Новости

«Нас с Милой избили коммунисты и арестовала полиция за то, что мы кротко обличили сталинизм у могилы палача. Я всего лишь швырнул в него цветы и спокойно сказал: "Гори в аду, палач русского народа, убийца моих родных, моих святых, моих любимых поэтов". В ответ десятки бесноватых набросились на меня. Сейчас в ОВД "Китай-город"», — рассказал Энтео.

Через пару часов Энтео с активисткой Милой Есипенко отпустили из полиции. «Лайфу» Энтео сообщил, что в полиции на них оформили протоколы о мелком хулиганстве, предусматривающие штраф по 500 рублей, и отпустили. Активисты собираются оспорить это решение.

21 декабря прошла акция «Две гвоздики товарищу Сталину». Поклонники вождя возложили цветы к его бюсту у кремлевской стены. Акцию посетил лидер КПРФ Геннадий Зюганов.  

Новости

«Захватывающе, интригующе и привлекательно — именно так Патриотки РФ преподносят самый смелый проект МЧС России по безопасности жизнедеятельности — "ОБЖ от Патриоток"», — сообщается на сайте проекта (авторское написание сохранено — «Сноб»).

Каждый видеоролик проекта «ОБЖ от Патриоток» начинается со слов приветствия от «патриоток»: ведущая называет свое имя и показывает на символ проекта — значок бело-сине-красного сердца, который приколот к левой груди. После этого участницы рассказывают правила поведения в различных чрезвычайных ситуациях.

«Поделись видео — Родина не забудет!» — сказано на сайте проекта.

Что делать, если дома пожар?

Как отдыхать на природе без последствий?

Что делать, если человек тонет?

Как не заблудиться в лесу?

Что делать при наводнении?

Новости

«Функцию по организации и осуществлению государственного санитарно-эпидемиологического надзора и надзора в области защиты прав потребителей осуществляет Роспотребнадзор. <...> Деятельность журналиста не может подменять собой деятельность государственного органа и в этом смысле является обособленной», — сообщили в МВД.

В МВД подчеркнули, что Правила оказания услуг общественного питания, которые утвердили в 1997 году, запрещают посторонним самостоятельно входить в недоступные помещения кафе и ресторанов. «В этой связи обращаем внимание всех заинтересованных лиц на то, что закон о СМИ предусматривает ответственность как за ущемление свободы массовой информации, так и за злоупотребление этой свободой», — добавили в МВД.

МВД России выступило с разъяснением после публикаций СМИ о программе «Ревизорро», которая выходит на телеканале «Пятница» с июня 2014 года. Авторы программы проверяют заведения общественного питания и фиксируют нарушения санитарных норм и правил хранения продуктов.

Больше двух лет в программе «Ревизорро» освещали работу кафе и ресторанов, расположенных в крупных городах России. В декабре 2016 года автор программы Лена Летучая посетила московское кафе «Одесса-мама», в котором нашла нарушения. Сотрудники заведения закрыли телеведущую в морозильной камере и вылили на нее ведро воды.

После выхода выпуска о кафе «Одесса-мама» в адрес Лены Летучей стали поступать угрозы, из-за чего ведущей программы наняли охрану. После этого на 20 пользователей Facebook подали в суд за предложение «отрезать голову» и «выпустить кишки» Лене Летучей, однако суд не принял иск.

Как жить

Уж сколько их упало в эту бездну? Еще недавно мы оплакивали «Афишу», а на днях к скорбному списку СМИ, с которыми мы простились навсегда, добавился журнал Interview. Но они прожили (а некоторые и продолжают проживать) свою жизнь не зря: целое поколение читателей благодарно им за тот мир, который они для него открыли. И раз уж мы начали эту заметку с цитаты, пусть здесь будет еще одна, на этот раз из Жуковского: «Не говори с тоской — их нет, но с благодарностию — были!»

«Птюч» (1994–2003 гг.)

Илья Бачурин, кинопродюсер:

1990-е годы были очень яркими с точки зрения различных субкультурных движений, которые были связаны с электронной музыкой и другими музыкальными стилями, ставшими в тот момент широко доступными и популярными. Рынок глянцевых журналов не мог не отреагировать на эти явления. Появилось такое издание, которое работало на эту молодежную аудиторию, живущую в новой эстетике, в новой культурной среде, — «Птюч», который возглавил Игорь Шулинский, невероятно талантливый, харизматичный и добрый человек.

С середины 90-х «Птюч» стал главным молодежным журналом страны, не побоюсь этого слова. Журнал определял новые векторы развития не только музыки в стране, но и моды, стиля. Он фактически вел за собой огромное количество людей, считавших его не просто своим любимым изданием, а людей, которые без этого издания просто свою жизнь не представляли. У «Птюча» были огромные тиражи. Все читали его повторно (журнал из рук в руки передавали десятки раз, мне попадались экземпляры, иногда затертые просто до абсолютно неприличного состояния). «Птюч» коллекционировали, был такой журнальный фетиш середины — конца 90-х.

Но в начале 2000-х молодежь стала кочевать в сторону другой музыки, более попсовой.

Сложилось так, что журнал перестали издавать. Это прискорбно, потому что сейчас, если честно, мне как потребителю и сотням моих знакомых и друзей не хватает подобного издания, рассказывающего очень точно, очень компетентно про новую музыку, про музыку, которая развивает общую, большую машину, двигает ее вперед.

Внешний облик «Птюча» ни с чем не спутаешь. До сих пор, мне кажется, существует такое расхожее понятие «птюч-стайл», когда человек одевается очень ярко, когда у него цветные волосы, великолепный какой-то мейкап, если речь идет о девушке, платформы и всякая такая рейверская красота.

«Птюч» говорил: «Вот так надо одеваться, вот так надо выглядеть!»

«ОМ» (1995–2006 гг.)

Михаил Козырев, теле- и радиоведущий:

В то время, чтобы ощущать себя на пике моды, нужно было делать три вещи: слушать радио «Максимум» (которое я программировал), ходить в клуб «Титаник» и читать журнал «ОМ». Это были три слагаемых того, чтобы ощущать себя на вершине мира.

В печатной индустрии в 90-е происходило монументальное противостояние двух журналов: с одной стороны «Птюч», а с другой стороны «ОМ». Ситуация между журналами фактически свелась к противостоянию двух главных редакторов: Шулинского и главного редактора журнала «ОМ» Григорьева.

«Птюч» был просто немыслимо авангардистским, он был про вещи, которые были на самом передовом крае электронной музыки, клубной культуры. Большая часть публикаций в журнале «Птюч» мне была просто не очень понятна. Журнал «ОМ» же был мне очень созвучен. Те, кто делали этот журнал, были по-хорошему модные, интуиция срабатывала у них безошибочно: от того, какое лицо поместить на обложку, до того, какие западные пластинки рецензировать на страницах своего журнала. Не было ни одного выпуска «ОМа», который бы я пропустил. У меня сохранилась эта коллекция, которую, устав перевозить с места на место, из квартиры в квартиру, я пару лет назад все-таки разодрал на обложки и разукрасил ею студию на телеканале «Дождь» на своей программе «Как все начиналось», куда ко мне в один из вечеров и пришел Игорь Григорьев. Это была прекрасная программа, потому что Игорь, конечно, невероятно талантливая личность, лучшее доказательство того, что талантливый человек талантлив во всем.

Мне кажется, что «ОМ» был в уникальной позиции не только антенны, которая улавливала тренды, но и законодателя этих трендов. Это был тот редкий журнал, когда появление музыканта на обложке могло принести этому музыканту популярность. Но я думаю, что они не всегда попадали в «яблочко». В моей истории провалы запоминаются мне тоже гораздо ярче, чем успехи. В качестве примера: я считаю, что выдающаяся группа в истории музыки России — это группа «Tequilajazzz» и Женя Федоров. Мы вопреки всему старались привлечь внимание к их песням, ставили в эфир одну песню за другой. И Игорь поместил Женю на обложку «ОМа». Ничего не получилось. Уровня популярности той же самой Земфиры или «Мумий Тролля», или группы «Сплин» «Tequilajazzz» не удалось достичь. Это все-таки была стилистически очень сложная для переваривания массовой публикой группа.

Это из серии неудач, но ни я, ни Игорь об этих неудачах не жалеем. Мы до сих пор отдаем дань уважения группе «Tequilajazzz». То есть это не мы облажались, а народ не врубился.

«Эксперт» (с 1995 г. по настоящее время)

Олег Березин, кинопредприниматель, гендиректор кинокомпании «Невафильм»:

Мой товарищ в 90-е решил заняться частным предпринимательством. Создал компанию, которой в следующем году будет 25 лет. Выжила она в 90-е во многом благодаря журналу «Эксперт». В стране возникла такая ситуация, когда потребовались какие-то современные знания, а их негде было найти.

Первое время после распада СССР в бизнесе все действовали по наитию. И казалось, что все будет легко, главное — развернуться и раскрутиться. А когда компания уже начинала во что-то выстраиваться, то возникли вопросы управления, вопросы консультирования, вопросы прогнозирования и т. д. Пока все оставалось на уровне кооператива, сообразительности хватало, но начались какие-то регулярные процедуры, и знаний стало не хватать. И как раз очень вовремя начал издаваться журнал «Эксперт». То есть появился экономический журнал, который стал рассказывать предпринимателям, как правильно строить бизнес. Этим он мне очень запомнился.

В моей памяти из какой-то статьи «Эксперта» осталась фраза: «Подписывая договор, исходи из того, что ты подписываешь его со своим врагом». Это высказывание меня впоследствии много раз спасало. У меня был жизненный урок, связанный с киностудией «Ленфильм», в то время я как раз прочитал эту статью и понял, насколько это правильный совет.

«Коммерсант» (с 1990 г. по настоящее время, с 1992 г. — «Коммерсантъ-Daily»)

Игорь Качалов, президент Центра дополнительного образования «Ясные решения», профессор ИБДА РАНХиГС:

Для меня новая пресса началась с газеты «Коммерсант», которую я в начале 90-х годов читал от корки до корки. В советское время таких изданий, которые бы рассказывали о новых экономических формах, о том бизнесе, который начал создаваться, просто не было.

