Результаты оказались в распоряжении РИА «Новости». Оказалось, что современные молодые люди более амбициозны, больше ценят и уважают себя, чем их сверстники в 1989 году.

«Они научились понимать, что к чему. У них более высокая познавательная активность, и современная школа научилась понимать их намного лучше. Особенно, мне кажется, велика тут роль дополнительного образования — у нас оно одно из лучших в мире», — заявил директор ПИ РАО Павел Сергоманов.

Однако негативной чертой парней и девушек из 2020-х назвали их желание перекладывать ответственность на чужие плечи. Эксперты считают, что этому способствует современное общество. Оно не требует от детей ответственности, ограждает их от принятия самостоятельных решений. Также молодые люди стали больше думать о своих желаниях, чем о нуждах других.

«Что касается советских подростков, то, конечно, массовая идеология другого социально-экономического строя оказывала свое влияние — „прежде думай о Родине, а потом о себе“», —отметил Сергоманов.

Что касается образования, то советские школьники относились к учебе по большому счету равнодушно. Современные девятиклассники демонстрируют в этом вопросе более противоречивое и эмоциональное поведение. Они любознательны и активны.

Заведующая лабораторией научных основ детской практической психологии ПИ РАО Алла Андреева объяснила это тем, что общество поняло взаимосвязь профессионального образования и уровня и качества жизни. Кроме того, нынешние подростки ценят свою жизнь здесь и сейчас.

В исследовании приняли участие россияне 1974 и 2004 года рождения. Ученые считают, что эта работа поможет учителям и родителям лучше выстраивать отношения с детьми.

Источник: https://360tv.ru/news/obschestvo/nazvany-otlichija-sovremennyh-shkolniko...

18 – 20 июня в средиземноморской Анталье при участии президента Эрдогана проходил «дипломатический форум», призванный продемонстрировать возросшие возможности Ак-Сарая (президентский дворец в Анкаре) продвигать собственную внешнеполитическую повестку по различным направлениям. В мероприятии, нацеленном на утверждение новой роли Турции в международной политике, приняли участие представители нескольких десятков балканских, азиатских и африканских клиентов режима Эрдогана, а из постсоветских стран – Азербайджан, Украина, Грузия, Молдова, Казахстан и некоторые другие. Как пишет издание Nordic Monitor, «новая пропагандистская инициатива Эрдогана не смогла привлечь значительного внимания в мире». Не желая участвовать в непонятном качестве на «подтанцовке» у турецких партнёров, США, Россия, Китай, Индия, страны Европейского Союза и Ближнего Востока явно предпочитают иные, с их точки зрения более адекватные механизмы политико-дипломатического взаимодействия с наследниками «Блистательной Порты».

Так, в преддверии июньского саммита НАТО и долгожданной встречи Эрдогана с Байденом Турция предприняла некоторые шаги в Черноморском регионе и Центральной Азии, призванные произвести должное впечатление за западных союзников и разрядить напряженность в диалоге с Вашингтоном. В частности, речь идет о продаже беспилотников Bayraktar Украине и Польше, а также о потворстве Вашингтону и Лондону в их активной политике по «сдерживанию» России на Чёрном море (включая постоянное военное присутствие в регионе в обход Конвенции Монтрё). Кроме того, добиваясь расположения Вашингтона, в Анкаре настойчиво продвигают идею развёртывания в аэропорту Кабула турецкой военной миссии после окончательного вывода американских войск.

В то же время, позитивный диалог с Москвой имеет значительную ценность для Анкары, испытывающей серьёзные экономические проблемы. По оценке главы Ассоциации торгово-промышленных палат и бирж Турции Рыфата Хисарджиклыоглу, несмотря на обусловленные пандемией сложности двусторонний товарооборот по итогам прошлого года составил 22 млрд. долларов, причём имеется (несбыточная пока) цель довести его до 100 млрд. долларов. В 2020 году Р. Эрдоган, по меньшей мере, 19 раз говорил по телефону с президентом России Владимиром Путиным, и 6 раз – в первой половине года текущего. Нервное нетерпение турецких партнёров, стремившихся как можно скорее открыть свою страну для многомиллионного потока российских туристов, было очевидно в мае в ходе череды взаимных визитов на фоне эмоциональных эскапад в средствах массовой информации. С января по май на турецких курортах побывало всего лишь 560 000 россиян, количество число которых из-за пандемии в прошлом году сократилось в три раза по сравнению с 2019 годом (2 против 6 миллионов соответственно).

Авиационное сообщение между двумя странами возобновилось с 22 июня, а через неделю, 30 июня, в той самой Анталье состоялись переговоры глав внешнеполитических ведомств Турции и России Мевлюта Чавушоглу и Сергея Лаврова по широкому кругу вопросов, представляющих взаимный интерес. Само место встречи было выбрано явно не случайно: глава турецкой дипломатии не скрывал радости в ожидании звонкой монеты от российских туристов, пообещав сделать всё возможное для их безопасности: «…В Анталье – популярном направлении отдыха россиян – тоже все готово. Господин Лавров сам смог в этом убедиться».

Как представляется, очевидное для журналистов стремление сглаживать острые углы едва ли означает отсутствия дискуссий, телевизионные камеры для которых вообще-то не так уж и необходимы. Проявляя «стратегическое терпение», Москва, по-видимому, готова игнорировать явно недружественные шаги со стороны Анкары (к примеру, непризнание российской принадлежности Крыма либо же безоговорочную поддержку «евроатлантических» перспектив Тбилиси и Киева), предпочитая делать упор на позитив. Помимо вышеупомянутого массового туризма, столь раздражающей Белый Дом покупки для нужд турецкой армии зенитно-ракетных  комплексов С-400 «Триумф» и «атомного» проекта Аккую, речь идёт также о совместном производстве в Турции российской вакцины от коронавируса «Спутник V». Растут и поставки «голубого топлива»: в первом полугодии текущего года Турция импортировала из России 14,64 миллиарда кубометров природного газа – наибольший показатель с 2017 года.

Немаловажное значение для российской стороны имеет сохранение статус-кво в районе Черноморских проливов, а также взаимодействие в конфликтных регионах, таких, как Сирия, отчасти Ливия и Нагорный Карабах, где функционирует совместный мониторинговый центр. Сергей Лавров выразил удовлетворение « взаимодействием с нашими турецкими друзьями, коллегами по вопросам выполнения конвенции Монтрё. Сегодня мы в ходе переговоров зафиксировали, что никоим образом планы строительства канала “Стамбул” не будут затрагивать параметры присутствия в Черном море военных флотов иностранных держав». Столь же комплементарный характер носил ответ на вопрос о недавней поездке президентов Турции и Азербайджана в Нагорный Карабах с подписанием очередной декларации о сотрудничестве по широкому кругу вопросов, не исключая и военно-техническую сферу. Говоря о сотрудничестве Вашингтона с арабо-курдскими «Сирийскими демократическими силами», Лавров осудил «неприемлемую» поддержку «сепаратистских тенденций» на северо-востоке Сирии. В свою очередь, министр иностранных дел Турции заявил о продолжении взаимодействии с Москвой в Сирии, включая «астанинский» переговорный формат: «Диалог между Анкарой и Москвой основан на взаимном уважении. Турция готова к взаимодействию с Россией по Сирии, как в продвижении политического процесса, так и в обеспечении спокойствия на местах». Вопросы сирийского урегулирования затрагивались и в ходе телефонного разговора лидеров двух стран 24 июня, подчеркнувших «важное значение совместной деятельности военных России и Турции, направленной на предотвращение эскалации напряжённости в Идлибе и на северо-востоке страны, борьбу с остающимися в этих районах террористическими группировками».

Разумеется, всё это не означает отсутствия подспудных разногласий, прежде всего – в вопросе о будущем идлибской «зоны деэскалации», в начале 2020 года подведших стороны к грани открытого военного столкновения, потребовавших срочного визита в Москву президента Эрдогана и заключения известных «московских соглашений». Несмотря на то, что к их реализации турецкими партнёрами остаётся немало вопросов, очевидно, что Москва и Анкара стремятся к конструктивному взаимодействию, что нашло проявление, в частности, в процессе подготовки принятой 9 июля резолюции Совета Безопасности ООН о трансграничном механизме помощи в Сирии.

Очередное заседание межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству должно пройти в Москве уже в ближайшее время. Наблюдатели обратили внимание и на договорённость восстановить работу двусторонних механизмов на высшем и высоком уровне, включая Совет сотрудничества высшего уровня, работа которых была ранее приостановлена в связи с пандемией. Эти и другие меры представляются весьма своевременными: по данным некоторых опросов, до 80 % турецких граждан предпочли бы, чтобы их страна развивала партнёрство с Россией, а не с США. Однако политики исходят из того, что связи с «северным соседом» не является альтернативой «евроатлантическим» обязательствам Анкары, что хорошо видно хотя бы на примере «продвинутого» турецко-украинского диалога. И уж тем более в «своём мире» пребывают известные русскоязычные турецкие средства массовой пропаганды, риторика которых едва ли соответствует комплементарным речам политиков и дипломатов. Соответственно, российско-турецкое «партнёрство по расчёту» и далее будет подвергаться испытаниям на прочность, не обещая лёгкой жизни. При этом надо надеяться, что выгодные в первую очередь Анкаре форматы взаимодействия (прежде всего – торгово-экономического) до некоторой степени будут служить страховочным механизмом, гарантирующим от действительно серьёзных обострений, подобных кризису 2015-2016 гг. после уничтожения турками российского военного самолёта в сирийском небе.

Источник: https://vpoanalytics.com/2021/07/20/turtsiya-rossiya-otchego-partnyorstv...

В эпоху коронавируса Великобритания отводит себе всё более значимую роль в большой геополитической игре. Это проявилось не только в Брексите, но и в действиях по усилению влияния и присутствия в различных регионах мира, в том числе в Центральной Азии. Геополитические амбиции обусловливают заметное повышение интереса Лондона к Кыргызстану как к важному географическому центру Азии, из которого удобно транслировать своё влияние на огромный регион.

