Публицистически-ангажированно написал Александр Исаевич Солженицын эссе-брошюру о Февральской Революции в России. В частности, его подход и оценки - односторонне-надстроечны, а не базисны, и компаративистики нет совершенно. Перед тем, как привести окончание его эссе с итогами и выводами, целесообразно ознакомиться с другим взглядом на те же события, который изложил мой давний знакомый со времен Российского Народного Фронта очень сильный аналитик и прекрасный журналист Владислав Николаевич Крохин в статье «Тогда, 90 лет назад» (Люберецкая Панорама, 8 марта 2007, № 17 /87/, стр. 7). Кстати, Владислав Николаевич работает заместителем главного редактора этой общественно-политической газеты Люберецкого района (тираж 9300, шестнадцатиполоска многоцветная формат А3), читаю его материалы всегда с интересом:

«23-27 февраля 1917-го - это 8-12 марта по нашему нынешнему календарю... Предлагаю совершить сейчас краткий экскурс в те далекие дни. И кое о чем вспомнить. Ведь историю своей страны в ее практическом преломлении, право же, небесполезно знать!

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Фрагмент из монографии Л.М. Спирина «Россия 1917 год», повествующий о кануне Февраля:

«Терпению народа приходил конец. Страна вступила в новый, высший этап кризиса. Революционная ситуация назрела. Царь и его правительство полностью обанкротились и уже не могли управлять по-старому. Ненависть народа к самодержавию достигла наивысшего предела. Чаша народного терпения переполнилась...»

И в четверг, 23 февраля, в Международный женский праздник (нынешнее 8 марта), на улицы Петрограда вышли около 130 тысяч демонстрантов и стачечников, забастовали почти все предприятия.

ПЯТНИЦА, СУББОТА

24 февраля стачка в Петрограде охватила уже более 200 тысяч человек - Выборгский район, Нарвский, Василеостровский, Петроградский... Митинги, демонстрации... Лозунги: «Долой монархию!», «Долой царское правительство!»

А в субботу, 25 февраля, когда бастовало уже свыше 300 тысяч человек, началась всеобщая политическая стачка. В этот день пролилась и первая кровь - стреляли в демонстрантов...

Вечером этого дня Николай II приказал из Могилева по телефону командующему войсками Петроградского военного округа генералу Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки!»

КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

В ночь на 26 февраля в Петрограде прошли массовые аресты. Карательным войскам был отдан приказ стрелять в демонстрантов. И карательные войска - стреляли... Не только из винтовок, но и из пулеметов.

По Невскому проспекту, у Знаменской площади и во многих других местах города падали убитые и раненые.

Наступил переломный момент. Будет ли расстреляна революция или победит?

Из листовки Выборгского комитета РСДРП от 26 февраля:

«Братья-солдаты! Третий день мы, рабочие Петрограда, открыто требуем уничтожения самодержавного строя, виновника льющейся крови народа, виновника голода в стране, обрекающего на гибель наших жен и детей, матерей и братьев.
Помните, товарищи солдаты, что только братский союз рабочего класса и революционной армии принесет освобождение порабощенному народу...»

Из царского указа, датированного тем же днем: «На основании статьи 99 Основных законов повелеваем: занятия Государственной Думы с 26 февраля с.г. прервать и назначить срок их возобновления не позднее апреля 1917 года... Николай».

ТОЧКА БИФУРКАЦИИ

Бифуркация (от лат. bifurcus) это раздвоение, разделение, разветвление чего-либо. В современной политологии бифуркацией обозначают и историческую альтернативу. И истинно судьбоносный день (например, 14 декабря 1825 года, 25 октября 1917-го, 19 августа 1991-го, 4 октября 1993-го) является одной из тех точек бифуркации, когда история любого государства - вариативна и, в зависимости от конкретных действий, может повернуть в любую сторону.

Допустим, будь у мятежных полков на Сенатской площади хотя бы одна артиллерийская батарея и открой они огонь первыми, династия Романовых пресеклась бы еще в 1825-м.
Прикажи ранним утром 19 августа 1991-го глава КГБ СССР Владимир Крючков арестовать Ельцина еще на выезде его с дачи, ГКЧП вошел бы в историю не дилетантским заговором, как он вошел («Мятеж не может кончиться удачей! - в противном случае его зовут иначе»), а законной и совершенно необходимой силовой акцией, спасшей от распада Советский Союз.

