Министр иностранных дел Британии Доминик Рааб, выступая 6 июля 2021 года в комитете по иностранным делам Палаты общин британского парламента, сделал знаковое заявление. Он сказал следующее:

«Эсминец Defender следовал по кратчайшему прямому международно признанному маршруту [из Одессы в Батуми]. У нас было полное право осуществить подобный мирный проход через территориальные воды Украины в соответствии с международным правом. Мы продолжим действовать таким же образом».

Напомним, что инцидент произошёл 23 июня 2021 года. Британский эсминец Defender вторгся в территориальные воды России в Чёрном море вблизи берегов Крыма и был сразу же под угрозой применения силы выдворен. Позже, 30 июня 2021 года, в ходе ежегодной прямой линии президент России Владимир Путин прокомментировал данную ситуацию и потенциально возможную реакцию российской стороны на эти действия:

«Вы сказали, что мир стоял на грани мировой войны. Да нет, конечно. Даже если бы мы потопили этот корабль [эсминец Defender], всё равно было бы трудно представить, что мир стал бы на грань третьей мировой войны, потому что те, кто это делают, знают, что они не могут выйти победителями из этой войны».

Президент России подчеркнул, что и российская сторона вряд ли бы порадовалась началу новой войны: «Но мы хотя бы знаем, за что мы боремся. Мы на своей территории боремся за себя, за своё будущее».

Таким образом, исходя из заявления Доминика Рааба, британцы никаких разумных выводов из инцидента с эсминцем Defender не сделали и, похоже, настроены на дальнейшее обострение отношений с Россией.

Слова главы британского МИДа сразу прокомментировал Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента России: «[И на уровне] президента России, и на других уровнях было неоднократно уже отмечено, что российская сторона будет принимать должные меры в случае нарушения государственной границы в море, поэтому в данном случае каждый раз, когда будет нарушаться российская государственная граница, будут приниматься те меры, которые необходимо принимать».

Он также добавил: «Пограничники будут выполнять те действия, которые предписаны им по всем инструкциям на случай нарушения государственной границы и, конечно же, весь дипломатический инструментарий также будет задействоваться».

Очевидно, что в возможном следующем инциденте до потопления британского корабля дело не дойдёт, если корабль будет выполнять команды пограничников, правильно реагировать на их сигналы и предупредительные выстрелы (не по кораблю). А вот если не будет, то совершенно не исключено, что поступит команда на применение оружия по нарушителю государственной границы Российской Федерации.

Потопление британского корабля, конечно же, вызовет обострение международной обстановки, однако, как сказал президент России Владимир Путин, третьей мировой войны не будет, «потому что те, кто это делают, знают, что они не могут выйти победителями из этой войны».

В ходе той же прямой линии 30 июня 2021 года Владимир Путин пояснил сказанное выше: «Какие бы санкции ни применяли к России, чем бы нас ни пугали, всё равно Россия развивается. Её экономический суверенитет повышается, обороноспособность достигла очень высокого уровня и во многих важнейших параметрах превзошла многие страны мира, по некоторым параметрам – в том числе и Соединённые Штаты».

Фактически, глава российского государства разъяснил всему миру новую расстановку сил. Она заключается в том, что США, их ближайший союзник Британия, да и коллективный Запад в целом не могут решить «проблему России» военным путём: это приведёт к их уничтожению.

Что касается отношений России и Британии, то Дмитрий Песков 6 июля 2021 охарактеризовал их следующим образом: «Сейчас фактически отношения находятся в таком подмороженном состоянии».

Следует заметить, что в ходе Петербургского международного экономического форума, проходившего 2-5 июня 2021 года, Лондону был подан очевидный сигнал. Министр финансов РФ Антон Силуанов сообщил о предстоящих изменениях в структуре Фонда национального благосостояния России в иностранной валюте и золоте: доля доллара сократится до нуля, британского фунта - до 5% (было 10%), японской иены - останется на уровне 5%, евро - вырастет до 40%, юаня - до 30%, кроме того, в структуру фонда войдёт золото с долей в 20%.

По состоянию на 5 июля 2021 года, это решение воплощено в жизнь: из структуры средств ФНБ исключён доллар США, доля фунта стерлингов сокращена до 5%, доли евро и китайского юаня увеличены до 39,7% и до 30,4% соответственно, доля японской иены составила 4,7%, а доля безналичного золота – 20,2%.

Таким образом, новая структура вложений ФНБ отражает перечень недружественных России стран: из неё полностью выбыл доллар США. Британия получила предупреждение: доля фунта стерлингов уменьшена в два раза – с 10% до 5%.

Ранее уже предлагалось в отношении Британии занять очень жёсткую позицию, так как её поведение вряд ли изменится на приемлемое для России. В списке антибританских мер можно было бы предложить следующее: зачистка российской территории от британских агентов и британских НПО и СМИ (тех, которые им принадлежат и не только напрямую), введение запрета на британские инвестиции в стратегические отрасли российской экономики, категорический запрет российским компаниям и банкам с госучастием на любые инвестиции в британскую экономику, социальную, спортивную и гуманитарную сферы, запрет на деятельность на территории России британских консалтинговых, финансовых и иных кампаний.

В список данных мероприятий можно добавить ещё одно, которое следует отнести к первоочередным. Российской государственной элите надо начать с себя: отозвать на Родину своих детей и внуков, обучающихся на туманном Альбионе, а также продать имеющуюся там недвижимость.

Поколение за поколением в Британии сеть частных закрытых школ и вузов используется для воспитания элиты покорённых и покоряемых стран. Для формирования личности будущего проводника британских интересов, кроме обычного «промывания мозгов», применяется инициация в тайные общества (практически каждая частная школа и вуз в Соединённом Королевстве имеют свою ложу). Также поощряется приобщение к содомии, что является важной традицией британских образовательных заведений.

Что касается прогноза в отношении дальнейшего развития российско-британских отношений, то он оценивается как негативный. С учётом недавнего инцидента с британским эсминцем Defender в Чёрном море и последовавшего за этим заявления главы британского МИД, а также других действий, Лондон явно идёт на обострение отношений с Москвой. Первым естественным шагом России может стать включение Британии в перечень недружественных стран и полное исключение фунта стерлингов из структуры ФНБ.

Кроме того, в сложившейся ситуации России следует отойти от практики ответного реагирования на действия Британии и взять инициативу в свои руки, перейдя к реализации жёстких мер превентивного характера.

Источник: https://russtrat.ru/comments/9-iyulya-2021-0010-4975

Призрак бродит по Западу! Призрак уничтожения! Этим перефразированием Маркса можно было бы красочно описать состояние западной цивилизации. Попытка увязать реальность с нынешними идеологическими конструкциями привела к трагикомическим инцидентам: от варварского разрушения памятников историческим личностям из-за их несоответствия стандартам мультикультурализма; цензуры рисунков полувековой давности, поскольку они якобы оправдывают «культуру насилия»; до удаления из Сети фильмов и дисков актеров и музыкантов, которые своими высказываниями вызвали негодование политически корректного стада просвещённых. Та же Америка, которая когда-то самодовольно критиковала и высмеивала Сталина и Коммунистическую партию Китая из-за вымарывания с фотографий изображений попавших в партийную опалу функционеров, сегодня убирает отдельных актёров из уже отснятых фильмов за то, что они когда-то за кем-то «пошло ухаживали» или рассказывали какой-нибудь расово или этнически сомнительный анекдот. Голливуд взял на себя роль главного проводника современной формы остракизма — «культуры отмены».

Cancel culture агрессивно присутствует сегодня не только в индустрии развлечений и медийных кругах, но и в американских университетах и колледжах. Это логично и ожидаемо — ведь там формируются умы будущих представителей западной элиты; к тому же туда уже давно просочились «культур-марксисты» и «троцкисты», продвигающие ультра-прогрессистские идеи. Одновременно с пандемией коронавируса и расовыми беспорядками, в американских университетах открыт сезон массовой «охоты на ведьм» из числа свободомыслящих преподавателей. Национальная академия преподавателей (National Academy of Scholars) в своем ежегодном отчете от декабря 2020 года констатировала, что «cancel culture в системе высшего образования достигла тревожного уровня». В течение прошлого года отмечено 172 попытки гонений на преподавателей из-за отступления от новых «стандартов политкорректности». Схема проста: кто-то в Сети сигнализирует о «ереси» со стороны «прогрессивных церберов»; это вызывает бешеную реакцию и «неформальная группа» забрасывает петициями руководство высшей школы; администрация в страхе от медийного натиска и угроз отстраняет от должности или увольняет преподавателя.

Так, профессор Дэниэл Клайн, преподающий бухучет, не подчинился требованиям администрации «смотреть сквозь пальцы» на знания темнокожих студентов по причине их «эмоциональной боли» после убийства Джорджа Флойда в Миннеаполисе.

