Пётр Сувчинский - резюме евразийца

Профессор МГУ доктор философских наук Юлия Биляловна Мелих любезно предоставила материал, на основе которого я подготовил краткую справку об одном из основоположников евразийства Петре Сувчинском.


Сувчинский Пётр Петрович (1892-1985) – русский историк, музыковед, философ, публицист, литературный критик, пианист, меценат, общественный и политический деятель

Родился 5(17) октября 1892 г. в Санкт-Петербурге в богатой семье председателя правления русского товарищества «Нефть», потомственного польского дворянина, графа Петра Шелиги-Сувчинского. Детство провел в родовом имении под Полтавой.

С ранних лет отличался разносторонней одаренностью и широкой гуманитарной подготовкой. Серьезно занимался музыкой, брал уроки фортепиано и вокала, изучал историю, имел склонность к литературе и философии. Закончил Петербургский университет, вошел в круг журнала «Мир Искусства», куда входили также, в частности, В. Э. Мейерхольд, А. М. Ремизов, С. П. Дягилев, основал и издавал вместе с А. Н. Римским-Корсаковым и финансировал петербургский журнала «Музыкальный современник» (1915–1917), а вместе с Б. В. Асафьевым - сборник «Мелос» (1-ая Книга – 1917; 2-ая Книга – 1918; 3-ья Книга – не вышла, материалы погибли в 1919). Борис Асафьев так характеризовал Петра Сувчинского - «страстный любитель музыки, серьезный специалист в области русской поэзии и литературы, всесторонне образованный человек» (Асафьев Б. В. Мысли и думы // Воспоминания о Б. В. Асафьеве. - Ленинград, 1974, стр. 492).

Недооцененный по сей день, Пётр Петрович Сувчинский играл существенную роль в интеллектуально-культурной жизни своего времени как в России, так и в Зарубежье. Он чувствовал новые веяния и глубоко их осмысливал философски и исторически. Он общался с такими выдающимися мыслителями, как Лев Шестов и Лев Карсавин, с дочерью которого Марианной сочетался браком (вторым). Он дружил с гениальной Мариной Ивановной Цветаевой и с первопроходцем музыки Игорем Фёдоровичем Стравинским, которому помог обработать его лекции для изданной в 1942 г. книги «Музыкальная поэтика» (концепция «музыкального времени», анализ советской музыки 1920–1930-х в пятой лекции написаны Петром Сувчинским). Он принадлежал к той редкой категории людей, которые всегда способны эволюционировать, способны к постоянному духовному росту. Современники не раз отмечали, что его характеризует «стихийная тяга ко всему свежему и обновляющемуся» как в искусстве, так и в интеллектуальной жизни и в истории. «Обновление плодотворно, - в то же время уточнял он, - только когда следует рука об руку с традицией. Живая диалектика требует, чтобы обновление и традиция развивались и утверждали друг друга в одновременном процессе. Что ж, Россия видела только консерватизм без обновления, либо революцию без традиции» (Из заготовок к «Музыкальной поэтике» Стравинского. Приложение. Заключение к V-й лекции, 1939).

С 1918 г. П. П. Сувчинский – в эмиграции. Осенью 1919 г. он создает в Софии «Российско-болгарское книгоиздательство», в котором вышла первая книга евразийцев – «Европа и человечество» князя Николая Трубецкого. Совместно с ним, а также при участии историка, географа и политолога Петра Савицкого и философа и богослова Георгия Флоровского, он основывает евразийское движение и принимает самое активное участие в популяризации его идей. В Софии в 1921 г. в его издательстве был издан первый сборник евразийцев «Исход к Востоку: Предчувствия и свершения. (Утверждение евразийцев. Книга 1)». Князь Андрей Александрович Ливен в декабре 1920 г. писал Петру Николаевичу Савицкому: «Не могу не воспользоваться тем, что сейчас в Константинополе сосредоточилось много Евразийских сил - на распутьи. Здесь, в Софии, имеется Книгоиздательство, во главе которого, в качестве одного из Директоров-Распорядителей, стоит Петр Петрович Сувчинский. Он, Николай Трубецкой, - сын Сергея Николаевича, и я составляем здесь Евразийскую группу, имеющую в своих руках очень ценный издательский аппарат. Трубецкому поручено составление «Евразийского Сборника» и дело за материалом. У него есть свои рукописи; есть кое-что интересное и ценное у Сувчинского. К Вам просьба дать статьи и собрать материал вокруг себя». В сборнике «Исход к Востоку» помещены две статьи Петра Петровича Сувчинского - "Сила слабых" и "Эпохи веры".

