> Буржуа поражен этим видимым миром вещей, потрясен им, соблазнен им. Он не относится серьезно к вере в иную действительность, с духовное бытие. Он не доверяет чужой вере.

> Буржуа всегда говорит про себя: знаем мы вас, все вы такие же, как и я, но не хотите в этом признаться, притворяетесь, обманываете себя. Все живут благами этого мира, все подавлены внешней действительностью.

> И буржуа ставит себя выше других, потому что он сознает это и признаётся в этом.

> Буржуа хочет приобрести весь мир.

> Всякая буржуазность этого мира отвергается Иисусом в словах: «Итак не ищите, что́ вам есть, или что́ пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том, наипаче ищите Царства Божия, и это всё приложится вам».

> Ду́шу буржуа обличают слова́ Иисуса:
> «Вы выказываете себя праведниками перед людьми, но Бог знает сердца ваши; ибо что высоко у людей, то мерзость перед Богом».

> Тем, кого избрал Иисус, Он сказал:
> «Если бы вы были от мира, то мир <.> любил бы свое; а как вы не от мира, но я избрал вас от мира, посему ненавидит вас мир».

> «Мир» и есть духовная буржуазность.

> «Мир» не есть Божье творение, космос, которого не мог отрицать Сын Божий. «Мир» есть порабощение и отяжеление Божьего творения, и отвержение самых первооснов буржуазности прозвучало в словах: «не люби́те мира, ни того, что в мире».

> Буржуазность и есть прикованность к этому «миру». Связанность с ним, порабощенность им. Буржуазность и есть отвержение той свободы духа, которая дается свободой от власти «мира».

> Буржуа противопоставлены евангельские слова: «Ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретает весь мир, а душу свою повредит?».

> Буржуа – наивный реалист. И только наивно – реалистическое отношение к миру он считает серьезным. Он наивный реалист и в том случае, когда он «верующий» и когда он принадлежит к какому-нибудь вероисповеданию. Он может быть даже ортодоксален. Но он не связывает этой своей «веры» со своим отношением к миру и жизни, это отношение характеризуется подавленностью «миром», наивнореалистическим его восприятием.

> Буржуа, будь он внешне католик, православный или лютеранин, так же отверг бы Христа, как отвергли его книжники и фарисеи, если бы Христос явился ему на его жизненном пути и ему самому пришлось бы свободно решать, кто перед ним.

> Буржуа не хотел признать ни одного святого при его жизни и он признавал святых лишь долго спустя после их канонизации и их всеобщего признания.

> Буржуазность и есть несвобода духа, подавленность духа внешним затверделым миром, зависимость от временного и тленного, неспособность прорваться к вечному.

> Буржуа подавлен тем, что можно нащупать, что входит в него извне. Он не может жить без внешнего авторитета и авторитет прежде всего создан для него. Когда он свергает один авторитет, то немедленно же создает другой и подчиняется ему. Он лишен горения духа, творческой активности духа. Он не верит в дух, потому что его дух закостенел, задавлен. Он не верующий человек, потому что вера есть акт свободы, творческая активность духа. Но у него есть своя «вера» и свое суеверие. Он не верит в вечное, но верит во временное, он не верит в силу Божью, но верит в силу вещей этого видимого мира до идолопоклонства.

> Это буржуа любят «творить милостыню… в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди».

> Это буржуа «любят в синагогах и на улицах, останавливаясь, молиться, чтобы показаться пред людьми».

> Это буржуа любят судить и они первые бросают камень в грешницу.

> Это буржуа подошли к Иисусу, когда ученики его в субботу срезали колосья, и ели, и сказали: «вот, ученики твои делают, чего не до́лжно делать в субботу». И получили ответ, опрокидывающий всякую буржуазность: «здесь Тот, кто более Храма; если бы вы знали, что значит: «милости хочу, а не жертвы», то не осудили бы невиновных; ибо Сын Человеческий есть Господин и субботы». «Суббота для человека, а не человек для субботы».

> Это буржуа говорит: «Пришел Сын человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам». Буржуа не любит мытарей и грешников, он предпочитает фарисейскую праведность.

> Это буржуа думает, что входящее в уста оскверняет человека. И ему было отвечено: «исходящее из уст – из сердца исходит; сие оскверняет человека».

> Буржуазность не принимает тайны Голгофы, она отрицает Крест. Буржуазное чувство жизни противоположно трагическому чувству жизни. Тот не буржуазен, кто переживает трагедию. И в подлинно трагические минуты жизни всякий буржуа перестает им быть.

