Многонациональный состав российского государства на протяжении веков предопределял высокую значимость вопросов гармонизации межнациональных и межконфессиональных отношений и построения эффективной системы межкультурного диалога. Решение проблем этнокультурного характера предполагает необходимость осуществления системного взаимодействия между органами государственного и муниципального управления, созданными по национальному признаку НКО, и другими субъектами этнокультурной деятельности [1], разработку диалого-партнёрской модели публичной коммуникации между представителями заинтересованных сторон этноконфессионального пространства публичных коммуникаций [2, 4]. Особую актуализацию данная сфера приобретает на фоне значительного усиления влияния современных каналов публичной коммуникации, в том числе и социальных медиа, акторы которых способны оказывать ощутимое влияние на повседневную информационную повестку [3, 5].

Соцсети предоставили чиновникам качественно новые инструменты построения прямых каналов коммуникаций с гражданами, в том числе и по вопросам реализации межнациональных отношений. Одновременно с этим созданные по национальному признаку НКО также получили доступ к ресурсам, которые позволяют тиражировать целевую информацию на широкую аудиторию, что прямо предполагает возможность пересечения с интересами профильных государственных структур. На основании этого особый интерес представляет изучение сложившегося опыта социально-сетевого взаимодействия власти и национальных НКО, а также прогнозирование перспективных направлений в данной сфере.

В целях осуществления оценки наиболее эффективных способов реализации взаимодействия между госструктурами и НКО, а также изучения состояния сферы межнациональных и межконфессиональных отношений в октябре 2019 года нами был проведен экспертный опрос с участием 100 экспертов, замещающих должности муниципальных служащих муниципальных образований Курской области. Выборка имела квотный характер, основными квотируемыми признаками стали: пол, возраст, общий стаж работы и должность.

Согласно полученным оценкам, в сфере обсуждения вопросов регулирования межнациональных и межэтнических отношений наибольшую актуальность представляет формирование в информационно-коммуникативном пространстве региона специализированного единого Интернет-ресурса, необходимость создания которого поддержали более 67% участников исследования. В качестве основной площадки для его размещения 39% респондентов указали социально-сетевые платформы. Предпочтительный формат использования подобного ресурса, по мнению половины опрошенных экспертов, должен быть связан с вопросами получения информации по принимаемым властью решениям.

Таким образом, прямо подтверждается актуализация применения сетевых платформ в качестве наиболее перспективных для обсуждения вопросов в сфере межнациональных и межконфессиональных отношений с позиции органов государственного и муниципального управления. При этом, для большей объективности возникает необходимость изучения как уже сложившейся практики в данной сфере, так и востребованности сетевых платформ непосредственно среди самих некоммерческих организаций, созданных по национальному признаку.

Для этих целей нами был произведен комплексный мониторинг представленности в социальных медиа на территории регионов ЦФО органов государственного управления, в компетенцию которых входит взаимодействие с национальными НКО, а также изучение востребованности сетевых платформ со стороны субъектов этнокультурной деятельности.

При осуществлении мониторинга на территории регионов ЦФО, нами было зафиксировано 85 аккаунтов госструктур, осуществляющих взаимодействие с представителями национальных объединений и диаспор. Отдельно необходимо отметить, что из 18 субъектов только в 6 были выявлены аккаунты в социальных медиа у органов государственного управления, функции которых имеют консолидированный характер в вопросах взаимодействия с национальными общинами и диаспорами. При этом, создаваемые при губернаторах или региональных исполнительных инстанциях консультативные Советы по межнациональным отношениям практически вовсе не имеют собственных аккаунтов или групп.

Общее соотношение распределения используемых социально-сетевых платформ представлено на рисунке 1.

Рисунок 1 – Соотношение распределения в разных социально-сетевых платформах аккаунтов органов государственного управления, осуществляющих в своей деятельности взаимодействие с национальными НКО, %.