Да и утром 4 октября 1993-го, как рассказал мне однажды в приватной беседе авиатор-«афганец», кавалер трех боевых орденов, многое могло кардинально перемениться буквально за несколько часов, отдай Александр Руцкой, утвержденный в ночь на 20 сентября внеочередным съездом народных депутатов Российской Федерации и.о. президента РФ, четкий приказ из Дома Советов России, который начали расстреливать танки Таманской дивизии под командованием генерал-майора Валерия Евневича...

Утром 27 февраля 1917 года судьбоносную точку бифуркации определил Тимофей Кирпичников, унтер-офицер второй роты учебной команды Волынского полка, стрелявшего накануне, 26 февраля, по демонстрантам.

(В не самой правдоподобной советской историографии Февраля, согласно которой большевики сыграли тогда определяющую роль, чего, конечно, не было - в прямое отличие от Октября, Кирпичников почти никогда не упоминался. Причина банальна: после Февраля он примкнул не к большевикам, как полагалось бы герою революции по всем хрестоматийным советским канонам, а к эсерам, что явилось непростительным политическим грехом).

Когда командир учебной команды капитан Лашевич прибыл в казарму, чтобы вести солдат на новый расстрел, Кирпичников выстрелил в него, и - наповал.

Солдаты-волынцы вышли на улицу. И присоединили к себе солдат Преображенского и Литовского полков, а чуть позже - и Московского. И - все с оружием в руках - перешли на сторону восставшего Петрограда. И пошли на штурм...

Уже через несколько часов был взят приступом Главный арсенал, откуда забрали 40 тысяч винтовок и 30 тысяч револьверов. Восставшие освободили из Дома предварительного заключения всех политзаключенных; штурмом овладели тюрьмой «Кресты»; взяли под контроль Главный почтамт, телеграф, мосты, вокзалы.

К вечеру 27 февраля к восставшим примкнули уже 67 тысяч солдат столичного гарнизона. (К исходу следующего дня их число составило 127 тысяч). И в эти часы в России окончательно рухнула монархия; царствовавший Дом Романовых завершил свое существование.

Как видите, порой историю государства переменяет всего один негромкий выстрел...

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Мы, неостолыпинцы и вместе с нами силы национального возрождения, восставшие против компрадорских сил во главе с Ельциным, могли бы победить в сентябре 1993 года, если бы не моя роковая ошибка. Будучи одним из сопредседателей Фронта Национального Спасения (ФНС), который возглавил восстание национальных сил против предателей и шкурников, я днем 24 сентября 1993 года нес дежурство в штабе ФНС в кабинете народного депутата РСФСР Михаила Георгиевича Астафьева. Раздался звонок из воинской части – группа офицеров на свой страх и риск предлагала выдвинуть 7 бэтээров к стенам Белого Дома (Дом Советов РСФСР) и встать в ряды защитников Конституции. Я дал добро, но попросил звонивших подождать, а сам по другому телефону связался с Руцким, чтобы он как наш руководитель был в курсе дела. А Руцкой дал отбой – мол, у нас всё схвачено, и самодеятельность не нужна. И я совершил роковую чудовищную ошибку – послушался какого-то ничтожного Руцкого и дал отбой. И мы проиграли, и до сих пор деградируем и вымираем. Но после драки кулаками не машут/

ВРЕМЕННЫЕ

Всякая революция, даже начавшаяся стихийно, очень быстро обрастает руководящими органами и аппаратом штатных помощников новых вождей.

27 февраля 1917-го таких органов оказалось сразу два: Временный исполнительный комитет Петроградского Совета рабочих депутатов (в его исполком вошли 15 человек - 13 меньшевиков, эсеров, трудовиков и 2 большевика) и Временный комитет членов Государственной Думы.

Только один активист вошел в оба этих органа, обозначившись и там, и там: Александр Керенский, 1881 года рождения, второй (и последний) глава Временного правительства, а тогда - лидер фракции трудовиков в Четвертой Государственной Думе, товарищ (заместитель) Петроградского Совета, а также масон очень высокой степени посвящения.

