> Произнося эти слова, я сознаю, конечно, их несоизмеримость
со всем остальным, что мною произносится. Я знаю, что
произнося их, перехожу, так сказать, «в другое измерение».
> И всё же, произнося их, я в девяноста
девяти случаях из ста не задумываюсь, пожалуй, о смысле
сказанного, и они звучат так, как если бы относились к повседневной
жизни с ее маленькими заботами. Я привык к ним
– привык к тому, что верю в Бога, как и к тому,
что есть вокруг меня люди, которые в Бога не верят.
И именно привычка эта не дает мне прорваться к единственности,
особости, неслыханности того, что я утверждаю как нечто
само собой разумеющееся. Поэтому новое углубление в смысл
этих слов, новое раскрытие этого смысла хотя бы для меня
самого не может не начаться с удивления – с особого
восприятия их как впервые услышанных. Таков между прочим тайный
закон всякого подлинного знания: оно всегда начинается с очищения
и обновления взора, слуха, каждого чувства. Только раскрыв
в себе способность заново удивляться, можно начать проникновение
в скрытый большей частью смысл всего, что составляет нашу жизнь.
А удивляться – это и значит освобождаться от чувства
привычного, которое точно серой пылью покрывает наше восприятие.
И тогда слова «Я верю в Бога», благодаря этому удивлению,
начинают звучать как непривычные. Я обращаю на них
свой внутренний взор и слух, стараясь как можно вернее, честнее,
глубже сам себе ответить на вопрос, что же они означают.
И вот первое, что становится мне очевидно, – то,
что каждое из этих слов окутано некоей тайной, которая
усиливается по мере того, как я в них вникаю.
> Кто такой, прежде всего, этот «я», который утверждает
свою веру в Бога? Конечно, «я» – это я сам, сознающий
в себе, однако, множество разных «я». И которое же
из них, как и когда обращено к Богу? «Верующий в Меня
жив будет Мною» (ср. Ин.6:57), – говорит Христос. Но сколько
часов, а лучше сказать – сколько минут в день действительно
живет Богом мое «я»? И не погружено ли оно всё остальное
время в заботы и интересы, никакого отношения к вере
моей не имеющие? И есть ли во мне тогда вера,
память о Боге, опыт Его присутствия и сама нужда
в этом присутствии?
> И вот оказывается, что вера и Бог приходят
мне на память лишь тогда, когда они очень нужны, и выпадают
из моей жизни всякий раз, когда что-то другое оказывается нужнее.
Но тогда и это, по существу, уже не вера, а суеверие,
рождающееся из страха, незнания, инстинктивной потребности
в защите и т.п.
> Я говорю всё это в глубоком убеждении, что
для такой лишь изредка вспыхивающей веры в нашем мiре
скоро не будет уже места. Мiр, по слову древнегреческого
мудреца, всегда был полон богов3, но это отнюдь
не означает, что он был полон веры. Эти боги (и тут
антирелигиозная пропаганда действительно права) требовались людям
как защита, помощь в житейских делах или утешение – словом,
как то, на чём можно утвердиться в этом загадочном
и крайне опасном мiре.
> Но разве о такой вере, о таких богах говорит
на все времена Евангелие? Посмотрим правде в глаза: всё Евангелие
направлено на разрушение веры как суеверия, как эгоистического
ожидания «пользы». Кто Мне служит, Мне да последует (Ин.12:26),
– говорит Христос. А тем, кто следует за Ним, Он
не обещает в этой жизни ничего, кроме того, что составляло
Его жизнь, а значит – ничего, кроме креста, кроме мучительной
борьбы со злом этого мiра, кроме трудного, бесконечно трудного
послушания воле Божией и высокому замыслу Божию о мiре.
> Всё это означает, что в отношении моего «я» слова́
«Я верю в Бога» требуют глубокой и мучительной проверки.
И проверка эта должна показать мне, что мое «я», дерзнувшее
заявить о своей вере в Бога, было не только самым
глубоким, самым сердцевинным из всех моих «я», но и объединяющим
остальные своей ответственностью за них.