С 1925 г. жил в Париже. В 1922-1928 гг. возглавлял Евразийское книжное издательство. Он был также идейно близок к движению «сменовеховцев» - к Ю. В.Ключникову, Н. В.Устрялову. В 1925 г. Пётр Петрович Сувчинский женился на Вере Александровне Гучковой (1906-1987), дочери лидера октябристов Александра Ивановича Гучкова.

Не любил быть на виду. Одна из главных причин постоянного ухода Сувчинского в тень, в неизвестность, его почти актерской мимикрии, нежелания быть на виду и склонности довольствоваться только «ролью второго плана», полагают его биографы, кроется в привычках, усвоенных им еще в евразийский период. Отмечается, что «конспиративный принцип «неназывания имен» стал общим поветрием, особенно в 1924 и 1925 гг., когда воцарился «стиль подпольщины, укрывательства, тайн и секретов, культ обязательных кличек, которые на секретных заседаниях были присвоены руководством движения его участникам» (Козовой В. О Петре Сувчинском и его времени // Петр Сувчинский и его время: Русское музыкальное зарубежье в материалах и документах. Москва: Композитор, 1999, стр. 25). Тяга к конспирации объясняется тем, что после 1924 г., когда от движения отошел Г. Флоровский, евразийство в качестве важнейшей задачи провозгласило распространение своих идей не столько в эмиграции, сколько в советской России. «И мечом, и политикой Россию не освободить, - писал Пётр Сувчинский в 1922 г. – Она победит свой плен и, может быть, плен всего мира внутренним ростом и вдохновением своих культурных сил» (Сувчинский П. П. Вечный устой // На путях (Утверждение евразийцев. Книга 2). – Москва-Берлин, 1922, стр. 127). Втягивание в 1922-1928 гг. в чекистскую «игру» с вымышленной организацией «Трест» сильно повлияло на евразийство.

В отличие от других эмигрантов, считавших Революцию-1917 результатом заговора «внешних элементов» или совпадением случайных и злосчастных обстоятельств, евразийцы сочли Октябрьскую революцию великой катастрофой, которая по своему историческому значению могла быть сравненной со страшными социальными потрясениями типа великого переселения народов. Евразийцы видели в революции приговор Истории над «Россией Санкт-Петербурга», которая ещё с эпохи Петра Великого пробовала преобразоваться (хотя впустую) в европейскую державу. Если большевики объясняли Октябрьскую революцию как результат классовой борьбы, то евразийцы видели в революции крах навязанной стране модели европейской цивилизации. С евразийской точки зрения, выход для России – не в реставрации царской монархии и не в формировании демократической республики согласно западным примерам, а в создании «идеократического государства», ортодоксальным основанием которого является культурное наследие России как евразийской державы.