(К слову, о тогдашней роли масонов. При всех пертурбациях Временного правительства масоны всегда оказывались в нем на ключевых позициях. Достаточно сказать, что в первом Временном правительстве масонами были: его глава князь Георгий Львов, упомянутый Керенский - министр юстиции, Михаил Терещенко - министр финансов, Виктор Некрасов - министр путей сообщения. А в составе второго Временного правительства трое из названных персонажей возвысились еще более; Керенский стал министром-председателем, одновременно - военным и морским министром, Некрасов - заместителем министра-председателя, де-юре человеком № 2 в том кабинете, Терещенко - министром иностранных дел).

Парадокс истории! Керенский и Ленин (кстати, оба - юристы по образованию) были знакомы еще с Симбирска. Федор Керенский, отец будущего министра-председателя, был близким знакомым И.Н. Ульянова и его семьи, директором Симбирской гимназии, в которой учился будущий Ленин. Мог ли 17-летний Володя Ульянов, глядя на б-летнего Сашу Керенского, предположить, что ровно через 30 лет они станут непримиримыми противниками?!

... 1 марта - после переговоров исполкома Петросовета с Временным комитетом Думы было образовано первое Временное правительство. Это решение было утверждено в Петросовете 600 голосами эсеров, меньшевиков, беспартийных; против голосовали 16 большевиков.

Кто объявил общественности состав Временного правительства? Керенский и объявил - в Екатерининском зале Таврического дворца. «Товарищи солдаты и граждане! Я, член Государственной Думы Александр Федорович Керенский, министр юстиции, объявляю во всеуслышание, что новое Временное правительство вступило в исполнение своих обязанностей по соглашению с Советом рабочих и солдатских депутатов... Товарищи! В моем распоряжении находятся все бывшие председатели Советов министров и все министры старого режима. Они ответят, товарищи, за все преступления перед народом, согласно закону!»

2 марта, в 23.48, в вагоне литерного императорского поезда (из 10 вагонов) Николай II вручил акт о своем отречении от престола представителям Временного комитета Думы - главе октябристов Александру Гучкову и лидеру думской фракции российских националистов Василию Шульгину...

ВМЕСТО ПОСТСКРИПТУМА

В новогоднем - от 1 января 1917-го - номере московская газета «Утро России» известила: «Правление Московского банка имеет честь довести до сведения господ акционеров, что в пятницу, 3 февраля, в 5 часов вечера состоится общее собрание акционеров с повесткой дня: 1) увеличение складочного капитала банка; 2) открытие новых отделений банка; 3) текущие дела».

В новогоднем же номере газеты «Речь» была дана зарисовка разгульной жизни Москвы купеческой - с неимоверно возросшим тогда числом ресторанов и кафе-шантанов. «Здесь, на виду, полнее, ярче можно выявить «скоропостижно» накопленные богатства, вкусить всю неожиданную сладость обладания ими».

(Согласитесь, очень схоже это описание из начала 1917-го с разгульной жизнью реформенных нуворишей-2007!)

Всего год спустя, 1 января 1918-го, картина оказалась совсем иной.

Где тогда оказались вчерашние господа, вчерашние акционеры, вчерашние «скоропостижно» накопленные богатства? Смело их! Как пену сдуло!

... То, что история человечества движется не по прямой, но по спирали, регулярно возвращаясь «на круги своя», понимает любой достаточно адекватный индивид. А для любого воцерковленного человека не секрет и строки из книги Экклезиаста: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Перечитав же Второе послание к коринфянам апостола Павла, непременно подумает он, уж не реформаторов ли апостол провидел, написав: «Ибо таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно, потому что сам сатана принимает вид Ангела света. А потому не великое дело, если служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их» (11:13-15).

Россия - часть Ойкумены, населенной человеком земли; ничто не ново и в ней. Все течет, все повторяется...

Повторится ли однажды в России тот Февраль? Некоторые отечественные и зарубежные политологи уже прогнозируют такую возможность.

Правы они или нет? Пророчат или лжепророчат?
Доживем - увидим...»