Социальные медиа оказались гораздо более востребованным инструментом для национальных общин и диаспор, осуществляющих свою деятельность на территории регионов ЦФО. В общей сложности произведенный нами мониторинг выявил 285 относящихся к ним аккаунтов, из которых 62 фактически являются «мертвыми» и в них на протяжении нескольких месяцев не осуществлялось обновление контента. Подробный анализ структуры распределения выявленных аккаунтов и групп по сетевым платформам представлен на рисунке 2.

Рисунок 2 – Соотношение распределения в разных социально-сетевых платформах аккаунтов национальных общин и диаспор, проживающих на территории регионов ЦФО, %.

Представленная структура позволяет установить преимущественное использование как в деятельности специализированных органов государственного и муниципального управления, так и аккаунтов и групп национальных НКО в социальной сети «ВКонтакте». При этом у последних более востребованным оказался функционал «Одноклассников», нежели Facebook или Instagram.

Наиболее широкой и развитой сетью собственных ресурсов в регионах ЦФО обладают общественные организации, представляющие интересы армян, казачьих обществ, объединений мусульман и еврейских общин. Анализируя структуру публикуемого в подобных аккаунтах контента, необходимо отметить преобладание материалов новостного и культурно-просветительского характера.

На наш взгляд, важность сетевых сообществ непосредственно для самих представителей национальных общин и диаспор наиболее наглядно демонстрирует тот факт, что даже в «мертвых» аккаунтах, ведение которых силами НКО полностью прекращено, подписчики продолжают дальнейшее общение и обмен новостями. Объясняется это как удобством использования социальных медиа, так и реальным отсутствием иных альтернатив в формате форумов свободного общения.

Несмотря на все существующие проблемы, соцсети продолжают оставаться одним из наиболее перспективных ресурсов в сфере построения сетевого взаимодействия между органами государственной власти и национальными НКО.  Тем не менее, полное раскрытие потенциала сетевых ресурсов возможно исключительно при осуществлении в рамках них системной работы. При этом задачи по организации и поддержанию диалога должны взять на себя профильные государственные структуры при полном содействии со стороны национальных НКО.

Автор: Губанов Александр Владимирович, ГОАУ ВО Курской области «Курская академия государственной и муниципальной службы»

Недавно стало известно, что в 2022 г. на общероссийском уровне будет отпраздновано 1100-летие т.н. «официального принятия ислама в 922 г.» (https://tass.ru/obschestvo/9915031). В Татарстане еще в 2010 г. появилась государственная памятная дата «День официального принятия Ислама Волжской Булгарией» (21 мая).  Считается, что это историческое событие произошло в Болгаре, развалины которого ныне позиционируются как «центр татарского ислама». Здесь был установлен знак-здание в честь «официального принятия ислама в 922 г.». В это же здание помещен самый большой в мире Коран. В Болгаре регулярно проходят народные праздники («джиены»), приуроченные ко дню «официального принятия ислама».

Любое утверждение о прошлом, тем более устроительство на его основе грандиозного праздника, должно базироваться на анализе исторических источников. «По 922 году» единственным таким источником является «Записка Ахмеда ибн Фадлана» - секретаря багдадского посольства, которое действительно прибыло в мае 922 года в пределы владений булгарского эльтебера (князя) Алмуша. Многие татарстанские историки, политики и религиозные деятели ссылаются на эту «Записку…» как на доказательство факта официального принятия ислама. Однако эти утверждения напоминают известную сказку «о голом короле», т.к. в самом тексте документа решительно ничего не говорится ни о городе Болгаре (по археологическим данным его в 922 г. ещё не существовало), ни о всенародном официальном принятии ислама на государственном уровне. Ахмед ибн Фадлан описывает типичную средневековую дипломатическую поездку и ничего более. В тексте «Записки…» нигде не говорится о распространении ислама как цели путешествия. Только лишь «мимолетом» арабский путешественник упоминает, что под его руководством одна семья приняла ислам, но на этом внимания не акцентирует (Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков: Изд-во Харьковского гос. университета, 1956 г. С. 138).

