев отказался.

12 октября агентство «Росбалт» со ссылкой на источника сообщало, что из дела Калашова пропали материалы о создании им преступного сообщества. Якобы документы «потеряли», когда по непонятной причине передавали из одного отдела в другой.

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

Мосгорсуд 13 октября отменил арест имущества Белых, которое было взято под стражу 27 августа. Выяснилось, что следователи получили санкцию на арест без участия адвокатов, не выяснили, кому принадлежит имущество, и не учли, что оно было куплено задолго до вступления Белых в должность главы региона.

Белых принадлежат автомобиль Nissan Patrol, маленькая квартира и доля в квартире родителей в Перми и 400 тысяч рублей личных сбережений. У его бывшей супруги Эллы Белых есть только участок в 7 соток в деревне Немчиновка Одинцовского района с загородным домом, который муж подарил ей при разводе.

Дело против Белых возбудили в конце июня по статье о получении взятки. Его задержали в одном из московских ресторанов в то время, когда он якобы получал взятку в 400 тысяч евро от совладельца Лесохозяйственной управляющей компании и Нововятского лыжного комбината Юрия Зудхаймера. Белых не признает вину. 

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

Ограничения коснутся российских официальных лиц. Пока в Вашингтоне и Брюсселе не распорядились подготовить «черный список», но американские и европейские дипломаты уже обсуждают его примерный состав. По данным источников The Financial Times, в санкционный список по Сирии могут включить 12 российских чиновников.

Также некоторые немецкие политики считают, что в отношении России следует ввести и новые экономические санкции, включая запрет на поставку технологий двойного назначения (технологии, которые можно применять как в мирных, так и военных целях) и заморозку проекта газопровода «Северный поток 2», пишет The Wall Street Journal. Но на ближайшем заседании министров иностранных дел Евросоюза (17 октября) вопрос о введении новых антироссийских санкций обсуждать не будут, добавил источник издания. Если бомбардировки сирийского города Алеппо продолжатся, а ситуация в стране ухудшится, вопрос об усилении санкций «будет обсуждаться серьезно».

10 октября Министр иностранных дел Франции Жан-Марк Эро сообщил о планах направить в Международный суд ООН требование расследовать военные преступления России в Сирии. 7 октября госсекретарь США Джон Керри потребовал судить Россию за действия в Сирии. Ранее американские и европейские власти обвинили Москву в бомбежках мирного населения и уничтожении госпиталей.

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Новости

«Нападение могло быть совершено на бытовой почве. В настоящее время рассматривается несколько версий», — рассказал источник агентства. По его словам, полицейские изымают видео с камер наблюдения. «По этим записям отслеживаются маршруты передвижения лиц, похожих по приметам с описанием, которое дала потерпевшая», — пояснил источник.

Он также уточнил, что на девочку напали 11 октября. «Она сначала ничего не рассказывала, но когда девушке стало плохо, сообщила об этом родителям. Только после этого она была госпитализирована», — добавил собеседник ТАСС. Возбуждено уголовное дело по статье «Побои».

Ранее заместитель председателя Общественной наблюдательной комиссии Москвы Ева Меркачева сообщала, что в том месте, где напали на дочь Емельяненко, не было камер. «Были только муляжи. И она, кстати, все еще в больнице», — написала в своем фейсбуке Меркачева.

На дочь Емельяненко напали в Москве, когда она возвращалась из школы. Девочку ударили в грудь. Врачи диагностировали ушиб грудной клетки и брюшной полости. Незадолго до этого Емельяненко раскритиковал детские бои в Чечне, в которых участвовали и побеждали сыновья главы республики Рамзана Кадырова. В ответ на это Кадыров публично заявил, что боец поступил неправильно и «нарушил этику и мораль». Депутат Госдумы от партии «Единая Россия» Адам Делимханов обвинил спортсмена в трусости, заявив, что «кем бы ни был человек, ему придется отвечать за каждое слово, сказанное в адрес моих дорогих племянников».

Читайте также наш канал в Телеграме и подписывайтесь на аккаунт новостного отдела в Твиттере.

Интервью

Фото из личного архива

Татьяна Щербина ― известный поэт. Пишет по-русски и по-французски. Окончила французскую спецшколу в Москве и филфак МГУ. Лауреат разных литературных премий. Переведена на 12 языков. Публиковалась в самиздате. Работала со СМИ: радио «Свобода», «Московские новости», Suddeutsche Zeitung, Le Figaro, «Коммерсантъ» и др. У нее 20 книг, сын-раввин, 11 внуков (в Израиле). В 90-е жила в Мюнхене и Париже. Вернулась в Москву. Муж ― фотограф Александр Тягны-Рядно.

Зачем ехать?

Игорь Свинаренко: Таня! Ты ― важнейший свидетель по делу «Валить или нет?». Ты уже уезжала, пять лет жила на Западе. Но потом, как ни странно, вернулась. Так не бывает! Обычно люди, если уж уезжают, так и остаются там, и хвастают: «Какие мы умные! Сообразили и сделали все как надо! А вы сидите в своей Рашке». Как вышло, что ты вернулась? Давай начнем с самого начала. Ты сначала ведь уехала в Мюнхен, потом из него в Париж, да?

Татьяна Щербина: Да.

ИС: И вот вдруг в итоге получилось так, что мы пьем самогонку у тебя на кухне в Москве. В двух минутах ходьбы от ЦДЛ.

ТЩ: Когда появилась возможность ездить, то, конечно, мне захотелось посмотреть мир.

ИС: В этом смысле я тогда завидовал евреям — сели и поехали куда захотелось. Некоторые использовали их как транспортное средство: брак — отъезд — а там как получится.

ТЩ: Да, так было. Мой первый муж наполовину еврей, так он давно уже уехал, с нашим сыном. В Израиль. Мои внуки ― все 11 — живут в Израиле.

ИС: Вот это да! А ты?

ТЩ: Я в это время жила в Мюнхене. Мы уже давно были в разводе. А вышла я за него замуж в 17, это был 72-й год. Он сразу стал звать меня уехать, как раз в 73-м пошла волна еврейской эмиграции. Но я никуда не собиралась! В 73-м я родила...

ИС: Я тогда жил в Донбассе, у нас там не было такой темы ― валить.

ТЩ: Да и у меня тут не было. Зачем ехать? Здесь у меня университет, друзья, родители... А вот одна моя подруга с первого курса мечтала выйти за иностранца и уехать! Это было несложно, в университете училось много иностранцев. Но сперва она вышла за русского ― советского — дипломата и уехала с ним в Португалию. А уж оттуда после сбежала в Париж и жила там долго нелегалкой, но потом все устроилось: вышла за француза, преподает ― она профессор института восточных языков.

ИС: Каких таких восточных?

ТЩ: Русский считается там восточным, наряду с арабским.

ИС: М-да... Скифы мы и азиаты. Заметьте, не я это сказал. Но, конечно, с этим не поспоришь.

ТЩ: Я даже написала про эту подругу в повести «Метаморфоз» (в книге «Крокозябры» она есть). Которая выросла из моего рассказа на «Снобе».

ИС: Она уехала сперва в Португалию ― ровно ту самую, которую Путин хотел догнать: лет 15 назад он ставил перед нашей богоспасаемой сверхдержавой такую задачу.

ТЩ: Разве не Ельцин этого хотел?

ИС: Нет, ну что ты такое говоришь! Куда Ельцину? У него не было такого размаха.

ТЩ: Вообще уехать я могла еще на первом курсе! Когда я поступала в университет, за мной стал ухаживать внучатый племянник Брежнева, тоже абитуриент. Он мне говорил: «Выходи за меня замуж! Я скоро уеду учиться в Канаду и возьму тебя с собой!» Внуки и дети советских руководителей все уезжали, это же была мечта советского человека ― уехать.

ИС: Уехал?

ТЩ: Да! Он поступил, немножко поучился, и его быстро перевели в Канаду.

ИС: Отчего ж тебе было с ним не уехать? Подальше от советской власти?

ТЩ: Которую я ненавидела еще в школе.

ИС: Тем более! Ну как можно было с таким чувством не свалить? Когда эмиграция сама падала тебе в руки? Объясни же читателю, что такое любовь к Родине!

ТЩ: Меня должны были вообще выгнать, потому что на первом курсе я получила двойку по истории КПСС. Вот если б меня выгнали, тогда, может, было бы как-то по-другому...

ИС: А за что двойка-то? Что ты там несла?

ТЩ: Я спорила с преподавателем. Давала другой взгляд на историю КПСС.

ИС: Сильно умная?

ТЩ: Кое-что я знала. Дело в том, что моя бабушка была революционеркой, а потом преподавала на истфаке МГУ. Ее аспиранты ― чехи — после делали «бархатную революцию». Эти люди приезжали к нам домой (даже и после смерти бабушки), это была семейная дружба. Много лет спустя я ездила из Мюнхена в Прагу и там с ними встречалась. А дедушка работал в институте Маркса-Энгельса-Ленина, ИМЭЛ он назывался — это который за памятником Юрию Долгорукому. Так что я многое знала от них. Когда я выступила, заспорила с преподавателем, ни один человек из студентов меня не поддержал. Наоборот, после экзамена товарищи сказали: «Ты что, думаешь, ты одна такая умная? А мы ничего якобы не понимаем?»

ИС: Может, они молчали потому, что за них некому было вступиться? А ты бы полезла на рожон, если б знала, что ты одна и тебя выгонят?

