Произошедший в Европе немногим более полтысячелетия назад «взрыв сверхновой звезды» низовой субъектности, породивший Новое Время или «модерн» и вообще всю современную научно-техническую цивилизацию, стремительно вывел Запад в лидеры человечества. Его превосходство было неимоверно-подавляющим – вскоре досубъектные общества Востока оказались колониями западных субъектников. Надо было или смиряться с зависимостью, или догонять, то есть модернизироваться-субъектизироваться.

Зависимое компрадорское развитие устраивает верхи многих обществ – оно обеспечивает им и их близким и их обслуге более или менее комфортную жизнь ценой шкурно-мародерского отношения к своей стране и к своему народу, который для очистки совести легко объявить «нецивилизованным», «пьянью», «идущим вместе с властью особым путем суверенной демократии» и т.п. Не будем даже рассматривать этот пошлый вариант, столь хорошо знакомый нынешним россиянцам.

Интереснее реальные попытки догоняющего развития – удачные и неудачные. Дело в том, что при знакомстве с Западом многим бросается в глаза прежде всего высокий уровень производительных и уничтожительных сил (оружия), и возникает естественный соблазн взять на вооружение эти технологические достижения, не понимая, что наука и техника возникают не сами по себе, а сопряжены с базисом, с производственными отношениями, с качеством и количеством низовой субъектности. Можно внешне перенести в общество, где не сложилась ещё изнутри «критическая масса» низовой субъектности (она абсолютно необходима для обретения модерного статуса), те или иные технологии и даже обезьянски механически учредить надстроечные формы субъектного общества, однако такие тупо-неорганические заимствования-имплантанты приведут к социально-политическим патологиям, к различным уродцам-выкидышам типа той же российской доморощенной «суверенной демократии» или венесуэльского «демократического цезаризма» или заирской «подлинности» и будут в конце концов отторгнуты. Модернизация – это не просто закупки современного оружия или постройки атомной электростанции или учреждение парламента и партий, но прежде всего низовые социально-политические преобразования, целенаправленное взращивание низовых экономически-самодостаточных и потому политически-субъектных социальных слоев. Это та сознательная, ответственная, многотрудная политика догоняющего развития, которую можно назвать «столыпинизацией» и которую реализует союз верховой и низовой субъектности в ходе буржуазно-демократического преобразования общества и рождения нации (nation-building). Это – преимущественно путь эволюции, но иногда, если шкурные интересы верхов берут верх, допустима и необходима та или иная форма мягкой или жесткой революции.

Догоняющее развитие отличается от первопрорывного прежде всего тем, что инициативу здесь проявляет не столько низовая, сколько верховая субъектность. И не всегда низовая субъектность прорывается наверх, поскольку затеявшие модернизацию верхи не склонны отдавать командные позиции. Недосубъектизация приводит к недомодернизации и часто к откату назад, к исторической неудаче. Догоняющее развитие может обернуться порочным кругом «благие намерения - авторитаризм – десубъектизация». Владимир Ильич Ленин рассмотрел эту принципиальную разницу между субъектизацией снизу и субъектизацией сверху в заметке «Русские и негры» (1913). Американские рабы, писал Ленин, были освобождены не сверху, а как бы сбоку в ходе Гражданской войны "менее реформаторским", то есть более революционным, путем, чем русские крепостные, освобожденные сверху. "Поэтому теперь, полвека спустя, на русских осталось гораздо больше рабства, чем на неграх" (т. 22, стр. 345). И если американские негры опережали русских крестьян, то негры из Африки находились примерно на таком же досубъектном уровне. Русские дворяне-офицеры, эмигрировавшиеся после поражения в Гражданской войне и перешедшие на службу бельгийским колонизаторам в Конго, быстро убедились а этом, если судить по их мемуарам, и приспособили конголезцев к холопству и обращались с ними так же, как привыкли в своих поместьях обращаться с крестьянской обслугой – «Ванька! Водки!». А на сегодняшних русских – ещё больше рабства, чем на неграх сегодняшней Африки, которые хотя бы восстают против своих живодеров, в отличие от моих соотечественников, которые терпят и покорно голосуют за своих вампиров и тихо вымирают.