Я помню одну статью в «Коммерсанте», где крупными буквами была написана провокационная, заманивающая фраза: «Еще одна Россия, которую мы потеряли». Если не ошибаюсь, это был примерно 1993 год, и для всех живущих тогда в Самаре, бывшем Куйбышеве, это фраза имела четкий двойной смысл. Дело в том, что еще в советское время в Куйбышеве была построена крупнейшая фабрика в Европе по производству шоколада. Я сам из Куйбышева, и так же, как я, миллион других жителей Самары всегда гордились тем, что лучшая фабрика по производству шоколада находится в их родном городе. Называлась фабрика «Россия», символично. В 1993 году совершенно неожиданно без какой-либо предварительной информации, переговоров (во всяком случае, нам о них не было известно) один из ведущих мировых концернов кондитерской промышленности, компания Nestle, вдруг объявляет, что купила нашу фабрику по производству шоколада, нашу «Россию». И под таким провокационным заголовком «Еще одна Россия, которую мы потеряли» «Коммерсант» в своей статье все это описал. Мы потеряли предприятие под названием «Россия», потому что продали за гроши. А это ведь было написано еще в 93 году! Под знаком этой заметки для меня прошли в общем-то все остальные бизнес-события в 1990-х — начале 2000-х.

Михаил Симонов, президент фестиваля рекламы и маркетинга «Серебряный Меркурий»:

Для чиновников в любые времена была очень важна служебная иерархия. Как и в Советском Союзе, в 90-е существовала четкая система привилегий. То есть с каждым новым продвижением по службе человек получал талон на бесплатный проезд в метро, пропуск в дешевую столовую и газету «Коммерсант». А потом он вырастал в этой иерархии, и ему полагалось пойти постричься в парикмахерскую Белого дома и журнал «Деньги». Потом он становился заведующим отдела, и ему полагался и «Коммерсант», и «Деньги», и «Власть». А вот когда он уже дорос до министра или вице-премьера, ему еще полагался «Автопилот», а его даме — «Домовой». Такая вот система. Я тогда был интегрирован в систему власти, и как-то у меня раздался звонок и случился такой вот разговор:

— Я не понимаю! Как так! Я — заведующий отделом, а «Деньги» не получаю. А вот Пупкин — заместитель заведующего отделом, он «Деньги» получает!

— Подождите, вы-то заведующий каким отделом?

— Ну, отделом здравоохранения.

— А Пупкин?

— Экономики.

— Так ему «Деньги» нужны, а вам-то на хрена?

— Как это! Вы не понимаете! Я заведующий отделом, а он ниже меня по рангу, а какого тогда…

И дальше заведующий этот начал кричать на меня матом. Я сказал, что разберусь. В итоге ему тоже начали доставлять этот журнал.

Все российские чиновники в 90-х начинали свой день с газеты «Коммерсант».

«Ведомости» (с 1999 г. по настоящее время)

Артем Белов, исполнительный директор компании «Союзмолоко»:

На мой взгляд, в 1990-х было два наиболее интересных издания: еженедельный «Эксперт», который давал общеполитические, общеэкономические знания и был вообще одним из самых интересных журналов того времени, и газета «Ведомости», которая появилась в 1999 году.

В «Ведомостях» были действительно хорошие новости. То, что сейчас, например, доступно одним кликом в интернете, тогда было не так просто найти и узнать. Доступность информации, к сожалению, была на другом уровне. Поэтому информация о конкретных компаниях, о конкретных сделках, интервью с известными людьми — это то, чего на рынке было очень мало. Особенно мало было качественного контента. В этом смысле сухой язык цифр «Ведомостей» был очень привлекательным. Там не было в принципе ничего лишнего, были небольшие заметки, очень предметные и очень конкретные. Издание было интересное и демократичное. Я помню, в начале 2000-х у меня даже статьи выходили в «Ведомостях». Была такая рубрика «Советский консультант», и меня там публиковали. Было очень интересно писать о чем-то, что востребовано, это то, чего мне очень хотелось после университета. А печататься в «Ведомостях» было привлекательно, престижно.

Esquire (с 2005 г. по настоящее время)

Александр Носовский, кинооператор:

Esquire меня поразил тем, что это был практически фотоальбом. Я очень люблю хорошую фотографию и хороших фотографов, а в этом журнале я впервые увидел огромное количество высококлассных фотографий — того, чего у нас не было. В советский период вообще был страшный голод по этому. У нас, кроме журнала «Советское фото», больше ничего не было. Поэтому Esquire был невероятным откровением.

И, естественно, в Esquire был совершенно другой подход с точки зрения подачи информации, потому что сам журнал состоял на 80% из фотографий, что для меня очень важно. Это другая визуальная культура — ты мог прочитать все быстро, прочитать это много раз.

Esquire влиял на мышление нового человека. На меня точно влиял: я даже стал одеваться иначе. Я стал по-другому думать, стал по-другому записывать, даже по-другому снимать кино.

Потом в Esquire появилась эстетика черно-белого изображения. А поскольку я черно-белый фотограф — с этого я начинал, — я обожаю черно-белый визуальный ряд. Для меня он несет настоящие, сильные образы. Весь мой круг — моя жена, мои ближайшие друзья — все ждали выхода нового журнала. Передавали друг другу. Сын рос на этом журнале, с удовольствием смотрел, что-то пририсовывал.

«Афиша» (печатная версия 1999–2016 гг.)

Илья Осколков-Ценципер, основатель «Афиши», «Стрелки», «Ценципер», «Сделано», автор концепций новых парка Горького и ВДНХ:

Мы начали с того, что придумали, полуосознанно, какой-то образ города, в котором нам хотелось бы находиться, и стали о нем рассказывать так, будто бы Москва — город, в котором происходит много всего интересного, и хочется в этом участвовать. Ощущение от Москвы в то время было совершенно иным. Скорее, в городе были какие-то маленькие группы людей, объединенных вокруг каких-то мест или интересов. Но их было немного, и они были достаточно замкнутыми. Ощущения при этом были, что кроме этих групп в городе ничего особо и нет, что город ужасный, серый, и ничего в нем не происходит. К моменту возникновения «Афиши» казалось, что город населен деклассированными остатками советской интеллигенции и какими-то бандитами. Это с тех пор, конечно, очень сильно изменилось, в том числе благодаря «Афише».

На самом деле, одна из вещей, которая у нас получилась, — это то, что мы предъявили городу образ «его самого», собрав все, что в нем происходит, научившись говорить об этом каким-то целостным языком. Вдруг оказалось, что в Москве и правда много всего интересного. Когда эти крошечные группы по интересам узнали друг о друге, то ощущение от города стало совсем другим. Возникло ощущение какой-то большой публики, большого рынка, для которого можно что-то делать.

При этом интонационно мы просто говорили тем языком, который нам казался удобным. Никакой великой концепции за этим не было. Мы были группой приятелей, которые говорили обо всем на нравившемся нам языке. Потом оказалось, что таким образом сформировался, с одной стороны, язык целого поколения, даже нескольких поколений, а с другой — возник язык вообще для описания Москвы и событий города.

Никто из нас совершенно не рассчитывал, что из этого получится история надолго. Всем нам казалось, что вот выйдут несколько номеров, потом деньги закончатся, и привет. Но нам повезло: какие-то вещи мы сделали правильно, и вдруг все это стало расти и превратилось, помимо важного издания, и в довольно успешный бизнес.

«Большой город» (печатная версия 2002–2014 гг.)

Михаил Симонов, президент фестиваля рекламы и маркетинга «Серебряный Меркурий»:

«Большой город» для меня был всегда суперрадостным чтением, потому что это было колоссальное удовольствие с точки зрения языка, с точки зрения тем. Это было издание, которое хотелось читать от корки до корки. И я даже какое-то время их складировал. Из советских времен была такая традиция — делать подшивки. Мы подписывались тогда на литературные журналы «Знамя», «Иностранка», потом подшивали 12 номеров в одну обложку с подписью «Журнал за такой-то год». Я собирался то же самое делать с «Большим городом». Где-то месяцев девять я их собирал, у меня уже была толстая-толстая пачка, а потом в связи с тем, что мы часто переезжали, подшивка эта потерялась в один из переездов.

«Большой город» был изданием о нашей жизни. Обо всем том, что нас интересовало: где поесть, где попить. Помню статью про впервые появившийся в Москве собачий приют. Я тогда подумал: «Вау, как круто». То, что интересует москвича, интеллигентного, разностороннего, — это все там было.

Самое главное в «Большом городе» — потрясающий язык. «Коммерсант» писал хорошим языком, но все-таки очень официальным. Единственное, что у «Коммерсанта» было неофициального, — это их знаменитые заголовки. А «Большой город» вдруг сделал прорыв, потому что там появились тексты таким языком, как мы каждый день с друзьями разговариваем. То есть если мне нужно сказать «хрен» — я скажу.

Для меня это издание означало, что со мной начали говорить на моем языке и на те темы, которые мне интересны. Я читал и понимал, что это мои друзья. Со многими авторами встречались на каких-то концертах, тусовках. Я подходил и говорил: «Вау! Я вот тебя читаю, хочу с тобой познакомиться». И не было никакого пафоса. По плечу друг друга хлопнули и сразу переходили на дружбу, потому что был общий язык, который мы понимали.

Playboy (с 1995 г. по настоящее время)

Владимир Олькиницкий, шеф-повар 26/28:

Playboy стал для меня шагом во взрослую жизнь. Он был значительно откровеннее во времена редакции Артемия Троицкого, чем сейчас. В первом купленном мной номере появилась первая секс-символ России Инга Дроздова.

Когда у меня появился этот номер, я еще жил с родителями, и тогда было не принято афишировать чтение таких журналов, поэтому мне приходилось его прятать. Но на одном номере я не остановился, и с 1997 года не пропустил ни одного. Сейчас у меня их двести с лишним штук, и занимают они самую большую полку в шкафу.

Чем меня зацепил этот журнал? Тем, что он был написан на понятном мне языке, о жизни, которую я только начинал и очень хотел добавить ей больше красок, узнать то, про что не говорили в семье и школе. Познакомиться с новыми людьми и брендами, с новинками музыки, кино и литературы.

