Недавно также и лидер «Справедливой России» Сергей Миронов высказывался о банкротстве пенсионной системы, которой не поможет никакая корректировка. Он предложил не только вернуться к выплатам пенсий из бюджета, но и пенсионные выплаты из доходов граждан направлять туда же.

Пока же средняя пенсия едва превышает прожиточный минимум, который экспертами оценивается как вдвое заниженный, а Пенсионный фонд, что называется, на ладан дышит, ведь из него осуществляются не только выплаты пожилым гражданам, но и материнский капитал и некоторые другие.

О том, почему в парламенте заговорили о реорганизации Пенсионного фонда, Накануне.RU рассказал экономист Михаил Делягин.

— Насколько вероятно банкротство пенсионной системы, о котором заговорили в Госдуме?

— Банкротство пенсионной системы случилось уже давно, причем было несколько банкротств, каждая «реформа» пенсионной системы — это банкротство, отказ от своих обязательств. Можно вспомнить 2014 год, когда нам заменили пенсии баллами, которые начисляются специально так, чтобы их нельзя было рассчитать, чтобы никто не мог спрогнозировать, какая у него будет пенсия.

В 2018 году у нас украли пять лет — это тоже банкротство. И предыдущие пенсионные «реформы», которые тоже отменяли обязательства государства по пенсионному обеспечению, просто не так явно и не так красочно, тоже были банкротствами пенсионной системы.

Сейчас идет следующий этап, потому что главная, фундаментальная причина недееспособности пенсионной системы заключается в том, что у нас регрессивная шкала обложения налогами. Чем человек богаче, тем он меньше платит государству. Чем человек беднее — тем государство с него требует больше. В результате построен налоговый рай для миллиардеров и налоговый ад для всех остальных.

Если у нас до 30 млн человек, то есть до 40% всей рабочей силы вынуждены работать в тени — то это не потому, что они преступники, а потому, что у многих зарплаты ниже прожиточного минимума, и если еще с них заплатить 30% обязательных социальных взносов, а потом 13% подоходный налог, то они не выживут. Для них вопрос ухода в тень — вопрос физиологического выживания. А у государства, если оно 40% рабочей силы выталкивает в тень, естественно, не остается денег для пенсионного обеспечения, вот и все.

— И когда будет следующее банкротство? Или о нем еще рано говорить?

— О следующей пенсионной «реформе» заговорили уже в 2018 году, как только было объявлено об этом банкротстве пенсионной системы, о краже у нас пяти лет жизни под видом повышения пенсионного возраста — сразу после этого заговорили о следующей пенсионной «реформе», которая будет у нас что-то еще отнимать. Так что это уже все на повестке дня, я думаю.

Может быть, Мишустин это притормозит, но есть общая тенденция — что если страну грабить, то в стране будет оставаться меньше денег. Если людей лишать возможности существовать в рамках закона, то они не будут платить налоги и взносы в Пенсионный фонд. Пенсионный фонд будет банкротиться — все вполне логично и естественно.

— При этом из ПФР выплачиваются не только пенсии, но и, например, материнский капитал — почему?

— Этому никакого оправдания нет, это обычное бюрократическое извращение, и таких извращений очень много в системе. Это, безусловно, недопустимо, потому что федеральный бюджет от денег захлебывается –15,6 трлн рублей валяются без движения, причем только за октябрь бюджетные резервы приросли более чем на 1,5 трлн рублей по официальным отчетам Минфина. Это такой способ переложить с больной головы на здоровую.

Вообще же можно говорить об отсутствии реального контроля за Пенсионным фондом, он там раз в году отчитывается как-то перед Госдумой, но это проблемы второстепенные, а самое главное — это регрессивная шкала налогообложения доходов граждан. Плоская шкала подоходного налога и регрессивная шкала обязательных социальных взносов.

— Можете привести пример?

— Скажем, если бы у меня были деньги, чтобы нанять налогового консультанта — я платил бы 6%, зарегистрировав индивидуальное предприятие. Обычный человек, когда регистрирует индивидуальное предприятие, очень рискует, потому что все ошибки — и его, и налоговой системы — за них отвечает только он и сразу всем своим имуществом. То есть я могу лишиться квартиры, машины, чего угодно. А если у меня есть налоговый консультант — у меня все в порядке. Поэтому богатый человек может платить не больше трети, как обычный со своих доходов, а может платить только 6% с небольшим. А если он еще и бессовестный человек, то он может прогонять свои деньги через фиктивные операции с ценными бумагами и вообще ничего не платить.

Формально это уголовное преступление, но как-то, вроде бы, ни одного такого преступления раскрыто не было за всю историю РФ.

— И что будут делать во время нового банкротства? Снова повышать пенсионный возраст?

— Нет, там много других возможностей, но давайте не будем подсказывать этим людям, как лишать нас прав. Много разнообразных возможностей, и предугадать извращенную фантазию либералов, которые нами правят, я не могу.

— А как нужно решать проблему?