До 2010 г., т.е. до начала официального превращения Болгарского городища в центр «татарского ислама», большинство казанских специалистов-булгароведов (в отличие от неспециалистов по данному периоду) отрицали приезд багдадского посольства в 922 г. в Болгар и официальное принятие булгарами ислама. Так, признанный глава местных археологов А.Х. Халиков в 1991 г. писал: «Нет никаких оснований считать, что именно в 922 г. (309 г. хиджры) было совершено официальное принятие булгарами ислама. Это неверно с исторических позиций и неграмотно с богословской точки зрения.» (Халиков А.Х. Ислам и урбанизм в Волжской Булгарии // Биляр – столица домонгольской Булгарии. Казань, 1991. С.57.).

С А.Х. Халиковым соглашались и его ученики – известные ныне в Татарстане булгароведы Ф.Ш. Хузин и Г.М. Давлетшин. В их совместных публикациях разных лет практически дословно воспроизводились положения о том, что Ибн-Фадлан «никогда не приписывал себе заслуги в исламизации Волжской Булгарии» и «в 922 году не произошло официального принятия ислама (тем более окончательного и всенародного)» (Давлетшин Г., Хузин Ф. Когда и как булгары приняли ислам? // Комсомолец Татарии, 6 августа 1989 г. С.4; Давлетшин Г., Хузин Ф. Когда и как булгары приняли ислам? // Аргамак. 1997. № 1. С. 122-133).

В публикации 2004 г. Ф.Ш. Хузин прямо высказывался против мнения, согласно которому «в городе Болгаре (на Волге) якобы состоялась встреча Багдадского посольства, прибывшего в 922 году по приглашению булгарского хана Алмуша, и здесь же был официально принят ислам» (Хузин Ф.Ш. Древний Биляр и его окрестности. Казань, 2004. С.17). Г.М. Давлетшин в своей монографии 2004 г. писал, что «… утверждение об официальном принятии ислама в Волжской Болгарии в 922 году, т.е. после приезда багдадского посольства, ничем не обосновано. В действительности ни в записках Ибн Фадлана, ни в других источниках об этом ничего не говорится… Как государственная официальная религия он был принят еще до прихода багдадского посольства» (Давлетшин Г.М. Очерки по истории духовной культуры предков татарского народа (истоки, становление и развитие). Казань, 2004. С. 172.).

В новых политических условиях эта точка зрения оказалась более чем неудобной, т.к. миф о Болгаре как месте принятия волжскими булгарами ислама стал официально озвучиваться «на самом верху» (М. Шаймиев: «Если бы не было записок Ибн Фадлана, мы бы не доказали, что в 922 году в Болгаре был принят ислам», https://islam-today.ru/islam_v_rossii/tatarstan/m-sajmiev-esli-by-ne-byl...). Не удивительно, что в вышедшей в 2011 г. совместной монографии Д.М. Давлетшина и Ф.Ш. Хузина с говорящим названием «Булгарская цивилизация на Волге» (Казань: Татар. кн. изд-во, 2011. 112 с.) уже невозможно обнаружить их прежнее, повторявшееся десятилетиями, отрицание официального принятия булгарами ислама в 922 г. И это вполне ожидаемо, т.к. опытный Ф.Ш. Хузин (доказывавший ещё 1000-летие Казани) прекрасно знает, кто в Татарстане «главный» историк и археолог: «Минтимер Шарипович настолько тонко разбирается в нашей «кухне», что даже свободно владеет терминологией, которая понятна только археологам, и это нас радует. Побольше бы таких руководителей!» (http://dumrt.ru/ru/articles/society/society_4394.html). Если в 2004 г. Фаяз Хузин ясно писал, что «Ибн Фадлан (секретарь посольства) и его спутники вообще не были в городе Болгаре» (Хузин Ф.Ш. Древний Биляр и его окрестности. Казань, 2004. С.17.), то к 2011 г. он кардинально изменил свою точку зрения: «Посольство, скорее всего, посетило и Болгар» (http://www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-37766.htm). Ученик Ф.Ш. Хузина, директор Института археологии им. А.Х. Халикова Академии наук РТ А.Г. Ситдиков счел возможным «приписать» Ахмеду ибн Фадлану слова о том, что «в Болгаре есть мечеть» (http://www.islamrf.ru/news/russia/rusinterview/21591).