«Мегаполис-экспресс» (1990–2005 гг)

Олег Назаров, ресторанный критик:

В то время популярной была газета «Мегаполис-экспресс», у нее были совершенно бешеные тиражи. Газета работала на такого, скажем так, достаточно быдловатого читателя, на которого сейчас работает телеканал «РЕН ТВ», рассказывая страшилки про цивилизации плотоядных кактусов, которые живут под землей и пожирают людей. «Мегаполис-экспресс» обожали выдумывать всякую пургу и публиковать на своих страницах. Пользовалось это все просто нереальным успехом.

Мне, честно говоря, грустно, что они ушли с рынка, потому что было здорово почитать всю эту пургу и просто поухмыляться, насколько наш народ доверчив. В «Мегаполис-экспрессе» была какая-то разухабистость, в хорошем смысле беспредельщина, когда люди не боялись выдумывать сенсации. Креатив был бешеный, как будто они что-то курили, пили и после этого занимались брейнстормингом. Мне это как раз очень запомнилось.

Новости

В заявлении «Джейш аль-Фатх» сказано, что убийство российского посла — это «кровная месть за Алеппо». Исламисты пригрозили, что проведут новые нападения.

#BREAKING Jaish al-Fatah put out a statement claiming responsibility for the murder of Russian ambassador to #Turkey https://t.co/ATWwhK2ZVz pic.twitter.com/3q3aeomx23

— Hakan Büyük (@hakbuyuk) 21 декабря 2016 г.

Российского посла в Турции Андрея Карлова убили вечером 19 декабря в Анкаре на открытии фотовыставки о России. Его застрелил бывший турецкий полицейский Мевлют Мерт Алтынташ. После убийства полиция задержала 13 человек, в том числе родителей, сестру и других родственников стрелка.

Турецкие власти сообщили, что нападавшего ликвидировали местные силы безопасности. В МИД России расценили случившееся как теракт, а Следственный комитет России возбудил уголовное дело по статье «Акт международного терроризма».

Коалиция «Джейш аль-Фатх» объединяет боевиков группировки «Фронт ан-Нусра» и сирийских сторонников «Аль-Каиды» (обе организации запрещены в России как террористические).

Новости

Первую 130-метровую квартиру в Майами за 824 тысячи долларов в 2013 году купила Альбина Карнилина, которую Навальный называет женой мэра Нижнего Новгорода. Кроме того, в документах на квартиру упоминается Ирина Карнилина, которая после замужества сменила фамилию на Овчинникову. По словам Навального, это дочь нижегородского градоначальника. Обе женщины прописаны в одной квартире с Иваном Карнилиным в Нижнем Новгороде.

Вторую квартиру в Майами, площадь которой составляет 159 квадратных метров, Альбина Карнилина купила в июле 2014 года за 1,1 миллиона долларов. По словам Навального, квартира расположена в том же доме, что и первое жилье.

Мэр Нижнего Новгорода не упоминал в декларации о доходах, что его семье принадлежат квартиры в Майами. Также в документах отсутствует запись о том, что он женат. За 2015 год Иван Карнилин заработал 4,7 миллиона рублей.

Иван Карнилин возглавляет Нижний Новгород с октября 2015 года. До этого он с 1994 по 2010 год (с перерывом на 2001-2002 годы) работал председателем городской думы Нижнего Новгорода.

Новости

«Будет выставляться большегрузный транспорт для того, чтобы перекрыть крупные развязки. Мы понимаем и видим те события, которые происходят в мире. В том числе — с применением большегрузного транспорта. Поэтому нам бы не хотелось, чтобы были предпосылки», — рассказал Коваленко во время пресс-конференции в Москве.

Вечером 19 декабря в Берлине террорист, который ехал на грузовике с польскими номерами, врезался в толпу людей на рождественской ярмарке и проехал порядка 80 метров. Погибли 12 человек, ранения получили 48 человек. В кабине грузовика на пассажирском сиденье нашли тело водителя, которого убил террорист. Ответственность за теракт на себя взяла группировка «Исламское государство», которая запрещена в России как террористическая. Боевик ИГ остается на свободе.

По похожему сценарию действовал террорист, который устроил теракт в Ницце 14 июля 2016 года. Боевик «Исламского государства» на грузовике врезался в толпу людей, которые собрались на Английской набережной, чтобы посмотреть на салют в честь Дня взятия Бастилии. Погибли 86 человек, ранения получили более 430 человек.

Колонки

По поводу заменимости или незаменимости Владимира Путина на посту президента (это каждый решает в зависимости от политических пристрастий) ходит известная шутка: «Если не Путин, то кот». На днях она получила, кажется, логичное продолжение: «Если не кот, то Навальный». Блогер-юрист заявил о самовыдвижении кандидатом в президенты (выборы у нас, напомню, в 2018 году) сильно загодя, одновременно убив сразу несколько условных «зайцев».

Во-первых, сделав это до гипотетических «праймериз» среди демократов, он заявил о себе как о человеке, который не намерен заниматься традиционной мышиной возней, в которую всякий раз выливаются попытки демократов договориться о чем-то или ком-то «едином».

Во-вторых, если власти передумают давать возможность Алексею Навальному баллотироваться на выборах, затеяв для этого пересмотр приговора по делу «Кировлеса», который как раз юридически и мешал ему с такой судимостью идти на выборы, то он может это списать на «политические репрессии», тем самым сделав свою фигуру в контексте российской политики и, с позволения сказать, судейской практики не то чтобы совсем уж неприкосновенной, но такой, по поводу которой надо всякий раз принимать деликатное политическое решение. С оглядкой на резонанс в обществе и, что еще менее приятно, «за бугром».

Реакция на самовыдвижение Навального среди демократической оппозиции, пребывающей в состоянии глубокого кризиса, внутренних дрязг, мелких разборок и перманентной недоговороспособности, оказалась неоднозначной. Одни с ходу заклеймили «проект Навальный» как очередную хитрую кремлевскую многоходовочку. Мол, Владимиру Путину вовсе не нужно повторения истории с полумертвыми думскими выборами 2016 года, прошедшими при рекордно низкой явке. Ему нужна убедительная победа. Каковой быть не может по определению, если на выборы в роли его оппонентов явится все та же команда усталых клоунов. Навальный же вполне себе живой спарринг-партнер. Волонтеры будут суетиться с «кубами» на улицах, создавая эффектные декорации всамделишной кампании. Сам кандидат тоже разнообразит уже приевшуюся тусклую риторику «как бы баталий» своим злым словом про «продажный режим». То есть скучно не будет.

Однако другим, считающим себя непримиримым борцами с путинизмом, и этот «фейк конкуренции» не нужен. Ответного конструктивного варианта у этих людей, правда, все равно нет. Но когда это кого удерживало в российской интеллигентско-демократической тусовке от того, чтобы встать в определенную позу, из которой потом неизвестно как выходить.

К тому же у российской власти, если обратиться к истории, уже был опыт взаимодействия не только со столь ручной «оппозицией», что нынче заседает в Думе, но и с гораздо более радикальной. В конце ХIХ — начале ХХ века на фоне опасных брожений среди рабочих власти пытались сами формировать среди них «правильные организации». Как сейчас сказали бы — НКО. По инициативе чиновника департамента полиции Сергея Зубатова для отвлечения рабочих от политической борьбы стали создавать подконтрольные властям структуры, которые должны были сосредоточиться лишь на «не опасных» направлениях работы. Например, на том, чтобы мирными средствами добиваться улучшения условий труда. В какой-то момент Зубатов решил привлечь для популяризации своих идей в рабочих массах и интеллигенцию. Как часто бывает у нас, интеллигенция все и испортила.

Именно так одним из лекторов-просветителей темного пролетариата стал молодой священник Георгий Гапон, который так увлекся порученной ему «миссией», что довел ее до логического завершения — возглавил мирное шествие для подачи петиции царю 9 января 1905 года. Это было воскресенье по календарю. Оно стало, как известно, «кровавым»: по приказу Николая демонстрация была расстреляна. И это стало началом первой русской революции.

Я нисколько при этом не утверждаю, что Алексей Навальный — это новый Гапон или «дудочник-крысолов» демократической оппозиции. Таких «крысоловов» нынче хоть отбавляй. И все на госфинансировании. Я всего лишь напоминаю, что ничто не ново в нашем политическом мире.

Есть и другая крайность. Некоторые уже стали всерьез рассуждать на тему, надо ли Навальному-президенту милостиво предоставлять Путину — уходящему президенту гарантию от преследований. Трудно пока даже оценить (не)адекватность таких суждений. Но мечтать, конечно, не вредно.

Впрочем, если следовать все же логике политической неадекватности, можно рассмотреть в сугубо политологическом плане вопрос о том, что если нынешний лидер страны в принципе сменяем, то кем? Итак, возвращаемся в начало: если не Путин, то…

Те, кто склонен всерьез рассматривать Навального как кандидата на выборах, отмечают специфику этого политического персонажа, явно выделяющую его  на общем фоне так называемой оппозиции. Он агрессивен, просто излагает свои мысли, достаточно резок — он не мямля, говорящая на «птичьем языке» официоза. При этом он в достаточной мере циничен. Он безусловно политическое животное новой породы. От него можно ожидать довольно жесткого стиля управления. Трудно представить, как он будет поступать с проигравшими оппонентами. Возможно, гораздо жестче, чем Путин. Скорее всего, жестче. Его ранние заигрывания с русскими националистами, выйди он на оперативный политический простор, могут породить таких бесов, что мало не покажется. А могут, напротив, под давлением политической осмотрительности и расчетливости трансформироваться во вполне нормальный государственно-скрепляющий патриотизм без фальши, в отличие от нынешнего, являемого чиновниками в унылом официозном стиле, от которого скулы сводит. И от которого за версту подчас несет фальшью.

Ну и, наконец, главный вопрос: а может ли вообще во главе России стоять человек, которому был бы совершенно чужд авторитарный стиль правления? Или же созданная к настоящему времени вертикаль власти обречена на то, чтобы на ее вершине восседал либо Путин, либо Путин-2.0? Справедливости ради заметим, что вертикаль эту создал вовсе не нынешний президент. Он всего лишь следовал русским историческим традициям, согласно которым «слабая власть» всегда кончалась для страны плохо. В свое время, есть такая точка зрения, вовсе не приговоренный в 2008 году к отставке с поста президента после первого срока Дмитрий Медведев был испрошен уступить место своему предшественнику/преемнику прежде всего потому, что был заподозрен в «горбачевщине» — в опасном «раскачивании лодки». Он, что называется, стал «попустительствовать».

