[pc] Восхождение в ад

Восхождение в ад

-- Ребенка вы решили не приводить?

-- У меня нет детей. Простите, я обманул вашу регистратуру. Записал на
прием своего племянника, сына двоюродной сестры. Некоторым извинением
мне может послужить

тот факт, что проблема, с которой я к вам пришел, несомненно проистекает
из моего детства.

По возрасту -- явно за тридцать. Невысокий, с мелкими чертами лица,
нервический, с маникюром, в пестром шарфе и вообще необычно одет. Может,
гей?

-- Детей нет. А вообще семья есть?

-- Нет и никогда не было. Есть девушка (что ж, значит, не гей), но она
говорит: пока ты с собой не разберешься...

Ох ты, господи... Я вздохнула и приготовилась в течение ближайшего часа
слушать нечто в народно-фрейдистском стиле о том, какие сложные
отношения у него

были с матерью (с отцом, с ними обоими) и как у него от этого пострадала
самооценка, и вот теперь вроде в жизни все есть, и все нормально, но он
до сих

пор ужасно страдает и никак не может начать или, наоборот, перестать, а
иногда такое накатывает, что все кажется бессмысленным...

В общем, он, конечно, не туда попал, ведь есть специалисты, которые как
раз на таком собаку съели, но что ж теперь делать -- не выгонять же его!

-- Ну рассказывайте, -- предложила я мужчине, назвавшемуся Робертом.

-- Мой дедушка был академиком. Мы жили очень обеспеченно по тем временам,
и у нас была большая дача -- участок, поросший соснами, за высоким
забором, в курортном

поселке. Я фактически жил там с мая по октябрь. Мои отец и мать
постоянно ссорились и выясняли отношения. Она обвиняла его в том, что он
женился на ней

не по любви, а из-за доступа к материальным благам, а он говорил, что
это как раз неважно, но вот то, что при таком отце она оказалась дурой,
-- это действительно

оказалось для него сюрпризом. При всем этом родители вовсе не собирались
разводиться -- они и сейчас вместе, -- это у них был такой способ общения.
Я же

был тихим, мечтательным ребенком...

<<Сейчас Гумилева процитирует, про колдовского ребенка>>, -- подумала я. Не
процитировал, но в общем все шло так, как я и предполагала. Я даже
задремывать

начала.

-- Я прочел вашу книжку <<Класс коррекции>> (повесть про младших
подростков, один из героев -- инвалид-опорник. -- Прим. автора), -- сказал
Роберт, видимо, заметивший

мое состояние.

-- Тогда, в детстве? -- вежливо поинтересовалась я.

-- Нет, сейчас, две недели назад, когда записался на прием.

<<Поздновато что-то>>, -- подумала я и приоткрыла один глаз, чтобы
исподтишка наново оценить его моторику -- вдруг он сам хорошо
реабилитировавшийся инвалид

детства. С моторикой на вид все было в порядке.

-- В сущности, до меня никому не было дела, и я часто оставался на даче с
няней. Моя няня была в общем-то хорошей женщиной, но она пила. -- Я
открыла оба

глаза. -- Иногда воровала коньяк у дедушки в кабинете, иногда привозила
выпивку из города. В поселковом магазине никогда ничего не покупала --
шифровалась.

Когда выпьет -- мирно засыпала, а я ее не тревожил. Калитку и ворота няня
предусмотрительно запирала, но я нашел доску в заборе, которая
отодвигалась, и

отправлялся в путешествия.

-- Сколько вам было лет?

-- В то лето -- десять, хотя я был щуплым и выглядел младше. Тогда
свободно передвигающиеся по поселку дети такого возраста не вызывали ни
малейшего удивления,

это было в порядке вещей. Я много читал, жил в мире приключенческих книг
и воображал себя отважным исследователем.

-- Вы путешествовали в одиночку?

-- Да, и это было проблемой: я был замкнут и не умел сам внедряться в
детские компании, хотя мне, конечно, хотелось. Плюс я боялся, что
кто-нибудь из детей

выдаст меня взрослым и тогда мои путешествия, скорее всего, прекратятся.
Поэтому я наблюдал из тени.

-- И вот однажды?..

-- И вот однажды я набрел на высоченный глухой забор, огораживающий
довольно большой кусок соснового леса. Не личная дача. Никакой вывески.
Что же это?

Военный объект? В курортном поселке? Потом, когда мы с няней пошли
гулять, я специально повел ее уже известной мне дорогой и спросил
небрежно: а там что?

<<У-у! -- сказала няня и погрозила мне пальцем. -- Видишь, проход закрыт?
Даже не думай! Там уроды живут!>> Вы представляете, как взвилась моя
фантазия?

-- Пожалуй, представляю, -- кивнула я.

