На факультете политологии МГУ им. М.В. Ломоносова состоялся экспертный круглый стол по актуальным проблемам формирования социально-политической концепции «умного города» в России, проведенный на кафедре российской политики под руководством профессора И.А. Василенко.

В его рамках рассматривались результаты исследования первых отечественных пилотных проектов смарт-сити. В рамках дискуссии обсуждались такие актуальные проблемы, как политические вызовы и риски при внедрении цифровых технологий в общественное пространство, вопросы обеспечения наци­ональной безопасности в условиях цифровизации, новые направления развития электронной демокра­тии, возможности и недостатки модели электронного голосования, возможности использования частно­государственного партнерства для финансирования проектов «умного города», основные преимущества использования передовых отечественных разработок смарт-технологий по сравнению с зарубежными аналогами. В обсуждении приняли участие ведущие политологи, профессора МГУ А.И. Соловьев,

В.И. Коваленко, А.П. Кочетков, С.В. Володенков, а также ведущий научный сотрудник ИМЭиМО РАН профессор К.С. Гаджиев и профессор А.Н. Люлько (Новосибирск). Вела круглый стол профессор МГУ И.А. Василенко.

Василенко И.А. Мы собрались, чтобы обсудить весьма актуальную для развития отечественной политической науки тему - формирование концепции «умного города» как социально-политического проекта для России. Современный политический курс нашей страны направлен на строительство цифровой эко­номики, что предполагает необходимость фундаментального концептуального обобщения политических аспектов формирования «умного города», особенно с точки зрения оценки политических вызовов и рисков внедрения цифровых технологий в социальное пространство. Развитие первых пилотных проектов «умных городов» в нашей стране уже началось (Сколково, Иннополис, Саров, Сочи, Елабуга и др.), но в настоящее время в рамках отечественной политиче­ской науки социально-политические аспекты внедрения цифровых технологий в общество слабо разработаны, до сих пор нет развернутой социально-полити­ческой концепции «умного города».

Важной научной задачей для экспертного сообщества в этих условиях явля­ется осмысление первых уроков отечественных пилотных проектов «умного города» с целью критического научного анализа достижений и проблем циф- ровизации общественного пространства, что поможет в дальнейшем избежать повторения ошибок и увидеть новые интересные возможности решения соци­ально-политических проблем «умного города».

На кафедре российской политики факультета политологии было проведено исследование нескольких наиболее интересных в социально-политическом плане проектов «умного города»: в Москве (столичный проект) и в регио­нах России - в Новосибирске, Казани (Иннополис), Сарове, Елабуге и Сочи [«Умный город»... 2018; Василенко 2018а; 2018б; 2019; Михайлова 2019]. Эти проекты представляют принципиально разные подходы к разработке концеп­ции «умного города» в нашей стране, в рамках которых были предложены ори­гинальные решения социально-политических проблем «умного города» с уче­том территориальной и социокультурной специфики.

Несомненно, столичный проект имеет большой бюджет и амбициозные цели, поэтому регионы на него не могут сейчас ориентироваться. Но Россия - это, прежде всего, регионы страны, поэтому внимание к региональным моделям должно быть особенно пристальным. В процессе исследования мы выявили, что в настоящее время региональные модели «умного города» в России фор­мируются с учетом целого ряда факторов, среди которых важную роль играют ресурсная база и региональная специфика, социокультурные и исторические традиции и методы управления. Принципиальное значение имеют также целе­вая направленность проекта «умный город», степень образованности насе­ления, а также механизмы обратной связи между органами государственной власти, местного самоуправления и жителями города. Мы установили, что хорошими дополнительными социально-экономическими ресурсами для вне­дрения цифровых технологий в общественное пространство обладают города, находящиеся рядом с особыми экономическими зонами («умный город» Елабуга в Татарстане) и региональные столицы (Новосибирск и Сочи), которые могут стать локомотивами инновационного развития в своих регионах.

В то же время технократический проект, построенный «с нуля» на необжитом месте иностранными специалистами, без хорошей скоростной магистрали, свя­зывающей с этот город мегаполисом (например, Иннополис в 50 км от Казани), обладает слишком большими минусами для населения (отсутствие историче­ских и социокультурных традиций необжитой территории, небольшая площадь города с однообразной конструктивистской застройкой, где нет театров, кино, музеев и даже торгового центра). Поэтому этот город в настоящее время заселен лишь на 5% от проектной мощности (хотя полностью сдан в 2015 г.), и моло­дежь, окончив местный университет, торопится покинуть «умный город».

При этом хочется обратить особое внимание на то, что в нашей стране есть

уникальная и весьма обширная платформа для быстрого развития «умного» градостроительства: это система наукоградов, в т.ч. закрытых автономно-тер­риториальных образований (ЗАТО), с прекрасными научно-исследователь­скими комплексами и высококвалифицированными научными кадрами, уже владеющими цифровыми технологиями. Именно поэтому эти территории можно быстрее и легче превратить в «умные города», чем строить с «нуля». И пример преобразования ЗАТО Саров (на базе Федерального ядерного центра Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики) в «умный город» сегодня подтверждает эту идею: здесь в самый корот­кий срок был осуществлен переход к технологиям «умного города», и абсолют­ное большинство горожан сразу же сумели ими воспользоваться.

Гораздо сложнее процесс адаптации населения к цифровым технологиям про­ходит в Елабуге, Сочи и других региональных центрах: здесь требуются зна­чительные средства на обучение населения старшего возраста цифровым тех­нологиям. Эта проблема сегодня требует своего решения практически во всех регионах, за исключением наукоградов, поскольку процент населения пенси­онного возраста растет год от года и, как показывают социологические исследо­вания, составляет от 25% до 35% в разных городах страны [1]. Поэтому уже сейчас в регионах России необходимы специальные программы по обучению населе­ния старшего возраста цифровым технологиям, иначе за пределами «умного города» завтра окажется почти половина россиян.

