Очевидно, что проблема оценки объективности содержания идеологии является одной из самых важных. Причин здесь несколько.

Первая. Идеология, как известно – это система идей, поэтому должны существовать механизмы оценки их истинности, адекватности тем явлениям и процессам, которые эти идеи отражают.

Вторая. Очень важно иметь индикаторы, позволяющие оценивать уровень, степень системности идеологических конструкций.

Третья. Принципиальной является индикация отражения в идеях, формирующих конкретную идеологию, именно коренных, главных интересов социальной группы, которой она служит.

Четвертая. Особое значение индикация объективности идеологий приобретает по причине их нацеленности на практические действия людей. Другими словами, если идеология «зовет» людей к действиям неадекватным реальной ситуации, то вряд ли они будут продуктивны, эффективны.

Таким образом, существуют причины, детерминирующие особую значимость индикаторов оценки адекватности идеологических систем реальным процессам бытия.

Очевидно, что главным, высшим критерием оценки объективности идеологий является практика. Последняя была, есть и будет высшим критерием оценки любой информации, любых знаний, в том числе и идей, формирующих идеологии. Это доказано жизнью. Вместе с тем, когда мы сталкиваемся с данной аксиомой, обычно без ответов остаются два вопроса. С одной стороны – это вопрос о сути самой практики. С другой – утверждение о том, что практика – есть высший критерий истины дает нам право предполагать, что наряду с ней существуют другие критерии истины, которые нельзя игнорировать. Попробуем найти ответы на один и другой вопросы с целью их дальнейшей экстраполяции на идеологию. Прежде всего, обратимся к феномену практики. Позиционируем сложившиеся представления о ней.

Традиционно под практикой понимают материальную деятельность людей и ее результаты. Именно в этом смысле ее правомерно квалифицировать как высший критерий истины. Другими словами, если та или иная мысль материализовалась, «пришла» в жизнь людей как некий материальный результат, это значит, что практика выполнила свое главное назначение. В таком случае она доказывает, что та или иная мысль соединилась с реальной жизнью людей, поэтому и получила воплощение в их бытии.

Вместе с тем, понимать практику только как некий материальный феномен, на наш взгляд, не совсем точно. Практика – это единство материального и духовного фрагментов. И это справедливо. Ведь всякое материальное действие, событие, прежде чем обрести реальные контуры бытия, рождается в сознании людей, в виде каких–то идей, если вести речь о практике как неком социальном явлении. В контексте данной работы речь идет именно о социальной практике, а она органично соединяет как материальную, так и духовную составляющие.

Сегодня есть все основания для того, чтобы вести речь о духовной практике как неком специфическом феномене. Он не всегда воплощается в каких–то материальных вещах. Вместе с тем, духовная практика является основанием для эффективного решения задач, ведущих к решению задач материальной жизни людей.

Словом, мы вправе представлять практику как деятельность людей и ее результаты, причем как материальные, так и духовно–идеологические. В этом контексте возникают вопросы: в чем сила и в чем ограниченность практики как высшего критерия истины?

Без сомнения – сила практики в том, что она способна показать продуктивность, истинность любой идеи, любого теоретического вывода. Это во-первых. Во-вторых, ее сила заключается в том, что она – «конечный пункт» всех размышлений по поводу того или иного явления, в том числе и по поводу содержания, продуктивности, общественной значимости идеологических систем. В-третьих, в том, что любые теоретические изыскания она способна либо материализовать, либо отвергнуть достаточно быстро и эффективно. Это в полной мере относится и к идеологиям. В-четвертых, в том, что практика может предложить и, как правило, предлагает многие варианты реализации тех или иных идей, идей являющихся содержанием идеологий. Наконец, в-пятых, несмотря на то, что практика является высшим критерием истины, она не «отметает», не игнорирует «работу» других критериев, которые, по сути, являются ее составляющими, ее продолжением, необходимыми звеньями в оценке явлений действительности, включая идеологии. Это нетрудно понять. Ведь настоящей практики нет без ее исторической, гносеологической, логической, методологической, методической, мировоззренческой, духовно–идеологической, морально–нравственной, культурологической, гуманистической, телеологической, аксиологической и других составляющих.

