Работа по программам дистанционного обучения «Осознанный отказ от курения», «Осознанная трезвость» и «Решение проблем игровой зависимости» - продолжается.
«...вдруг Мари почувствовала, что сердце колотится как сумасшедшее. Она тотчас сказала себе: ничего страшного. Наверное, ей просто стало душно от спертого воздуха в зрительном зале. Если не станет лучше, можно выйти отдышаться в вестибюль. Но новости на экране шли своим чередом, а сердце колотилось все сильнее и сильнее, и тело покрылось холодным потом.
Теперь она по-настоящему испугалась и попыталась сосредоточиться на фильме, стараясь отогнать страх. Однако следить за происходящим на экране было все труднее. Мелькали кадры, и Мари казалось, что она вошла совершенно иную реальность, где все чуждо, нелепо, неуместно, - в мир, где она никогда ранее не бывала (синдром дереализации).
- Мне плохо, - сказала она мужу. Она с трудом решилась-таки произнести эти слова - ведь это означало признать, что с нею в самом деле что-то не в порядке. Но тянуть она больше не могла. - Наверное, надо выйти, - ответил муж.
- Ну-ка, идем. Помогая Мари подняться, он обнаружил, что ее рука холодна как лед. - Я не смогу добраться до выхода. Пожалуйста, скажи, что со мной такое? Муж испугался. Ее лицо было в поту, а глаза лихорадочно блестели.
- Успокойся. Я позову врача.
Мари охватила невыносимая паника. Слова сохраняли смысл, но все остальное - этот кинозал, погруженный во мрак, зрители, сидящие локоть к локтю и словно загипнотизированные светящимся экраном, - все обрело какой-то зловещий подтекст. Она была уверена, что жива, могла даже потрогать жизнь, которая ее окружала, словно та была чем-то твердым. Никогда ранее с ней подобного не происходило.
- Не бросай меня здесь одну. Я сейчас встану, я выйду вместе с тобой. Только иди помедленней.
Поднявшись с кресел, они стали пробираться в конец ряда, к выходу. Теперь сердце Мари колотилось так, что, казалось, готово было выскочить из груди, и она не сомневалась, что вот сейчас, вот здесь, в этом зале, и закончится ее жизнь.
Все ее движения и жесты, все, что бы она ни делала, - едва передвигала ноги, бормотала "разрешите", "извините", судорожно цепляясь за руку мужа и хватая ртом воздух, - все это казалось чем-то механическим и ужасало. Ни разу в жизни она не испытывала такого страха. Вот здесь я и умру, прямо в зале».