Изначально евразийство, основываясь на географическом, геополитическом, историческом материале, задумывалось как историософское течение, утверждавшее особый путь развития России, отличный от западного и восточного. Перенося акцент на близость русского и степного культурно-психологических типов, евразийцы опирались на новое понимание российской истории, особенно эпохи татаро-монгольского завоевания и становления русской государственности. Но к концу 1920-х и особенно в 1930-е гг. евразийское движение все более политизировалось, принимая облик партии, со своей политической программой, идеологией, социально-экономическим учением и организацией. Оно отвергало лозунг: «Россия для русских!», усматривая в нём побуждение к сепаратизму этносов и национальностей. До 1917 г. все жители России считались подданными царя, а в СССР юридические права получили даже нерусские народы, чего раньше никогда не было. Князь Николай Трубецкой предупредил, что любая попытка ограничения этих прав может вызвать ожесточенное сопротивление. «Если русский народ когда-нибудь вступит на путь такого насильственного отбирания или умаления прав других народов государственной территории, то тем самым обречёт себя на длительную и тяжёлую борьбу со всеми этими народами… С моральной точки зрения… борьба эта окажется непопулярной в среде самого русского народа». Если Россия хочет сохранять стабильное и продолжительное единство и избежать возможности раскола, она должна быть определена как евразийское государство. Согласно этой точке зрения, такой регион должен представлять самостоятельное пространство, чтобы осуществить синтез на основании диалога различных культур, в силу своей исторической судьбы и географического сожительства, в формировании «симфонического сообщества».

Подобное идеократическое государство предполагает сильную национальную идеологию, неким предвестником которой и выступил коммунизм. «Русская революция, - писал Пётр Сувчинский, - отчетливо определила Россию как самодовлеющий евразийский мир… Россия может и должна быть в системе мировых сил лишь аналогом Соединенных Штатов, что может быть достигнуто осознанием и закреплением трех основных моментов русского исторического и современного типа. Эти моменты могут быть сформулированы следующим образом: первичная религиозно-культурная субстанция русско-евразийских народов; революция как совокупность идей и процессов, приведших к созданию современного типа России, и система следствий революции, выражающаяся формально в советском федерализме и экономическом этатизме» (Сувчинский П.П. Pax Eurasiana // Евразия, Париж, 1929, № 10, стр. 2). На основании новой сплачивающей идеологии, вырастающей из традиций Российской государственности, руководящий класс инкорпорирует в себя самые активные и творческие элементы всех народов России ради осуществления её провиденциального «месторазвития». Под этим углом зрения евразийцы воспринимали модель Советов как перспективный тип управления различными социальными слоями, этносами и другими человеческими общностями. Другими словами, евразийцы нашли в большевистской партии ("испорченной" коммунистическими идеями) прототип идеократической партии нового типа, в Советах же видели представительный орган власти, способной "направлять" спонтанное стремление масс к строительству евразийского Государства.

Неудивительно, что Пётр Сувчинский склонялся «влево». В 1926-1928 гг. он совместно с Д. П. Святополк-Мирским и С. Я. Эфроном издавал в Париже «левоевразийский» журнал "Версты", который объединил вокруг себя таких «властителей дум», как Л. Шестов, А. Ремизов, М. Цветаева.. В 1928 г. Сувчинский и Святополк-Мирской приняли в Кламаре (Франция) решение издавать еженедельную газеты «Евразия» и пропагандировать диалог евразийства с коммунизмом. Это вызвало раскол среди евразийцев. В итоге Эфрон превратился в секретного агента НКВД, а Святополк-Мирской вступил в коммунистическую партию Англии и позднее, с помощью Горького, возвратился в Россию, где потом, как и муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон, сгинул в ГУЛАГе. В конце 1920-х гг. вместе с редколлегией газеты «Евразия» Сувчинский подвергся критике за искажение евразийской идеи, апологию советского строя, подмену истинного православия учением Н.Федорова о «всеединстве». Пётр Сувчинский отходит от евразийства в конце 1930-х годов. Хотя он сочувствовал большевикам, но в СССР в отличие от других левых евразийцев не вернулся. В годы Второй мировой войны был убежденным оборонцем, то есть выступал на стороне Советского Союза в его схватке с нацистским Третьим Рейхом.

