[свободная трибуна] Статья: Славянские глубины

[свободная трибуна] Статья: Славянские глубины
приветствует Вас!
Славянские глубины
Событием в нашей культуре стала новая книга выдающегося русского писателя Юрия
Лощица <Кирилл и Мефодий>
Елена Бондарева, Сергей Куличкин, Виктор Гуминский
В Союзе писателей России прошла Славянская литературная конференция, посвящённая
выходу в серии <ЖЗЛ> издательства <Молодая гвардия> книги <Кирилл и Мефодий>
Юрия Лощица, лауреата Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных
Кирилла и Мефодия. В конференции приняли участие писатели, литературоведы, философы,
лингвисты и историки языка, священнослужители, художники. Говорили не только
о книге <Кирилл и Мефодий>, но о всей творческой деятельности Юрия Лощица, которому
21 декабря исполнилось 75 лет. Выступления некоторых участников конференции мы
предлагаем вниманию наших читателей.
Творец образов
Светлый взгляд Юрия Михайловича Лощица проникает и в глубины славянской истории,
и в глубины славянской души. Он в каждой своей незаурядной работе решает, казалось
бы, невозможные задачи, он детально, терпеливо и даже фанатично изучает документальную
основу избранного сюжета, судьбы ли, истории и при этом создает Образ своего
героя. Не случайно литературно-исторический альманах, задуманный Юрием Михайловичем
и какое-то время выходивший в свет в лихие 90-ые годы, так и назывался <Образ>.
Знаю, что сам Юрий Михайлович больше всего дорожит своим поэтическим творчеством.
Некоторые его строчки сами собой всплывают в памяти. Как только упоминают лужицких
сербов - тут же строка: <Град Будишин спать мне не дает:>. Лирика Юрия Михайловича
одновременно и гражданственна, и очень искренна, сокровенна. Вся художественно-историческая
проза Юрия Михайловича возрастает от жизнеописания <Сковороды> до <Кирилла и
Мефодия>, как будто готовит и автора, и читателя к восхождению на эту подлинную
вершину.
Совершенно не хочу как-то умалить <Дмитрия Донского> - это книга, которая непременно
должна быть в школьной и вузовской программах, это практически хрестоматия по
русскому XIV веку и одновременно гимн вечному русскому воинству. Или <Гончарова>,
послужившего столь неординарной основой для фильма Никиты Михалкова. Не могу
не вспомнить и сербско-русскую эпопею ХХ века - романы <Юнион> и <Полумир>. Русская
народная разведка - этот образ Юрия Михайловича в те годы позволял как-то устоять
среди неправд и бомбардировок. Знаю, из какого разнотравья эти книги вырастали,
и с теплотой вспоминаю эти годы нашей дружбы с Юрием Михайловичем.
И все же, вершина - это <Кирилл и Мефодий>, книга, которая писалась долго и трудно,
потому что мало источников, бросающих свет на подвиг солунских братьев, но много
мифов и ложных стереотипов. Отделить зерна от плевел, посеять эти зерна и в своей
душе, дать прорасти, заколоситься и только потом <молоть муку> окончательного
печатного слова. Вот поэтому и читается эта книга медленно, с погружением в историческую
эпоху, в богословские споры, в молодость славянского гения, еще только разминавшего
пальцы перед тем, как взяться за перо и создать великую русскую литературу, русскую
книжность.
Ничего, чем мы гордимся - ни <Золотого века>, ни <Серебряного> не было бы, если
бы не было у нас боговдохновенной Кириллицы.
Все это заключено в книге Юрия Михайловича. Здесь пригодилось и знание древнерусских
летописей, и критический подход к советскому литературоведению, и знание современной
жизни южных славян, и прочувствованный собственной кожей балканский динарский
ветер - кошава.
Многая и благая лета, дорогой Юрий Михайлович! Не могу закончить иначе, как только
Вашими же строками: <Мы - будем! Хотите ли, не хотите, мы будем жить, будем строить
златошлемные каменные дива и прочные житницы, рожать детей и сеять зерно в благодатные
борозды. Мы еще соберем добрых гостей со всего света, и никто не уйдет с русского
пира несыт>.
Елена Бондарева, директор центра общественных и издательских программ Фонда исторической
перспективы
Мастер
К своему 75-летию Юрий Михайлович Лощиц подходит, без всякого сомнения, полный
душевных и творческих сил. Яркое подтверждение тому его последняя книга из серии
ЖЗЛ <Кирилл и Мефодий>. И не только потому, что за эту книгу он по праву удостоился
престижной, особенно для православного мира, Патриаршей премии по литературе.