Социологические исследования также свидетельствуют, что идея «умного города» пока не популярна в регионах России, и даже в столичной Москве 54% граждан не готовы еще жить в «умном городе» и воспользоваться его услугами [2]. Это серьезная проблема: в стране тратятся огромные средства на формирование «цифровой экономики», но граждане еще не готовы жить в новом цифровом социально-политическом пространстве. Как в самый короткий срок разре­шить это противоречие? Как сделать социально-политический проект «умного города» интересным и понятным для граждан? Вот на сегодняшний день одни из самых главных вопросов для отечественного экспертного сообщества.

Для России сегодня принципиально важно утвердить гуманистическую кон­цепцию «умного города», который создают умные горожане, максимально вовлеченные в городское управление и развитие. Только благодаря людям с их разнообразными сложными запросами сама система «умного города» может получить развитие; будут возникать новые решения, улучшающие уровень и качество жизни в городе. Для нас принципиально важно инвестировать, прежде всего, в человеческий капитал, а не только в цифровые технологии. Мировой опыт свидетельствует, что развитые страны добиваются сегодня успехов именно благодаря развитию человеческого капитала. Технологии неизбежно устаре­вают, а человек развивается, идет вперед, реализуя капитализацию своих зна­ний, способностей и компетенций. Именно поэтому стратегия инвестирования в человеческий капитал при строительстве «умного города» более прогрессивна, чем инвестирование в технологии. Люди должны понимать, зачем им «умный город», и уметь воспользоваться его технологиями, а сам проект должен учиты­вать социокультурные особенности каждой территории.

Вы согласны с таким антропоцентричным вектором для российской концеп­ции «умного города»? Ведь ни для кого не секрет, что сегодня международные корпорации во всем мире активно лоббируют технократический проект «умного города», предлагают в кратчайшие сроки построить «с нуля» готовый проект «умного города» по стандартному проекту. Эти готовые решения активно пред­лагают российским регионам за огромные суммы. По какому пути экспертное сообщество рекомендует пойти городам России?

В.И. Коваленко. Я думаю, что постановка вопроса ведущей нашего круглого стола, основанная во многом на заключениях исследований, ведущихся на протяжении ряда лет кафедрой российской политики факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова, не только удачно задает основной вектор нашей беседы, но и определяет основные узлы натяжения в концептуальных основа­ниях государственной политики в интересующем нас отношении.

Решительно хотелось бы поддержать, во-первых, установку на недостаточ­ность сугубо технократических подходов в трактовках концепции «умного города». Логика техницизма в целом, конечно же, так или иначе выражает мно­гие внутренние возможности научно-технического прогресса, которые могут быть активно использованы для экономического роста, смягчения социаль­ных проблем, усиления модернизационных процессов, для придания обще­ству нового качества. Наши расхождения с техницизмом начинаются не там, где речь идет о непосредственном воздействии науки и техники на обществен­ный прогресс, об их превращении в неотъемлемый элемент социального дей­ствия, а там, где их социально преобразующая роль получает статус социально определяющей. Огромная роль в утверждении концепции «умного города» в практику призваны сыграть, следовательно, и общее качество государственной политики, и эффективность управленческих решений, и отлаженная система образования - в общем, все то, что в первую очередь нацеливается на задачи развертывания человеческого потенциала.

Разделяем и вторую установку ведущей - относительно внимания к регио­нальной составляющей проблемы. Россия - излишне «столицецентрична» (имея под этим в виду не только ситуацию с Москвой и Санкт-Петербургом, но реальную роль республиканских, краевых и областных центров в регионах). Для России поэтому нужны сегодня такие пилотные проекты, которые мак­симально бы учитывали специфику и ресурсные возможности городов самого различного типа, что в будущем могло бы стать достаточно надежной гарантией от диктата жестких бюрократических универсалий.

Нужно понимать вместе с тем (и это в-третьих), что страна сегодня нахо­дится в достаточно сложных экономических (и не только) обстоятельствах. Ее успешное развитие возможно через выверенное определение узловых прорыв­ных направлений, включающее (помимо прочего) и выделение соответству­ющих «точек роста». В связи с темой настоящего круглого стола хотелось бы выразить решительное несогласие с позициями создания «умного города» «с чистого листа». Такая политика будет не просто крайне затратной, но и изна­чально мертворожденной. «Умный город», оторванный от уже имеющихся ресурсов, лишенный развитой социокультурной среды, не будет иметь необ­ходимых импульсов для своего устойчивого развития и останется лишь очеред­ным памятником профессиональной некомпетентности и бюрократической глупости. И такой город может разделить обреченность судеб многих моного­родов, как это неоднократно и бывало в мировой истории.

К.С. Гаджиев. В связи с этим хочу особо подчеркнуть, что сегодня как никогда актуально привлечь внимание отечественных политиков и городские власти к критике технократических проектов «умного города», поскольку существует серьезная опасность, что страна (особенно регионы) может потратить огромные деньги на устаревшие, нежизнеспособные зарубежные модели «умного города» первого поколения (так называемый проект 1.0.), как это уже произошло в Казани, где сингапурцы построили Иннополис, который до сих пор не засе­лен даже на треть, о чем уже говорилось в докладе профессора И.А. Василенко. Именно экспертное сообщество должно решительно выступить против таких пилотных экспериментов в России, поскольку они уже достаточно разоблачили себя за рубежом.

И.А. Василенко. Действительно, для экспертного сообщества сегодня прин­ципиально важно предложить креативный и жизнеспособный проект «умного города» для России. Он должен быть интересен не только политикам, наце­ленным на успешный результат, но и простым гражданам, которым должно быть интересно и комфортно жить в таких городах. Поэтому важным условием создания «умного города» является формирование спроса на инновации вну­три городской среды со стороны гражданского общества и местных властей, муниципальных предприятий, местного бизнеса и населения. Как показало наше исследование, пока граждане в регионах очень мало вовлечены в процесс принятия решений по благоустройству «умного города», слабо развита двусто­ронняя коммуникация с администрацией города на интерактивных городских платформах. Городские органы власти внедряют краудсорсинговые платформы для сбора мнения граждан, но не гарантируют принятие их во внимание при разработке решений. На сегодняшний день в России не существуют правовые механизмы, закрепляющие статус мнения граждан при разработке и принятии решений в части управления городом. Эту проблему пора решать.