Пётр Сувчинский был одним из лидеров парижского "Союза Возвращения на родину", ездил в республиканскую Испанию и в США, жил во Франции и в Англии. Журнал «Возрождение», издававшийся в Париже после войны и продолжавший традиции газеты того же названия, выходившей с 1925 г. до июня 1940 г., поместил следующую его характеристику, относящуюся к концу 1920-х гг.:

"Сувчинский произвел на меня впечатление избалованного кота-сутенера. В головке он больше всего гнет в сторону ГПУ, как он говорит, в сторону реальной обстановки... Он - типичный эстет-лодырь, самовлюбленный до конца. Евразийство для него средство, которое дает ему возможность хорошо жить, ездить отдыхать на берег океана, проводить время в праздном безделии... По своему складу он эстет с головы до ног. Сомневаюсь, чтобы он стал распинаться за евразийство. Прежде всего он думает о себе и с этим критерием подходит к вопросам "идеологии". Евразийство, кроме материальных возможностей, щекочет его самолюбие... Все-таки он столп и апостол этого течения, о котором все говорят, и о котором он говорит с видом скучающего сноба. То обстоятельство, что он стоит во главе определенной отрасли дела, создает благоприятную возможность для появления около него всесильного секретаря. Учитывая характер лиц парижской группы, можно сказать, что вероятным его "секретарем" будет Родзевич, человек волевой и беспринципный. Более талантливый Эфрон не сможет дополнить Сувчинского, так как сам бесхарактерен и, кроме того, с известными устоями элементарной морали" (Л.Б. // Возрождение, Париж, 1953, № 30, стр. 126).

Его первая жена Вера Александровна Сувчинская-Гучкова разделяла левоевразийские взгляды мужа и активно участвовала в общественно-политической жизни эмиграции. Она, по свидетельству Нины Берберовой, сыграла довольно значительную роль в жизни Д.П. Мирского, вернувшегося из эмиграции в Советский Союз в 1932 г. Она несколько раз ездила в Россию, и в 1936 г. прожила там довольно долго. Французская разведка считала, что Вера Александровна была завербована чекистами. После развода с Сувчинским она вышла замуж за англичанина Трейля, который был убит в Испании, куда он поехал сражаться против Франко. В 1936-1937 гг. она вместе с С. Я. Эфроном и К. Б. Родзевичем занималась отправкой в Испанию добровольцев, в основном русских эмигрантов. Будучи членом французской компартии, В.А. Гучкова была арестована в начале войны (1939) французским правительством (в связи с германо-советским пактом). Она отсидела некоторое время во французском лагере, а затем, в 1941 г., оказалась в Лондоне, куда ей помог приехать А.Я. Гальперн.

Пётр Савицкий занимался разработкой историософских и культурологических положений евразийства с позиций субъекта, дополняющих причинно-генетический фактор. Несмотря на все искажения и трагические испытания, послеоктябрьская Россия, по убеждению Сувчинского, вернется к истокам и осознает уникальность своего культурно-исторического пути как Евразии. Он призывает к «социальному делу», ссылаясь на то, что в «русском историческом типе» мистическая и практическая стихии перемешиваются и обуславливают друг друга, а мистицизм без практического действия и социологической базы сводится к «индивидуализму и анархизму». Все многообразие социальных противоречий, целей и средств, идей и действий, атеизма и религиозности представляет собой проявление «структурного монизма», духовным основанием которого является Православие. Поэтому Октябрьскую революцию 1917 г. Пётр Сувчинский трактовал не социально-политически, а национально-метафизически, считая, что она ознаменовала вступление человечества в новую полосу религиозности.

В любом историческом явлении он выделял две стороны: внешнюю, предсказуемую и управляемую, постигаемую обычными логическими средствами сферу фактов, и внутреннюю, духовно-психическую - стихийную и иррациональную сферу религиозной культуры. Отсюда революционные события в России, с его точки зрения, отразили в обостренном виде весь исторический образ России и духовно-психический склад русского народа. В духе набиравшей силу в 1920-х гг. "психологической школы" в европейской историографии, вылившейся затем в широкое научное движение "Анналы", Сувчинский придавал социально-психологической стороне истории важное значение, как интегратору всей совокупности социокультурных явлений, и вслед за Карсавиным отводил второстепенную роль причинно-генетическим факторам.