На это, конечно, можно возразить, что альтернативой авторитаризму, опробованной во многих странах, является последовательное и планомерное строительство институтов, системы сдержек и противовесов. Начиная от законодательной и судебной (независимой) властей наверху и кончая местным самоуправлением, питающимся силой гражданской активности сознательных и ответственных граждан/налогоплательщиков (да-да, нет налогов без представительства, помните?).

Ключевой вопрос: кто же запустит такое строительство институтов и проследит за ним, что при нынешнем положении вещей (давайте не будем обольщаться по поводу того, что таковыми, чуть ли не готовыми институтами уже «беременен» наш народ-богоносец) видится делом реалистичным, лишь если оно будет инициировано сверху, но никак не снизу. Кто?

Говорят, что Путин не верит в институты, а верит в то, что он сам может все «разрулить». Возможно, это упрощенная трактовка его истинных намерений. Возможно, он в глубине души все же верит в институты, но исходит из того, что для их вызревания на сильно утоптанной вековым сатрапством русской почве нужно очень много времени. Так что он пока самолично проследит, чтобы все «вызревало» правильно, проводя где нужно селекцию, а где понадобится — и  вивисекцию.

В этом плане «проект Навальный», если он действительно имеется, может стать лишь очередной «тренировкой». Другое дело, что многие могут воспринять такую «тренировку» слишком всерьез. И тогда, под воздействием резко критической риторики по отношению к «коррумпированному режиму» лодка зашатается куда сильнее, чем при тишайшем и интеллигентнейшем Дмитрии Анатольевиче. Президентство которого ведь тоже было своего рода «тренировкой» системы — на сменяемость верховной власти. Она тот тест прошла лишь частично. Потому как тогда и выяснилось, что «если не Путин, то кот».

Новости

Президент распорядился к 1 июля 2017 года ужесточить правила производства и оборота пищевой продукции, парфюмерно-косметической продукции, товаров бытовой химии и средств личной гигиены, в которых доля этилового спирта превышает 25 процентов.

Путин отдал правительству отдельное распоряжение ужесточить правила розничной продажи лекарственных препаратов на основе спирта, которые используют медики и ветеринары.

Также президент поручил ввести обязательную маркировку спиртосодержащей продукции, которую выпускают и продают в России. Кроме того, Путин приказал ужесточить ответственность за преступления в сфере производства и оборота такой продукции.

К 31 марта 2017 года правительство должно изменить ставки акцизов на алкогольную и спиртосодержащую продукцию «в целях снижения спроса на суррогаты алкоголя», сказано в распоряжении Путина.

От отравления суррогатным алкоголем в Иркутске, по состоянию на утро 21 декабря, погиб 61 человек, в больницах остаются еще около 40 пострадавших. Жители Иркутска отравились концентратом для принятия ванн с надписью «Боярышник» на флаконе (по другим версиям, это был лосьон или лекарственная настойка). В составе суррогатного алкоголя нашли метиловый спирт, опасный для здоровья.

Новости

Первоначальную редакцию закона значительно изменили, в частности, из него убрали норму, которая разрешала сотрудникам ФСИН применять к заключенным силу, использовать дубинки и электрошокеры за любые нарушения режима. Против этого пункта выступали правозащитники, которые назвали документ «законом садистов».

В законопроект также добавили требование вызвать врача к заключенному в случае, если к нему применили силу или спецсредства. Сотрудники тюрем и СИЗО должны позволить медикам зафиксировать травмы, которые получил заключенный.

В законопроекте прописаны случаи, когда сотрудники ФСИН могут применять физическую силу, спецсредства и оружие. Так, охранники могут использовать силу, если заключенные не повинуются или отказываются выполнять законные требования.

Сотрудники ФСИН могут использовать дубинки и электрошокеры, чтобы пресечь физическое сопротивление или неповиновение в случаях, когда заключенные угрожают жизни и здоровью. Спецсредства нельзя применять против несовершеннолетних, детей и людей с инвалидностью.

Если сотрудники тюрем и колоний использовали силу, оружие или спецсредства, то они должны «при наличии технической возможности» зафиксировать это на видеорегистратор.

Законопроект вступит в силу после того, как его одобрят сенаторы и подпишет президент России.

Новости

Жители загрязненных городов раскупили все билеты на рейсы в более экологически благоприятные регионы Китая. Ведущий китайский туроператор Ctrip прогнозирует увеличение потока туристов из Китая за рубеж до 150 тысяч человек только в декабря. Наиболее популярны Австралия, Индонезия, Япония и Мальдивы.

Wondering what northern China's #airpocalypse really feels like? This was the view in suburban Tangshan, Hebei province, yesterday afternoon pic.twitter.com/hsJS2w8NZF

— Greenpeace East Asia (@GreenpeaceEAsia) 20 декабря 2016 г.

Wow: in China, exams don't stop, even during an #airpocalypse https://t.co/7rMIY0r3aL pic.twitter.com/WOkwvx4Wun

— Greenpeace East Asia (@GreenpeaceEAsia) 21 декабря 2016 г.

Why is Beijing's pollution on the rise again? https://t.co/lPERfJQcEF pic.twitter.com/zCt2b2r7zn

— Greenpeace East Asia (@GreenpeaceEAsia) 19 декабря 2016 г.

Власти страны объявили наивысший уровень угрозы 16 декабря, когда опасные вещества окрасили небо в желтый цвет, а города накрыла мгла, образующаяся из-за горения древесного угля. По данным «Гринписа», отравленным воздухом дышат 460 миллионов человек: столько же живут в США, Канаде и Мексике вместе взятых.

Sketches bring Beijing's iconic landmarks out of the smog: Chinese netizens outlined the city’s major landmarks from the heavy smog pic.twitter.com/BLTFhxIzu0

— People's Daily,China (@PDChina) 20 декабря 2016 г.

‘#Smog refugees’ flee Beijing air pollution, while those stuck behind choke in the city https://t.co/GWf22Us0Zt pic.twitter.com/jhnQBrmQLK

— People's Daily,China (@PDChina) 20 декабря 2016 г.

Активист пекинского «Гринписа» Лаури Майлувирта ведет в своем твиттере трансляцию китайского «апокалипсиса». Он сообщил, что не выходит из дома, постоянно пользуется двумя очистителями воздуха и промышленной защитной маской.

If you can't become a "smog refugee" @Greenpeace's @laurimyllyvirta has a tip: a Darth Vader industrial dust mask https://t.co/2EYuGBZ1FD pic.twitter.com/RcF0ikLHj2

— Tom Phillips (@tomphillipsin) 21 декабря 2016 г.

Smog engulfs area home to 460 million citizens as Northern China sees worst air pollution of 2016 - Greenpeacehttps://t.co/oO8q1ec5eC pic.twitter.com/5qyEMqt13m

— Lauri Myllyvirta (@laurimyllyvirta) 20 декабря 2016 г.

“The government is under too little pressure." Smog disaster hits NE China @laurimyllyvirta https://t.co/XYdpq5cN9E

— Yuan Yang (@YuanfenYang) 20 декабря 2016 г.

Наука и технологии

Селмер Бринсжор, глава департамента когнитивных исследований, Политический институт Ренсселера (Нью-Йорк, США):

Я стал заниматься этикой роботов 10 лет назад. Тогда кто-то считал нас экзотичными ребятами, а кто-то — сумасшедшими. Удивительно, сколько всего изменилось за эти 10 лет: теперь нас никто не считает сумасшедшими. Прямо сейчас я работаю над исследованием: допустимо ли с этической точки зрения позволять роботу совершать суицид. Дедлайн для исследования в январе, работаем активно. Для меня работа над роботом — это такая форма психотерапии, психоанализа. Копаясь в роботах, я копаюсь в себе, разбираюсь в том, как я устроен.

Я работаю с роботами в своей лаборатории — у меня тут целая команда маленьких гуманоидов, над которыми я ставлю эксперименты. И сейчас я пытаюсь разобраться, что может привести моих гуманоидов к суициду. Задаюсь вопросами: может ли робот захотеть закончить свою жизнь по тем же причинам, по которым это иногда делают люди — в жизни нет смысла, у меня депрессия и так далее. И еще вопрос: можем ли мы, люди, позволить роботам этот суицид совершить.

Вы спросите: но как у робота может быть депрессия? Я не говорю, что у робота может быть внутренний мир и что он может испытывать эмоции. Нет, не может, потому что у него нет сознания. Но мы программируем роботов так, чтобы они демонстрировали 35 разных эмоциональных состояний. Чистая математика. Но иногда и в математике что-то может пойти не так. Может произойти сбой, и у робота может начаться депрессия.

Давайте поясню про эмоции. Например, робот может покурить сигарету, но не сможет от этого получить такого же удовольствия, как человек. Или давайте возьмем пример с лыжами. Я вчера катался на лыжах. И я испытывал очень много эмоций — от неописуемого восторга до легкого страха. Но такие переживания нельзя математически описать, а значит, нельзя и запрограммировать. У робота есть 35 эмоциональных состояний, но это именно математическая структура эмоции, а не эмоция в чистом виде.

По мере того как роботы будут развиваться, они будут становиться все более умными и автономными. У них будет много эмоциональных состояний, и в какой-то момент может случиться сбой в системе и робот может захотеть закончить свою жизнь. Но для людей не выгодно, чтобы робот спонтанно совершал суицид — зачем нам терять наших роботов? Ну вы представьте, у вас робот на работе помогает носить тяжелые коробки, а потом вдруг пришел и решил, что жить не хочет, и убился. Кому это надо? Если мы разрабатываем по-настоящему автономные машины, свободные существа (а мы движемся именно в этом направлении), то вопрос, как предотвратить суицид, — это очень важный вопрос.

Вы, конечно, можете наложить определенные ограничения на то, что робот может или не может делать, но это сложно — вы же сами его запрограммировали быть свободным и автономным. Конечно, можно писать простые программы — робот может только делать шаг вперед и два назад, — и тогда таких проблем не будет. Но кому нужны такие роботы? Мы же хотим именно создавать более умные технологии, а умные — значит независимые.