В ответе на уведомление администрации упрямец написал: «Спасибо за рекомендации о преференции темнокожим студентам из-за трагедии в Миннесоте. Вам известны имена этих студентов? Как мне их идентифицировать, если в условиях коронавируса у нас было только онлайн обучение? Есть студенты от смешанных браков — полу-чёрные и полу-азиаты? Что мне делать в этом случае? Всем им помочь или только половине? К тому же, некоторые студенты могут быть из Миннеаполиса. Полагаю, что они особенно переживают. Какой-нибудь белый студент оттуда может быть в большей мере травмирован потому, что его могут принять за расиста, а он таковым не является. Моя ассистентка — из Миннесоты, так что я мог бы проконсультироваться у неё. Вспомните, ещё Мартин Лютер Кинг говорил, что людей нельзя разделять и оценивать «по цвету их кожи». Считаете ли вы, что ваше уведомление соответствует идеалам доктора Кинга?»

Социальные сети шумно отреагировали на этот ответ. Клайн был отстранен от должности «в связи с явно расистским тоном его письма», и из-за многочисленных угроз убийством находится под защитой полиции.

В отличие от Клайна, который всё-таки сознательно пошёл на конфликт с лицемерной политкорректностью, преподаватель университета в Южной Калифорнии Грегори Патон был отстранен от работы даже «не по своей вине» — лишь за то, что снял на мобильный телефон артикуляцию китайского слова «неи-га» и использовал запись как подсобный материал на занятиях по китайскому языку. Некоторым темнокожим студентам это слово показалось похожим на презрительное название негра по-английски.

Но самая громкая и абсурдная попытка современного остракизма разыгралась в Бостоне — в самом престижном американском университете Гарварде. Там 500 студентов и преподавателей подписали петицию с требованием отстранить от занятий Стивена Паркера, известного психолога и лингвиста из-за использования им языка, «не чувствительного к категориям рода и расы» в пяти его сообщениях в соцсетях и нескольких предложениях из его книги. Выяснилось, что за организованной травлей стояли ущемленное тщеславие и мстительность некоторых его коллег, претендовавших на его рабочее место.

Нет сомнения, что «культура отмены» — мощное оружие идеологической и политической борьбы с теми, кто отказывается подчиниться диктату глобальной элиты. Поставлена цель — лишить народные массы возможности обсуждать и даже закрыть самые чувствительные темы из-за опасений за собственное существование и карьеру, навязать тотальную самоцензуру и ограничение критической мысли, обеспечить роль эксклюзивных арбитров в вопросах морали и этики американским корпорациям и технологическим гигантам.

Марко ТАНАСКОВИЧ, сербский публицист.

Сокращенный перевод Владимира НАУМОВА.

Источник: https://gazeta-slovo.ru/publikatsii/publikatsii_6277.html

Виталий АВЕРЬЯНОВ. Цивилизация потопа и мировая гибридная война. – М.: Родина, 2021. – 272 с.

В книге известного философа и публициста Виталия Аверьянова, одного из создателей Изборского клуба, Русской доктрины и продолжающих ее десятков коллективных трудов представлены работы последних лет. В первую очередь, это вышедший весной 2020 года, во время «карантинной диктатуры», цикл статей и интервью. Автор дает жесткую и нелицеприятную оценку и тем, кто запустил процессы скрытой глобальной «гибридной войны», и тем, кто пошел на их поводу и стал играть по их правилам. Прогнозы по перспективам этой гибридной войны, которую транснационалы развязали против большинства человечества — неутешительные. В книге публицистика переплетается с глубоким философским анализом, в частности, в таких работах как «Обнулители вечности», «Интернет и суверенитет», масштабном очерке о музыкальной контркультуре на материале песен Б. Гребенщикова, за который автор получил премию журнала «Наш современник» за 2019 год. Также в сборнике представлена программная работа «Невидимая ось мира» — философское обоснование идеологии Русской мечты.

Приобрести книгу можно в интернет-магазине «Лабиринт» или в его книготорговой розничной сети: https://www.labirint.ru/books/774748/?point=ym&ymclid=16069357602288850537500001

23 февраля 2021 года перед комитетом Сената США по вооруженным силам выступил председатель Комиссии национальной безопасности по искусственному интеллекту (NSCAI) и Совета по оборонным инновациям (DIB) доктор Эрик Шмидт (бывший председатель совета директоров Google).

Он остановился на проблемах, которые имеют исключительно важное значение и для развития научно – технологического потенциала России.

Глобальное технологическое лидерство и национальная безопасность

Укрепление глобального лидерства США в области технологий является по Шмидту императивом как экономики, так и национальной безопасности. Инновации — это основа экономики и источник военного преимущества США.

Шмидт убежден, что американский национальный кризис, с которым нужно бороться прямо сейчас — это угроза китайского лидерства в ключевых технологических областях. Он согласен с тезисом Байдена в Мюнхенском выступлении (2021 года): Соединённые Штаты находятся в «долгосрочном стратегическом соревновании с Китаем».

Китай, по оценкам Шмидта, стремится к технологическому лидерству за счет стратегических инвестиций в широкий спектр важнейших технологических областей, в том числе в рамках инициативы Made in China 2025.

Искусственный Интеллект (ИИ) является стержнем этой широкой технологической конкуренции. Он будет использоваться для развития всех аспектов национального могущества - от здравоохранения до производства продуктов питания и экологической устойчивости. Успешное внедрение ИИ в смежных областях и технологиях будет стимулировать экономику, формировать общества и определять, какие государства будут оказывать влияние и обладать властью в мире.

Во многих странах есть национальные стратегии ИИ. Но только США и Китай, по мнению Шмидта, обладают ресурсами, коммерческой мощью, кадровым резервом и инновационной экосистемой, чтобы стать мировым лидером в области ИИ. В некоторых областях исследований Китай находится вровень с США, а в некоторых он уже более продвинут. В течение следующего десятилетия Китай может превзойти Соединенные Штаты как мировую сверхдержаву в области ИИ в целом.

Помимо ИИ, Китай стремится стать мировым лидером в области квантовых вычислений, сетей пятого поколения (5G), синтетической биотехнологии, а также в некоторых других. Пекин рассматривает свои национальные стратегии в этих областях как взаимодополняющие и взаимоусиливающие. КПК ясно дала понять, какие технологии она считает высшими национальными приоритетами. В каждой из этих областей Китай стремится соответствовать или превзойти работу американских учёных.

По мнению Шмидта, если Китай возьмет на себя инициативу, преимущества первопроходца в разработке и внедрении новых технологий, то это затруднит США возможность наверстать упущенное. В критически важных секторах с сильными сетевыми эффектами, таких как телекоммуникации, принцип «победитель получает все» повышает ставки быстрого развития ведущих технологических платформ.

Шмидт призвал правительство США разработать единую стратегию для продвижения и защиты технологий, которая будет поддерживать национальную конкурентоспособность в середине XXI века.

Подход Белого дома к национальной конкурентоспособности в критических технологиях

Согласно выводам Шмидта, Соединенным Штатам нужен комплексный подход к федеральным инвестициям и политике в целом в отношении ряда новых технологий. Комплексная национальная стратегия должна устанавливать и укреплять приоритеты и согласовывать бюджетные компромиссы. Стратегией должен руководить Белый дом.

Шмидт поддержал рекомендацию Комиссии по искусственному интеллекту о создании нового Совета по конкурентоспособности технологий под руководством Белого дома. Оно должно проходить под руководством вице-президента и под контролем старшего координатора Белого дома, чтобы гарантировать, что у президента будет организация, способная к разработке, реализации и финансированию реальной национальной технологической стратегии.

Национальная стратегия, по мнению Шмидта, должна быть сосредоточена на фундаментальных технологиях, оказывающих широкое влияние на национальную конкурентоспособность и безопасность. В короткий список приоритетов следует включить искусственный интеллект, 5G, микроэлектронику, биотехнологии и квантовые вычисления. Важность этих областей широко признана. В приоритетный список также должны быть включены передовое производство (которое охватывает как производство, так и сельское хозяйство), а также инфраструктура, дополненная машинным интеллектом (все, от дорог до мостов, от трубопроводов до электрических сетей).

Передовое производство, согласно доктрине Шмидта, необходимо для того, чтобы страна могла производить товары, в которых она нуждается, в условиях нарушений в цепочках поставок в результате стихийных бедствий, эпидемий и т. д. Это позволит совершить большой шаг вперед за счет повышения эффективности и оптимизации энергопотребления при одновременном сокращении истощающихся запасов товаров.

«Способность производить высокотехнологичные товары внутри страны имеет решающее значение для национальной безопасности, как аспект поддержания доступа к готовой продукции, так и как движущая сила инноваций. Соединённые Штаты должны стремиться к самообеспечению в тех отраслях, которые имеют решающее значение для национальной безопасности или которые требуют слишком много времени для восстановления в случае затяжного конфликта».