А теперь – окончание эссе Александра Солженицына (http://www.rg.ru/solzhenicyn.html):

«IV. ПРИЧИНЫ И СУТЬ ЭТОЙ РЕВОЛЮЦИИ (после 10 марта 1917)

Человеческий ум всегда требует причин для всех событий. И не честно уклоняться назвать их, кто как умеет.

В истории Февральской революции редко кем оспаривается полная неожиданность её для всех: и для властей, и для разжигавших её думских и земгоровских кругов, и для всех революционных партий - эсеров, меньшевиков и большевиков, и для западных дипломатов в Петрограде, и уж тем более для остальной России - для Действующей Армии, для провинции, для крестьянства.

Отсутствие партийных усилий, неподготовленность партийными заданиями (агитация партий лишь потом нагоняла события), особенно поражает умы, привыкшие к революционному объяснению. В таких случаях всегда выдвигается слово «стихийный». Но по неучастию всей России мы ясно видим, что стихии - не было.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять непонимание не только базисного «кода», но и мотора Революции: делает её не «весь народ», а «критическая масса» низовой субъектности через свой авангард – сплоченных орговиков/

Одни преимущественно объясняют хлебными перебоями в Петрограде - даже не перебоями, а только слухом, что хлеб скоро ограничат. Мы уже разобрали, что это - не объяснение. Другие указывают неоспоримо на многолюдность, уродливость и бездеятельную развращённость петроградского гарнизона. Реально в дни Февраля он был главной действующей силой. И всё же городской гарнизон - не поднимается до уровня исторической причины, хотя бы как частное проявление более обширной причины - войны.

При явности неучастия всех партий Георгий Катков настойчиво разрабатывает мысль, что главной движущей силой петроградских волнений были немецкие агенты и немецкие деньги: хотя притекания последних нельзя доказать документально, но есть признаки. Несомненно, зная приёмы германской дипломатии и тотальной войны, текущего разложения противника, можно не сомневаться, что германские усилия и деньги настойчиво прилагались к общественному взрыву в воюющей России, кому-то же они платили, не без влияния они остались и на огромный размах забастовочного движения в Петрограде, конечно они поддували и хлебные слухи (хотя лозунг «долой войну» не только немецкого происхождения, он вполне внушался и обрыдлостью войны).

Несомненна немецкая заинтересованность и немецкая подталкивающая рука - но ведь почти только в одном Петрограде (из провинции - разве что в Николаеве) и не в масштабах столь удавшегося всероссийского взрыва, превзошедшего все немецкие расчёты. Позже, с весны, немцы перенесут свою поддержку на единственную пораженческую партию большевиков и с этого времени действительно станут постоянной силой хода нашей революции. Но в Феврале хоть и могли быть немецкие дрожжи - однако российская опара взялась! - и это заставляет нас искать российские причины внутренние. «Немецкую» причину полезнее недооценить, чем переоценить.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Боже, до чего слаб Солженицын как историк – неудобно за него/

Говоря о причинах, мы, очевидно, должны иметь в виду залегающие обстоятельства - глубокие по природе, длительные во времени, которые сделали переворот принципиально осуществимым, а не толчки, непосредственно поведшие к перевороту. Толчки могут разрушить только нестабильную систему. А - отчего она стала нестабильной?

К таким причинам мы имеем право отнести всю войну в целом.

Весной 1917 любимое кадетское объяснение и было: что революция вызвана неудачным ведением войны и целью имела - вести её лучше и выиграть; что не было в России уважения к личности гражданина (образованного горожанина), от этого в стране не было порядка и от этого всё никак не было победы над немцами. Объяснение это не выдерживает и прикосновения критики. Наиболее уставшая от войны Действующая Армия была застигнута петроградской революцией врасплох, ещё и через две недели стояла почти безучастная и почти неповреждённая. Военно-материальное снабжение достигло к этому времени наивысшей точки. Снаряды, в том числе и тяжёлые, накоплялись весь 1916 год и начало 1917, - теперь русская армия могла вести верденский огонь по всему фронту. Напротив, революция не добавила никакого патриотического подъёма, а с отпадением понуждающей силы появилась у всех, начиная с движущего петроградского гарнизона, надежда уклониться от войны - и крепкая армия распалась в короткие месяцы, сделав войну полностью невозможной.

