Сообщество Профессионалов

Горе как реакция на смерть близкого – это одно из наиболее тяжелых испытаний, встречающихся в жизни человека. При оказании психологической помощи потерпевшим утрату помогает знание закономерностей переживания горя. С одной стороны, горе представляет собой глубоко индивидуальный, сложный процесс. С другой стороны, существуют относительно универсальные стадии, которые оно проходит в своем течении. Разные авторы описывают разные концепции горевания, отличающиеся по числу и содержанию стадий. Однако в основном они перекликаются друг с другом и могут быть сведены в единую концепцию, включающую в себя пять стадий. При этом стоит оговориться, что описываемые ниже стадии горя представляют собой некий усредненный вариант его протекания, а в каждом конкретном случае число стадий, их порядок следования, продолжительность и проявления могут заметно различаться. Кроме того, границы между стадиями чаще бывают стертыми, в одно и то же время могут наблюдать проявления различных стадий, а переход от одной из них к другой может сменяться возвратом назад.
 
Приводимое ниже описание стадий переживания утраты может быть полезным как для специалистов, оказывающих профессиональную помощь в переживании горя (психологов, психотерапевтов), так и для самих потерпевших утрату людей и тех, кто их окру-жает. При этом важно помнить о том, что горюющий человек необязательно будет переживать каждую из стадий и все те чувства, которые описаны. Горе обычно глубоко индивидуально, и каждый человек переживает его по-своему. В большинстве случаев все переживания, связанные с утратой, даже если они очень тяжелы или кажутся странными и неприемлемыми, являются естественными формами проявления горя и нуждаются в понимании со стороны окружающих.
 
В то же время иногда бывает так, что человек, потерявший своего близкого, начинает злоупотреблять сочувствием и терпением окружающих и, пользуясь «привилегированным» положением горюющего, пытается извлечь из него определенную выгоду для себя или позволяет себе некорректные, грубые формы поведения, не считаясь с интересами и чувствами других. В таком случае окружающие не обязаны бесконечно терпеть бесцеремонность потерпевшего утрату, позволять ему манипулировать собой.
 
1. Стадия шока и отрицания. Известие о смерти близкого, любимого человека зачастую оказывается сродни сильному удару, который «оглушает» потерпевшего утрату и приводит его в шоковое состояние. Сила психологического воздействия потери и, соответственно, глубина шока зависит от многих факторов, в частности, от степени неожиданности случившегося. Однако, даже учитывая все обстоятельства события, бывает сложно предвидеть реакцию на него. Это может быть крик, двигательное возбуждение или, наоборот, оцепенение. Иногда люди имеют достаточно объективных причин, чтобы ожидать смерти родственника, и достаточно времени на то, чтобы осознать ситуацию и подготовиться к возможному несчастью, и, тем не менее, кончина члена семьи оказывается для них неожиданностью.
 
Состояние психологического шока характеризуется недостатком полноценного контакта с окружающим миром и с самим собой, человек действует подобно автомату. Временами ему кажется, что все происходящее сейчас с ним он видит в страшном сне. При этом чувства непостижимым образом исчезают, словно проваливаются куда-то вглубь. Такое «равнодушие» может казаться странным для самого человека, потерпевшего утрату, а окружающих его людей нередко коробит и расценивается ими как эгоизм. На самом же деле эта мнимая эмоциональная холодность, как правило, скрывает под собой глубокую потрясенность утратой и выполняет адаптивную функцию, защищая человека от непереносимой душевной боли.
 
На данной стадии нередки различные физиологические и поведенческие расстройства: нарушение аппетита и сна, мышечная слабость, малоподвижность либо суетливая активность. Характерным является также застывшее выражение лица, невыразительная и немного запаздывающая речь.
 
Шоковое состояние как первая реакция на утрату также имеет свою динамику. Оцепенение ошеломленных потерей людей «может время от времени нарушаться волнами страдания. В течение этих периодов страдания, которые часто запускаются напоминаниями об умершем, они могут чувствовать себя возбужденными или бессильными, рыдать, заниматься бесцельной активностью или становиться поглощенными мыслями или образами, связанными с умершим. Ритуалы траура – прием друзей, подготовка к похоронам и сами похороны – часто структурируют это время для людей. Они редко бывают одни. Иногда чувство оцепенения упорно сохраняется, оставляя в человеке чувство, как будто он механически проходит через ритуалы» [3]. Поэтому для потерпевших утрату наиболее тяжелыми часто оказываются дни после похорон, когда вся связанная с ними суета осталась позади, а наступившая вдруг пустота заставляет острее ощущать утрату.
 
Одновременно с шоком или вслед за ним может иметь место отрицание случившегося, многоликое в своих проявлениях. В чистом виде отрицание смерти близкого, когда человек не может поверить в то, что такое несчастье могло произойти, и ему кажется, что «все это неправда», в основном характерно для случаев неожиданной утраты. Если родные погибли в результате катастрофы, стихийного бедствия или теракта, «на ранних ста-диях горя живущие могут цепляться за веру в то, что их любимые будут спасены, даже если спасательные операции уже завершены. Или же они могут верить, что утраченный близкий человек находится где-нибудь без сознания и не может войти в контакт» [5].
 
Если утрата оказывается слишком ошеломляющей, следующие за ней шоковое состояние и отрицание случившегося иногда принимают парадоксальные формы, заставляющие окружающих сомневаться в психическом здоровье человека. Тем не менее, это не обязательно является помешательством. Скорее всего, психика человека просто не в состоянии вынести удара и стремится на какое-то время отгородиться от ужасной реальности, создав иллюзорный мир.
 