Новая инфраструктура имеет важное значение для ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций (Шмидт ссылается на замороженные поставки газа в Техасе или изменчивые лесные пожары в Калифорнии), позволяет выбирать между различными видами логистики (поезда или грузовики против трубопроводов), а также сокращать вредное воздействие на окружающую среду.

Имеющаяся инфраструктура Соединенных Штатов остается в значительной степени не работающей: ни один город США не входит в десятку лучших в мире по подключенности умных городов, и только один входит в топ-30.

Более агрессивная роль правительства

Сегодня, по мнению Шмидта, существует фундаментальная разница в подходах к инновациям между США и Китаем.

В Америке технологические фирмы не являются инструментами государственной власти и лишь соревнуются за долю на рынке. Большинство технологических достижений в Соединенных Штатах обеспечивается частным сектором и университетами.

Шмидт полагает, что США не должны терять культуру инноваций, восходящую снизу вверх и пронизанную менталитетом “гаражных стартапов”. Однако Шмидт - реалист, он полагает, что сохранение прошлого не является выигрышной стратегией: «Нельзя ожидать, что крупные технологические компании будут конкурировать с ресурсами Китая или делать крупные общенациональные инвестиции, которые потребуются Соединенным Штатам, чтобы быть впереди. Нам понадобится гибридный подход, который более тесно увяжет усилия правительства и частного сектора для достижения победы».

Частный сектор, по мнению Шмидта, - великая сила Америки. Небольшие частные компании развиваются быстрее и захватывают большую долю глобального рынка, чем это может сделать правительство. Однако, он полагает, что, учитывая меняющийся ландшафт, правительство США должно принять практические меры к повышению конкурентоспособности национальных технологий. Поощрение разнообразной и устойчивой экосистемы исследований и разработок (НИОКР) и содействие коммерческому сектору является обязанностью правительства. Расширение кадровых ресурсов, более быстрое реформирование иммиграционных и визовых органов для привлечения лучших мировых специалистов и улучшения системы образования — все это варианты государственной политики. Защита критически важной интеллектуальной собственности и предотвращение систематической кампании незаконной передачи знаний, проводимой конкурентами, является обязанностью правительства. Защита передовых технологий и повышение устойчивости цепочек поставок требует законодательства и федеральных стимулов.

Демократизация исследований искусственного интеллекта: национальный исследовательский ресурс

Лишь у нескольких крупных компаний и могущественных государств будут ресурсы, чтобы сделать самые большие прорывы в области ИИ. Несмотря на распространение инструментов с открытым исходным кодом, потребности в вычислительных мощностях и массивах данных для улучшения алгоритмов стремительно растут. «Правительство должно облегчить доступ к вычислительным средам, данным и средствам тестирования, чтобы предоставить исследователям, не выходящим в круг ведущих игроков отрасли и элитных университетов, возможность добиваться прогресса в передовых технологиях искусственного интеллекта.

Правительство США может сделать это, создав Национальный исследовательский ресурс ИИ (NAIRR), который предоставит проверенным исследователям и студентам гарантированный доступ к вычислительным ресурсам, совместимым с ИИ правительственными и негосударственными наборами данных, образовательным инструментам и поддержке пользователей.

Правительством США должно быть создано государственно-частное партнёрство с использованием комплекса облачных платформ (Комиссия по искусственному интеллекту Шмидта разработала подробные планы по реализации этой рекомендации)».

Цифровая инфраструктура: развитие 5G сетей

Шмидт считает, что содействие быстрому созданию сетевой инфраструктуры 5G является императивом национальной безопасности США. От этого будет зависеть будущая военная готовность и развитие конкурентоспособных американских технологических компаний любого размера. Более того, как показала пандемия, сильная цифровая инфраструктура повышает устойчивость к системным потрясениям, позволяя американцам получать доступ к телемедицине, дистанционному образованию и другим услугам, в которых они нуждаются во время кризиса.

Сети 5G станут связующим звеном между всеми передовыми мобильными системами и, в частности, в сочетании с достижениями в области ИИ, откроют новые глубокие технологические возможности непосредственно для пользовательских устройств.

Китай также рассматривает создание цифровой инфраструктуры как стратегический приоритет и вложил значительные средства в общенациональную сеть мобильной связи Gigabit Ethernet, и в ближайшем будущем он создаст ее. В Соединенных Штатах, по мнению Шмидта, развитие сети 5G продвигается медленно, обеспечивая лишь постепенное увеличение скорости передачи данных и покрытия.

В этой связи Шмидт выдвигает три идеи.

Во-первых, необходимо реинвестировать выручку от аукциона за использование С-спектра в сетевую инфраструктуру. Шмидт предлагает изучить направления использования 81 млрд долларов дохода, полученного от аукциона С-спектра (аукцион 107 лицензий на услуги 3,7 ГГц - среднечастотного спектра для услуг 5G), проводимого Федеральной комиссии по связи (FCC), и любых будущих аукционов и перенаправить деньги на финансирование сетевой инфраструктуры с механизмом распределения, предназначенным для ускорения его развитие со стороны частного сектора.

Во-вторых, следует изучить совместное использование средств, полученных от аукциона С-спектра и других альтернативных аукционов. Например, Шмидт предложил модель, в которой Министерство обороны сохраняет контроль над спектром, но позволяет промышленности делиться им в обмен на то, что промышленность быстро и за свой счет построит необходимую инфраструктуру. Шмидт разъясняет, что это не «национализированный 5G», как утверждают некоторые критики. Это будет построенная, управляемая и обслуживаемая частным сектором сеть, в которой приоритет отдается использованию Министерством обороны. В любом случае, Шмидт считает, что Министерство обороны следует приветствовать за поиск инновационных решений этой насущной проблемы.

В-третьих, должны быть изменены условия аукциона. США, по мнению Шмидта, не может просто дожидаться появления 6G или 7G: «Сейчас конкурентное преимущество, вероятно, потеряно навсегда. Я считаю это неприемлемым риском для национальной безопасности. Мы должны изменить условия аукциона. Для любых будущих аукционов, особенно в диапазоне C-спектра, который идеально подходит для 5G, FCC должна наложить строгие требования к победителям аукционов, чтобы обеспечить быстрое и справедливое построение необходимой сетевой инфраструктуры».

Уязвимости оборудования: микроэлектроника

Вывод Шмидта: после десятилетий лидерства в области микроэлектроники Соединённые Штаты теперь почти полностью зависят от зарубежных компаний по производству передовых полупроводников, которые обеспечивают работу всех алгоритмов ИИ, критически важных для систем обороны и всего остального.

Зависимость от импорта полупроводников, особенно из Тайваня, создает стратегическую уязвимость от неблагоприятных действий иностранного правительства, стихийных бедствий и других событий, которые могут нарушить цепочки поставок микроэлектроники, как мы недавно видели на примере автомобильной промышленности. Хотя американские университеты и фирмы остаются мировыми лидерами в ключевых областях исследований и разработок в области полупроводников и проектирования микросхем, мировая полупроводниковая промышленность в настоящее время сильно глобализирована и конкурентоспособна. Например, тайваньская корпорация по производству полупроводников (TSMC) является мировым лидером в контрактном производстве полупроводников, а южнокорейская компания Samsung производит самые современные чипы, используя новейшие технологии и оборудование.

В то же время, стремясь наверстать упущенное и достичь самодостаточности микросхем, Китай прилагает беспрецедентные, финансируемые государством, усилия по созданию к 2030 году ведущей в мире полупроводниковой отрасли.

Шмидт делает вывод о том, что Соединенным Штатам следует разработать стратегию, позволяющей опережать Китай как минимум на два поколения в области современной микроэлектроники, а также выделять средства для поддержания различных источников производства передовой микроэлектроники в Соединенных Штатах.

Шмидт дал несколько рекомендаций:

(1) исполнительная власть должна доработать и реализовать национальную стратегию лидерства в области микроэлектроники;

(2) Конгресс должен предложить 40% возмещаемую налоговую скидку на инвестиции в производство внутри страны для фирм из Соединенных Штатов и их союзников;

(3) Конгресс должен выделить дополнительно 12 млрд долларов в течение следующих пяти лет на исследования, разработки и построение инфраструктуры в области микроэлектроники для ключевых областей. Эти инвестиции должны помочь ускорить переход от идей и университетских прототипов к промышленному производству внутри страны.

Эти усилия позволят правительству США, частному сектору и академическим кругам справиться с задачей восстановления превосходства США в области полупроводников: «Сосредоточение наших усилий на развитии отечественных предприятий по производству микроэлектроники уменьшит зависимость от импорта, сохранит лидерство в технологических инновациях, поддержит создание рабочих мест, улучшит национальную безопасность и торговый баланс, а также повысит технологическое превосходство и готовность вооруженных сил - важного потребителя передовых технологий».