ТЩ: Я и думала, что я одна. Однажды завкафедрой истории КПСС с истфака МГУ подошел ко мне на лестнице, отвел в сторону, представился и стал говорить: «Как же так, ведь ваша бабушка, ваш дедушка, а вы…» Меня прорабатывали на учебно-воспитательной комиссии, а потом предложили «сделку»: я больше не хожу на «их» предметы (диамат, истмат, политэкономия социализма), а мне автоматом ставят тройки. Так и было, только на госэкзамене по научному коммунизму дантолог Нина Генриховна Елина (она была председателем комиссии), зная ситуацию, взяла дело в свои руки, сама приняла у меня экзамен, в результате мне поставили «отлично». А когда я уже закончила Университет, дед сказал мне, что тогда обратился к своему бывшему аспиранту (он работал еще в Институте истории), который стал проректором МГУ по научной части, с просьбой помочь, чтоб меня не выгнали. Обо всем этом я тоже писала в романе «Запас прочности», отчасти автобиографическом, отчасти воссоздающем жизнь бабушки с 1917 года до ее смерти в 1965-м.

ИС: Значит, как только границы приоткрылись, ты начала ездить.

ТЩ: Да, когда открыли границу, я поехала в Роттердам, в 89-м году меня пригласили туда на поэтический фестиваль. Я к тому времени уже публиковалась, меня переводили на английский и на французский. Готовилась к выходу моя книжка. В Москве. Но ее выбросили из плана, после того как на моем вечере во французском посольстве я сказала: «Сначала надо Бродского издать, а потом уже и прочих», — договор со мной просто разорвали.

ИС: А чем ты вообще тогда занималась?

ТЩ: После МГУ я работала в журнале, потом меня перестали публиковать, одно время работала в НИИ культуры, еще делала свои самиздатские книжки и продавала их (три из них недавно репринтно издало издательство «Барбарис»). Делала в собственной ванне «мраморную бумагу» для переплетчиков ― это которую ставили на обложки и форзацы в старину. Теперь ее делают на компьютере, а я разводила масляные краски, они растекались по поверхности воды, я спечатывала узор листом ватмана и сушила его. А в конце 1989 года корреспондент венгерского радио и телевидения пригласил меня и моего мужа в Будапешт. Задача была сделать документальный фильм о событиях в СССР. Мой тогдашний муж был стрингером, снимал для разных телекомпаний. Ездил в Грузию, Азербайджан, во все горячие точки. Мы взяли кассеты VHS, снятые им и другими стрингерами, и поехали в Будапешт в начале января 1990 года. Я должна была написать сценарий фильма, но я никогда не писала сценариев, просто монтировала на телевидении материал, а потом, когда фильм был готов, смотря на монитор в монтажной, наговорила текст на 40 минут. Фильм назывался «Вокруг Кремля», вышел на венгерском ТВ. Гонорар я получила только в последний день, в форинтах, назавтра уезжать в Вену, форинты ни на что не поменяешь, надо было истратить их здесь. И я на все деньги накупила одежды себе, родне и друзьям. Покупала, покупала, а деньги все не кончались… Такого со мной не было никогда!

Из Вены я поехала в Мюнхен, куда меня позвали как автора радио «Свобода». Какое-то время ― месяц, что ли ― провела там. Работала в основном с Сергеем Юрьененом, у него была программа о культуре — «Поверх барьеров». Оттуда полетела в Америку, по приглашению переводчика — меня там много переводили. В Штатах провела три месяца.

ИС: А знаешь, как Есенин отвечал на вопрос, почему он не остался в Америке? «Здесь не перед кем открыть свою душу». Вот и ты не осталась.

ТЩ: Хотя мне предлагали! Тогда это было легче легкого.

Коньяк vs прозак

ИС: Не зря ты не поехала с первым мужем в Израиль ― видишь, тебя в Америку позвали, а это всяко круче.

ТЩ: Америка оказалась не моей страной. У меня к тому же французский язык, а второй итальянский, английского у нас не было вообще.

ИС: Английского не было на филфаке? Бред. Они просто делали все для того, чтоб вы не свалили. Кому русские там нужны без английского?

ТЩ: Из моих соучеников по французской спецшколе №12 и филфаку уехали больше половины, с французским. Некоторые и в США оказались, язык выучили на месте.

ИС: А после Америки?

ТЩ: После, побыв недолго в Москве, поехала в Грузию, в Абхазию.

ИС: И там тебе тоже предлагали остаться?

ТЩ: Нет, нет. Это было по линии радио «Свобода», с компанией журналистов. На войну я поехала. Было даже такое, что мы убегали на лошадях, нам сказали, что надо спасаться. И в Вильнюс ездила, когда там была живая цепь, помнишь?

ИС: А я тогда ездил в Ригу, там как раз стреляли.

ТЩ: В марте 91-го я снова уехала в Америку ― выступала в разных местах, и была еще стипендия, или как это называлось, не помню, Гарвардского университета. Месяца три пробыла. Оказалось, что у меня есть счет в банке. Я на «Свободу» писала, писала, но денег не видела, а как получишь — уголовная статья была за хранение валюты. И вот есть счет в долларах и карточка. Для меня вс это было какой-то абстракцией. Мне казалось, что у меня теперь очень много денег. Что такое рубли — я понимала, а про доллары ― нет. Помню, я шла с кем-то из американцев по Бостону, вдруг пошел дождь, а мы как раз идем мимо магазина, я увидела в витрине кожаное пальто — вошла и купила его. «Вы, наверное, очень богатый человек!» — сказал американец. С чего вы взяли? «Ну как же, вы так походя сделали такую серьезную покупку! Как будто это зонтик за доллар!»

Тогда в Америке был интерес к России. Все хотели знакомиться с русскими поэтами. Когда один мой приятель, который работал корреспондентом «Вашингтон Пост» в Москве, шел со мной по Вашингтону и встречал знакомых, он представлял меня им. И все сразу говорили, что теперь мы с ними друзья. Это было модно ― иметь русских друзей.

Потом я вернулась в Москву. Здесь был голод. На Новый год, 1991-й, нечего было купить, только сливовый компот везде продавался. И пластмассовые козлики ― наступал год Козла. Но Митя Волчек раздобыл у каких-то крестьян поросенка ― это была удача, а бокалы поднимали с компотом. 5 марта (неудивительно, что запомнила дату) 1991-го я вела вечер радио «Свобода» в высотке МГУ. Там, на сцене, был и генерал Калугин. Мне слали записки, как мне не стыдно сидеть рядом с кагэбэшником. Но гостей звала, понятно, не я, и мне до него дела не было.

ИС: Тоже эмигрант. Вовремя свалил.

ТЩ: После этого вечера я почти сразу уехала ― пригласили работать в Мюнхен. Прожила там и проработала на радио полтора года. В Москву изредка заезжала на неделю.

Однажды в Мюнхене я получила приглашение на фестиваль русского искусства в Нант. Евросоюза тогда еще не было, и я со скрипом получила французскую визу. Там, на фестивале, после моего чтения, ко мне подошел издатель и сразу заключил со мной договор на книжку. Парижский издатель. В Нант тогда приехало много людей: музыканты, художники, поэты. Курехин там был, Леша Тарханов, Люба Аркус. В Нанте я села на поезд и поехала впервые в жизни в Париж. Нас было несколько человек, русских. Первое впечатление от города было просто чудовищное… Грязь, нищета, убожество…

ИС: Да ладно!

ТЩ: А я просто сразу поехала к Володе Мироненко, моему приятелю, он жил на севере, метро Barbes Rochechoir, где живут одни африканцы, арабы, такой контингент, в общем. Париж! Я же училась во французской школе, я знала план города, много читала про достопримечательности и красоты. И что же я увидела в этих дешевых бедных кварталах? Потом, кстати, Володя вернулся в Москву, живет здесь. А тогда я в ужасе спрашивала его: где же Париж, Эйфелева башня, где Нотр-Дам?

Наша команда поселилась в отеле, а меня Володя взял домой. Он женился на бельгийке-парижанке, и они купили квартиру в этом районе, потому что это было очень дешево. Он меня предупреждал, что квартирка маленькая. Но она оказалась просто микроскопической. Я таких в Москве никогда не видела! Две комнаты. Одна ― в половину этой вот моей 8-метровой кухни. Две кровати одна над другой и узкий проход. Вторая «большая» ― метров 8. Между комнатами, вместо кухни — уголок с мойкой. Душевая кабинка только для стройных.

Но потом я рассмотрела Париж, и мне дико захотелось в нем жить! И вот после всяких хлопот, писем, документов, медкомиссий я получила вид на жительство! Все сбылось. Я мечтала жить в Париже ― и поселилась в нем, и жила там с 92-го по 95-й. Поскольку я франкоязычная, то стала там писать по-французски, русский начала забывать ― не устный, письменный.

И вот в 94-м я приезжаю в Москву на неделю и не хочу возвращаться в Париж. Здесь жизнь, а я где ― «в глухой провинции у моря»? И решила, что вернусь. Друзья ― например, Шура Тимофеевский, Андрей Мальгин — не верили, что мне не хочется уезжать из Москвы. «Как, Париж — это же мечта?!» Я пробыла тогда в Москве долго, месяц. Вернулась в Париж, потому что там оставались дела, но я решила «валить» из Парижа в Москву. Я прожила во Франции четыре года, оставался еще один год — и я могла бы подать на гражданство. Но меня это уже не интересовало. Хотя у меня там образовался круг друзей. Был даже один поклонник-миллионер. И был очень близкий друг, с которым мы постоянно общались, но для меня это была дружба, а не любовь. Общие парижские друзья уговаривали меня передумать, поскольку тогда я смогу навсегда остаться во Франции. Потом он умер.