И здесь возникает целый ряд вопросов к экспертному сообществу: какие политико-правовые механизмы необходимо предложить, чтобы электронная демократия в городе заработала при принятии решений? Какой должна быть модель электронного голосования на выборах? Какие политические вызовы и риски здесь можно обозначить? И как их можно преодолеть?

Итак, вопросов много, но продолжить обсуждение предлагаю с анализа поли­тических вызовов и рисков на пути формирования «умного города» в нашей стране. Если мы поймем, какие основные риски нас подстерегают, мы сможем в ответ сформировать адекватную концепцию развития электронной демократии в «умном городе».

А.И. Соловьев. Действительно, любой инновационный процесс, предполага­ющий в будущем существенные системные изменения в той или иной сфере общественной жизни, всегда сопряжен с рисками своего продвижения. Не исключение и транснациональный проект «умного города». Хотя, понятно, в каждом национальном пространстве он испытывает особенные венчур­ные вызовы. В этом смысле я бы обратил внимание на три основные группы рисков, которые будут сопровождать внедрение этой технологии в россий­ском контексте.

Первое и самое очевидное препятствие для его воплощения заключено в рисках развития техноструктуры, связанное, в частности, с необходимостью защиты сетей от хакерских атак, подтягиванием иных технических устройств в российских городах до уровня, соответствующего требованиям Smart City, обучением кадров, внедрением платформ распределительных регистров и пр. Несмотря на все сложности, сопутствующие решению этих задач, думается, что при надлежащем финансировании и привлечении нужных специалистов эти проблемы будут постепенно решаться городскими властями, возможный ущерб - сокращаться, а системность «умного управления» - увеличиваться. По крайней мере, эти проблемы понятны и требуют лишь должных ресурсов и настойчивости городских властей.

Однако потребность в минимизации иных рисков вызывает не столь оптими­стичные эмоции. В частности, следует помнить, что «умные города» - это не просто технократический проект, а один из существеннейших аспектов цифровизации, направленный на переустройство жизни горожан и ориентирован­ный на новое позиционирование рядовых жителей в сфере государственных услуг. Таким образом, в логическом пределе «умные города» предполагают и иное отношение горожан к местной власти, требующее повышения их влияния на органы местного и регионального управления, а самое главное - на их реше­ния. Другими словами, горожане должны овладевать не просто технологиями более своевременного получения услуг высокого качества, но и своего влия­ния на разрабатываемые властями проекты. Ведь не случайно уже наработан­ный опыт внедрения технологий «умного города» демонстрирует активизацию интерактивных связей, а следовательно и усиление роли населения в системе управления городом и регионом.

Характерно, однако, что в государственной программе цифровизации нет даже словосочетания «принятие решений». То есть, власти по умолчанию ставят пределы в развитии этого проекта, который не должен изменить их сформировавшиеся коммуникации с населением. Соответственно, и «умный город» должен находиться в этом тренде. Однако предлагаемые подходы к ста­новлению в городских агломерациях нового типа деловых отношений прямо противоречат такой установке. В результате расширение технологий «умного управления» будет сталкиваться с желанием властей сохранить сложившиеся политические порядки и рассматривать горожан всего лишь как источники сигнализации об узких местах предоставления государственных услуг. Поэтому они будут стремиться исключить из перечня текущих задач поощрение их публичной активности, конкуренцию в сфере разработки управленческих целей и т.д. Так что при сохранении тренда на сокращение демократизации отношений государства и общества властям придется поддерживать стан­дарты патриархальной культуры, т.е. тормозить развитие массовых когнитив­ных механизмов, востребованных моделью «умного города». В этих условиях тенденция к усилению роли граждан будет сталкиваться с их страхом бросить открытый вызов властям, вступить с ними в открытый конфликт по поводу переустройства системы управления.

Третий аспект венчурных оснований «умного управления» в российских горо­дах отражает и тот факт, что предлагаемые технологии будут в той или иной сте - пени подрывать те реальные отношения власти, которые сложились в городских агломерациях, - отношения, которые в каждом городе образуют уникальную комбинацию административной иерархии и асимметричных связей латентных (в т.ч. и теневых) структур и ассоциаций. Такое положение (учитывая тот факт, что население апеллирует к публичным институтам, подчас находящимся в сто­роне от реальных управленческих решений) также способно разрушить инте­рактивную природу внедрения технологий «умного города».

Есть и еще один риск, определяемый отечественными традициями адми­нистративной культуры. Это риск того, что чиновники, озаренные «новыми идеями» и подталкиваемые политиками, подчас перестают за деревьями видеть лес. Другими словами, это пресловутая кампанейщина, которая постепенно рутинизирует первоначальную активность, а затем вообще уводит новые про­екты на периферию повседневной работы. Пишутся отчеты, чиновники высту­пают в прессе с победными реляциями о «внедрении», а на деле весь процесс сводится к тиражированию пожеланий и литературы проектов.

Итак, резюмируя, можно сказать, что отсутствие демократических стандартов в российских городах (и в обществе в целом) и сохранение авторитарного фор­мата деятельности городских властей (особенно в мегаполисах, казалось бы, более приспособленных к технологиям «умного управления») способны дать лишь частичный эффект от внедрения новых технологий, требующих интерак­тивного и кооперативного типа деловых коммуникаций власти и общества, по крайней мере, в обозримой перспективе. Ну а надежды властей на то, что они способны взять под контроль все эффекты и последствия внедрения «умного города» (а равно и цифровизации как таковой), можно считать весьма иллюзор­ными, ибо динамика общественного сознания довольно непредсказуема. И как люди будут использовать новые возможности влияния на управление террито­риями в будущем, сказать пока трудно.

И.А. Василенко. Действительно, сегодня вопросов по поводу внедрения циф­ровизации в политическое пространство больше, чем ответов. Но некоторые проблемы уже перешли в практическую плоскость, и экспертное сообщество должно здесь достаточно четко сформулировать свои рекомендации. Очень остро, например, стоит и вызывает много дискуссий проблема использования электронного голосования на выборах. Известно, что многие города Европы провели пробное электронное голосование на парламентских выборах и отка­зались от этой идеи. Основные причины - хакерские атаки, ненадежность системы сохранения данных, опасность подтасовки результатов с помощью информационных технологий. В России сегодня также начали проводить экс­перименты с электронным голосованием. Как вы оцениваете идею использова­ния электронного голосования в нашей стране?