Так, познание Русской Революции возможно лишь через понимание типологии революционного субъекта, определяемой структурой национального миросозерцания. А русская культура, по Сувчинскому, «концентрически» выражает религиозно-нравственные основы миросозерцания русского народа, где вся проблематика жизни, все множество реакций на нее сосредоточено вокруг вопроса о цели и смысле жизни. Несовместимость же индивидуальной личности Запада и соборной личности Евразии служит непреодолимым барьером для переноса ценностных установок и ориентиров с Запада на Восток. И движущей идеей переживаемых страной, начиная с 1917 г., событий является поиск единой и надежной системы сознания и жизни, осуществляющихся пока в неподлинном виде в коммунистическом эксперименте.

Обладая ярким общественным темпераментом и будучи увлеченной натурой, граф Пётр Сувчинский всегда находился в эпицентре культурных событий и состоял в художественной элите Парижа. Он переписывался с видными учеными, политиками, философами, писателями своего времени (Стравинский, Прокофьев, Пастернак, Цветаева, Юдина из русских, Рене Шар, Альбер Камю, Жан-Поль Сартр, Анри Мишо, Антонен Арто, Жан Полан и другие из французов). Будучи универсалистом, после войны в основном занимался музыкальной критикой. Был составителем и редактором известного двухтомника "Musique Russe; études réunies par Pierre Souvtchinsky" (Paris, 1953). В искусствоведении считается одним из предтечей постмодернизма и особенно «яйцеголовым» культурологом. Вместе с Пьером Булезом и Жаном-Луи Барро он основывает в 1953 г. общество «Музыкальное достояние» (La Domaine musicale), концерты которого, посвященные современным композиторам, в том числе – российским (Э. Денисов и др.), были на протяжении более десяти лет значимыми событиями в музыкальной жизни Европы.

В основу создания «Domaine Musical» легла идея пропаганды новой музыки послевоенного времени, пропаганда творчества современных композиторов, принадлежащих к самым различным национальным школам, а также обращение к наследию позднесредневековой протосубъектной музыки Ars nova. Мотивы деятельности Сувчинского в «Domaine Musical» становятся понятны из его письма 1957 г. Б. Пастернаку: «Вот уже много лет, как я занимаюсь только музыкой, я убежденный сторонник так называемой додекафонической музыки (Шенберг, Берг, Веберн). Благодаря этой школе, этой “технике” стало в музыке “вдруг видимо далеко во все концы света”. Появилось новое ощущение звука, новая выразительность, небывалые возможности, новая философия музыки <…> Но все это только зачатки большой музыкальной эпохи».

Важно осознавать, что Пётр Стравинский, в музыке усматривал «дух времени», выражающим Историю, её сокровенную суть. Как отмечает композитор Жерар Массон, музыкальные темы всегда рассматривались Сувчинским в сопряжении с вопросами историческими, философскими, общекультурными и в тесной связи с развитием поэзии и прозы. Его интересовало, в частности, появление принципиально нового в истории. «Это появление “новоприбывшего” (“nouveau venu”), - писал он, - всегда неожиданно и непредсказуемо, несмотря на то, что на самом деле оно готовилось. Очевидно, что “новоприбывший” никогда не появляется один: есть предвестники, окружение, единомышленники, соперники. Но направления, исторические течения с любопытной очевидностью перекрещиваются в каждой эпохе, в каждом историческом цикле на одной личности – для того, чтобы превратить “новоприбывшего” в “избранного”» (Сувчинский П. Эти из «Domaine Musical» // Петр Сувчинский и его время: Русское музыкальное зарубежье в материалах и документах. - Москва: Композитор, 1999, стр. 403–404).

Франция довольно рано перестала восприниматься Сувчинским как страна временного пребывания. Она стала для него обетованной землей, подарившей радость самоопределения и самореализации. Он сумел преодолеть в себе «комплекс эмигранта», сохранив родовое величие человека русской культуры.

Пётр Петрович Сувчинский умер в Париже 24 января 1985 г.