Случай из жизни. Молодая женщина умерла во время родов, и при этом погиб также ее ребенок. Мать умершей роженицы понесла двойную утрату: она лишилась и дочери, и внука, рождения которого с нетерпением ждала. Вскоре ее соседи ежедневно стали наблюдать странную картину: пожилая женщина гуляет по улице с пустой коляской. Подумав, что она «сошла с ума», они подходили к ней и просили показать ребенка, но она не хотела показывать. Несмотря на то, что внешне поведение женщины выглядело неадекватным, в данном случае мы не можем однозначно говорить о душевной болезни. Важно то, что горюющая мать и одновременно несостоявшаяся бабушка на первых порах, вероятно, была не в состоянии встретиться в полном объеме с реальностью, разрушившей все ее надежды, и пыталась смягчить удар тем, что иллюзорно проживала желаемый, но несбывшийся вариант развития событий. По прошествии некоторого времени женщина перестала появляться на улице с коляской.
 
Как проявление отрицания можно рассматривать рассогласование между сознательным и бессознательным отношением к утрате, когда человек, на сознательном уровне признающий факт смерти близкого, в глубине души не может с этим смириться, и на бессознательном уровне продолжает цепляться за умершего, как бы отрицая факт его кончины. Встречаются различные варианты такого рассогласования:
 
    * Установка на встречу: человек ловит себя на том, что ожидает прихода умершего в обычное время, что глазами ищет его в толпе людей или принимает за него какого-либо другого человека.
 
    * Иллюзия присутствия: человеку кажется, что он слышит голос умершего.
 
    * Продолжение общения: разговор с умершим, как если бы он был рядом; «соскальзывание» в прошлое и повторное проживание связанных с умершим событий.
 
    * «Забывание» утраты: человек при планировании будущего непроизвольно рассчитывает на умершего, а в повседневных бытовых ситуациях по привычке исходит из того, что он присутствует рядом (например, на стол ставится теперь уже лишний столовый прибор).
 
    * Культ покойного: сохранение в неприкосновенности комнаты и вещей усопшего родственника, как будто готовых к возвращению хозяина. Р. Моуди высказывает идею: «То, как мы обходимся с вещами наших близких, выражает отношение к нашим жизненным ценностям, постигшему горю и связям с покойным» [2, с. 180].
 
 
Случай из жизни. Пожилая женщина потеряла своего супруга, с которым они прожили долгую совместную жизнь. Ее горе было столь велико, что на первых порах оказалось для нее непосильной ношей. Не в силах переносить разлуку, она развесила его фотографии по всем стенам их спальни, а также уставила комнату вещами мужа и особенно памятными его подарками. В результате комната превратилась в своего рода «музей покойного», в котором жила его вдова. Такими действиями женщина шокировала своих детей и внуков, нагоняя на них тоску и ужас. Они пытались уговорить ее убрать хотя бы некоторые вещи, но сначала безуспешно. Однако вскоре ей самой стало тягостно находиться в такой обстановке, и в несколько приемов она сокращала число «экспонатов», так что в конечном счете на виду остались только одна фотография и пара особенно дорогих ее сердцу вещей.
 
Отрицание и неверие как реакция на смерть близкого со временем преодолевается, по мере того как переживающий утрату осознает ее реальность и обретает в себе душевные силы встретиться с вызванными ею чувствами. Тогда наступает следующая стадия этап переживания горя.
 
2. Стадия гнева и обиды. После того как факт утраты начинает признаваться, все острее ощущается отсутствие умершего. Мысли горюющего все больше вращаются вокруг постигшей его беды. Вновь и вновь в уме прокручиваются обстоятельства смерти близкого и предшествовавшие ей события. Чем больше человек думает о случившемся, тем больше у него возникает вопросов. Да, потеря произошла, но человек еще не готов смириться с ней. Он силится постичь умом то, что случилось, отыскать тому причины, у него возникает масса разных «почему»:
 
    * Почему (за что) на нас свалилось такое несчастье?
 
    * Почему Бог позволил ему (ей) умереть?
 
    * Почему врачи не смогли его спасти?
 
    * Почему мама не удержала его дома?
 
    * Почему друзья оставили его одного купаться?
 
    * Почему он не пристегнулся ремнем?
 
    * Почему я не настояла, чтобы он сходил в больницу?
 
    * Почему именно он? Почему он, а не я?
 
 
Вопросов может быть много, и они всплывают в сознании многократно. C. Saindon высказывает мысль, что, задавая вопрос: «Почему ему/ей нужно было умереть?», горюющий не ожидает ответа, но испытывает потребность спрашивать снова. «Вопрос сам по себе есть крик боли» [10].
 
Вместе с тем, как это видно из приведенного списка, есть вопросы, которые устанавливают «виновного» или, по крайней мере, причастного к случившемуся несчастью. Одновременно с появлением таких вопросов возникают обида и гнев в адрес тех, кто прямо или косвенно способствовал смерти близкого или не предотвратил ее. При этом обвинение и гнев могут быть направлены на судьбу, на Бога, на людей: врачей, родственников, друзей, коллег умершего, на общество в целом, на убийц (или людей, непосредственно виновных в гибели близкого). Примечательно, что «суд», производимый горюющим, является скорее эмоциональным, чем рассудочным (а иногда явно иррациональным), и потому приводит подчас к необоснованным и даже несправедливым вердиктам. Злость, обвинения и упреки могут адресоваться людям, не только не виновным в случившемся, но даже пытавшимся помочь ныне покойному.
 
Случай из жизни. В хирургическом отделении через две недели после операции умер старик в возрасте 82 лет. В послеоперационный период за ним активно ухаживала жена. Она приходила ежедневно утром и вечером, заставляла его кушать, принимать лекарства, садиться, вставать (по совету врачей). Состояние больного почти не улучшалось, и однажды ночью у него открылась прободная язва желудка. Соседи по палате позвали дежурного врача, однако старика спасти не удалось. По прошествии нескольких дней, уже после похорон, жена умершего пришла в палату за его вещами, и первыми ее словами были: «Что же вы моего деда не уберегли?» На это все тактично промолчали и даже о чем-то участливо спросили ее. Женщина отвечала не очень охотно, а перед уходом вновь спросила: «Что ж вы моего деда-то не уберегли?» Тут один из больных не удержался и попытался вежливо возразить ей: «А что мы могли сделать? Мы врача позвали». Но она только покачала головой и ушла.
 