И тогда вопрос: как исследовать желание суицида с математической точки зрения. Как нам, используя математику, сконструировать робота так, чтобы сбоя не произошло. Может ли быть этически допустимо, чтобы робот такое вообще захотел. И я считаю, что морально недопустимо совершать суицид, когда легкая депрессия. Вот это «у меня нет мечты», «мне скучно на работе». Потому что депрессия такая штука — сегодня есть, а завтра нет. Поэтому ответ на наше исследование таков: в большей части случаев нет, это недопустимо. Но если робот доходит до того состояния, что ему кажется, что он настолько дисфункционален, что больше не существует, если у него необратимо погиб мозг и его в его теле больше нет, тогда ок, он может убиться. Теперь вопрос: как сделать так, чтобы робот не впал в эту ловушку, не почувствовал себя мертвым? Этого мы пока не поняли, но продолжаем изучать. Это ужасно любопытно — превращать этику в математику.

Раньше людям казалось странным думать о том, чтобы снабжать робота этическими нормами, но теперь все больше и больше людей понимают необходимость этого.

Не страшно ли мне заниматься тем, чем я занимаюсь, не страшно ли мне за наше будущее? Нет, поверьте, если не решить все эти вопросы сейчас и оставить все в хаотическом состоянии, вот тогда будет по-настоящему страшно. Если мы просто построим автономные машины и не подумаем заранее, как предохранить их от плохих дел, вот тогда у нас реальные проблемы. Тогда они смогут нас травмировать и даже убить. Вот почему так важно работать над этикой роботов сегодня. Когда у вас растет ребенок, и по мере того как у него появляется интеллект, вы же не думаете: «Ну ладно, побеспокоюсь о его воспитании завтра». Такие процессы важно отслеживать вовремя. И я переживаю, что люди сегодня не до конца понимают важность этой проблемы.

Ноэль Шарки, главный судья на передаче телеканала ВВС «Битвы роботов», директор Международного комитета контроля за боевыми роботами (Великобритания):

Я возглавляю НКО Международный комитет контроля за боевыми роботами, он был запущен в 2009 году, чтобы инициировать обсуждения боевых роботов. И говорим мы там не о дронах, потому что дроны хоть как-то контролируются человеком. Боевые роботы отличаются от дронов тем, что существуют совершенно автономно — выбирают себе человеческую мишень и уничтожают ее без всякого контроля со стороны человека. Сейчас к нашим разговорам начинают присоединяться большие организации — Human Rights Watch и Amnesty International. И все вместе мы запустили кампанию «Остановите роботов-убийц» в ООН. В ближайшие недели мы соберемся группой экспертов правительственного уровня, включая экспертов из России и Китая. Там будут представители 121 стран.  

Что мы там обсуждаем? Основной вопрос — это то, как новые технологии сталкиваются с международным гуманитарным правом, в котором прописаны правила ведения войны. У нас нет совершенно никакой уверенности в том, что независимые боевые роботы собираются эти правила соблюдать.

Один из вопросов, который нас беспокоит, — это как роботы будет соблюдать принцип различия. Принцип различия подразумевает, что военные силы направляются только на противника и его оружие, а причинение вреда гражданскому населению не допускается. Чтобы соблюдать этот принцип, нужно точно определять лица и объекты, на которые позволено нападать. Это все прописано в Женевской конвенции. Солдат должен отличать гражданского от солдата. Боевые роботы на данный момент в своем развитии на это неспособны. Они еще могут отличить танк от грузовика. Но в мире людей, где солдаты и гражданские перемешаны, особенно если речь идет о повстанцах — все эти категории людей для робота на одно лицо.

Еще один принцип — принцип пропорциональности. Я не люблю этот принцип, но его суть сводится к тому, что если вы убиваете гражданское население противника, то количество убитых должно быть прямо пропорционально их военному превосходству. И нет никакой программы, которая может посчитать это заранее — только опытный командир в поле может принять такое решение.

Есть еще один философский аргумент, онтологический. Считается, что это не достойно человека — позволить роботу убить другого человека. Вот вам ключевая разница между тем, когда робот убивает человека и когда человек убивает человека. Когда человек убивает человека, он тратит минуту, чтобы наставить оружие, осознать, что сейчас он лишает человека жизни, и в конце концов убить его. Но когда робот убивает человека, он не думает, ничего не осознает, потому что у него нет сознания. Достойно ли это человека, лишать другого человека жизни неосознанным путем?

Еще один аргумент — консеквенциалистский. Сторонники этого подхода считают, что, если хотя бы часть военных заменят роботы, умрет меньше людей. Но противники этого подхода говорят, что это ужасно эгоистичный подход: консеквенциалисты думают только о своих солдатах, а вообще-то надо думать обо всех, иначе под угрозой уже вся международная безопасность.

Питер Асаро, профессор, департамент философии науки, технологии и медиа в Новой Школе (Нью-Йорк, США):

Вопрос, который меня больше всего беспокоит: можем ли мы позволять роботам совершать умышленное насилие? Допустимо ли в нашем мире наделять робота полномочиями охранника или военного? Я написал про это с десяток научных статей и сейчас взялся за книгу. Когда будет создан такой прецедент, мы, все человечество, окажемся по ту сторону зазеркалья. И как нам регулировать роботов, как понимать, какие формы насилия они могут совершать против нас, а какие нет?

Убивать вообще нехорошо, убивает ли робот или человек. Но здесь речь идет о том, чтобы сформировать целую индустрию, задача которой будет оптимизировать процесс убийства, еще эффективнее убивать людей. Разница между тем, когда робот убивает человека или человек человека, в следующем: традиционно считается, что человек может применять насилие, только если его собственная жизнь в опасности. Роботы не способны оценить, в опасности ли их жизнь. И мы можем запрограммировать роботов убивать, но насколько это морально — открытый вопрос. Роботы не люди, у них нет права на самозащиту.

Я надеюсь, что в ближайшем будущем в ООН будет подписан договор, который будет хоть как-то регулировать возможности боевых роботов. Сейчас все к этому идет. В ООН уже на этот счет встречаются эксперты на правительственном уровне. Думаю, года через два-три они смогут подписать договор. Но проблема в том, что за два-три года страны могут разработать новые виды боевых роботов, вложить в это много средств и не захотеть отказываться от своих роботов. Тогда подписание этого договора окажется под угрозой.

Джейсон Миллар, профессор Карлтонского университета (Оттава, Канада), сотрудничает со Стэнфордским университетом в исследовательском проекте «Этическое программирование беспилотных машин»:

Популярная тема — права робота. Что произойдет, когда у робота появится сознание? Какими правами необходимо его наделить? Но этот вопрос больше интересует поклонников Sci-Fi сегодня, чем философов. Хотя, если вы почитаете оксфордского философа Ника Бострома, он эту тему обожает и получает отличные гранты на исследования. Но когда вы говорите с инженерами, которые реально производят роботов и искусственный интеллект, — их такие вопросы совершенно не беспокоят: они считают, что ответ либо «никогда», либо «очень не скоро». Но это очень горячая тема для СМИ. И какой бы она ни была непрактичной, о ней много пишут.

Чарльз Эсс, PHD, директор центра по исследованию медиаинноваций, Университет Осло (Осло, Норвегия):

Когда мы говорим об отношениях человека и секс-робота, встает вопрос про права робота. Многие говорят, что по мере того как робот будет становиться автономным, необходимо будет признавать и какие-то их базовые права на уважение. И тогда вопрос: если ты секс-робот, но сегодня не хочешь секса, можешь ли ты отказать человеку? А дальше уже вопрос: если секс-робот откажет человеку, может ли человек его насильно принудить? Может ли робот после такого инцидента вызывать своего насильника в суд?

Наука и технологии

Секс с роботами, война с роботами и дружба с роботами — уже не предмет для Sci-Fi-литературы и кино, а наша реальность. 7 декабря 2016 года компания Amazon опубликовала видеоролик, демонстрирующий, как первый в истории беспилотник-курьер доставил британскому жителю в сельской местности неподалеку от Кембриджа пакет попкорна и телевизионную приставку. В сентябре 2016 года компания Uber запустила первые беспилотные такси в тестовом режиме, а уже к 2020 году Google и Toyota планируют выпустить беспилотные машины на рынок. В Японии в 2015 году поступил продажу робот Pepper, который с помощью двух вмонтированных в голову камер и сенсоров расстояния распознавает эмоции находящегося рядом человека. Власти Японии планируют подселять роботов Pepper в дома престарелых, чтобы те скрашивали дни старикам. В России создана лаборатория боевой робототехники и, по словам министра обороны Сергея Шойгу, первые армейские роботы встанут в строй не позже 2017 года. В США создатели элитных секс-роботов RealDoll уже экспериментируют с внедрением искусственного интеллекта, чтобы владелец куклы мог не только помастурбировать и переспать с ней, но и поговорить.

Новые виды роботов вызывают массу этических вопросов. Имеет ли робот право совершать суицид, когда ему осточертеет эта планета? Может ли робот отказаться от секса с человеком, если не в настроении? Как должен поступить робот-автомобиль, если во время движения на дорогу выскочил ребенок — сворачивать в кювет с риском для жизни пассажиров или давить ребенка? Может ли робот бездумно убивать человека на войне или это недостойный поступок?

Все эти вопросы повлекли за собой появление новой ветви философии — этики роботов. Ведущие университеты США и стран Евросоюза нанимают на работу философов нового толка, чтобы они составляли своды этических правил для новых и новых роботов. Чтобы узнать, как проходят будни работающих с этикой роботов философов и чем наполнены их рабочие часы, «Сноб» подготовил цикл бесед с десятью ведущими киберфилософами. В первом выпуске эксперты рассказывают о том, как пришли к этой профессии и какое место она занимает в их жизни.

Джон Саллинс III (John Sullins III), PHD, профессор философского факультета университета Сонома (Калифорния, США), специализируется на философских вопросах, касающихся искусственного интеллекта, инженерной и компьютерной этики:

Больше всего меня впечатляет в киберфилософии то, что она позволяет при помощи роботов и их искусственного интеллекта отрабатывать философские догадки по поводу того, как устроены наши собственные мозги. Люблю на досуге представить себе 2066 год, тем более что меня здесь уже не будет и никто не сможет меня обвинить в какой-нибудь чудовищной ошибке, которую я мог при жизни сделать. У меня был ментор Ради Ракер, он был математиком и писал Sci-Fi-книжки, в которых описывал мир, населенный клевыми роботами, — эти роботы не будут нас уничтожать, а просто сделают нашу жизнь чуть интереснее. И мне кажется, я работаю над тем, чтобы мир именно таким и стал. Я консультирую инженеров и советую им, как построить машины, наиболее уважительно относящиеся к человеческой этике и морали.