Последствия конкуренции новых технологий для обороны

Многие государственные и негосударственные субъекты, по мнению Шмидта, полны решимости бросить вызов Соединённым Штатам, но избегают прямой военной конфронтации. Они будут использовать ИИ для модернизации существующих инструментов и разработки новых. «Злоумышленники используют нашу цифровую открытость для информационных операций с использованием ИИ и кибератак. Используя шпионаж и общедоступные данные, злоумышленники будут собирать информацию и использовать ИИ для выявления уязвимостей у отдельных лиц, в обществе и критической инфраструктуре».

При более узком подходе к военным вопросам ключевые технологические области имеют важное значение и широкий спектр применения в оборонной сфере. По сути, источники преимущества на поле боя сместятся с традиционных факторов, таких как численность сил и уровень вооружения, на такие факторы, как быстрый сбор и усвоение данных, вычислительная мощность, лучшие алгоритмы и безопасность системы.

Шмидт делает вывод, что защита от противника с искусственным интеллектом без использования ИИ — это приглашение к катастрофе. ИИ сократит временные рамки принятия решений с минут до секунд, расширит масштаб атак и потребует ответов, которые находятся за пределами человеческого познания. Люди-операторы не смогут защищаться от кибератак или дезинформационных атак с использованием ИИ, роя дронов или ракетных атак без помощи машин с ИИ. Лучший человек-оператор не может защитить себя от множества машин, совершающих тысячи маневров в секунду, потенциально движущихся с гиперзвуковой скоростью и управляемых ИИ. Люди не могут быть везде одновременно, а программы могут.

Пентагон разрабатывает множество операционных концепций для ведения этих будущих войн. Но Шмидта беспокоит то, что при нынешних темпах интеграции технологий Министерство не сможет выполнить их вовремя. Чтобы сражаться так, как военные намереваются воевать в 2030 или 2035 году, Министерству обороны необходимо подготовить основы задолго до этого.

Коммерческая модель

Министерству обороны необходимо пересмотреть свою работу. «Мы должны создавать ракеты также, как сейчас строим автомобили: использовать дизайн-бюро для разработки и моделирования с помощью программного обеспечения» – говорит Шмидт, - Длительные циклы проектирования убивают нашу конкурентоспособность. Быстрый итеративный (выполнение работ параллельно с непрерывным анализом полученных результатов – Е.Л, В.О.) дизайн и производственные циклы - ключ к конкурентоспособности. Министерство обороны должно нацеливаться на военные системы, выпуск которых может быть ускорен с помощью новых компаний по разработке дизайна, цифровой кооперации, а также изменения правил закупок, учитывающих все это».

Конкретные меры, которые Министерство обороны США должно предпринять прямо сейчас (советы Э.Шмидта Пентагону)

1. Интегрируйте существующие цифровые технологии прямо сейчас

Многие из новых технологий, необходимых военным, уже доступны на коммерческом рынке. Закупите их. Это создаст рыночные стимулы для производства все большего и большего количества полезных оборонных технологий:

● Сделайте приоритетными существующие технологии, которые могут расширить интеллектуальные функции с применением ИИ. Существуют значительные возможности для более эффективного использования коммерчески доступных технологий в целях улучшения ситуационной осведомленности, а также индикации и предупреждения. Автоматизация и объединение усилий людей и машин могут повысить эффективность ряда ISR (Разведка, наблюдение и предоставление информации) платформ и улучшить полный цикл сбора и анализа информации.

Министерству следует согласовать свои инновационные инициативы для реализации скоординированной стратегии коммерческих технологических решений. Эту работу должен возглавлять заместитель министра обороны по исследованиям и разработкам.

● Создайте группы разработки и развертывания ИИ в каждом боевом командовании. Группы разработки ИИ должны быть встроены в каждое боевое командование и должны быть способны поддерживать полный жизненный цикл разработки и развертывания ИИ, включая анализ данных, разработку, тестирование и производство. Команды должны иметь возможность прямого развертывания, чтобы действовать как локальный интерфейс с оперативными подразделениями.

2. Улучшение цифровой инфраструктуры Министерства

Министерство обороны сделало первый многообещающий шаг в 2020 году, выпустив Стратегию обработки данных (DoD Data Strategy, U.S. Department of Defense (Sept. 30, 2020). Однако Министерству не хватает современной цифровой экосистемы, инструментов и сред для совместной работы, а также широкого доступа к общим ресурсам ИИ, необходимым для интеграции ИИ в организации.

Министр обороны должен руководить созданием цифровой экосистемы в масштабах Министерства обороны. Необходимо, чтобы все новые служебные программы соответствовали конструкции существующей

экосистемы, и чтобы там, где это возможно, существующие программы стали совместимы с ней к 2025 году.

Эта техническая база должна:

1) обеспечивать доступ к ведущим облачным технологиям и услугам для масштабируемых вычислений;

2) обеспечить совместное использование данных, программного обеспечения и возможностей через хорошо документированные и надежные интерфейсы с надлежащим контролем доступа;

3) предоставить всем разработчикам и ученым Министерства обороны доступ к инструментам и ресурсам, которые им необходимы для реализации новых возможностей ИИ.

К концу 2021 года Министерство должно определить архитектуру экосистемы. Целью должно быть создание защищенной системной сети с открытыми стандартами, которая поддерживает интеграцию приложений ИИ на оперативных уровнях и между доменами. Она должна быть доступна для всех военных служб и включать несколько элементов, в том числе сети командования и управления; передачу, хранение и безопасную обработку данных; интеграцию систем вооружения.

3. Реформирование структуры руководства

Лидерство - критическая переменная. Для внедрения инноваций требуются организационные изменения, а не только технические возможности. Высокопоставленные военные и должностные лица должны установить четкие приоритеты и направления, а также учитывать более высокую неопределенность и большие риски при освоении новых технологий.

В частности, Министерство обороны должно:

● Создать Руководящий комитет высокого уровня по новейшим технологиям под председательством заместителя министра обороны, заместителя председателя Объединенного комитета начальников штабов и первого заместителя директора национальной разведки.

4. Создание новых потоков талантов

Не существует мыслимой программы, пилотного проекта, стажировки или направления для технических талантов, которые могли бы закрыть дефицит талантов Министерства обороны, и такая же проблема существует во всех органах национальной безопасности.

Сейчас не время добавлять новые должности в отделах и органах национальной безопасности для технологов Кремниевой долины.

Необходимо с нуля построить совершенно новые конвейеры талантов. Мы должны создать новую Академию цифровых услуг и гражданский национальный резерв, чтобы выращивать технические таланты с той же серьезностью, что и офицеров. Цифровой век требует цифрового корпуса.

Эксперты в области технологий нуждаются в более эффективных способах выстраивания карьеры в правительстве с упором на свои знания. Современные методы управления талантами часто предлагают экспертам должности, не связанные с их областью знаний. В результате многие уходят из правительства или из армии. Министерство обороны должно создавать предпосылки построения карьеры гражданских лиц и военных в области разработки программного обеспечения, обработки данных и искусственного интеллекта.

Образование руководителей и старших командиров также очень важно. Лидеры, не разбирающиеся в новых технологиях, с меньшей вероятностью будут заниматься программами, связанными с ними. Они не смогут включать новые технологии в операционные концепции или организационные процессы.

Министерству обороны также необходимо интегрировать вычислительное мышление и основы использования ИИ в обучение младших командиров. Сержантам и младшим офицерам необходим базовый уровень знаний для ответственного использования новых возможностей. Министерству обороны необходимо интегрировать цифровые навыки и вычислительное мышление в начальную подготовку офицеров. При этом необходимо сосредоточиться на сборе и управлении данными, жизненном цикле ИИ, вероятностных процессах и визуализации данных, а также на принятии решений на основе данных.

5. Инвестирование в науку и технологии, а также согласование инвестиции со стратегией

Министерству обороны США следует взять на себя обязательство расходовать не менее 3,4% своего бюджета на науку и технологии с акцентом на новые и прорывные технологии. Это будет значительным увеличением по сравнению с нынешним уровнем в 2,3% и будет следовать давним рекомендациям Министерства обороны, Совета по науке и других организаций, о которых говорится в готовящемся отчете NSCAI. В частности, в отношении ИИ Министерство должно увеличить расходы на НИОКР примерно с 1,5 млрд долларов до не менее 8 млрд долларов к 2025 году.

Чтобы согласовать инвестиции со стратегией, Министерство обороны должно подготовить Приложение по технологиям в следующем документе Стратегии национальной обороны. В этом приложении приоритетное внимание будет уделяться инвестициям в технологии и их развитию по отношению к военным возможностям, необходимым для реализации будущих оперативных концепций. И это будет четко обозначать, какие технологии являются приоритетными для Министерства.

