Православные Ниццы солидарны с жертвами недавних терактов в базилике Нотр-Дам — их связывают с католиками братские отношения. Публикация карикатур на пророка они называют кощунством, а не проявлением свободы слова. И если право на такие поступки будет педалироваться, серия расправ во Франции может стать предвестником религиозной войны. Об этом «Известиям» заявил отец Андрей — настоятель знаменитого Свято-Николаевского собора в Ницце, который расположен неподалеку от места трагедии.

— В четверг, 29 октября, вооруженный ножом преступник напал на прихожан базилики Нотр-Дам в Ницце. Погибли три человека, нападавший задержан. Когда вы узнали о теракте?

— Я узнал о нем во время службы в нашем соборе, на которой присутствовало около 30 прихожан. Ко мне подошел человек и сказал, что приехала полиция и требует, чтобы мы все эвакуировались. Службу я все-таки завершил, прихожан причастил. Когда мы узнали, в чем дело, было ощущение такого же ужаса, как в 2016 году, когда во время теракта в Ницце погибли 86 человек и еще 500 были ранены… В воздухе сейчас витает что-то недоброе. Атмосфера напряженная — везде вооруженная полиция, мигалки, сигналы, вертолеты.

— Вы помянете погибших?

— В нашем храме мы совершим молитву о погибших, которых следует причислить к сонму мучеников. Это не значит, что их надо канонизировать. Но они погибли при исполнении своих христианских обязанностей. Среди погибших — ризничный храма Нотр-Дам, совершенно безобидный человек. Это не первый случай убийства священников радикальными исламистами. Мы обязательно выразим епископу Ниццы свои соболезнования. В день трагедии все городские церкви, в том числе наш храм, помянули жертв колокольным звоном. Это была общегородская акция солидарности.

— Сразу после резни в Ницце совершено покушение еще на одного священника, на этот раз православного, в Лионе. На ваш взгляд, это звенья одной цепи?

— Поскольку до сих пор нет полной картины того, что произошло, мне трудно ответить на этот вопрос. Кажется, что да. Раньше никогда во Франции не было нападений на православных священников. Жертвой стал отец Николай — грек, который служил в маленькой православной церкви Константинопольского прихода. Я с ним не был знаком. Думаю, что это очередное символическое действо с целью запугивания христиан во Франции, попытка отомстить им за кощунственную историю, к которой они не имеют абсолютно никакого отношения.

— Как вы отнеслись к очередному появлению в прессе карикатур на пророка? Власти видят в этом приверженность свободе слова. Министр экономики и финансов Брюно Ле Мэр заявил, что эти карикатуры в «Шарли Эбдо» ему не нравятся, но он защищает право на их публикацию.

— Мы видим, что французские власти защищают право именно на такие кощунственные действия, считают их неотъемлемой частью прав человека и свободы самовыражения. В России к этому относятся иначе. И я считаю, что подобные карикатуры абсолютно неприемлемы. Нельзя оскорблять чужие религиозные чувства.

— Но ведь одно дело изображение, а другое — убийство.

— Разумеется, это абсолютно чудовищный поступок, безумный ответ на карикатуры. Он еще раз свидетельствует о том, что во Франции есть серьезные проблемы с радикальным исламом. Никто никого не боится, властям угрожают. На сайтах, в соцсетях мы постоянно наблюдаем, что среди мусульман идет сильное брожение, они возмущены. Мне кажется, что последние теракты — предвестники какой-то крупной религиозной войны. Особенно если тема карикатур — право на кощунство, на оскорбление чужой религии — будет и дальше активно педалироваться. Всё это грозит привести к серьезным, непредсказуемым последствиям не только во Франции, но и во всей Европе. Мусульманская умма очень велика и постоянно растет, в том числе в Ницце и на всем Лазурном берегу. В католичестве же обратная картина, в том числе нехватка священников, средний возраст которых около 70 лет. В некоторых городах сносят старые католические храмы — полузаброшенные или просто обветшавшие.

— Эти церкви не только сносят, но и постоянно выставляют на продажу.

— Продают и превращают непонятно во что — в увеселительные заведения, бары, спортклубы. Это тоже кощунство. Получается, что христианские церкви атакуют со всех сторон — как со стороны радикального ислама, так и со стороны либо атеистов (во Франции это очень модно), либо сторонников радикального отделения церкви от государства. Есть серьезный кризис, который французские власти разрешать не готовы. Поэтому мэр Ниццы Кристиан Эстрози постоянно подчеркивает, что пришло время поддерживать церкви. Исчезают культура, вера, моральные ценности. Всё это приводит к тому, что католическая церковь сдает позиции, растет мусульманская община, среди которой много радикальной молодежи.

— Насколько я понимаю, базилика Нотр-Дам расположена неподалеку от собора Святого Николая?

— Это ближайший к нам храм, самый большой в Ницце, который находится на пешеходной улице Жана Медсена (названа в честь бывшего мэра Ниццы. — «Известия»). Мы полностью солидарны с католической общиной, с которой нас связывают теплые братские отношения. Нет у нас проблем и с мусульманской уммой в Ницце. Мы общаемся.

— Кто сегодня ваши прихожане?

— Наша община, в которой около 500–700 человек, сейчас в основном состоит из русских, украинцев и молдаван. Есть также грузины, сербы, болгары. Во время карантина, который начался в минувшую пятницу, число прихожан будет очень ограничено. Если власти разрешат, мы не планируем закрывать наш храм в течение дня.

— Ваш храм охраняется?

— Исключительно силами наших прихожан-добровольцев. Поэтому в любом случае риск остается. В католических церквях и вовсе нет никакой охраны. Разве что сидит какая-нибудь бабушка, которая слегка за всем присматривает. Никто раньше никогда не думал, что найдутся люди, которые придут в храмы и будут убивать. В соборах вообще запрещено иметь оружие. Городские власти могут взять их под охрану только на какое-то время, потому что силы полиции очень ограничены. Об этом много говорили и после теракта 2016 года в Ницце. Вначале охраняли, потом перестали. Опять-таки остается провоцирующий фактор в виде карикатур и настойчивости, с которой власти выступают за их публикацию и в дальнейшем. Странная позиция, которая абсолютно не поддерживается религиозной общиной.

— Собор Святого Николая —– одна из главных достопримечательностей Ниццы. Можно сказать, что вы живете в самой гуще событий?