Но не будем рассматривать распространенный компрадорский вариант «стабилизации» или «застоя» или просто стагнации, когда «догонять Португалию» нет интереса, поскольку тепло и сытно от «трубы» и от добра добра не ищут. Рассмотрим действительно «догоняющие» проекты, которые предлагались снизу или сверху в странах периферийного капитализма, они же страны капиталистической периферии. Попыток предпринималось много в разных концах планеты. Эти попытки осенялись обычно двумя надстроечными «измами» модерна – или тем или иным местным национализмом (субъектность для «своих»), или интернациональным коммунизмом (субъектность для всех). Впрочем, на практике местные коммунисты обычно оказывались ярыми поборниками достоинства своего народа и территориальной целостности своей страны, то есть вели себя вполне субъектно. Рассмотрим отечественные попытки.

Сверху начал модернизацию Петр Великий. Всегда проблема проблем – орговики. Когда субъектизация вызревает внизу, как ребеночек в утробе, то дюжина орговиков рождается сама собой и свергает старое и берет власть. А Петру Великому и другим модернизаторам наверху приходится сталкиваться с нехваткой орговиков. И Петр Алексеевич вовлекал бояр-дворян в соратники, и их детей посылал учиться заграницу, и вербовал орговиков с Запада и даже пытался взрастить низовую русскую субъектность через выдвиженческий фаворитизм, символом которого стал Александр Меншиков. Столетие шла Россия путем Петра и стала мировой державой. Низовая субъектность полыхнула Пугачевщиной, но старообрядческие казачьи волки уступили дворянским орлам, которых только что субъектизировали Указом о вольности дворянства (1762). Подобным путем догоняющего развития пытались следовать правители ряда стран периферии, но все довольствовались промежуточными результатами.

Союз верховой и низовой субъектности ради догоняющего развития выглядел перспективнее – под влиянием Великой Французской революции подобным вариантом вдохновились у нас декабристы, а в Латинской Америке Симон Боливар и Франциско Мирандо. И в России, и в испанских колониях Южной и Центральной Америки из-за нищеты общества далеко было до «критической массы» низовой субъектности, поэтому у нас декабристы-масоны проиграли, а латиноамериканские масоны-освободители не смогли обрести социальную опору внизу, и после них на полтора века континент погрузился в десубъектизирующую сомосовщину.

Полтора века назад Япония прорвалась в первый ряд в ходе революции Мэйдзи, в которой мечтающие догнать Запад японские «декабристы» нашли союзников в низовой субъектности (мелкие экономически-самодостаточные собственники-предприниматели деревни и города). Кстати, похожие комбинации-союзы возникли под влиянием Запада также в Индии и Китае ещё в XIX веке, а в Турции – к временам Кемаля Ататюрка. Но лишь японцы нашли способы быстро преодолеть нищету и форсированно взрастить «критическую массу» среднего класса, в то время как в Индии, Китае и Турции низовая субъектность вставала на ноги долгое время.

Эти варианты относятся к «столыпинским». Верховой реформатор-модернизатор взращивает свою базисную социальную опору – «критическую массу» экономически-самодостаточных и потому политически-субъектных низовых хозяев-предпринимателей. Япония эпохи Мэйдзи – блестящий пример. В наши дни «столыпинский» вариант догоняющего развития блестяще сработал в Китае при Дэн Сяопине, в Индии при Индийском Национальном Конгрессе (Неру и его последователи), в Сингапуре при Ли Куан Ю, в Малайзии при Мохамаде Махатхире.

Владимир Ильич Ленин после Гражданской войны, отдавая приоритет социализации, в то же время понимал моторность низовой субъектности и потому реанимировал «столыпинский путь» в новой экономической политике и в «кооперативном плане». Подобное же сочетание социализации как лона субъектизации и субъектизации как мотора социализации блестяще сработало в Израиле через кибуцы и затем мошавы. Мудрый Мохамад Махатхир в Малайзии тоже не стал изобретать велосипед и вслед за Лениным назвал свой вариант догоняющего развития-модернизации - «новой экономической политикой». Нынешняя КНР – само собой.

Иосиф Виссарионович Сталин в ходе индустриальной модернизации выдвинул лозунг «ДиП» («догнать и перегнать»), во многом подражая варианту Петра Великого. Он мобилизовал ресурсы страны за счет десубъектизации нэпманов и кулаков, но в то же время вознамерился эту неуправляемую базисную низовую субъектность подменить управляемой надстроечной низовой квази-субъектностью, разделяющей политическую власть с прочищенными верхами. Инициатива сверху должна была подкрепляться низовыми орговиками-выдвиженцами.