6. Реформирование устаревшего бюджетного процесса Министерства обороны США

Проблема Министерства обороны - не в инновациях, а в их внедрении. Устаревший процесс бюджетирования индустриальной эпохи создает долину смерти для новых технологий, разрешая финансирование фундаментальных исследований, а также закупку систем вооружения, но предотвращая гибкие инвестиции, необходимые для создания прототипов, экспериментов с новыми концепциями и технологиями, такими как ИИ.

Конгрессу и Министерству обороны необходимо работать вместе, чтобы немедленно санкционировать и финансировать проекты, а также подготовить почву для более радикальной реформы.

7. Обеспечение ответственной разработки, тестирования и использования автономных систем с поддержкой ИИ

Если система на базе искусственного интеллекта не работает так, как задумано, предсказуемо и не руководствуется четкими принципами, операторы не будут ее использовать, военные службы не примут ее, и американский народ не поддержит ее. Спешка в интеграции ИИ будет контрпродуктивной, если из-за этого сотрудники утратят уверенность в его преимуществах. Все военные системы требуют тщательного тестирования, гарантий и понимания того, как они могут работать в реальном мире, в отличие от испытательного стенда. Автономные системы оружия с поддержкой ИИ могли бы быть более точными и, как следствие, сократить жертвы среди гражданского населения. Но они также поднимают важные этические вопросы о роли человеческого суждения в применении смертоносной силы. Если они неправильно спроектированы или используются, они могут увеличить риск военной эскалации.

Потребуется совершенно новый подход к тестированию, оценке, валидации и верификации (TEVV). Министерство обороны должно адаптировать и разработать политики и возможности TEVV с учетом изменений, необходимых для ИИ, по мере роста количества, масштабов и сложности систем с поддержкой ИИ. Это должно включать создание структуры и культуры TEVV, которые ведут непрерывное тестирование; сделать инструменты и возможности TEVV более доступными для Министерств обороны; обновлять или создавать виртуальные и конструктивные тестовые диапазоны для систем с ИИ; реструктурировать процессы, лежащие в основе требований к системному проектированию, разработке и тестированию.

***

Доктрина Шмидта заслуживает того, чтобы быть внимательно изученной российскими структурами, ответственными за обеспечение национальной безопасности.

Источник: https://zavtra.ru/blogs/doktrina_shmidta?fbclid=IwAR2xVG6CBxPOps2QabCLRQ...

1270 год. В Золотой Орде за отказ отречься от православной веры казнили рязанского князя Романа Олеговича. Позже князь был канонизирован Русской православной церковью.

1485 год. На Москве-реке заложена старейшая из башен Московского Кремля – Тайницкая. Иван III задумал великую перестройку башен и стен Кремля. Сооружение кремлевских укреплений началось с Тайницкой башни. Под башней вырыли тайник-колодец. В случае осады через него и подземный ход можно было снабжать Кремль водой. Сегодня Тайницкая башня – старейшая из 20-ти башен Московского Кремля, центральная башня южной стены Кремля. Её высота – 38,4 м.

1696 год. В ходе Азовских походов Петра I русская армия овладевает Азовом. Турецкий гарнизон капитулировал. Россия получила выход в Азовское море.

1790 год. В ходе Русско-турецкой войны 1787–1791 гг. в Керченском морском сражении русская эскадра (10 линейных кораблей и 6 фрегатов, 860 пушек) под флагом контр-адмирала Ф.И. Ушакова разгромила турецкий флот  (10 линейных кораблей и 8 фрегатов, 1100 пушек) капудан-паши Хуссейна. Керченское сражение является одним из примеров применения новой манёвренной тактики, основы которой были заложены русским адмиралом Ф.И. Ушаковым.

1799 год. Император Павел I утвердил создание в Иркутске Российско-Американской Компании для освоения Аляски. Торговая компания была основана Григорием Шелиховым и Николаем Резановым

1812 год. Издан манифест Александра I о создании народного ополчения для борьбы с Наполеоном.

1877 год. В ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. русские войска под командованием генерал-лейтенанта И.В. Гурко в ожесточенном сражении  при Джуранлы наголову разгромили турецкие войска.

1918 год. В РСФСР вступила в действие первая советская конституция, принятая V Всероссийским съездом Советов 10 июля 1918 г.

1920 год. В России создана чрезвычайная комиссия по ликвидации неграмотности.

1924 год. Вышел первый номер газеты «Красный спорт» (затем «Советский спорт»).

1927 год. В Ленинграде испытан первый отечественный аэроглиссер – лёгкое быстроходное судно.

1930 год. Правительство Финляндии депортировало лидеров финской компартии в Советский Союз.

1930 год. Состоялось торжественное открытие Хибинской горной станции Академии Наук СССР «Тиэтта» – центра научно-исследовательских работ на Кольском полуострове. В 1934 г. станция была преобразована в Кольскую базу, в 1949 – создан Кольский филиал АН СССР, теперь Кольский научный центр РАН.

1941 год. Указом Президиума Верховного Совета СССР председатель Совета народных комиссаров СССР и Государственного комитета обороны И.В. Сталин стал народным комиссаром (наркомом) обороны.

1944 год. Военным советом артиллерии Красной армии утверждены «Предварительные указания по борьбе с самолетами-снарядами» (по терминологии того времени самолетами-снарядами именовались крылатые ракеты) ФАУ-1, в которых давались конкретные рекомендации войскам и средствам ПВО по уничтожению этого нового вида оружия.

1977 год. Начата разработка ракетного комплекса «Тополь».

1980 год. В Москве открылись XXII Олимпийские игры

1991 год. Б. Ельцин издал указ о «департизации» всех государственных органов России.

2.4. Политический менталитет в контексте религиозного ренессанса

Понятие «религиозный ренессанс», или «религиозное возрождение» (religion revival), получило довольно широкое хождение еще в последние десятилетия XX века. В России оно распространилось в 1990-е годы в связи с кардинальным изменением политической ситуации и выходом религий на широкий социальный простор. К настоящему времени это понятие уже прочно вошло в научный оборот, о чем свидетельствует его употребление без кавычек.

В первой половине двадцатого века представители интеллектуальной элиты, как правило, полагали, что экономическая и социальная модернизация ведет к ослаблению роли религии как существенной составляющей человеческого бытия. Это предположение разделялось как теми, кого это радовало, так и теми, кто по этому поводу сокрушался. Атеисты — адепты модернизации — приветствовали ту степень, в которой наука, рационализм и прагматизм вытесняли суеверия, мифы, иррационализм и ритуалы, которые, как они считали, формировали основу существующих религий.

Вторая половина двадцатого столетия показала, что экономическая и социальная модернизация приобрела глобальный размах — и в то же время произошло глобальное возрождение религии. В середине 1970-х процесс секуляризации и замирения религии с атеизмом «развернулся в обратную сторону». На свет появился новый религиозный подход, нацеленный уже не на принятие светских ценностей, а на возвращение священных основ для организации общества и при необходимости на изменение для этого общества. Этот подход пропагандировал отказ от претерпевшей неудачу модернизации, объясняя ее провал и тупиковое положение отходом от Бога. Это уже не преувеличение aggiornamento, а «второе крещение Европы».

Религиозное возрождение обусловлено людьми, которые возвращаются к традиционным религиям своих сообществ, вдыхают в них новые силы и придают им новые значения. Западное христианство, ислам, иудаизм, индуизм, буддизм и православие — все они испытывают огромный подъем приверженности и внимания со стороны некогда обычных верующих^[1].

Как видим, нынешний этап развития глобальных политических миров опровергает представления об ослаблении интереса к мировоззренческим началам человеческого поведения. В результате завершения идеологического противостояния двух мировых систем и в целом ослабления идеологической составляющей в политике заметно возросла роль религиозно-догматических установок. Как показывает международный опыт, религиозный ренессанс в его различных формах наблюдается в христианских и других религиозных общинах, а ментально-догматические традиции ислама все в большей мере определяют жизнь его последователей¹.

Значительное число проблем современной политики приобретают резонанс вследствие наделения их религиозными смыслами. Многие европейцы идентифицируют себя по религиознокультурным критериям и прежде всего в плане политического выбора и отношения к тем или иным политическим ситуациям². Профессор Г.В. Косов считает религию метафактором, который определяет особенности политического процесса. Он полагает, что конфессиональная компонента вновь становится мощным инструментом самоидентификации и даже ставит под вопрос границы государств³.