— Собору нельзя изолироваться. Отношения с французами у нас очень хорошие. Многие наши прихожане франкоязычные. Мы используем французский и современный русский для проповеди, а для богослужения — церковнославянский. Собор всегда объединял русских, которые для французов сделали очень много. Во многом благодаря нашим соотечественникам Ницца давно превратилась в знаменитый курорт. Сюда приезжали два поколения царской семьи. Рядом с нами расположены бульвар Царевича и авеню Николая II. Есть в городе и Сталинградский бульвар. Мэр Кристиан Эстрози, который жил рядом с нашим храмом, высоко ценит заметный экономический и культурный вклад россиян в жизнь города. Он говорит, что в Ницце никаких санкций против России нет и быть не может.

— Собор Святого Николая известен в Ницце и своей культурно-просветительской деятельностью. Насколько она сплачивает ваших прихожан?

— Проводим встречи с деятелями искусства, кинорежиссерами, писателями, которые приезжают в Ниццу из России. Они здесь очень нужны для поддержания связи православной общины с нашей родиной.

— Слышал, что у соотечественников пользуются успехом встречи анонимных алкоголиков в соборе, на которые вы приглашаете всех желающих.

— Их проводит на русском монах Серафим. Алкоголики есть везде — в том числе и на Лазурном берегу.

Исчтоник: https://iz.ru/1081381/iurii-kovalenko/v-vozdukhe-vitaet-chto-nedobroe

Блестящая автобиография Шимона Переса читается как детективный роман. Вдохновляющая книга о лидерстве и становлении лидера в экстремально турбулентной среде. Когда нет времени на взвешенные суждения, риски возрастают с каждым часом, а решения необходимо принимать в условиях тотальной неопределенности.
Это история о лидерских качествах, врожденных и приобретенных, о среде и окружении, в которых они формируются и раскрываются, а также об умении преодолевать неудачи и двигаться к цели вопреки себе и обстоятельствам.
Шимон Перес прожил невероятную жизнь, пройдя путь от мальчика из еврейского местечка до патриарха израильской политики. Он стоял у истоков создания Государства Израиль, заложил основы его атомной и авиационной промышленности, поддерживал проекты в сфере нанотехнологий, развития IT и освоения космоса.
Шимон проявлял истинно лидерские качества: готовность идти на риск, принимать непопулярные решения, признавать свои ошибки и забывать о предвзятости ради...
 

Осетино-ингушское противостояние в современной политической истории Отечества занимает особое место, т.к. применяемые стратегии политического управления конфликтом оказывали и продолжают оказывать серьезное влияние на общий вектор развития всего Кавказского региона.

31 октября – 4 ноября 1992 г. на территории Пригородного района СевероОсетинской АССР (СО АССР) развернулись вооруженные столкновения между осетинами и ингушами, которые рассматриваются как осетино-ингушский конфликт. В результате правовой коллизии, вызванной противоречием законодательства разного уровня, статус североосетинской государственности с 20 июля 1990 г. по 9 ноября 1993 г. отдельными субъектами политико-правовых отношений определялся по-разному. В частности, республиканские власти полагали, что это советская социалистическая республика. В настоящей работе принято наименование, имевшее равно признаваемый статус до возникновения данной коллизии. Представители противоборствующих сторон дают диаметрально противоположные интерпретации источников и причин вооруженной фазы конфликта. Ингушские политические деятели и ряд исследователей характеризуют происшедшие в 1992 г. события как «этническую чистку ингушей» [Матев, Албогачиева 2012: 171; История Ингушетии 2011: 447; Шнирельман 2006: 229]. Осетинская сторона считает, что осенью 1992 г. ингушские незаконные воинские формирования совершили агрессию по отношению к территории Пригородного района СО АССР, в результате которой пытались незаконно отторгнуть спорные территории [Бзаров 1997; Блиев 1999: 298]. Несмотря на прошедшие со времени вооруженной фазы конфликта годы, стороны в интерпретации событий осени 1992 г. остаются на прежних позициях.

Политическая оценка конфликта осетинской стороной впервые была дана на 18-й сессии Верховного Совета СО АССР 10 ноября 1992 г. Председатель Верховного Совета СО АССР А.Х. Галазов употребил термин «агрессия»: «В основе кровавой агрессии на нашу республику – притязания на Пригородный район и правобережную часть города Владикавказа...» [1]. В резолюции съезда конфликт трактуется как «заранее подготовленная… вероломная агрессия бандитских формирований ингушей против суверенной Северо-Осетинской ССР» [2]. Окончательное закрепление термина «агрессия» в политическом дискурсе Осетии произошло на Втором съезде осетинского народа 22 мая 1993 г. С этого момента и в заявлениях политических лидеров, и в работах большинства осетинских исследователей «агрессия» становится ключевым понятием осетинского дискурса в оценке событий 1992 г.

Политическая оценка событий 1992 г. ингушской стороной была закреплена в документах Чрезвычайного съезда ингушского народа (февраль 1993 г.) и в постановлении Народного собрания – парламента Республики Ингушетия в сентябре 1994 г. С точки зрения политического руководства Ингушетии, конфликт представлен как «насильственная депортация ингушского населения с территории Северной Осетии, этническая чистка Пригородного района и г. Владикавказа Северной Осетии» [Тишков 1997: 393].

Заметим, что формирование конфликтогенного потенциала осетино-ингушских отношений происходило на всем протяжении XX в. и во многом было детерминировано политическими решениями советской власти, прежде всего многочисленными административно-территориальными преобразованиями на Северном Кавказе.

Создание и распад Горской Автономной Советской Социалистической Республики (1921–1924 гг.) фактически были первым этапом политического управления Северным Кавказом советской властью, в рамках которого предпринималась попытка создать общую интернациональную идентичность. На наш взгляд, уже в этот период начали формироваться различные стереотипы необходимости этнического самоопределения народов, а основной причиной распада единой общегорской автономии была проблема землепользования.

В результате создания на месте бывшей Горской АССР национальных государственных образований земельные противоречия трансформируются в территориальные споры. Фактически во второй период политического управления Северным Кавказом (1924–1944 гг.) земельный вопрос начинает приобретать окраску непримиримых межэтнических противоречий. Агентом формирования нового вектора межэтнических взаимодействий выступает бюрократия национально-территориальных округов.

Национальная бюрократия становится первым и наиболее настойчивым носителем государственных иллюзий, и во многом благодаря ей, а также формирующейся национальной интеллигенции конфликты (прежде всего, поземельные) между представителями различных этносов начинают рассматриваться как ключевые. Фактически уже на этом этапе политического управления субъектами межэтнических столкновений становятся государственно оформленные этнические группы – автономии, а межэтнические отношения начинают наполняться символизмом и сакральностью.