-- С того дня я искал вход в обиталище таинственных уродов. И
естественно, довольно быстро нашел -- диаметр уходящей под забор сточной
канавы оказался для

меня вполне достаточным. Там было очень грязно, но я моментально нашел
выход -- принес из дома и спрятал в кустах свои старые брюки и драную
футболку, в

которые и переодевался перед форсированием канавы. Территория уродов
оказалась чистым, безлюдным и, к моему разочарованию, довольно скучным
местом. Три

двухэтажных дома и один одноэтажный. Была вроде бы прачечная (у входа
стояли два ящика с бельем). Из нескольких окон пахло пригоревшим молоком
-- наверное,

столовая или кухня... И это все?

Я крался вдоль забора с внутренней стороны, там, где росли кусты и
иван-чай. Окна даже первого этажа были слишком высокими, чтобы я мог в
них заглянуть.

В этот момент из <<столовой>> вышел огромный (для меня тогдашнего)
мужчина, толкавший тележку. Я метнулся в узкий промежуток между забором
и одним из двухэтажных

зданий, почти сплошь заросший высокой крапивой. От ожогов я приглушенно
взвизгнул и тут же закусил ладонь. Выйти было нельзя, и я прислонился к
забору,

стараясь не шевелиться. В этот момент сверху отворилось окно и раздалось
какое-то странное мычание. Ни жив ни мертв я поднял взгляд и увидел
большую голову

с маленьким треугольным личиком и огромными светло-коричневыми,

почти желтыми глазами. Потом -- оживленно жестикулирующие, невероятно
тонкие руки. И опять мычание. Тут я понял, что встретился с одним из
обещанных мне

няней уродов. Еще помахав руками, он улыбнулся мне, и я, преодолев
страх, улыбнулся ему в ответ.

-- Вы еще приходили туда?

-- Каждый раз, как только мог. Спустя две недели я научился убегать из
спальни поздним вечером через окно. А у них после девяти был полный
отбой, всем <<буйным>>

просто вкалывали успокоительное.

-- Ваш знакомый все-таки мог говорить? Или вы потом познакомились с
кем-то еще?

-- Нет, он был глухонемым. Кажется, он знал язык жестов, но я его,
конечно, не понимал. Иногда нам удавалось обмениваться записками (он
писал крупными и

корявыми печатными буквами), но больше мы общались на придуманном нами
самими языке. И вскоре уже неплохо понимали друг друга. И вполне себе
оживленно

общались часами: задавали вопросы, отвечали, вместе смеялись и грустили.
Это была такая большая и увлекательная шарада, приключение -- и для меня,
и для

него. Я не знаю, сколько лет ему было, но сейчас думаю, что существенно
больше, чем мне -- пятнадцать? Шестнадцать? Он не мог ходить -- только
ползать. Сидеть

тоже долго не мог, мешала огромная голова -- уставал. В палате он был
самым смышленым и развитым, хотя остальные и слышали, и могли бы
говорить, если бы...

ну в общем, вы понимаете. Их мир был крайне узок. Телевизора у них не
было. Было радио, но он его не слышал. Я приносил всякие вещи: игрушки,
сласти, цветы

шиповника, сосновые ветки, стручки акации, книжки с картинками, ведерко
с песком, водоросли, жуков в коробочке. Он спускал в окно веревку,
связанную из

кусочков, я привязывал свои подарки, он поднимал их наверх. С видимым
наслаждением рассматривал, нюхал, трогал, мял, листал, ломал. Иногда
отходил от окна

-- давал мне понять, что показывает принесенное мною другим. Другие
как-то откликались, я слышал из глубины комнаты странные звуки. Если
силы его тонких

рук не хватало, он использовал для подъема однопалатника -- тоже
неходячего, но с сильными руками, зверообразного, вообще без лба --
жесткие черные волосы

углом росли у него прямо от переносицы. В конце встречи все принесенное
неизменно спускалось обратно: мы шифровались не хуже моей пьяницы-няни.
Однажды

он попросил молоток. Мне было всего десять, но я что-то почувствовал -- и
дал ему понять, что не сумел его найти. Как ни странно, нам было хорошо
и интересно

вместе. Он хотел все знать о мире, в котором я живу. Я нарисовал ему
план моей дачи, показал фотографию семьи, принес убогий рисунок моей
школы. Я тоже

хотел знать. Он спросил: ты уверен? Я сказал: да. Тогда он велел мне
прийти попозже, принести толстую веревку, привязать ее конец к палке и
кинуть палку

в окно. Зверообразный парень помог мне подняться по веревке наверх. Мой
друг стал моим Вергилием. Мы даже сумели выйти в коридор и пройти по
всем шести

или семи палатам. В эту ночь мой мир перевернулся. Голова казалась
стеклянной. Но я спокойно вылез в окно и пришел домой. На следующий день
у меня поднялась

температура до сорока одного градуса. Но я все равно рвался пойти туда и
кричал в бреду: пустите, он меня ждет! Как только мне стало лучше, я
снова был

под его окном, в изрядно вытоптанной крапиве. Он дал мне понять: я
думал, ты больше не придешь. А вот фиг тебе! -- ответил я. Но через
неделю нас поймали,

ибо как мы ни шифровались, персонал все же что-то заподозрил.