С.В. Володенков. Хочу обратить ваше внимание, что совсем недавно, в сен­тябре 2019 г., впервые в отечественной электоральной практике избиратели смогли проголосовать на дополнительных выборах депутатов Государственной думы по одномандатным избирательным округам и выборах высших долж­ностных лиц субъектов РФ, находясь за пределами своего региона, - на цифровых избирательных участках в Москве. Также на ряде избирательных участков осуществлялось электронное голосование в ходе выборов депутатов Мосгордумы.

Представляется, что подобная практика будет активно внедряться в отече­ственный избирательный процесс. Стоит отметить, что появление новых тех­нологий, позволяющих защитить результаты голосования от фальсификаций (в первую очередь blockchain), позволяет вернуться к вопросу о развитии моделей электронного голосования в широких масштабах. Не случайно во многих стра­нах возобновляются попытки использования blockchain -технологий в избира­тельном процессе. Что примечательно, уровень электоральной активности на цифровых участках, как правило, значительно выше. Так, в Москве он превы­сил 90% на сентябрьских выборах.

В связи с этим можно оценить вопрос развития электронного голосования не просто как актуальный, но и как ключевой для реализации электорального потенциала в условиях современного цифрового общества, характеризующе­гося высоким уровнем недоверия к традиционным процедурам волеизъявле­ния. Представляется, что внедрение технологий электронного голосования может стать одним из важных факторов обеспечения легитимности и состоя­тельности современных политических режимов как таковых.

Безусловно, на пути перехода к цифровому голосованию предстоит решить значительное число задач, и скорее всего в ближайшие годы мы увидим «гибридную» модель голосования, в рамках которой будут предоставлены воз­можности как для традиционного, так и для электронного волеизъявления. И разные электоральные группы населения будут использовать наиболее удоб­ный для них вариант. Однако в долгосрочной перспективе можно прогнозиро­вать переход избирательной системы на преимущественно цифровой способ голосования.

К.С. Гаджиев. Действительно, с одной стороны, Глобальная сеть предостав­ляет широчайшие возможности для развития демократии - для обсуждения и дискуссий по самому широкому кругу вопросов между властью и гражданами, между представителями различных социально-политических сил, движений, конфессий и т.д. Поэтому в политическом лексиконе широкое распростране­ние получили понятия «теледемократия», «электронная демократия», «кибе- рократия», «online-политика». Бросая вызов традиционным институтам и меха­низмам, они проложили путь к электронным выборам и электронному голо­сованию. Интернет-сообщество рассматривается иногда как некое киберпро­должение гражданского общества. Сформировался институт так называемого электронного правительства, или e-government, способный обеспечить каче­ственно новый уровень оказания государственных услуг гражданам и организа­циям, предоставить им информацию о результатах своей деятельности, новые каналы политического участия населения в принятии политических решений.

И в этом смысле электронные средства массовой информации в целом обе­спечивают условия для прямого участия широких масс народа в политиче­ском процессе, в управлении государственными и общественными делами на всех уровнях власти, прежде всего в процессе принятия решений, важных для общества в целом, отдельных регионов, муниципалитетов и местных общин. В этом плане глобальная сеть, электронная демократия, электронное правитель­ство призваны служить основой цифровизации важнейших сфер обществен­ной жизни, что, в свою очередь, позволит существенно расширить, так ска­зать, «умственные» горизонты города, предложить новые, более убедительные составляющие и критерии его «ума», наделить его человеческим лицом, внести существенные коррективы в его имидж в глазах как самих горожан, так и всей страны.

Но нельзя забывать и о том, что, с другой стороны, информационные тех­нологии обладают беспрецедентными возможностями пропаганды и внуше­ния людям различных моделей политического и социального устройства, не всегда соответствующими демократическим принципам. Тем самым, помимо бесспорных позитивных результатов, они открывают возможности для манипу­лирования общественным сознанием.

А.И. Соловьев. Хочу добавить, что, внедряя электронное голосование, мы не должны забывать о рисках цифровизации в этом процессе. Последние выборы в Мосгордуму показали, что Дирекция информационных технологий (прово­дившая выборы в этом формате) имеет если не все возможности для управления волеизъявлением граждан, то, по крайней мере, весьма значительные шансы для их «правильной» коррекции. В настоящее время купировать такие риски можно через судебные органы, которые, как известно, весьма политизированы и находятся под контролем местных администраций. Так что суды могут и «не захотеть» увидеть, как действительно шло голосование и как распределялись голоса избирателей (особенно с учетом временных интервалов), поскольку это чревато отменой выборов и победы официального кандидата. Иначе говоря, сегодня пользующейся доверием граждан системы электронного голосования не существует. И вопрос стоит так: будут ли власти дорабатывать ее в направле­нии усиления прозрачности и исключения возможностей технической коррек­тировки ее работы или же оставят лакуны для «технического вмешательства» в ее работу?

И.А. Василенко. Да, сегодня общественность, гражданское общество должны акцентировать внимание на необходимости совершенствования системы электронного голосования, ее большей прозрачности для населения, чтобы эта технология вызывала больше доверия со стороны избирателей. И с этим вопросом тесно связан другой - обеспечение безопасности граждан в «умном городе». Какие вопросы обеспечения безопасности в «умном городе» необхо­димо решать в первую очередь?

А.П. Кочетков. Первая проблема для правительств, частных компаний и общественности, когда речь заходит о чем-то «умном», - это, конечно, хакеры. Они способны нанести крупный ущерб городу и его гражданам. Может ли хакер в будущем остановить работу городской инфраструктуры? Широко известен эксперимент, проведенный в 2015 г. Цезарем Церрудо в Вашингтоне, который «сканировал» местные датчики городского трафика дорожного движения. Он обнаружил, что данные не были зашифрованы, а уровень защиты был невы­соким. Затем в лаборатории он взломал устройства и заявил, что ими можно манипулировать, чтобы изменить работу светофоров, в результате чего город может столкнуться с серьезными авариями. Хорошо, что данная уязвимость была обнаружена человеком, который пытается помочь. А если бы на его месте был злоумышленник, то как он мог бы использовать данную информацию?