— Бедные люди не должны платить никаких налогов вообще. То есть если у вас зарплата ниже двух прожиточных минимумов — вы не платите ничего. А если у вас зарплата выше условных 100 тыс. руб. в месяц, то вы платите больше. Если у вас совокупный доход больше 1 млн руб. в месяц — то вы платите уже ощутимо больше. И индивидуальные предприятия или самозанятые являются таковыми только с ограничениями по масштабу операций. Потому что если я зарабатываю миллионы, я не могу быть индивидуальным предприятием.

— То есть необходима прогрессивная шкала налогообложения?

— Да, как во всем цивилизованном мире. Почему-то наши либералы очень любят нам рассказывать байки про весь остальной мир, но вот в этой части они категорически не хотят следовать мировому опыту. Очень простое объяснение — они сами просто не хотят платить налоги, как они выражаются, «этой стране».

— А что касается повышения НДФЛ с 13% до 15%, которое предложил Владимир Путин для богатых граждан — нам говорят, что это и есть «прогрессивная шкала»?

— Это разговоры для бедных. Это незначительное повышение, которое ничего не изменит.

Источник: https://izborsk-club.ru/20254

Наблюдая развитие системного кризиса капитализма, неангажированная часть экспертного сообщества всё чаще ставит вопрос о будущем — в каком виде в нём будут сочетаться рыночные отношения и государственное регулирование. Если мы вступили в век всевластия больших корпораций, то к чему приведёт эта тенденция?

Вопрос о социализме, от которого отмахиваются нынешние «технократические» элиты — это не праздный вопрос. Выход из цивилизационного тупика требует осмысления той части элит, которые понимают угрозу и не намерены пускать дело на самотёк. Но всегда элиты делятся на тех, кто не хочет категорически ничего менять, и тех, кто понимает, что без этого смерть, и первыми провозглашают заказ на обоснование теории нового общества и путей перехода к нему из грядущей катастрофы.

Теория о классовом обществе и теория стратификации — две составные части будущего обществознания, не прячущего голову в песок от вызовов времени и не работающего на политический заказ оправдания всего существующего. Межклассовый конфликт всегда будет существовать в обществе товарно-денежных отношений. Но впервые перед исследователями встаёт проблема преобладающего значения внутриклассового конфликта как источника социальных катастроф определённого строя.

Именно внутриклассовый конфликт погубил советский социализм в СССР, который рухнул при полном отсутствии буржуазии и тотальном господстве социалистической бюрократии. Теперь именно такой внутриклассовый конфликт губит капитализм — это конфликт не между трудом и капиталом, не между капиталом и сложносоставным обществом, а конфликт между крупным капиталом и мелким и средним.

Именно этот конфликт лежит в основе кризиса капитализма и проецирует раскол класса капиталистов на общество, захватывая в воронку конфликта все социальные слои, вынужденные занимать место по ту или иную сторону линии фронта.

В основе внутриклассового конфликта имеет место борьба монополии и конкуренции. Именно она составляла основу противоречий и при социализме, и при капитализме. Стремление к концентрации власти и собственности у тех, кто имеет для этого больше всего общественного ресурса — центральная проблема любого социального строя, на каком бы типе собственности он ни основывался.

Тем более что конвергенция становится явью, и все социальные системы опираются на многоукладную экономику, включающую в себя все виды собственности.

В этой экономике главной проблемой становится отделение государственной власти от крупных монополий. В США двухпартийная система подчинена частным ТНК, в Китае КПК удаётся сохранять дистанцию от своих корпоративных монстров.

В позднем СССР КПСС подчинялась госмонополиям и утратила существовавший при Сталине отстранённый статус. Европа несубъектна, она — колония глобальных ТНК, и потому все теории «социально-рыночной экономики» в ней являются пропагандой, а не реальностью.

Практика показывает, что китайская модель наиболее оптимальна и устойчива, но в силу погружённости правящих элит других стран в союз с имеющимися монополиями им недоступен китайский путь. Монополии, захватив власть, не допустят формирования альтернативных элит и альтернативных теорий.

Контроль над финансовым и информационным пространствами позволяет монополиям навязывать апологетику существующего уклада, а любые попытки научной критики глушить и маргинализировать. Нарастание системных кризисов до состояния коллапса становится неизбежным.

Рассуждая о неотвратимости эрозии капитализма и замене его чем-то другим, неангажированные исследователи, не прячущие голову в песок, выдвигают различные версии социализированного уклада будущего, способного прийти на смену вырождающимся либеральным системам Запада, дрейфующим или в тоталитаризм, или в распад.

Какой будет социализм там, где он сможет прийти на смену государственно-монополистическому капитализму? Как в нём будут решаться вопросы соотношения общего и частного, демократии и централизма, конфликта части и целого?

Экономический кризис и эпидемия коронавируса продвинули мир к госрегулированию больше, чем борьба политических партий и одобренные обществом социальные реформы.