Фото из личного архива

ИС: А где ты там в Париже жила?

ТЩ: В трех местах. В Латинском квартале, возле Люксембургского сада. Потом в районе Монпарнаса, дольше всего возле площади Этуаль, на улице Акаций.

ИС: А в арабских кварталах не селилась?

ТЩ: Нет, мне хотелось жить в хорошем районе.

ИС: А на что ты вообще там жила?

ТЩ: Я публиковалась много. В «Фигаро», например. Выступала много, за это платили. Ну и сдавала квартиру в Москве. Потом получила во Франции литературную премию ― в долларах это было 20 тысяч! За книгу стихов, написанную на французском.

ИС: Вот это да. Я бы так не смог.

ТЩ: И вот вернулась в Москву... Мне тут было интересней, чем в Париже. Притом что с французами у меня сложились очень хорошие отношения. Во Франции мне вообще было хорошо. Но там были смешные вещи. Оказалось, что все мои знакомые французы принимают прозак. Потому что у всех депрессия.

ИС: С жиру бесятся.

ТЩ: Мне казалось это чудны́м. Но вот года через два я ощутила, что и у меня депрессия. И я стала пить…

ИС: Прозак?

ТЩ: Нет, просто пить! Коньяк. Это был, правда, очень короткий период.

ИС: Ну, сколько ты выпивала? Бутылку?

ТЩ: Нет.

ИС: 300?

ТЩ: Не, ну 150. А как иначе? Бывало, выйду на балкон…

ИС: И думаешь: «А не прыгнуть ли вниз?»

ТЩ: Да! И мне все говорят: «Да что ж ты, *****, не пьешь прозак-то? Как же так можно? Так-то мы все хотим с балкона сигануть». Я пошла к психиатру, говорю ему: «Вот, утром просыпаюсь и не хочу жить». ― «Прозак вы пьете?» — «Нет». ― «Ну так чего же вы хотите! Мы все пьем!» Выписали мне рецепт.

ИС: Не, ну уж лучше коньячку махнуть!

Я не расистка и не политкорректная

ИС: Теперь Франция для тебя ― перевернутая страница?

ТЩ: Я не была там четыре года ― и вот этой осенью слетала. Все там теперь не так! Париж становится как-то хуже.

ИС: Да, там с каждым годом все больше понаехавших. Я уже не удивляюсь, когда в вагоне RER оказываюсь единственным (относительно) белым. Как-то не очень комфортно, когда люди вокруг разительно отличаются от тебя.

ТЩ: Нет, я это описываю другими терминами. Цвет кожи для меня не имеет значения. Что такое Париж? Это определенный стиль жизни. Со своими лавочками маленькими. Вот рыбная лавка, вот мясная. Ты там всех знаешь. Это такая вот уютная парижская жизнь. И вот вдруг началось исчезновение этих маленьких лавочек, их заменяют большими магазинами, там кругом супермаркеты «Auchan шаговой доступности».

ИС: Собянин добрался уж и до Парижа!

ТЩ: Кругом сетевые магазины, китайские лавки, восточные базары ― на окраинах. Дело не в том, что понаехали африканцы, а в том, что они изменяют структуру, которая была, под привычную им среду. Привычное жизненное пространство Парижа скукоживается. Азиатская и африканская жизнь подползает с севера все ближе к центру. По всему городу видишь группки беженцев…

ИС: Ну а что с ними делать, не убивать же. Но выход из положения есть: заставить Францию забрать обратно свои африканские колонии, и пусть она там устроит неграм ту же жизнь, что была до того, как Совок взбаламутил бедных дикарей. И им незачем будет бежать в Европу! Или отправлять беженцев в Россию, за отдельную плату с Евросоюза, конечно ― у нас много брошенных деревень.

ТЩ: Мне не до шуток! Однажды мы собрались в некую галерею. Как раз в тот день, когда по Парижу шла огромная демонстрация. И еще перекрыли метро, там нашли какой-то подозрительный предмет. Это дико бесит, когда не можешь никуда добраться!

ИС: Ну, демонстрации в Париже были всегда.

ТЩ: Но раньше они проходили как-то мирно и даже радостно! А сейчас демонстранты бросают коктейли Молотова, что-то взрывают, переворачивают машины. Это совершенно другие демонстрации! Мы жили на Place de la Republique. Такси к отелю вызвать нельзя, площадь заблокирована. Пошли пешком на канал Saint Martin. На канале мы взяли такси. Едем, едем. Это 19-й арондисман. И вдруг я вижу в окно машины тысячи беженцев! Они расположились просто на улице, под метромостом. В палатках, на матрасах и просто так на траве. Это зрелище просто страшное. Парижане, которые не ездят на окраины города, никогда не видели этого и не знают об этом.

ИС: Скажи, а ты расистка? Или ты напрочь политкорректная?

ТЩ: Нет, я и не расистка, и не политкорректная. Но я считаю, что это угроза Европе и цивилизации. Это исламское нашествие, которое идет очень организованно.

ИС: А кто же это их организовал и направил?

ТЩ: Это мне неизвестно. Знаю только, что самую дорогую недвижимость в Париже скупили шейхи. Саудовская Аравия, Катар.

ИС: С целью погубить Францию?

ТЩ: Да нет, никто не хочет ничего погубить. Просто завоевать. Создать привычную для восточных людей среду в европейской инфраструктуре. Мне, в отличие от тебя, все равно, какой человек расы и национальности. Я никак на это не реагирую. А реагирую я на угрозу. Я усматриваю угрозу в том, что люди приезжают и устраивают в Европе Ближний Восток. Но это совсем другой мир, другая ментальность. Во Франции уже 3000 мечетей построено. Не хотелось бы, чтоб роман Мишеля Уэльбека «Покорность» оказался пророческим.

ИС: Может быть, ты вот почему недовольна: 20 лет назад ты не осталась там жить, вернулась в Москву, и теперь тебе надо как-то оправдаться, доказать, что ты была права, уехав обратно в Россию. Во Франции теперь плохо, а ты, молодец, там не осталась. Поняла это раньше других.

ТЩ: Одно к другому не имеет отношения. Вот, скажем, у меня есть подруга, которая живет во Франции очень давно. Она говорит: «Приезжая в Москву, я понимаю, что она во многих отношениях лучше Парижа, безопаснее, но для меня это чужой город. В Париже ― да, опасно, и беженцы. Но там я дома!» Когда я жила во Франции, криминальная хроника была очень скудной, убийства случались редко. Убьют кого ― это обсуждается полгода. А сейчас это рутина. Обычная жизнь. По всей Франции нападают, ранят, убивают, вот священнику недавно голову отрезали — араб очередной. И все подорожало заметно! Но дело даже не в этом. Главное ― это чувство, где ты дома. Вот я дома в Москве.

ИС: Значит, наверное, ты прожила недостаточно в Париже.

ТЩ: Может быть. Всего 4 года.

Крайний случай

ТЩ: Меня часто спрашивают тут: пора валить или не пора? Есть такая тема. Есть люди, которые берут и уезжают. А есть другие, которые пять или десять лет, или дольше говорят о том, что надо валить. Но никуда не уезжают и ничего для этого не предпринимают. В 2014-м и у меня возник такой порыв.

ИС: Когда началась война.

ТЩ: Да. Я даже сделала какие-то шаги.

ИС: Получила израильский паспорт?

ТЩ: Да кто ж мне его даст!

ИС: Ну как, воссоединение семьи, сын, внуки.

ТЩ: Нет, это не основание. Мне это объяснили в израильском посольстве. Сказали, что я русская и Израилю не нужна. Потому что Израиль — еврейская страна. Но я как пенсионерка имею право получить какие-то документы, чтобы сидеть с внуками, если необходимость в этом будет доказана. Если выяснится, что мой сын нуждается в помощи по уходу за внуками. Если он пойдет со мной в министерство внутренних дел, подаст заявление, и с его доводами согласятся. Но я этого делать не стала — зачем мне? И я к тому же не могу сказать, что в Израиле гораздо лучше, чем тут.

ИС: А чем у тебя сын в Израиле занимается?

ТЩ: Он прошел гиюр в свое время, он ультраортодокс, раввин.

ИС: Ты довольна, что он так устроился?

ТЩ: При чем тут я? Главное, что он доволен! Все у него хорошо. Он переводит, редактирует, преподает. Жена, 11 детей. Для меня это образ жизни довольно экзотический, но каждый выбирает то, что ему нравится.

ИС: Так какие же ты сделала шаги к эмиграции?

ТЩ: Выставила московскую квартиру на продажу. Думала продать и купить что-то в Греции. Хотела там купить квартиру, получить вид на жительство, ездить туда летом или когда-то. А если что, то можно и переждать там. Но все рухнуло: в Москве обвалился рубль, а в Греции пришли к власти ультралевые. И я от этих мыслей отказалась. Так что сейчас у меня никаких мыслей нет на эту тему. Но, конечно, всяко может повернуться. Я бы хотела жить в Москве, а уехать только в крайнем случае.

ИС: Стало быть, еще не настал крайний случай?

ТЩ: Нет. Не настал. У меня есть работа, жизнь кипит.

ИС: Что это такое — крайний случай? Что должно случиться?

