[svoboda] Просто жуть! Кали кавача
На Украину требовались врачи-добровольцы. Туго у них там было (да и сейчас
не лучше) с медикаментами и специалистами. Поехали в начале марта. тТогда
ещё
с пересечением границы такого кипеша не было, въехали на территорию Украины
без особых эксцессов. Разместили нас, медиков, не в самом городе, где мы
должны
были работать, а в деревушке, километров за 35-40 от него. Сделано это было
в целях нашей же безопасности. Ибо все 6 человек в группе были с российскими
паспортами, соответственно, русскоговорящие. Планировалось утром забирать
одну группу, вечером привозить людей назад. На следующее утро забирать
медиков
из второй группы - первая должна была отдыхать. Работа тяжелая, график - по
13-14 часов в сутки.
Деревушку в ночь приезда толком не рассмотрели. Нужно было быстрее
заселиться в дома, где местные жители (за определенную плату, конечно)
любезно согласились
нас приютить. Я и две мои коллеги, Таля и Галя, попали в чистенький и уютный
домик, состоявший из двух горниц и кухни. Наша горенка была довольно
просторная,
с двумя кроватями и диванчиком. Соседнюю занимала наша домовладелица,
сухонькая, невысокого роста бабуля лет семидесяти пяти. В оплату за постой
так же
входила ежедневная баня и завтрак, ужин, которые обязалась нам стряпать наша
квартирная хозяйка баба Лена. Дней 5 шло всё, как и предполагалось: утром
уезжаем, возвращаемся за полночь, идём в баньку, ужинаем, засыпаем, как
убитые. Следующий день отсыпаемся. Вахту принимают коллеги из второй группы,
поселившиеся
в этой же деревушке, на этой же улице, через шесть домов от нашего.
Наш тяжелый, но размеренный распорядок нарушился день на восьмой, когда мы
приехали со смены, помылись, поужинали и увалились спать. Ночью я проснулась
от того, что кто-то дико визжал. Подпрыгиваю и в тусклом свете ночника вижу,
как на соседней кровати, обнявшись, дико орут девчонки. Мать моя! Что ж это
стряслось-то? Подскакиваю к ним, ору:
- Девочки, что случилось?
А они таращатся на меня дикими глазами, тычут пальцами на противоположную
стену. Гляжу в том направлении: ковёр, часы настенные над ковром. Что
орём-то,
спрашиваю. А они:
- Ползёт, ты чё, не видишь?
- Кто, так вашу растак, ползёт? Где ползёт?
Там, говорят, по стене. Я к рюкзаку за фляжкой со спиртом. Пока искала,
девки подуспокоились, хлебнули спирта. Уполз, говорят. Сон, соответственно,
как
стряхнуло. Пойдёмте, говорю, на улицу, покурим, успокоимся, и вы мне всё
расскажете. Идём через кухню мимо хозяйской горницы. Я на цыпочках подхожу к
двери
бабкиной горницы, тихонько её приоткрываю. Глядь, бабка спит себе на своей
перине и в ус не дует. Во, думаю, спать бабка здорова, от такого ора и не
шелохнулась.
Стоим во дворике, курим. Девчонки говорят, что проснулись разом, как по
команде. А по противоположной стене, сверху, головой вниз ползёт мужик-не
мужик,
баба-не баба, не разобрать. Глаза только у этого ползущего горели синим, как
фонарик в темноте, но ярче. Девоньки, говорю, перетрудились вы. Ну ничего,
завтра выспимся. А они промолчали, но по их взглядам я поняла, что остались
при своём мнении.
Заходим в дом, а на кухне уже бабка Лена сидит, чай пьёт.
- Я, - говорит, - краем уха слыхала, орал будто кто-то? Али приснилось?
Да нет, говорю, девочки кошмар увидели, ну и подняли гвалт.
- А какой кошмар? - спрашивает.
Ну, мы ей так, мол, и так. Она выслушала и спрашивает, глядя на меня своими
полинявшими голубыми глазёнками:
- А ты ничего не видела?
- Да нет, спала без задних копыт. Проснулась от визга.
Бабка как-то удивлённо на меня посмотрела, ничего не сказала и потопала к
себе.
Дня через 4, рано утречком, мы, как обычно, поехали на работу в город.
Проснулись все нормальные, после выходного довольно бодрые. Я отправилась в
своё
отделение, Талька с Галкой - по своим. Часа через два приходит Гала. Вся
бледная, губы синюшные. Говорит:
- Заболела я, однако.