Комплекс негативных переживаний, встречающихся на этой стадии, включая негодование, озлобленность, раздражение, обиду, зависть и, возможно, желание отомстить, может осложнять общение горюющего с другими людьми: с родными и знакомыми, с официальными лицами и властями.
 
C. Mildner высказывает некоторые существенные соображения по поводу гнева, испытываемого человеком, переживающим утрату [8]:
 
    * Это реакция обычно имеет место, когда индивид чувствует беспомощность и бессилие.
 
    * После того как индивид признает свой гнев, может появляться вина из-за выражения негативных чувств.
 
    * Эти чувства естественны, и их следует уважать, чтобы горе было пережито.
 
 
Для разностороннего понимания переживания гнева, встречающегося у потерпевших утрату, важно иметь в виду, что одной из его причин может выступать протест против смертности как таковой, в том числе и своей собственной. Умерший близкий, не желая того, заставляет других людей вспомнить, что им тоже когда-то придется умереть. Актуализирующееся при этом ощущение собственной смертности может вызывать иррациональное возмущение существующим порядком вещей, причем психологические корни этого возмущения часто остаются скрытыми от человека.
 
Как это ни удивительно на первый взгляд, но реакция гнева может быть направлена и на умершего: за то, что покинул и послужил причиной страданий, за то, что не написал завещания, оставил после себя кучу проблем, в том числе материальных, за то, что допустил оплошность и не смог избежать смерти. Так, по свидетельству американских специалистов, некоторые люди винили своих близких, ставших жертвами теракта 11 сентября 2001 года, в том, что они не покинули офис быстро [5]. В большинстве своем мысли и чувства обвиняющего характера по отношению к покойному носят иррациональный характер, очевидный для стороннего взгляда, а иногда осознаваемый и самим горюющим. Умом он понимает, что за смерть нельзя (да и «нехорошо») винить, что человек далеко не всегда имеет возможность контролировать обстоятельства и предотвратить беду, и, тем не менее, в душе досадует на умершего.
 
Наконец, гнев человека, пережившего утрату, может быть направлен на самого себя. Он может ругать себя опять-таки за всевозможные свои ошибки (реальные и мнимые), за то, что не смог спасти, не уберег и т.д. Подобные переживания достаточно распространены, а то, что мы говорим о них в конце описания стадии гнева, объясняется их переходным смыслом: они имеют под собой чувство вины, относящееся уже к следующей стадии.
 
3. Стадия вины и навязчивостей. Человек, страдающий от угрызений совести по поводу того, что он был несправедлив к умершему или не предотвратил его смерть, может убеждать сам себя, что если бы только была возможность повернуть время вспять и вернуть все назад, то он уж точно вел бы себя по-другому. При этом в воображении может неоднократно проигрываться, как бы все тогда было. Терзаемые укорами совести, некоторые потерпевшие утрату взывают к Богу: «Господи, если бы Ты только вернул его, я бы никогда больше не ссорилась с ним», в чем опять-таки звучит желание и обещание все исправить.
 
Переживающие утрату нередко истязают себя многочисленными «если бы» [2, с. 93] или «что если» [5], приобретающими порой навязчивый характер:
 
    * «Если бы мне знать…»
 
    * «Если бы я только остался…»
 
    * «Если бы я вызвала «скорую»…»
 
    * «Что если я не позволил бы ей идти на работу в тот день?..»
 
    * «Что если бы он полетел на следующем самолете?..»
 
 
Такого рода феномены являются вполне естественной реакцией на утрату. В них тоже находит свое выражение работа горя, пусть и в компромиссной форме, смягчающей тяжесть потери. Можно сказать, что здесь принятие борется с отрицанием.
 
В отличие от бесконечных «почему», свойственных предыдущему этапу, данные вопросы и фантазии направлены преимущественно на себя и касаются того, что человек мог бы сделать для спасения своего близкого. Они, как правило, являются порождением двух внутренних причин.
 
а) Первый внутренний источник – это желание контролировать события, происходящие в жизни. А так как человек не в состоянии в полной мере предвидеть будущее, и ему не под силу управлять всем происходящим вокруг, то его мысли о возможном изме-нении случившегося часто бывают некритичными и нереалистичными. Они являются по своей сути не столько рациональным анализом ситуации, сколько переживанием потери и своей беспомощности.
 
б) Другим, еще более мощным источником возникновения мыслей и фантазий об альтернативном развитии событий является чувство вины. Причем здесь опять же горюющие во многих случаях неадекватно оценивают ситуацию: переоценивают свои возможности в плане предотвращения потери и преувеличивают степень своей причастности к наступлению смерти того, кто им дорог.
 
Вероятно, не будет большим преувеличением сказать, что почти каждый потерявший значимого для него человека в том или ином виде, в большей или меньшей степени, явно или в глубине души чувствует вину перед умершим. За что же винят себя люди, потерпевшие утрату?
 
    * за то, что не предотвратили уход близкого человека из жизни;
 
    * за то, что вольно или невольно, прямо или косвенно способствовали смерти близкого;
 
    * за случаи, когда были не правы по отношению к умершему;
 
    * за то, что плохо относились к нему (обижали, раздражались, изменяли и т.д.);
 
    * за то, что не сделали чего-то для умершего: недостаточно заботились, ценили, помогали, не говорили о своей любви к нему, не попросили прощения и т.д.
 
 
В дополнение к уже перечисленным разновидностям вины по поводу смерти близкого, можно добавить еще три формы этого чувства, которые называет A. D. Wolfelt. Он не только обозначает их, но и, обращаясь к горюющим, помогает принимающе отнестись к своим переживаниям [11].
 
Вина выжившего – чувство, что вам следовало умереть вместо вашего любимого. Сюда можно отнести также случаи, когда переживающий утрату чувствует вину только за то, что он продолжает жить, в то время как его близкий умер. Об этом пишут H. Feifel [6], Р. Моуди [2] и др.
 
Вина облегчения – это вина, связанная с чувством облегчения от того, что ваш близкий умер. Облегчение является естественным и ожидаемым, особенно если ваш близкий человек страдал перед смертью.
 