Религиозные интенции становятся все более востребованными в политическом пространстве. Не случайно именно эти две сферы — религия и политика — являются смыслообразующими факторами в современном мире, проникая в социальную ткань и структурируя политическое поведение, образ мыслей и способы рефлексии. Причина этого процесса, на наш взгляд, заключается в том, что в результате секуляризации сознания и социальных практик современный человек утрачивает способность к рефлексии над духовным измерением собственной жизни. Религия же для господствующего в современном обществе светского типа

1

 Ракитянский Н.М. Исламский менталитет в геополитическом пространстве XXI в. // Россия и мусульманский мир: Научно-информационный бюллетень / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. М., 2013. № 10 (256). С. 159−168; Станкевич Г.В., Косов Г.В. Политизация религиозного фактора:

исламская проекция // Исламоведение. 2013. № 3. С. 15−21. 2  Davie G. Religion in Modern Europe. Oxford: Oxford University Press, 2000; Davie G. Europe: The Exceptional Case. Parameters of Faith in the Modern World. London: Darton, Longman and Todd, 2002. 3

 Косов Г.В. Политическая концепция ислама: проблемы цивилизационного и политологического анализа. Ставрополь: Возрождение, 2008. С. 31.

сознания выступает как наиболее яркий символ «духовного», нехватку которого секулярный человек постмодерна ощущает в наши дни все сильнее¹.

К настоящему моменту произошли существенные изменения численности основных конфессиональных групп населения земли, среди которых теперь преобладают мусульмане, главным образом суннитского толка. Всего несколько лет назад христиане — православные, католики и протестанты — уступили многовековое количественное первенство последователям ислама.

Другие религиозные общности испытали не столь динамичные изменения своей численности, однако сохраняется неопределенность относительно масштабов роста апологетов сект, оккультных и эзотерических учений, неоязычества и сатанистских культов, укрепивших позиции во всех мегаполисах².

Религия как одна из наиболее фундаментальных констант в иерарх ии идентичностей способствует сохранению устойчивости в современном мире, является ключевым вопросом современных политических практик. При таких обстоятельствах влияние религиозных конфессий с долговременной исторической традицией в регионах мира заметно и неуклонно возрастает³.

Религиозный ренессанс постепенно охватывает различные стороны общественной жизни — от политики и культуры до бизнеса и науки. Причем религия играет особо важную общественную роль там, где у правительств не хватает сил и легитимности, прежде всего в периоды экономических и политических кризисов и потрясений.

1

 Лебедев С.Д. Религиозный ренессанс как социальная реальность: к демифологизации понятия // Социологический журнал. 2007. № 2. С. 24−26; Добешевски Я. Русский религиозно-философский ренессанс в историческом и интеллектуальном контексте // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. Русское издание. 2018. № 1–2. URL: http://www1.ku-eichstaett.de/ ZIMOS/forum/inhaltruss29.html; Рязанова Л. Религиозный ренессанс: попытка социологической диагностики // Социология: теория, методы, маркетинг. 2001. № 4. С. 114−125; Самыгин С.И. Религия и политика / С.И. Самыгин, К.В. Воденко, В.Н. Нечипуренко. Ростов н/Д: Феникс, 2016. 2

 Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / Под ред. А.И. Подберезкина, М.В. Александрова; [А.И. Подберезкин и др.]; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. М.: МГИМО-Университет, 2016. С. 433. 3

 Мчедлова М.М. Место религии в социально-политическом процессе: цивилизационные основания и современные тенденции: Автореф. дисс. … докт. полит. наук. М., 2011.

2.4.1. Особенности современной ментально-политической

динамики в Европе

Процессы политической интеграции в Европе зарождались на основе ментально-догматических координат, сформированных христианством в начале первого тысячелетия и затем под влиянием просвещенческой гуманистической идеологии с XVII века. Со временем сочетание религиозных и политических ориентаций в ходе сближения европейских государств стало основой некой единой европейской социальной культуры^[2]. Исследователь роли религиозного фактора в процессах политической интеграции и дезинтеграции в современной Европе Е.В. Жосул полагает, что несмотря на прогнозы о наступлении пострелигиозной секулярной эпохи постмодерна в мировой политике, на оттеснение традиционных верований на обочину общественной жизни масса примеров свидетельствует о том, что религия остается полноправным участником глобальных процессов^[3].

Вместе с тем религиозная проблема приобретает все более конъюнктурный характер, ее политизация на уровне международных отношений становится привычной. Одновременно с этим межрелигиозный диалог в современном мире становится объектом внимания политических деятелей в процессе выработки важных решений и урегулирования конфликтов. Все более частое выдвижение религиозных отношений на передний план политических процессов делает необходимым и актуальным их осмысление в политологическом ракурсе.

Религиозно-догматический фактор неизменно играл значительную роль при зарождении и последующих трансформациях послевоенных политических процессов. Он опосредованно проявился при формировании европейских интеграционных институтов. Конструирование общеевропейской ментальной и впоследствии политической общности изначально было обусловлено религиозным менталитетом населения, находящимся в сфере влияния богословско-социальной активности церковных организаций.

В плане вовлеченности церкви в государственные дела в Европе существуют три типа государств. Например, Великобритания, Финляндия, Норвегия, Дания, Греция — сохраняют государственную церковность, которая исторически сыграла центральную роль на этапе становления нации. Другие государства — США, Франция и т.д. — традиционно строят свои отношения с религиозными общинами с учетом принципа полного их отделения. К третьему типу можно отнести страны, в которых церкви довольно тесно связаны с государственной политикой. Так, например, в Германии католическая и евангелическая церкви имеют статус корпораций публичного права, в то время как другие религиозные общины от государства полностью отделены и рассматриваются как частные корпорации. На практике, однако, реальное положение религиозных общин в большинстве этих стран мало зависит от того, отделены или не отделены они от государства.

Практически во всей Европе «религиозность» проявляется на уровне партийной политики. Только в «старой Европе» существуют 34 парламентские партии христианско-демократического направления, многие из которых имеют своих представителей в правительствах и Европарламенте. По этому показателю первенство принадлежит германскому Христианско-демократическому союзу, подарившему стране шесть президентов и пять федеральных канцлеров, включая последнего — А. Меркель.

Религиозно-политическое поле Западной Европы представляет собой довольно пеструю картину, где замысловато переплетаются христианско-демократические, христианско-социальные, социал-христианские, христианские народные, евангелистские народные и т.п. партии и союзы.

Наиболее активными в международной жизни являются католические церкви и ассоциированные с ними организации в силу централизованного управления и исторической вовлеченности в политику^[4].

В целом ряде этнополитических конфликтов в различных регионах мира демаркационной линией между враждующими сторонами оказывается ментальная дифференциация. Обсуждение проблемы борьбы с международным терроризмом в средствах массовой информации и в высказываниях отдельных политиков иногда непроизвольно, а чаще всего намеренно связывается с противостоянием христианской и исламской ценностных культур, образа жизни, с экспансионистским внедрением ислама в традиционную христианско-гуманистическую структуру западного мира.

Исламский фактор в политической жизни Европы стал играть заметную роль во второй половине ХХ века. Начиная с 1970-х годов, процесс ассимиляции мусульманского меньшинства в европейское общество стал сложной политической и социальной проблемой как во внутреннем, так и в международном плане. В 1980-е годы по мере того, как стала набирать силу глобализация, во многих странах начали воспринимать исламские общины как своеобразного Троянского коня, с помощью которого в Европу может прийти исламский фундаментализм.

Тенденции политической интеграции и дезинтеграции во взаимоотношениях государств Западной, Центральной и Восточной Европы, в силу взаимодействия религиозно-догматических установок с политическим менталитетом общностей, основывались на интеграционных социальных моделях религиозных организаций. Важно в этой связи заметить, что, например, Римская католическая церковь выработала традиционно-имперскую ментально-цивилизационную модель политической интеграции. В свою очередь протестантские общины — федеративную модель. Эти модели, опирающиеся на ментально-догматические платформы обеих конфессий, стали концептуальной основой процессов политической интеграции региона.

Иудейские и исламские религиозные меньшинства Западной, Центральной и Восточной Европы, вследствие своеобразия истории присутствия на континенте, выработали свои, детерминированные религиозными догматами и традициями ментальные модели политической интеграции. Так, иудейские и исламские землячества создали общинно-сетевые модели интеграции, которые соответствовали своим типам менталитета. При этом для иудейского и исламского типа интеграции в большей степени свойственно осознание своего ментального отличия от окружающей социально-политической среды, характерна общинная замкнутость на почве ментальной идентичности.

Поместные православные Церкви в соответствии со своими ментально-догматическими установками сформировали соборно-национальную модель. Однако данные модели, в отличие от католической и протестантской, не играют заметной роли в интегративных политических процессах в Западной, Центральной и Восточной Европе^[5].

Как видим, современное политическое поведение традиционных религиозных сообществ нынешней Европы, характер их деятельности на межъевропейском уровне, особенности их взаимодействия с институтами Европейского союза в значительной мере обусловливается всем историческим опытом их участия в цивилизационных процессах в регионе, который в свою очередь до сих пор определяется ментально-догматическими установками.

Вместе с тем в настоящее время нельзя не учитывать и тенденции к сокращению количества практикующих верующих в странах христианской религиозной традиции, а также активное внедрение в европейское пространство пассионарных масс людей с Ближнего Востока, принадлежащих к иным ментально-религиозным ареалам, что нарушает исторически сложившиеся структуры политических диспозиций^[6].