Существующий уровень социальной защиты в либеральных системах с падающей демографией, зависимостью от мигрантов и недостаточной степенью роботизации, отстающей от старения общества, в котором стремительно растёт доля пенсионеров и падает доля занятых в производстве, обречён на снижение. Социальный регресс потребует вмешательства государства перед лицом угрозы исчезновения, и этот процесс так же объективен, как и не познан.

Одно ясно: проблема контроля над принципами производства, распределения, обмена и потребления совокупного общественного продукта вновь становится центральной проблемой общественных наук и политики. Те общественные системы, которые позже других выработают в себе ответ на этот вызов, уподобятся странам, опаздывающим с разработкой вакцины от коронавируса. Социализм будущего будет другим, не таким, каким он был в исторических образцах прошлого.

Но в 40-х — 50-х годах нынешнего века призрак социализма снова будет бродить уже не только по Европе, но и по другим континентам. Уклониться от его объективной востребованности будет не только невозможно, но и опасно. Не удастся свести всё только к смене технологических укладов. Они сменятся, но с неизбежностью повлекут за собой смену укладов социальных. И в них будет намного меньше капитализма, чем сейчас.

А вот чего там будет больше, осознать необходимо уже сегодня. «Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Скоро снова будет достаточно много людей, понимающих источник подобных цитат. Культурный пласт социализма обречён на возрождение.

Источник: https://regnum.ru/news/polit/3129019.html

В регионах активно реализуется программа Минпросвещения по обучению пострадавших от коронавирусной инфекции: всего было подано свыше 190 тысяч заявок, к обучению приступили около 106 тысяч человек, из них 33,5 тысячи человек уже завершили обучение. Участниками программы стали граждане, пострадавшие от последствий распространения новой коронавирусной инфекции, в том числе находящиеся под риском увольнения, выпускники образовательных организаций, ищущие работу граждане. Предлагаем вашему вниманию истории тех, кто, благодаря программе, нашёл возможности для карьерного роста.

В первую очередь в числе пострадавших от пандемии оказались представители сферы бизнеса. Владимиру Шмидту 41 год. Долгое время он работал индивидуальным предпринимателем: помогал крупным производственным предприятиям Челябинска применять в машиностроении и ремонте промышленного оборудования современные клеевые технологии. Весной этого года заказчики стали массово отказываться от сотрудничества. Доход Владимира упал до нуля – пришлось обратиться в центр занятости, где он узнал о программе Минпросвещения. Владимир закончил курс по компетенции «Ювелирное дело», получил квалификацию «Ювелир-монтировщик» в Центре обучения ГБНОУ «Образовательный комплекс «Смена». Сейчас Владимир занимается изготовлением и реставрацией ювелирных изделий и планирует дальше повышать свой профессиональный уровень в новой для него профессии.

С трудностями в поиске работы столкнулись и выпускники вузов этого года. Анастасия Тулкина из Республики Мордовия летом получила диплом о высшем образовании, но решила, что быстро найти работу поможет наличие практических навыков. Анастасия подала заявку в августе, как только открылась запись для прохождения обучения по программе Минпросвещения, успешно закончила курс графического дизайна, получила диплом о педагогической переподготовке и уже работает в Саранском электромеханическом колледже преподавателем информатики, а также готовится к сдаче демонстрационного экзамена по стандартам Ворлдскиллс. Другая выпускница этого года – Мария Перегудова из Челябинска – закончила Южноуральский госуниверситет по направлению подготовки «Конструкторско-технологическое обеспечение машиностроительных производств». Мария говорит, что полученные знания и умения позволили определиться с рядом должностей, на которые она могла бы претендовать, но при поиске работы выяснилось, что работодателям требуются более глубокое понимание производственных процессов и владение определённым набором операций. Обучение по программе Минпросвещения на курсе «Оператор станков с программным управлением» позволило Марии получить практические навыки по разработке управляющих программ и изготовлению деталей на современных станках с числовым программным управлением. После обучения Мария устроилась инженером-технологом в заготовительный цех компании «ЧелябинскСпецГражданСтрой».

В Тамбовской области среди слушателей программы тоже много выпускников вузов и колледжей региона. Илья Кулешов – выпускник Тамбовского государственного технического университета по специальности «Радиотехника» – освоил новое для себя направление «Сварочные технологии» и набрал большое количество баллов на демонстрационном экзамене по профессии «Сварщик ручной дуговой сварки плавящимся покрытым электродом». Илья считает это направление трудовой деятельности очень перспективным на территории региона. «Сварщики нужны практически во всех областях реального сектора экономики. Это и промышленность, и капитальное строительство, и сельское хозяйство, – отмечает он. – С накоплением трудового стажа и опыта работы у специалиста с высшим образованием, который в совершенстве владеет также и рабочими профессиями, появляются большие возможности для карьерного роста, особенно на крупных предприятиях, где требуется не просто понимать сущность происходящих производственных процессов, но и предлагать новые возможности для повышения производительности труда».