Вина радости – это вина по поводу чувства счастья, появляющегося вновь после того, как любимый человек умер. Радость – это естественное и здоровое переживание в жизни. Это знак того, что мы живем полной жизнью, и мы должны стараться его вернуть.
 
Среди перечисленных трех разновидностей вины первые две возникают обычно вскоре после смерти близкого, в то время как последняя – на более поздних этапах переживания утраты. D. Myers отмечает еще одну разновидность вины, появляющуюся по прошествии какого-то времени после утраты. Она связана с тем, что в сознании горюющего воспоминания и образ умершего постепенно становятся менее ясными. «Некоторые люди могут беспокоиться, что это свидетельствует о том, что умерший не был для них особенно любимым, и они могут чувствовать себя виноватыми из-за того, что не в состоянии всегда помнить, как их близкий выглядел» [9].
 
До сих пор мы обсуждали чувство вины, являющееся нормальной, прогнозируемой и преходящей реакцией на утрату. В то же время нередко получается так, что эта реакция затягивается, переходя в длительную или даже хроническую форму. В каких-то случаях такой вариант переживания утраты является определенно нездоровым, однако не стоит торопиться записывать любое стойкое чувство вины перед умершим в разряд патологии. Дело в том, что долговременная вина бывает разной: экзистенциальной и невротической.
 
Экзистенциальная вина – вызывается реальными ошибками, когда человек действительно (условно говоря, объективно) сделал что-то «не так» по отношению к умершему или, напротив, не сделал что-то важное для него. Такая вина, даже если она долго сохраняется, является абсолютно нормальной, здоровой и свидетельствует скорее о нравственной зрелости человека, чем о том, что с ним не все в порядке.
 
Невротическая вина – «навешивается» извне (самим умершим, когда он был еще жив («Ты меня в гроб загонишь своим свинским поведением»), или же окружающими («Ну что, довольна? Сжила его со свету?»)) и затем переводится потерпевшим утрату человеком во внутренний план. Подходящую почву для формирования невротической вины создают зависимые или манипулятивные отношения с покойным, а также хроническое чувство вины, сформировавшееся еще до смерти близкого, а после нее лишь возросшее.
 
Увеличению и сохранению чувства вины может способствовать идеализация умершего. Любые тесные человеческие взаимоотношения не обходятся без разногласий, неурядиц и конфликтов, поскольку все мы – люди разные, и каждый со своими слабостями, неизбежно проявляющимися в длительном общении. Однако если умерший близкий идеализируется, то в сознании горюющего человека его собственные недостатки гипертрофируются, а недостатки покойного игнорируются. Ощущение своей скверности и «никуда негодности» на фоне идеализированного образа умершего служит источником чувства виновности и усугубляет страдание горюющего.
 
4. Стадия страдания и депрессии. То, что в последовательности стадий горя страдание оказалось на четвертом месте не означает, что сначала его нет, а потом оно вдруг появляется. Речь идет о том, что на определенном этапе страдание достигает своего пика и затмевает собой все прочие переживания.
 
Это период максимальной душевной боли, которая порой кажется невыносимой и ощущается даже на физическом уровне. Страдание, испытываемое потерпевшим утрату, не является неизменным, а, как правило, наступает волнами. Периодически оно немного стихает и как бы дает человеку передышку лишь для того, чтобы вскоре вновь нахлынуть.
 
Страдание в процессе переживания утраты часто сопровождается плачем. Слезы могут подступать при всяком воспоминании об умершем, о прошлой совместной жизни и обстоятельствах его смерти. Некоторые горюющие становятся особенно чувствительными и готовы заплакать в любой момент. Поводом для слез может стать также ощущение одиночества, покинутости и жалость к самому себе. В то же время тоска по умершему совсем не обязательно проявляется в плаче, страдание может быть загнано глубоко внутрь и находить выражение в депрессии.
 
Надо отметить, что процесс переживания глубокого горя почти всегда несет в себе элементы депрессии, временами складывающиеся в четко распознаваемую клиническую картину. Человек может чувствовать себя беспомощным, потерянным, никчемным, опустошенным. Общее состояние нередко характеризуется подавленностью, апатией, и безнадежностью. Горюющий при всем том, что живет в основном воспоминаниями, тем не менее понимает, что прошлого не вернуть. Настоящее представляется ему ужасным и невыносимым, а будущее – немыслимым без умершего и как бы несуществующим. Утрачиваются цели и смысл жизни, иногда вплоть до того, что потрясенному утратой человеку ка-жется, что жизнь теперь кончена.
 
Зарубежные авторы описывают симптомы депрессии, возникающей в ответ на утрату [3, 5, 8]:
 
    * отдаление от друзей, семьи, избегание социальной активности;
 
    * отсутствие энергии, чувство разбитости и изнеможения, неспособность сконцентрироваться;
 
    * неожиданные приступы плача;
 
    * злоупотребление алкоголем или наркотиками;
 
    * нарушения сна и аппетита, потеря или увеличение веса;
 
    * хронические боли, проблемы со здоровьем.
 
 
Несмотря на то, что страдание при переживании утраты подчас становится невыносимым, горюющие могут цепляться за него (как правило, неосознанно), как за возможность удержать связь с умершим и засвидетельствовать свою любовь к нему. Внутренняя логика в этом случае бывает примерно такова: перестать горевать – значит успокоиться, успокоиться – значит забыть, забыть – значит предать. И в результате человек продолжает страдать, чтобы тем самым сохранить верность умершему и душевную связь с ним. Понимаемая таким образом любовь к ушедшему из жизни близкому может стать серьезным препятствием на пути к принятию утраты.
 
Помимо указанной неконструктивной логики, завершение работы горя могут затруднять и некоторые культурные барьеры, о чем пишет Ф. Е. Василюк. Примером этого феномена является «представление о том, что длительность скорби является мерой нашей любви к умершему» [1]. Подобные барьеры могут возникать, вероятно, как изнутри (будучи в свое время усвоены), так и извне. Например, если человек чувствует, что родные ожидают от него длительной скорби, то он может продолжать горевать, чтобы подтвердить свою любовь к умершему.
 