В недавнем интервью, вопреки своей прежней точке зрения, Фаяз Хузин поддержал идею празднования 1100-летия принятия ислама в Болгаре: «Праздновать надо. Но надо ли событие праздновать во Всероссийском масштабе? Это же наш, сугубо мусульманский и татарский праздник. Мне кажется, в наше время, когда денег не хватает и на здравоохранение, и на образование, тратить их не следует. Очень скромно надо провести 1100-летие принятия ислама в Волжской Булгарии. Конечно, можно приглашать зарубежных специалистов, имамов, муфтиев и своих, то есть российских. Все это надо спокойно проводить в Булгаре, в Казани…. Нельзя не отметить 922 год. Это не рядовой праздник. Это обязательно надо праздновать» (https://kazanfirst.ru/interviews/534519)... Здесь уместно вспомнить слова из песни Бориса Гребенщикова: «Я готов отдать должное величию стяга, но от вашего бесстыдства загорается бумага»…

Таким образом, нет никаких научных оснований для утверждений о том, что именно в 922 году и именно в Болгаре произошло «официальное принятие ислама». Конструирование этого мифа изначально было выгодно татарстанской идеологии, стремящейся создавать альтернативные общефедеральным проектам мифологемы. Так, в мае 2010 г. «День Крещения Руси» (28 июля) стал российской государственной памятной датой (http://tass.ru/info/5407995), а спустя несколько месяцев, в октябре того же года, памятной датой в Татарстане стал «День официального принятия Ислама Волжской Булгарией» (21 мая, http://tatarstan.ru/about/holidays.htm). Миф о похороненных в Болгаре сахабах (сподвижниках пророка Мухаммеда, http://bolgar.mobi/ru/poi/19) напоминает мифы об апостоле Андрее Первозванном, якобы, проповедовавшем христианство на землях будущей Киевской Руси. После вхождения Крыма в состав России стало создаваться сакральное пространство вокруг развалин Херсонеса ― места, где принял крещение в 988 г. князь Владимир. Если крымский Херсонес в конструктах мифологемы «русского мира» ― «духовный исток формирования многоликой, но монолитной русской нации и централизованного российского государства» (http://www.vesti.ru/doc.html?id=2175454), то «священная земля» Болгара (http://president.tatarstan.ru/rus/index.htm/news/1246793.htm) в координатах «татарского мира» ― такое же духовное начало для татар всего мира и Татарстана.

Стремление создать в Татарстане памятное событие равное по идеологической силе «Крещению Руси» сыграло с местными идеологами «злую шутку». В отличие от христианства, в исламе нет сложной и массовой церемонии официального принятия этой религии, и миф «о всенародном принятии ислама в 922 г.» (на 66 лет ранее крещения Руси, как любят подчеркивать в Татарстане) был сконструирован вопреки этому факту. Ложное утверждение об официальном принятии ислама в 922 г. легло в обоснование заявки на включение Болгарского городища в список Всемирного наследия ЮНЕСКО (см. текст этой заявки: Валеев Р.М., Ситдиков А.Г., Хайрутдинов Р.Р. Болгарский историко-археологический комплекс. т. 1. Болгар – объект всемирного наследия ЮНЕСКО. Казань: ООО «Главдизайн», 2016., http://archtat.ru/content/uploads/2019/04/Bolgarskij-istoriko-arh-kompleks-t1-l.pdf).   

В ноябре 2020 г. с подачи Равиля Гайнутдина и согласия Владимира Путина татарстанский миф «для внутреннего пользования» вышел на федеральный уровень и стал поводом для начала организации общероссийского праздника. К этому событию уже стремятся «подвизаться» разных мастей «эксперты», блогеры, чиновники, общественные и религиозные деятели. Слышны и одобрительные голоса ученых (https://www.business-gazeta.ru/article/492118). Что касается последних, то перед ними хочется поставить вопрос о моральной ответственности за свои слова, за введение в заблуждение миллионов верующих мусульман, и использование их искренних побуждений в своих эгоистичных, нередко, корыстных, целях. 

Автор: Александр Овчинников, кандидат исторических наук