В будущем этот вопрос все чаще и чаще придется решать органам власти и экспертам по безопасности: смарт-город с высоким уровнем подключений повышает вероятность того, что кто-то смог бы манипулировать целой инфра­структурой в том случае, если не будет обеспечен должный уровень безопас­ности.

Второй аспект проблемы безопасности в умном городе - проблема конфи­денциальности личных данных при внедрении цифровых технологий. С одной стороны, приложения «умного» города уже стали использоваться для повы­шения безопасности людей во всем мире. Хорошо известно, что широкое вне­дрение видеокамер способно значительно снизить число автомобильных краж. Конечно, распознавание лиц может сделать мир намного более безопасным. Хотя тут есть один нюанс. Какие возможности мы хотим передать в руки органов вла­сти? Wikileaks подчеркивают, что за последние несколько лет вопросы онлайн- конфиденциальности стали очень актуальными, и тут есть масса вопросов.

Стоит ли жертвовать онлайн-конфиденциальностью миллионов обычных людей для того, чтобы иметь возможность отслеживать онлайн-активность преступников и террористов? На этот вопрос очень сложно ответить. Здесь есть большие риски. Кто именно будет иметь доступ к огромному объему «цифро­вых следов» обычных людей с их повседневной жизнью, которые будут генери­роваться в будущем? Как они будут использовать эти данные?

Кроме того, если в наши дни органы власти ведут себя не совсем добросо­вестно, взламывая наши устройства, а Интернет позволяет нам стать жертвой натиска целевой рекламы, то как мы будем защищать наши данные в будущем? Распознавание лиц означает, что за нами постоянно будут следить, как в слу­чае с беспилотниками, которые уже используются для видеоконтроля. Все это рисует жуткие сравнения с Большим братом Оруэлла. Эти технологии позво­ляют создавать данные о нас без нашего разрешения, и мы не имеем никакого контроля над ними.

К.С. Гаджиев. В связи с этим хочу особо подчеркнуть, что проблемы безопас­ности в «умном городе» должны контролироваться не только спецслужбами, но и гражданским обществом. Сегодня этот проект активно продвигается «сверху», но для того, чтобы он стал жизнеспособным, он должен не менее активно обсуждаться и лоббироваться «снизу», со стороны гражданского общества.

И.А. Василенко. Важно обратить внимание и на то, что гражданское обще­ство сегодня больше всего обеспокоено не только проблемами безопасности цифровых технологий, но и высокой стоимостью проектов «умного города» для городского бюджета.

А.П. Кочетков. Действительно, в проекты «умных городов» вкладываются миллиарды долларов, и они могут отвлекать от других важных вопросов, над которыми стоит задуматься. Премьер-министр Индии Нарендра Моди, напри­мер, решил потратить 18 млрд долл. США для подключения 250 000 деревень к Интернету, хотя в настоящее время, по мнению Chicago Tribune, многие из этих деревень не имеют нормальной питьевой воды и стабильного электроснаб­жения. Решение этих проблем, безусловно, должно быть более приоритетным вопросом в повестке дня.

В России стандарт «Умный город», который подготовлен Минстроем РФ, охватывает 180 городов России с населением от 100 тыс. чел. Вклад только из федерального бюджета оценивается в 13 млрд руб. Сколько потребуется регио­нальных и частных инвестиций, эксперты точно сказать не могут. В то же время в России 32% регионов не имеют газа (к 2030 г. запланировано выйти на обе­спечение газом 90% регионов), в некоторых местах нет даже электричества. Большие ли тут риски? Правительству и общественным организациям следует все тщательно проанализировать, чтобы понять, чего больше принесут эти тех­нологии - пользы или вреда.

И.А. Василенко. Вопрос о том, где взять деньги на новые проекты, всегда вызывает большие дискуссии. К сожалению, в нашей стране городские власти считают, что «умные города» могут появиться в России только при целевой поддержке федерального или регионального правительства. Мне кажется, эта установка во многом устарела. Мировая практика свидетельствует, что даже в высокоразвитых странах развитие «умного города» осуществляется, прежде всего, с помощью государственно-частного партнерства. Сегодня, в условиях экономического кризиса, важно сделать особый акцент на развитии механиз­мов ГЧП в России, а не ждать помощи только от федеральной или региональ­ной власти.

При этом вопрос о том, где взять средства, тесно связан с другим - как их правильно потратить? Наше исследование показало, что выделенные государ­ством или полученные от ГЧП средства на «умный город» зачастую тратятся неэффективно, что возмущает граждан (ведь это в основном бюджетные деньги из их кармана!): покупается сверхдорогое импортное оборудование, зачастую морально устаревшее, в то время как есть отличные передовые отечественные разработки смарт-технологий, к сожалению, недостаточно известные. Мне хочется предоставить слово профессору А.Н. Люлько, который в Новосибирске возглавляет Департамент промышленности, инноваций и предприниматель­ства, чтобы он рассказал нам о передовых и недорогих отечественных разра­ботках новосибирских ученых и инженеров для «умного города», что особенно важно для нас в условиях экономического кризиса.

А.Н. Люлько. В силу своей работы я занимаюсь мониторингом всех «умных технологий», которые появляются в мире. И хочу сказать, что практически все из них есть у нас в России, созданные нашими учеными и инженерами. При этом они стоят, как правило, в несколько раз дешевле зарубежных аналогов. Возьмем разработки в области искусственного интеллекта. Например, голосо­вые роботы. Хорошо себя зарекомендовала инновационная разработка новоси­бирской компании IVoice [3], роботы которой уже сейчас внедряются в больницах: они записывают пациентов к врачу, фактически заменяя собой регистратуру.

Эта же компания принимала участие в создании «умных информационных блоков» - мониторов с «умной говорящей кнопкой», которые размещаются на городских остановках общественного транспорта и могут дать информацию гражданам и туристам по самому широкому кругу вопросов. На ней установ­лено видеонаблюдение с функцией определения оставленных вещей, а в слу­чае агрессивных действий на остановке (например, драки), она самостоятельно оценивает ситуацию и подает сигнал в полицию. Такие «умные остановки» уже активно используются в Новосибирске, планируется их установка и на выхо­дах из метрополитена, на вокзалах. Сейчас разработчики «умной остановки» заключили договор с новосибирской компанией «Сурдофон» на установку в «умном блоке» сурдопереводчика, переводящего язык жестов глухонемых на обычный язык и наоборот, чтобы глухонемые граждане могли в полной мере воспользоваться ее функциями.