5. Стадия принятия и реорганизации. Как бы ни было тяжело и продолжительно горе, в конце концов человек, как правило, приходит к эмоциональному принятию потери, чему сопутствует ослабление или преобразование душевной связи с умершим. При этом восстанавливается связь времен: если до того горюющий жил большей частью в прошлом и не желал (не был готов) принять происшедшие в его жизни перемены, то теперь он постепенно возвращает способность полноценно жить в настоящей окружающей его действительности и с надеждой смотреть в будущее.
 
Человек восстанавливает утраченные на время социальные связи и заводит новые. Возвращается интерес к значимым видам деятельности, открываются новые точки прило-жения своих сил и способностей. Иными словами, жизнь возвращает в его глазах утраченную было ценность, причем зачастую открываются еще и новые смыслы. Приняв жизнь без умершего близкого, человек обретает способность планировать дальнейшую жизнь уже без него. Перестраиваются имеющиеся планы на будущее, появляются новые цели. Тем самым происходит реорганизация жизни.
 
Данные изменения, конечно же, не означают забвения умершего. Он просто занимает определенное место в сердце человека и перестает быть средоточием его жизни. При этом переживший потерю, естественно, продолжает вспоминать умершего и даже черпает силы, находит поддержку в памяти о нем. В душе человека вместо интенсивного горя остается тихая печаль, на смену которой может прийти легкая, светлая грусть. Как пишет J. Garlock, «потеря все еще остается частью жизни людей, но не диктует их действия» [7].
 
Стоит еще раз особо подчеркнуть, что перечисленные стадии переживания утраты представляют собой обобщенную модель, а в реальной жизни горе протекает очень индивидуально, пусть и в русле некой общей тенденции. И так же индивидуально, каждый по-своему, приходим мы к принятию утраты.
 
Случай из практики. В качестве иллюстрации процесса переживания утраты и наступающего в итоге принятия приведем историю Л., обратившейся за психологической помощью по поводу переживаний, связанных со смертью отца. Для Л. потеря отца стала вдвойне тяжелым ударом, потому что это была не просто смерть, а самоубийство. Первой реакцией девушки на это трагическое событие был, по ее словам, ужас. Вероятно, таким образом выражалась первая шоковая стадия, в пользу чего говорит отсутствие в начале каких бы то ни было других чувств. А вот позже другие чувства появились. Сначала пришли злость и обида на отца: «Как мог он так с нами поступить?», что соответствует второй стадии переживания потери. Потом злость сменилась «облегчением, что его больше нет», которое закономерно повлекло за собой возникновение чувства вины и стыда и тем самым переход на третью стадию горя. В опыте Л. эта фаза оказалась, пожалуй, самой сложной и драматичной – она растянулась на годы. Дело усугублялось не только нравственно неприемлемыми для Л. чувствами злости и облечения, связанными с утратой отца, но также трагическими обстоятельствами его смерти и прошлой совместной жизни. Она винила себя за то, что ссорилась с отцом, сторонилась его, недостаточно любила и уважала, не поддержала в трудную минуту. Все эти упущения и ошибки прошлого придавали вине экзистенциальный и, соответственно, устойчивый характер. (Данный случай наглядно демонстрирует уникальность процесса горевания в каждом конкретном случае. Как мы видим, в случае Л. произошла фиксация на этапе переживания вины перед умершим, преодолению которой способствовала психологическая помощь. В других случаях фиксация может произойти на этапе отрицания, гнева или депрессии.) В дальнейшем к и без того мучительному чувству вины добавилось страдание по поводу безвозвратно потерянной возможности общаться с отцом, лучше узнать и понять его как личность. Л. потребовалось достаточно долгое время на то, чтобы принять утрату, но еще сложнее оказалось принять связанные с ней чувства. Тем не менее, в процессе беседы Л. самостоятельно и неожиданно для самой себя пришла к пониманию «нормальности» своих чувств вины и стыда и того, что она не имеет морального права желать, чтобы их не было. Замечательно, что принятие своих чувств помогло Л. не только примириться с прошлым, но также примириться с собой, изменить отношение к настоящей и будущей жизни. Она смогла ощутить ценность самой себя и живого момента текущей жизни. Именно в этом проявляется полноценное переживание горя и подлинное принятие утраты: человек не просто «возвращается к жизни», а сам при этом внутренне меняется, выходит на другой этап и, возможно, более высокий уровень своего земного бытия, начинает жить в чем-то новой жизнью.
 
Другой момент, который имеет смысл еще раз подчеркнуть, заключается в том, что все описанные реакции на утрату, как и многие другие возможные переживания в процессе горевания, являются нормальными и в большинстве случаев не требуют обращения за помощью к специалистам. Однако в ряде случаев переживание утраты выходит за условные рамки нормы и становится осложненным. Горе можно считать осложненным, когда оно является неадекватным по силе (переживается слишком тяжело), по длительности (переживается слишком долго либо прерывается) или по форме переживания (оказывается разрушительным для самого человека или для окружающих). Конечно, однозначно определить степень адекватности реакции на утрату часто бывает непросто, точно так же, как очень трудно четко установить ту границу, где заканчивается нормальное горе и начинается осложненное. Тем не менее, вопрос о «нормальности» горя в жизни решать приходится, поэтому в качестве предварительного ориентира предложим следующий подход: если горе серьезно мешает жить самому горюющему или окружающим его людям, если оно наносит сильный вред кому-либо, если оно приводит к серьезным проблемам со здоровьем либо угрожает жизни горюющего или других людей, то тогда горе следует считать осложненным. В этом случае нужно подумать о том, чтобы обратиться за профессиональной помощью (психологической, психотерапевтической, медицинской).
 
Каким же образом проявляется осложненное горе на каждой из описанных выше стадий переживания утраты? В качестве общего момента следует вспомнить о критерии длительности: нормальной процесс переживания утраты нарушается, если человек надолго «застревает», фиксируется на определенной стадии. В содержательном плане болезнен-ые реакции на утрату отличаются в зависимости от стадии горевания.
 