Я градусник ей, глаза, язык, горло проверяю, а она, как печка, горячая.
Глядь, а у неё температура 39,8. Я в шоке! Температура почти сорок, а Галка
бледная,
губы синие. Первое подозрение на инфекционку. Мы её под белы рученьки и в
основной корпус повели. Идём по коридору, палату хотели отдельную ей найти и
быстренько все анализы взять. На встречу нам зав. кардиологии. "
- Ой, девочки, что у вас опять?
Вкратце говорим, что температура, подозрение на инфекцию. Стоп, спрашиваю, а
почему "опять"?
- Да Наталья ваша с сыпью и температурой слегла.
Ну, думаю, приплыли. Зараза какая-то подцепилась. Быстренько размещаем Галку
в палате, я забираю её одежду (в халат уже какой-то её переодели, хорошо
хоть
нашли!) Одежду её в пакет и к Талке в палату. Та лежит бедненькая, вся в
каких-то рожистых красных пятнах, вся краснючая, температура 40! Тоже снимаю
с
неё одёжку. Отыскали у кастелянши застиранную, но чистенькую сорочку. Ждём
результатов анализов. Я пока кинулась проводить ревизию всех имеющихся на
складе
антибиотиков. Я ж ни секунды не сомневалась, что у обеих инфекционное! Пока
бегала там и сям, в своём же отделении тоже куча дел, приходит ко мне
санитарочка
тётя Света. Садится у меня в кабинете на стульчик, глядит как-то странно и
говорит, что девки-то мои... выздоровели. Почти в одночасье. Спрашиваю, мол,
как это? Как такое быть-то может? И температура и сыпь?
- Ага. Вот чё, девонька и странно.
Я к девчонкам. Спят, бедолаги. У Талки кожные покровы почти очистились,
температура 37. У Галки синюшность прошла, дыхание нормальное, температура
36,9.
Всё, приехали.
Думать над этим случаем было некогда - работы полно. Тёть Света
(санитарочка) забежала ко мне в обед и говорит:
- Давай вещички девчонок-то. Я дома их в машинке-автомате сполосну. А то вы
ж в деревне живёте, что вам воду туда-сюда шваркать.
- Ой, спасибо. Если не сложно, состирните.
Отдала ей пакет. Пакет маленький, одежда объёмная. Решили разложить по двум
пакетам. Сразу выворачиваем. Выворачиваю, и что-то больно в палец
воткнулось.
Отдёрнула руку, смотрю, в Галкиной кофточке, как бы под воротничком и внутри
прострочки, иголочка ржавенькая. Смотрю на это и недоумеваю, что за хрень,
и как она здесь оказалась? Тёть Света взяла у меня эту находку, посмотрел
странно, обожгла на спиртовке и выкинула на улице, аж до больничных баков с
мусором
ходила. Пришла, вывернула Талкину одёжку. В кармане Талкиных брючек
обнаружила клок рыжих волос, точно нечеловеческих.
- Ой, - говорит, - хорошая моя, дрянь ваша бабка, у которой вы живёте. А
может, заходил к ней кто?"
- При нас никого не было. А без нас - не знаю, комната-то наша не
запирается.
- Бегите оттуда. Поселят люди, не одна она ж поди в деревне.
Решили вывернуть и мои вещи на всякий пожарный. Вывернули. Нашли небольшой
комочек перьев, похожих на грудные куриные, перевязанных красными ниточками.
Уставились с тёть Светой друг на друга.
- А почему, - спрашивает, - на тебя не подействовало?
- А фиг его знает. Может, ещё не успело?
Решили с девочками съезжать оттуда. Да как-то на работе опять всё
навалилось, не до переездов было. Бабке пока ничего говорить не стали. Вдруг
не она?
Но на всякий случай спросили, заходил ли к ней кто в наше отсутствие? Ответ
отрицательный. Прошла ещё где-то неделя. Едем домой с работы, с нами медбрат
увязался. Просто у Талки с ним шашни, а Галка с шоферюгой всё с нашим
флиртовала. Я из машины и в дом. Девчонки сказали, что с полчасика посидят
ещё в
машине. Ну, ясное дело, весна, гормоны, против природы не попрёшь. Я уже и в
бане помылась, чаю напилась, в пижаме брожу по хате. Бабка чуть ли не за
мной
по пятам.
- Ну как доехали, как в бане помылась?
Что, думаю, с ней за приступ заботы случился? Никогда особо нашими делами не
интересовалась.
- А где подружки твои?