> Сказать «Я верю в Бога» – значит свободно и ответственно
выбрать то, что отныне будет главным в моей жизни и судом
над всем прочим в ней, дабы вся она, включая остальные
мои «я», без остатка отнесена была к вере и оценивалась
в ее свете. Утверждающий «Я верю в Бога», таким
образом, уже переступил некую черту – самую важную, самую ответственную
и определяющую отныне всю его жизнь. Ибо вера – это
не то, что сразу дает мне нечто, но то, что прежде
отдает меня самого, делая всю мою жизнь чем-то бесконечно
важным, после чего уже невозможно жить так, как если бы эти
слова «Я верю в Бога» не были мною произнесены. Отныне
в моей жизни не может, не должно быть ничего нейтрального,
несущественного. В свете моего решения и моего выбора
всё приобретает особое значение, всё становится верностью
или же изменой вере. И всё это потому, что вера,
которую я принимаю этим необратимым утверждением, есть
некий свет, озаряющий всю мою жизнь как новое и целостное
ее понимание.
> К ней, к этой вере, засвидетельствованной
вторым словом утверждения «Я верю в Бога», мы и перейдем
в следующей беседе.
> 3 Мысль, что «всё полно богов», высказывал
древнегреческий философ Фалес (ок. 640 – ок. 547 до Р.Х.).
См.: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989.
C. 114.
Аудиоверсия:
[ Протопр. Александр Шмеман.
Оп. в сб. "Беседы на Радио 'Свобода'", т. I ]
#
Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке
текстах –
в письме, в icq или на форуме. # Постараюсь ответить на вопросы...
#
*Итак, тем, кто соединен с Христом Иисусом,
теперь не грозит обвинительный приговор,
ведь закон Духа, дающий жизнь в единении с Христом Иисусом,
освободил тебя от закона греха и смерти.
То, что было невозможно для Закона из-за слабости нашей природы,
сделал Бог.
Послав Своего собственного Сына,
облеченного в тело, подобное греховному человеческому телу,
чтобы покончить с грехом,
Он вынес смертный приговор греху в человеческом теле,
чтобы теперь мы могли жить так, как справедливо требует Закон,
потому что мы живем согласно Духу, а не плотской природе.
Кто живет согласно своей плотской природе,
живет устремлениями этой природы;
кто живет согласно Духу — устремлениями Духа.
Жить устремлениями собственной природы означает смерть,
Духа — жизнь и мир.
Итак, человек, живущий устремлениями собственной природы,
враждебен Богу:
он не подчиняется закону Бога, да и не может ему подчиниться.
Люди, живущие согласно своей природе, не могут понравиться Богу.
Но вы живете устремлениями не собственной природы, а Духа,
если в вас действительно обитает Дух Бога.
А у кого нет Духа Христова, тот не Его.
Но если Христос в вас, то хотя тело ваше и смертно из-за греха,
но дух живет благодаря примирению с Богом.
И если Дух Того, кто поднял Христа из мертвых, живет в вас,
Тот, кто поднял Христа из мертвых, оживит и ваши смертные тела
Своим Духом, живущим в вас.
Итак, братья, у нас есть долг,
но это не долг перед нашей плотской природой,
не долг жить так, как хочет она.
Потому что если вы будете жить согласно собственной природе, то
умрете,
а если умертвите Духом греховные дела тела, будете жить.
Кем движет Дух Бога, те сыны Бога.
Дух, который вы получили, это не дух рабства,
вынуждающий вас опять жить в страхе.
Нет, вы получили Дух, который сделал вас сынами Бога!
Это Он побуждает вас взывать: "Абба! Отец!"
Он сам вместе с нашим духом свидетельствует о том, что мы дети
Бога.
А если дети, то наследники — наследники Бога, сонаследники Христу,
потому что если мы разделили Его страдания, то разделим и
Его славу.*
(Рим.8:1-17/*/)
* * *
Иисус сказал:
"Вот, Я посылаю вас, как ягнят в волчью стаю.
Так будьте же осторожны, как змеи,
но и бесхитростны, как голуби.
Остерегайтесь людей.
Они будут судить вас в советах старейшин
и бичевать в синагогах,
к правителям и царям приведут вас из-за Меня,
и вы будете свидетельствовать обо Мне
им и язычникам.
И когда приведут вас на суд,
пусть не заботит вас там,
что сказать вам и как:
вам будет дано в тот час, что говорить,
ведь не вы будете говорить,
а Дух Отца вашего через вас.
Предаст смерти брат брата
и отец — свое дитя,
а дети восстанут на отцов и умертвят их.
И все из-за Меня вас будут ненавидеть.
Но тот, кто выдержит до конца, будет спасен." (Мф.10:16-22/**/)