Александр Мишура, преподаватель школы философии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ:

Философия, на мой взгляд, максимально прикладная дисциплина, которая намного лучше, чем любая специальная наука, позволяет человеку осмысливать свою жизнь и управлять ею. Я мечтаю, что однажды мой ребенок построит робота, который сможет проверять эссе студентов по философии. А лучшее решение, какое я принял в своей жизни, — жениться: никакие роботы не заменят настоящую жену.

Чарльз Эсс (Charles Ess), PHD, директор центра по исследованию медиаинноваций, Университет Осло (Осло, Норвегия):

Я интересуюсь роботами уже 50 лет. Мне в них нравится то, что они позволяют больше узнать о себе, своем внутреннем мире. Я понял, что буду специализироваться на роботах, когда увидел в 1966-м одну из первых серий сериала Star Trek. Там есть чудесный эпизод, когда человека вдруг превращают в андроида и отправляют в ссылку. А через пять лет его невеста приплывает на корабле, чтобы спасти его. Она сначала не понимает, что ее возлюбленный стал андроидом, но потом осознает это. Я увидел эту серию в 15 лет, и она мне снесла башку. И я такой: «Вау, вот этим я и буду заниматься». Я начал преподавать философию в 1980 году, и по мере того, как развивались компьютеры, я все больше занимался философскими вопросами, касающимися роботов. Я женат 39 лет, и жена с пониманием относится к тому, что я изучаю секс-роботов. 10 лет назад я вообще специализировался на цифровой порнографии, а там совсем темный лес, так что секс-роботы — это еще цветочки.

Джейсон Миллар (Jason Millar), профессор Карлтонского университета (Оттава, Канада), сотрудничает со Стэнфордским университетом в исследовательском проекте «Этическое программирование беспилотных машин»:

Когда я думаю о нашем будущем, мое воображение переключается с утопии на антиутопию и обратно. Беспилотные машины и робот-уборщица, которая наконец сможет сделать мой дом чистым, — вот будущее. А, и конечно, робот-шеф. Думаю, если все эти мечты осуществятся, мне еще понадобится робот — спортивный тренер, который поможет мне быть в форме. Может, я просто очень ленивый человек? Потому что, если подумать, очень много роботов — не такая уж хорошая идея. Но я, честное слово, не люблю убираться.

Марк Кокельберг (Marc Coeckelbergh), профессор философии, Венский университет (Вена, Австрия):

Провожу много времени «в роботах», ведь я, как и все, летаю в самолетах, управляемых автопилотом.

Кейтлин Ричардсон (Kathleen Richardson), старший научный сотрудник, департамент этики роботов, Университет Де Монтфорт (Лестер, Великобритания):

Я занимаюсь этикой роботов 15 лет. Все началось в Кембридже в 2000 году. По образованию я антрополог, и меня интересует антропоморфизм — одушевление неодушевленных предметов. В начале нулевых собиралась съездить в Амазонию, пообщаться с представителями сохранившихся там первобытных общин. И пока я планировала эту поездку, я сходила в кино на фильм «Искусственный разум». Там про пару, у которой заболел сын, и они в печали. И вот появляется корпорация, которая создает роботов для бездетных пар. И робот приходит в семью, и мама к нему сильно прикипает. И к тому моменту, когда возвращается из больницы ее собственный ребенок, этот робот уже представляет для него настоящую угрозу. Суть фильма сводится к вопросу: что будет, если сконструировать робота, способного вызывать у людей настоящие чувства. И пока я смотрела этот фильм, я поняла: мне совершенно не обязательно ехать в Амазонию. Если я хочу понять, что такое быть человеком, мне хватит и робота. Но знаете, что я поняла за 15 лет, которые работаю с роботами? Они не работают! Роботы — это просто представление, театр, материал для фикшна.

Питер Асаро (Peter Asaro), профессор, департамент философии науки, технологии и медиа в Новой Школе (Нью-Йорк, США):

Я изучаю социальные, этические и правовые последствия от появления в нашей жизни автономных технологий. Это включает в себя вопросы, касающиеся ответственности, наказания, прайваси и наблюдения в той мере, в которой они относятся к роботам, «умным» зданиям, беспилотными машинам, дронам и искусственному интеллекту. Я разрабатываю технологии в сфере виртуальной реальности, визуализации Big Data, искусственного интеллекта и так далее.

Ноэль Шарки (Noel Sharkey), главный судья на передаче телеканала ВВС «Битвы роботов», директор Международного комитета контроля за боевыми роботами (Великобритания):

Комитет контроля за боевыми роботами был образован в 2009 году, чтобы инициировать обсуждение боевых роботов. И говорим мы там не о дронах, потому что дроны хоть как-то контролируются человеком. Боевые роботы отличаются от дронов тем, что существуют совершенно автономно — выбирают себе человеческую мишень и уничтожают ее без всякого контроля со стороны человека. Основной вопрос, который мы обсуждаем, — это то, как новые технологии взаимодействуют с международным гуманитарным правом, в котором прописаны правила ведения войны. У нас нет совершенно никакой уверенности в том, что независимые боевые роботы собираются эти правила соблюдать.

Селмер Бринсжор (Selmer Bringsjord), глава департамента когнитивных исследований, Политический институт Ренсселера (Нью-Йорк, США):

Мы, люди, как вид, сейчас находимся на очень стремной стадии развития. И когда я говорю «стремный» — это еще мягкое слово. Создавать роботов и наделять их человеческими полномочиями — отличный рецепт, чтобы получить бурю из ада на земле. Предотвратить такое будущее, ну или хотя бы его частично обезопасить — вот что меня вдохновляет. Вот зачем я делаю то, что делаю.

Новости

Во время взрыва ранения получили 72 человека, еще около 100 человек пропали без вести. Среди пострадавших 10 детей, уточняет Associated Press. Среди раненых есть люди, которые получили ожоги 90 процентов тела. Что стало причиной взрыва, пока неизвестно.

На рынке пиротехники взорвалось около 300 тонн взрывчатых веществ. Мэр Тультепека Армандо Португес Фуентес отметил, что взрыв прогремел в «разгар сезона» — незадолго до Рождества и Нового года. По его словам, в этот день на рынке находилось значительно больше пиротехники, чем в другие дни.

Очевидцы сняли на видео взрыв на рынке «Сан-Паблито». На ролике видно множество фейерверков, которые взрываются без остановки.

29 people killed, more than 70 injured after explosion at fireworks market in Tultepec, Mexico, officials say. https://t.co/xY6OQBDQgi pic.twitter.com/x5dcM30sHt

— ABC News (@ABC) 21 декабря 2016 г.

На этом ролике можно увидеть последствия взрыва.

Aerial video shows aftermath of deadly explosion at fireworks market in Tultepec, Mexico. https://t.co/mlADEnpLR9 pic.twitter.com/dtbfDPVdlw

— ABC News (@ABC) 21 декабря 2016 г.

В 2005 и 2006 году на рынке «Сан-Паблито» уже взрывалась пиротехника. Тогда ранения получили десятки человек, однако никто не погиб.

Новости

Тело Рошани нашел ее отец утром 18 декабря. Перед сном девочка зажгла огонь в хижине, где вообще нет вентиляции, чтобы не замерзнуть ночью.

Традиция Чаупади обязывает непальских индусов запирать женщин на время менструаций в специальных хижинах, больше напоминающих будки для собак, чем человеческое жилье. Обычай существует в Непале много веков. В 2005 году власти страны объявили практику вне закона.

Но индусы продолжают считать менструирующих женщин «нечистыми». Время от времени полиция сообщает о нападении животных и змей, а также об изнасилованиях женщин и девочек, которых вынуждают сидеть в подобных сараях. Рошани Тирува стала второй непальской девушкой, погибшей из-за традиции Чаупади в декабре.

Новости

«В связи с тем, что в четверг состоится прощание и похороны убитого посла России в Турции Андрея Карлова, президент принял решение не проводить большую ежегодную пресс-конференцию в этот день», — сказал Песков.

Он добавил, что Путин примет участие в траурных мероприятиях. «Аккредитация журналистов и все остальные условия проведения пресс-конференции остаются прежними», — уточнил Песков.

Андрея Карлова расстрелял бывший турецкий полицейский на открытии фотовыставки о России в Анкаре. Убийцу посла застрелили на месте.

Владимир Путин дает большие пресс-конференции в конце каждого года. В 2015-м встреча президента с журналистами состоялась 17 декабря и продолжалась больше трех часов.

Колонки

Елена Шульцбергер, русская, 24 лет, студентка Всесоюзного института культуры, член ВЛКСМ с 1976 года, как-то раз потеряла книгу — сочинения Франсуа Рабле из серии «Библиотека Всемирной литературы».

По всей видимости, она оставила ее на скамейке возле 302-й аудитории во время долгого сидения на своем факультете режиссуры народных театров и массовых мероприятий, во время зимней сессии, будучи в полуобморочном состоянии. В книге (а это был толстый том, таким убить можно) имелись: сам текст в переводе Любимова, про Гаргантюа и Пантагрюэля, а также сложная и большая вводная статья, научные комментарии, красивая суперобложка и милые картинки внутри, состоявшие из двух (или четырех?) цветных вкладок. Теперь, когда она думала обо всем этом, ей становилось физически нехорошо.

Шульцбергер сразу узнала, что на черном рынке такая книга стоит «от 60 рублей». Но в принципе купить ее можно. Просто надо быть готовым к тому, что попросят все 80. И тогда нужно торговаться. Ну как торговаться, вот просто твердо сказать: извините, но таких денег у меня нет, резко повернуться и решительно идти к метро. И вот тогда они могут догнать и предложить 70, и можно будет спустить сначала до 65, а потом и до 60.

Все эти советы она выслушала по телефону, сухо сказала в ответ спасибо и медленно положила трубку. Потом к горлу подступила волна, и она, долго ей сопротивляясь, пила воду, стакан за стаканом, и затем, наконец, начала рыдать. Рыдала она больше часа, пока не заснула.