Особенно явно притязания Британии стали проявляться в процессе прошлогодней смены власти в Кыргызстане. Видимо, британские стратеги считают, что период становления новой власти - удобный момент для продвижения своих интересов. Об этом задумываешься, анализируя получившую распространение сразу на нескольких зарубежных сайтах информацию, что британская государственная структура DFID (Department for International Development) планирует реализовать масштабные гуманитарные проекты по реформе системы государственного управления в Кыргызстане. На это, а также на консультирование Правительства и Жогорку Кенеша Кыргызской Республики в 2021 году DFID выделено больше 15 млн долларов.

За такими действиям видятся политические интересы: обязательное условие выделения денег – предоставление британским экспертам всеобъемлющего доступа в государственные ведомства Киргизии. А это означает уже доступ к соответствующим документам и потому логично предположение, что Лондон претендует на анализ и влияние на систему госуправления и, не исключено, корректировку инфраструктуры власти.

По настойчивому предложению британской стороны, этими экспертами должны стать сотрудники британской частной консалтинговой фирмы Crown Agents, созданной в 1954 году на основе структуры государственного управления колониями Великобритании (Joint Agents General for Crown Colonies). Поиски в интернете показывают, что эта компания нередко выступает «фасадом» продвижения британских интересов в странах, которые Лондон хотел бы видеть в своей неоколониальной сфере.

Представительство Crown Agents действует на Украине, а некоторые страны (Анголу, Замбию, Лесото) Лондон убедил полностью передать Crown Agents выполнение отдельных государственных функций, причём таких важных, как таможенный контроль, сбор налогов, госзакупки лекарств, регулирование банковского сектора и офшоров. Появление этой фирмы в любой стране - уже признак так называемого failed state – несостоявшегося государства.

Crown Agents не раз оказывалась в центре международных скандалов, связанных с отмыванием денег, незаконной торговлей оружием и даже заказными убийствами. По сообщениям британской прессы, компания контролирует сеть частных банков и активов в офшорах на общую сумму 4 миллиарда  фунтов. В основном, это так называемые hot money – сомнительные деньги, которые компания получила в доверительное управление от влиятельных резидентов из стран третьего мира. Так, долгое время компания управляла частью состояния султана Брунея, которому был необходим посредник для финансирования государственных переворотов и боевых действий на Ближнем Востоке.

Деятельность Crown Agents не раз становилась предметом парламентских расследований. Еще в 1974 году компания обвинялась в отмывании денег и связях с одним из известных боссов американской мафии Меером Лански. Тогда расследование было прекращено после того, как один из ключевых свидетелей внезапно погиб.

В разное время многие руководители Crown Agents, в их числе бывший сотрудник британской спецслужбы MI-5 Джон Кукни (Sir John Cuckney), параллельно занимали высокие посты в британских компаниях, специализировавшихся на торговле оружием, а также в частных военных компаниях, таких, как Birmingham Arms Company и фирма  Defence Systems Limited, известных в ряде  странах Африки и Латинской Америки.

Обратим внимание и на то, что свои задачи Crown Agents предстоит решать в рамках масштабного британского проекта Integrity Initiative, ставшего скандально известным в 2019 году после публикации закрытых документов на сайте хакерской группы Anonymous.

Среди опубликованных документов представлено письмо директора «Института государственного управления» (Institute for Statecraft) Кристофера Доннелли с Форин-офисом (Министерством иностранных дел Великобритании), в котором Донелли, кстати, прежде работавший специальным советником НАТО по Центральной и Восточной Европе (Special Advisor for Central and Eastern European Affairs), предлагает создать сеть особых информаторов и агентов влияния в Кыргызстане и других постсоветских странах. Как пишет Донелли, «нам необходимы местные партнёры … для подготовки  подробной аналитики и оценок специфики государственного управления в каждой стране … Оценки будут доставляться в Лондон и штаб-квартиру НАТО». Он также предлагает больше работать с представителями бизнеса и силовых структур этих стран, искать среди них новых лидеров, которые смогут эффективно лоббировать британские интересы.

После разразившегося скандала Британские власти, с оговорками, но подтвердили подлинность опубликованных документов. Однако широкой огласки избежал тот факт, что ближайший помощник  Кристофера Доннелли - Харольд Эллетсон, входящий в совет директоров «Института государственного управления», на самом деле законспирированный сотрудник британской разведки MI6. В британских СМИ можно отыскать, что Харольд Эллетсон - известный общественный деятель и член парламента, был завербован MI6 в самом начале своей карьеры. В 1996 году Эллетсон выполнял деликатные поручения британских спецслужб в Югославии, странах Восточной Европы и постсоветского пространства. Очевидно, нашим компетентным органам не лишне изучить контакты этого персонажа с гражданами Кыргызстана.

Учитывая всё это, необходимо пристальнее посмотреть на цели и задачи, которые британское правительство ставит перед Crown Agents в Кыргызстане. Номинально это «поддержка демократии и повышение эффективности государственного аппарата», на деле - вмешательство во внутренние дела независимого государства и усиление инфраструктуры собственного влияния. Это тем более недопустимо, что проекты в формате неоколониального консалтинга задевают основы идентичности Кыргызстана и могут существенно повлиять  на отношение кыргызского общества к власти, которая полгода назад пришла под эгидой национального патриотизма.

В эпоху тотальной открытости и доступности информации Великобритания действует теми же грубыми методами, что и во времена расцвета своей колониальной империи. Лондон даже не слишком стремится скрыть свои корыстные цели – получение доступа к выгодному геостратегическому положению и ценным природным ресурсам земли кыргызской. Надменные британцы, возможно, считают Кыргызстан не полноценным государством, а некой отсталой территорией, где граждане не следят за тем, что происходит в мире, не имеют доступа к интернету и не могут сделать верные выводы на основе открытых данных?

Калнур Ормушев

Источник: http://www.sayasat.kg/policy/100244-to-whom-the-war-and-to-whom-the-moth...

Для всех, кто интересуется отечественной и мировой историей, написана эта книга. Прочитав её, вы получите ответы на многие исторические загадки, и вам не нужно будет изучать сотни первоисточников, чтобы понять сложную драматическую цепочку событий, связанных с начальными этапами развития европейской цивилизации. Вы узнаете о возникновении первых государств, о войнах, о движениях народов, о древних героях и их подвигах – и о том, какое значимое влияние на весь ход истории оказали славяне и их предки.

1957 год. СССР запускает первую многоступенчатую межконтинентальную баллистическую ракету.

1963 год. На Горьковском автозаводе были изготовлены первые опытные образцы автомобилей «ГАЗ-53».

1971 год. На советские экраны вышел фильм «Офицеры». Легендарный фильм, вошедший в Золотой фонд отечественного кинематографа. Снят на Центральной киностудии детских и юношеских фильмов им. М. Горького режиссёром В. Роговым. В прокате собрала более 53 млн. зрителей.

1993 год. В России прекращается хождение денежных знаков СССР.

1994 год. Россия и Эстония подписывают договор о взаимном признании существующих границ.

В шкафу угрюмом, в тихом зале
На полках КНИГИ умирали…
Нет, не плохими они были,
А просто люди их забыли.
Забившись в «интернета» дали,
Их просто больше не читали…
Желтели тихие страницы,
Где мудрость всех веков хранится,
И без людской любви, заботы
Дышали пылью переплёты.
Добры, наивны книги были —
Не знали, что их разлюбили.
Они всё ждали, ждали, ждали…
Людские руки вспоминали…
И в час ночной им снились лица,
Те, что склонялись над страницей.
Уютной лампы свет высоко
И капли яблочного сока,
Что брызнули на лист раскрытый,
Цветок засушенный, забытый,
Билет в театр, что был закладкой,
След пальца от конфеты сладкой…
И стаи галочек-пометок —
Следы раздумий, тайных меток,
Оставленных карандашом.
«Ах, как же было хорошо!» —
Они вздыхали…. А за окном
Убогий мир хлебал ковшом
«Видосы» с виртуальной «фиги»,
Какие, братцы, к чёрту, книги,
Где всюду тупость бьёт ключом!
В шкафу угрюмом, в тихом зале
На полках КНИГИ умирали…
Когда ЛЮБОВЬ сменилась словом «секс»
И «бизнесом» — любимая работа,
Когда в карман дешёвый «шопинг» влез,
Нам за покупками ходить уж неохота.
Когда «рецепшеном» вдруг стали называть
Стол у дверей вахтёрши тёти Мани,
Когда зарплату перестали получать,
А только лишь — «бабло» и «мани»,
Когда понятие — ДОСТОИНСТВО и ЧЕСТЬ
На толстый кошелёк и джип сменилось,
А МУЖЕСТВЕННОСТЬ вдруг и там, и здесь
Тихонько в «голубятню» превратилась.
Когда природная девичья красота
Сменилась профилем «губастой утки»,
Когда не смотрят в окна и в глаза,
А только в телефоны всей «маршруткой».
Мы не заметили, как всё произошло…
Мы не увидели, как всё вдруг изменилось.
Фальшивкой грязною наполнилось кино,
Меж «фейков» наша правда заблудилась.
Богатство творчества на тощий «креатив»
Вдруг почему-то разом поменялось.
И тяжкого «хендмэйда» кол забив,
Искусства рукоделья не осталось.
День выходной на «уикенды» сменив,
Мы не сидим за книгами любимыми,
И свой родной Дар Коляды забыв,
Живём меж «хэллоуинов» с «валентинами».
Мы терпим «толерантно» подлецов,
Меняем музыку на ритмы «клубных» танцев,
Теряем речь…, культуру… и лицо…,
Сгребая грязь и хлам у иностранцев.

Мы не заметили, как всё произошло…
На что мы самоцветы променяли?!
РОДНЫХ ТРАДИЦИЙ ЧИСТОЕ ЛИЦО —
Испачкали…, забыли… и предали.

Лариса Сперанская.

3.4. Политический менталитет британских элит

3.4.1. Референции политической ментализации британских элит

История Великобритании полна событий и свершений, предопределивших не только ее восхождение в высшую лигу влиятельных и успешных стран мира, но и завоевание в ней особого статуса. Это единственная страна, которая утвердилась на пяти континентах. Концепция политологов Рут и Дэвида Коллиер^[1], в рамках которой в историческом процессе они выделяют так называемые critical junctures — «критические моменты», позволяет нам выявить в летописи Великобритании узловые этапы, кардинально повлиявшие на развитие ее политического устроения, определившие особенности и традиции деятельности ее правящего класса^[2].