Пандемия внесла свои коррективы и в работу муниципальных организаций. Татьяне Перевозчиковой из Челябинской области 46 лет, и всю трудовую жизнь она работала поваром в школьных столовых Коркинского муниципального района. Она рассказывает, что бесплатные школьные обеды, инициированные президентом, стали для многих семей большой поддержкой, но в связи с этим нагрузка на школьных поваров увеличилась, а у комбината школьного питания не было возможности платить за повышение квалификации сотрудников. Благодаря программе Минпросвещения Татьяна Перевозчикова и её коллеги прошли курс повышения квалификации и научились работать на недавно поступивших пароконвектоматах и индукционных плитах, а также освоили современные технологии приготовления, оформления и подачи блюд.

Уроженец Тамбова Денис Гвоздев – ветеран боевых действий, проходивших в Чеченской республике, – сейчас завершает профессиональное обучение по компетенции «Поварское дело». Денис окончил Московский университет МВД РФ по специальности «Юриспруденция», работал юристом на предприятии в Москве. На работе его ценили, он получал достойную заработную плату. Но из-за пандемии коронавирусной инфекции в марте этого года его перевели на удалённую работу, он вернулся в Тамбов и вскоре получил сообщение о том, что предприятие не выдержало простоя и закрылось. Для поиска работы Денис обратился в центр занятости, но там не смогли предложить ни одной вакансии, связанной со специальностью «юрист». «И тут вдруг мне выпал шанс: знакомая рассказала об экспресс-программе, по которой можно получить профессию мечты в короткие сроки, – рассказывает Денис. – Зарегистрировался на сайте как ищущий работу и уже через месяц приступил к обучению. Интерес к кулинарии у меня был с детства. Дома для семьи готовил, когда позволяло время, и все домашние отмечали, что блюда получались на удивление вкусными. Готовил с удовольствием, но никогда не подозревал, что профессия повара может стать моей работой». В Тамбове труд повара очень востребован. Денис обратился к руководителю сети популярных в городе предприятий питания. Когда потенциальный работодатель узнал о том, что мужчина завершает обучение по компетенции «Поварское дело», с выдачей государственного свидетельства и присвоением квалификационного разряда, он предложил ему работу. Днём Денис Гвоздев учится в колледже, а вечером стажируется в кафе. «Считаю, мне повезло попасть на курсы и за короткий срок освоить новую профессию, которая мне по душе, и тем более трудоустроиться в процессе обучения, – заключает Денис. – Прекрасная идея разработчиков проекта – помочь людям в такое сложное время».

Справка

Программа реализуется Минпросвещения России совместно с субъектами Российской Федерации, Рособрнадзором, Рострудом и Союзом «Молодые профессионалы (Ворлдскиллс Россия)». Обучение во всех 85 регионах производится по квоте Минпросвещения России. При распределении квоты учитывались данные, предоставленные региональными органами исполнительной власти, по количеству лиц, относящихся к категории участников программы, а также статистическая информация о численности населения в трудоспособном возрасте и численности безработных в разрезе субъектов Российской Федерации, предоставленная Федеральной службой государственной статистики и Министерством труда и социальной защиты Российской Федерации. Всего до конца текущего года планируется обучить 110 тысяч россиян. Программу планируется продолжить и в 2021 году.

Источник: https://www.mk.ru/social/2020/12/07/kak-programma-minprosveshheniya-pomo...

Я тут решил для себя разобраться: а в чем, действительно, отличие между тремя основными способами использования мозга – «мыслить», «думать» и «соображать»?

С «соображать» проще всего: есть образы, мы их сопоставляем с другими образами – аналоговое «картиночное» мышление ас ис. Больше про «так вижу», чем про концепцию, структуру и т.д.

С «мыслить» и «думать» сложнее. Но ведь не случайно переписчики «слова о полку» перепутали мысль с мысью (белкой), в результате чего из ясной и точной метафоры «бегает, как белка по дереву» вышло несуразное, но по-своему образное «растекаться мыслью по древу». «Мысль» в языке – это нервный импульс, быстрый и яркий. «Дума» — это нечто долгое, протяжное, это некое особое состояние, в которое погружается человек. «Пришла в голову мысль», но «погрузился в свои думы». «Думами», кстати, еще звались когда-то русские народные песни – протяжные и унылые, которые поются в том состоянии, когда настолько плохо, что даже уже и хорошо. «Думы окаянные, мысли потаённые…»

«Думой» еще назвали при свщмч.Николае Кровавом наш представительный орган. Хотя назвали, конечно, неточно – слабо знали свою же историю. Боярские думы при царях были консультативными органами сильных мира, типа нынешнего Совбеза (малая дума) или Госсовета (большая дума). У Николая же со Столыпиным после двух неудачных попыток получился скорее «собор» — орган диверсифицированного сословного представительства, с квотированием именно по сословному признаку. Госдума новейших времен в 90-е была скорее «вечем» — вечно бунтующим собранием самых буйных. При Путине она стала в большей степени «собранием» — что и есть в официальном названии (Федеральное Собрание). Еще было слово «совет» — по языковому смыслу, ситуативное мероприятие, собираемое целевым образом тогда, когда надо решить какой-то конкретный вопрос («экспертная панель», на нынешние деньги), но его в 1905-м застолбили за собой революционеры, инкорпорировав потом в название нового государства – «советский союз», «страна советов». Интересно, что прилагательное «советский» вытеснило в итоге и «большевистский», и «коммунистический», став основным для самоидентификации, хотя собственно Советы в СССР особой роли не играли. Ну, примерно как если сказать, что нынешняя Россия – «думская», или что постсоветский человек – это «думский человек».