И все же, отмечая сильные стороны практики, как высшего критерия истины, заметим, что и у нее есть определенные ограничения в оценке истинности или ложности того или иного теоретического положения, социального действия, включая оценку содержания идеологических систем. Назовем их. Представим их в виде определенных позиций.

Позиция 1. Объективность содержания не каждой идеи можно немедленно, по необходимости проверить на практике. Как правило, для того чтобы практически реализовать ту или иную идею, необходимо время. Оно иногда растягивается на годы. Говоря другими словами, практика – это не всегда находящийся рядом, «под рукой» способ проверки истинности выводов по поводу знаний о тех или иных феноменах. В нашем контексте – по поводу содержания идеологий.

Позиция 2. Ограниченность практики как критерия истины выражается также в том, что она, как правило, поэтапно, по элементам, частям проверяет соответствие анализируемых явлений процессам, происходящим в действительности. Это в полной мере можно экстраполировать и на проверку содержания идеологий.

Позиция 3. Существуют определенные проблемы, связанные с «многоликостью», вариабельностью самой практики. Она неоднозначна. Она очень часто создает самые разные ситуации, рождая тем самым многоаспектность проверки истинности тех или иных гносеологических выводов, тех или иных действий, процессов.

Другими словами, если практика вариабельна, то это значит, что практическая проверка объективности содержания идей нередко предполагает многочисленные практические действия. Набор действий. Это приводит к усложнению проверки практикой истинности идей, социальных действий.

Позиция 4. Реализация и проверка идей на практике (или практикой) предполагает определенные, иногда очень серьезные материальные затраты. Это опять же усложняет процесс проверки практикой содержания идеологий.

Позиция 5. В ходе практической реализации идей, тех или иных мыслей, может возникать ситуация неадекватности практических действий содержанию тех идей, объективность которых была доказана ранее, а теперь с их помощью истинность идей нужно подтвердить в новых условиях. Особые проблемы, как правило, возникают, если речь идет о проверке истинности теоретических выводов социальной практикой. Последняя прямо связана с деятельностью людей, которые способны привносить в нее свои субъективные особенности, ослабляя, тем самым, уровень объективности практики.

Позиция 6. Абсолютизация практики, как высшего критерия истины, нередко приводит к тому, что отрицается роль других критериев оценки объективности тех или иных идей, выводов, действий, идеологий.

Вместе с тем, несмотря ни на что, практика была, есть и будет высшим критерием оценки истинности содержания идеологий. При этом нельзя игнорировать существование наряду с ней других индикаторов, определяющих истинность идеологий. Особенно их результативность становится понятной, если они используются в единстве, системно, дополняя друг друга.

На фоне размышлений о практике как высшем критерии истины и сути других индикаторов оценки знаний о явлениях действительности, оценки содержания идеологий, уместно заметить, что, видимо, максимально эффективный результат можно получить, сочетая индикационные возможности практики, как высшего критерия истины, с оценочными возможностями других индикаторов.

Попробуем конкретизировать вышесказанное. В этом контексте обратим внимание на исторический индикатор оценки идеологии. О чем идет речь? Известно, что каждое идеологическое явление, так или иначе, формируется на базе духовных процессов, существовавших до него и уже в той или иной мере проверенных и оцененных практикой. Следовательно, у нас есть возможность подойти к оценке каждого идеологического нового события, используя исторический опыт. Он нередко предостерегал и предостерегает людей от неверных шагов. Это с одной стороны. С другой – он очень часто помогал и помогает оптимизировать действия людей по поводу новых идеологических процессов. Словом, внимание к историческому опыту решения идеологических задач – одно из оснований оценки современных процессов, происходящих в духовно–идеологической сфере жизни общества.

Итак, исторический индикатор оценки содержания идеологии – это оценка конкретного идеологического события сквозь призму его соответствия историческим фактам, фактам, имевшим место в истории общественного развития.