- Сейчас придут.
А и правда, уже часа 3 прошло. Где их нелёгкая носит? Накидываю халат, иду
на улицу. Машины перед калиткой нет. Решили пуститься во все тяжкие и
поехали
с мальчиками кататься? Может быть. Захожу домой, там опять карга со своими
расспросами. Одеваюсь, иду к девочкам-коллегам, что через несколько домов от
нашего поселились. Захожу к ним, а у них мои Талка с Галкой сидят. Вот те
раз!
- Вы чего это тут рассиживаетесь? - спрашиваю. - Я их жду, уже и в баню
сходила, и чай попила. А они вон где.
- А мы дом наш не нашли.
Час от часу не легче.
- Вы чего, пили? Может, мальчики чего покурить дали?
- Нет, мы и посидели-то с ними в машине минут 20, не больше. Выходим, а дома
нашего нет. Соседские на месте, а наш как сквозь землю провалился. Ходили
мы и вдоль, и поперёк, и с огородов пробовали зайти. Проулок на месте,
соседские дома на месте, а нашего нет.
Стою я и тихо офигеваю.
- А я почему спокойно дом нашла?
- Не знаем.
И всё тут.Тут из своей комнаты вышла их домохозяйка.
- Извините, - говорит, - слышала ваш разговор. Что тут удивляться-то. Ваша
бабка - ведьмочка. К ней и никто не ходит. А чтоб взять у неё что-то - упаси
Боже. И чего они вас поселили-то туда? Домов что ли в деревне нормальных
других нету?
Короче, девочки мои наотрез отказались в дом к бабке Ленке возвращаться,
остались ночевать у соседок-коллег. Захожу в хату и карге открытым текстом
выдаю
всё, что о ней думаю. Бабка смотрит на меня с интересом, не перебивает, не
возражает. Выслушала меня внимательно, помолчала и выдала:
- Вот ничего не пойму. Вот на всех наводила, а на тебя не могу. Почему не
могу? Вот и заретивела, как такое быть может? И понимаю, что всё дело вон в
той
штуке, которая у тебя на шее висит, а что она и откуда, и кто делал её тебе
- никак не пойму.
Я тихо офигела. На шее моей, на серебряной цепочке, висит серебряная фигурка
бога Ганеши, а в фигурке Ганеши, с обратной стороны, как раз под местом
жемчужинки,
которую многорукий слоноголовый бог держит в руках, впаяна-вставлена
стальная капсулка. У капсулки этой отдельная история. Скажу только то, что
получила
я её давно, ещё в Индии, как защиту от смертельной порчи, которую сделали
мне по слёзной просьбе моей свекрови тогдашней. Капсулку эту мне дал в
Раджастане
дедушка, у которого я тогда жила 3 дня, чтобы освободиться от порчи
свекровиной. Дедочек сказал тогда, что у меня теперь другое имя, которого
никто не
узнает, и даже я знать не должна. И что пока я буду носить эту Кали кавачу
(защита богини Кали) никто не сможет повредить мне никакими порчами,
сглазами,
приворотами. Никто не сможет искусственно изменить мою карму. И с тех пор я
Кали кавачу не снимала. Только однажды прошлым летом, когда поехала в отпуск
в Тюмень, сняла её после ванны и забыла дома, о чём я очень сильно сожалела
в последствии (этот случай я описала в истории "Мерзкий визитёр"). Теперь я
даже в ванну и в сауну хожу с ней. Плевать, что жгётся! Так значит, вот что
от козней карги меня защищало! А дрянь эта, старушка "божий одуванчик",
опыты
тут на мне и на девчонках проводила! Вот это номер. Размышления мои прервал
громкий мат.
Материлась я, материлась громко, материлась витиевато. Слушала себя, как
будто со стороны, и думала, что мат у меня, конечно, виртуозный, но чтоб вот
такой
вот семиэтажный, и чтобы классики обзавидовались, такого не подозревала.
Слушала себя со стороны и никак остановиться не могла. Бабка тоже слушала
меня,
подперев щёку сухоньким кулачком, разглядывая на клеёнке обеденного стола
какие-то узоры. Вывело меня из нецензурного ступора слово"шушло*бень",
которое
я почему-то произнесла особенно громко, выразительно и с уважением.
Заткнулась и подумала: "Надо же, я прям перлы на ходу придумываю". И пошла в
комнату
собирать вещи. Бабка Ленка всё так же тихо и задумчиво сидела за столом,
видимо, переживая своё профессиональное фиаско.