На стадии шока и отрицания осложненные формы шоковой реакции на смерть близкого встречаются в виде двух противоположных вариантов, для которых общей чер-той является дезорганизация жизнедеятельности:
 
1. экстремальное снижение активности вплоть до состояния ступора, неспособность к выполнению даже привычных видов деятельности;
 
2. необдуманные решения и импульсивные, нецеленаправленные действия, чреватые значительными негативными последствиями (для экономического и социального статуса, для здоровья и жизни).
 
Осложненные формы отрицания утраты характеризуются преимущественно тем, что человек не только на бессознательном, но и на сознательном уровне упорно отказывается поверить в то, что его близкий умер, активно отрицает очевидный факт его смерти. Причем даже личное присутствие на похоронах не помогает признать реальность потери. Для того чтобы ликвидировать противоречие между трагической действительностью и желанием отменить случившееся, нередко возникает паранойяльная реакция на утрату, для которой характерно формирование бредовых идей.
 
Случай из практики. Одинокая женщина 40 лет отказывалась признать факт смерти своего отца. Вспоминая о его похоронах, она утверждала, что «видела, как он дышал, шевелился, приоткрывал глаза», то есть всего лишь притворялся мертвым. А факт его исчезновения из жизни объясняла тем, что сотрудники ФСБ инсценировали смерть отца, чтобы забрать его в подземные лаборатории для проведения над ним опытов.
 
На стадии гнева и обиды осложненной формой реакции на утрату является прежде всего сильная злость (доходящая до ненависти) по отношению к другим людям, сопровождающаяся агрессивными побуждениями и выражающаяся вовне в виде различных насильственных действий вплоть до убийства. Жертвами такой агрессии могут становиться не только те, кто каким-либо образом причастен к произошедшему несчастью, но и случайные люди, не имеющие к нему никакого отношения.
 
Случай из практики. Ветеран войны в Чечне, вернувшись к мирной жизни, даже по прошествии многих лет никак не мог смириться с гибелью своих ребят. При этом он был зол на весь мир и на всех людей «за то, что они могут как ни в чем не бывало жить и быть счастливыми». Кричит психологу-консультанту: «Вы все мрази, сволочи, скоты!». В повседневной жизни часто вступает в противостояние с кем-нибудь из людей, провоцирует на конфликт с применением физической силы, ищет повод выразить свою агрессию и, по-видимому, рад ответной агрессии. Таким способом, вероятно, находит косвенное выражение злость на боевиков и на самого себя. Не может себе простить, что не уберег ребят, время от времени возникают мысли о самоубийстве (а это уже проявление следующей стадии).
 
На стадии вины и навязчивостей основной формой осложненного переживания утраты является тяжелое чувство вины, подталкивающее человека к самоубийству или приводящее к различным формам поведения, имеющим цель (часто неосознанную) либо наказать себя, либо как-то искупить свою вину. Причем идее искупления подчиняется вся жизнь человека, которая перестает быть полноценной. Человек чувствует себя не вправе жить как прежде и как бы приносит себя в жертву. Однако эта жертва оказывается бессмысленной или даже вредной.
 
Случай из практики. В качестве примера можно привести случай девушки, потерявшей отца, который был для нее самым близким человеком. Она винила себя в том, что не попрощалась с ним, мало заботилась о нем при жизни, в то время как он делал для нее все, что мог, даже уже будучи тяжело больным. Считала, что она должна была быть на его месте, что она не имеет права жить дальше, резала себе вены. После смерти отца девушка полностью забросила учебу, хотя до этого училась хорошо, и уже больше шести лет не училась и не работала. Все свое время, все свои силы и деньги (которые давала мать и которые она у нее стала воровать) отдавала сначала одному парню (внешне похожему на отца), которого она нашла вскоре после случившегося несчастья, потом второму. Заботясь о своем парне, она была готова на все, в то время как других людей, включая мать и ближайших родственников, практически не замечала. Примечательно то, что девушка отвергала ухаживания всех интересных, видных парней, а выбирала себе «непутевых», слабых, бездеятельных, склонных к алкоголизму, нуждающихся в заботе. Вероятно, таким способом она пыталась воздать своему избраннику то, что раньше не дала отцу. При этом девушка не могла объяснить, чем ей понравился парень, и не видела перспектив в жизни: «Я не имею права жить, какие тут могут быть перспективы?».
 
На стадии страдания и депрессии осложненные формы данных переживаний достигают такой степени, что полностью выбивают горюющего «из колеи». Его собственная жизнь как бы останавливается, целиком сконцентрировавшись на случившемся несчастье. С клинической точки зрения психическое состояние и поведение человека в основном укладывается в картину депрессивного синдрома. В качестве симптомов серьезной депрессии, необъяснимой нормальным процессом горя, специалисты называют следующие [3]:
 
    * непрерывные мысли о никчемности и безнадежности;
 
    * непрерывные раздумья о смерти или самоубийстве;
 
    * постоянная неспособность успешно выполнять повседневные дела;
 
    * чрезмерный или неконтролируемый плач;
 
    * замедленные ответы и физические реакции;
 
    * экстремальная потеря веса.
 
 
Осложненное горе, по форме соответствующее клинической депрессии, иногда приводит к прямо-таки плачевному исходу. Показательным примером тому может служить «смерть от горя».
 
Случай из жизни. Двое пожилых бездетных супругов прожили друг с другом довольно долгую жизнь. Муж был плохо приспособлен к жизни: не мог приготовить себе пищу, боялся оставаться дома один, жена ходила за него на работу оформлять различные документы, вела различные его дела. Поэтому не удивительно, что смерть жены стала для него настоящей психологической и физической катастрофой. Уже в последний период ее жизни муж начал плакать и говорить, что не представляет себе, как будет жить без нее. Когда жена все-таки умерла, то это событие окончательно «сломало» его. Он впал в глубокое отчаяние, плакал, почти никуда не выходил, целыми днями смотрел на стену или в окно, не мылся, спал, не раздеваясь и не разуваясь, много пил и курил и при этом ничего не ел, говорил: «Я без Нади не хочу есть». За короткий срок и квартира, и ее овдовевший хозяин превратились в ужасное состояние. Через полтора месяца после смерти жены он умер.
 