Далее следует обратить внимание на гносеологический индикатор истины того или иного явления. Право на выделение такого индикатора обусловлено тем, что в процессе своей жизнедеятельности люди постоянно познают явления действительности. В ходе познания явлений у них накапливается опыт изучения окружающих их феноменов. Этот опыт имеет свои законы, принципы, нарушение которых, как правило, уводит субъектов социального действия от истины. Другими словами, в нашем распоряжении есть гносеологический индикатор истины того или иного вывода по поводу тех или иных социальных действий людей, включая идеологию.

Гносеологический индикатор оценки политики – это процесс оценки конкретной идеологии на базе требований основных законов и принципов теории познания.

Наряду с гносеологическим индикатором истины правомерно выделить логический индикатор. Познавая явления действительности, накапливая знания о них, люди выработали принципы, законы, которые предопределяют «работу» их сознания в ходе оперирования ими информацией о феноменах окружающего мира. Это принципы, законы как формальной, так и диалектической логик. Первые обычно представляют четыре закона: тождества, противоречия, достаточного основания и исключенного третьего. «Массив» вторых более разнообразен. Это законы единства количества и качества, содержания и сущности, организации и структуры, причины и следствия, необходимости и явления, качества и функции, возможности и действительности и т.д. Опираясь на требования законов как формальной, так и диалектической логик, можно проводить индикацию истинности тех или иных выводов, посылок, действий людей в разных сферах общественного бытия, включая идеологию.

Логический индикатор оценки содержания идеологии – это оценка содержания идеологий сквозь призму их соответствия требованиям законов как формальной, так и диалектической логик.

Нельзя недооценивать мировоззренческий индикатор истины. Общеизвестно, что в процессе жизнедеятельности людей у них формируется мировоззрение. Мировоззрение есть не что иное, как система взглядов человека на мир, определяющая его отношение к действительности и направления его деятельности. Хотим мы этого или нет, но каждый человек оценивает каждое явление действительности, базируясь на содержании своего мировоззрения. Жизнь убеждает в том, что в зависимости от степени объективности мировоззрения человека зависит правильность, точность его оценок явлений действительности. Сейчас нет необходимости вдаваться в подробности мировоззренческих позиций тех или иных людей. Важно заметить только одно – мировоззрение людей принимает участие в механизме индикации истины. Зависимость здесь такова: чем более объективно (соответствует действительности, реальным процессам) мировоззрение человека, тем больше оно приближает нас к пониманию истины, в том числе и истинности содержания идеологий. Практика показывает, что мировоззренческие оценки получает каждое идеологическое событие. Это дает нам право вести речь о мировоззренческом индикаторе оценки идеологии. Последний есть не что иное, как оценка содержания идеологий сквозь призму мировоззренческих установок людей.

Знания людей, закрепленные в их мировоззрении – это не просто набор информации о явлениях действительности. Соединяясь с практикой, с деятельностью людей, они превращаются в методологические средства, с помощью которых люди решают практические задачи. Иными словами, знания, опыт людей трансформируются в такой ситуации в определенные приемы, способы, подходы, методы, с помощью которых люди решают практические задачи. У людей есть возможность проверять истинность своих действий, оценок, выводов с позиций их соответствия требованиям методологии, сформировавшейся в обществе. Этот факт дает нам право вести речь о методологическом индикаторе истины. Истинность содержания тех или иных идеологий можно оценивать с точки зрения их соответствия содержанию приемов, способов, подходов, методов, эффективность, продуктивность которых доказана общественной практикой.

Итак, методологический индикатор оценки содержания идеологии – это его оценка сквозь призму выбора субъектами общественной практики методологических средств для решения конкретных идеологических задач.