Я считаю, что декартовское cogito мы перевели неточно. Правильно – не «мыслю, следовательно существую», а «думаю, следовательно существую». Мысль – разовое усилие, дума – особое состояние, настрой, «рефлексия», как модно нынче говорить. Мыслить – значит штурмовать высоты, думать – погружаться в глубину. Мыслить надо быстро; думать лучше неспешно.

Подумайте об этом.

Источник: http://chadayev.ru/blog/ssyilki/fejsbuk/2018/10/18/est-hrestomatijnaya-s...

Монография, подготовленная коллективом ИНИОН РАН с привлечением американистов из других ведущих институтов и вузов, посвящена комплексному анализу причин избрания Дональда Трампа президентом США и специфике внутренней и внешней политики его администрации. Главы книги объединены в семь частей: «Победа Трампа как результат фундаментальных общественно-политических сдвигов»; «“Новый популизм” и Дональд Трамп»; «Внутренняя политика Д. Трампа»; «Президент Д. Трамп как феномен американской культуры»; «Попытки ревизии международной системы при Д. Трампе»; «Трансформация политики США при Д. Трампе на европейском направлении»; «Динамика взаимоотношений США со странами незападного мира».

Подробнее: https://www.labirint.ru/books/778768/

Изменения общественных процессов в информационно-коммуникативном социуме находят выражение в политической сфере общества. Независимо от концептуальных контекстов в трактовках политических явлений влияние на социум новейших трансформационных факторов проявляется, прежде всего, в актуализации коммуникативной природы власти [Луман 2001]. Получают рас­пространение новые политические технологии. Более того, обнаруживаются подвижность границ политического в общественной жизни и, соответственно, изменение состава объектов и средств реализации власти.

Статья посвящена методологии рассмотрения таких специфических полити­ческих возможностей, которые изначально не входят в пространство политиче­ского, а преимущественно принадлежат к социально-культурным процессам, но в перспективе могут быть использованы в политической сфере.

Цель исследования состоит в том, чтобы показать возможность переноса моделей методологий изучения социально-коммуникативных процессов на политическую сферу, за счет чего возможно выявление и осмысление новых ресурсов для области политического в современном обществе. В статье показы­вается динамика сферы политического, анализируется специфика проявления в информационном социуме феноменов медиа и коммуникации.

Новизна авторского подхода состоит в том, что подчеркнута взаимная обу­словленность социального и коммуникативного аспектов рассмотрения поли­тических явлений и процессов и, соответственно, охарактеризованы динамиче­ские модели методологии изучения межкультурной коммуникации в качестве перспективных инструментов совершенствования сферы политики.

Целый ряд ведущих социологов указывают на подвижность социальной реальности [Латур 2014; Ло 2015], повышение роли в жизни общества различ­ных видов мобильности, а также вариативности взаимодействия различных социокультурных и социотехнических сред [Урри 2012; Fuller 2007]. Многие мыслители отмечают влияние информационно-коммуникативных факторов на изменения в политической жизни общества [Бурдье 2002; Маклюэн 2003; Эко 2000]. Причем это влияние противоречиво.

С одной стороны, происходит расслоение социума по возможности доступа различных социальных групп к информации, а также по их отношению к ресур­сам, связанным с ее обработкой и продвижением (СМИ, Интернет, социальные сети). Проявляется тенденция к тому, чтобы в практиках управления обществом свести политику к рутинным действиям и процедурам, обеспечивающим пре­имущественно техническую реализацию полномочий властных групп [Рансьер 2006: 22] и, в конечном итоге, осуществить своего рода «умиротворение» поли­тики [Рансьер 2006: 29].

С другой стороны, такое статическое понимание политического не рабо­тает именно в нестабильном, динамичном информационно-коммуникатив­ном социуме. И связано это с изменением социальной основы политики. Возрастающая мобильность социума [Бауман 2004; Урри 2012], плюрализация занятости работников в сфере экономики [Жеребкин 2013] обусловливают привлечение в область политического особого рода сообществ на смену усто­явшимся социальным группам и структурам. Эти сообщества подвижны, они формируются как бы на границах привычных социальных связей и отношений. Здесь происходит неформальный поиск новых форм общественной активности [Петровская 2012: 8, 10]. Примерами таких сообществ могут быть различные неформальные объединения, группы людей, вовлеченные в создание и реали­зацию новых технологий, представители субкультурных групп, участники раз­личных номадических движений современного социума.