Уникальность британских элит обусловлена спецификой исторического формирования и становления их субъектности^[3], породившей неповторимый государственный режим и своеобразную политическую культуру. В этой связи представляется возможным раскрытие «критических моментов», стимулировавших развитие самобытной национальной элиты, которая на определенном этапе обрела способность проектировать и осуществлять весьма эффективные стратегии политической, экономической, военной и ментальной экспансии в планетарном масштабе.

На протяжении веков Англии удавалось более чем успешно извлекать как экономическую, так и политическую выгоду из тонкого баланса рефлексивного взаимодействия с главными партнерами — государствами континентальной Европы^[4], сохраняя при этом статус и репутацию безусловного лидера. Может быть, не всегда самого богатого, однако, безусловно, всегда наиболее политичного, способного найти оптимальный выход из любого, даже крайне неблагоприятного положения дел¹.

Обращаясь к критическим этапам истории Великобритании, мы обнаруживаем их корневые причины (root cause) и осознаем значения и смыслы последующих фундаментальных преобразований на островах. Исследуя политическую ментализацию элит, мы видим ее как процесс формирования базовых структур национального менталитета: преобладающих установок веры², политического мышления и воли³. Нельзя обойти вниманием и устойчивые референции political action⁴, которые и в настоящее время поддерживают ее статус великой державы в геополитическом пространстве.

3.4.1.1. Христианство как движущая сила политической

ментализации Англии

Дух раннего христианства оживил Англию подобно освежающему и бодрящему ветру после душного дня.

У. Черчилль

Античная романизация этносов и племен британских островов предопределила распространение христианства в Англии⁵. Первичный этап евангелизации начался здесь в III веке⁶ — обращение англосаксов в христианство было эпохальным событием в истории Британии. Оно явилось результатом деятельных усилий римских миссионеров на юге и кельтских проповедников на севе-

1

 Запольскис А. Британские лорды // Regnum. 2019. 16 марта. URL: https:// regnum.ru/news/economy/2592066.html 2

 Юрьев А.И. Психология веры // Стратегическая психология глобализации: Психология человеческого капитала / Под ред. А.И. Юрьева. СПб.: Logos, 2006. С. 24–26. 3  Гачев Г. Ментальности народов мира. М.: Алгоритм; Эксмо, 2008. С. 151–178. 4

 Ракитянский Н.М. Политический менталитет в контексте догматического принципа // Россия в условиях новой политической реальности: стратегия и методы развития: Материалы Всероссийской научной конференции РАПН, Москва, РАНХиГС при Президенте РФ, 25–26 ноября 2016 г. / Под ред. О.В. ГаманГолутвиной, Л.В. Сморгунова, Л.Н. Тимофеевой. М.: Проспект, 2016. С. 226– 227. 5  Millet M. The Romanization of Britain: An Essay in Archaeological Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. 6

 Watts D. Christians and Pagans in Roman Britain. London: Routledge, 1991. P. 9; Petts D. Christianity in Roman Britain. Stroud: Tempus, 2003.

ре и западе страны. По мнению А. Тойнби, начало этому процессу было положено в 597 году, когда папа Григорий I отправил на архипелаг миссию во главе со св. Августином. К  XI веку английская церковь как часть западного христианства прошла этапы отпадения от единой Церкви, а в XVI веке англиканства — от католического Рима. Но все же учение о едином, предвечном и надмирном Боге в соединении с автохтонными политеистическими культами сформировало неповторимый облик английского христианства¹ и затем — английского политического менталитета.

В первый период жизни Церкви в разных уголках Альбиона воссияло множество подвижников благочестия, исполнявших Евангельскую заповедь². Весьма значительную роль в этом процессе играла Ирландия — «остров святых и ученых»³, которая так и не стала провинцией Imperium Romanum. Если римские воины не пересекали Ирландского моря, то христианские миссионеры это сделали. Пассионарные ирландцы — потомки кельтов⁴ — оставили глубокий след не только в истории религиозных верований на архипелаге⁵, но и «в ментальности и чувствованиях европейцев»⁶.

Христианство в Ирландии поднималось на канонических основах и в гармонии с автохтонными религиями страны. В VI веке монастыри, опираясь на культурно-историческое наследие и древние традиции друидов⁷, становятся важными духовно-просветительскими центрами всего европейского Запада, а затем и местной формой православной веры тысячелетней Ромейской Империи. В ирландских монастырях изучались Священные тексты, греческое богословие, а также латынь, иврит и другие дис-

1

 Attwater D. Ethelbert of Kent // Attwater D., Catherine R.J. The Penguin Dictionary of Saints. 3^rd ed. Harmondsworth: Penguin Books, 1995. P. 118. 2

 Шленов А. Распространение христианства на Британских островах // Духовный мир: сборник работ учащихся Московских духовных школ. Вып. 1. М.: Московская духовная академия, 1994. С. 93–102. 3  Histoire de la Bretagne et des pays Celtiques. T. 1: Des mégalithes aux cathédrales. Morlaix: Skol Vreizh, 1983. 4

 Фанталов А. Кельты и древняя Ирландия // Средние века и Возрождение. URL: http://svr-lit.ru/svr-lit/articles/fantalov-kelty.htm 5

 Роллестон Т. Мифы, легенды и предания кельтов / Пер. с англ. Е.В. Глушко. М.: Центрполиграф, 2004. 6

 Иванова Е.Ю. Роль монастырей в формировании христианской раннесредневековой культуры Ирландии // Вестник славянских культур. 2008. № 3–4. С. 131. 7

 Пиготт С. Друиды. Поэты, ученые, прорицатели. М.: Центрполиграф, 2005.

циплины¹. В этот период кельтская церковь развивается особым путем, не соприкасаясь с римской, проповедуя православие, создавая свою историческую перспективу.

Вера в свою церковно-просветительскую миссию побуждала ирландцев к взаимодействию с Византией и контактам со славянским миром. Они оставили свой «след» и в культуре Древней Руси². Влияние ирландской религиозной и культурной традиции ощущается в Новгороде, а о проживании ирландских монахов в Киеве известно из летописных источников. О влиянии кельтской христианской церкви на славян свидетельствует и тот факт, что ученик св. Колумбана (ок. 540–615)³ св. Аманд (589–679) совершил первую документально засвидетельствованную попытку крестить славян⁴.

Кельтская церковь не просто оказывала религиозное и политическое влияние, но была еще духовным, нравственным и интеллектуальным фундаментом цивилизованного развития языческих народов в эпоху раннего Средневековья. Этому влиянию в немалой степени способствовало и то обстоятельство, что в соответствии с кельтскими традициями монахи и аббаты были людьми знатного происхождения и нередко из королевских семей⁵. Они проповедовали христианские догматы⁶ и ценности, создавали стандарты мышления и поведения, которые потом усваивались их паствой.

Размах прозелитической деятельности кельтов и ее значение для европейской культуры не имеет аналогии в древнейшей исто-

1

 Де Беер В. Православная Ирландия / Пер. Д. Лапы. Ч. 1 // Православие.ru. 2010. 26 января. URL: https://pravoslavie.ru/33703.html 2

 Иванова Е.Ю. Ирландские монастыри в европейской культуре раннего средневековья: Автореф. … дисс. канд. культурологии. М., 2016. 3

 14 мая 2018 года на заседании Священного синода Русской православной церкви имя святого Колумбана было включено в месяцеслов Русской православной церкви. 4

 Цветков С.В. Кельты и славяне. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 2005. С. 116–117, 122, 125. 5

 Кельтская христианская духовность // Кельтская арка. 2005. URL: http:// celtic-arc.upelsinka.com/spirit/spirit_6.htm 6

 Дóгмат, дóгма — это официально сформулированное и утвержденное высшими инстанциями положение вероучения, объявляемое непреложной истиной. Догмат, по А.Ф. Лосеву, «есть утвержденность вечных истин, противостоящих вещественному, временнóму и историческому протеканию явлений». В этой связи заметим, что все языческие верования адогматичны, они имеют частный, релятивистский и антропоцентрический характер (см.: Лосев А.Ф.. Античная философия истории. М.: Наука, 1977).

рии Европы¹. Так, Ян Филип пишет о том, что кельтское влияние не ограничивалось островами и проникло далеко на континент, например на польскую территорию и на земли современной Украины. В Закарпатье кельтские поселения обнаружены в районе г. Мукачево. Следы влияния кельтов были найдены в культурах северного Причерноморья и в зарубинецкой культуре Поднепровья².

Между тем после смерти в 655 году Пенда — могущественного короля Мерсии и Уэссекса — трон унаследовал его сын, который был христианином, и не знающее гонений христианство становится в англосаксонской Британии безраздельно господствующей религией. К этому времени здесь не осталось ни одного королевства, в котором преобладали бы языческие традиции, и проблема была не в том, каким быть острову — христианским или варварским, а в том, какое христианство возьмет верх — кельтское или римское.

Основные споры шли по вопросу о том, должно ли британское христианство согласиться с проектом развития церкви, предлагаемым католическим Римом, или с идеями монашеских орденов, которые основали кельтские церкви севера, ориентированные на православные ромейские (византийские) традиции³. Различия сохранялись на протяжении веков, оставаясь предметами спора между двумя сторонами, хотя бóльшая часть острова была непосредственно связана с папством, которое в итоге одержало верх.

 Правители и влиятельные кланы уже в тех условиях видели в новой религии средство укрепления и освящения своей политической власти. Кроме того, по словам У. Черчилля, бессмысленное варварство жизни язычников резко контрастировало с христианской культурой⁴, благодаря которой Британия получила мощный импульс развития. Победе Христовой веры в Англии способствовали безупречная организация церкви, целостная, ясная и убедительная доктрина, а также повсеместная поддержка верхов общества, что ярко описано Бедой Достопочтенным (между 672–735)⁵. Беда был уникальным свидетелем самых ранних лет Англии и

1  Hughes K. The Church in Early Irish Society. London: Methuen, 1966. 2

 Филип Я. Кельтская цивилизация и ее наследие / Пер. с чеш. Л.П. Можанской и Е.В. Тарабрина. Прага: Артия, 1961. 3

 Наиболее ярко восточное влияние на кельтскую церковь проявлялось в многочисленных монастырских конгрегациях Ирландии (Бейджент М., Ли Р., Линкольн Г. Мессианское наследие. М.: Эксмо, 2005). 4

 Черчилль У. Рождение Британии. М.: Русич, 2007. 5

 Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов. СПб.: Алетейя, 2003.