ТЩ: Крайний случай ― это когда надо бежать хоть на край света. Как евреям из нацистской Германии, например. Но давай поставим вопрос иначе: не бежать, а уезжать, и не откуда, а куда. Такого места, где я мечтала бы жить постоянно, учитывая повсеместную обстановку, нет. Что такое ― переехать в другое государство, где все иначе? Как меня бесила немецкая бюрократия в Мюнхене! Когда я жила там, я, конечно, вращалась в эмигрантской среде. Так вот, эта среда воспринималась мной как специфическая. Здесь живешь в большом человеческом пространстве, с кем-то общаешься, с кем-то ― нет, но выбор огромный! А там ― немцы, немцы, немцы, и вот есть какой-то кружок русских. Эмигранты живут немецкой жизнью, но они все равно думают о России, тянутся к ней, читают новости и беспокоятся. Эмигрантская среда — это как еврейские местечки немного. Я сейчас съездила в Париж и снова ощутила эту ауру. Наши эмигранты в основном более политкорректны, чем местные, страшно приветствуют беженцев, стали яростными патриотами тех стран, где теперь живут.

Уезжать? Уже и возраст не тот, времени осталось мало. Сколько надо будет потратить сил, чтоб устроиться на новом месте, внедриться в чужую жизнь? Вместо того чтоб делать свое дело? А есть люди, которые там давно обосновались, но в последнее время задумались на тему «пора валить». Одна моя подруга, например, почти сорок лет в Париже.

ИС: И что ж ее держит? Чемодан ― вокзал ― Moscou.

ТЩ: Вот доработает до пенсии ― и в Москву! Есть и французы, которые собираются уехать из Франции ― раньше такого не было, французы всегда были фанатами своей страны!

ИС: И куда же они хотят свалить?

ТЩ: Кто куда! Я встречала во Вьетнаме французов, которые счастливы там. Особенно молодежь рвется (по соцопросам ― 51%). В мою французскую бытность ни разу не встречала таких настроений, наоборот, критикуя «партию и правительство», французы говорили: «Нам повезло, что мы родились во Франции».

ИС: Я все думаю про твою формулировку «крайний случай». Все-таки что должно случиться, чтоб ты снялась с места?

ТЩ: Здесь, конечно, и «желтых звезд» уже нашито предостаточно, и погромы, и избиения, и политические убийства, олигархат, клерикализация, кагэбизация, конфронтация, и все это может взорваться. Взрыв ― это крайний случай. Например, война придет, которую зовут.

ИС: Тогда ты вряд ли куда-нибудь уедешь. Поздняк будет метаться.

ТЩ: Не буду загадывать. Все возникает вдруг. Знаешь, когда в 1989-м на фестивале в Роттердаме я познакомилась с Иосифом Бродским, я с ним про это говорила. «Меня очень мучает вопрос ― уезжать или не уезжать?» Он спрашивает: «А что, это надо срочно решить?» ― «Да нет, я в принципе интересуюсь, на случай, если что-то пойдет не так». ― «А зачем ты об этом думаешь сейчас? Вот когда пойдет не так, тогда будешь думать и решать».

ИС: Он сам-то свалил, а тебе посоветовал жить в Совке.

ТЩ: Ты сам где живешь? В Германии? Ты же вроде уехал в Берлин?

ИС: Нет. Не уехал. Живу я в Москве.

ТЩ: Ну так что ж ты меня тогда спрашиваешь!

P. S. Добавлю, что со всеми новыми законами, если ты гражданин РФ, ты еще никуда не уехал. Заяви о втором гражданстве, виде на жительство, зарубежных счетах, движениям средств по ним и т. д. Дальше обещают больше. Так что для сохранности уехавшие вообще не должны совать нос в Россию, а это как в Совке: уехал ― значит, навсегда, от всех, всего лишился. Хорошо, если живешь в стране, которая не экстрадирует, а то заведут уголовное дело, что не заявил, как положено, о виде на жительство, справки из тамошнего банка не несешь ― финансовое преступление, не политика. В общем, все непросто. Простое кончилось: купил домик у самого синего моря, сдал здесь квартиру и живешь припеваючи.

Я вот еще что думаю. Как мы докатились до того, что наш паспорт котируется ниже, чем молдавский? Как?

                                                                                                      Игорю Клямкину, другу и оппоненту 

О ДРУЖЕСТВЕННОЙ КРИТИКЕ

Друзья мои, подумав, решил я, после затянувшейся паузы в публикации глав моей новой книги, резко сменить ритм и  последовательность текстов. Давно хотел я вернуться к  старой незаконченной  полемике со старым моим единомышленником и оппонентом Игорем Клямкиным, который, кстати, к моей радости, и к чести всего проекта, пришел недавно  в «Сноб». И вот,  я очень надеюсь, что наша открытая, на мой взгляд, крайне актуальная и чреватая будущим полемика продолжится. Надеюсь, Игорь ответит мне уже как полноправный член снобщества. Для этого я сейчас напомню читателям фрагменты дискуссионных реплик давнего обсуждения моей трилогии в фонде «Либеральная инициатива». После чего  дам  новый, с пылу с жару, ответ Игорю Моисеевичу. Фактически это будут две будущие  главы – 14 и 15 - той самой новой книги «Спор о «вечном самодержавии», три важных отрывка из которой, уже здесь опубликованы и  обсуждены. По-моему, этот резкий поворот, это нарушение линейности пойдет на пользу главной нашей теме, может быть даже, поможет кому-то из читателей осознать возможный в скором будущем экзистенциальный и одновременно исторический выбор. Судите сами.

Игорь КЛЯМКИН:

"Основные вехи политической европеизации России — жалованные грамоты Екатерины II, реформы Александра II и октябрьский Манифест 1905 года"

Все, кто хотел, выступили. Я тоже хочу высказать свое мнение. По крайней мере, по некоторым вопросам. Конечно, трилогия Александра Янова охватывает не только "европейское столетие", что справедливо отмечалось в некоторых выступлениях. Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что концептуальное своеобразие авторского подхода наиболее заметно проявляется именно в анализе этого периода. Да и для своего доклада Александр Львович предпочел отобрать прежде всего то, что относится к данному периоду. Отсюда и характер нашего обсуждения: он был предзадан акцентами, расставленными в докладе самим автором.

Сразу скажу, что концепция "европейского столетия" мне не близка. Истоки  российской либеральной государственной тенденции я вижу не в XV столетии, а в столетии XVIII, во временах Петра III и Екатерины II. Эта позиция, представленная некоторыми выступавшими, обосновывается и в книге "История России: конец или новое начало?", написанной мной в соавторстве с Александром Ахиезером и присутствующим здесь Игорем Яковенко. Вспоминаю о ней только потому, что Александр Янов не преминул нас в своем трехтомнике раскритиковать: мол, законодательное освобождение дворян от обязательной государственной службы в XVIII веке могло иметь место лишь потому и постольку, поскольку такая служба ранее была узаконена, а узаконена она была не в "европейское столетие", а гораздо позже. Ивану III и его ближайшим преемникам закон об обязательной службе не надо было отменять по той простой причине, что его в их времена еще не существовало вообще!

С этим, конечно, спорить трудно. Но можно ли было такой неузаконенной службы в XV–XVI веках избежать? Можно ли было ее избежать, учитывая, что она была условием наделения дворян землей и ее сохранения за ними? Можно ли было ее избежать, если именно на этой служилой основе выстраивалась, начиная с Ивана III, послемонгольская московская государственность? И, похоже, то было, по-моему,  больше на султанистскую Османскую империю, чем на переходившую к использованию наемной армии Европу. Разве не так?

Повторяю: принуждение к службе, не опосредованное правом (договором сторон), с европейскостью в моем сознании не совмещается. Ничего общего не вижу я также в отношениях между московскими правителями и служилыми людьми в "европейском столетии" и отношениях князя и "вольных дружинников" в Киевско-Новгородской Руси. Кроме того, разумеется, что в том и другом случае отношения эти строились в отсутствие договорно-правовой основы. Вот почему я и веду отсчет либеральной тенденции в России не с Ивана III, а с Петра III и Екатерины II. И если Александру Львовичу эти аргументы не кажутся убедительными, то очень интересно было бы услышать его возражения.

Дело не только в том, что дворяне в XVIII веке были раскрепощены, получив право не служить. Дело и в том, что в жалованной грамоте Екатерины II дворянству было впервые сказано: законы, гарантирующие его права, не могут быть изменены и отменены, они являются постоянными, дарованными "на вечные времена". Имелось в виду и право собственности на землю. Другое дело − и здесь я соглашусь скорее с Игорем Яковенко, чем с его оппонентами, − что легитимным в глазах подавляющего большинства населения, т.е. крестьянства, оно при этом не стало. Напомню, что ликвидация частной собственности на землю была осуществлена большевиками в соответствии с заимствованной ими эсеровской программой, которая, в свою очередь, находилась в соответствии с наказами самих крестьян…

Но, как бы то ни было, неотменяемость екатерининских законов делала их, по сути, конституционными, ибо они ограничивали монополию самодержцев на законотворчество. Причем ограничивали в той сфере, в которой Судебником 1550 года правовое упорядочивание не предусматривалось вообще; в этой сфере сохранялись отношения доправовые. Это во-первых. А во-вторых, ограничения самодержавия в XVIII веке, в отличие от ограничений века XVI, оказались необратимыми: когда Павел I по старой традиции попробовал ими пренебречь, он кончил тем, чем кончил.