Третий период советского политического управления вместил в себя депортацию некоторых кавказских народов (в т.ч. ингушей) в 1944 г., а также их возращение в 1957 г. в места постоянного проживания. В январе 1944 г. Государственный комитет обороны принял два постановления о депортации чеченцев и ингушей: 1) № ПГКО-5073сс «О мероприятиях по размещению спецпереселенцев в пределах Казахской и Киргизской ССР»; 2) № ПГКО-5074сс «О мерах по подготовке и осуществлению перевозки спецпереселенцев с Северного Кавказа в Казахстан и Киргизию» [3].

Депортация части кавказских народов запустила механизм очередного национально-территориального переустройства региона. После депортации начались массовые миграции населения из других районов страны на опустевшие территории бывшей Чечено-Ингушетии (ЧИ АССР). На места проживания депортированных народов заселялись представители других этносов. И эти переселения зачастую также носили насильственный характер. С момента депортации ингушей и принудительного заселения на их территорию осетин осетино-ингушские отношения приобретают ярко выраженный конфликтогенный характер.

Ингушское население начало возвращаться из ссылки в 1957 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 июня 1957 г. бывшая ЧИ АССР была восстановлена, но уже в иных территориальных границах. Под юрисдикцией Северной Осетии остались: Пригородный район (исключая Джейрахское ущелье), правобережная часть Дарьяльского ущелья, а также часть Пседахского района бывшей ЧИ АССР, который связал основную территорию СО АССР с Моздокским районом.

После возвращения депортированных народов из ссылки союзное руководство меняет тактику политического управления национально-территориальными образованиями Северного Кавказа, в регионе устанавливается консервативный режим стабилизации, который, по идее, должен был дезавуировать предшествующий этап политического террора. Однако болевые точки межэтнического взаимодействия никуда не исчезают, инициатива политического управления в сфере межнациональных отношений спускается на уровень национальных автономий. Характерной чертой четвертого этапа политического управления (1957–1973 гг.) становится формирование символической политики этнической неприязни, что американский социолог С. Кауфман назвал «символической ненавистью этнической войны» [Kaufman 2001].

В осетино-ингушском противостоянии усиливается аспект негативных этнических стереотипов противоборствующих сторон в отношении друг друга, в которых каждая из них пытается объяснить свою позицию с точки зрения своей «исторической правды и справедливости». В Северной Осетии, благодаря сталинской идеологической машине, за ингушами закрепляется образ «народапредателя», «народа-коллаборациониста».

В 1956 г. Совмин СО АССР издает распоряжение № 063с, в котором предлагает категорически запретить продавать дома ингушам, возвращающимся из спецпоселений, а уже совершенные сделки купли-продажи аннулировать. Впоследствии руководством СССР и СО АССР будут приняты еще два постановления (в 1982 и 1990 гг.), которые будут ограничивать прописку ингушей и выделение для них земельных участков.

В годы десталинизации, если следовать логике американского политолога Р. Патнэма [Putnam 2000], обе стороны конфликта накапливают собственный социальный капитал. К началу 1970-х гг. национальная номенклатура в республиках превращается в самостоятельный элитный слой, который фактически представляет собой закрытую группу. Показателем определенного успеха в накоплении национальными элитами социального капитала стало межэтническое напряжение 1972–1973 гг.

В конце 1972 г. группа ингушских интеллектуалов (И. Базоркин, А. Куштов, С. Плиев и др.) подготовили письмо в ЦК КПСС «О судьбе ингушского народа», в котором было сформулировано требование возвращения Пригородного района ингушам. Авторы письма предлагали либо восстановить Ингушскую АССР, либо в целях сохранения территориальной целостности СО АССР создать Осетино-Ингушскую АССР [Матев, Албогачиева 2012: 169]. Ответа из ЦК КПСС не последовало. Ингушская интеллигенция, как, впрочем, и любая национальная интеллигенция советского периода, отличалась ярко выраженным радикализмом и глубоким провинциализмом.

В январе 1973 г. в Грозном состоялся многотысячный митинг, в котором приняли участие ингуши из всех районов ЧИ АССР, а также ингуши из СО АССР. Митингующие потребовали от союзных властей решить проблему Пригородного района и обеспечить ингушам социальное равенство с осетинами. Митинг закончился столкновениями с милицией, наиболее активные участники митинга были арестованы и осуждены.

На пятом этапе (1973–1989 гг.) советское руководство придерживалось тактики умиротворения, сглаживания противоречий. Ингуши впервые после депортации были избраны депутатами Орджоникидзевского горисполкома, а также Пригородного райисполкома. Помимо этого, на некоторые номенклатурные должности в СО АССР были назначены ингуши, появились радио- и телепередачи на ингушском языке, в школах Пригородного района ввели преподавание на ингушском языке [Базоркин 2002: 96-102]. Основной стратегией политического управления на данном этапе было опережающее развитие Пригородного района по сравнению с другими районами СО АССР, а также «ингушскими» районами ЧИ АССР. При этом доминировала тенденция ухода от публичного обсуждения существующих проблем. Республики и автономные образования Северного Кавказа обеспечивались материальными ресурсами гораздо лучше, чем иные регионы РСФСР, в надежде на то, что более «сытые» национальные меньшинства согласятся имитировать межэтнический и внутриполитический консенсус. В результате удалось отложить решение конфликтных осетино-ингушских отношений.

В научном дискурсе Осетии стали появляться высказывания, что ингуши не являются коренным населением Северного Кавказа, им свойственна агрессивность, т.к. они только недавно расстались с родоплеменным строем [Берозов 1980; Блиев 1983].

Осенью 1981 г. проблема межнациональных отношений, а также проблема Пригородного района в СО АССР вновь актуализировались. Поводом для массовых выступлений осетин в Орджоникидзе (ныне – Владикавказ) послужило убийство осетинского таксиста в Пригородном районе. В массовых выступлениях осетин против ингушей, по некоторым данным, участвовали 4 500 чел.; 800 чел. были задержаны, несколько десятков были осуждены [Шнирельман 2006: 298]. Митинг проходил под антиингушским лозунгом: «Осетия без ингушей!». С этого момента можно говорить о нарастающем кризисе осетиноингушских отношений. После подавления массовых акций в Северной Осетии было принято специальное постановление Совмина РСФСР (5 марта 1982 г.), которое ограничивало прописку ингушей в Пригородном районе СО АССР.

К началу перестройки (1985–1991 гг.) содержание конфликта все больше наполняется символическими конструктами. Общим и в осетинских, и в ингушских политических действиях была установка на концепцию символической политики. Центральное место в ней занимает дихотомия «миф – символ», где миф – есть убеждение, которое придает событиям и действиям людей значимый для них смысл, а символ – эмоционально заряженная отсылка к мифу [Edelman 1971: 14; Smith 1988]. Политические действия противоборствующих сторон стали интерпретироваться в этнических символах.