первым, кто показал, в чем заключается смысл «английскости», заложив тем самым фундамент национальной идентичности как ключевой структуры английского менталитета. Он первым употребил слово Angle-land и попытался установить хронологию рождения и взросления этой страны^[5].

Церковь становилась богатой и влиятельной. В стране, то и дело раздираемой междоусобицами, она имела огромное значение — объединяла английский народ, обучала и воспитывала его, обуздывая языческую брутальность, формировала идеалы и ценности, устремляя паству к обретению христианской нравственности, согласия, мира, единства и государственности^[6].

К середине XI века при святом благоверном короле Эдуарде Исповеднике (ок. 1003–1066) английское православное королевство достигло зенита своего расцвета. После смерти монарха состоялась коронация герцога Нормандии Вильгельма I (ок. 1027/1028–1087) — первого католического короля Англии, который низложил английских архиереев. Они были заменены епископами, выходцами из Франции, что укрепило положение Вильгельма Завоевателя, хотя его священники вели себя как язычники и, по словам Ч. Диккенса, были также ненасытны, как и его воины^[7]. Англия на пять веков подпала под полное влияние Папы Римского.

Исследователь менталитетов профессор Г.Д. Гачев отмечает, что с XI века и на столетия на Англию надвинулись французский язык, римская католическая вера и кровь французской аристократии, внося новый мощный элемент и пласт в складывающуюся «английскость». И сюжет, и интрига английской истории зародились с этого момента. Это противостояние потомков германцев — англосаксов и туземных кельтов — с французоподобной новой аристократией завоевателей, сконцентрированной вокруг короля и его двора, который всецело поддерживался папством Рима^[8].

При таких обстоятельствах вторая половина XI века стала поворотным моментом для христианства не только Англии, но и всей Западной Европы. Несомненно, что в происходивших тогда на островах кардинальных преобразованиях ключевую роль сыграли Нормандия и норманны. Они помогли папству достичь нового уровня политического господства и внесли свой вклад в радикальную трансформацию взаимоотношений между Западной и Восточной Европой. Результаты этой трансформации сохранились до нашего времени^[9].

Как видим, Англия пережила второе римское завоевание, на сей раз религиозное. Силы были неравными — кельтское христианство имело поддержку всего лишь в лице ирландцев и скоттов, которые уже не играли значительной роли в истории того времени. За спиной римского христианства стоял весь запад Европы, могущественное королевство франков и еще более мощное папство². Миссионеры, проповедующие католичество, приходили на смену смиренно уходящим православным проповедникам, с которыми уходили монастырские традиции общинности, аскезы, бескорыстного труда, подвижничества и милосердия.

После XII века кельтское христианство мало-помалу утратило свое духовное, интеллектуальное и политическое влияние³. Тем не менее кельтская церковь оставила глубокий след в истории и культуре страны, в ее цивилизационном развитии и оказала воздействие на процесс ментализации нации⁴. Этот до сих пор мало изученный аспект английской истории еще ждет своих исследователей.

На острова возвратился реинкарнированный католической церковью дух давно исчезнувшей Римской империи. В результате Англия укрепила связь с континентом, где общие для всех стран нормы объединили правящие классы; усилился институт монархии — короли стали безусловным выражением и символом возглавляемой ими сословно-классовой иерархии, а также арбитрами конфликтующих между собой клановых интересов; укрепился политический статус католической церкви, которая, по мнению У. Черчилля, соединяла несколько необычным образом римский империализм и христианскую этику, пронизанную социальной и военной системой своего века, и ревниво относилась к своим собственным интересам¹.

Созданная норманнами в соответствии с континентальной традицией епископальная структура церкви оставалась практически неизменной до Реформации. Англия входила в период больших потрясений, названный В. Моссом «крушением православия в Англии», в который она получила другую королевскую династию, другой правящий класс, новую культуру и язык². Складывалась политическая система, которая со временем стала дрейфовать к островному устроению жизни, что впоследствии обеспечит Англии ее своеобразие и выдающуюся роль в мировой истории. В целом христианство на британских островах в лице кельтской и католической церквей заложило ментально-цивилизационные основания будущей британской нации и ее уникальной государственности³. Но впереди Англию ждал еще один крутой исторический поворот — Королевская Реформация XVI века.⁴

3.4.1.2. Ментально-политические и психологические последствия

христианизации

Чистый импульс христианства возвысил души людей до созерцания нового и более великого идеала за пределами окружающего их земного мира.

У. Черчилль

До знакомства с учением Христовым и великой истиной, согласно которой лишь тот угоден Богу, кто возлюбил ближнего, как самого себя, и не делает другим того, чего не желал бы себе, британцы поклонялись языческим богам⁵ и верили, что окружающую природу и их жилища населяют всевозможные мистические существа: эльфы, драконы, феи, людоеды, гиганты, карлики и т.п.

Британский автохтонный адогматический менталитет уходил корнями в фольклор и мифологию этносов, сформировавших затем английскую нацию: в древнюю традицию племен доримского периода — гэлов, бриттов, белгов, бригантов и других; в эпос гер-

1

 Черчилль У. Рождение Британии. С. 159. 2

 Мосс В. Крушение православия в Англии. Тверь: Миссия, 1999. 3

 Трофимова Р.П. Диалог культур и ментально-цивилизационные различия в современном мире // Гуманитарные науки. 2011. № 2. С. 48–56. 4

 Чугунова Т.Г. Уильям Тиндел: Слово, церковь и государство в раннем английском протестантизме. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. 5

 Плотников Е.В. История религии в Великобритании // Евразийский научный журнал. 2015. № 10. С. 34–59.

манцев, колонизировавших острова во время великого переселения народов, — англов, саксов и ютов. Значительное влияние на формирование английского язычества оказали легенды и поверья кельтских племен, в первую очередь валлийцев, с которыми исторически англичане постоянно взаимодействовали. Особый след оставили скандинавские саги и французские баллады, пастурели и новеллы, принесенные на острова нормандцами^[10].

Общим было то, что разнообразные духовно-религиозные установки, верования, мифы и традиции определяли довольно пеструю полиментальность — множественность языческих менталитетов обитателей островов, которых, впрочем, объединял натуралистический, адаптивно-подражательный модус существования. Их жизнь определялась приспособлением к окружающему миру, частицей которого они являлись, и подражанием ему. Мышление «естественных индивидов»^[11] в узком и приземленном пространстве языческого адаптивно-имитационного мировосприятия, а также их воля не выделялись из природного контекста. То и другое не было субъектным и тем более личностным.

Люди той эпохи и вся их жизнь были неразрывно связаны с непосредственным воздействием внешней среды, природных стихий и простодушным реагированием на них. Эволюция как адаптивный способ существования не формировала у бессубъектных язычников собственно субъектных и личностных качеств. Естественные индивиды той эпохи в течение длительного исторического времени не нуждались в сверхразумных целях, у них отсутствовало субъектное сознание и тем более сверхсознание^[12]. Они не были способны к трансцендентации — к выходу за пределы усвоенного ими в общинно-родовой среде прагматизма, предустановленного природой, и способа существования по естественным образцам. В них воплощались возможности только продолжения и воссоздания себя в потомстве, но отсутствовал потенциал самодетерминации, который и является атрибутом личности — personality.

Политеистический impersonalism не предполагал также и выделения суверенного «я» из тоталитарного родоплеменного «мы». Такое сообщество было ограничено узким пространством повседневного, обыденно необходимого знания, в том числе репродуктивно утилитарного приложения этого знания. В этой среде и в высших ее сферах не было места для идеалов, выводящих человека за пределы потребностей, которые определялись наличной действительностью¹.

Человек политеистического (адогматического) менталитета не был личностью, он не знал и не мог знать ни прагматически «бесполезного» дела, ни абстрактно-теоретических рассуждений. Мудрость проявлялась в повседневном, наглядно-действенном прагматическом благоразумии, и высшей мудростью ему представлялась важнейшая форма этого благоразумия — мудрость политическая². Именно утилитаризм определял хозяйственную, культурную и духовную жизнь людей дохристианской эпохи³. В ней не было различия между чувственным и идеальным, индивидом и родом (общиной) и, наконец, между гражданином и государством⁴. Собственно, поэтому дохристианский мир в понимании человека был абсолютно утилитарен и принципиально обезличен — имперсонален⁵.

Обретение людьми личностных качеств и последующее их развитие началось с появлением христианства, когда естественный и утилитарный способ существования в природной среде постепенно стал уступать место личностному — одухотворенному — бытию, источником которого стал предвечный, единый, трансцендентный и личный Бог. Это бытие определялось уже догматами и целевой детерминацией, которая имела сверхсознательный характер. Человек, проецируя на себя известные ему по Священному Писанию и Священному Преданию качества личного Бога, усваивал ранее неведомые ему субъектно-личностные свойства. Его самосознание формировалось и осуществлялось через Богопознание. Впервые в истории догматически утверждалось, что конкретная личность стала выше природы, она становится богоподобным субъектом. Этот догмат выводил новообращенных за пределы естественной необходимости, ведь человек

1

 Астафьев П.Е. Из итогов века. М.: Типография П.Е. Астафьева, 1891. С. 54. 2  Там же. С. 35. 3

 Лосев А.Ф. История античной философии в конспективном изложении. М.: ЧеРо, 1998. С. 57. 4

 Лосев А.Ф. Античная философия истории. М.: Наука, 1977. 5

 Бердяев Н.А. Мутные лики: (Типы религиозной мысли в России). М.: Канон, 2004. С. 87.

«призывается быть сотворцом, соучастником Бога. Он как бы становится его подобием на земле»¹.

В христианстве люди того времени усваивали не только особый, но и высший статус по отношению к окружающему их природному миру². С монотеистическим мировоззрением впервые в истории индивид обретал личностную идентичность³. Языческая идентичность уступала место христианской, надприродной — индивид мог ощущать себя уже богоподобным субъектом.