Чистка элиты и её существенное обновление за счет низовых выдвиженцев-субъектников, стахановское движение, ликвидация неграмотности, расцвет различных форм добровольных обществ и самодеятельности позволил достичь устойчивого сопряжения социализации и субъектизации и придал советскому обществу впечатляющий модернизационный динамизм и могущество. Важно отметить, что успех сталинской индустриальной модернизации был бы невозможен, если бы Россия за полвека развития капитализма и особенно при Столыпине и затем при нэпе не обрела технологический, кадровый и сырьевой задел. Китай при Мао Цзэдуне и затем другие коммунистические и социалистически-ориентированные страны пытались повторить успех СССР, но неудачно. Сталинский успех не уникален, но не для всех, а лишь для более или менее продвинутых. Кстати, одновременный рывок совершала гитлеровская Германия, в которой тоже имелись аналогичные ресурсы, а мобилизация низовой субъектности осуществлялась за счет гитлеровских выдвиженцев и чисток наверху.

Догоняющее развитие по сталинскому варианту выдохлось к началу постиндустриализма. Если индустриализм предполагал приоритет социализации по мере развития фабрично-заводского производства и рабочего класса, то постиндустриализм с его новыми формами организации-интеллектуализации труда снова выводит вперед низовую субъектность, и прежние мобилизационные способы догоняющего развития теряют эффективность по сравнению с новыми способами, предполагающими более личностные мотивировки. Этот новый вызов постиндустриализма поняли Рейган в США и Дэн Сяопин в КНР, освободившие самых предприимчивых низовиков от налогов и бюрократов. В результате китайские коммунисты свершили «экономическое чудо» и неотвратимо выходят в мировые лидеры.

А Советский Союз после смерти Сталина, когда прекратились чистки верхов, а новых видов «круговорота элит» не появилось, продолжил инерционное догоняющее развитие и преуспел во многом, используя сталинские заделы, но постепенно нарастала стагнация застоя, наверху утвердилась косная геронтократия, вокруг верхов распространилось шкурничество, которое эпидемией проникло в низы. Воцарившийся коммунистический догматизм уперся в идеалы индустриализма, гнал вал, развивал прежде всего тяжелую индустрию, подавлял проявления низовой субъектности, практиковал социальную уравниловку. В результате он пренебрег нарастающими субъектными устремлениями низов, и самыми вопиющими раздражителями стали нехватки-дефициты качественного ширпотреба («тряпки») и вкусного продовольствия («колбаса»). При Михаиле Горбачеве режим попытался вслед за США и Рейганом ответить на вызов постиндустриализма и провозгласил политику ускоренного развития и разрешил кооперативы, но шкурность верхов взяла верх, страна рухнула, народ рассыпался и утерял силу предотвратить неслыханное разграбление своих богатств. Надо снова начинать сначала.

На фоне успехов окружающих стран, прежде всего КНР и Индии, сумевших встать на путь устойчивого догоняющего развития, правящие в РФ шкурники вынуждены ради того, чтобы прилично выглядеть на международных тусовках, тоже провозглашать лозунги демократии и модернизации. И многих в РФ обманули и успокоили. Мол, и у нас всё будет тип-топ как у людей, и высокие технологии вот-вот из талантливой России рванутся на мировой рынок, и мы всех шапками закидаем, и вообще нам море по колено, и мы всем дадим асимметричный ответ. Долой пораженцев, слава Путину! Естественно, субъектнвй человек понимает, что сей ура-патриотической риторике грош цена, что это – словесная имитация модернизации. Но современному больному российскому обществу приятны подобные слова, ибо жизненных сил для постиндустриальной модернизации у него внизу пока нет. И о союзе верховных субъектников с низовыми говорить смешно, когда целеустремленно проводится политика десубъектизации и демодернизации, сознательного придушения среднего класса, прежде всего постиндустриальных «новых средних социальных слоев», тысячи представителей которых предпочитают эмигрировать в благополучные страны. Имитационное догоняющее развитие, утвердившееся в нынешней РФ, свойственно также и некоторым другим обществам как на постсоветском пространстве, так и в Латинской Америке, Африке и Азии.