Возрастание конфликтогенного потенциала в отношениях между осетинами и ингушами на рубеже 1980–1990-х гг. было зафиксировано эмпирическими исследованиями. Доминирование идеологических установок «одна нация – одно государство» у осетин и ингушей было выявлено, например, в ходе социологических исследований, проведенных социологическим отделом СевероОсетинского института гуманитарных и социальных исследований в 1990 г. (см. табл. 1).

Таблица 1

Установки осетин и ингушей в отношении тезиса «одна нация – одно государство», %

Источник: Научный архив СОИГСИ. Результаты исследований 1989–1992 гг. Ф. 65. Д. 27. Л. 15-17.

Установки на создание суверенных государственных образований дополнялись и сформированными к этому времени негативными гетеростереотипами в отношении друг друга. Гетеростереотипы отражают уровень взаимопонимания и комплиментарности между этническими группами – чем выше степень гетеростереотипной тождественности между этническими группами, тем меньше вероятность этнической напряженности [Солдатова 1998: 16-25].

К 1989 г. в условиях глубокого кризиса советской системы политического управления и дисбаланса региональной политики на Северном Кавказе стороны осетино-ингушских отношений пришли к формированию собственных этнополитических стратегий. По меткому выражению С.М. Маркедонова, этот период можно охарактеризовать как «этап концентрации сил для окончательной победы» [Маркедонов 2010: 70-77]. Была нарушена структура политического пространства. В любом политическом пространстве, как известно, присутствует иерархия структур политического управления и политического контроля от центра до периферии [Rokkan 2007: 95-122], и, естественно, когда эта иерархия нарушается, увеличивается межэтнический конфликтогенный потенциал, когда каждая из сторон начинает стремиться к автономизации и суверенизации.

Вооруженная фаза осетино-ингушского противостояния явилась во многом результатом кризиса системы политического управления в сфере межнациональных отношений, а также в определенной степени и следствием примордиалистского советского научного обществоведческого дискурса. Факторы кризиса осетино-ингушских отношений, формировавшиеся длительное время, не обязательно должны были привести к боевым действиям. Дисфункция партийно-советских механизмов административного управления, идейный вакуум добрососедства, неспособность национальных элит подняться выше уровня этнополитического мышления привели к крайнему обострению вопросов о земле и власти, итогом которого стала трагедия осени 1992 г.

Список литературы:

[1] Базоркин И.М. 2002. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 6. Письма. Заявления (под ред. М.С. Мургустова). Магас: Сердало. 350 с.

[2] Берозов Б.П. 1980. Переселение осетин с гор на плоскость (XVIII–ХХ вв.). Орджоникидзе: ИР. 241 с.

[3] Бзаров Р.С. 1997. Социально-исторические и политические истоки межэтнических отношений в Северной Осетии. – Национальные отношения и межнациональные конфликты: материалы всероссийской научно-теоретической конференции. Владикавказ: Изд-во СОГУ. С. 132-139.

[4] Блиев М.М. 1983. Кавказская война: социальные истоки, сущность. – История СССР. № 2. С. 54-74.

[5] Блиев М.М. 1999. Осетия, Кавказ: история и современность. Владикавказ: Изд-во СОГУ. 330 с.

[6] История Ингушетии: научное издание (отв. ред. Н.Д. Кодзоев). 2011. Магас– Нальчик. 483 с.

[7] Маркедонов С.М. 2010. Турбулентная Евразия. М.: Academia. 260 с.

[8] Матев Т.Х., Албогачиева М.С-Г. 2012. Республика Ингушетия. – Республики Северного Кавказа: этнополитическая ситуация и отношения с федеральным центром. М.: Макс Пресс. С. 167-182.

[9] Солдатова Г.У. 1998. Психология межэтнической напряженности. М.: Смысл. 389 с.

[10] Тишков В.А. 1997. Очерки теории и политики этничности в России. М.: Русский мир. 532 с.

[11] Шнирельман В.А. 2006. Быть аланами. – Интеллектуалы и политика на Северном Кавказе в XX веке. М.: Новое литературное обозрение. 696 с.

[12] Edelman M. 1971. Politics as Symbolic Action: Mass Arousal and Quiescence. N.Y.: Academic Press.188 р.

[13] Kaufman S.J. 2001. Modern Hatreds: the Symbolic Politics of Ethnic War. Ithaca, NY: Cornell University Press. 280 р.

[14] Putnam R.D. 2000. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. N.Y.: Simon & Schuster. 541 р.

[15] Rokkan S. 2007. State Formation, Nation-Building, and Mass Politics in Europe: The Theory of Stein Rokkan: Based on His Collected Works. N.Y.: Oxford University Press. 422 р.

[16] Smith A. 1988. The Ethnic Origins of Nations. Oxford: Basil Blackwell. 312 р.

Примечания:

1. Галазов А. Выступление на сессии Верховного Совета Северо-Осетинской АССР. – Северная Осетия. 1992. 11 ноября.
2. Постановление Верховного Совета Северо-Осетинской ССР от 10.11.1992 г. № 315 «О вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов и мерах по обеспечению безопасности, законности и правопорядка в республике». – Северная Осетия. 1992. № 219. 12 ноября.
3. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 644. Оп. 2. Д. 275. Л. 11-18; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7523. Оп. 4. Д. 49. Л. 163.

Автор: Чакалиди Ф.Г. – соискатель Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. И. Канта.

Источник: Журнал «Власть», 2018, №2, С.118-124.

Кто такой настоящий аналитик? Простой вопрос, не имеющий шаблонного ответа. Как показывает история, настоящие аналитики — это мощные интеллектуалы, опирающиеся на созданные ими коллективы, вооруженными передовыми для своего времени технологиями анализа и синтеза информации. Объективно такие аналитики — дальновидные руководители, мудрые советники, толковые консультанты — встречаются довольно редко. Результатом их масштабной интеллектуальной деятельности становится успешной выход из кризиса, войны или формирование политики благополучия и согласия в период мира. Потому имена интеллектуалов долго сохраняются в народной памяти и на памятных табличках зданий, где работали они и их коллективы.

В повседневной жизни часто встречаются и другие примеры аналитиков-виртуалов. Особенностью аналитиков-виртуалов является работа с информацией, отражающей реальную действительность в не полном объеме или вообще искажающей ее. В итоге, вместо реальной оценки предметной области и выдачи прогноза развития ее состояния, акцент смещается на субъективную интерпретацию уже произошедшего или случившегося. Среди виртуалов необходимо различать аналитиков-энциклопедистов и аналитиков-формалистов.