Мира, к которому Юрий Михайлович принадлежит без остатка.
Все его биографические книги знаменитой молодогвардейской серии <ЖЗЛ> я бы причислил
к особому жанру научной беллетристики, этакому сплаву строгой, не терпящей недомолвок
и околичностей науки и высочайшей художественности, разворачивающейся перед глазами
читателя. Не знаю, существует ли такой жанр в литературоведении, но в жизни,
мне кажется, он есть. И владеют им очень немногие писатели. Да что там - единицы.
Помню, как меня поразила первая прочитанная мною книга Юрия Михайловича о великом
славянском мыслителе Григории Сковороде. Я тогда был еще едва знаком с автором,
да так ли уж это важно для читателя, в руки которого попала истинная драгоценность.
Дорогого стоит удивительной сочетание филигранного стиля, языка, авторской искренности
и сердечности с не выбиваемой точностью и обстоятельностью научной основы повествования.
Книга читается на одном дыхании, легко, а ведь это и философия, и история, и
литературоведение, и языкознание, скрепленное высоким, истинным православием
автора. И это написано-то в середине прошлого века, в коммунистической стране:
Потом были книги о Гончарове, Дмитрии Донском. И здесь тот же поразительный сплав
науки и культуры, творчества. Далеко не случайно, что такой большой художник,
как режиссер Никита Михалков, во многом строил свое миропонимание Обломова не
только на романе Гончарова, но и на книге Юрия Лощица о великом русском писателе.
И наш святой полководец земли русской князь Дмитрий Донской, скорее всего силой
таланта Юрия Михайловича, уже многие годы, не отпускает режиссера.
Бог дал мне близко познакомиться с Юрием Михайловичем и долгие уже годы идти
по жизни рядом. Это большая честь и большая ответственность, ибо и в отношениях
с людьми Юрий Михайлович также чист и откровенен, как и в своих книгах.
Особая любовь Юрия Михайловича - русский язык. Причем, не просто в научном понимании
этого термина, но во всей его природной красоте, певучести, скрытом смысле, широте,
размахе. То, что может почувствовать только русский, православный христианин.
От его древнеславянских истоков до письменности и современного звучания, неразрывно
связанных с православием, Церковью. Не зря же источником нашего языка называют
церковнославянский язык. Слава Божья пришла на нашу землю с этим языком. Для
Юрия Михайловича надолго, на всю жизнь он стал не просто увлечением, а смыслом
земного существования. И кому, как не ему, даровано писать книгу о святых Солунских
братьях Кирилле и Мефодии, подарившим нам такую благодать. И он взялся за этот
непосильный труд. - Почему непосильный? - Знакомый жанр - биография, да еще после
таких успешных предыдущих работ. Но здесь несколько иная стезя. Прежде всего,
ничтожность и фактически отсутствие исходного материала. Во-вторых, временная
отдаленность те легендарных времен и разбросанность едва ли не по всей Европе
и Ближнему Востоку мест служения святых братьев. И, наконец, особый, я бы сказал
сердечный настрой, на любое прикосновение к чистому листу бумаги. Здесь, как
в иконописи, без Божьего Благословения - никуда. И Господь дал Юрию Михайловичу
силы начать и закончить столь значительный, непосильный, казалось, труд. Дал
силы по крупицам собрать все ранее известное о своих героях. Дал силы посетить
практически все места, где ступала нога великих святых. А это Греция, Рим, Моравия,
Византия, Корсунь, Святая Земля и далее по списку. А по-другому Лощиц и не может.
Господь зажег в его сердце ту божественную искру вдохновения, которая украсила
сей труд необъяснимым очарованием.
Вот это и есть настоящая Победа!
Любому писателю таких биографий хватило бы с лихвой. Но не Лощицу. Между столь
значительными удачами выходят не менее значительные прозаические произведения
Юрия Михайловича. А это, друзья мои, уже настоящая изящная словесность. Напитанные
неповторимым ароматом славянской, сербской чистоты романы <Унион> и <Полумир>.
Мы издавали их в нашем некогда славном с почти столетней историей, а ныне уничтоженном
походя <Воениздате>. Ведущие редакторы, корректоры - женщины, искушенные в литературе,
восторгались до слез.
