Под рукой - несколько разных русских переводов Священного Корана, разнобой огромный даже по нумерации аятов, много смысловых разночтений, и овладение арабским языком вряд ли поможет, поскольку пророк Мухаммед мучительно выражал в словах то, что ему открывалось. В минуты получения откровения «он ревел, как молодой верблюд», - вспоминают очевидцы.

Я уже упоминал, что по Указу Президента Российской Федерации от 13 декабря 2003 г. N 1481 О присуждении Государственных премий Российской Федерации 2002 года в области науки и техники (Российская газета. Федеральный выпуск, Москва, 17 декабря 2003 года, № 3367) было присвоено звание лауреата Османову Магомед-Нури Османовичу, доктору филологических наук, профессору Дагестанского государственного университета, и Ушакову Виктору Даниловичу, доктору филологических наук, профессору войсковой части 21247, - за издание "Коран: академический перевод и комментарий".

Но Священный Коран, как и всякое Священное Писание, - глубинно-бездонен, и его надо переводить заново, постигая каждый Аят с позиций Правой Веры и учитывая, разумеется, предшествующие переводы-осмысления. Вопрос такого нового перевода рассматривался на 3-ьем заседании созданного по инициативе Некоммерческого партнерства «Ватаным» («Наше Отечество») Российского общества исламоведов (Просветительское исламоведение: Эциклопедия ислама + новый перевод Корана // Татарский мир, Москва, 2005, № 3). Обсуждались тезисы доклада Виктора Ушакова «О необходимости нового перевода Корана: вопросы теории и практики»:

1) В докладе обосновывается необходимость продолжения работ по переводу Корана;

2) Указывается на трудности перевода Корана, порождаемые тем фактом, что в его основе лежит устная речь. Соответственно, эллипсисы, недоговорки, намеки, характерные для устной речи, требуют при переводе использования компенсаторных средств, - таких, как интерполяции и комментарии, основанные главным образом на тафсирах;

3) Излагаются сведения об основных видах перевода: а) свободный, б) дословный, в) смысловой и показано преимущество смыслового перевода, в котором происходит переход от "установления межъязыковых соответствий (что характерно для буквального перевода) к установлению смысловых эквивалентностей" (Мельчук И.А. Опыт лингвистических моделей "смысл-текст". Семантика, синтаксис. – Москва: Наука, 1974, стр. 200).

4) Анализируются наиболее растиражированные переводы Корана на русский язык: незавершенный труд академика И.Ю. Крачковского, для которого характерна "подстрочная форма передачи арабского текста" (Грязневич П. Предисловие к 2-му изданию - Коран. Перевод и комментарий И.Ю. Крачковского. Москва: Наука, 1986, стр. 9-10) и труд В.М. Пороховой, охарактеризованный профессором Е.А. Резваном как "перевод, осуществленный (…) человеком, не знающим арабского языка и не имеющим элементарной специальной подготовки…" (Резван Е.А. Коран и его мир. Санкт-Петербург: Петербургское востоковедение, 2001, стр. 449);

5) Обосновывается некорректность использования в переводах коранических терминов (оставление без перевода слова "Аллах" - по-русски "Бог"; арабизация имён собственных пророков, общих для трёх единобожных религий, смешение понятий "неверный" - "иноверец" и "неверующий" - "многобожник", "неверующий в Бога Единого" и т.п.

6) Кроме двух наиболее растиражированных переводов Корана - незавершённого труда И.Ю. Крачковского и "Перевода смыслов" В.М. Прохоровой - в докладе проанализированы и появившиеся в последнее время поэтический перевод Т.А. Шумовского (1995), переводы М.-Н.О. Османова (1995: 1-е издание; 1999: 2-е издание), Б.Я. Шидфар (2003), Э.Р. Кулиева (2004) и др. Эти переводы обладают бесспорными достоинствами. Тем не менее и они не отражают в достаточной мере выразительности стиля Корана. Соответственно, возникает задача выполнения высокохудожественного перевода Корана, в котором устная речь была бы облечена в литературную форму, воплощающую сакральность, духовность и возвышенный стиль оригинала.

Из выступления директора московского Института исламской цивилизации профессора Саида Хайбулловича Кямилева:

1. Наше сегодняшнее собрание, участие в нём столь авторитетных специалистов укрепляют во мне надежду на то, что опыт истекших лет и его непредвзятый анализ могут стать значимым фактором развития просвещения всех слоёв российского общества, причём с непременным учётом того факта, что наше общество - это общество полиэтническое и поликонфессиональное. Другими словами, составляющие "частных просвещений", нацеленных на вполне конкретные этносы и конфессии, должны оказаться составляющими и для всех остальных. Только на такой почве могут реально претворяться в жизнь идеи позитивного взаимодействия между различными народами и религиями России.

2. Но что именно из специфических "частных просвещений" непременно должно включаться в общероссийскую программу просвещения, рассчитанного на многоконфессиональный российский социум? Видимо - нечто самое глубинное, а именно то, что как раз и формировало ту духовно-культурную специфику, которая принципиально отличает один этнос от другого, одну конфессию от другой. И таким самым глубинным, бесспорно, оказываются мировоззренческие основы, на которых в течение многих и многих столетий складывались специфические отличительные черты различных этноконфессиональных сообществ людей. Отсюда становится очевидной первостепенность задачи распространения знания о первоисточниках того или иного мировоззрения, причём знания, предназначенного не только для самих его носителей, но знания для всех.