Энциклопедисты, как правило, являются частыми гостями новостных СМИ, и поражают прочтением общественно значимых фактов, в рамках и объемах субъективной логики своей начитанности. Наиболее продвинутые предлагают даже прогнозы динамики случившихся событий, которые пользуются популярностью у многих поклонников, живущих от понедельника до пятницы.

Формалисты представлены индивидуумами, занимающиеся аналитикой по должности с функциональностью информационно-аналитической работы. Во многих случаях, особенно когда такая должность высокая, эти люди, купаясь в многочисленных информационных потоках, становятся носителями ценной информации. Однако сделать необходимые выводы они в не состоянии. Формалисты просто тонут в информационных потоках и в целях спасения вырабатывают методики реагирования на уже свершившиеся факты. Таким образом, можно утверждать — тот, кто работает по локализации последствий, является аналитиком-формалистом из рода аналитиков-виртуалов.

Память об аналитиках-виртуалах также сохраняется — только дурная, поскольку времена, когда их становится слишком много, а к их мнениям прислушиваются стратеги-управленцы, называют в народе темными или смутными.

Но главный парадокс истории состоит в том, что реальные и виртуальные аналитики являются диалектически взаимосвязанными элементами интеллектуальной системы. Эти элементы дополняют друг друга позволяют либо значительно ускорить, либо резко затормозить развитие страны.

Итак, кто же это такой настоящий аналитик? Прежде всего, это человек, освоивший культуру логического мышления, опираясь на которую, он анализирует огромное разнообразие фактографического материала и синтезирует сложную причинно-следственную модель предметной области.

Во-вторых — это организатор коллективной мысли, возможности которой существенно превосходят способности отдельного высокообразованного человека в генерации, обосновании и подготовке вариантов управленческих решений и снятии затруднений, возникших в практической деятельности.

В-третьих — коллективная интеллектуальная мысль, должна быть направлена на действия имя добра, свободной воли и духа объективности.

Взращивая себя и опираясь на коллектив, настоящий аналитик способен выявлять комплекс затруднений и проблем, возникающих в предметной области, и вырабатывать дельные рекомендации для практиков и эффективные предложения для управленцев.

Одни из первых подвижников аналитической практики — военные аналитики. Их подготовка осуществляется с помощью трехступенчатой системы военного образования — училище, академия, академия Генерального штаба. Выпускник Академии Генерального штаба — это, как правило, носитель масштабного военного аналитического мышления. При этом любые военные действия, даже локальные конфликты, выступают как итоговые испытания для военных аналитиков. Победа или поражение делят аналитиков на реальных и виртуальных. Арбитром выступает история, которая признает настоящими аналитиками только таких начальников штабов, военных советников и экспертов, которые совместно с военными стратегами смогли победить «непобедимых» полководцев или разгромить превосходящие силы противника.

Полномасштабная экономическая аналитика начинает свою историю с середины прошлого века, когда произошло существенное усложнение мировой экономики, появились и размножились сверхкрупные и транснациональные кампании. Выстоять и выиграть в конкурентной борьбе с крупным бизнес-противником, имеющим сопоставимый или превосходящий производственный и кадровый потенциал, мог только тот предприниматель, у которого было более мощное аналитическое обеспечение, опирающееся на передовые теоретические взгляды и бизнес-стратегии.

Неотложная потребность в аналитике в системе государственного управления возникла в XXI веке, когда количество возникающих социально-политических проблем стало удваиваться каждую пятилетку. Поэтому все передовые государства мира в последнее десятилетие начали интенсивно создавать и развивать ведомственные и межведомственные аналитические структуры, также всемерно содействовать развитию негосударственной аналитики.

В России вопрос о создании полноценной общегосударственной аналитической системы становится также все актуальнее с каждым годом. Слишком много накапливается масштабных проблем, решение которых не терпит отлагательства.

Какой же аналитикой в настоящее время располагает Россия?

Во-первых, это аналитика наших первопроходцев — военная аналитика. У них основную аналитическую функцию выполняют штабы. Причем военная структура — штаб появляется только с определенного уровня управления войсками, например, в сухопутных войсках — с уровня батальона. До этого уровня функции управления и анализа совмещены в лице командира взвода, роты. У верховного военного стратега — главнокомандующего — функцию главного аналитика реализует генеральный штаб, который планирует и координирует аналитическую деятельность во всех родах и видах вооруженных сил.

В экономике функцию генерального штаба выполняет Правительство РФ и Аналитический центр при нем.

В сфере безопасности — Совет безопасности Российской Федерации, активно занимающийся вопросами стратегического планирования и содействующий решению задачи информационного обеспечения государственной аналитической системы посредством создания сети территориально распределенных ситуационных центров, работающих по единому регламенту.

В научной сфере — Академия наук Российской Федерации, ответственная за выработку научно обоснованных перспектив и сценариев развития страны.

В сфере международных отношений — это, конечно, МИД, создающий систему центров, обеспечивающих управление в кризисных ситуациях.

Сфера государственного управления пока представлена ситуационными центрами Администрации Президента, аналитическими управлениями и информационными системами Законодательного Собрания и судебных инстанций.

Множество аналитических подразделений имеется в различных министерствах и ведомствах, госкорпорациях, администрациях субъектов Российской Федерации, общественных организациях, бизнес-структурах, учебных и прикладных научных организациях. Например, аналитические управления ФТС России, ФНС России, Правительства Калининградской области, Аналитический центр МГИМО и т. д.

И вот в условиях усиливающегося аналитического многообразия Общественная Палата Российской Федерации выступила с важной инициативой перевода аналитической деятельности, осуществляемой различными государственными органами, негосударственными аналитическими организациями и отдельными аналитиками, на системную профессиональную основу. Эту инициативу можно расценивать как актуальную и жизненно необходимую для развития и обеспечения безопасности России. Это обусловлено тем, что в современных условиях для решения множества политических и социально-экономических проблем, а также эффективного противодействия масштабным угрозам безопасности страны требуются качественно новые уровни знаний о прошлом, объективные оценки настоящего, достоверные прогнозы будущего.

