| ← Июль 2021 → | ||||||
|
4
|
||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
10
|
11
|
|||||
|
15
|
||||||
|
24
|
25
|
|||||
|
27
|
||||||
За последние 60 дней 13 выпусков (1-2 раза в неделю)
Сайт рассылки:
http://www.dela.su/
Открыта:
10-08-2003
Адрес
автора: state.politics.newlist-owner@subscribe.ru
Статистика
0 за неделю
Роспотребнадзор оценил ущерб экономике России от коронавируса
|
Роспотребнадзор оценил ущерб экономике России от коронавируса 2021-07-05 10:02 Редакция ПО  В 2020 году коронавирус ударил по российской экономике почти на триллион рублей, следует из доклада "О состоянии санитарно-эпидемиологического благополучия населения". "Даже без учета потерь непроизведенного валового национального продукта вследствие летальных исходов, стойкой и временной нетрудоспособности ущерб <...> в стоимостных показателях составил более 997,06 миллиарда рублей, что в 1,4 раза больше суммарного ущерба от остальных инфекционных болезней", — говорится в документе Роспотребнадзора, который есть в распоряжении РИА Новости. Только на лечение больных в стационарах ушло около 183 миллиардов рублей, на тестирования — 108 миллиардов, уточняется в докладе. Некоторые прямые выплаты из федерального бюджета на борьбу с коронавирусом для поддержки населения и предприятий составили в сумме не менее 515 миллиардов рублей. "Целевые ассигнования в сферу здравоохранения были предназначены для строительства инфекционных стационаров, перепрофилирования действующих больниц в инфекционные, разработки, производства и распределения оборудования и препаратов для диагностики, выявления, профилактики и лечения COVID-19, производства средств индивидуальной защиты, работы лабораторий и мобильных бригад и тому подобное", — отмечается в докладе. Некоторые из выделенных из бюджета страны средств, направленные непосредственно на организацию и оказание медицинской помощи больным COVID-19, составили в сумме не менее 189,452 миллиарда рублей, заключили авторы документа. С начала пандемии в России выявили 5,6 миллиона случаев инфицирования, почти 138 тысяч человек спасти не удалось; проведено более 151 миллиона тестов. Сейчас идет активная прививочная кампания. Национальный интерес. Проблемы конструирования: руководство к действию 2021-07-05 10:11 Редакция ПО  Можно было бы возразить, что национальные интересы России, согласно Указу Президента РФ от 31 декабря 2015 г., уже определены как «объективно значимые потребности личности, общества и государства». В статье 30 указа перечислено полдюжины этих интересов – от упрочения обороны страны и закрепления статуса России как мирового лидера до укрепления здоровья населения и сохранения и развития традиционных российских духовно-нравственных ценностей. В принципе, перечень этот довольно краток и изложен достаточно просто и понятно. Подвох (один из многих) в том, что любой текст, как учил Ролан Барт, по природе своей подвержен трактовкам, а значит, допускает не только двойные, но и множественные интерпретации. И указ президента – не исключение. Второй подвох – в объективизации индивидуальных интересов и предпочтений, изменяющихся под влиянием окружения – других людей, образования, медиа, дискурса и так далее. Здесь вроде бы есть где разгуляться конструктивисту, ибо речь идёт именно о конструировании общенациональной системы интересов на основе комплекса индивидуальных, групповых и институциональных предпочтений, обычаев и ценностей (которые тоже являются конструктом). При этом Главным конструктором такой системы – то есть одновременно и архитектором, и строителем-подрядчиком – должно выступать государство, а интересы остаются переменной величиной, производной от личных и групповых идентичностей. В этом вопросе, кстати, конструктивисты, по авторитетному мнению Татьяны Алексеевой, в наибольшей степени совпадают с представителями «классических» теорий международных отношений (хотя априорность национальных интересов и оспаривают). Рассматривая в первую очередь социальное содержание этих интересов, конструктивисты признают сами государства «минимально сконструированными» (то есть их конструкция имеет минимальное отношение к их интересам и поведению). Согласны – в массе своей – конструктивисты и с тем, что «содержание этих интересов направлено на практические цели… – выживания, обретения власти, богатства и гарантирование безопасности». Проблема в том, что в таком изложении понятия государственных и национальных интересов отождествляются[1], а ведь эти понятия тождественны далеко не всегда. Такое совпадение, очевидно, вполне возможно для идеальной модели «нации-государства» или для не менее идеальной модели «государства-нации». Более того, несмотря на, казалось бы, решительное возвращение государств на авансцену мировой политики (и на практике, и в теории), дискуссия об их истинной роли и надлежащем месте в международных отношениях (и, соответственно, в теории международных отношений) и не думает утихать. Очередной, довольно провокативный набор аргументов в этом споре провозглашает сам