3. Сказанное в полной мере относится к первоисточнику ислама - Священному Корану. Знание его и о нём для российских немусульман имеет не меньшее значение, чем для самих мусульман, хотя бы уже потому, что только на точном и ясном представлении немусульман о фундаментальных положениях Корана можно вести аргументированный разговор с мусульманами, особенно когда делаются попытки прикрывать свои деструктивные цели и соответствующие разрушительные методы их достижения "исламскими знамёнами".

4. Идеальным для таких целей было бы непосредственное обращение к арабскому оригиналу коранического текста.

Для целей какого-либо сугубо научно-исследовательского анализа, конечно же, можно представить себе и сугубо смысловой перевод, который, однако, окажется на практике подобным презентации богатства звучания какого-нибудь музыкального инструмента не в виде самого этого звучания, но через его "точнейшее" отражение в виде графических кривых на экране осциллографа. Применительно к передаче коранического текста, обращённого не только к разуму человека, но и к его сердцу, подобный подход, очевидно, исключён a priori: по крайней мере какой-то художественный "фон" должен в переводе непременно присутствовать.

Что же касается жарко обсуждаемого вопроса: что предпочтительнее - смысловой или буквальный перевод? - то он в принципе некорректен, поскольку практически не имеет однозначного ответа: ещё великий Пушкин подметил, что буквальный перевод - это бессмысленный перевод.

5. Исходя из сказанного, правомерно выдвинуть тезис об объективной необходимости, конечно же, смысловой передачи коранического текста, но с обязательным сохранением в той или иной мере его эстетико-художественных достоинств. Такая мера должна определяться для каждого случая совершенно конкретно, и критерием должна быть та её (меры) граница, за которой последовало бы неприемлемое искажение смысла.

6. Но как устанавливать и саму меру, и критерии определения её границ, а также отвечать и на другие затронутые выше вопросы?

Для меня несомненно, что их решение не под силу даже самому квалифицированному специалисту в отдельности. Достаточно напомнить хотя бы вещие слова Пророка Мухаммада, который сказал: "Кто рассуждал о Коране, опираясь на личное мнение, и делал это правильно, всё равно ошибался". Вопросы методологии передачи коранического текста не на арабском языке могут решаться только на основе глубокого и всестороннего обсуждения специалистами с широким привлечением заинтересованных представителей научной общественности.

База для такого обсуждения в виде нашего Общества создана, и нам следовало бы разработать технологичный план его деятельности по реализации проектов, которые мы сегодня обсуждаем.

Из выступления профессора Гасана Чингизовича Гусейнова (МГУ имени М.В.Ломоносова):

Ислам - не просто одна из религий, /а выше частного вероисповедания/, но иудей никогда не скажет, что он мусульманин. Через перевод мы постепенно должны вернуть Корану общечеловеческое содержание. Но я должен сказать, что в интерпретациях Корана и внутри (нами самими) и извне все те идеи, которые носят общечеловеческий характер, мы приписывали мусульманам. На самом деле, это уникальнейшая, величайшая книга, которая послана вослед Писаниям, а никак не в противовес.

Сегодня кризисные явления в мире порой проявляются через противостояния в сфере религии. И потому как никогда прежде ощущается острая потребность в диалоге между авраамическими верами - исламом и иудаизмом, исламом и христианством, христианством и иудаизмом. Думается в этой связи, что многие подходы к исламу как изнутри, так и извне нуждаются в уточнениях, и здесь немаловажное значение приобретают проблемы перевода Корана.

В интерпретациях Корана, к сожалению, нередко преобладает тенденция дистанцироваться от всех других вер. А ведь в Коране сказано, что Бог ниспосылает его в подтверждение истинности ранее явленных писаний.

Такие интерпретации, во-первых, сужают общечеловеческое содержание Корана, привязывают всё и вся в нём только к мусульманам, а во-вторых, так или иначе устанавливает иерархию религий, при которой мусульманство оказывается более "истинной", нежели другие авраамические веры, и в связи с этим ведётся постоянная - явная или скрытая - полемика с иудаизмом и христианством.

Мне импонирует мысль о необходимости - по мере надобности - замены как в Коране, так и в исламоведческих исследованиях арабского "Аллах" на общепринятое "Бог", ибо с этим, думается, связано представление, широко бытующее в библейском мире, что "да, Аллах - это Бог, но Он - Бог только мусульман, только тех, кто исповедует ислам". То же и с термином "ислам", и с именами пророков: прочтение их в "библейском ключе" несомненно способствовало бы представлениям о том, что Тора, Евангелие и Коран являются единым божественным Текстом (а именно к этому, в конечном итоге, сводится или должно сводиться всё то, что я включаю в понятие "интерпретация".