2.4.2. Религиозно-политические основания ментальной экспансии США

Причины возвращения религии в политику известны: глобализация рынков и средств коммуникации, крах идеологий эмансипации и светских национализмов, кризис национальных государств, аффирмативная политика идентичности и т.д. В настоящее время не только дискуссии о роли религиозного фактора в политическом процессе и связанной с ним ментальной динамике, но и проектирование использования этого фактора свидетельствуют об особой его актуальности и насущности^[7].

Спецификой духовной жизни, а также идеологии США является доминирование религиозного начала. Посетивший США в 1830 году французский историк и литератор А. де Токвиль называл религию «первым политическим институтом этой страны»^[8]. Количество людей, положительно отвечающих на вопрос о своей вере в Бога, остается на протяжении нескольких последних десятилетий неизменным и превышает 90%^[9]. Международные опросы также показывают, что процент населения, заявляющего о своей религиозности, в США значительно выше, чем в подавляющем большинстве европейских стран: 65% против, например, 53% в Румынии, 42% в Германии и 35% во Франции¹.

Религия всегда играла важную роль в обосновании устоев политической и духовной жизни в Америке как якобы установленных Богом, а поэтому образцовых и для всего человечества². Этим обстоятельством, собственно говоря, и обусловлен феномен англоамериканской ментальной экспансии в планетарном масштабе³.

Анализ содержания внешней политики США в конце ХХ века свидетельствует о ее своеобразном «религиозном уклоне», т.е. смещении акцентов с чисто «светских» целей времен холодной войны на религиозную составляющую. Это вполне вписывается в современные сценарии глобальных процессов, в основе которых лежит тот или иной духовный императив, опирающийся на ментально-догматический фундамент, что неизбежно сопровождается политико-психологическими и национально-культурными противоречиями, глубинными причинами которых являются религиозно-догматические различия⁴.

Очевидно, что этот процесс еще далек от своего завершения. Так или иначе, еще совсем недавно доминирующий «нарратив секуляризации» столкнулся с серьезными вызовами, вынудив ведущих теоретиков современности описывать свои общества как «постсекулярные»⁵. Видимо, осознавая эти тенденции, например, политическое руководство Соединенных Штатов придает немалое значение конфессиональной составляющей своей практической, в том числе и внешней, политики⁶.

Так, в докладе одного из четырех «мозговых центров» США — Чикагского совета по глобальным вопросам (Chicago Council on

1

 Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004. С. 149. 2

 Задорожнюк И.Е. Гражданская религия в США: социально-философский анализ: Автореф. дисс. … докт. филос. наук. М., 2008. 3

 Ракитянский Н.М. Феномен англо-американской ментальной экспансии в контексте психологии веры // Информационные войны. 2009. № 4. С. 78−89. 4

 «Пророчество великих катастроф». Из доклада российских ученых — членов Академии военных наук и РАН В. Аладьина, В. Ковалёва, С. Малкова и Г. Малинецкого // Русский Вестник. 2014. № 20. С. 4. 5

 Фетисов М. Политическая теология и секуляризация. О настойчивости одного понятия // Социологическое обозрение. 2018. Т. 17. № 3. С. 30−55. 6

 Бондарев В.В. Религия в жизни президента Обамы // Проблемы национальной стратегии. 2011. № 2. С. 156−158.

Global Aff airs)^[10] — для администрации президента были сформулированы рекомендации по разработке особой стратегии использования религии в американских интересах. Этот документ с примечательным названием «Вовлечение зарубежных религиозных сообществ: новый императив для внешней политики США»² был подготовлен рабочей группой из 32-х авторитетных деятелей разных религиозных конфессий и специалистов-религиоведов под руководством исполнительного директора Чикагского совета Т. Райта. По мнению экспертов, ценность исследований весьма влиятельного Чикагского совета заключается не только в большом объеме работ по проведению опросов, но и в том, что он проводит обстоятельный анализ двустороннего восприятия представителей разных стран. Это важно для учета ментальных аспектов в формировании и управлении представлениями о других странах³.

Авторы доклада сделали вывод, что в перспективе религиозный фактор станет серьезным вызовом национальной безопасности США, но в то же время откроет «огромные возможности» в деле создания новых альянсов, направленных на решение мировых проблем. Собственно говоря, последующие события на Украине⁴, в Черногории^[11], на Ближнем Востоке⁶ и в ряде других стран показали, что США в полной мере прагматически используют эти «возможности» и в первую очередь против православия.

В зарубежной историографии характерным является взгляд на то, что религиозные формы национализма, получившие в конце

1980-х годов мощный импульс к развитию, стали разрабатываться как проектные ментально-политические идеологии¹. В традиционном обществе идеология выступает в форме догматических представлений, которым придан статус непреложных истин как естественного порядка вещей. Но в настоящее время идеология проектируется уже как доктринальная форма религии, направленная на трансформацию исконных ментально-догматических установок объектов экспансии². При этом сама религиозная идеология как своего рода теология и мифология может обладать высоким интегративным потенциалом, обеспечивая консолидацию американского социума.

В докладе Чикагского совета изложены программные установки, указывающие не только на возрастающую роль религии в международных делах, но и на возможности ее использования при реализации Соединенными Штатами своих стратегических целей во внешней политике³. Так, в частности, в тексте отмечалось, что меняющиеся проявления ментально-религиозной идентификации в мире приводят к политическим последствиям; в процессе глобализации религия превратилась в серьезную организованную силу; религия используется экстремистами как катализатор разжигания конфликтов и средство эскалации напряженности между религиозными сообществами и государствами. По отдельности эти факторы не обязательно должны приводить к критическим последствиям, но в совокупности, как настаивают авторы, никак не могут игнорироваться Соединенными Штатами при реализации своих долгосрочных целей⁴.

В документе, который претендует на программно-целевой статус, предусмотрена новая международная стратегия Вашингтона, опирающаяся на религиозную составляющую, которая, однако, должна носить рефлексивный характер, чтобы в мире не складывалось впечатления, будто США используют религию как инструмент и пытаются манипулировать сообществами верующих для достижения своих интересов.

1  Daniel P. Payne. Nationalism and the Local Church: The Source of Ecclesiastical Confl ict in the Orthodox Commonwealth // Nationalities Papers. November 2007. Vol. 35. № 5. Р. 837. 2

 Рубцов А.В. Практическая идеология. К аналитике идеологических процессов в политической и социокультурной реальности / Рос. акад. наук, Ин-т философии; А.В. Рубцов, Т.Б. Любимова, А.А. Сыродеева. М.: ИФ РАН, 2016. С. 11. 3

 Engaging Religious Communities Abroad: A New Imperative for U.S. Foreign Policy: Report of The Task Force on Religion and the Making of U.S. Foreign Policy. 4

 Бондарев В.В. Религия в жизни президента. С. 156−158.

Идея экспансионизма доминирует фактически с момента возникновения США в качестве независимого государства. «Люди, которые избрали для гербовой печати Союза штатов девиз “Novus Ordo Seculorumˮ, не могли не осознавать мощной тяги к созданию нации, тяги, вытекающей из убеждения многих, если не большинства, американцев в том, что это был и впрямь “Новый порядок вековˮ, в котором сама Судьба предназначила им осуществлять руководство другими», — подчеркивает Дж. Бойд^[12].

США всегда были экспансионистской державой — сначала расширяясь на Запад до самого океана, затем в течение короткого периода, отдавая дань прямому колониализму, а позднее перейдя к политике имперского, пусть косвенного, но от этого не менее беспощадного контроля над всем миром^[13]. «Американская энергия будет непрерывно требовать все более широкого поприща для своего применения», — подчеркивал создатель фундаментальной концепции «фронтира» историк Ф.Дж. Тернер^[14].

Таким образом, программно-целевые проекты геополитической стратегии Вашингтона начала ХХI века предполагают непрямое (рефлексивное) использование религиозной составляющей в качестве инструмента ментальной экспансии для реализации своих устремлений.

* * *

Политическая субъектность как таковая обусловлена психологическими процессами, что позволяет говорить о психологической структуре политической субъектной деятельности, включающей три базовых элемента, которые автор объединяет понятием фундаментальная субъектная триада. Это самосознание, политическая самодетерминация и стратегическое самопроектирование.

Психологическим содержанием самосознания и самодетерминации политического субъекта является способность делать предметом осознания, прогнозирования и проектирования политическое будущее и практически его осуществлять. Эта способность включает в себя возможность создавать политические средства своего развития и политической экспансии.

В современном мире при всем многообразии государств действует весьма ограниченное количество ментально единых политических субъектов, которые представлены группами и блоками стран. Они выражают свои интересы, ценностные ориентации и преследуют свои цели. В качестве политических субъектов выступают нации (общности), группы и личности как непосредственно, так и через соответствующие институции.