В рамках данной инициативы небольшая рабочая группа, сформированная Общественной Палатой Российской Федерации (далее — рабочая группа), приступила к диагностике состояния отечественной аналитической мысли и практики. Диагностика проводилась с участием нескольких столичных аналитических коллективов в рамках малоформатного проекта с условным названием «Азбука аналитики». Иными словами, рабочей группой исследовалась возможность создания базового методического пособия для управленцев, желающих качественно повысить эффективность своего аналитического обеспечения, а также для аналитиков, стремящихся сделать свою деятельность более профессиональной и технологичной. В ходе реализации данного проекта аналитическим коллективам было предложено продемонстрировать имеющиеся у них теоретические и практические наработки посредством определения основных сущностных аналитических понятий и показа возможностей прикладных аналитических технологий.

Первые шаги по реализации данного проекта показали, что существующие взгляды на аналитику имеют преимущественно эмпирический характер. Следствием этого стал вывод о том, что экстенсивный этап развития аналитики заканчивается и необходим переход в качественно новое состояние. Состояние, в рамках которого станет возможным осуществлять аналитическую обработку огромных массивов информации в интересах повышения качества управления и снятия множества затруднений, повсеместно возникающих в реальной действительности.

Фиксация последнего экстенсивно-эмпирического этапа и начало нового цикла развития аналитической деятельности в России стала важным результатом деятельности рабочей группы. Поскольку каждый самостоятельный профессиональной деятельности в каждом цикле своего развитии проходит ряд этапов: становление, количественный рост, смена качества, стабилизация и переход в новую форму очередного цикла. Экстенсивно-эмпирического этап завершается и начинается первый этап нового цикла теоретического роста и упорядочивания прикладной аналитики. Этот этап предполагает наличие общепризнанной теории аналитической деятельности, профессионального аналитического сообщества, единых стандартов и технологий аналитической деятельности, системы аналитических центров, а также масштабных общественно значимых прикладных проектов.

Еще одним важным результатом деятельности рабочей группы стал вывод о сущности нового цикла развития аналитики — о смене существующей «узковедомственной» парадигмы организации аналитической деятельности на «межведомственную» парадигму.

Это связано с тем, что современный настоящий аналитик должен мыслить не только логично, но и широко. Это позволяет ему охватить десятки ведомственных и межведомственных проблем, сотни отраслевых (бизнес-) процессов, тысячи организационных структур и субъектов.

Опять же военный пример — карта военной операции. Это лист бумаги определенного формата с условным изображением прогнозируемых действий своих сил и сил противника. Вот эти красные и синие стрелки и есть отражение логики и широкого мышления военного аналитика — начальника штаба. Он сводит все многообразие возможных изменений военной обстановки в наиболее рациональный сценарий будущих действий противника и своих сил. Затем этот сценарий декомпозируется в задачи для более низких уровней управления войсками. В настоящее время за счет стремительного развития информационных технологий такие карты стали электронными, многослойными и интерактивными. Однако вопрос нанесения на данные карты сводной и декомпозированной аналитической информации продолжает оставаться сверхактуальным.

Для смены парадигмы также требуется внедрение новых межведомственных технологий выработки управленческих решений, учитывающих проблематику социальной, экономической, политической, научной сфер, сфер безопасности и международной деятельности. Для перехода на такие технологии принятия решений потребуется снять ведомственные» информационные барьеры, усилить и упорядочить (регламентировать) обмен информацией между всеми аналитическими государственными и негосударственными структурами.

Внедрение новой парадигмы требует унификации и налаживании всестороннего обеспечения аналитической деятельности. При этом в качестве основных направлений всестороннего обеспечения аналитической деятельности рабочей группой были выделены: кадровое, информационное, нормативно правовое и финансовое обеспечение.

Среди данных направлений особую обеспокоенность вызывает состояние кадрового обеспечения, которое эмоционально можно охарактеризовать как «плачевное». Действительно, система подготовки и переподготовки аналитических кадров в стране пока не сложилась. Нет соответствующих образовательных стандартов, недостаточно программ и курсов обучения, отсутствует порядок лицензирования аналитической деятельности. Кроме того, не сформирована квалификационная системе в аналитике, не отработан кадровый учет и контроль профессиональной деятельности субъектов профессиональной аналитической деятельности.

В результате чего большинство сотрудников существующих аналитических подразделений даже по формальным юридическим признакам не могут быть отнесены к профессиональным аналитикам, хотя многие из них уже далеко не «любители». Все это обусловлено тем, что с начала XXI века аналитическая деятельность в нашей стране де-факто выделилась в самостоятельный вид деятельности, но де-юре она пока не сформировалась.

Массовая подготовка аналитических кадров только зарождается.

В каком-то виде существуют краткосрочные курсы повышения квалификации аналитических кадров и обучение аналитике студентов на нескольких специализированных кафедрах ряда высших учебных заведений.

До недавнего времени существовал своеобразный вариант аналитической самоподготовки руководителей губернского или министерского уровней — подготовка ими кандидатской или докторской диссертаций научно-практического содержания. Однако, понимая, что это тяжелый интеллектуальный труд, требующий значительных временных затрат, руководители стали частенько срезать углы и заказывать их изготовление на стороне. На что «научный» рынок отреагировал мгновенно в виде платных услуг ученых по подготовке и сопровождению защиты кандидатской или докторской диссертаций. Хорошая идея стала вырождаться, и приобретать негативную общественную оценку.

Поэтому вопрос об аналитической подготовке руководителей губернского и министерского уровней остается открытым и по сей день.

Далее, с научной точки зрения российская аналитика до сих пор не имеет общепризнанных понятий и представлений, позволяющих аналитикам однозначно понимать друг друга и налаживать эффективный обмен знаниями. Это утверждение можно легко проверить, например, проведя анализ существующих определений аналитики. Большинство определений могут быть отнесены к разряду «непонятных и туманных». Другие определения, где, например, аналитика определяется как «вновь полученные знания», спорны и схожи с определением понятия наука. Третьи имеют сугубо прикладное и узкоспециализированное содержание, отвечая представлениям конкретных срезов аналитической деятельности, и особенно характерны для финансовой аналитики. Так, в соответствии с федеральными правилами и стандартами аудиторской деятельности «при применении аналитических процедур аудитор осуществляет анализ соотношений и закономерностей, основанных на сведениях о деятельности аудируемого лица, а также изучает связь этих соотношений и закономерностей с другой имеющейся в распоряжении аудитора информацией или причинами возможных отклонений от нее. Это значит, что аналитика аудитора сводится к сопоставлению информации, полученной из двух источников и выявлению причин различий. И таких упрощенных или ведомственно «заточенных» определений и пониманий содержания аналитики великое множество.

На наш взгляд, наиболее сущностное определение аналитики следующее: аналитика — вид интеллектуальной деятельности, обеспечивающей получение предложений (выводов) и рекомендаций по решению сложных управленческих задач. Аналитика, по смыслу, это снятие затруднений, возникших в практической деятельности управленцев и исполнителей.