Еще одна технология, являющаяся обязательным элементом «умного города», - это интеллектуальная система регулирования транспортных потоков, позво­ляющая бороться с автомобильными пробками и увеличивающая пропускную способность автомагистралей. Российская компания «СофтЛайн» делает про­граммное обеспечение для автоматизированной системы управления дорож­ным движением, а новосибирская фирма «Сибирский светофор» производит «умные светофоры», которые намного дешевле зарубежных аналогов.

Таким образом, разработки отечественных предприятий вполне могут осна­стить «умный город» современными технологиями эффективно и недорого. Одновременно мы решаем еще и проблему загрузки отечественных оборонных предприятий гражданской продукцией.

И.А. Василенко. Сейчас остро сейчас стоит проблема мусора в крупных горо­дах. Не менее актуальна она и для «умного города», который должен быть мак­симально экологичным. Есть ли экологически чистые технологии борьбы с мусором, разработанные российскими учеными? Причем технологии не затрат­ные для граждан и бюджета городов?

А.Н. Люлько. Новосибирские ученые и промышленники разработали целый ряд экологически чистых технологий замкнутого цикла, при которых отходы жизнедеятельности человека являются ценным сырьем для производства полезных вещей [4]. В Новосибирске, к примеру, вы уже не найдете валяю­щиеся пластиковые бутылки - они все идут в дело. Например, предприятие «Сибирский синтепон» производит синтепоновые изделия - одеяла, подушки, одежду, - используя в качестве исходного сырья обычные пластиковые бутылки. Сибирский государственный университет путей сообщения (СГУПС) разработал технологию применения полимеров, полученных из отработанного пластика, для покрытия дорожного полотна. Такое дорожное полотно более пластично и более устойчиво к повреждениям при низких температурах и тем­пературных перепадах.

Новосибирское предприятие «Альбион-С» перерабатывает использованные шины, делая из них дорожные покрытия и резиновые дорожки для стадионов и детских площадок. Институт теплофизики Сибирского отделения РАН раз­работал проект ТЭЦ, которая вырабатывает тепло и электроэнергию, а в каче­стве сырья используется обычный органический мусор. «Спецзавод «Квант» уже работает по такой технологии и уничтожает особо опасные медицинские отходы, при этом уровень очистки выбрасываемых газов на этом предприятии составляет 99,5% за счет сгорания в специальной плазменной установке.

Хочу отметить, что по стоимости все эти отечественные разработки в десятки раз дешевле зарубежных. И они призваны служить гражданам, делать их жизнь более комфортной, экологичной и экономичной. Причем отечественные про­изводители стараются делать их максимально самоокупаемыми, используя механизмы муниципально-частного и государственно-частного партнерства.

И.А. Василенко. Уважаемые эксперты, пора подвести итоги. В ходе дискуссии мы пришли к выводу, что сегодня для разработки концепции «умного города» необходимо использовать долгосрочное стратегическое планирование, опира­ющееся на механизмы ГЧП и использующее передовые разработки отечествен­ных ученых. Это поможет решать социально-политические проблемы «умного города» с помощью цифровых технологий и одновременно даст возможность динамично развиваться отечественной промышленности. В условиях экономи­ческого кризиса и санкций Запада важно сделать акцент именно на отечествен­ных разработках, которые зачастую и дешевле, и эффективнее, чем зарубежные аналоги. Важно понимать, что в экосистеме «умного города» нет и не может быть ничего второстепенного, все взаимосвязано: сама концепция «умного города» предполагает как важнейший принцип централизацию управления и обеспечение баланса интересов различных подсистем города - социальной, инженерно-транспортной и экологической. И что самое главное, она должна служить человеку.

В заключение хочу еще раз подчеркнуть, что сегодня как никогда важно привлекать экспертное сообщество к обсуждению новых направлений разви­тия электронной демократии, вопросам обеспечения безопасности человека в «умном городе». Многие политические вызовы и риски цифровизации сегодня еще только обозначились в процессе пилотных проектов. Именно поэтому их нельзя оставлять без внимания: от того, какой ответ российское общество даст на эти вызовы и риски цифровизации, зависит будущее «умного города» в России.

Рекомендации экспертов должны помочь российским городам уйти от тех­нократического подхода к решению проблем «умного города», который и не эффективен, и не понятен гражданам. Умный город не должен быть кулуарно созданной концепцией городских чиновников; напротив, это должен быть общественно значимый проект в интересах граждан. Сегодня у российских мегаполисов есть все возможности, чтобы перейти к более современной и прогрессивной концепции «умного города», в центре которой - развитие человеческого капитала. И тогда ее обязательно поддержит российское обще­ство.

Список литературы

1. Василенко И.А. 2018а. «Умный город» как социально-политический проект: возможности и риски смарт-технологий в городском ребрендинге. - Власть. Т. 26. № 3. С. 13-19.

2. Василенко И.А. 2018б. «Сингапурское чудо» в фокусе политического анализа: искушение и разочарование в азиатской хай-тек-утопии. - Власть. Т. 26. № 6. С. 169-175.

3. Василенко И.А. 2019. Москва - «умный город»: основные направления и пер­спективы смарт-стратегии развития столицы. - Власть. Т. 27. № 3. С. 91-95.

4. Михайлова Е.В. 2019. Опыт правительства Москвы в применении smart- технологий для модернизации городского управления. - Власть. Т. 27. № 2. С. 62-65.

5. «Умный город» XXI века: возможности и риски смарт-технологий в городском ребрендинге (под ред. И.А. Василенко). 2018. М.: Международные отношения. 255 с.

Примечание

1. Количество пенсионеров в России по итогам 2018 года. - Пенсиолог. Доступ: https://pensiolog.ru/artides/kolichestvo-pensionerov-v-rossii/ (проверено 03.01.2020).