По этому поводу сегодня в Живом Журнале двадцатидвухлетний питерец Смирнов пишет (http://ssmirnoff.livejournal.com/480695.html):

«Мне это напомнило воспоминание о русских эмигрантах в Конго и классическое "Ванька! Водки". Только на месте означенных эмигрантов выступает какая-то сомнительная шелупонь, метко названная Галковским "советскими мулатами", а на месте негритенка мы с вами, русские люди, белые европейцы. Вот это, собственно, и есть тот расклад, который сегодня существует в РФ.

Наследники комиссаров, бандиты и этнические диаспоры насадили авторитарный режим в России, разводят здесь азиатчину, пытаются убедить русских, что они какая-то там евразийская помесь, "недоазиаты", под это дело разные дугины, холмогоровы, крыловы и т.п. потреоты поют разную третьесортную муть, а все ради того, чтобы все это говнище продолжалось до конца веков.

Русским надо осознать, что только в борьбе за свои права, за свою свободу, за цивилизованное государство у них есть какое-то будущее, не только национальное, но и личное. Так что, опомнись, Ванька, перестань нести водку, почувствуй себя Человеком. Стань Европейцем!

Когда пытаешься рассмотреть без розовых очков различных идеологий текущую ситуацию, то приходишь к выводу, что не все так плохо. Этим я не хочу оправдать какие-либо исторические коллизии, которые мы пережили не так давно, это совсем другой разговор, а просто хочу отметить, что перед нами открываются неплохие перспективы, главное суметь их увидеть, а потом и реализовать.

Мы имеем сейчас непонятное государство, перспективы которого весьма туманны и даже там, на верху, нет ответа на вопрос, как быть дальше. Факт в том, что Система, назовем этот коллективный образ так, шарахается из стороны в сторону, а самые практичные ее представители пытаются разве что перегнать свои сбережения за рубеж, понимая зыбкость своего положения. Если посмотреть на текущую идейную начинку, то вообще пробирает легкий хохот. Все те же старые модели и отсутствие каких-либо ответов на вопросы, которые ставит современная эпоха. Я бы назвал текущий период, затишьем перед бурей. Критический настрой общества увеличивается с каждым годом, а у Системы наблюдается только одно желание, сохранить статус кво. Безусловно, мы обречены на системный кризис в обозримом будущем.

Это я к тому, что наше доблестное российское государство не кажется мне несокрушимым левиафаном, а возможность для реализации каких-либо идей скоро будет предоставлена. Другой вопрос, что в самой это возможности нет никакой ценности, как показывает практика тех 87-93-их годов, когда в стране была реальная свобода, только общество не смогло выставить на суд истории какую-либо альтернативу и очень скоро пожалело, что ей был предоставлен такой шанс. И это неудивительно. Ведь на момент Перестройки оно представляло из себя по сути несколько поколений, которые выросли под гнетом государства и в формате искусственной культуры, которая насаждала ложные идеалы и не позволяла адекватно ориентироваться в пространстве. Русское общество просто не могло реализовать эту возможность в силу естественных причин, и было обречено на восстановление Системы пусть в усеченном и видоизмененном виде.

И вот прошло уже больше десятка лет и во всем чувствуется некое послевкусие, что так жить больше нельзя. И мне кажется, что это отличный задел на будущее. Главное - наличие критических настроений, а то, что наш политический и идейный сектор суть клоуны не важно. Они лишь являются частью всей этой мертвой эпохи».

Как видим, молодой питерец Смирнов нацелен на обретение субъектности, не хочет быть объектом чиновничьего рэкета и оперативной разработки. Вставать поперек модернизации, как делают ныне правящие верхи РФ, - исторически-проигрышное дело, хотя умирающий народ позволяет этим верхам узурпировать власть год за годом, конца не видно.

Итак, критерием подлинного догоняющего развития в постиндустриальную эпоху является союз верховых субъектников с низовыми, то есть «столыпинизация». Если союза нет, а верхи шкурно блокируют постиндустриальную модернизацию, то низы должны прорываться к субъектности через ту или иную форму революции. На некоторое время шкурные верхи могут отсрочить прорыв низовой субъектности, объявляя себя новым «петром великим» или «столыпиным» и охмуряя народ имитационной модернизацией и всевозможными другими фантиками под видом «национальных проектов», но это – до появления дюжины орговиков, готовых решить переназревшую задачу реальной постиндустриальной модернизации России.