Открывая в себе «подобие Божие», неофит обретал способность быть как личностью, так и субъектом деятельности, выступать в качестве полагающего начала, проявлять и реализовывать креативные возможности и способности во всех сферах своей деятельности. Так, например, человек древнего мира, писал Г. Уэллс, при сооружении домов или кораблей всегда был вынужден рабски подчиняться материалу со всеми его особенностями. Только в Новое время человек овладел материей и обрел способность свободно воздействовать на нее⁴.

Этот переход осуществлялся по мере формирования в людях христианской эпохи личностных качеств и постепенным развитием у них принципиально нового психологического свойства — рефлексии. С точки зрения эволюционной антропологии Тейяра де Шардена П., рефлексия — это приобретенная сознанием способность сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своим осознанным значением и смыслом. Это уже способность не просто познавать, а познавать самого себя. Не просто знать, а знать, что знаешь. Путем этой индивидуализации самого себя внутри себя ощущение жизни, до того распыленное в смутном кругу восприятий и действий, впервые превращалось в осмысленный центр, в котором все представления и опыт связываются и скрепляются в единое целое, осознающее свою организацию.

1

 Пико делла Мирандола Дж. Речь о достоинстве человека // Антология философии Средних веков и эпохи Возрождения / Сост. С.В. Перевезенцев. М.: ОлмаПресс, 2001. С. 13–17. 2

 Лосский В. Очерк мистического богословия Восточной церкви. М.: СЭИ, 1991. 3

 Циркин В.А. К проблеме личностной идентичности субъекта в психологии // Актуальные проблемы формирования коллектива как субъекта инновационной деятельности: Сборник материалов всероссийской научной конференции (Белгород, 17–18 нояб. 2011 г.) / Отв. ред. Т.В. Разуваева. Белгород, 2011. С. 100–105. 4

 Уэллс Г.Дж. Краткая история мира. М.: Крафт+, 2005.

Каковы же последствия этой грандиозной метаморфозы, произошедшей с принятием христианства и его догматов? Они необъятны — рефлексирующий человек в силу обретенной им возможности сосредоточения на самом себе становится способным развиваться в надприродном пространстве: он мысленно выходит за пределы обыденности своей жизни, у него формируется интегративное, одухотворенное, индивидуально-личностное отношение к себе. Эта позиция дает возможность быть центром превращения инстинктов и порабощающих его страстей в силы сознательные, позволяет понять и реализовать смысл человеческой жизни, стать ее творцом. Созидание собственной судьбы как последовательное осуществление осознанного выбора составляет центральный процесс самоосуществления уникальности человека в контексте его целостного жизненного пути^[13]. Но это уже не наука, размышляет профессор Л. Сонди, а мировоззрение... И заключает: «Горе науке, которая не имеет достаточного мужества для того, чтобы стать мировоззрением…»^[14].

Психологическим содержанием рефлексии становится способность делать предметом осознания, прогнозирования и проектирования свое будущее и практически его осуществлять. Это позволяет анализировать свое прошлое как историю своего развития, оценивать свое настоящее и проектировать свое будущее, создавать не только социальную среду, но и средства своего развития, практически совершать переход из своего прошлого в свое будущее.

Разумеется, языческий, естественный индивид знает. Но, безу словно, он не знает о своем знании — иначе оно бы давным-давно умножило его изобретательность и развило систему сложных концептуальных построений. Следовательно, перед естественным индивидом была закрыта та область реальности, в которой мы сейчас развиваемся. Люди монотеистической религии, наделенные способностью к рефлексии, не просто отличаются от естественного индивида-особи, они принципиально иные по сравнению с ним. В переходе к рефлексирующей личности происходит глубинная трансформация природы естественного индивида^[15].

Таким образом, в отличие от политеистического, монотеистический менталитет является диалектическим синтезом не только природно-генетических ресурсов и культурно-исторического потенциала, но и религиозно-догматических оснований бытия конкретных людей, народов, наций и цивилизаций, а также принципов, отражающих их своеобразие и уникальность^[16].

В английском монотеистическом менталитете — в одном из первых в средневековой Европе — отразились автохтонные особенные формы и устои христианского исповедания веры, которые являются его системным началом. Как и любой другой, английский монотеистический менталитет содержит неизменяемые веками и непререкаемые в своих проявлениях догматические установки веры, мышления, воли и бессознательного. Догматичность английского менталитета мессиански унифицирована и тотально выражается в реальной политике, экономике, культуре, в требованиях по либеральному переустройству миропорядка.

Фундаментальным психологическим и политико-психологическим следствием христианизации британских элит явилось формирование в их среде субъектной идентичности^[17] как осознание ими неповторимости и исключительности своего деятельного потенциала, как способность к политической рефлексии и отождествлению себя с процессом и целью политической деятельности. Наиболее интенсивно эта идентичность формировалась и проявлялась при необходимости долгосрочного прогнозирования и проектирования стратегий политической экспансии и в ситуациях острых кризисов, когда рефлексивное обращение к субъектной идентичности являлось условием для поиска, выбора и принятия решений в сложных обстоятельствах. Такие ситуации могли быть связаны, например, с риском утраты власти или суверенитета либо с угрозой войны на невыгодных условиях.

Субъектная идентичность как способ самоорганизации, координации и объединения внутренних и внешних условий формировалась одновременно с волевой регуляцией^[18]. Именно субъектная идентичность позволяла англосаксам выходить за пределы возможного в кризисных ситуациях. Собственно, она и располагает потенциалом интеграции, своего рода «собирательной силой», содержит психические и психологические свойства, регулирующие степень направленности, напряженности и содержания политической субъектности. Естественно, субъектная идентичность имеет динамический характер и проявляется в политике на операциональном, целевом и смысловом, т.е. метафизическом, уровне.

Заканчивая этот раздел, заметим, что языческий мир родоплеменной Британии, со времен глубокой древности живущий образами и представлениями мифологии и фольклора, легенд о всевозможных мистических существах, поклонявшийся множественным богам и культу предков, не мог произвести из своих недр personality — личность и subject — субъект. Ему была «недоступна проблема индивидуальности, уходящей в самую глубину абсолютной божественной жизни»^[19].

Политеистический имперсонализм даже не предполагал существования суверенного «я» и тем более возможности выделения тоталитарного общинно-родового «мы». Древние боги Альбиона не могли быть личностями — это были предельно обобщенные природные и социальные силы^[20]. В дробном социуме политеистической эпохи не сложилось ни ясного понятия о личности, ни самой личности. Идею об особом достоинстве каждого отдельного человека как личности впервые в истории человечества утвердило христианство, которое стало и до настоящего времени остается вершиной развития представлений о личности.

Как видим, ментально-психологическим результатом христианизации правящих элит Англии, ее этносов и народов, составивших впоследствии политическую нацию, стало эволюционное формирование и развитие в их среде сверхсознательных, рефлексивных, креативно-проектных, субъектно-личностных установок.

3.4.1.3. Оккамизм и его программно-установочное влияние на английский менталитетя

Если Средневековье и можно сравнить с темной ночью, то эта ночь звездная.

Ф. Шлегель

Отбросив заблуждения и ереси… и бесчисленные другие ошибки, я уклонился от повиновения лживому папе и всем тем, кто был его другом…

У. Оккам

Прошло около двух столетий со времени утверждения католичества в период правления Вильгельма I Завоевателя до появления в Англии провозвестника католического раскола и первого протестанта францисканского монаха У. Оккама (ок. 1285–1347), результаты деятельности которого перевернули на Западе мир прежних представлений о взаимоотношениях Бога и человека. Философское и теологическое образование он получил в Оксфорде, бывшем тогда вторым по значимости научным центром в Западной Европе после Парижского университета. Задолго до Реформации У. Оккам сформулировал суть проблем католицизма, из которых выросли лютеранство, цвинглианство, кальвинизм, далее — англиканство и множество других протестантских учений, церквей и сект. Будучи не только теологом, философом, методологом и логиком, Оккам активно участвовал в политических событиях того времени и был при этом идеологом светских королей в борьбе против папских притязаний на мировое господство католической церкви^[21].

Уильям Оккам был деятельным участником противостояния двух богословских систем средневековой схоластики — реализма и номинализма, которые, по замечанию Г. Гегеля, имеют довольно темную историю^[22]. В своем развитии они оказали влияние на разделение западного менталитета в XVI веке на католический и две формы протестантского — континентальный и английский (островной). Главное отличие его учения от средневековой метафизики состоит в радикальном утверждении существования индивидуума. Он был первым, кто открыл в политике путь такому движению, как индивидуалистический либерализм^[23], и тем самым заложил фундамент нового политического проекта глобального масштаба.

Оккам стоял у истоков английского номинализма (терминизма). На Западе он считается одним из отцов современной философии, а также одним из величайших логиков всех времен. Оккам полагал, что христианские догматы есть сверхсознательные (сверхразумные) постулаты, относящиеся не к разуму, а к вере и воле. В его концепции воля, в отличие от идей Фомы Аквинского и Майстера Экхарта, обладает безусловным приоритетом перед разумом. Этико-социальная доктрина У. Оккама представляла собой индивидуалистическую концепцию общества и морали человека. Он сделал радикальные выводы из тезиса о свободной, ничем не ограниченной воле Творца^[24].

Важно отметить, что разведение воли и разума привело номиналистов и их влиятельных последователей к признанию примата первой как наиболее полно отражающей положения религиозной веры и догматов, рассматриваемых прежде всего с практической точки зрения. Разум в методологии У. Оккама являлся неким несубстанциальным придатком к эмпирическому опыту, подчиненным воле. Именно в концепте воли в номиналистической метафизике получает акцентированное развитие понятие субъекта. Через два столетия после Оккама уже континентальная Реформация и затем англиканство активно и в полной мере будут использовать его идеи, методологию и практический опыт в борьбе с католической церковью. Труды Оккама по логике и философии оказали влияние на британских эмпириков — Ф. Бэкона, Дж. Локка, Д. Юма, а также на Р. Декарта и Г. Гегеля^[25].