2. Отчет PwC «Будущее близко: индекс готовности городов». Доступ: http://www.pwc.ru/ru/assets/the-future-is-coming-rus.pdf (проверено 24.09.2019).

3. Еренкова О. Робот запишет в поликлинику и в спортзал. Доступ: https://infopro54.ru/news/robot-zapishet-v-polikliniku-i-v-sportzal/ (проверено 03.01.2020).

4. Внедрение технологии полной утилизации мусора в Новосибирском научном центре может стать пилотным проектом для всей России. - Наука в Сибири. 13.11.2018. Доступ: http://www. sbras.mfo/artides/akademgorodok/bezotkhodnyi-akademgorodok-20 (проверено 03.01.2020).

Авторы: Экспертный круглый стол на факультете политологии МГУ, Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и АНО ЭИСИ в рамках научного проекта № 19-011-31440 ОПН.

Источник: : Журнал «Власть», 2020, Том 28, № 1, – С. 51-63.

Современная международная ситуация, разворачивающаяся в странах Ближнего Востока и в зарубежной Европе, показывает значимость религиозного вопроса в плане национальной безопас­ности и социальной напряженности в обществе. Большие со­вместные усилия государств и мирового сообщества приклады­ваются для уменьшения межнациональных и межконфессиональ­ных конфликтов. Практически каждая локальная война на сегод­няшний день включает аспекты этнорелигиозных споров внутри одного общества. Поэтому актуальность исследования динамики развития религиозных конфессий в последние десятилетия явля­ется на сегодняшний день одним из важных факторов в изучении вопросов внутренней безопасности регионов и предотвращения межрелигиозных конфликтов в будущем.

По состоянию на 2010 год в Республике Башкортостан было зарегистрировано 875 религиозных организаций. На 2011 год - 965, на 2012 год - 1069 организаций [1], из которых 64% составляют ор­ганизации религии ислама и 26% - православные организации.

На 2014 год в Республике Башкортостан представлено 1225 религиозных организаций, из которых 807 - мусульманские и 318 - православные, соответственно 65% и 25% от всех религиоз­ных организаций, которые представлены в Республике Башкорто­стан в 16 различных конфессиях [2].

К 2015 году в Республике Башкортостан было зарегистриро­вано 1357 религиозных организаций, что составило 26% от всех общественных организаций из 5057 некоммерческих организаций (НКО) [3].

По последним данным, на 2019 год в Республике Башкорто­стан представлено 1654 религиозных организации, в которых ис­лам представлен 1181 организацией, а православие - 365 [4]. Как видим, мусульманские организации занимают 71% от всех рели­гиозных организаций в республике, в то время как православные организации представлены 22%.

Иначе говоря, за прошедшее десятилетие наблюдался разрыв процентного соотношения между православием и исламом в Рес­публике Башкортостан - с 38% до 41%, а также снижением со­отношения организаций иных конфессий с общим количеством религиозных организаций с 10% до 6%.

Влияние религиозных конфессий на политику республики и социальную жизнь остается незначительным, и за прошедшее де­сятилетие не наблюдалось изменений во взаимоотношении рели­гиозных организаций и власти, влиянии на социальную жизнь на­селения и политику [5]. Религиозные представители отстранены от политической деятельности и имеют устойчивую нейтральную позицию по всем вопросам. Религиозный фактор практически не является политическим ресурсом в регионе, что соответствует за­кону «О свободе совести и вероисповедания в Республике Баш­кортостан (с изменениями на 30 декабря 2019 года)», но остается одним из значительных и весомых катализаторов формирования общественного мнения.

Этнорелигиозная картина в Республике Башкортостан в обо­значенный период имела стабильную структуру, наблюдался мед­ленный вектор на увеличение удельного веса исламских организа­ций. Помимо этого, можно говорить о плавном увеличении также организаций иных конфессий, в первую очередь православных.

Наибольший интерес и актуальность представляет изучение исламских организаций. Прежде всего, следует отметить, что в республике не наблюдается конфликтности между исламом и пра­вославием, отсутствуют конфликты и внутри православия. В то время как внутри мусульманской уммы существует сложная ор­ганизационная структура и потенциальные зоны для внутреннего конфликта. И в то же время противоречия в исламе определяются средним уровнем напряженности [6].

И по мере роста численности организаций и верующих уро­вень конфликтности усиливается и прослеживается по следую­щим основным направлениям:

• идеологический раскол на «традиционный» и «нетрадици­онный» ислам, что усиливает напряженность внутри религии;
• управленческий раскол на Духовное управление мусульман Республики Башкортостан (ДУМ РБ) (773 общины по данным 2018 года) и Центральное Духовное управление мусульман Рос­сии (ЦДУМ России) (622 общины в РБ по данным 2018 г.) но­сит скрытый характер. Однако с 2010 г. предпринятые попытки объединения до сих пор не реализованы и оставляют потенциал для конфликтов [7];
• салафитский и суфийские общины представляют ещё один вектор, по которым проходит жесткое внутреннее противосто­яние [8];
• также традиционно противостояние национальных течений среди татар и башкир, облаченных в религиозном расколе по под­держке ДУМ РБ и ЦДУМ России [9], что имеет более чем веко­вую историю и носит закрытый характер.

Однако, за наблюдаемое время не прослеживается четкого разделения конфессиональных групп по национальному призна­ку, что говорит о низком конфликтном потенциале.

В случае конфликтов на религиозной или национальной основе, самым опасным представляется взаимное привлечение этих факторов и социально конфликтных групп, что в совокуп­ности значительно увеличивает, как и численность сторонников конфликта, так и их мобилизационные способности, и радикаль­ность предпринимаемых действий.

При анализе и мониторинге в Республике Башкортостан сле­дует учесть пример других регионов мира, в частности, Ближнего востока, где конфликты характеризуются частым привлечением национальных и религиозных вопросов в совокупности. Отсюда, по мере усиления религиозного фактора в нашем регионе, стоит увеличивать и критерии, по которым происходит мониторинг ре­лигиозной деятельности.

За последние десятилетия наблюдается омоложение и раз­витие исламской конфессии, а также наметились четкие векторы плавного развития религии в Башкирии, что говорит о необходи­мости предварительной выработки четкой государственной про­граммы в сфере межконфессиональных отношений, и особенно внутриконфессиональной деятельности.

