Смотрел 3-ий канал ТВ передачу «Русский взгляд. Библиотеки», вела Елена Писарева, она же с большим вкусом подобрала участников. Плачевное состояние библиотек известно всем, и особенно тем, чья деятельность с ними связана, в том числе мне. Умышленно нас отшвыривают от культуры, хотят примитивизировать и вообще десубъектизировать. Некая отдушина – Интернет, но Путин со своей Единой Россией позаботился, чтобы с 1 января этого года отсечь от нас электронные версии книг. Уже вступил в действие
закон, который под демагогию об охране интеллектуальной собственности позволяет милиции и спецслужбам преследовать распространителей и пользователей информации, защищенной копирайтом. Это значит, как сказал в этой передаче Максим Машков, что до 90% русских сайтов могут быть закрыты, а их владельцы привлечены к суду. Фактически закон убивает Интернет-библиотеки. И библиотеки бумажных изданий тоже дышат на ладан, поскольку установлены такие зарплаты, которые не позволяют библиотекарям просто выжить. В итоге за
последние 15 лет в штат крупнейшей библиотеки России (бывшей Ленинки) пришел только один выпускник библиотечного вуза, а ветераны работают на последнем издыхании, на допотопном оборудовании и т.п.
Более того, директор Иностранки Екатерина Юрьевна Гениева сказала, что из-за этого нового закона пришлось выкинуть из электронного каталога библиотеки массу изданий. Правда, Гениева смогла благодаря своей энергии и связям найти небюджетные источники финансирования и установить надбавки для библиотекарей,
но не всем такое доступно. На селе вообще катастрофа, там в библиотеках нет книг, фонды не на что пополнять, надежда на спонсоров и благотворительность из центра, и Виктор Александрович Москвин, директор Библиотеки-фонда «Русское Зарубежье», финансируемого Русским фондом Александра Солженицына, каждый год закупает до 50 тысяч книг, в том числе серьёзных, и рассылает по всей Руси.
Участники разговора почти единодушно отмечали равнодушие властей к библиотекам, а громкие обнадеживающие заявления Путина
перед выборами о поддержке отечественной культуры и некоторые пиар-ходы не ослабили финансовую удавку, накинутую на очаги книголюбства, хотя Гениева отметила, что начальники на местах несколько затихли и пока не форсируют закрытие сельских библиотечных точек. Отец Александр Борисов поделился своими впечатлениями о работе с книгой в глубинке – становится не по себе. Храмы строят кругом при поддержке государства, а книги отнимают у детей и взрослых.
Оцифровывание изданий – хорошее дело, тем более, как
отметил Максим Мешков, содержание электронных библиотек на порядки дешевле содержания бумажных и доступнее и удобнее для пользователей, и оцифровка книгохранилищ и архивов идёт по всему миру, но принятие ретроградного закона об охране авторских прав выключает из электронного оборота целые пласты учебной, научной и современной публицистической и художественной литературы. Между тем, подчеркнул Виктор Александрович Москвин, бумажные научные издания, серьёзные книги - издаются ныне жалким тиражом в 1000-2000 экземпляров,
между тем как научных, вузовских, школьных, городских и сельских библиотек - сотни тысяч. Народ остается без духовной пищи. Кстати, Москвин предложил превратить провинциальные библиотеки в комплексные культурные центры по образцу своего действительно замечательного Фонда-библиотеки "Русское Зарубежье", и совместить под одной крышей и абонеиент, и музей, и клуб
Много теплых слов было сказано именно о бумажных книгах, я с ними согласен, ибо воспринимаю книгу как произведение искусства и наслаждаюсь
бумагой, шрифтом, шрамами, штампами и прочими милыми пометами времени. Писатель Майя Кучерская очень верно подметила всплеск энергетики мышления при занятиях в читальном зале и с энтузиазмом заверила, что бумажным изданиям суждено жить чуть ли не 10 тысяч лет. Ей возразил Максим Мешков, который резонно заметил, что типографской продукции жить осталось лишь около 15 лет. Моё мнение компромиссно – новые тексты будут печататься прежде всего в Интернете, а в бумажном варианте нет необходимости, а вот бумажные ранее
изданные книги будут постепенно становиться раритетами и восприниматься не просто как носитель информации, а как памятник истории и культуры. И дорожать они будут с течением времени, как сейчас очень дорого оцениваются автомобили или марки довоенного и даже послевоенного выпуска.
Но пока стоим перед фактом культурной контрреволюции. Вместо Kulturkampf - отшвыривание в неофеодализм с его мракобесием и полицейщиной.