Евгений ЯСИН:

Дворянство почувствовало вкус свободы…

Игорь КЛЯМКИН:

Оно почувствовало, что за ним − закон, отмене не подлежащий. Отменить его можно было только посредством ликвидации всей дворянской элиты и замены ее другой, что и сделали впоследствии большевики.

А в досоветский период обозначившаяся в XVIII веке европейско-либеральная тенденция получила продолжение и углубление в реформах Александра II, освободившего от крепостной зависимости крестьян. Хочу особо упомянуть и об учреждении им земств, т.е. местного самоуправления.

Леонид ВАСИЛЬЕВ:

Не менее важна была и судебная реформа…

Игорь КЛЯМКИН:

Разумеется, как и реформирование армии, отказ от рекрутчины, существовавшей в стране со времен Петра I. Но я вспоминаю именно о земстве, потому что Александр Львович усматривает европейскость первоначальных реформ Ивана Грозного как раз в учреждении местного самоуправления.

Но насколько корректно говорить о таком самоуправлении в России до эпохи Александра II? Ведь только при этом правителе у органов самоуправления появилась собственная экономическая база: им было предоставлено право самообложения, т.е. установления местных налогов. А раньше этого не было.

И сейчас, между прочим, нет…

Евгений ЯСИН:

Да, реально этого нет, хотя в Конституции такое право записано…

Игорь КЛЯМКИН:

А местное самоуправление при Иване Грозном, как отмечал и почитаемый Александром Львовичем Василий Ключевский, таковым, строго говоря, не являлось. И дело не только в отсутствии права на самообложение. Дело и в том, что местные выборные органы призваны были восполнять дефицит чиновничества, выполняя и общегосударственные функции. Или, говоря иначе, будучи выборной местной разновидностью государственной бюрократии.

Во всяком случае, ничего похожего на европейское городское самоуправление, как неоднократно отмечалось в ходе дискуссии, в Московии не наблюдалось. Никита Павлович Соколов мог бы, правда, сослаться на Новгород, но после походов на него Ивана III и самоуправляющийся Новгород остался в прошлом. И я спрашиваю: можно ли считать выравнивание порядков в этом городе с порядками в других городах Московии движением в европейском направлении?

У новгородцев, желавших сохранить свои вольности, наблюдалось, как известно, сильное тяготение к Литве, за что они и были Москвой наказаны. Но какая страна была в то время больше Европой — Литва или Московия?

Могли ли литовские магнаты позволить себе, скажем, то беззаконие в отношении своих соотечественников, которое позволял себе там бежавший в Литву от произвола Ивана Грозного московский "европеец" Андрей Курбский, причисляемый Александром Яновым к числу самых выдающихся фигур отечественного либерализма?

И наконец, третья важнейшая веха европеизации, если ограничиться досоветскими временами, — октябрьский Манифест 1905 года и Основные законы 1906-го, положившие начало российскому парламентаризму. По сути, это был уже реальный выход за политические границы самодержавия, так как оно впервые частично урезалось в своих полномочиях выборным народным представительством. Но если первые две либерализации системы синхронизировались с существенными расширениями имперского пространства, то третья явилась, помимо прочего, и реакцией на исчерпанность экспансионистского ресурса, что и продемонстрировала убедительно война с Японией.

Так вот: можно ли утверждать, что все эти три вехи, начиная с екатерининской жалованной грамоты дворянству, были продолжением традиции, заложенной в «европейском столетии»? Возникло ли тогда нечто похожее на то, чем отмечена каждая из этих вех?

Я адресую эти вопросы Александру Янову. И руководствуюсь отнюдь не желанием во всем его опровергнуть. Мне хочется, чтобы позиция, которая вызывает у меня сомнения, была максимально прояснена. Не исключаю, что Александр Львович в чем-то меня переубедит. И потому продолжу перечень своих вопросов.

Мне непонятно, правомерно ли вообще начальный период государственности выдвигать в качестве альтернативы ее более поздним формам. В данном случае государство доопричной Московии — государству опричному и после-опричному. Интересно, кстати, что Янов в одном месте проводит параллель между Иваном III и Лениным периода НЭПа, с одной стороны, и между Иваном IV и Сталиным — с другой. Надо ли понимать это так, что нам предлагается вернуться к идее советских шестидесятников, вроде бы преодоленной, т.е. к идее о ленинизме как исторической альтернативе сталинизму? Если же нет, то почему такой подход оправдан применительно к другой эпохе? Почему оправданно искать историческую альтернативу самодержавию Ивана Грозного в более ранних, начальных формах российского государства?

Лев РЕГЕЛЬСОН:

Чтобы ответить на такого рода вопросы, придется писать четвертый том…

Игорь КЛЯМКИН:

Не знаю, не уверен. По-моему, ответ может быть очень коротким.

Возможно, несколько больше места потребуется для того, чтобы показать, в каком направлении эволюционировало Московское государство в границах самого «европейского столетия». Какая тенденция доминировала, скажем, при Василии III, который в глазах европейца Герберштейна выглядел правителем, власть которого превосходила власть любого монарха? Европейская тенденция или "холопская"? И какую роль в этой эволюции сыграло прервавшее ее боярское правление? Интересно: не будь этого системного сбоя, понадобилось бы наследнику Василия III искать поначалу компромисс с боярством, поделившись с ним законодательными полномочиями, а потом вырезать его, когда эти полномочия стали восприниматься как чрезмерные ограничители полномочий царских?

Вопрос не покажется таким уж странным, если учесть, что наделение Боярской думы законодательными полномочиями было не подтверждением и закреплением сложившейся до того практики, а отступлением от нее, ее, если угодно, ревизией. Предшественники Грозного не были очень уж щепетильны в своих отношениях с Думой. И "латентные ограничения власти", о которых пишет Янов, и о которых вслед за ним говорил Лев Львович Регельсон, действовали при них далеко не гарантированно.

Напомню, что и истинный "европеец" Иван III (не говоря уже о сменившем его Василии III) позволял себе с Думой не считаться. И самочинными казнями не пренебрегал, когда думские бояре очень уж сопротивлялись, я имею в виду ситуацию, когда он решил вместо уже коронованного внука Дмитрия назначить своим наследником сына от второго брака Василия. Конечно, масштабы репрессий были несопоставимы с теми, которые учинил потом Иван Грозный, конечно, речь шла не о тысячах, а о единицах, но прецеденты были и до Грозного.

А это значит, что никакой обязательной нормы, никакой традиции, исключавшей бессудные репрессии, в послемонгольской Московии изначально не утвердилось. Когда же законодательное ограничение после эволюционного сбоя, имевшего место при боярском правлении, было наложено, царь, этим ограничением тяготившийся, нашел способ его ликвидировать — столь же насильственный, сколь и "законный". Ведь сама же Боярская дума, устрашенная Грозным и, что немаловажно, поддержавшим царя московским людом, его опричнину и санкционировала. Отсюда и мой вопрос: сложилась ли на ранних стадиях Московского государства традиция, исключавшая произвол правителя и принятие им самовластных, т.е. в обход Боярской думы, решений?

И в каком все-таки направлении эволюционировала московская власть до того, как эволюция эта была прервана боярским правлением?

А теперь — по поводу самой 98-й статьи Судебника 1550 года, наделявшей Боярскую думу законодательными полномочиями. У Александра Львовича эта статья фигурирует как русская Magna Carta. Не буду останавливаться на том, что никакой законодательной процедуры формирования Думы той статьей не предусматривалось — царь мог вводить в нее тех, кого хотел, по своему усмотрению. Меня в данном случае интересует другое.

Меня интересует, есть ли разница между английскими баронами начала XIII века, представлявшими свои территории, и московскими думскими боярами XVI столетия, которые были сосредоточены в столице и никого — кроме самих себя и своих семейных кланов — не представляли? Поэтому английские бароны добивались в первую очередь права влиять на размеры налогов со своих земель, которое и узаконила Magna Carta. Разве в Московии XVI века было то же самое? И могло ли из московской Боярской думы произрасти нечто похожее на английский парламент, который возник уже через несколько десятилетий после принятия Хартии вольностей? Парламент, в котором заседали не только бароны, но и по два выборных представителя от рыцарства и городов. И почему различные группы английского общества это свое право на такое представительство отстаивали и отстояли в жесткой, временами кровавой, борьбе, а русское общество три века спустя перед произволом Ивана Грозного оказалось бессильным и всерьез даже не сопротивлявшимся?

Леонид ПОЛЯКОВ:

В России тоже было выборное представительство. В 1613 году Земский собор избрал царя Михаила Романова…

Игорь КЛЯМКИН:

Александр Янов этот эпизод для иллюстрации своей концепции не использует, а потому и я не буду на нем останавливаться. Что касается отличий российского Земского собора от европейского парламентского представительства, то они хорошо показаны у того же Ключевского. Советую почитать.

Правда, Янов, как я уже говорил, ссылается на подготовленный Михаилом Салтыковым договор 1610 года с поляками, в котором предусматривались не только Боярская дума, но и Земский собор, существенно ограничивавшие власть царя. Но в том договоре есть не только это. В нем — цитирую по Ключескому — написано и такое: «Мужикам крестьянам не дозволяется переход ни из Руси в Литву, ни из Литвы на Русь, а также и между русскими людьми всяких чинов, то есть между землевладельцами». Насколько понимаю, это называется крепостным правом.