Но и большевицкое объяснение, что революция произошла как протест против войны, не подтверждается фактами и придумано партийными деятелями позже: никакого обозначенного, определённого движения против войны не было ни в армии, ни где-либо по России, и настойчивой громкой такой пропаганды тоже не было.

Однако война, безусловно, сыграла губительную роль. Вся эта война была ошибкой трагической для всей тогдашней Европы, а для России и трудно исправимой. Россия была брошена в ту войну без всякого понимания международного хода событий, при сторонности её главному европейскому конфликту, при несогласии её авторитарного строя с внешним демократическим союзом. Она брошена была без сознания новизны этого века и тяготеющего состояния самой себя. Все избывающие здоровьем крупные силы крепкой нации были брошены не в ту сторону, создалось неестественное распределение человеческих масс и энергий, заметно перегрузилась и смешалась администрация и организация, ослаб государственный организм.

И даже всё это было бы ещё ничего, если б не традиционная накалённая враждебность между обществом и властью. В поле этой враждебности образованный класс то и дело сбивался на истерию, правящая прослойка - на трусость.

Не преувеличим при этом ни размаха отступления 1915 года, ни народного утомления, ни местами перерывов снабжения, ни ничтожности состава царских министров. Советское отступление 1941-42 года было тридцатикратным, утеряна была не Польша, но вся Белоруссия, Украина и Россия до Москвы и Волги, и потери убитыми и пленными - двадцатикратны, и несравнен голод повсюду и вместе с тем заводское и сельское напряжение, народная усталость, и ещё более ничтожны министры, и уж конечно несравненно подавление свобод, - но именно потому, что власть не продрогла в безжалостности, что и в голову никому бы не пришло заикнуться о недоверии к правительству, - это катастрофическое отступление и вымирание не привело ни к какой революции. (И ещё одна частная параллель: в обе войны мы были материально зависимы от западных союзников. Но от этого царское правительство и затем временное заискивали перед союзниками, а Сталин при этом же - диктовал им условия сам.)

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Публицистика, а не компаративистика. Передерг, поверхностность/

Теперь-то мы знаем истинные выносимые масштабы и лишений, и насилий. Да самые-то позорные наши отступленья-бегства были совершены уже не императорскими войсками, а революционными - летом 1917.

И всё же не сама по себе война определила революцию. Её определял издавний страстный конфликт общества и власти, на который война наложилась. Всё назревание революции было не в военных, не в экономических затруднениях как таковых, но - в интеллигентском ожесточении многих десятилетий, никогда не пересиленном властью.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Это уже ближе к истине, хорошо бы ближе к базису/

Очевидно, у власти было два пути, совершенно исключавших революцию. Или - подавление, сколько-нибудь последовательное и жестокое (как мы его теперь узнали), - на это царская власть была не способна прежде всего морально, она не могла поставить себе такой задачи. Или - деятельное, неутомимое реформирование всего устаревшего и не соответственного. На это власть тоже была не способна - по дремоте, по неосознанию, по боязни. И она потекла средним, самым губительным путём: при крайнем ненавистном ожесточении общества - и не давить, и не разрешать, но лежать поперёк косным препятствием.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Путин – примерно так же действует/

Монархия - как бы заснула. После Столыпина она не имела ясной активной программы действий, закисала в сомнениях. Слабость строя подходила к опасной черте. Нужны были энергичные реформы, продолжающие Столыпина, - их не предприняли. Власть продремала и перестаревшие сословные пережитки, и безмерно затянувшееся неравноправие крестьянства, и затянувшуюся неразрешённость рабочего положения. Даже только эти явления имея в виду, невозможно было ответственно вступать ни в японскую войну, ни в Мировую. А затем власть продремала и объём потерь и народную усталость от затянувшейся этой войны.

Накал ненависти между образованным классом и властью делал невозможным никакие конструктивные совместные меры, компромиссы, государственные выходы, а создавал лишь истребительный потенциал уничтожения. Образованное общество в свою очередь играло крестьянством как картой, то раззаряло его на несуществующие земли, то препятствовало его равноправию и волостному земскому самоуправлению. Если бы крестьянство к этой войне уже было бы общественно-равноправно, экономически устроено и не таило бы сословных унижений и обид - петроградский бунт мог бы ограничиться столичными эпизодами, но не дал бы губительного раската революции с марта по осень.