При этом важно отметить, что уже в античности были известны два основных способа интеллектуального решения сложных задач — логика (Аристотель «Первая Аналитика», «Вторая Аналитика») и интуиция (Платон «Учение об идеях»). Однако проблема получения интегрального эффекта от их использования целостно пока не решена.

В интересах ускорения процессов отработки общепризнанных аналитических понятий и представлений рабочая группа посчитала разумным сфокусировать внимание аналитических коллективов на формировании концептуально-категорийного ядра аналитики (азбуки аналитики). При этом концептуально-категорийному ядру аналитики были выдвинуты следующим требованиям:

– быть составной частью теории аналитики;

– стать обобщением всего многообразия аналитических практик;

– быть доступным для управленцев и практиков;

– не противоречить общепризнанным и устоявшимся представлениям ипониманиям об аналитической деятельности.

Структуру концептуально-категорийного ядра аналитики было предложено рассматривать в следующем виде:

– предназначение и принципы аналитики;

– основные категории аналитики;

– атрибуты и основные направления аналитической деятельности;

– типовые задачи и функции аналитики;

– аналитические методы и виды аналитических технологий;

– критерии оценки качества аналитической деятельности;

– виды обеспечения аналитической деятельности;

– организационные и нормативно правовые основы аналитической деятельности.

Относительно данных предложений и был развернута работа заинтересованных аналитических коллективов в рамках проекта «Азбука аналитики».

В процессе реализации данного проекта участники проекта потребовали конкретизировать требования к «Азбуке аналитики» и высказать личную позицию членов рабочей группы относительно содержания категорийно-понятийного ядра аналитики. Такая позиция была высказана, суть которой отражена ниже.

По нашему мнению аналитика применяется в целях:

– выработки обоснованных вариантов управленческих решений (сценариев действий или рекомендаций);

– преодоления затруднений в практической деятельности исполнителей;

– обобщения и анализа информации о состоянии предметной области;

– содействия науке в постановке и решения актуальных проблем получения новых знаний.

К основным категориям аналитики следует отнести следующие категории: аналитика; аналитическая деятельность; система аналитической деятельности; затруднение; анализ; синтез; сценарий; аналитическая задача; аналитический метод; аналитическая технология; аналитик; аналитическое подразделение (организация); аналитический центр; система аналитических центров.

При этом мы исходим из того, что аналитическая деятельность (наряду с практической, научной и др.) обладает всеми необходимыми атрибутами самостоятельного вида деятельности и имеет свои типовые задачи и технологии.

Роль, место и основные атрибуты аналитической деятельности представлены на рис. 1.

К типовым аналитическим задачам следует отнести:

1. Задачи в области управления:

– выработка наилучших вариантов решения типовых задач управления;

– выработка предложений (рекомендаций) по решению нестандартных (новых) задач;

– формирование сценариев действий на среднесрочную перспективу;

– разработка проектов планов деятельности и развития на среднесрочную перспективу.

1. Задачи в области практической деятельности исполнителей:

– оценка состояния практической деятельности и имеющихся возможностей по ее совершенствованию;

– оценка эффективности (результативности);

– выявление затруднений;

– выработка методик и рекомендаций по устранению затруднений.

1. Задачи в конкретной предметной области:

– мониторинг, контроль и оценка состояния;

– среднесрочный прогноз изменения состояния;

– выявление (уточнение) закономерностей;

– выявление аномалий и патологий.

1. Задачи в области науки:

– выявление актуальных научных проблем, возникающих в практике управленцев и исполнителей;

– накопление и обобщение эмпирического материала для научных исследований;

– выработка и адаптация новых знаний (теорий), полученных по результатам проведения научных исследований в целях решения возникших практических проблем;

– оценка эффекта от новаций.

Примерная схема аналитической технологии по выработке предложений для управленца по решению нестандартных задач представлена на рис. 2.

Практика применения данной технологии показывает, что потребность в ней возникает у управленца только тогда, когда он попадает в непривычную (нестабильную) ситуацию, способную даже повлиять на его статус. Если такие ситуации начинают возникать в деятельности управленца все чаще, то он создает своеобразный аналитический сервис, обеспечивающий выработку управленческих решений нестандартных задач.

В части повышения качества управленческой деятельности необходимо более подробно рассмотреть проблемные вопросы, связанные с формированием сценариев действий на среднесрочную перспективу. Это обусловлено тем, что внедрение в управленческую практику сценарных аналитических технологий может оказать мощное системное воздействие на вывод многих сфер жизнедеятельности страны из критического состояния.

К содержанию таких проблемных вопросов относится:

– что такое «сценарий» с позиций управленческой и аналитической деятельностей?

– как соотносится понятие «сценарий» с такими управленческими понятиями как «состояние», «обстановка», «ситуация» и «стратегия»?

Мы полагаем, что понятие «сценарий» является общей категорией как для управленческой, так и аналитической деятельности, при этом понятия «состояние», «обстановка», «ситуация» и «стратегия» носят ключевой характер для управления, но второстепенный для аналитики.

Соотношение и определение данных понятий, используемых для выработки решений на различных уровнях управления, представлены на рис. 3.

В этой связи можно выделить основной и вспомогательные виды аналитики, соответствующие определенным уровням управления. Объектовую, базовую и тактическую управленческую аналитику следует отнести к сервису управленца. Оперативную и стратегическую аналитику к самостоятельным видам управленческой аналитики, т.е. аналитики реализуемой с непосредственным участием управленца.

Виды аналитики позволяют определиться и с ее формами. Например, информационная работа или информационно-аналитическая работа — начальные формы аналитической деятельности, характерные для объектовой, базовой и тактической управленческой аналитики. Профессиональная же управленческая аналитика начинается с оперативного уровня управления, она непосредственно связана с категорией «сценарий» и «стратегия».

Более детально управленческо-аналитическая категория «сценарий» раскрыта на рис. 4.

Отличительной чертой профессиональной аналитики является то, что на основании разработанных ею сценариев предметная область должна устойчиво переходить в желаемое состояние. Двигаясь шаг за шагом или, как говорят в театре, от сцены к сцене, нужно прийти к планируемому заранее необходимому результату.

В заключении раскроем содержание таких категорий как «аналитический центр» и «система аналитических центров».

С каждым годом мы наблюдаем рост количества ситуационных центров, а в наиболее продвинутых местах появляются и аналитические центры. Быть создателем ситуационного или аналитического центра стало престижно. Однако в большинстве случаев за внешней привлекательностью таких центров прячутся устаревшие или заимствованные на Западе организационные формы и технологии проведения он-лайн дискуссий и рабочих совещаний.