термин «государство» ни много, ни мало – симулякром, а утверждение на международной арене государств иных типов, не имитирующих «вестфальские» государства западного модерна – институциализацией «других» в системе международных отношений как её полноценных акторов. Логика тезиса о симулякре здесь в том, что говорить о господстве государств сегодня можно, только приняв термин «государство» как зонтичный, то есть считая государством любой политический режим – империю, федерацию, союз племён и так далее. Однако изначально под этим понятием подразумевалось именно государство модерна, обладающее вполне определённым набором характеристик. Разнообразие типов государств (и различия их генезиса) могут почти бесконечно разнообразить локальные особенности осознания, формулировки и преследования национальных/государственных интересов. Если же к международным акторам добавить институты и корпорации, интересы которых лишь частично укладываются в рамки «национальных», то количество сложно сопрягаемых интересов, которые преследуют участники международных отношений, возрастает ещё существеннее. В результате всё меньше становится интересов, которые можно было бы называть универсальными в силу того, что их разделяет подавляющее большинство международных акторов. Их, конечно, можно свести к базовым. Причём при этом проще отталкиваться от их негативного определения: война не нужна никому; мало кто хотел бы голодать и спать, «укрывшись звёздным небом»; никто не любит опасаться за свою жизнь и жизнь близких – быть здоровым и богатым, конечно, лучше, чем бедным и больным. В такой ситуации велико искушение доверить поиск и формулировку национальных интересов экспертам. Картина получается, как в киношедевре Александрова «Весна» – «Сел – задумался – открыл!». Главное – картинно подпереть голову рукой. Но в этом заключается самый главный подвох. Как только эксперты начинают думать, то выясняется, например, что Россию нельзя считать ни национальным государством, ни, допустим, империей – она не только находится в постимперском состоянии, но и толком не понимает, кто такие, собственно, русские. Проще говоря, в России нет ни нации, ни даже полноценного государства – его «ещё только предстоит создать». На что, конечно, их коллеги с готовностью возразят, что, кстати, вполне соответствует (в миниатюре) процессу нациестроительства как «дискурсу о нации». Получается, что «воображаемое сообщество» (нация), пребывая в процессе «воображения себя», формирует некий, пусть и «минимально сконструированный», но всё же конструкт (государство), пытаясь при этом уже через посредство этого конструкта объективизировать индивидуальные интересы и предпочтения. При этом никаких гарантий, что у индивидуальных интересов потомственного театрального критика из Санкт-Петербурга, московского клерка, сибирского нефтяника и краснодарского фермера найдётся общая точка сопряжения, нет. Всё это, конечно, не делает усилия экспертов по поиску «простых, понятных и однозначных» национальных интересов России совсем уж бессмысленными – даже с учётом изменчивого характера этих самых интересов. Однако это наталкивает на мысль о том, что, в конце концов, невнятное – или, если хотите, максимально обтекаемое – изложение национальных интересов обеспечивает «дискурсивную стратегическую автономию» как на международной арене, так и во внутренней политике. Ведь в такой ситуации практически любое действие можно объявить соответствующим национальным интересам уже постфактум, а «простые, понятные, однозначные» и уж тем более обязывающие формулировки такой возможности не дают. А если интересы формируют институты, которые, в свою очередь, оказывают сдерживающее воздействие на способ продвижения интересов, то такие интересы – и такие институты – неминуемо становятся антагонистичны государствам, нацеленным на безусловное продвижение своих интересов. СНОСКИ [1] Вероятно, будет уместно напомнить, что концепция «государственного блага», или «государственного интереса» (Ragion di Stato), была предложена Никколо Макиавелли и обоснована и популяризирована путешественником писателем и специалистом в области политической географии Джованни Ботеро. Наций в современном понимании тогда ещё не существовало (как и «национальных» интересов). И Макиавелли, и Ботеро называют итальянцами, хотя первый был флорентийцем, а второй – савойцем. Отождествлением государственного и национального в этом вопросе мы обязаны, скорее всего, эпохе Просвещения или даже модерну. Александр Соловьев National interest. Design problems: a guide to action The deconstruction of myths about Russia published by Chatham House in early May caused a rather lively reaction from domestic experts. Among others, the idea was voiced that it was time to formulate a "simple, understandable, non-double-interpretation list of Russian national interests". And this list should be clear "both to us and to our opponents." Alexander Solovyov Источник: https://globalaffairs.ru/articles/naczionalnyj-interes-rukovodstvo/
|
| В избранное | ||