А его пронзительные художественные шедевры о Великой войне, оккупации, голодном
и холодном детстве, о родной сторонушке украинского раздолья. О дедушках, бабушках,
родителях, братьях и сестрах - всех тех, без кого не расцветет ни одна человеческая
душа.
Или послевоенная жизнь, с ее неимоверными трудностями и невероятным подъемом.
Это повести <Послевоенное кино> и <Пасха золотая>.
Да что говорить - читайте Лощица!
Но и этого мало чуткому, огромному сердцу Юрия Михайловича. Где-то в 80-х годах
прошлого века на одном из литературных, одновременно и политических форумов на
сцене Большого Колонного зала Дома Союзов я впервые услышал стихи Лощица в авторском
исполнении. И сразу стало ясно - поэт, которого я по непонятным причинам не знал
или не замечал. Нет, не знал, ибо не заметить такой <высший пилотаж> литературного
творчества невозможно... Но оказывается, стихов у него много. Настоящих стихов,
настоящего поэта с большой буквы. Мне тогда на всю жизнь запали такие строки:
Я - сын офицера. Прошу не шипеть
Я - сын голодавших дивизий.
Я - сын обезлюдевших сразу на треть
Сёл после известных коллизий...
Может быть, это и не лучшие его стихи... Пусть так, но я-то их запомнил сразу
и навсегда! Мне в <Воениздате> посчастливилось издавать таких больших поэтов,
как Ярослав Смеляков, Анатолий Жигулин, Николай Рубцов, Юрий Кузнецов... И Юрий
Лощиц, по праву, стоит в их ряду - авторов <Венного издательства>.
Никогда в жизни не забуду, как в тишину и темноту переполненного, огромного зала
дома офицеров флота в далеком Вилючинске, на Камчатке, Юрий Лощиц бросал рубленые
фразы своей поэмы, парада-фантазии <Перечень кораблей>: <Отчий>, <Пресвятой>,
<Бодрый>, <Трезвенный> и <Бранный>, - звенело в воздухе и гулом отдавалось в
сердцах тысячи моряков, замерших в амфитеатре зала... А проникновенные, трогающие
до слез лирические стихи о любви, о Боге, о русской земле... А апокалипсическая
поэма <Христос ругается>...
Я еще не знаю: много или мало 75 лет? - По земным меркам, конечно, много, а перед
вечностью - один миг. Но для Юрия Михайловича Лощица это огромная, полная любви,
веры, забот и страданий, полная высокого творчества жизнь.
Пуст же этот миг продлиться для него как можно дольше:
Сергей Куличкин, главный редактор <Военного издательства>
Чаемая жизнь будущего века
Странное чувство охватывает, когда закрываешь по прочтении эту книгу. Государств,
о которых она рассказывает, давным-давно нет на свете: нет Византии, нет Хазарского
каганата, нет Великой Моравии. Да и следов их почти не осталось. Конечно, стоит
величественная Святая София (Agia Sоfia) в Константинополе (теперь Стамбуле),
но, плененная еще в XV веке, она, как часовыми, окружена четырьмя иглами-стрелами
минаретов, устремленными ввысь и словно готовыми пронзить небесные сферы. Археологи
по сию пору гадают, где искать Итиль - столицу Хазарии в устье Волги, не нашли
они и остатки столицы Моравии - Велеграда. Нет ни малейшего следа монашеских
обителей, покрывавших отроги Малого Олимпа Вифинского, - в VIII-X вв. здесь было
больше 50 православных монастырей (называют даже цифры 70 и 80), и захватчики-турки
еще долго называли гору Кешиш-Даг (букв. <Монашеская гора>). А ведь каждая из
этих столиц, местностей - географические вехи биографий солунских братьев, маршруты
их странствий и остановок на земном пути.