Мне пригрозили милицией, и я сразу же назвал свою фамилию и адрес.
Отпустить меня отказались, кто-то из персонала пошел к нам на дачу.
Заведующая велела

запереть меня в кабинете. Я рыдал. Одна из служащих сказала сама себе:
пусть они попрощаются, -- и отвела меня под окно. Я до сих пор вижу эту
картину,

в малейших подробностях, как видеоклип. Он махал руками и улыбался. Я
продолжал рыдать. Редкостный случай: дедушка сам приехал за мной на
машине...

-- Что было потом?

-- Няню выгнали со страшным скандалом, меня забрали в город. На следующее
лето мы поехали в Крым. Потом меня отправили в лагерь в Болгарии. Потом
еще что-то.

Потом академическую дачу не то продали, не то отобрали. Я пытался
говорить с родителями, с дедом -- они испуганно отмахивались.

-- Вы еще бывали там?

-- Приехал уже взрослым. Увидел на том месте ресторан и гостевой дом.

-- Вы помните его фамилию?

-- Мы не знали даже имен друг друга. Он называл меня <<мальчик из
крапивы>>, а я его -- <<урод из окна>>.

-- Это работа для гештальтиста, -- подумав, сказала я.

-- Все уже было, -- вздохнул Роберт. -- Два стула и прочее. Он ничего мне
не ответил. Стало только хуже. Кроме гештальта, была еще психодрама, и
арт-терапия,

и... рассказывать дальше?

-- Пожалуй, нет. Кем вы работаете?

-- У меня своя фирма по организации праздников. Вы не представляете, как
бушевала моя естественно-научная семья, когда я озвучил свои
предпочтения. Они

кричали, что не позволят, чтобы их единственный наследник организовывал
бег в мешках в санаториях.

-- Представляю, -- вздохнула я. -- А почему вы выбрали именно это?

-- Мне хотелось нести радость, а не резать лягушек.

-- Понимаю. Но увы, кажется, я не могу предложить вам ничего из того, что
вы еще не пробовали.

-- Да, конечно, отпустить меня мог бы только он сам... Простите, наверное,
мне просто хотелось еще раз вспомнить. Вы ведь биолог, вы понимаете,
что, кого

я увидел в ту ночь?

-- Да.

-- Спасибо, простите еще раз. До свидания.

***

Я не могла не думать об этой истории. У меня хорошее воображение. Ночь,
крапива, встреча двух миров, экскурсия десятилетнего мальчика по
закрытому для

всех аду за высоким забором. Гештальт не сработал. Почему? Однажды я
вспомнила его слова: я и сейчас вижу это как видеоклип, в мельчайших
подробностях.

Зачем мозг это сохранил? Может быть, там есть разгадка, решение?
Видеоклип -- это не картинка, это движение. Нашла телефон, позвонила.

-- Выучите жестовый язык глухих. Хотя бы немного.

-- Не проблема, -- моментально откликнулся Роберт. -- Любые языки легко мне
даются. А зачем?

-- Мысленно просмотрите еще раз так запомнившийся вам прощальный клип.

***

Он явно нервничал. Сел и жестко сцепил ладони.

-- Я не все понял. Но там точно было вот что: мы больше не увидимся, но я
не боюсь. И ты не бойся. Ничего нельзя удержать навсегда. Ты дал мне и
другим

большой вкусный кусок. Это спасибо. Я тоже дал тебе

большой кусок. Теперь иди с этим и живи. Все идут по дороге, это
правильно. Помни меня, я тоже буду тебя помнить.

-- Он еще тогда отпустил вас. Я так и думала. Поэтому вы и помнили
столько лет, чтобы однажды прочесть.

-- Этот кусок, про который он говорит...

-- Если бы не было этой встречи, вполне вероятно, что вы сейчас резали бы
лягушек в соответствии с семейными традициями. Ваше знакомство
неизмеримо расширило

и придало объем не только его, но и вашему миру.

-- Именно так. Новые измерения. Опора на себя. И силы противостоять. Как
сказал бы он сам: это -- спасибо!

В коридоре его ждала миниатюрная женщина, также странновато одетая.
Надеюсь, что теперь у них все получится.

Катерина Мурашова

http://subscribe.ru/digest/woman/psychology/n259665534.html