Некоторые его произведения в хронологическом порядке:

Сила слабых // Исход к Востоку: Предчувствия и свершения (Утверждение евразийцев. Книга 1). - София, 1921, стр. 4-8.

Эпоха веры // Исход к Востоку: Предчувствия и свершения (Утверждение евразийцев. Книга 1). - София, 1921, стр. 14-27.

Вечный устой // На путях (Утверждение евразийцев. Книга 2). – Москва-Берлин, 1922, стр. 99-133.

Знамение былого (О Лескове) // На путях (Утверждение евразийцев. Книга 2). – Москва-Берлин, 1922, стр. 134-146.

Типы творчества: Памяти А. Блока // На путях (Утверждение евразийцев. Книга 2). – Москва-Берлин, 1922, стр. 147-176.

К преодолению революции // Евразийский временник. Книга 3. - Берлин, 1923, стр. 30-51.

Инобытие русской религиозности // Евразийский временник. Книга 3. - Берлин, 1923, стр. 81-106.

Страсти и опасности // Россия и латинство. - Берлин, 1923, стр. 16-39.

Идеи и методы // Евразийский временник. Книга 4. - Берлин, 1924/1925, стр. 24-65.

Два ренессанса: 90-900-е и 20-е гг. // Версты. Выпуск1. - Париж, 1926, стр. 136-142.

По поводу Апокалипсиса нашего времени В. Розанова // Версты. Выпуск 2. – Париж, 1927, стр. 289-293.

К познанию современности // Евразийский временник. Книга 5. - Париж, 1927, стр. 7-27.

О ликвидации и наследии социализма // Евразийская хроника. Выпуск 7. – Париж, 1927, стр. 13-15.

Монархия или сильная власть // Евразийская хроника. Выпуск 9. – Париж, 1927, стр. 22-24.

Тезисы П. П. Сувчинского к Пражскому совещанию евразийцев 3 декабря 1927 г. // Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.: Документы и материалы / Редактор Киселев А. Ф. – Москва, 1999, стр. 272-273.

К типологии правящего слоя новой России // Евразийская хроника. Выпуск 10. - Париж, 1928, стр. 8-14.

Новый «Запад» // Евразия, Париж, 1928, № 2, стр. 1-2.

О революционном монизме // Евразия, Париж, 1928, 22 декабря, № 5, стр. 8.

Письма в Россию // Версты. Выпуск 3. – Париж, 1928, стр. 127-134.

Революция и власть // Евразия, Париж, 1929, № 8, стр. 2-3.

Третье начало // Евразия, Париж, 1929, № 9, стр. 1-2.

Pax Eurasiana // Евразия, Париж 1929, № 10, стр. 2.

О современном евразийстве // Евразия, Париж, 1929, № 11, стр. 1-2.

The Letters of D. S. Mirsky to P. P. Suvchinskii: 1922-31 / Editor: Gerald Stanton Smith. - Birmingham: Department of Russian Language and Literature, University of Birmingham, 1995. – 238 p. – ( Birmingham Slavonic Monographs, No. 26) /текст – русский язык; Введение, аннотации и комментарии – английский; Библиографические примечания – стр. 155-227; Индекс/.

Souvtchinsky Pierre. Introduction: Domaine de la Musique Russe // Musique Russe / études réunis par Pierre Souvtchinsky. – Paris: Presses Universitaire de France. Tome 1. - 1953. – P. 1-26.

Souvtchinsky Pierre. Un siècle de musique Russe: 1830-1930; Glinka, Moussorgsky, Tchaïkowsky, Stravinsky; Et autres ècrits, Stravinsky, Berg, Messiaen et Boulez / Édition réalisée et presentée par Frank Langlois; Préfase de Pierre Boulez. – Arles: Actes sud – Association Pierre Souvtchinsky, 2004.

Re(lire) Souvtchinski (1892-1985) / Texts choises par Eric Humbertclaude. – Paris: La Bresse, 1990. - 297 р.

Pierre Souvtchinski, cahiers d'étude / Sous la direction d'Eric Humbertclaude. - Paris: L'Harmattan, 2006. - 229 p.