Так что если и правомерно в данном случае говорить о конституции, то разве что о крепостнической. И я хочу понять: как сочетаются у Александра Львовича жесткие обвинения в адрес тех, кто отменил «крестьянскую конституцию» Ивана III (кстати, документов об официальной отмене при Иване Грозном Юрьева дня обнаружить, насколько знаю, так и не удалось), с апологией проекта Салтыкова? Проекта, где ни о каком Юрьевом дне не упоминается, а крепостничество предполагается узаконить? И с "верховниками" 1730 года, кстати, то же самое: самодержавие они действительно хотели ограничить, но на крепостное право, к тому времени давно уже узаконенное, не покушались.

Также не очень понятно мне — это в каком-то смысле возвращает меня к реплике Леонида Полякова, — почему Александр Львович придает такое большое значение проекту Салтыкова и не придает никакого значения тому, что положения этого проекта, хотя и без ссылок на него, были реализованы при первых Романовых. К тому же своими, русскими царями, а не иноземными. Тогда и Боярская дума была, и Земский собор работал (первые десять лет — фактически на постоянной основе). Может быть, потому, что в реальной московской политической жизни все оказалось не так привлекательно, как на бумаге? Или потому, что именно при первых Романовых было юридически окончательно закреплено и крепостное право? Но ведь и Михаил Салтыков намечал сделать то же самое! Правда, об этом сегодня почти никто не знает, а о закрепощении крестьян при Алексее Михайловиче Романове известно каждому школьнику. А значит, и каждому взрослому…

И наконец, последнее. Чтобы лучше понять, что же все-таки представляла собой государственная традиция "европейского столетия", какую именно альтернативу самодержавию она в себе заключала, хотелось бы получить ответ еще на один вопрос. У Александра Львовича есть замечательный, по-моему, анализ содержания таких понятий, как "деспотия" (восточная), "абсолютизм" (европейский) и "самодержавие" (российское). Он убедительно показывает, что вещи это разные. Но чем все же было Московское государство "европейского столетия"?

Ответ Янова: ни деспотией, ни самодержавием. Но чем же тогда? Европейским абсолютизмом? Европейской сословно-представительной монархией? И если речь идет о последней, то насколько соответствовал московский вариант такой монархии известным к тому времени (и уже уступавшим историческую дорогу абсолютизму) европейским моделям? А если в Московии тогда был абсолютизм европейского типа, как трактует Янова Лев Регельсон, то какой смысл сравнивать ее с доабсолютистской Англией времен Великой хартии вольностей? И мог ли абсолютизм такого типа возникнуть на той стадии развития общенационального внутреннего рынка, на которой находилась Московия в "европейском столетии"?

Я солидаризируюсь с призывом Льва Львовича к поддержке друг друга, к объединению вокруг общих ценностей. Наше сегодняшнее обсуждение я именно в этом ключе и рассматриваю. Самим фактом публичной дискуссии мы хотим привлечь к работам близкого нам по ценностям автора, идеи которого почти не обсуждаются, общественное внимание.

Да, они здесь оспаривались, но оспаривать интерпретацию событий пятисотлетней давности — не значит оспаривать ценности. Наше историческое сознание пребывает сегодня в таком состоянии, что без столкновения разных мнений и подходов нам не обойтись. При этом они могут еще больше расходиться, но могут и сближаться, что в какой-то степени, как мне показалось, произошло сегодня в споре Регельсона и Данилевского о нестяжателях.

Но в любом случае они будут проясняться, освобождаясь от чрезмерной порой идеологизации и инструментализации.

Мы опубликуем стенограмму этой дискуссии на нашем сайте. Разумеется, если Александр Львович сочтет нужным ответить на прозвучавшие здесь возражения и вопросы, то мы будем рады предоставить ему слово. А нашу сегодняшнюю встречу разрешите завершить. Благодарю всех участников обсуждения за содержательные выступления. Их расшифровки будут каждому из вас представлены для авторизации и для внесения уточнений и дополнений. Думаю, не только вы, но и Александр Львович Янов заинтересован в том, чтобы реакция на его идеи была представлена максимально полно и внятно. Хочу также надеяться, что ему эта реакция покажется заслуживающей внимания. Еще раз всех благодарю.

А.Янов

Важнейший недостаток дискуссии усмотрел, как мы видели, Игорь Моисеевич Клямкин в моей "полемической манере". В том, что "Янов предпочитает отсылать участников дискуссии за ответами на их вопросы к своему трехтомнику, забыв указать, в каком месте ответы эти можно найти".

Грешен, забывал.  Напомню лишь, исправляя свой недосмотр, что глава "Язык, на котором мы спорим" (отрывок из которой здесь опубликован), самим своим названием приглашала читателей заглянуть в нее за ответами на свои вопросы. Многие ли заглянули? Между тем, без сомнения нашли бы они в ней ответы на основные свои вопросы, в том числе и на главный из них, пожалуй, в этой дискуссии: выдерживает ли критику полемическая конструкция, предложенная самим Игорем Моисеевичем?

Едва произнес он первую ее ключевую фразу: "Я веду отсчет  либеральной  традиции [в России] не с Ивана III, а с Петра III и с Екатерины II", не поинтересовавшись при этом, что ей, этой либеральной традиции, предшествовало, как тотчас вступил в непримиримое  противоречие с тем выводом о природе деспотизма, к которому пришли на протяжении столетий лучшие умы человечества − от Аристотеля до Валлерстайна. Согласно их выводу (см. главу 2), деспотизм как безжизненное политическое тело без души, т.е. без прошлого и без будущего, вне истории,  неспособен произвести ровно ничего пригодного для жизни современного человека, не то что либеральную традицию.

А теперь послушаем соавтора Игоря Моисеевича И. Г. Григоренко. Вот что говорил он в дискуссии: "Что такое русское государство и русская власть? Как я понимаю, это идеологически санкционированная деспотия". И Игорь Моисеевич не только не опроверг соавтора, но и сам дал понять, что порядки в доекатерининской  России "походили ...больше на султанистскую Османскую империю", т.е. на ту же деспотию. И, тем не менее, вопреки всем канонам  деспотологии, произвела эта деспотия, по его мнению, либеральную традицию России? А брошенный мне вызов, которым завершается эта ключевая фраза: "И если  Александру Львовичу эта аргументация не кажется убедительной, то очень интересно было бы услышать его возражения", лишь захлопывает ловушку.

Сегодняшний читатель, имеющий возможность заглянуть в главу 2, − в том и состоит смысл этой публикации, − сам может судить, следует ли мне возражать на аргументацию Игоря Моисеевича, или  достаточно убедительно ответили на нее Гегель с Монтескье и Крижанич с Виттфогелем? И не разумнее ли было просто отослать дискутантов к ИХ возражениям? Ибо ясно же, как день, было, что либо не читали их возражений дискутанты, либо, читая их, не поняли, что они в принципе ИСКЛЮЧАЮТ аргументацию Игоря Моисеевича. Косвенно подтвердил это и сам Игорь Моисеевич в том же заключительном слове дискуссии. Вот что он сказал: " У Александра Львовича есть замечательный анализ таких понятий, как "деспотизм" (восточный), "абсолютизм" (европейский) и "самодержавие" (российское). Он убедительно показал, что это не одно и то же".

Так именно ведь в том смысле они "не одно и то же", что одно из них непригодно для объяснения либеральной традиции, а другое пригодно. Ничего другого не доказал мой анализ, кроме того, что НЕ МОГЛА  либеральная традиция родиться в деспотической России, на чем настаивает Игорь Моисеевич.

Отсюда ведь и моя "полемическая манера". От отчаяния она происходила. От того, что, несмотря на очевидную нелепость этого утверждения, деспотия как характеристика российской государственности не сходила с уст как не читавших трилогию, так и тех, кто  читал. Предпочтительнее уж, право, позиция И.Г.Григоренко, прямо, по унтерпришибеевски настаивающего, что НИКАКОЙ либеральной традиции в России нет, и не было.

Между тем  введение в дискуссию категории "самодержавной государственности", о которой дискутанты забыли (или не знали) меняет дело. Кардинально. Ибо она, пронизанная как европейскими, так и евразийскими тенденциями, может, подобно Протею, как видим мы в главе 5,  быть ВСЯКОЙ. В послепетровской "оттепельной" России (1725-1730) доминировала тенденция европейская (М.Н.Покровский даже назвал это "буржуазным поветрием"), а при Анне и Елизавете − евразийская. При Екатерине опять доминировала тенденция европейская, при Павле ─ снова евразийская. И так продолжалось всю дорогу: при Александре I − европейская, при Николае I  − евразийская, при Александре II − опять европейская при Александре III − евразийская. И так вплоть до противопоставления России брежневской и ельцинской.  А потом − путинской.

И важен здесь не столько момент, когда латентные ограничения власти становились юридическими, как думает Игорь Моисеевич, сколько то, что европейская традиция ВСЕГДА присутствовала в истории русской государственности. И что даже тотальный террор, подобный опричному или сталинскому, не смог ее истребить. Вот почему действительная сложность для историка России в том, чтобы объяснить происхождение этой странной гибридной структуры, независимо от того, возрождалась ли в ней, как феникс из пепла (извините, не смог найти менее тривиального сравнения), европейская традиция, опираясь на латентные или на юридические ограничения власти.

Ох, уж эти латентные ограничения! Вволю посмеялся над ними Игорь Моисеевич, решив почему-то, что "юридическая правовая тенденция выглядит в глазах Александра Львовича менее важным признаком европейскости, чем "латентные ограничения" в "европейском столетии" (все в кавычках, конечно). И даже позволил себе не совсем удачную шутку: "И этот доюридический "либерализм" нам предлагается наследовать в XXI веке". Пусть эта "шутка" останется на его совести. Но предшественники у Игоря Моисеевича и впрямь в русской историографии были.