Даже и этот смертельный внутригосударственный разрыв и при всей затянувшейся войне не произвёл бы революции - при администрации живой, деятельной, ответственной, не огруженной тысячами паразитов. Но в дремоте монархии стали традиционны отменно плохие назначения на гражданские и военные посты людей самоублажённых, ленивых, робких, не способных к решительным действиям в решительный час.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: При Путине – то же самое. Один Зурабов чего стОит. Да и другие/

Стояла Россия веками - и дремалось, что её существование не требует настойчивого изобретательного приложения сил. Вот так стоит - и будет стоять.

Эта дремота была - шире чем только администрации, это была дремота всего наследственного привилегированного класса - дворянства, особенно в его титулованных, высоко-бюрократических, великокняжеских и гвардейских кругах. Этот класс, столько получивший от России за столетия, и всё авансом, - теперь в переходную напряжённую пору страны в лучшем случае выделял немногочисленных честных служак, а то - вождей взволнованного общества, а то даже - и революционеров, в главной же и высшей своей части так же дремал, беззаботно доживая, без деятельного поиска, без жертвенного беспокойства, как отдать животы на благо царя и России. Правящий класс потерял чувство долга, не тяготился своими незаслуженными наследственными привилегиями, перебором прав, сохранённых при раскрепощении крестьян, своим всё ещё, и в разорении, возвышенным состоянием. Как ни странно, но государственное сознание наиболее покинуло его. И в грозный декабрь 1916 дворянство, погубившее эту власть, ещё от неё же и отшатнулось с громкими обличениями.

Но и при всём том на краю пропасти ещё могла бы удержать страну сильная авторитетная Церковь. Церковь-то и должна была создать противоположное духовное Поле, укрепить в народе и обществе сопротивление разложению. Но (до сих пор сотрясённая безумным расколом XVII века) не создала такого. В дни величайшей национальной катастрофы России Церковь - и не попыталась спасти, образумить страну. Духовенство синодальной церкви, уже два столетия как поддавшееся властной императорской длани, - утеряло высшую ответственность и упустило духовное руководство народом. Масса священства затеряла духовную энергию, одряхла. Церковь была слаба, высмеяна обществом, священники принижены среди сельской паствы. Не случайно именно семинарии становились рассадниками атеизма и безбожия, там читали гектографическую запрещённую литературу, собирали подпольные собрания, оттуда выходили эсерами.

Как не заметить, что в страдные отречные дни императора - ни один иерарх (и ни один священник) православной Церкви, каждодневно возносивший непременные за Государя молитвы, - не поспешил к нему поддержать и наставить?

Но ещё и при этом всём - не сотряслась бы, не зинула бы пропастью страна, сохранись крестьянство её прежним патриархальным и богобоязненным. Однако за последние десятилетия обидной послекрепостной неустроенности, экономических метаний через дебри несправедливостей - одна часть крестьянства спивалась, другая разжигалась неправедной жаждой к дележу чужого имущества - уже во взростьи были среди крестьян те убийцы и поджигатели, которые скоро кинутся на помещичьи имения, те грабители, которые скоро будут на части делить ковры, разбирать сервизы по чашкам, стены по кирпичикам, бельё и кресла - по избам. Долгая пропаганда образованных тоже воспитывала этих делёжников. Это уже не была Святая Русь. Делёж чужого готов был взреветь в крестьянстве без памяти о прежних устоях, без опоминанья, что всё худое выпрет боком и вскоре так же точно могут ограбить и делить их самих. (И разделят...)

Падение крестьянства было прямым следствием падения священства. Среди крестьян множились отступники от веры, одни пока ещё молчаливые, другие - уже разверзающие глотку: именно в начале XX века в деревенской России заслышалась небывалая хула в Бога и в Матерь Божью. По сёлам разыгрывалось злобное бесцельное озорство молодёжи, небывалое прежде. (Тем более оно прорывалось в городах, где безверие воспитывалось ещё с гимназической реформы 60-х годов. Знаю по южным. Например, в Таганроге ещё в 1910 году в Чистый Четверг после 12 Евангелий хулиганы нападали на богомольцев с палками, выбивали фонарики из рук.)