Уильям Оккам утверждал, что политическое устройство есть исключительно земное, индивидуальное человеческое дело. Он объявляет всякую иерархическую структуру языческим пережитком и заблуждением, ибо, по его мнению, никакого промежуточного звена между трансцендентным Богом и сотворенным им миром и человеком быть не может. Следовательно, особыми правами не могут обладать ни сословия, ни иерархии, ни что-либо в этом роде — они отрицаются в политике по тем же причинам, по которым в его гносеологии отрицаются универсалии. Правами в контексте его учения может обладать только каждый конкретный человек. Посредством программных установок номинализма доктрина Оккама вошла в пространство интеллектуальной и политической жизни Британских островов и затем всего западного христианства, а в настоящее время экспансивно проецируется и на глобальный политический порядок^[26].

Основы английского политического менталитета, выраженные в преобладающих установках догматического мышления, воли и сверхсознания элит^[27], которые со временем были усвоены другими сословиями, находим в эпистимологических доктринах Оккама. Здесь мы сталкиваемся с двумя его постулатами метафизической природы: индивидуализмом и волюнтаризмом, которые в дальнейшем определили базовые ментальные устремления английского либерализма.

Как индивидуалист, Оккам отстаивал точку зрения, согласно которой любое бытие единично и конкретно, а иного бытия не существует. Как волюнтарист он полагал, что особенности бытия зависят от воли, и прежде всего от воли Бога. Он отстаивал постулат могущественной божественной воли и отбрасывал любые положения, которые ставили под сомнение это могущество. Как философ, он стремился обосновать гарантии человеческой свободы, считая, что ее следует принимать как данность сознания, а божественное предвидение признавать предметом веры^[28].

Поскольку в системе номинализма вера непосредственно ориентирована на волю и мораль, а не на сознание, постольку основные положения веры формируют догматически обусловленный волюнтаризм, центром которого отчасти, как и в иудаизме, так же выступает заповедь, апеллирующая прежде всего к практическому разуму. Это два волюнтаристических политических менталитета, причем под волей в данном случае понимается ее позитивный практический момент, включающий прежде всего права человека, этику, культ успеха, индивидуализм, рационализм и т.д.

Христологический догмат в этой системе подвергается наибольшей переработке именно в отношении воли, и в результате возникает концепция либерального права¹.

У Оккама имелось немало предшественников: от Бонавентуры (ок. 1218–1274) до Генриха Гентского (1217–1293). Но наибольшее влияние на его позицию оказал Иоанн Дунс Скот (1266– 1308). Идеи этого весьма влиятельного шотландского теолога о способности Бога нарушить и изменить естественный ход вещей, о превосходстве воли над разумом, о теологическом характере этики получили дальнейшее радикальное развитие в сочинениях Оккама².

В своей апелляции только к тексту Св. Писания Оккам и весь номинализм в качестве богословской доктрины приближается к религиозно-догматической позиции иудаизма, в которой, как и в английском номинализме, центром богословия выступает исключительно Священный текст и которая если не подменяет Бога, то заслоняет Его, формализуя живое общение с Ним, подменяя «религию Бога» «религией Книги»³. Так, в храме Соломона, например, в Святая Святых находился текст (свиток) Торы, и он остается наиболее почитаемым предметом культа в современных синагогах. Раввины и миряне различаются между собой только способностью и умением толковать Писания. Раввины, конечно, не священники в католическом и тем более в православном понимании, но ученые люди, профессионально знающие свой предмет и умеющие квалифицированно толковать Закон⁴.

В теологическом проектировании У. Оккама христианские священники должны получить тот же статус, что и раввины. Они обязаны на должном уровне знать свою науку и в совершенстве толковать Писания, но никакого иерархического различия между христианским законником, пастором и мирянином не должно существовать в принципе.

Этот постулат — причина реального политического противоречия между английским номинализмом и католичеством. Поскольку в концепции Оккама каждый человек получает полную

1

 Можаровский В.В. Критика догматического мышления. С. 60–61. 2

 Апполонов А.В. Жизнь и творчество Уильяма Оккама // Оккам У. Избранное / Пер. с лат. А.В. Апполонова и М.А. Гарнцева. М.: Едиториал УРСС, 2002. С. 14. 3

 Фурсов А.И. Мировая борьба. Англосаксы против планеты. М.: Книжный мир, 2017. С. 69–72. 4

 Ракитянский Н.М. Иудейский менталитет. Политико-психологическое эссе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2013. № 4. С. 55–81.

причастность к истинному христианству через Откровение и собственную веру, но не через церковь и ее таинства, определяющие связь между Богом и человеком, постольку значимым в англосаксонском менталитете выступает индивидуальное начало, но не начало универсальное.

Итак, сама церковь предстает у Оккама вопреки христианскому Символу веры^[29] всего лишь как собрание отдельных индивидуумов, не включенных ни в какую иерархическую структуру. В конечном счете, отрицается вообще всякая иерархия, в том числе и политического устройства, т.е. либерально-демократическая модель организации социума уже имманентно заключается в системе догматического истолкования номинализма. Более того, ее современная форма связана исключительно с ним, причем либеральная демократия, которая опирается на теологические постулаты оккамизма и английского номинализма, представляет собой ментально-догматический феномен^[30].

В дополнение к сказанному заметим, что Оккам при обсуждении философских и теологических проблем придерживался принципа, названного У. Гамильтоном в 1848 году «бритвой Оккама»: для того чтобы объяснить любое явление наиболее убедительно, нет необходимости множить сущности и устанавливать их там, где объяснение явлений этого не требует: «тщетно делать с бóльшим то, что можно сделать с меньшим». Постулаты о всемогущественной воле Бога и экономии мышления стали непреложными правилами его учения.

Образ мира, созданный Оккамом, в отличие от созданного католической традицией, обещал больше свободы и был более простым и понятным, формируя принципиально иные ментально-догматические концепты британских политических элит. Оккамизм как доктрина не только порывал со схоластической философией той эпохи, но и создавал теорию критической философии и новую картину мироздания^[31].

Здесь остается сказать, что Уильям Оккам еще в первой половине XIV столетия разрабатывал и формулировал догматические основы политического феномена, который потом назовут британским империализмом. Это индивидуализм как «права человека», либерализм как принцип свободы без равенства и основа буржуазного права, упор на эмпирическое знание как вера в прогресс и как основа утилитаризма, наконец, волюнтаризм как примат воли над разумом и политический экспансионизм.

3.4.1.4. Ментально-политическая динамика британских элит

в пространстве национальной истории

Rule, Britannia! Rule the waves…

Патриотическая песня на слова Дж. Томсона

У англичан всегда своя линия поведения — но не прямая.

У. Черчилль

Путь к стремительному подъему Британской империи пролегал через острые кризисы, социокультурные, религиозно-догматические и ментально-политические трансформации. Так, в конце XII века королевская власть стала ущемлять интересы значительной части населения: проводились конфискации земель, притеснялись крупные земельные собственники, вводились новые денежные поборы и повинности. Страна ответила на это рядом протестных выступлений. При этом вспыхивали ожесточенные межэлитные войны за власть и политическое участие «свободных людей»^[32]. Эти и последующие события заложили институциональные и ментальные предпосылки к глубоким политическим изменениям.

Первым и радикальным вызовом традиционным устоям абсолютной власти явилось восстание баронов в 1215 году против короля Иоанна Безземельного (1167–1216), поддержанное рыцарями и горожанами. Политический конфликт между монархией и феодалами завершился компромиссом — подписанием Великой хартии вольностей «Magna Carta Libertatum» (1215). Она существенно расширила политические права феодальной знати — баронов^[33] — и ограничила права главы государства, провозгласив принцип, который до того времени не знала ни одна европейская страна: закон выше власти короля. При всей сословно-классовой ограниченности хартия предусматривала защиту прав и свобод подданных короны¹, что способствовало формированию у них первичных буржуазных представлений о правовом статусе личности, свободной от рабства, кастовых ограничений и предрассудков². «Magna Carta», объединив подневольных людей страны, не только предоставила им возможность реализовывать свои политические права посредством представительных органов власти, но стала исходным пунктом процесса зарождения основ либерально-буржуазной демократии, гражданской и политической субъектности³.

Таким образом, к исходу XIII века в Британии впервые в Европе оформились основы парламентской институции⁴. Во время правления Генриха III (1216–1272) был учрежден выборный парламент (1265), а в 1295 году, уже при Эдуарде I (1239–1307), и так называемый Образцовый парламент (Model Parliament), в котором принимали участие не только бароны и представители церкви, но и выборные члены от рыцарства и горожан. При Эдуарде III (1327–1377) произошло окончательное разделение парламента на две палаты: верхнюю — палату лордов и нижнюю — палату общин, существующие поныне.

Очевидно, что Великая хартия открыла принципиально новый этап в эволюции политико-правового режима Англии, обусловила принятие ряда законов и установлений, направленных на обеспечение свобод, что, в свою очередь, сказалось на ментально-политической динамике развития страны⁵. Этому способствовало еще и то обстоятельство, что политические институты Англии существенно отличались от континентальных. Главное отличие заключалось в том, что на всю Англию был один парламент, не было региональных парламентов, как во Франции, Испании и Нидерландах. Не было и разделения на сословия. Ф. Мэтленд

1

 Кручинина Н.А. Британские политические традиции: либерализм, консерватизм, социализм: Курс лекций. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2014. 2

 Романовская В. Magna Carta Libertatum в контексте современной проблемы прав личности // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского.

2009. № 5. С. 258–261. 3

 Ракитянский Н.М. Концепт и принцип субъектности в политико-психологических исследованиях // Российская политическая наука: истоки, традиции и перспективы. М.: РИЦ МГТУ имени М.А. Шолохова, 2014. С. 408–410. 4

 Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента (из истории английского общества и государства XIII в.). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1960. 5

 Гнейст Р. История государственных учреждений Англии / Пер. с нем. под ред. С.А. Венгерова. М.: К.Т. Солдатенков, 1885.

считал удивительным тот факт, что в Англии с незапамятных времен простые горожане и дворяне сидят на одной скамье¹.

Строительство и развитие базовых основ британской либеральной демократии осуществлялось и в период XIII–XIV веков². На этой стадии формируются очертания будущей системы права, судов и статус частной собственности. Вспомним, что хронологически этот период совпадает с деятельностью У. Оккама. Происходит расширение свобод подданных королевства, закрепляются юридические нормы, которые со временем стали применяться и в современном законодательстве³. Этот процесс задал траекторию политической ментализации британской нации. Поступательное развитие парламентаризма сопровождалось формированием новой политической этики, которая позволяла другим слоям населения вступать в легитимный диалог с монархами и не только осознавать и формулировать свои права, но и бороться за них.