Именно в Константинополь отправился из родных Фессалоник учиться в придворной
школе (по распоряжению <правителя цесаря, который называется логофет>) юный Константин
и именно здесь он получил прозвище Философа, стремительно став одним из лучших
полемистов византийской державы (<не империя, но держава> - <земное подобие Державы
небесной>, настаивает Ю.М. Лощиц). Константин Философ защищал иконопочитание
в прениях с <Аннием патриархом> (Иоанном Грамматиком - иконоборцем), проходил
<испытание о Троице> в столице арабского халифата Дамаске, громил доводы иудейских
книжников во дворце хазарского кагана в Итиле. А в Святой Софии он даже <мало>
побыл в почетной должности патриаршего библиотекаря, но <ушел: и скрылся тайно
в монастыре, искали его шесть месяцев и едва нашли>. За это время его старший
брат Мефодий успел стать крупным военачальником - стратигом (превзойдя в этом
отца - друнгария Льва) и получить от цесаря в управление одно из <княжеств славянских>,
входивших тогда в состав Византии. Братья встретились и прожили несколько лет
в одном из монастырей на Малом Олимпе, где уже подвизался в монашеском звании
оставивший государственную службу Мефодий, и уже оттуда отправились вместе (по
повелению цесаря и патриарха) сначала в Константинополь, затем морем в Херсон
Таврический, где обрели мощи Климента, папы Римского. По окончании Хазарской
миссии братья вернулись в Царьград, где Мефодий был определен игуменом Полихрона
- одного из вифинских монастырей, а Константин оставлен при храме Святых Апостолов.
Но недолго им пришлось пребывать в относительном покое. Их уже ждал главный труд
и подвиг жизни (<Моравская миссия>), исполнив которые они стали именоваться святыми
равноапостольными первоучителями славянскими:
Стоит войти в любой православный храм на огромных пространствах России (да и
за ее пределами) и услышишь слова на языке, который дан был миру героями этой
книги - Кириллом и Мефодием. Да и любая книга на русском (и не только) языке,
в том числе и эта, написана на кириллице, лежащей в основе русского алфавита.
<Эти люди, - пишет о Кирилле и Мефодии Ю.М. Лощиц, - жившие столь давно, больше,
чем самих себя и чем друг друга, больше, чем родных своих и друзей, возлюбили
Христа, Сына Божия и Сына Человеческого>. И продолжает: <Евангельский Христос,
благодаря их любви заговоривший по-славянски, пришел ко всем, кто с нетерпением
ждал его как единственного Спасителя своего. Поэтому богослужебный язык, созданный
ими, не погиб сразу, жив сегодня, не престанет звучать и впредь>. Но вот и заключительный
аккорд жизнеописания: <Ничто в этой священной победительной речи не изменилось,
каждый стих, каждая строка и буква, каждый смысл стоят неколебимо. В любую минуту
церковной службы святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий молятся и дышат
рядом с нами>.
После этого начинаешь понимать, что мир с IX века, когда жили Кирилл и Мефодий,
действительно изменился, но не весь и не во всем. Слово переживает века и определяет
смысл любой жизни, принадлежащий уже не временному, но вечному.
Ведь совсем неслучайно юному Константину явилась во сне София Премудрость Божия.
Вот что она сама говорила о себе: <Господь имел меня началом пути Своего: прежде
чем землю сотворить. И когда давал морю устав: когда полагал основания земли:
тогда я была при Нем художницею:> (Притч 8, 30).
<Но если София, Премудрость Божия, была еще до творения, - комментирует слова
Священного Писания биограф Кирилла и Мефодия, - то кто же она? Пророк и тут предвозвещает:
это - само Слово, сам Божий Сын, Мессия, а Премудрость лишь одно из Его имен,
явленных миру еще до Его пришествия в мир>. А если так, то встреча со Словом
ждет впереди каждого из нас. Ибо там, в вечности Оно постоянно пребывало и пребывает.
На этом пути нас и ждет книга Юрия Лощица - историка, филолога, поэта. Ведь только
поэт мог написать такие замечательные строки, посвященные человеческой речи,
слову. <А разве не: из одного источника и сразу, одновременно, даны человеку
согласные и гласные звуки его речи. Гласные текут ручьями между камней согласных.
От согласных исходят звон, свист, визг, шелест, мык и шум, гул или горячее шипение.
Гласные мягко омывают, остужают их каменное упрямство, смиряют скрип и скрежет.
Несогласных превращают в согласных. Ловко минуя или с трудом протискиваясь сквозь
камни человеческого рта, одолевая упрямство губ, гласные вместе с согласными
выходят на волю мудрой усталостью осмысленной речи>.
Да помогут нам своими молитвами святые Кирилл и Мефодий, чтобы речь наша всегда
была осмысленной, и у нас нашлось, что сказать в чаемой <жизни будущего века>.
Виктор Гуминский, профессор, главный научный сотрудник ИМЛИ РАН

Фонд исторической перспективы, редакция <Столетия> присоединяются к многочисленным
поздравлениям. Желаем Юрию Михайловичу, нашему постоянному автору, здоровья и
новых творческих взлетов. Многая и благая лета!
По материалам портала <Русское воскресение>

С уважением Нина.