В конечном итоге, такие сообщества собраны «коммуникацией опыта» [Петровская 2012: 27]. В них люди получают возможность пробовать себя в непрерывно изменяющихся и переосмысливаемых обстоятельствах жизни. В свою очередь, динамика жизненного мира человека приводит к изменению природы политики, которая перестает быть регистрацией и перекомпоновкой готовых социальных регулятивов, но в большей степени «становится формой человеческого действия, основанного на разногласии» [Рансьер 2006: 13]. Возникают предпосылки для совершенствования технологий власти, кото­рые в большей степени обращаются к конкретным действиям, к ситуативной адаптации средств взаимодействия между участниками политического про­цесса.

Исходя из краткого анализа взглядов современных мыслителей на динамику области политического и возможностей власти, можно сделать вывод о неустра­нимой нестабильности политического, о «перемешивании» и «переработке» в этой области различных социальных потенциалов, связанных с повседнев­ной жизнью людей, с поисками ими своей идентичности в новых, непрерывно обновляемых социальных обстоятельствах.

Ключевое значение для взаимодействия сферы политического и межкуль­турной коммуникации, их взаимного проецирования имеет рассмотрение этих процессов с учетом сущностного взаимодействия феноменов медиа и соци­ума. Соответственно, может обнаруживаться коммуникативная (и в широ­ком смысле - сообщительная, т.е. медиальная) точка зрения на политические процессы. В этом ракурсе происходит сближение социальных форм, с одной стороны, и медиапрактик - с другой. И, соответственно, становится перспек­тивным проект изучения политического как коммуникативного. В исследова­ниях коммуникации и медиафеноменов процесс «смешения», взаимоперете­кания социального и медиального характеризуется понятием «медиатизация» (mediatization).

Признание значимости этого базового для информационно-коммуникатив­ного социума процесса связано с актуальными дискуссиями о расширительном понимании феномена коммуникации как чего-то большего, чем просто пере­дача сообщений по фиксированным каналам взаимодействия.

Расширительное понимание феноменов коммуникации и медиа находит выражение в так называемом пространственном повороте (spatial turn) в изу­чении коммуникации. В этом контексте коммуникативные практики рассма­триваются как система и как совокупность рассеянных, сложно соотнесенных сообщений, знаково-символических образований. Коммуникация и, шире, феномены медиа становятся конститутивным фактором для образования соци­ально-культурных пространств и для дальнейшей кристаллизации в них види­мой структуры каналов и средств информационно-смыслового взаимодей­ствия. В концепции пространственной коммуникации (spatial communication) мобильность символов, текстов, дискурсов становится не только равной по значимости, но даже ведущей относительно передвижения людей и матери­ально-вещественных предметов [Hepp 2010; Mediatization... 2009; Moores 2012].

На основе сопоставления областей политического и социальной коммуни­кации, обнаружения сходства в их динамических неоднородных, «смешанных» состояниях могут быть показаны общие, пересекающиеся, динамические мето­дологические модели рассмотрения социально-политической реальности.

Отметим, что уточнение природы феноменов коммуникации и медиа позво­ляет лучше понять медиальную, сообщительную природу политического. Медиа - это место соединения, вовлечения и согласования разных частей реальности для проявления новых свойств социальной реальности. Так же и политика есть область переработки социальной неупорядоченности, которая потенциально может стать новым порядком. Конструктивный беспорядок в социально-поли­тической области медиа может включаться в процесс непрерывно консолиди­руемого и нормируемого общественного действия, в котором локальные и ситу­ативные интересы объединяется вокруг общих ценностей, идеалов и программ.

Многомерность, «объемность» взаимодействия политического и коммуни­кативного особенно рельефно проявляются в межкультурных интеракциях и могут быть отображены динамическими методологическими моделями.

В объективном, практическом аспекте динамика методологии изучения межкультурной коммуникации обусловлена общими тенденциями в развитии современного общественного производства, становлением нового техноло­гического уклада (четвертая промышленная революция), разноаспектными и противоречивыми процессами глобализации.

В познавательном плане динамика методологии изучения межкультурной коммуникации совпадает с общим вектором, обусловленным научными рево­люциями и общей траекторией перехода от классической к неклассической и, далее, постнеклассической науке.

Очевидно, что обозначенные методологические направления в конкретных ситуациях изучения межкультурной коммуникации не реализуются в чистом виде, но проявляются в содержательном взаимодействии. Сознавая это, теоре­тики и практики межкультурной коммуникации в своей методологии исполь­зуют «объемные», многомерные методологические модели, общая идея которых может быть выражена понятием «методологический континуум» [Нарский 1989].