Работа этих центров сводится к вбросу внешне задач, крайне актуальных для текущего момента, с последующим выходом на вариант быстрого реагирования. При этом погружение в первопричины возникшей проблемы не происходит, а все внимание концентрируется на выработке срочных мер по устранению возникших последствий. При этом много внимания уделяется историческому контексту и критике принятых кем-то и зачем-то решений. Теоретический же фундамент, перспективы, прогнозы и варианты управленческих решений остаются вне поля зрения аналитиков и экспертов.

Хочется напомнить, что концентрация коллективной мысли на историко-политической критике была характерной чертой салонов XIX века. Там происходило томление духа аристократии под высокопарные речи о необходимости изменений в обществе. В американской интерпретации такие места для простого народа именовались «салуном». Для жителей это место было не просто питейным заведением, а своеобразным культурно-досуговым центром, где можно было обсуждать последние новости. Все эти клубы-салоны выродились, оставив о себе память как о местах бесполезного, но приятного времяпровождения.

В соответствии же с системным подходом под аналитическим центром следует понимать высшую форму организационного устройства аналитической деятельности (организационную структуру), предназначенную для решения всего комплекса типовых аналитических задач в заданной сфере и видах деятельности.

Аналитический центр должен являться необходимым элементом оперативного уровня управления, отвечающим за среднесрочное прогнозирование и формирующим сценарии действий. В таком понимании аналитический центр принципиально отличается от прикладных научных организаций (НИИ, НИЦ) и негосударственных мозговых центров, фабрик мысли, а также других прообразов западных интеллектуальных структур.

В качестве примера на рис. 5 отражена возможная структура Аналитического центра пограничной безопасности Российской Федерации, впервые предложенной еще в 2008 году. Данный центр предназначен для разработки и сопровождения реализации сценариев противодействия международному терроризму, незаконной (нелегальной) миграции, хищению сырья и природных ресурсов в пограничном пространстве Российской Федерации, контрабанде наркотиков, оружия и товаров, территориальным и экономическим претензиям.

На рис. 5. Представлена возможная структура Аналитического центра пограничной безопасности Российской Федерации.

Очевидно, что количество подобных аналитических центров в России должно быть не меньше, чем количество сложных предметных областей (сфер жизнедеятельности и сложных видов деятельности), требующих поддержания их нормального состояния или перевода из текущего состояния в желаемое. По приблизительным расчетам минимальное количество аналитических центров, в которых нуждается в настоящее время вся

многообразная предметная область нашей обширной страны, составляет 500 ед. (штатная численностью около 25 тыс. аналитиков), а в перспективе возможно создание и 2 тыс. аналитических центров (>100 тыс. аналитиков).

В соответствии с системным подходом функционирование каждого аналитического центра не может быть изолированным, а наоборот должно быть функционально увязано с деятельностью других аналитических центров. Такая взаимосвязанная совокупность аналитических центров выступает как необходимое условие создания в России системы аналитических центров.

Система аналитических центров — совокупность взаимосвязанных аналитических центров, функционирующих совместно в общих целях.

Основная общая цель системы аналитических центров — выработка взаимоувязанных сценариев действий на среднесрочную перспективу по основным сферам жизнедеятельности и видам деятельности (предметным областям).

Основные задачи системы аналитических центров являются:

– мониторинг, анализ и оценка состояния страны как сложной совокупности предметных областей (сфер и областей жизнедеятельности);

– прогноз изменения состояния страны на среднесрочную перспективу;

– выработка сценариев управленческой деятельности на среднесрочную перспективу;

– разработка сценариев действий по нормализации нештатных (чрезвычайных) ситуаций регионального и федерального масштабов;

– аналитическое сопровождение стратегического развития страны.

Система аналитических центров должна занять свое уникальное место в системе управления страны наряду с системой информационных центров, системой дежурных (диспетчерских) служб, системой ситуационных и стратегических центров. Место и взаимосвязи система аналитических центров с этими системами отражены на рис. 6.

Конечно, построение такой системы работа долгосрочная и масштабная. Но вспомним слова Станислава Лема: «Любой широко задуманный проект отделяется со временем от проектировщика и окончательный вид принимает в результате коллективных усилий, согласно своей внутренней логике». Для большинства же аналитиков и экспертов, верящих в интеллектуальное будущее России, такой проект должен быть востребованным и очевидным.

Летуновский В.В., кандидат юридических наук, доцент

Источник: «Будущее аналитики: от азбучных истин к системе аналитических центров», Москва, Научный эксперт, 2013, С. 9-28

Как известно, во всем мире работа полицейского связана с опасностью и высоким уровнем стресса. Чтобы успешно справ­ляться с вызовами и сложностями повседневной работы, полицейский должен постоянно ощущать поддержку и государства (определенный уровень оплаты труда, довольствия, социальной защищенности), и своих близких (устроенный быт, хорошие семейные отношения, благоприятная обстановка в ближайшем социальном окружении). Иными словами, речь идет об объективных и субъективных факторах, обеспечивающих хорошее социальное самочувствие сотрудников полиции.

В Нижегородской академии МВД России с октября по декабрь 2019 года был проведен анкетный опрос «Условия труда и быта сотрудников органов внутренних дел». В опросе приняли участие 333 респондента - сотрудника полиции, проходившие в тот период времени повышение квалификации.

Краткая характеристика выборки: в опросе приняли участие 71% мужчин и 24% женщин (5% респондентов не указали свою гендерную принадлежность), проживающих в Самарском, Ниже­городском, Пензенском регионах, в Мордовской и Чувашской Республиках, в Ивановской и Владимирской областях, в Республике Марий Эл и Пермском крае. В городах проживают 79% респон­дентов, в райцентрах - 8%, в поселках - 7%, в селах и деревнях - 5%. Опрос охватил следующие возрастные группы: 20-25 лет - 36%, 26-30 лет - 30%, 31-35 лет - 15%, 36-40 лет - 8%, старше 41 года - 3%.

Прежде всего отметим, что полученные в ходе анкетирования данные позволили рассчитать шесть интегральных коэффициентов, иллюстрирующих социальное самочувствие сотрудников по­лиции (табл. 1).

Автор: Шпилев Д.А., Шлягина Е.Н., Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород.

Источник: Соотношение конфессиональной, этнической, региональной и гражданской общероссийской идентичности в общественной и политической среде Республики Башкортостан: сборник материалов Всерос. молодежной науч. школы-конф., проведенной 26-28 марта 2020 г. – Уфа: Мир печати, 2020. – С. 127-133.