Я ещё сам хорошо помню, как в 20-е годы многие старые деревенские люди уверенно объясняли:
- Смута послана нам за то, что народ Бога забыл.

И я думаю, что это привременное народное объяснение уже глубже всего того, что мы можем достичь и к концу XX века самыми научными изысканиями.

И даже - ещё шире. При таком объяснении не приходится удивляться, что российская революция (с её последствиями) оказалась событием не российского масштаба, но открыла собою всю историю мира XX века - как французская открыла XIX век Европы, - смоделировала и подтолкнула всё существенное, что потом везде произойдёт. В нашей незрелой и даже несостоявшейся февральской демократии пророчески проказалась вся близкая слабость демократий процветающих - их ослеплённая безумная попятность перед крайними видами социализма, их неумелая беззащитность против террора.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять наивность, обличение западных демократий, которые тем не менее стоят и не рассыпаются и обретают второе дыхание в эпоху постиндустриализма. Короче – надстроечник этот Солженицын и мало что понимает в происшедшем и происходящем, как и почти вся нынешняя русская интеллигентщина-образованщина/

Теперь мы видим, что весь XX век есть растянутая на мир та же революция. Это должно было грянуть над всем обезбожевшим человечеством. Это имело всепланетный смысл, если не космический.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Ну, грянула гроза, потом успокоилось, в Китае наладилось, в СССР сгнило, на Западе без особых перемен, живут в свое удовольствие уже более полувека. О чем базар? Да, мы «больной человек» мира, но отсюда не следует, что весь мир больной/

Могло бы, воля Божья, начаться и не с России. Но и у нас хватало грехов и безбожия.

В Константинополе, под первое своё эмигрантское Рождество, взмолился отец Сергий (Булгаков):

«За что и почему Россия отвержена Богом, обречена на гниение и умирание? Грехи наши тяжелы, но не так, чтобы объяснить судьбы, единственные в Истории. Такой судьбы и Россия не заслужила, она как агнец, несущий бремя грехов европейского мира. Здесь тайна, верою надо склониться.»

Февральские деятели, без боя, поспешно сдав страну, почти все уцелели, хлынули в эмиграцию и все были значительного словесного развития - и это дало им возможность потом десятилетиями изображать свой распад как торжество свободного духа. Очень помогло им и то, что грязный цвет Февраля всё же оказался светлей чёрного злодейства коммунистов.

Однако если оценивать февральскую атмосферу саму по себе, а не в сравнении с октябрьской, то надо сказать - и, я думаю, в «Красном Колесе» это достаточно показано: она была духовно омерзительна, она с первых часов ввела и озлобление нравов и коллективную диктатуру над независимым мнением (стадо), идеи её были плоски, а руководители ничтожны.

Февральской революцией не только не была достигнута ни одна национальная задача русского народа, но произошёл как бы национальный обморок, полная потеря национального сознания. Через наших высших, представителей мы как нация потерпели духовный крах. У русского духа не хватило стойкости к испытаниям.

Тут, быстротечно, сказалась модель опять-таки мирового развития. Процесс померкания национального сознания перед лицом всеобщего «прогресса» происходил и на Западе, но - плавно, но - столетиями, и развязка ещё впереди. 1980-1983».

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Глубоко-извращенная надстроечная трактовка Февраля и Октября и всей российской и мировой истории. Читать и воспринимать не рекомендую. Одна из многих публицистических точек зрения, не открывающая выхода из нынешнего тупика. Да, Февраль не решил до конца задач буржуазно-демократической и одновременно национально-освободительной революции, в отличие от одновременно происходившей Китайской революции, которая затянулась с 1911 до 1978 года, пока к власти не пришел Дэн Сяопин. У нас сорвалась «столыпинизация» и не состоялась до сих пор, нам ещё предстоит свершить её. Из-за насквозь прогнившей «элиты» и почти сплошь прошкуренного населения очень трудно вывернуться из тупика, но если родятся самоотверженные пассионарии-орговики и смогут сплотиться в «критическую массу» - то у нашего русского народа и у нашей России снова появится шанс на достойную жизнь и на ключевое место в мире.