В частности, обосновываются методологические принципы изучения меж­культурной коммуникации: принципы пунктуации, неопределенности, перформативности, позиционирования, соразмерности, непрерывности, принцип маятника, принцип транзакционности, синергии, устойчивости и основатель­ности [Klyukanov 2005]. Комплексное использование всех названных принци­пов позволяет обеспечить многовекторность в построении и реализации мето­дологии исследования межкультурной коммуникации, что может быть значимо и для осмысления динамики социально-коммуникативных оснований полити­ческой сферы.

Для характеристики подхода к изучению межкультурной коммуникации как сложного социально-политического процесса может быть также использована концепция метакоммуникативной, двухуровневой модели изучения комму­никации [Craig 1999; 2013]. В этой модели теория коммуникации рассматри­вается как метауровневое, одновременно и диалогическое, и диалектическое взаимодействие нескольких относительно самостоятельных исследовательских направлений (традиций) в изучении коммуникации. При этом предусматрива­ется возможность масштабирования этой модели, переноса ее на иные иссле­довательские области и иные сферы социальной коммуникации. Такого рода метамодель вполне уместна в построении методологии изучения социально-­политических аспектов межкультурной коммуникации, в т.ч. с учетом направ­лений, которые выделяются исследователями для изучения социальной комму­никации в целом.

Методология изучения межкультурной коммуникация в качестве объекта исследования не отличается определенностью: в ней используются различные интерпретации изучаемой ситуации, адаптивно процессу исследования изме­няются языки и параметры методологических средств. Для понимания специ­фики таких методологий может быть использована метафора «метод-сборка», который трактуется как сопровождение и непрерывное дооформление дис­курсивных практик, применяемых в общем потоке социально-гуманитарного исследования [Латур 2014; Ло 2015]. Обосновывая концепцию саморазвиваю­щегося метода, Ло пишет: «Если “сборка” должна выполнять нужную работу, то необходимо понимать ее как осторожное, колеблющееся развертывание, кото­рое лишь в незначительной мере находится под той или иной формой намерен­ного управления» [Ло 2015: 91].

Таким образом, обнаруживается сходство динамических методологических подходов к изучению сферы политического и социальных, в т.ч. межкультур­ных, коммуникаций в информационно-коммуникативном социуме. На основе этого сходства возможен перенос моделей методологий изучения социально­коммуникативных процессов на сферу политического. Социальные комму­никации, динамика культурных сообществ, политические процессы в таком аспекте могут рассматриваться в едином медиальном формате. Соответственно, возможна консолидация новых социально-культурных ресурсов для области политического в современном обществе.

Статья подготовлена по результатам исследований, выполненных за счет бюджетных средств по государствен­ному заданию Финансовому университету при Правительстве Российской Федерации.

Список литературы

1. Бауман З. 2004. Глобализация. Последствия для человека и общества. М.: Весь Мир. 188 с.

2. Бурдье П. 2002. О телевидении и журналистике. М.: ФНИ «Прагматика куль­туры». 288 с.

3. Жеребкин С. 2013. Нестабильные онтологии в современной философии. СПб: Алетейя. 350 с.

4. Латур Б. 2014. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. М.: ИД ВШЭ. 384 с.

5. Ло Дж. 2015. После метода: беспорядок и социальная наука. М.: Изд-во Института Гайдара. 352 с.

6. Луман Н. 2001. Власть. М.: Праксис. 256 с.

7. Маклюэн М. 2003. Понимание медиа: внешние расширения человека. М.: КАНОН-Пресс-Ц. 464 с.

8. Нарский И.С. 1989. Современные проблемы теории познания. М.: Знание. 64 с.

9. Петровская Е. 2012. Безымянные сообщества. М.: Фаланстер. 384 с.

10. Рансьер Ж. 2006. На краю политического. М.: Праксис. 240 с.

11. Урри Дж. 2012. Социология за пределами обществ: виды мобильности для XXIстолетия. М.: ИД ВШЭ. 336 с.

12. Эко У. 2000. Пять эссе на темы этики. СПб: Симпозиум. 157 с.

13. Craig R. 1999. Communication Theory as a Field. - Communication Theory. Vol. 9. Is. 2. P. 119-161.

14. Craig R. 2013. Constructing Theories in Communication Research - Theories and Models of Communication (ed. by P. Cobley, PJ. Schulz). Berlin; Boston: De Gruyter Mouton. P. 39-57.

15. Fuller М. 2007. Media Ecologies: Materialist Energies in Art and Technoculture. Cambridge, MA: MIT Press. 280 p.

16. Hepp A. 2010. Researching <Mediatised Worlds>: Non-Media Centric Media and Communication Research as a Challenge. - Media and Communication Studies: Intersections and Interventions. Tartu, Estonia: University of Tartu Press. P. 37-48.