Политика государств, союзов и блоков определяется их стратегическими установками, которые детерминированы догматическими основаниями субъектности, сформированными в течение столетий под воздействием монотеистических религиозных систем.

Современная политика, как и прежде, осуществляется в контексте как тысячелетней религиозно-догматической, так и современной секулярно-догматической практики и является ее следствием и результатом.

В политико-психологических исследованиях глобальных политических миров методологический потенциал и эвристический ресурс концепта догмы / догмата позволяет осуществлять исследования глубинных основ как национальных менталитетов, так и менталитетов культурно-цивилизационных систем.

Четыре глобальные монотеистические системы религиозного исповедания: иудаизм, восточное христианство, западное христианство и ислам — определяют типы политических менталитетов значительной части человечества. Каждая из этих догматических систем — неизменная во времени и необходимая для исповедания больших масс людей — имеет свою структуру, что позволяет осуществлять ее политико-психологический анализ. Система догматов представляет собой глубинную суть политического менталитета, и только к ней сводятся наиболее сущностные различия, которые позволяют отделить один менталитет от другого.

Опора политических субъектов на монотеистическое понимание и утверждение себя в окружающем мире привели к формированию национальных менталитетов.

Три монотеистические системы религиозного исповедания: иудаизм, восточное христианство и западное христианство — определяют типы политической субъектности значительной части человечества.

Мусульманство с момента своего возникновения в VII веке со своими монотеистическими устоями не соотносится ни с индивидуальным, ни с совокупным Божественным субъектом, и этот факт не позволяет считать исламский менталитет субъектным в ряду догматических менталитетов.

Итак, в современном геополитическом пространстве существуют две исторически сложившиеся метасистемы политических менталитетов.

Первая метасистема образована монотеистическими (догматическими) учениями религиозного исповедания: иудаизмом, восточным христианством, западным христианством и исламом, которые детерминируют содержание и сущность четырех ментально-политических парадигм.

Вторая метасистема глобальных политических менталитетов представлена древними цивилизациями и государствами Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии, Южной Азии и части Экваториальной Африки. Каждое звено этой трехсоставной цепи образует автохтонное пространство политеистической (адогматической) полиментальности, которая утвердилась в историческом времени в повседневной жизни и политическом устроении народов Китая, Японии, Индии и других стран. В процессе эволюции, посредством языческих верований, преданий и норм, у них по-своему формировались корневые ценностные устои и самобытные политические традиции, которые выражаются в массовых психологических установках, отражающих многообразие идолопоклоннических менталитетов.

"Премьер-министр Михаил Мишустин определил кураторов регионов из числа вице-премьеров ... распоряжение об ответственности вице-премьеров за социально-экономическое развитие территорий подписано и новые полномочия они будут реализовывать во взаимодействии с Госсоветом и президентским Советом по стратегическому развитию и нацпроектам", - сообщается в газете "РБК" со ссылкой на источник в аппарате правительства.

По данным издания, Виктория Абрамченко станет куратором Сибирского федерального округа. По словам источника, приведенным в газете, Абрамченко сможет комплексно подойти к решению вопроса сохранения экологического баланса в Сибири. "Вице-премьер родилась в Сибири, хорошо знает округ, который ей предстоит курировать", - приводятся слова источника в материале.

Курировать Северо-Западный федеральный округ, как сообщает газета, будет Татьяна Голикова, которая сейчас отвечает за здравоохранение и образование. Это объясняется тем, что в округе сосредоточены производства жизненно важных вакцин и лекарств, а также там находятся крупные вузы.

"Курирующий в правительстве работу Минфина Дмитрий Григоренко будет отвечать за Центральный федеральный округ... связывают это назначение с тем, что ЦФО — один из ключевых источников доходов федерального бюджет ... Юрий Трутнев останется куратором Дальнего Востока. Ранее он курировал Северо-Кавказский федеральный округ, а также Арктику", - сообщает газета со ссылкой на источники.

По данным в статье, вице-премьер по вопросам оборонно-промышленного комплекса Юрий Борисов будет курировать Уральский федеральный округ, потому что ведущее место в экономике региона занимают промышленное производство и основные предприятия оборонно-промышленного комплекса. Вице-премьер по ТЭКу Александр Новак станет куратором Северного Кавказа, так как "один из ключевых вопросов для этой территории — стабилизация топливно-энергетического комплекса".

Добавляется, что отвечать за Южный федеральный округ будет Марат Хуснуллин, так как развитие туристического потенциала территории связано со строительством и, в том числе, с транспортной инфраструктурой. А куратором Приволжского федерального округа будет вице-премьер по вопросам цифровой экономики инновациям Дмитрий Чернышенко, потому что на регион "приходится около половины объема российского экспорта технологий", а также "в Татарстане будет центр подготовки специалистов в области цифровой экономики и информационных технологий".

Источник: https://ria.ru/20210719/kuratory-1741783766.html

Операция на Юге — уничтожение главного центра советской нефтедобычи (массированные бомбардировки Баку, Грозного, вторжение армии ген. Вейгана с опорой на восстания антисоветских сил Кавказа). 
Операция на Севере – высадка экспедиционного корпуса в Петсамо, совместный с финнами захват Карелии, провоцирование гражданской войны («Карелия могла бы стать местом, где антисталинские силы объединятся» - адм. Дарлан).
Это не стандартное для штабов планирование операций на все случаи жизни. Планы разрабатывались по прямому указанию высшего политического руководства. 

Англия объясняет планы нападения на СССР благородными целями: 
1. лишить Гитлера доступа к советской нефти; 
2. помочь финнам отразить агрессию СССР. Все претензии к Сталину: он заключил Пакт с Гитлером, поставлял ему нефть и напал на Финляндию. Эта версия активно внедряется в общественное сознание. 
На самом деле в 1940 г. потребление нефти в Германии около 10 млн. т. (стратегический запас 6 млн.). Поставлено из СССР 669 тыс. т. (при технической невозможности увеличения). Из Румынии 1.442 млн. т. (при возможности двукратного увеличения). 72,8% потребностей покрывало производство искусственного горючего (будет доведено до 97%). Эти цифры знали в Москве, еще лучше их знали в Лондоне.
Лондон и Париж, находясь в состоянии войны с Берлином, готовят войну против СССР, чтобы в самом лучшем случае сократить поставки нефти в Рейх на некритичную величину. Глупость?
В сентябре 1939 г. Франция и Англия при гарантированной победе (абсолютное превосходство над немецкими войсками прикрытия) не вступили в бой за Польшу вопреки союзническим обязательствам. Через три месяца Англия и Франция решили костьми лечь в операции, имевшей крайне малые шансы на успех, за территориальную целостность не союзной им Финляндии. Опять глупость?
«Глупой» власти не бывает. Если власть кажется «глупой», значит ее оценивают не в той системе координат, в которой она действует. Судят, исходя из декларируемых, а не реальных целей. 
 «Политика умиротворения» - не «глупость», а последовательная стратегия усиливать Гитлера для уничтожения СССР (добить обессиленного победителя должна была Франция). 
Английский сценарий Второй мировой сломал Сталин пактом Молотова-Риббентропа. Немецко-польская война не переросла в войну с СССР. Англия и Франция оказались неожиданно для себя в положении войны с вскормленным ими Гитлером при советском нейтралитете. 
Планы нападения на СССР – попытка спастись, переведя «странную войну» в общеевропейский поход против большевизма. Уничтожение центра нефтедобычи привело бы примерно в течение 9 мес. «к коллапсу военной, промышленной и сельскохозяйственной систем России» (ген. Гамелен). Не воспользоваться такой возможностью пропитанный антикоммунизмом Рейх не смог бы (потом все по прежнему английскому сценарию). 
Для СССР эти планы были опасней «Барбароссы». Воевать пришлось бы не только с Рейхом и его сателлитам. Но и с Англией и Францией, при совершенно еще не готовой к большой войне армии и экономике. Характер же войны – на уничтожение – остался бы неизменным.  
Цели и планы Лондона и Парижа были известны Москве («поддержка бело-финнов, создание очага войны на юге Советского Союза, направление Германии на Восток» - Сводка 5-го Упр. КА, февраль 1940). Что и позволило их сорвать. Финляндию вывели из войны раньше, чем был готов экспедиционный корпус. Усиление армии и ПВО в Закавказье вынудило англо-французское командование для лучшей подготовки передвинуть срок нападения на конец июня 1940, но 14 июня вермахт вошел в Париж, «странная война» закончилась. Сталин доказал справедливость поговорки «Не копай яму другому».

P.S. Лондон уже к апрелю понял провал планов общеевропейской войны против СССР и стал искать другие варианты. 20 июня он предложил Москве присоединить к СССР кроме Бессарабии и все нефтеносные районы Румынии. 

Игорь Шишкин, историк, специально для Незыгаря