Из переписки П. Сувчинского и Б. Пастернака (1927); Переписка П. Сувчинского и Б. Пастернака (1957-1959) // Козовой В. Поэт в катастрофе. – Москва: Гнозис; Paris: Institut d' études slaves, 1994. – (Bibliotèque russe de l` Institut d' études slaves. Tome 95). – стр. 185-286).

Вишневецкий И. Г. "Евразийское уклонение" в музыке 1920-1930-х годов: история вопроса / И. Г. Вишневецкий. Статьи и материалы А. Лурье, П. Сувчинского, И. Стравинского, В. Дукельского, С. Прокофьева, И. Маркевича. - Москва: Новое литературное обозрение, 2005. - 511 стр. - (Новое литературное обозрение. Научное приложение. Выпуск 50).

Некоторые материалы о Петре Петровиче Сувчинском:

Петр Сувчинский и его время / Коллективный автор; Редактор-составитель, автор Предисловия Бретаницкая А. Л.; Редакторы: Воронов Г. А.; Корабельникова Л. З.; Рахманова М. П.; Оформление: Дорохова И. - Москва: Издательское объединение "Композитор", 1999. - 456 стр. – /На фронтисписе фотография П.П.Сувчинского, фотографии в тексте, твердый переплет; Указатель имен: стр. 424-444/ - (Русское музыкальное зарубежье в материалах и документах ; 1).

Козовой В. [Вадим Маркович]. О Петре Сувчинском и его времени // Козовой В. Тайная ось. Москва: Новое литературное обозрение, 2003, стр. 83-162.

Койшибаев Г. Т.; Пащенко В. Я. Сувчинский // Философы России XIX – XX столетий. Биографии, идеи, труды. Издание 4-ое, переработанное и дополненное / Главный редактор: Алексеев П. В. – Москва: Академический Проект, 2002, стр. 947.

Колобова Ю. И. (Киров, Вятский государственный гуманитарный университет). Петр Сувчинский и музыкальный Париж 1950-х годов http://www.dommuseum.ru/sbornik1/33-42.pdf

Кошарный В. П. Сувчинский // Русская философия: словарь / Общая редакция: Маслин М. А. – Москва: Республика, 1995, стр. 497.

Taruskin R. Stravinsky and the Russian Traditions. Oxford University Press, 1996, pp. 1120-1134.

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Убедился, насколько мучительно по крупицам собирать информацию в Интернете. Надо было поехать в Библиотеку-фонд «Русское Зарубежье» на Таганку или пойти в Историчку или Ленинку и заказать и затем проштудировать книгу «Пётр Сувчинский и его время» (Москва: Композитор, 1999) и писать справку о славном соотечественнике на основании приводимых в ней обильных проверенных сведений. А в Интернете и даже в работах профессионалов – очень много несоответствий и ошибок. Не уверен, что и мой текст их избежал. Особенно удручает состояние библиографической культуры! Примерно 70% времени уходит у меня на выверку выходных данных, но опять-таки надо отслеживать in visu, сидеть в библиотеках. А главное, всё больше убеждаюсь, - не миновать архивов, если хочешь чувствовать себя уверенно, а не доверяться кому-то. Что касается взглядов Петра Сувчинского и других евразийцев, то они весьма интересны и во многом мне близки, интуиция колоссальная. Но – общая роковая болезнь российской интеллигенции – воспарение в надстройку! Так сказать, отщепенчество от базиса. А это неизбежно приводит к ошибкам в земной, в политической реальности. Когда не видят отношений субъектности-собственности, то легко желаемое принять за действительное и в том числе уповать на слова лукавых демагогов-политиков или надеяться на абстрактный «народ» и не замечать конкретных тенденций и соответственно их логических следствий. Так «левоевразийцы» ошиблись в 1920-1930-ые годы с большевизмом, так нынешние «неоевразийцы» грубо обманулись с путинизмом. История не учит ни родная, ни чужая.