Процесс переживания утраты, вступивший в стадию завершения, может приводить к разным итогам. Один вариант – это утешение, которое приходит к людям, чьи родственники умирали долго и тяжело. Другие, более универсальные варианты – это смирение и принятие, которые, по мысли Р. Моуди и Д. Аркэнджел, нужно отличать друг от друга. «Большая часть переживших утрату, – пишут они, – склонны скорее к смирению, чем приятию. Пассивное смирение посылает сигнал: Это конец, ничего не поделаешь. … С другой стороны, приятие происшедшего облегчает, умиротворяет и облагораживает наше существование. Здесь явным образом выявляются такие понятия, как: Это еще не конец; это всего лишь конец текущего порядка вещей» [2, с.105].
 
Согласно Моуди и Аркэнджел, к принятию свойственно приходить скорее людям, верующим в воссоединение со своими близкими после смерти. В таком случае мы касаемся вопроса о влиянии религиозности на переживание утраты. По данным многих зарубежных исследований, религиозные люди меньше боятся смерти, а значит, относятся к ней более принимающе. Соответственно, в данном случае можно предположить, что религиозные люди переживают горе несколько иначе, чем атеисты, легче проходят указанные стадии (возможно, не все и в менее выраженной степени), быстрее утешаются, принимают утрату и с верой и надеждой смотрят в будущее.
 
Безусловно, смерть близкого – это тяжелейшее событие, сопряженное со многими страданиями. Но в то же время оно заключает в себе и позитивные возможности. Р. Моуди и Д. Аркэнджел описывают множество ценных изменений, которые могут произойти в жизни человека, пережившего утрату [2, с. 250-257]:
 
    * Утраты заставляют нас выше ценить ушедших близких, а также учат ценить оставшихся близких и жизнь в целом.
 
    * Утрата учит состраданию. Перенесшие потерю обычно тоньше ощущают чув-ства других и часто испытывают желание помочь другим людям.
 
    * Многие пережившие горе открывают для себя истинные ценности, становятся менее материалистичными и больше сосредоточиваются на жизни и духовности.
 
    * Смерть напоминает нам о непостоянстве жизни. Осознавая текучесть времени, мы еще больше ценим каждый миг бытия.
 
 
Для человека, переживающего смерть близкого, это может звучать абсурдно и даже кощунственно, но все же, встретившись с утратой, можно не только терять, но и приобретать. Как подметил Бенджамин Франклин, после потерь люди становятся смиреннее и мудрее. А по словам нашего выдающегося отечественного философа Мераба Мамардашвили, человек начинается с плача по умершему. Иными словами, оплакивая своего близкого, человек получает возможность вырасти в своем человеческом качестве. Подобно тому, как золото закаляется и очищается в огне, так и человек, пройдя через горе, может стать лучше, человечнее. Путь к этому, как правило, лежит через принятие утраты.

Георгий, мнение изгоя общества,то-бишь “голубого”, меня абсолютно не волнует. Я что “голубых”,что “розовых” никогда за людей не считала. И я не одна такая,поверьте!

Антон, у вас нет просто дочери.Возможно,вообще никогда не было ни сына,ни дочки.Вот вы и рассуждаете со стороны постороннего человека.Я никогда не поверю,что родитель пожелает своему ребенку “искать себя” посредством однополой любви.Судя вашему заявлению,прежде,чем стать счастливым,человек должен “пройти огонь,воду и медные трубы”? Надо попробовать и девочек и мальчиков?
Спросите у своей матери или отца,как они приняли бы ваше признание в однополой любви? Удивлюсь,если ваши родители будут рады признать своего сына “голубым”. По шаблонам мы обязаны жить,потому что так принято. Да и Бог создал Адама и Еву,а не Еву и Настю,к примеру или Адама и Ивана. Я права?

А Вы знаете, что среди того, кого Вы называете “изгоями” есть достаточно знаменитые люди. Вот взять Элтона например. :-) Он вроде как от английской королевы чего-то удостоился. ;-)
А если принять во внимание образ и условия его жизни - то это Вы изгой, а не он. :-D
И, кстати, я не удивлен, что Вы такая. И не одна такая. Фанатиков, дураков и ханжей всегда было больше чем умных и порядочных людей.

И кстати на счет создания Адама и Евы… Сразу видно не шибко умного человека. Поскольку если поверить что именно Бог создал, и именно и только Адама и Еву, то все остальные появились исключительно благодаря инцесту. И где Ваши шаблоны в этом случае? ;-)

Во-во,от такого инцеста появились “профессионал” Антон (в “чем или в ком” профессионал) и Георгий “голубой”!

Ну да! А так же и Вы! С чем Вас и поздравляю. Добро пожаловать в дружную шведскую семью! :-D

Давайте не будем оскорблять друг друга, это не способствует пониманию. Мне понятна Ваша точка зрения и если человек не понимает, почему жизнь дороже шаблонов и почему убийство и смерь ребенка страшнее однополой любви - мне сказать нечего, видимо, мы из разных миров. Буду молиться за вашу дочь и от всей души желаю ей научиться жить без поддержки и любви со стороны матери.

Антон,в какой заповеди написано “женщина возлюби женщину”?Может,вы настолько “опрофессионалились”,что написали Новую Библию?Замечу,что ни один “профессионал” не будет рассуждать на тему ограниченности ума.Меньше разглагольствовать надо на тему “однополости”,т.е.гомосексуализма,и таких больных будет меньше! От открытости и таких вот “проффи” как вы,Антон,страдают нормальные семьи.То,что не хотите рассказывать о своей семье,у вас ее просто нет,Антон! Да и как может быть полноценная семья у “голубого профессионала” ?

…может быть могу только предложить вспомнить все свои недостатки и грехи, которые вы себе простили, раз до сих пор живы - и попытаться учиться принимать жизнь других вместе с их грехами и прочими неукладыванием в шаблоны. “Не суди - ….”