Лена получала на работе 70 рублей в месяц, да еще с вычетами (самый крупный был за бездетность, и каждый раз она мучительно думала — но ей всего 22, за что?), и о каких 60-80 рублях можно было вообще говорить? Откуда взять такую сумму на одну книгу? Она просто не представляла себе.

Она вообще не знала до этого момента, что такая книга может стоить 80 рублей (не букинистическая, не дореволюционная, не манускрипт средних веков, просто книга из подписного издания номиналом 3 рубля 45 копеек).

Ну хорошо, «Мастер и Маргарита», знаменитый черный томик Ахматовой или синий Пастернака в «Большой библиотеке поэта», предположим, да, теоретически мог стоить на черном рынке и 80, и 100, это она понимала, но это был предмет культа, драгоценность, бриллиант в домашней библиотеке. Но почему Рабле, автор-гуманист эпохи Возрождения? Ну, извините, ну 15. Ну хорошо, 20. Ну ладно, 25. Это еще можно как-то собрать, одолжить…

Однако ей назвали именно эту цифру.

Вдруг Лена подумала — а может, это шутка? Или ее просто разыгрывают?

Она снова набрала знакомый номер и спросила:

— Валер, а это точно? Ну, я имею в виду, вот все эти цифры…

Данные Шульцбергер получила от Валеры Семеняки, парня из далекой деревни в Харьковской области, который очень рано почувствовал необыкновенную любовь к книгам (не к каким-то конкретным, а к книгам вообще) и тогда переехал в Москву, чтобы заняться ими по-настоящему.

Про книги он знал буквально все и порой, в дни наиболее удачных сделок, бывал сказочно богат, водил девушек в кафе «Молодежное» на улице Горького и поил их шампанским. Это был целый ритуал. Они называли это днем книголюба.

— Лен, ну что, я тебя обманывать что ли буду? — обиженно забасил Валера и снова стал объяснять про рыночную стоимость и про то, что торговаться — это не стыдно, а наоборот, таким образом ты даешь продавцу почувствовать свое уважение.

Лена снова повесила трубку и долго смотрела перед собой, на портрет Есенина, висевший на стене с голубенькими обоями.

И потом уже позвонила мне.

Мы дружили с Шульцбергер уже полтора года, с тех пор как встретились на закрытом обсуждении фильма Тарковского «Зеркало» во ВГИКе (как мы туда попали, я уже и не помню). С ней было всегда интересно, но как только она ощущала какие-то неправильные посылы с моей стороны, тут же надувалась и становилась очень сварливой. Не то чтобы я чего-то терпеливо ждал, просто не хотелось ничего менять. С ней было уютно и весело временами. Да и встречались мы не то чтобы очень часто — это совершенно не утомляло.

Но в тот день она задала вопрос, который явно не вписывался в наши отношения.

— Послушай… — сказала она, тяжело дыша. — А ты можешь меня спасти?

— Господи, что случилось?

— Я потеряла книгу, — сказала она, и тогда я непроизвольно расхохотался.

Как оказалось, я тоже имел отношение к этой истории, потому что книгу она брала у моего друга Сени, когда мы были у него на дне рождения.

Сеня был очень милый, добродушный, серьезный и положительный мальчик из МАИ, с которым мы шесть лет учились в одном классе.

Он торжественно подвел нас к отцовской библиотеке и показал на полный комплект всемирки.

— Видите? — сказал он. — Вчера получили последний том.

Исландские саги, «Песнь о Роланде», Сервантес...

Сеня проводил пальцами по глянцевым корешкам суперобложек и на лице его отражалось физическое наслаждение.

— Ой! — вдруг сказала Лена Шульцбергер, которая впервые на моей памяти выпила два бокала красного вина и сильно захмелела. — А мне как раз очень нужен Рабле!

По добрейшему лицу Сени пробежала легкая тень.

— Да? Действительно? — переспросил он. — Но только, Леночка, ты верни в полной сохранности, пожалуйста. Лучше, кстати, дома суперобложку снять. А то в сумке растреплется. И обернуть в бумагу или в газету. Вот. Ну и конечно, не потеряй. А на сколько ты возьмешь?

Отступать было поздно, и Ленка затараторила, что всего на две-три недели, пока не сдаст зарубежку, а то в факультетской библиотеке есть только в старом переводе Пяста, а им в старом переводе Пяста читать не велели, там с купюрами, и что она, конечно, обязательно вернет в целости и сохранности, будет сдувать пылинки, и вообще она так благодарна, что даже не знает, как выразить свою благодарность, что прозвучало уже почти неприлично, Сеня хмыкнул и сказал, что сейчас запишет на карточку — все книги, которые он давал читать, записывались им на специальные карточки: кому дал, что дал, на сколько, и специальные примечания — «для сдачи экзамена», например. Это он записал по поводу Шульцбергер и, расставаясь с книгой, любовно погладил ее по обложке, заглянул внутрь и удовлетворенный вручил пьяной девушке, как кольцо с бриллиантом.

Все это настолько мне не понравилось уже тогда, во время дня рождения, что я хотел сказать Ленке, что лучше бы она передумала.

Но она делала все это с такой очаровательной дурацкой манерой девушки, которая попробовала алкоголь чуть ли не впервые в жизни, что я быстро обо всем забыл, да и сам, честно говоря, был в очень хорошем настроении, мне казалось совершенно очевидным, что она пошла в гости со мной к моим друзьям как моя девушка, и это требовало осмысления, да бог с ней, с этой книгой, нет, все в этот вечер получилось удачно…

И я, разумеется, забыл про свои дурацкие опасения, а через три дня она позвонила и страшным голосом рассказала всю эту историю.

Я встретился с Семенякой и спросил, какие могут быть вообще варианты. Ну в принципе. Теоретически.

— А никаких, — лениво ответил он. — Ну, если б это была «Песнь о Роланде» или какой-нибудь том, знаешь, типа «Николай Некрасов. Поэмы», тогда да. Двугривенный, и все дела. И замену можно найти. Но Рабле…

— А что в нем такого, в этом Рабле? — разозлился я. — В этом Гаргантюа и Пантагрюэле?

— Сам не понимаешь? — угрюмо спросил меня Семеняка.

Я пожал плечами.

— Ну они же там это… сношаются, — сказал он с мягкой украинской улыбкой. — Какают, писают, жрут… И все это весело, а не стыдно. И все на благо человека, все во имя человека. Как в программе партии. Где еще такие книжки есть, где их издают? Только на английском языке, наверное.

— Ну странно, — по-прежнему отказывался верить я, как будто сам Семеняка мог скостить цену, — в романе Анатолия Иванова «Тени исчезают в полдень» тоже много сексуальных сцен.

— Нет. Это другое, — поморщился Семеняка. — Это совсем другое, это советский стиль, инда взопрело, и все такое. Это тоже ценится, конечно, я за Иванова бы отдал, наверное, четвертак, а то и тридцатку. Но это другое. Да ты почитай Бахтина, — сказал он, — там все написано. Карнавальная культура, все такое. Могу дать, у меня есть. Потом он предложил пойти попить кофе.

Мы пошли в факультетский буфет, встали за круглые столики, и начали медленно тянуть кофейный напиток «Свежесть».

— Да я помню, — сказал я, — карнавальная культура, все дела, но слушай, Валер, мне девушку надо спасать.

— А чего спасать-то? — удивился он. — Просто не звоните ему и все, этому Сене. Может, забудет.

— Да нет, — уныло сказал я, — Сеня все на карточки записывает…

— Ах это, — Валера улыбнулся с понимающим выражением лица. — Ну скажи, украли. Сумку вырвали. Хулиганы, бандиты. То-се...

— Это нехорошо, — сказал я, и набухал в напиток «Свежесть» четыре ложки сахара, иначе пить было невозможно. — Беду накликаешь. И потом, ты знаешь, вроде логично идти в отказ, но это будет хуже. Сейчас цель — избавить девушку от мучений. Предложить план. А вот таким образом мы ей этих мучений только добавляем. Она не умеет врать. Она хорошая.

— Понятно, — задумчиво сказал Семеняка. — Непростая ситуация.

Шульцбергер, между тем, звонила мне каждый вечер.

— Ты обещал меня спасти, — твердо говорила она. — Помнишь?

— Спасу, — говорил я. — Не дрейфь. Все будет хорошо.

— А что ты делаешь для моего спасения? — настаивала она. — Какой у тебя есть план?

— У меня есть план А, — говорил я.

— А план Б? — продолжала настаивать она.

В ее голосе ощущался легкий нервический смешок.

А мне, честно говоря, было совершенно не до смеха. Шульцбергер как будто охватил какой-то демон. Она нашла центральную городскую библиотеку, где такой же Рабле находился в свободном доступе, и ходила туда каждый день, по вечерам (библиотека работала до восьми). Она вынашивала план похищения (!), изучала расположение залов, коридоров, книжного хранилища, и еще обсуждала все это безумие со мной.

— Но ты послушай, — говорила она по телефону задушенным голосом. — Смотри, ты приходишь, записываешься, мы вместе сидим, занимаемся, часов до семи, потом ты, предположим, падаешь на пол и изображаешь, что у тебя эпилептический припадок, ну знаешь, как у Достоевского, стиральный порошок я тебе потом дам, напихаешь перед этим в рот, начнешь биться, пускать слюни, они все начнут орать, тебя откачивать, вызывать милицию, в этот момент я тихо проскользну в хранилище, возьму книгу и убегу, а ты тоже потом…

— Как это?

— Встанешь и убежишь.

— Но ведь нас найдут и посадят в тюрьму.

— За Франсуа Рабле? — недоверчиво спрашивала она.

— Какая чушь, — говорил я. — Мне и самому становилось страшно. Грабить учреждение культуры я был как-то совершенно не готов.

В этот момент Лена стала много говорить о творчестве Рабле, великого французского гуманиста.

— Ты знаешь, я поняла, что он великий гуманист, — говорила она, как будто находясь в легком бреду или под действием легких наркотиков, — вот все эти пиписьки, пуканье, сплошное и бесконечное пуканье, это все очень поэтично, переваривание, пищеварение, другие физиологические отправления, ведь тогда все были очень набожные, да? Это же было невозможно — говорить в книге о таких вещах, да и вообще, этот праздник человеческого тела, я все понимаю, но читать мне это неприятно, знаешь, самое обидное, что мне по-прежнему неприятно все это читать… Я сижу, читаю, читаю, как дура, и плачу, начинаю рыдать с любого места, как будто это мелодрама, или роман Этель Лилиан Войнич «Овод», сцена казни. Ужасно. Причем все это в устаревшем переводе Пяста.