Наряду с методологическим индикатором оценки того или иного события важно использовать методический индикатор. Его суть можно понять, опираясь на понятие методики. Под методикой, как известно, понимается процедура выбора методологических средств для решения конкретной задачи и определение последовательности их использования. Если это определение методики экстраполировать на идеологию, то мы получим методический индикатор ее оценки. Другими словами, данный индикатор предписывает рассмотрение конкретного идеологического процесса сквозь призму его соответствия устоявшимся в обществе правилам выбора методологических средств и определения порядка их использования. Этот индикатор «говорит» о том, что выбор методологических средств для решения конкретных идеологических задач и определение порядка их использования не может бытии стихийным, произвольным. Он достаточно жестко детерминирован самим объектом (в нашем случае конкретным идеологическим феноменом) и задачами, которые решаются идеологическими средствами. Отсюда следует, что методический индикатор оценки идеологии – это ее оценка сквозь призму выбранных людьми методологических средств и определенного ими порядка использования этих средств для решения конкретных идеологических задач.

Хорошо известно, что идеология органично связана с политикой. Под политикой обычно понимают отношения между социальными группами, институтами по поводу власти. Такое понимание политики дает нам право констатировать органичную связь политики с идеологией. Она выражается в следующем: а) политика является одним из оснований, на базе которого формируется идеология; б) идеология выполняет роль теоретической базы политики; в) политика, воздействуя на идеологию, стимулирует ее развитие; г) в свою очередь, идеология, в зависимости от своего содержания, воздействуя на политику, может либо способствовать реализации ее целей, либо наоборот – тормозить развитие политических процессов.

Понимая таким образом взаимодействие идеологии и политики, нетрудно прийти к выводу о том, что наряду с другими индикаторами оценки идеологических процессов правомерно выделять политический. Иными словами, по уровню развития, по содержанию и качеству политики, реализующей конкретную идеологию, можно оценивать ее содержание и качество. Это дает нам право выделять политический индикатор оценки идеологии. Он представляет из себя оценку содержания идеологии сквозь призму политических процессов, в основании которых она лежит.

Общеизвестно, что в каждом обществе, на каждом этапе его развития, «работают» определенные морально–нравственные нормы. Они формируют определенное основание, базу для оценки всех без исключения социальных явлений, включая идеологию. Если под моралью понимать совокупность норм, выработанных людьми конкретного общества, которые определяют их поведение в нем, а под нравственностью – реализованную в поведении людей мораль, то трудно не согласиться с тем, что каждая идеология получает морально-нравственные оценки. Речь идет о том, насколько тот или иной идеологический процесс вписывается или не вписывается в существующие в конкретном обществе морально-нравственные требования. Это как раз и доказывает необходимость выделения морально-нравственного индикатора оценки содержания идеологий. Морально-нравственный индикатор оценки содержания идеологий – это оценка идеологических событий сквозь призму морально-нравственных норм, сформированных в конкретном обществе.

Наряду с ним в обществе «работает» правовой индикатор оценки идеологических явлений. Общеизвестно, что в каждом обществе, в каждом государстве существует право, являющееся системой норм, законов, выработанных и санкционированных властью, которая регулирует поведение людей.

Очевидно, что каждая идеология может и должна получать оценку соответствия или несоответствия ее содержания правовым нормам, принятым в том или ином обществе. Словом, существует правовой индикатор оценки содержания каждой идеологии. Он представляет из себя процедуру определения соответствия ее содержания законам права, причем, как права конкретной страны, так и международным законодательным нормам.

Специфическую роль среди индикаторов оценки содержания, сущности, качества идеологических феноменов, по нашему мнению, занимает культурологический индикатор. О чем идет речь? Прежде всего о том, что любая идеологическая система, так или иначе, оценивается людьми в плане ее соответствия или несоответствия культуре конкретной социальной среды. О сути культуры речь пойдет позже, что должно конкретизировать понимание содержания культурологического индикатора оценки идеологии. Сейчас же заметим, что каждое идеологическое событие может быть оценено с точки зрения принципов, традиций, социальных ценностей, которые свойственны культуре той или иной страны, того или иного народа.

Итак, культурологический индикатор оценки содержания идеологии – это его оценка сквозь призму соответствия традициям, нормам культуры конкретной страны, того или иного народа.