Я имею в виду т.н. юридическую (она же государственная) школу. В 1840-е  входили в нее такие почтенные (хотя сейчас многими забытые) историки, как К.Д. Кавелин, П.З.Анненков, С.Ф.Корш, впоследствии В.И.Сергеевич. Эти "правые западники", как именует их в своей "Русской историографии" Н.Л.Рубинштейн, в полемике со славянофилами настаивали на приоритете права над "народностью", объявив эфемерными любые проявления "народности", не зафиксированные юридически, в правовых документах.

Но ведь достаточно было заглянуть в главу 3 "Парадокс абсолютизма", чтобы не осталось у читателя ни малейших сомнений, что не о славянофильской "народности" в ней речь, но о фундаментальной категории, на которой были основаны  ВСЕ  европейские абсолютные монархии Европы, включая Московское государства XV ─ первой половины XVI веков, которое, не знаю уж сознательно или бессознательно, Игорь Моисеевич и его соавтор путают со снулой автаркической послеопричной Московией века XVII.

 Именно латентные ограничения власти, и ничто другое, как увидит читатель, отличали их от столь же абсолютных азиатских деспотий. Да, эта категория принадлежит мне, но основана она на прозрениях многих поколений европейских мыслителей. И уж менее всего заслуживает она того, чтобы над нею посмеяться.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГИБРИДА

Вернемся, однако, к объяснению нашей гибридной государственности, попеременно, как мы видели, демонстрирующей миру то евразийские свои традиции, то европейские. Откуда она взялась такая? Тут  мы выходим за пределы спора с Игорем Моисеевичем. Допустим, он прав, и юридически европейская традиция России действительно впервые была оформлена при Екатерине, Но откуда-то должны были взяться те 13 (!) проектов конституции, что соревновались за умы и сердца послепетровского шляхетства (так тогда называлось русское дворянство) в 1730 году, т.е. за три с лишним десятилетия до Екатерины? И все ведь до единого были эти проекты европейские! Я подробно их описал в книжке "Тень грозного царя" (М., 1996) и здесь им не место. Но они откуда-то взялись. Откуда сам Петр? Откуда полноформатная конституция европейской  монархии с юридическими (!), заметьте, гарантиями от произвола власти ─  в 1610 году, почти за столетие до Петра (о "приверженности" ее автора боярина Салтыкова крепостному праву, которую, конечно же, не простил ему Игорь Моисеевич, мы еще поговорим подробно). Откуда, одним словом, гибрид?

Воля ваша, но я просто не вижу другого способа объяснить происхождение этого "полосатого зверя", кроме как допустить, что в самом зачине русской государственности, до самодержавной революции Грозного царя, собственно, и превратившей страну в гибридную "испорченную" Европу, существовало некое политическое образование, максимально близкое европейской монархии. Я назвал это "Европейским столетием России". Это его неутихающие импульсы мы с читателем сегодня чувствуем и переживаем. Чьи же еще? Предложите другое объяснение. Так не предлагают же.  

Разумеется, импульсы самодержавной государственности не менее мощны, а порою, когда страна максимально приближается к азиатской деспотии, и более. И в фазах контрреформы, когда эти импульсы доминируют, Россия  становится духовной пустыней и международным изгоем. И говорю я не только о временах тотального террора, как опричнина или сталинизм, когда находилась она, по сути, в состоянии клинической смерти, и лишь гибель тирана спасала страну от небытия. Знала она и "мягкие" контрреформы, когда предпочитала власть опираться на новый мощный ресурс легитимации ─ массовый "патриотизм". Достаточно вспомнить николаевскую Россию, когда русским европейцам вдруг стало нечем дышать, и "патриотическая" нечисть полезла из всех щелей. Об этом, впрочем, довольно рассказано в первой книге "Русской идеи".

При всем том гибрид оставался гибридом. И впереди ожидали страну Великая реформа и гласность. За считаные месяцы Россия стала другой страной. Случалось такое и в других государствах, Но чтобы ПОВТОРЯЛОСЬ это из столетия в столетие, начиная с 1606 года (с исторической "Записи" царя Василия Шуйского, положившей конец террору), такого нигде больше не бывало.

Здесь и проходит граница между тем, что волнует меня и тем, что Игоря Моисеевича.  Ему важно, когда была юридически оформлена независимость русской аристократии (рабовладельческой, заметьте, аристократии), а мне − как ВОЗНИК столь необыкновенный гибрид "самодержавная государственность". Мы просто говорим о разных вещах. Точно уж не мог ни с того ни с сего возникнуть гибрид в середине исторического процесса  УКРЕПЛЕНИЯ самовластья. А вот самодержавная революция Ивана Грозного, камня на камне не оставившая от европейской абсолютной монархии, завещанной ему дедом, начиная от разгрома Боярской думы и кончая отменой Юрьева дня, она-то как раз и могла создать гибрид. Других кандидатов на эту вакансию не предложили ни Игорь Моисеевич, ни кто-либо другой из участников дискуссии. А больше я ведь ничего и не хочу сказать.

ТЕПЕРЬ О КОНСТИТУЦИИ САЛТЫКОВА

О ней и о моем споре  с Ричардом Пайпсом, который, вопреки ироническому тону Игоря Моисеевича, пытался-таки спорить со мной на Би-би-си. Очень серьезно пытался. И не удивительно: для Пайпса это вопрос принципиальный. Согласно его концепции, изложенной в классической книге "Россия при старом режиме", до Петра она была азиатской деспотией (он сравнивал ее, как мы помним, с государством Птолемеев в Египте). Лишь после того, как Петр проломил окно в Европу, и через это "окно" ворвались в Россию западные идеи, начинает она становиться  страной европейской. Соответственно, никаких конституций и вообще никаких реформ в ней до Петра быть не могло. А тут я  − перед лицом всей русскоязычной аудитории Би-би-си − предъявляю ему конституцию, о которой и слова нет в его книге. Почти за столетие то Петра! Как тут было не спорить?

Собственно, конституцией документ, подготовленный новгородским боярином Михаилом Салтыковым 4 февраля 1610 года для переговоров с гетманом Жолковским о воцарении в Москве польского королевича Владислава, принято в русской историографии считать условно. Никогда этот документ конституцией страны так и не стал. Это был проект. Но  проект "целого основного закона конституционной монархии, устанавливающего, − по словам В.О. Ключевского, − как устройство верховной власти, так и основные права ее подданных". Не больше, чем идея. Одобренная, правда, меньшинством Боярской думы, тогдашнего правительства страны. Но откуда, из какого западного источника, ─ ехидно спрашивал я Пайпса, ─ могла взяться в Москве такая странная идея, если НИГДЕ в Европе ничего подобного тогда не было? Даже в проекте!

Понятно, что оппонент мой был ошеломлен. И попытался  перевести разговор в другую плоскость. Вот, мол, в документе Салтыкова сохранился декрет Грозного от 1581 года о запрете крестьянских переходов, т.е. Юрьева дня. Крепостником он был, ваш "либерал" Салтыков. Интересно, не правда ли, что именно этот аргумент о "приверженности Салтыкова крепостному праву" употребляет против меня и Игорь Моисеевич (во всяком случае, это единственный пункт документа, на который он ссылается).  Словно пункт этот обесценивает проект конституционной монархии, впервые заговоривший о правах, ограждающих свободу личности от произвола власти (не странно ли в таком случае, почему крепостничество Екатерины не обесценило ее Жалованную грамоту дворянству?).

Так или иначе, углубившись в ходе спора в ситуацию Смуты, в которой выдвинул свой проект Салтыков, Пайпс как человек прагматичный вынужден был уступить, что, сохраняя в тексте документа этот злополучный пункт, руководился  его автор не столько "приверженностью крепостному праву", сколько трезвым анализом своих шансов.

 А ситуация была такая. Единственной вооруженной силой правительства оставалось после низложения царя Василия дворянство под водительством братьев Ляпуновых. Оно только что добилось превращения своих служебных поместий в наследственные вотчины, и запрет Юрьева дня был альфой и омегой всей его идеологии. Любое покушение на этот запрет было равносильно смертному приговору. Перед Салтыковым был выбор − либо конституция, либо Юрьев день. Он выбрал конституцию. В надежде, надо полагать, что со временем конституция все поставит на свои места.

Возможно, он был наивен. Но объяснить происхождение его беспрецедентно дерзкого по тем временам проекта довольно просто − но лишь в свете гипотезы о Европейском столетии России. Оно свидетельствовало о способности тогдашней, еще не рабовладельческой, русской аристократии учиться  на своем − страшном − опыте. В 1550 году полагало оно, что 98 статья в Судебнике − а она и сама по себе была беспрецедентным экспериментом − дает достаточно надежную гарантию от произвола власти. Выяснилось, однако, что обезумевший тиран, способный поставить страну вверх дном, мог растоптать эту статью вместе с Судебником. Значит, рассудили уцелевшие после терроров аристократические умы, одной статьи в одном Судебнике недостаточно.