> Буржуа не всегда является в образе материалиста, плененного низменными благами жизни. Это – случай элементарный и наименее интересный. Есть возвышенный тип буржуа, претендующий быть хранителем духовных основ жизни. Есть не менее возвышенный тип буржуа, который хочет облагодетельствовать человечество, сделать его счастливым, устроить для него землю.

> Есть буржуа консервативного и буржуа революционного типа. Тип фарисея и есть тип религиозно возвышенного буржуа, охраняющего духовные основы жизни. Он навеки изобличен в Евангелии.

> Когда буржуа слишком засиделся на своем месте и не дает никому и ничему возможности двигаться, когда грозит оцепенение жизни от его власти, тогда является буржуа другого типа. Одержимый волей к захвату высших мест жизни, и говорит: «уйди с этого места, чтобы я на него сел». Этот буржуа из низов будет не лучше, он будет еще хуже, но в медовый месяц своих побед он будет иметь вид сорвиголовы, столь непохожего на образ буржуа солидного и важного.

> Новый буржуа еще более полюбит власть и могущество в жизни, еще более будет беспощаден к слабым, вытесненным из первых рядов жизни, еще более будет упоен своим величием и значением, своим неожиданным господством. И чувство греха, ослаблявшее и ограничивавшее буржуазность в старом типе буржуа, у нового буржуа ослабнет и совсем исчезнет.

> Новый буржуа окончательно исповедует религию земного могущества, земной власти, земного блаженства.

> Буржуа всегда хочет пробраться в первые ряды жизни. Он любит «положение» в жизни; имеет вкус к власти и могуществу. И когда он достигает «положения» в первых рядах жизни, дорывается до власти, нет пределов его самодовольству и самоудовлетворенности.

> Самодовольство более всего характерно для буржуа. Ослабление сознания глубокого трагизма жизни всегда сопровождает жизненные его успехи.

> Упоенный собой и своим «положением» в жизни, буржуа не может возвыситься до мудрости Экклезиаста: «видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот всё – суета и томление духа». Он обоготворяет суету, тлен. Его дела́ представляются ему божественными. «Дела» затемняют для него цели жизни и смысл жизни. За «делами» не видит буржуа человеческого лица, не видит природы, не видит неба и звезд. Всё заменяется для него суетным погружением в свои «дела», в свое великолепие. Воля его поглощена исключительным стремлением к организации жизни. И он теряет способность радоваться жизни. Он организатор и делец.

> Организация жизни убивает в нём органическую жизнь.

> Новый буржуа вытесняет старого буржуа. Это вечная комедия истории. Вступивший на арену истории новый человек сначала делает вид, что он низвергает всякую буржуазность, и что царство его будет не буржуазное царство. Он – социалист и революционер. Но скоро, очень скоро выступают черты вечного буржуа, одинакового во все эпохи и у всех народов.

> Духовная буржуазность есть вечное начало, одно из мировых начал, являющееся всё в новом и новом обличье.

> Духовная буржуазность не уменьшается, а возрастает в мире, и на вершинах европейской и мировой цивилизации она обнаруживается в наибольшей своей мощи.

> Богатый, который духовно порабощен своим богатством и порабощает других, плененный «миром» – буржуа, и ему труднее войти в царство небесное, чем верблюду пройти через игольное ухо. Но и бедный, который завидует богатому и духовно порабощен жаждой стать на место богатого и получить себе его богатство, – такой же буржуа и ему так же затруднено вхождение в царство небесное.

> На этом разыгрывается вечная трагикомедия истории. Буржуазный дух овладевает всякой социальной группой или в форме довольства своим «положением», и охранения его во что бы то ни стало, или в форме зависти к ближнему, похоти довольного положения и завоевания его во что бы то ни стало. И история являет трагикомическое зрелище, как два буржуа вцепляются друг в друга и каждый думает, что отстаивает какой-то своеобразный мир, противоположный миру своего врага. Но по истине это один и тот же мир, одно и то же вековечное начало.

> Буржуазность определяется не экономическим положением человека, но духовным отношением к этому положению. Поэтому в каждом классе она может быть и в каждом классе она может быть духовно преодолена. С уровнем буржуа считается история, когда создает государство, право, хозяйство, обычаи и нравы, идол научности. И в этом нужно искать объяснения того, что в движении истории есть какая-то безвыходность, что все ее достижения неудачливы.