17. Klyukanov I. 2005. Principles of Intercultural Communication. Boston: Pearson Education. 304 p.

18. Mediatization: Concept, Changes, Consequences (ed. by K. Lundby). 2009. N.Y.: Peter Lang. 317 p.

19. Moores S. 2012. Media, Place and Mobility. Basingstoke: Palgrave Macmillan. 128 p.

Авторы: Клягин Сергей Вячеславович — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой теории и практики общественных связей Российского государственного гуманитарного университета, профессор департамента социологии, философии и истории Финансового университета при Правительстве РФ; Перемибеда Павел Александрович — кандидат социологических наук, доцент департамента социологии, философии и истории Финансового университета при Правительстве РФ.

Источник: : Журнал «Власть», 2020, Том 28, № 1, – С. 114-119.

Понятийный аппарат аналитики

Понятийный аппарат аналитики представлен в тезаурусе, где приведено толкование некоторых наиболее важных для сферы Аналитики терминов. Здесь же мы рассмотрим лишь несколько основных понятий, имеющих принципиальное значение для аналитической работы.

Ключевыми понятиями аналитической работы являются:

∙ информация

∙ системный анализ

∙ методологический инструментарий

∙ аналитические технологии

∙ моделирование

∙ прогнозирование

∙ сценарий

∙ управленческие решения и лицо, принимающее решения (ЛПР)

Информация  – 1) снятая неопределённость, связанная со случайными процессами, а также с превращением возможности в действительность; 2) свойство объекта уменьшать неопределённость процесса изменения его состояния во времени; 3) степень модификации структуры входными данными; 4) сведения о лицах, предметах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления, используемые в целях получения знаний, принятия решений; 5) степень изменения знания об объекте.

На уровне обыденного сознания большинство людей представляет информацию как сообщения, сведения, имеющие определённое содержание. Толковые словари особо выделяли понимание информации как данных, новостей, сведений и знаний, полученных путём исследования и наблюдения, а также как фактов, приготовленных для сообщения.

В прагматических и «общефилософских» концепциях информации неизбежно присутствует нечёткость, обусловленная характером «человеческих» контекстов и специфической ролью философских категорий в осмыслении опыта.

Если с гносеологической точки зрения закрепление тех или иных результатов познавательной деятельности человека в системах знаков рассматривается как «отражение», то в рамках социальной философии (и социологической теории) этот процесс характеризуется как производство информации .

Различаются следующие виды информационной деятельности :

– перенесение смыслового содержания из одной семиотической системы в другую (перевод информации);

– воспроизведение одного и того же информационного продукта в большем или меньшем количестве экземпляров (тиражирование информации);

– передача (трансляция или ретрансляция) информации с помощью или без помощи технических средств;

– использование информации для создания новой информации или для достижения иных эффектов;

– хранение информации, понимаемое как обеспечение возможности её актуализации во времени, включающей передачу и потребление;

– разрушение информации путём физического разрушения материальной основы знаков или морального уничтожения (дезавуирования) текста, а также внесение изменений в контент, исключающих компенсацию искажений имеющимися средствами, создание технических или семиотических препятствий передаче информации.

Перечисленные виды информационной деятельности социальных субъектов являются базовыми, а другие её виды понимаются как их сочетания. Например, распространение информации предполагает её передачу и тиражирование, которые могут осуществляться практически одновременно.

Аналитика занимается анализом информации как основой социальной коммуникативности с учётом специфики деятельности различных социальных субъектов, учитывает особенности информации, по-разному проявляющихся в том или ином виде деятельности. Информация вездесуща – как феномен она естественным образом «вписывается» в деятельность инженера, управляющего системами жизнеобеспечения города, работника навигационной службы, учёного (естественника или гуманитария), журналиста, политика и обывателя, разработчика и пользователя компьютерных технологий. Очень актуальными являются темы достоверности, надёжности и эффективности информации.

Раскроем содержание системного анализа  как ядра Аналитики.

Основная идея системного анализа состоит в сочетании в моделях и методиках формальных и неформальных представлений, что помогает постепенно формализовать отображение и анализ проблемной ситуации. Методы моделирования систем можно разделить на два больших класса: методы формализованного представления систем и методы, направленные на активизацию использования интуиции и опыта специалистов. Строгого разделения на формальные и неформальные методы не существует. Можно говорить только о большей или меньшей степени формализованности или, напротив, большей или меньшей опоре на интуицию и здравый смысл.

При проведении системного анализа нужно, прежде всего, отобразить ситуацию с помощью как можно более полного определения системы, а затем, выделив наиболее существенные компоненты, влияющие на принятие решения, сформулировать рабочее определение системы, которое может уточняться, расширяться или сужаться в зависимости от хода анализа[1].

В мире существует огромное количество определений систем. Не вдаваясь в глубокий анализ сущности понятия системы, хочу лишь отметить, что определение системы прошло большую эволюцию, уточняясь по мере развития общей теории систем, теории познания и теории отражения. Вначале, помимо элементов и связей между ними, в него входили признаки структурности и функциональности, затем – цель, затем наблюдатель. В термин система на разных стадиях её рассмотрения можно вкладывать разные понятия, говорить как бы о существовании системы в разных формах.