Наконец, она уговорила меня подойти к зданию центральной городской библиотеки имени Некрасова в момент закрытия. Мы должны были изучить, когда ее закрывают и ставят на сигнализацию.

Стоял чудесный октябрьский вечер.

Я до сих пор хорошо помню эту советскую Москву перед наступлением заморозков — когда сгущается вечером воздух и в нем висит последнее тепло, мягкий свет падает с багрового, какого-то невероятно зловещего неба и скользят по улице Горького усталые машины, черные волги, жигули, грузовики, накрытые брезентом, а у тебя сердце сжимается от непонятной боли.

Такими вечерами я мог ходить по городу пешком сколько угодно, часами, а тут приходилось стоять и мерзнуть с Шульцбергер, которая сошла с ума.

Наконец я уговорил ее сделать перерыв и зайти в кафе «Лира».

Никогда никаких девушек я не водил ни в какое кафе «Лира», там было нереально дорого и противно.

Но в данном случае было необходимо хоть что-то придумать.

Шульцбергер сходила с ума прямо на моих глазах.

На втором этаже кафе «Лира» было страшно накурено и почему-то совершенно пусто, как будто какая-то пьяная компания ушла отсюда только что. Подошел хмурый официант и внимательно на меня посмотрел, объявив, что из горячих блюд есть только ромштекс, а из спиртных напитков — коньяк.

— Я не могу коньяк, — растерянно шепнула Шульцбергер.

Мне показалось, что официант хочет, чтобы мы как можно скорей покинули заведение.

— А коктейли у вас есть? — спросил я.

— Есть, — неохотно подтвердил официант. — Полярное сияние, звездопад, ласточка. Вы какие предпочитаете?

Тогда я заказал полярное сияние, это была смесь шампанского с ликером шартрез.

Шульцбергер я решил его на всякий случай не давать.

Она смотрела на меня молча, готовая в любую минуту разрыдаться.

— Что же делать? — прошептала она громко.

Я выпил залпом полярное сияние, и вдруг сразу стало так хорошо, что я даже удивился.

— Лена, — сказал я, — на самом деле горькая правда состоит в том, что плана Б у меня нет, надо реализовывать план А, он очень простой: мы подарим Сене хорошую дорогую книгу, но не очень дорогую, а просто хорошую, и во всем ему признаемся, как наш друг он должен понять и простить. Это будет как визит к зубному врачу, но если ты настроишься и перестанешь трястись, я тебе помогу, и все будет хорошо, все равно я должен в этом участвовать, потому что с меня все началось, ты не одна в этом мире, и уж тем более это не самая важная проблема в твоей жизни, поэтому давай гулять по бульварам и представлять как мы будем говорить с Сеней, и даже веселиться. Это будет весело, — уныло добавил я, потому что на ее лице появилось выражение, которое я давно изучил.

Это было выражение тупого еврейского упорства.

— Нет, — твердо сказала она, — я хочу ограбить библиотеку.

— Ладно, — решительно сказал я. Мы расплатились и вышли из кафе «Лира» навсегда, чтобы больше никогда туда не возвращаться, мы стояли напротив библиотеки Некрасова и изучали лица выходящих из нее последних посетителей, вечер сгустился, настала осенняя холодная ночь, зажглись фонари, из подъезда вышел служитель и странно на нас посмотрел, но нам было все равно, мы ржали во весь голос, представляя себе ограбление библиотеки.

Странным образом мой коктейль полярное сияние оказался внутри Шульцбергер, хотя она его даже не попробовала. Она хохотала как дурная, потом резко остановилась, сказав: «Пошли!»

Мы подошли к библиотеке со двора, Лена нащупала на земле здоровый обломок кирпича, выбрала окно и замахнулась всерьез. Мне пришлось принять решительные меры, я взял ее за руку с кирпичом, другой прижал к себе и поцеловал в губы.

Кирпич упал мне ногу, стало очень больно, она плакала и смеялась одновременно, потом опять надулась.

— Неужели ты думаешь, — прошипела она, — что я все это придумала, чтобы тебя соблазнить? Ты ошибаешься, дорогой мой, я просто потеряла книгу, и меня это мучает…

— Меня тоже, — сказал я, и мы расстались в тот вечер.

Я начал медленно обзванивать знакомых. Книги, с которыми люди могли расстаться (о том, чтобы продать по черному курсу, не было даже речи), были все очень разные, иногда даже просто хорошие: например, мне предлагали «Трех товарищей» Ремарка в хорошем, качественном, не макулатурном варианте, предлагали Апдайка, «Кролика» и «Кентавра» в одном томе, предлагали Луи Буссенара, дореволюционный справочник по гинекологии, «Праздник, который всегда с тобой» и «Прощай, оружие» Хемингуэя, один парень предложил три тома из собрания сочинений Сталина, предлагали очень старые издания Аксенова и четырехтомник Есенина без одного (последнего) тома, но «там, правда, только проза, письма, это все равно никому не нужно», я все записывал и обещал перезвонить.

Прошла неделя, а потом другая. Решение не находилось.

Однажды я от нечего делать взял с полки своего Рабле, в переводе Пяста, это была очень старая, разорванная по мягкому тканевому корешку книга с очень смешными иллюстрациями и с черно-белой, уклончивой, но ясно намекающей на суть дела графикой.

Понятно, что эта была книжка старая, в плохом состоянии, не имеющая никакой рыночной цены, изданная в «Детгизе», текст с купюрами, все самое интересное пропущено, но зато мы меняем одного Рабле на другого, в этом есть хоть какой-то смысл! Неожиданно я понял, что это единственный вариант.

Я приехал к Шульцбергер, и начал тихо ее уговаривать.

— Это невозможно, — кричала она, — это неприлично, это выглядит так, будто мы украли у него книгу, я со стыда сгорю, неужели ты не понимаешь?

Она смотрела на меня так ясно и прямо, что я начал медленно краснеть. Мне стало ужасно стыдно и за этот кирпичный поцелуй, и за то, что вот уже целую неделю я думаю о том, как буду лежать в ее постели и думать о прочитанных книгах, но, как оказалось, ничего этого не будет и быть не может.

— Помоги мне, пожалуйста, — прошептала она.

Сеня встретил нас с неприятным лицом. Казалось, что он все уже понял.

— Но вообще-то это чужая собственность, — прошептал он мне в коридоре громким недовольным шепотом.

— Да, — прошептал я в ответ, — но это удивительная девушка, она очень переживает.

Сеня задумался.

Он долго поил нас чаем, вертел в руках Рабле в переводе Пяста и наконец, сказал с облегчением:

— Ну ладно, я скажу папе, что вас ограбили, — и вдруг легко, радостно засмеялся.

На улице Шульцбергер прижалась ко мне плечом, крепко взяла за руку и поцеловала в щеку.

— Лена, — сказал я, — как жаль.

— Мне тоже, — сказала она.

Я не знаю, честно говоря, почему эти книги тогда так дорого стоили. Что в них было такого, что люди порой отдавали за них жизнь, честь и целое состояние. Мне трудно это понять в эпоху, когда человек, читающий только фейсбук, постепенно разучивается читать сначала газеты, потом журналы, потом романы, а потом и инструкцию по применению. Но память о том, как это было, кажется мне достойной того, чтобы ее сохранить. Хотя бы ради Лены Шульцбергер и соленого вкуса ее губ.

Новости

Контракт продлят на полгода до 1 июля 2017-го. Если Страшнов покажет за это время хорошие результаты, его оставят в «Почте России», сообщил газете источник в аппарате правительства.

Министр связи Никифоров подписал договор со Страшновым еще в начале декабря, добавил собеседник «Коммерсанта». Глава «Почты России», Никифоров и вице-премьер Аркадий Дворкович отказались от комментариев по этому поводу.

«Почта» опубликовала сведения о доходах своего руководителя в конце ноября. Выяснилось, что по итогам 2014-го Дмитрий Страшнов получил 95,4 миллиона рублей премии. Генпрокуратура во время проверки установила, что 92,2 миллиона рублей премии были «лишними». Тем не менее, Страшнов отказался вернуть их. Генпрокуратура направила в Следственный комитет представление о возбуждении уголовного дела, подчеркнув при этом, что следователи, скорее всего, ограничатся административным наказанием для главы «Почты России».

Новости

В подготовленный командой Трампа список вошли уничтожение «Исламского государства», избавление от бюджетного дефицита, создание новой стратегии кибербезопасности и повышение эффективности. Из топа «главных угроз» исчезла Россия, которую Пентагон идентифицирует как опасность номер один для США.

Исключение России из списка угроз вызовет беспокойство у американцев, сказал Foreign Policy бывший сотрудник американского военного ведомства Эвелин Фаркас. Москва была в этом списке годами из-за огромного ядерного арсенала, развитой киберсистемы, модернизирующейся армии и готовности бросить вызов США и их союзникам на Ближнем Востоке, в Восточной Европе и других регионах.

20 декабря американский Минфин расширил антироссийские санкции. Ограничительный список пополнили семь россиян, среди которых «повар Путина» Евгений Пригожин.

Террористическая организация «Исламское государство» запрещена в России.

Новости

Суд отправил чиновника под домашний арест на два месяца. 20 декабря стало известно, что правоохранители проводят проверку в отношении Сидоренко. Местные СМИ также сообщали, что ранее обыски прошли у брата чиновника — директора ФГУП «Дальневосточное» Владимира Сидоренко.

«Это не в нашей компетенции. Пусть разбираются следственные органы. Сначала поймем, что происходит, тогда сможем отразить позицию», — прокомментировала тогда ситуацию пресс-секретарь губернатора Приморья Олеся Ясевич. Сергей Сидоренко курирует в региональном правительстве вопросы сельского и рыбного хозяйства, ветеринарии, использования объектов животного мира, лицензирования и торговли.

В июне 2016 года Басманный суд Москвы арестовал мэра Владивостока Игоря Пушкарева. Его обвинили в превышении полномочий и коммерческом подкупе. Вместе с мэром арестовали его брата, бизнесмена Андрея Пушкарева.