Каждая идеология может оцениваться с позиций ее соответствия нормам, принципам гуманизма. Другими словами, правомерно вести речь о существовании гуманистического индикатора оценки идеологических процессов. По сути, на его базе можно находить ответ на вопрос: является ли конкретная идеология жизнеутверждающей, или наоборот? Словом, гуманистический индикатор оценки содержания идеологии – это процедура определения соответствия содержания конкретной идеологии принципам жизнеутверждения и жизнесохранения.

Известно, что развитие, функционирование идеологии, как сложного социального явления, подчинено действию определенных законов. Говоря проще, в идеологической сфере общественной жизни существуют свои принципы, свои законы. Это дает право каждое идеологическое явление оценивать с точки зрения его соответствия или несоответствия этим принципам и законам. Словом, есть все основания для выделения собственно идеологического или духовно-идеологического индикатора оценки содержания идеологических процессов. Он представляет из себя процедуру определения соответствия содержания конкретной идеологии законам духовного развития общества. Духовно-идеологический индикатор – это оценка содержания идеологий сквозь призму духовности общества, его идеологической направленности.

Наряду с названными, по нашему мнению, следует выделять телеологический индикатор оценки содержания идеологий. Этот индикатор предполагает оценку содержания идеологии сквозь призму соответствия ее содержания целям, которые должны быть достигнуты в ходе функционирования конкретной идеологической системы.

Следует специально сказать о социально-практическом индикаторе оценки идеологии. Еще раз заметим, что именно он в конце концов позволяет наиболее глубоко и точно оценить содержание любой идеологии. Нам представляется, что экономическая и социальная сферы общественной жизни, процессы, идущие в них, по сути, составляют ядро социально-практической индикации идеологий. Итак, социально-практический индикатор оценки содержания идеологий – это его оценка по социально-экономическим, практическим результатам.

Таким образом, проблема оценки содержания, сущности, качества идеологии многоаспектна, непроста. Вместе с тем она вполне разрешима. Главный путь ее решения – это строгое и точное понимание диалектики практики как высшего критерия истины с другими социальными критериями. Словом, резюмируем все изложенное в ряде позиций, которые на наш взгляд, предметно раскрывают диалектику взаимодействия практики, как высшего критерия истины, с другими ее индикаторами.

Во-первых, никогда нельзя забывать, что практика (понимаемая в материальном плане) является высшим критерием истины. Она, по сути, ставит «точку» в определении истинности или ложности того или иного умозаключения, той или иной идеи, той или иной идеологии.

Во-вторых, наряду с ней существуют другие критерии: исторический, гносеологический, логический, методологический, методический, мировоззренческий, духовно-идеологический, политический, морально-нравственный, правовой, культурологический, гуманистический, собственно идеологический, телеологический. Основное их достоинство заключается в том, что с их помощью можно оценить то или иное явление задолго до того, как оно пройдет проверку практикой. Они, как правило, более оперативны, чем практика в оценке явлений, в том числе и в оценке содержания идеологий. Но, справедливости ради заметим, менее продуктивны, чем практика.

В-третьих, вышеназванные индикаторы являются своеобразным основанием практики как высшего критерия истины.

В-четвертых, практика как высший критерий истины, в конце концов, проверяет истинность всех вышеперечисленных индикаторов.

В-пятых, в реальной жизни практика и другие индикаторы «работают» в единстве, взаимодействуют и взаимодополняют друг друга. Разделение возможностей практики и других индикаторов истины во многом условно. Реальный процесс существования явлений и их оценка предполагают интеграцию практики со всеми другими индикаторами. По сути, в данном контексте речь идет об интегральном индикаторе истины, позволяющем оценивать явления действительности максимально глубоко и точно. Идеология не является в этом плане исключением.

Таким образом, в данном разделе работы представлены основные направления, индикаторы определения истинности или ложности идеологий, существующих в современном мире.

А.А. Кокорин, доктор философских наук