Между тем настоящим потрясением для средневекового английского социума стала пандемия чумы — «черной смерти»⁴. Чума была завезена в Европу через Крым и, перекинувшись на острова в 1348 году, за 20 лет унесла до половины всего населения⁵. Христианский мир не знал катастрофы, равной «черной смерти», захлестнувшей всю Европу. Она сопровождалась рядом чудовищных эксцессов, например, массовым сожжением евреев в Кельне. Разрушительная мощь этой стихии, по мнению Д. Аджимоглу и Дж. Робинсон⁶, была той внешней доминантой, которая прямым образом оказала фрустрационное воздействие на умы и политические настроения не только населения, но и правящих элит. Тем не менее обрушившееся несчастье не ослабило распри

1

 Maitland F.W. The Constitutional History of England. Cambridge: Cambridge University Press, 1963. 2  Magna Carta / Ed. by J.C. Holt. Cambridge: Cambridge Univesity Press, 1965. P. 177. 3

 Романовская В.Б., Минеева Т.Г. Великая хартия вольностей и законодательство английского парламента позднего Средневековья // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. 2014. № 5. С. 189. 4

 В период с 1347 по 1351 год на территориях Евразии погибло от 75 до 200 млн человек. Подробнее см.: Philipkoski K. Black Death’s Gene Code Cracked // Wired. 2001. October 3. URL: https://www.wired.com/2001/10/blackdeaths-gene-code-cracked/ 5

 Hatcher J.P. Population and the English Economy, 1348–1530. London: Macmillan, 1996. Р. 37. 6

 Аджемоглу Д., Робинсон Дж. Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты. М.: АСТ, 2015. С. 118.

и ссоры — война между Англией и Францией, прерывавшаяся время от времени, продолжалась¹.

При этом Англия за несколько десятилетий до чумы пострадала от Великого голода (1315–1317), который вызвал гибель большого количества трудоспособного населения. Эти события серьезно ослабили морально-психологический ресурс и динамику преобразований британского социума. Они негативно отразились на дальнейшем развитии институтов, отношениях с властью и церковью², снизили накал борьбы за политические права³. При этом стремление правителей к абсолютизму свело на нет часть ранее завоеванных свобод, затормозив тем самым либеральное развитие политического режима Англии на несколько веков. Невиданные бедствия и их катастрофические последствия обнажили проблемы, которые накопились как в жизни общества, так и верхов, что, в свою очередь, ослабило влияние традиции автократического правления и вынудило правящий режим искать пути к политическому диалогу и поиску консенсуса⁴.

Вместе с тем истощение земель и обирание населения ради финансирования войны⁵ отражались на частоте и интенсивности столкновений уже внутри правящих кланов⁶. Так, в 1399 году Генрих Ланкастер, позднее король Генрих IV (1366–1413), воспользовавшись общим недовольством в народе, организовал мятеж крупных феодалов и вынудил Ричарда II (1367–1400) отречься от престола, что поставило под сомнение легитимность нового монарха⁷ и явилось прологом к потрясениям, раздиравшим Англию в течение следующего, XV столетия, именуемого темным веком⁸.

Здесь и далее представляется необходимым обратиться к периоду политического развития Британии, по завершении которо-

1

 Черчилль У. Рождение Британии. М.: Русич, 2007. 2  Goldsmith J.L. The Crises of the Late Middle Ages: The Case of France // French History. 1995. Vol. 9. No. 4. P. 417–450. 3  Bartlett R. England under the Norman and Angevin Kings, 1075–1225. Oxford: Oxford University Press, 2000. 4  Fryde E.B., Fryde N. Peasant Rebellion and Peasant Discontents // The Agrarian History of England and Wales. Vol. 3: 1348–1500 / Ed. E. Miller. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 744–819. 5

 Sumption J. Divided Houses: The Hundred Years War III. London: Faber and Faber, 2009. P. 325–327. 6

 Норвич Д. История Англии и шекспировские короли / Пер. с англ. И.В. Лобанова. М.: Астрель, 2012. 7

 Крашенинникова Н.А. Великая хартия вольностей 1215 г. С. 86–98. 8

 McFarlane K.B. England in the Fifteenth Century. London: Bloomsbury Publishing, 1981.

го она стала именоваться Великой (1707). Это время — примерно с середины XV до конца XVII века, — наполненное такими событиями, как Война Алой и Белой розы (1455–1485), Реформация (1534), победа британского флота над Испанией (1588), основание британской Ост-Индской компании (1600), гражданская война (1642–1649) и Славная революция (1688).

Кровавое соперничество двух ветвей династии Плантагенетов — Ланкастеров и Йорков, известное как Война Алой и Белой розы, которая началась после поражения Англии в Столетней войн е, — было проекцией внутреннего конфликта между сторонниками абсолютизма и конституционной монархии^[34]. В течение трех десятилетий непримиримого противостояния были уничтожены едва ли не все принцы крови обеих группировок, почти все аристократы, английские рыцари и большинство служилого сословия. В этот период, когда враждующие кланы практически истребили друг друга, элитный статус наследовали дальние родственники убитых.

Проворные торговцы и ростовщики, зажиточные крестьяне и богатые горожане, нажившиеся на спекуляциях во время войны, вполне открыто и легитимно покупали благородные титулы, что вело к радикальной трансформации состава титулованной знати и дворянства. В политический процесс оказались вовлеченными активные и ранее бесправные слои общества, получившие в ту пору возможность высказывать свои суждения и быть услышанными. В результате возникла устойчивая тенденция развития внутриэлитной демократии, которая побуждала власть быть гибкой и эффективной.

При таких обстоятельствах на островах появляется качественно новый политический феномен, доселе невиданный в Европе, — единственный в своем роде и довольно обширный социальный слой, состоящий из мелкого и среднего нетитулованного дворянства, — gentry^[35]. Интенсивная восходящая социальная мобильность давала возможность его представителям становиться шерифами, мировыми судьями, избираться в Палату общин и т.д. Впоследствии из этой среды вышли политические деятели, получившие титулы лордов: Сесилы, Расселы, Херберты и др.^[36] В отличие от континентального мелкопоместного дворянства, сословие gentry было открытым и вполне законно в массовом порядке пополнявшимся простолюдинами — предприимчивыми пассионариями всех мастей. Оно расширяло социальную базу английского абсолютизма, изобретательно и энергично укрепляло его политический ресурс до непредставимых на континенте масштабов¹.

Вместе с тем в Англии сохранился тонкий слой наследственной родовой знати — аристократии — не только как ядро правящего класса и особого сословно-правового института², но и как чрезвычайно влиятельный системный социально-политический субъект и стратегический фактор национального развития³. Однако аристократия не стала обособленной кастой, поскольку ее интересы традиционно переплетались с потребностями земельных собственников, промышленников и коммерсантов⁴.

Системное, радикальное и вместе с тем преемственное обновление английской элиты обеспечивало ее интеллектуально-креативную, рыночную, социальную и политическую действенность. Формировались ментальные устремления на поиск баланса в межличностном и межсословном взаимодействии, что, впрочем, не исключало бесчеловечного отношения к плебсу⁵. Но впереди был еще разрыв с Римом и Реформация 1534 года, которая, по словам Алена де Бенуа, стала истоком уже современной Англии⁶.

 * * *

С течением времени в процессе политической ментализации британские правящие сословия приобретали и усваивали новые ментальные свойства: индивидуализм, волюнтаризм, утилитаризм, плюрализм, скептицизм, релятивизм и экспансионизм, становясь деятельной, имперски настроенной силой, открытой и

1

 Делягин М. Факторы британского превосходства // Делягин.ру. 2018. 16 июня. URL: https://delyagin.ru/articles/187-pozitsija/59601-faktory-britanskogoprev... 2

 Федоров С.Е. Аристократия в составе раннестюартовской титулованной знати (1603–1629): Автореф. дисс. … докт. ист. наук. СПб., 2005. 3  Crouch D. Birth of Nobility. Constracting Aristocracy in England and France in 900–1300. Harlow: Longman, 2005. 4

 История Великобритании / Под ред. К.О. Морган. М.: Весь мир, 2008. 5

 O’Hart J. The Irish And Anglo-Irish Landed Gentry, When Cromwell Came to Ireland; or, a Supplement to Irish Pedigrees. Dublin: J. Duffey; M.H. Gill & Son, 1892. 6

 Бенуа А. де. Против либерализма. К четвертой политической теории. СПб.:

Амфора, 2009. С. 452.

адаптивной к общественно-политическим преобразованиям. Это была своего рода «перманентная революция», которая протекала в Англии на протяжении столетий на различных уровнях и поприщах. Благодаря своей длительности эта революция, воспринимавшаяся как эволюция, и создала свой уникальный ментально-ценностный ресурс: либерализм и либеральное право, свободу без равенства как право сильного, консерватизм, традиционализм и осознание своей исключительности.

Постепенно в среде британских элит всех уровней вызревал имперский стиль мышления категориями глобального охвата, свободного перемещения людей, товаров, услуг и финансов на больших пространствах, а также повсеместного использования военной силы в сочетании с «soft power».

Зарождался просвещенческий и национально-цивилизационный мессианизм, буржуазный имперско-патриотический либерализм, формировалось снисходительно-высокомерное отношение к другим народам и государствам, ощущение англосаксонского превосходства, которое до сих пор в значительной степени определяет менталитет британцев. Со временем образ империи приобретал экзистенциальный смысл, становился воплощением их миропонимания.

Империя символически перевоплощалась в живой организм, к которому ее подданные испытывали особые чувства. Она превращалась в символ величия, предмет национальной гордости, становилась неотъемлемой частью имперской идентичности и в то же время воспринималась как проявление естественного порядка вещей.

Шаг за шагом, уже после Реформации, Британская империя становилась ключевым фактором не только внешней, но и внутренней жизни метрополии, обеспечивая ее экономическую эффективность, социальную стабильность и политическую гегемонию, побуждая представителей всех слоев общества чувствовать себя органической частью великой нации избранных.