Из письменных замечаний заместителя директора по науке Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (ныне Институт Восточных Рукописей РАН) профессора Сергея Михайловича Прозорова:

Я абсолютно согласен с утверждением, что при переводе Корана следует в принципе отказаться от употребления арабизмов (и не только арабизмов - в этом же ряду такие термины, как намаз), получивших специальное значение в ходе формирования ислама как идеологической системы. Мы должны исходить из исторического контекста, из лексики, которая отражала бы социальное, правовое, религиозное и прочее сознание Мухаммада и его современников.

Что касается библейских имен (Моисей, Иисус и др.), то этот вопрос, мне кажется, неоднозначен. Во-первых потому, что коранические образы этих персонажей отличаются от их библейских прототипов, они вобрали в себя иные, аравийские традиции, и ставить между ними абсолютный знак равенства - значит согласиться с утверждением западных востоковедов позапрошлого века, что ислам - это периферийный вариант иудейско-христианского монотеизма. Во-вторых, такой подход противоречит общепринятой традиции передачи распространенных арабских имен Харун, Иса, Муса, Ибрахим и т.д. Вместо этого мы должны будем писать Моисей ибн такой-то, Авраам ибн такой-то? Так что подумайте!

Касательно предложений В.Д. Ушакова: ..."Высокохудожественный перевод Корана" - мы имеем образцы таких художеств (лучше бы их не было!), при таком подходе к переводу столь сложного памятника чрезвычайно трудно (если вообще возможно) не впасть в соблазн красиво исказить его содержание.

"Интерполяции и комментарии, основанные на тафсирах" - сколько можно наступать на одни и те же грабли? Тафсиры отражают определенную культурно-языковую среду (персоязычную, тюркоязычную), понимание Корана в конкретном историко-культурном регионе, в конкретный исторический период. Сравните, например, переводы Богуславского, Османова и другие.

Необходимо выработать принципы научного перевода и определиться с составом исламоведов, которые могли бы взяться за работу по новому переводу Корана на русский язык единой командой.

Из письменных замечаний доктора исторических наук, главного редактора международного журнала Manuscripta Orientalia, заместителя директора Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамеры) РАН, профессора Ефима Анатольевича Резвана (Санкт-Петербург) - Задачи коранистики и проблема нового перевода Корана:

1. "Великие переводы Корана" середины ХХ века (Арберри, Блашер, Парет, Крачковский), явились результатом завершения важнейшего этапа исследовательской работы, связанной в первую очередь с именами Нельдеке, Бергштрассера, Претцля, Джефри. Эти переводы очень близки друг другу и до сих пор вызывают сходные комментарии ("основательность", "буквализм" и т.п.). Результаты, полученные выдающимися специалистами в результате работы над текстом, оказались близки друг другу вследствие общности научно-методических подходов и источниковедческой базы. Очень интересный перевод Белла, в основе которого лежали иные подходы, оказался незавершённым в первую очередь в связи с попыткой автора выйти за рамки господствовавшей научной традиции. В годы, когда готовился этот перевод, материала для нового качественного скачка в коранистике было явно недостаточно.

2. Вторая половина ХХ века ознаменовалась как появлением разнонаправленных теорий "возникновения Корана" (Уонсборо, Бартон), так и продолжением коллективной работы по изучению имеющихся источников. Материал, накопленный к концу ХХ века и в Европе, и на мусульманском Востоке в количественном отношении многократно превосходит уровень, достигнутый в середине века. Между тем, нового качества, скачка в понимании ключевых проблем, связанных с историей текста и языком Корана, достигнуто не было. Именно этот уровень нашел своё отражение в важнейших коллективных работах, вышедших как на Западе ("Энциклопедия Корана"), так и на Востоке (энциклопедии коранических чтений, опубликованные в Кувейте и Каире).

3. Новый уровень понимания важнейших проблем коранистики будет достигнут предположительно в течение ближайших 20-30 лет в результате завершения работ по проектам Ноий-Дероша-Риппина, связанных с публикацией и изучением древнейших рукописей Корана, а также в связи с завершением серии работ по древнеаравийской диалектологии и сравнительному контекстному изучению лексики Корана и предисламской поэзии. К середине века следует ожидать появления новой серии "великих переводов".

4. Сказанное выше ни в коей мере не означает, что сегодня мы должны лишь ожидать результатов этой громадной коллективной работы и отказаться от осуществления новых переводов. Каждое поколение, безусловно, заслуживает новых переводов Священной книги ислама, ибо каждое поколение будет "выискивать в этой книге своё".

5. На нынешнем этапе развития науки возрастает необходимость издания перевода Корана в сопровождении развёрнутого научного комментария, отражающего как сегодняшний уровень развития коранистики, так и всё богатство восприятия текста, сохранённого нам мусульманской экзегетикой (от греческого exegetikos - разъясняющий). Дифференциация в исламоведении и коранистике безусловно требует, чтобы такая работа была коллективной.

Мне кажется, высказанные суждения о концепции и принципах аутентичного перевода Священного Корана на русский язык соответствуют правоверному подходу, который не только служит точности самого перевода, а прежде всего позволяет постичь истины Откровения, не всегда постигаемые даже исламскими толкователями-экзегетами.