Отсюда Конституция, да еще включенная в текст международного договора. Большей гарантии от произвола придумать они не могли. Увы, по многим причинам, обсуждать которые здесь не место, сбыться ей в 1610-е было не суждено. Слишком далеко забежал со своим проектом новгородский боярин. Три столетия должны были пройти прежде, чем проект его в октябре 1905 года осуществился. Но он БЫЛ. За столетие до Петра (разрушив тем самым концепцию Пайпса), и за полтора столетия до Екатерины (разрушая концепцию  Игоря Моисеевича Клямкина). А для меня самое важное в том, что объяснить возникновение столь немыслимого в XVII проекта именно в послеопричной Москве вне контекста Европейского столетия России  − невозможно.

БЫЛА ЛИ В РОССИИ ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ?

Как ни странно, этот абсурдный вроде бы вопрос оказался спорным в дискуссии. Преобладали две точки зрения. Первую, радикально-нигилистическую, высказал соавтор Игоря Моисеевича И.Г.Григоренко: "Я настаиваю на том, что ни в Московии, ни в Российской империи, ни в Советском союзе частной собственности НИКОГДА НЕ БЫЛО". Вторую, половинчатую, защищал Игорь Моисеевич: "Он [то есть я] доказывает, что права собственности были в Московии гарантированы задолго до Екатерины, гарантированы, не будучи формально узаконенными. И ссылается на пример  Франции, где такого узаконения тоже не было... Но это, по-моему, еще не делает Францию Московией [Ирония? На этом месте следовало слушателям надо мной посмеяться?]. Потому что остается открытым вопрос о том, почему же ни более крутому, чем Иван III Людовику XI, ни его преемникам устои собственности  поколебать не удалось, а у Ивана Грозного это получилось?

О том, что "получилось" у Грозного, и основы ЧЬЕЙ собственности ему "удалось поколебать", мы сейчас поговорим. Вопросы собственности  были очень тщательно проработаны в дореволюционной и советской историографии. И если попытаться охарактеризовать то, что  говорилось о них в дискуссии одним словом, ничего  другого, кроме слова "абракадабра", в голову просто не приходит. Но прежде позволю себе две маленькие реплики, так сказать, в сторону.

Во-первых, я необыкновенно рад, что у читателя есть под рукой мои тексты, и он без труда может сверить то, что я писал, с тем, как это изображено в дискуссии. Словно душу из текстов вынули.

Во-вторых, для тех, кто прочитал трилогию, решительно невозможно перепутать живое, процветающее, кипящее страстной идейной борьбой и охваченное зудом реформы Московское государство XV − половины XVI века с полумертвой, пребывающей, даже по словам славянофила Ивана Киреевского, в "оцепенении духовной деятельности" Московией века XVII. Я готов понять эту путаницу в устах соавтора Игоря Моисеевича И. Григоренко, имеющего лишь  смутное представление о русской истории, но зачем (почему?) постоянно делает это сам Игорь Моисеевич?

А теперь о том, что "получилось" у Ивана Грозного. В Европейском столетии в Москве было три вида частной, т.е. наследственной, неотчуждаемой собственности (по латыни она называлась аллодиум, в Москве ее называли вотчинной): церковная, боярская и крестьянская и одна служебная (поместье). Что "получилось"  в результате самодержавной революции? Церковные вотчины отделались испугом (за исключением новгородских и псковских, которые были разграблены опричниками), и просуществовали еще три столетия, боярские пострадали (порою серьезно), но уцелели, добиты были только крестьянские. Но самым неожиданным − и чреватым для будущего ─ оказался другой результат самодержавного переворота: поместья превратились в вотчины.

Хотел было процитировать в доказательство крупнейшего знатока этой проблематики Анатолия Михайловича Сахарова. Но цитата длинная, полная ненужных подробностей и, честно говоря, скучная. Обойдемся, думаю, заключением: "Нужда казны в деньгах и попытка добиться твердой поддержки дворянства были причинами этой трансформации поместий в вотчины, которая постоянно возрастала в XVI и в начале XVII века".

Добавьте к этому, что уничтожение крестьянской собственности и возведение помещичьей в ранг неотчуждаемой, вотчинной, привело к роковому заблуждению новой, рабовладельческой аристократии, вообразившей себя единственным собственником ВСЕЙ земли в России, а крестьян чем-то вроде рабочего скота, необходимого для обработки ее "священной собственности". В более конвенциональных терминах привело оно к диктатуре новых вотчинников.

А это, в свою очередь, не могло не привести к гигантским крестьянским войнам, начиная с восстания Болотникова в начале XVII века и кончая пугачевщиной 1917, возглавленной большевиками. Другими словами, похоронило это заблуждение, и именно оно, петровскую Россию. Вот и все, что "получилось" у Ивана Грозного. Никаких устоев частной собственности он, как видим, "не поколебал". Напротив, усилил их, превратив в помещичью диктатуру, попутно породив затянувшееся на полтысячелетия недоверие большинства, потомков того самого порабощенного крестьянства, к самому феномену частной собственности. Мудрено ли, если стала она для него − чужой?

КОРЕНЬ ДЕЛА

Не удивительно, что все эти сложнейшие метаморфозы собственности в России прошли мимо как И.Г. Григоренко, так и И.М. Клямкина. Ошибка в обоих случаях коренится в методологии. В первом случае предполагается, что Россия с начала до конца азиатская деспотия. А в деспотиях по определению лишь один собственник − царь (назови его хоть султаном, хоть падишахом). Какие тут могут быть метаморфозы? Иначе говоря, существование самодержавной государственности кардинально отличной, как от азиатской деспотии, так и от европейской абсолютной монархии отрицается.

 Эту радикально-нигилистическую позицию И.Г. Григоренко разделяет со своим соавтором А.А.Пелипенко. Да-да, я не ошибся, Игорь Григорьевич умудряется быть одновременно соавтором двух участников дискуссии, несмотря на то, что их позиции довольно существенно расходятся.

Игорь Моисеевич Клямкин допускает, что до Петра III и Екатерины Россия была деспотией, но с момента издания "Указа о вольности дворянства" она вдруг перестала ею быть, и наоборот двинулась  в сторону "либерализации". Его не смущает, что никогда ничего подобного во всемирной истории не случалось. И правильно не смущает: в конце концов, все когда-нибудь случается в первый раз. Другое дело, что в условиях полного отсутствия в деспотии альтернативных моделей политической организации общества даже в умах ее подданных такого поворота просто НЕ МОГЛО быть. Тут ведь главная закавыка.

Никакого объяснения столь невероятного феномена Игорь Моисеевич нам не предлагает. Вместо этого он сосредоточивается на всевозможных аргументах, опровергающих, по его мнению, мою позицию, что реформы Екатерины возникли не на пустом месте, что у нее были предшественники, что никакой деспотии в прошлом России не существовало. Другими словами, на опровержении того единственного, что может методологически объяснить его собственную позицию. Иначе она просто повисла бы в этом смысле в воздухе.

Что же, в таком случае, у нас Вами получается, милый Игорь Моисеевич? Не то же ли, что когда-то описал в знаменитом стихотворении Александр Межиров "Артиллерия бьет по своим"? 

События проекта

Сюжет нового квеста компании CityQuest «Гравитация» таков: «Вы просыпаетесь на границе Вселенной, в анабиозном отсеке исследовательской станции Эдем. Вы спали в ожидании смены, но вас разбудила тревога. Искусственный интеллект станции не отвечает на запросы, следов предыдущей смены нет, станция пуста. Ваша задача — разгадать секреты космической станции и выбраться из нее».

Для участия игрокам раздают очки виртуальной реальности, которые позволяют устраивать стрельбу из лазерных бластеров, «перемещать» предметы по воздуху и «летать» в трехмерной реальности.

Приглашаем участников проекта «Сноб» поучаствовать в новой игре.

18, 19, 20 и 22 октября

Деловой центр «Арма». Нижний Сусальный переулок, д. 5, стр. 9. Карта проезда здесь.

Время начала игры будет предложено вам после записи. При регистрации на мероприятие просьба указать день, в который вы хотели бы пройти квест.

Хочу пойти

Друзья по жизни, снобществу и родному городу,

Приглашаю вас на выступления, которые состоятся 29 октября – 2 ноября в Москве. Все три выступления связаны с проблематикой еврейско-русских отношений. В первом выступлении речь пойдет о большой еврейской эмиграции из СССР в 1970-е-1980-е годы, во втором — о браке Владимира Набокова и Веры Слоним. В последнем, самом академическом из этих трех выступлений, я расскажу о том, как еврейский вопрос стал идеей фикс для ведущих представителей русской деревенской прозы. Эти темы затронуты в моих книгах, в том числе в переведенных на русский книгах «В ожидании Америки» и «Бунин и Набоков», новые издания которых я представлю во время выступлений.

Буду рад видеть вас на выступлениях. Пожалуйста подходите и знакомьтесь. Пароль «продается славянский шкаф».    

 Выступления Максима Д. Шраера в Москве

29 октября 2016 в 16:00

«Рассказы об эмиграции»

Магазин «Библио-Глобус»

Ул. Мясницкая, 6/3, стр. 1

30 октября 2016 в 14:00 

«Письма к еврейской музе: Жизнь Владимира и Веры Набоковых как литература и история»

Еврейский музей и центр толерантности

Ул. Образцова, 11, стр. 1А

2 ноября 2016 в 14:30

«Антисемитизм и упадок русской деревенской прозы»

Московская международная конференция «Защитим будущее»

Гостиница Рэдиссон Ройал (быв. «Украина»), зал «Лето»

Кутузовский проспект, 2/1, стр. 1

 Вход свободный

Максим Д. Шраер

Бунин и Набоков

В ожидании Америки