Георгий,ну и извращенец хлопец! Мало,что гей!

Заповеди, если Вы, Мать, не заметили - имеют ограничивающую, а не предписывающую направленность. А то можно, например, в Вашей трактовке, дойти до того, что где в заповедях написано, что нужно любить! :-P :-D
И вот что интересно, уже и Антона записали в “голубые”! :-) По моему тут уже пахнет “манечкой”. :-) Бедная дочка…

Лен, к таким людям как эта мать, это изречение не относится. В своем глазу бревна не замечают…

Я не утверждал, что есть заповедь, призывающая к гомосексуализму. Вы подменяете понятия. Я говорил, что нет заповеди, прямо его запрещающей.

Ой как интересно, вот обвинений в гомосексуализме я еще в свой адрес не слышал, для коллекции это интересно. Человек, считающий что у него в семье несчастье в виде “не такой как все” дочери, в каждом, кто проявляет терпимость в этих вопросах видит голубого. Ну чистейшей воды проекция.

Интересно, а как вы видите себе доказательства нормальности, лично моей к примеру? Вам скан паспорта прислать со штампом о браке? Или еще что-то? Мне просто интересно, будете ли вы после этого утверждать, что это чужой паспорт и другими способами продолжать искать виноватых вокруг, кого еще можно было бы обвинить в гомосексуализме, и заодно свалить на них всю ответственность за проблемы в собственной семье?

А вы не думаете, что найдутся те, кто захочет и вас обвинить в чем-то? Вот для фашистов вы могли бы оказаться неполноценной уже по одному тому факту, что не арийка. И как вам перспектива концлагеря бы улыбалась? Ваши рассуждения — из той же серии.

Все диалоги с некто под именем “Мать” мне напомнили анекдот…

Блондинка прибегает к доктору:
— Доктор, помогите! Меня укусил шмель!
— Ничего, сейчас намажем мазью…
— Но как вы его поймаете? Шмель, наверное, уже далеко улетел!
— Да нет же, намажу то место, где он вас укусил.
— А-а-а, это было в парке, на скамейке под деревом.
— Вот идиотка! Я помажу вам ту часть тела, куда вас укусил шмель, и все пройдет.
— Ну так бы и сказали, доктор! Шмель укусил меня в палец. Боже, как это больно!
— Какой именно?!
— Откуда я знаю?! По мне так все шмели одинаковые…

Спасибо, фантазия у меня богатая! :-D

А у меня есть и дочь, и сын. И я традиционная. А то, что делаете Вы — чудовищно. И не удивительно, что она лесбиянка, я бы на её месте повесилась от такой материнской любви. Так что спросите у себя, и почему это для дочки мужики “вонючие”. Ответ в семье. А у себя спросите, почему она от нехватки женской ласки от Вас рванула к другой женщине.

На каком основании Вы настолько вмешались в жизнь своей дочери, что её половые отношения Вас касаются? И за чьё счастье Вы тут радеете? Не за своё ли? При чём тут счастье дочери? И почему на основании собственной ненависти к нетрадиционной ориентации Вы оскорбляете людей? Ненависть-то Ваша, вот Вы и нашли ей применение, ненавидите выбор дочери.

Вот Вам уже и мерещится что-то, может, нужно начать с себя, собственные нервы и душу в порядок привести? Отстаньте от дочери, неужели взрослая девица не заслужила права жить, как хочется? Неужели это не Вы ей в детстве внушали, что все мужчины “липкие и грязные”? Поезжайте на курорт, займитесь собой, на курсы какие-нибудь запишитесь, все, что угодно, только оставьте дочь в покое!

А когда жизнь детей уходит не на собственное развитие, не на обзаведение собственной семьей, не построение карьеры, а только многолетнее подай-принеси-подотри? Пока ухаживаешь за 95-летней бабкой и 70-летней матерью, жизнь уходит! Детям-то что делать?! Невозможно уйти надолго, не говоря о том, чтобы поехать куда-то, невозможно заняться делами дома, потому что постоянно дергают и отвлекают, а это значит, работы нет и не будет, про личную жизнь лучше не упоминать. Я больше не могу жить в этом лазарете, пусть они провалятся со своими хочу есть-пить-писать-какать!

Прчитав некоторые комментарии Александра, еще раз можно убедиться, что есть мужики кАзлы:)))))
Я тоже считаю, что надо попытаться поговорить с мужчиной. И попытаться выяснить его намерение в отношении женитьбы. Потому что жена/муж - это семья, это ответственность,это законорожденные дети, это докозательство ЛЮБВИ! А что такое сожительство?? Трусость со стороны мужчины! Считаю четко и однозначно - любит - жениться! При чем срок 1-2 года - это максимум! Потом зачем ждать? Только время с трусливым отморозком терять. Наше отношение к понятию семья (а не сожительство) должно меняться в сторону законного брака. Для этого общество должно мировоззрение менять в этом направлении.
Я сама 2.5 года отношения имею. Но это длинная история. Не сожительствовали. Говорили, говорили про свадьбу.В любви признавался само собой.В итоге сама объяснилась в чувствах и сказала, что ждать больше не намеренна. Сказала про то что все мы стареем, и время на рождение детей постепенно тает. А детишек хочется в законном браке и от него любимого! И мы любим в конце-концов друг друга. Так чего теряться то?:) Но у меня с ним проблема..он был женат. 10 лет прожили они. Расстались очень плохо:( теперь нервотрепка..разведенный мужчина - это тяжелый случай чтобы “окольцеваться” второй раз.
Ну и вот пока молчит. Видимо думает. А может и вовсе трусанул. Не проявится, да ну и Бог с ним. Свое счастье потеряет, сам же слёзы потом лить будет. Но лучше так, чем сидеть и ждать у моря погоды…Давить не надо. И обманывать тоже ни в коем случае не надо. Но поговорить откровенно обязательно!
Это моё мнение.

Ко мне пришёл Ваш комент. Похоже Вы ошиблись адресатом. Посмотрите, кому Вы писали ответ и в следующий раз будьте внимательнее.