15-16 июля в Ташкенте состоялась международная конференция высокого уровня «Центральная и Южная Азия: региональная взаимосвязанность. Вызовы и возможности». В мероприятии, инициированном президентом Республики Узбекистан Шавкатом Мирзиёевым, также приняли участи президент Исламской Республики Афганистан, премьер-министр Пакистана, министры иностранных дел и высокие представители стран Центральной и Южной Азии и других государств, включая Российскую Федерацию и Китайскую Народную Республику. США представлял спецпредставитель этой страны по Афганистану Залмай Халилзад, проведший с министрами иностранных дел стран Центральной Азии очередную встречу в рамках инициированного при Джоне Керри формата «С5+1» (заметим, аналогичные форматы есть у России, а с недавних пор – и у Китая). Среди участников конференции были и представители различных международных и региональных структур, финансовых институтов и компаний, научно-исследовательских и аналитических центров. А накануне в Ташкенте открылся Международный институт Центральной Азии, созданный по инициативе главы государства, призванный способствовать более активному изучению региональных процессов и укреплению сотрудничества с профильными организациями в других странах.

Согласно официальному пресс-релизу, основной целью форума является «укрепление исторически тесных и дружественных связей, доверия и добрососедства между государствами Центральной и Южной Азии в интересах всех народов и стран обоих регионов». Посол Российской Федерации в Ташкенте отметил созвучность заявленной организаторами конференции «объединительной» повестки дня инициативе Президента России о формировании «Большого Евразийского партнёрства – интеграционного контура на всем пространстве от Атлантики до Тихого океана, максимально свободного для движения товаров, рабочей силы и услуг». В то же время, по мнению дипломата, реализация намеченных планов региональной интеграции прямо зависит от достижения устойчивого урегулирования в Афганистане, которому, по понятным причинам, в ходе конференции было уделено значительное внимание.

С учётом статуса мероприятия, включая необходимость согласования рабочих графиков участников из множества государств, её активная подготовка началась около года назад, задолго до «весенне-летнего» наступления боевиков запрещённого в России движения «Талибан», заметно переполошившего как «ближних», так и «дальних» соседей Афганистана. Безусловно, возобновление активной фазы военных действий стало очевидным уже после подписания в Катаре в феврале 2020 года соглашения администрации Трампа с талибами. Несмотря на достаточно упорное (и временами локально небезуспешное) сопротивление их натиску со стороны лояльных официальному Кабулу вооружённых формирований и некоторых племенных ополчений, прогнозы на среднесрочную перспективу большинства экспертов для Исламской Республики Афганистан неутешительны.

Как и в других столицах, в Ташкенте неоднократно заявляли о невмешательстве Узбекистана в военные столкновения на афганской территории, являющихся внутренним делом соседней страны. В то же время, вызовы «из-за речки» (Аму-Дарья и Пяндж) слишком очевидны, чтобы их игнорировать. С одной стороны, представители катарского внешнеполитического офиса талибов заявляют о невмешательстве во внутренние дела соседних государств. С другой – само это движение видится экспертам весьма неоднородным, а скоординированный характер линии в его рамках «дипломатов» и военных предводителей – мягко выражаясь, не вполне очевидным, особенно на перспективу. Не способствует снижению напряжённости и активизация в Афганистане боевиков радикальных террористических группировок, само появление и укрепление которых стало закономерным следствием американской экспансии последних двух десятилетий на Ближнем и Среднем Востоке. Форсированный уход американских войск не означает полного сворачивания присутствия в предгорьях Гиндукуша отдельных формирований и частных военных кампаний стран НАТО – таких, как Великобритания или Турция, предполагаемая миссия которой по охране Кабульского аэропорта вызвала очередное недоумение в МИД России.

Известно, что «военные» инструменты влияния идут рука об руку с политическими, и в этой связи, помимо вышеупомянутого формата «С5+1», следует обратить внимание на заявленную в Ташкенте новую консультационную площадку в составе Узбекистана, США, Пакистана и официального Кабула. Несмотря на очевидные разногласия (в частности, в последнее время много говорится о развороте Исламабада от Вашингтона к Пекину), стороны якобы придерживаются единого мнения о том, что долгосрочный мир и стабильность в Афганистане оказывают решающее влияние на региональную взаимосвязанность, усиливая друг друга. Сообщается о планируемой в ближайшие месяцы встрече, призванной определить условия сотрудничества «при взаимном консенсусе». Пока же до такого «консенсуса» явно далеко – премьер-министр Пакистана Имран Хан обвиняет США в стремлении искать не мирное, а военное решение конфликта, для чего в Афганистане была создана боевая машина. «Почему “Талибан” не идет на компромисс, почему они должны слушать вас, когда сейчас они чувствует себя победителями?» – обратился Имран Хан в ходе конференции в Ташкенте к американцам. Ранее президент ИРА Ашраф Гани рассказал, что в Кабуле наблюдают  «большое количество боевиков, которые переправляются в Афганистан из Пакистана в последние месяцы». Так что, по-видимому, не случайно спецпредставитель президента Узбекистана по Афганистану Исматулла Иргашев приветствовал возможное присоединение к вышеупомянутому четырёхстороннему формату «такой важной страны для региона, как Россия». Пока не вполне понятно, будут ли аналогичные сигналы направлены Ирану и Китаю, более глубокому вовлечению которого в афганские дела западная пресса уделяет в последнее время достаточно много внимания.

В любом случае, «перепроизводство» диалоговых региональных площадок, имеющих, зачатую, конъюнктурный и узкоспециализированный характер (так, новоявленный четырёхсторонний формат с участием Америки соответствует поддерживаемой ею железнодорожной линии от Термеза до Пешавара) едва ли будет способствовать эффективной работе каждой из них. Напротив, у некоторых не вполне конструктивных акторов возрастёт соблазн «потолкаться локтями» и «половить рыбку в мутной воде» бесконечного афганского кризиса…

Примерно об этом, как представляется, говорил в Ташкенте министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, по мнению которого, ситуация в Афганистане стремительно деградирует. В контексте поспешного вывода войск США и НАТО резко возросла неопределённость развития военно-политической обстановки в этой стране и вокруг неё; афганский кризис также обостряет террористическую угрозу и проблему нелегального оборота наркотиков, достигший (и на это следует обратить особое внимание) беспрецедентного уровня: «90% всех наркотиков происходит из Афганистана». Из «хорошо зарекомендовавших себя» региональных переговорных форматов Лавров выделил контактную группу «ШОС-Афганистан», а также расширенную «тройку» в составе «Россия, Китай, США плюс Пакистан», к работе которой «могут присоединиться и другие влиятельные внешние игроки».

Наряду с политико-дипломатическими манипуляциями и деятельностью частных военных кампаний, американцы пытаются закрепиться в регионе путём создания по периметру Афганистана сети военных баз. Формальным предлогом стало благородное стремление поправить незавидную участь афганских граждан, активно сотрудничавших с оккупантами, а теперь же, с наступлением талибов, оказавшихся (подобно марионеткам Сайгона перед отрядами Вьетконга к 1975 году) в незавидном положении. Однако таких афганцев явно более тех 8-9 тысяч, которых американцы первоначально хотели бы, как заметил С. Лавров, «то ли временно, то ли постоянно» разместить в Узбекистане, Таджикистане и Казахстане. С целью обойти национальное законодательство места их дислокации предполагается объявить логистическими, антикризисными, тренинговыми центрами, однако вряд ли кого-либо такой камуфляж способен ввести в заблуждение. Если сперва действительно речь шла примерно о 10 тысячах человек, теперь упоминаются цифры в 100 тысяч до конца года (!). По словам Лаврова, руководители государств Центральной Азии прекрасно понимают таящиеся в замыслах партнёров риски, а потому примут верное решение исходя из национальных интересов.

Совершенно очевидно, что речь идёт о начинающемся «военном освоении» Центральной Азии, которое явно не несёт ей ничего хорошего: достаточно вспомнить, чем закончилось для Узбекистана пребывание на его территории базы Карши – Ханабад, а для Киргизии – авиабазы на территории международного аэропорта Манас. Как пишет со ссылкой на собственные источники в госструктурах издание Коммерсант, оба военных объекта появились в регионе благодаря стремлению Президент России после терактов 11 сентября 2011 года помочь администрации Буша в затеянной ею «борьбе с терроризмом». Однако Москва всегда рассматривала появление американских баз на территории «ближнего зарубежья» как временное явление, в то время как США сделать его постоянным. В итоге из обеих стран американцы ушли не добровольно, а по требованию местных властей. В случае с Узбекистаном, напомним, это произошло через полгода после трагических событий 2005 года в Андижане, прямая причастность к которым (и к деятельности радикальной группировки «Акромийя») западных спецслужб под прикрытием «НПО» отмечалась и местными, и зарубежными исследователями.

 В данном контексте интересна и появившаяся в той же газете утечка относительно одной из возможных тем женевской встречи президентов России и США 16 июня. Как утверждает Коммерсант, Владимир Путин якобы предложил Джо Байдену скоординировать действия на афганском направлении, в частности – путём совместного использования российских военных баз в Таджикистане и Киргизии. Речь могла бы идти об обмене информацией, в том числе полученной с использованием беспилотных летательных аппаратов. Официальных комментариев пока не последовало, однако, по мнению одного из собеседников газеты, «если бы американцы были заинтересованы только в том, чтобы следить за ситуацией в Афганистане, они бы приняли это щедрое предложение. Но пока они не дали четкого ответа, что наводит на мысль, что, возможно, у них все же другие цели». Как представляется, такая оценка полностью соответствует действительности – едва ли у «сонного Джо», даже для проформы, думают о неких совместных действиях с Москвой в «Большой Центральной Азии», предпочитая вести там собственную «Большую Игру».

Думается, осознание этого обстоятельства в полной мере присутствовало у всех заинтересованных участников ташкентской конференции, что позволит им сделать правильные выводы с точки зрения практической политики и исходящих из Афганистана вызовов и угроз, в немалой степени порождённых агрессивно-имперским авантюризмом США и их сателлитов.

Дмитрий Нефёдов

Источник: https://vpoanalytics.com/2021/07/21/mezhdunarodnaya-konferentsiya-v-tash...