Последние государственные программы, принятые в сфере улучшения толерантности в религиозной сфере, не предусматри­вают активного мониторинга до возникновения конфликта. Одна­ко, в связи с тенденциями в религиозной сфере к увеличению чис­ленности и сохранению среднего уровня потенциала конфликтно­сти, можно предполагать об увеличении сторонников конфликта, непосредственных участников.

Несмотря на обращение Председателя Госсобрания Башки­рии К. Толкачева [10] об увеличении активности экстремистских организаций в регионе, использовании новых средств, техноло­гий, расширении влияния на общественные организации (а из них в Башкирии более 26% составляют религиозные), а также по­пытки внедрения экстремистов в силовые структуры, стоит спра­ведливо заметить, что нейтральная позиция религиозных лидеров и отсутствие массовой антиидеологической пропаганды в СМИ, создают неблагоприятные условия для уменьшения религиозной преступности.

В связи с пониманием опасности раскола и противоречий внутри общества, религиозные лидеры Башкирии предпринима­ют ряд совместных деклараций по усилению сотрудничества и взаимодействию между собой.

Согласно Стратегии государственной национальной полити­ки РФ, действующей с 2012 г. до 2025 г., в 2015 г. было подписано официальное Соглашение о социальном партнерстве между Пра­вительством Башкортостана и основными религиозными органи­зациями: ЦДУМ России, ДУМ РБ, РПЦ и Центральной еврейской религиозной общиной в РБ.

Одновременно с Социальным партнерством с 2015 г. было решено о создании Межрелигиозного совета в РБ, деятельность которого направлено на снижение религиозной и этнической кон­фликтности в республике.

Таким образом, современное состояние религиозных кон­фессий в Республике Башкортостан можно охарактеризовать как умеренное увеличение доли исламских организаций и общин, произошедшее за последние десятилетия. В то же время основное религиозно-этническое напряжение прослеживается в мусуль­манских общинах и организациях. Деятельность государствен­ных органов и религиозных лидеров за годы увеличило между собой сотрудничество в борьбе с крайними проявлениями экстре­мизма, что является положительным процессом в установлении толерантной и безопасной среды сосуществования.

Список использованной литературы

1. О взаимодействии с религиозными организациями по во­просам государственной регистрации. Министерство юстиции Российской Федерации. Координационный совет при Управлении Минюста России по Республике Башкортостан. 23 ноября 2012 года. URL: https://to03.minjust.ru/ru/node/3067 (Дата обращения:

1. .

2. Решение № 2 от «29» мая 2014 года «О состоянии и ме­рах по профилактике и противодействию религиозному экстре­мизму в Республике Башкортостан и выработке эффективной межведомственной стратегии совместной деятельности». URL: https://to03.minjust.ru/ru/reshenie-no2-ot-29-maya-2014-goda-o-sostoyanii-i-merah-po-profilaktike-i-protivodeystviyu (Дата обраще­ния: 12.03.2020).

3. В Республике Башкортостан зарегистрировано свыше 5 000 некоммерческих организаций. Министерство юстиции РФ. URL: https://minjust.ru/ru/press/news/v-respublike-bashkortostan- zaregistrirovano-svyshe-5-000-nekommercheskih-organizaciy (Дата обращения: 12.03.2020).

4. Число религиозных организаций, зарегистрированных в Республике Башкортостан в 2019 году. По данным Управления Министерства юстиции Российской Федерации по Республи­ке Башкортостан. URL: https://bashstat.gks.ru/storage/mediabank/ Число%20религиозных%20организаций,%20зарегистрирован- ных%20в%20Республике%20Башкортостан.pdf (Дата обращения:

1. .

5. Карамышев Р.Д. Государственно-конфессиональное со­трудничество в образовательной сфере на современном этапе / Традиции и толерантность: Проблема понимания: материалы всероссийской научно-практической конференции, посвященной 70-летию академика АН РБ, д-ра филос. н., проф., засл. деят. науки РБ Ф.С. Файзуллина (25 мая 2012 г.). Уфа: АН РБ, Гилем, 2012.

6. Бердин А.Т., Карамышев Р.Д., Юсупов Ю.М. Мусульман­ская умма Башкортостана. Краткий обзор // Политическое образо­вание. Федеральный информационно-аналитический Интернет­журнал. URL: http://www.lawinrussia.ru/node/259421 (Дата обра­щения: 12.03.2020).

7. О религиозной ситуации и государственно-конфессио­нальных отношениях на территории Республики Башкортостан на 01.01.2018 г. Совет по государственно-конфессиональным отношениям при Главе Республики Башкортостан. URL: https:// glavarb.ru/rus/administration/sovetpogosudarstvenno-konfessionalni motnosheniyampriprezidenterb/ (Дата обращения: 12.03.2020).

8. Ямщикова Я. В Башкирии суфии и салафиты вступили в открытый конфликт. 03.09.2015. URL: https://posredi.ru/konflikt-mezhdu-posledovatelyami-sufiya-xakkani-i-salafitami-v-bashkirii. html (Дата обращения: 12.03.2020).

9. Лункин Р.Н., Филатов С.Б. Ислам в Башкортостане: мусуль­манские организации и власть. Журнал: Научно-аналитический Вестник Института Европы РАН. 2018. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/islam-v-bashkortostane-musulmanskie-organizatsii-i-vlast (Дата обращения: 12.03.2020).

10. Толкачев К.Б. Экстремисты пытались вербовать пред­ставителей органов власти. 14 июля 2017. URL: https://mkset.ru/news/politics/14-07-2017/tolkachev-ekstremisty-pytalis- verbovat-predstaviteley-organov-vlasti?ind=14 (Дата обращения:

Автор: Идиятуллина Г.А. – студентка 4 курса направления подготовки «История» ИИГУ БашГУ (Уфа).

Источник: Соотношение конфессиональной, этнической, региональной и гражданской общероссийской идентичности в общественной и политической среде Республики Башкортостан: сборник материалов Всерос. молодежной науч. школы-конф., проведенной 26-28 марта 2020 г. – Уфа: Мир печати, 2020. – С. 178-184.