> Буржуа возможен во всех сферах духовной жизни. Можно быть буржуа в религии, в науке, в морали и в искусстве. О буржуа в религии уже сказано и образы его начертаны в священных книгах. Но во всех сферах духовной жизни он солиден и важен, он чувствует свое превосходство и свое могущество или хочет достигнуть превосходства и могущества, завидует чужому превосходству и могуществу.

> Во всех сферах буржуа хочет казаться и бессилен быть.

> Буржуа является и в образе ученого и академика, самодовольного, напыщенного и ограниченного. И достоинство научности и академичности приспособляется к уровню буржуа. В этом своем образе он боится творческого движения мысли, свободы познающего духа, ему неведома интуиция.

> Буржуа-моралист всех подавляет своею добродетелью, всех осуждает. Он не любит грешников и мытарей. Он хранитель морали окружающей его среды. Буржуа даже всегда немного моралист. Морализм буржуа может проявиться в разных формах, от самых охранительных до самых разрушительных и революционных.

> Буржуа-моралист может требовать окостенения жизни и пресечения вольного движения, и он же в другом своем обличии, может требовать разрушения всего космоса, истребления всего наследия истории. Он одинаково может быть и крайним консерватором, и крайним революционером. И в том, и другом случае он прикован к внешнему миру и не знает свободы духа. Морализм его безблагодатен, он исходит из внешнего, а не из внутреннего источника. Он не слышит музыки небесных сфер.

> Буржуа создает ад на земле, но он же является в образе уготовляющего грядущую гармонию, земной рай. Сама идея абсолютной рационализации жизни, абсолютной социальной гармонии – буржуазная идея и против нее должен восстать человек из подполья, «джентльмен с ретроградной и насмешливой физиономией».

> Строитель Вавилонской башни – буржуа. Социализм по духу своему буржуазен. Буржуазность есть отяжеленность «миром». И ей противоположна легкость, рождающаяся из духовной свободы.

> Слишком напряженная воля к жизни порождает тяжесть, прикованность к земным осуществлениям и благам. Преодоление буржуазности и есть преодоление этой напряженной воли, обращенной к «миру».

> Повсюду вносит буржуа свою напряженную, сковывающую волю – в семью и государство, в мораль и религию, в науку и хозяйство. От этой же воли он сам цепенеет и движение ее порождает безнадежность. Ему чужды минуты освобождающего созерцания. И он же не сознает глубокого трагизма жизни, не принимает трагедии. В этом парадокс жизни буржуа. Жизнь его отяжелена и омрачена тем, что он не принимает внутренней трагедии жизни, не принимает Креста и Голгофы. Есть что-то облегчающее и освобождающее в принятии на себя Креста, в примирении с трагизмом жизни. И то, что в буржуа ослаблено чувство трагической вины и греха, направляет волю его к призрачным достижениям «мира», порабощает «миру».

> Основная идея буржуа – достигнуть могущества и блага в мире, не приняв тайны Голгофы.

> Буржуазность и есть ничто иное, как непринятие Христа, как распятие Христа. И распинать Христа могут и те, которые исповедуют его устами.

> Когда похоть жизни, похоть могущества, похоть наслаждения побеждает трагическое сознание вины и несоответствия между временным и вечным, священное недовольство «миром» и его благами, тогда широко разливается по лицу земли буржуазность, торжествует тип буржуа в жизни.

> Духовная буржуазность может быть побеждена лишь духом, лишь творческим движением духа.

> Буржуазность не есть материальное, экономическое явление. Она может проникать во всякую экономику. Промышленное развитие само по себе еще не буржуазно. Против ложного, призрачного духа не может быть никаких материальных противоядий. Противоядие может быть лишь духовное.

> Духу буржуазному противоположен дух страннический. Христиане – странники в этом мире. Это внутреннее чувство странничества присуще христианину в отличие от буржуа и оно возможно при каком угодно общественном положении, хотя бы самом высоком. Христиане града своего не имеют, Града грядущего взыскуют. И Град грядущий не может быть Градом этого «мира». Буржуазный дух побеждает каждый раз, когда в христианском мире Град земной почитается за Град небесный и христиане перестают себя чувствовать странниками в этом мире.

# Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах –
в письме или на страничках сайта в соцсетях.
Постараюсь ответить на вопросы... #

---------------------------------------------