Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Правая Вера в заветах Тибета и Преподобный Лама Гендюн Ринпоче (1918-1997)

В каждом человеке бытийствует искорка субъектности (равнобожия), но в бедных
обществах она глушится в массе и тем самым ярче светит в отдельных душах. Поскольку
из-за бедности невозможна массовая экономическая самодостаточность, нет «топлива»
для субъектного огня – и субъектность концентрируется в узком слое просветленных.
Таков Будда и посвященные адепты буддизма. Их глубинную субъектность чувствовали
в народе. Более того, народ дарил им свои ресурсы и надежды, лелеял их как свой
авангард. И в надстройке досубъектного
общества цвели цветы субъектной мудрости. Базис не позволял набрать «критическую
массу низовой субъектности», зато в надстройке возводился Храм Духа.

Поразительны прозрения Будды и его последователей! К ним мы приблизились лишь
после того, как полтысячелетия назад свершился взрыв сверхновой звезды субъектности
на Западе – и в порыве этого взрыва мы живем по сей день. И все ближе становимся
к Будде, к Богу.

А преемственность между Буддой и нами на Западе проходит через Восток, через
расцвет верховой субъектности в Китае, Японии и Юго-Восточной Азии. В катаклизмах
истории гибли те верхушечные субъектные слои, которые питали буддийскую традицию,
но она не прерывалась, а разрасталась и развивалась в труднодоступных нишах,
в буддийских горных монастырях. Особенно благодатной почвой для нее стал Тибет.

Передо мной замечательная книга – Кузнецов Бронислав Иванович (1931-1985). Древний
Иран и Тибет: История религии Бон. Санкт-Петербург: Евразия, 1998. – 352 стр.
В ней подробно рассказывается о жившем в Иране основателе религии Бон «Совершеннейшем
жреце» Шенрабе, который был современником как персидского пророка Заратустры,
так и индийских вероучителей Будды и основателя джайнизма Махавиры. Религия Бон
сопряжена с древнеарийской свастикой (юндрун) и представляла один из первосубъектных
вариантов  Правой Веры,
включающей в себя все остальные вероисповедания. Иранская религия Бон господствовала
в Тибете до прихода буддизма, с которым смогла сплавиться, что во многом предопределило
своеобразие нынешнего тибетского ламаизма.

Шенраб и другие провозвестники Правой Веры появились почти одновременно в «Осевое
Время» (по Карлу Ясперсу), которое явилось как бы репетицией нашего Нового Времени.
Благодаря наступлению «железного века» произошел прорыв производительных сил,
прирост общественного богатства, выделение новых экономически-самодостаточных
слоев в городах. Эти новые городские слои (торговцы, протобуржуа) древних Греции,
Персии, Индии, Китая, не удовлетворяясь традиционным обрядоверием, - и востребовали
Правую Веру.

Носителям света, добра и истины – мудрому «царю бытия» Ахурамазде, Митре, богине
Астарте (Анахите) и великому множеству богов-люминофоров – в религии Бон противостоят
Демон или злой дух и его армия. Это сонмище нечистой силы олицетворяют зло и
все пороки и пребывают в царстве тьмя, в аду. 

Шенраб появляется на земле по воле богов, учение которых он должен распространить
среди людей. Шенраб не бог, а человек, хотя и является воплощением или эманацией
света. Он -  только один из множества учителей, появлявшихся в разные времена
и проповедовавших одно и то же учение, учение великих богов о свете и добре,
а также о необходимости вести борьбу против демона и злых духов.

Первое и необходимое условие для каждого человека - это принятие бонской религии:

"Тот, кто накопил заслуги прежде, получает чистое тело человека и рождается в
этой; мире, в этом месте хорошем. Встретившись с юндрун-боном (свастика-бон),
с хорошей судьбой, не уйдет пустым из Драгоценной страны. Если сам себя не будет
обманывать, то счастье, вера большая может появиться. Тот, кто не отбрасывал,
а собирал эти слова учителя и изучал то, что собрано, другое место (ад) не получит"
[‘Dul-ba kun las btus-pa’I gzhung. Kalimpong, с. 34].

В области бонской этики мы находим те же самые идеи, которые присущи почти всякой
религии: нужно стремиться делать добро и правильно, праведно вести себя, удаляясь
от зла, плохих и грязных поступков и пороков. Каждый человек должен прежде всего
избегать следующих четырех основных грехов: "убивать, осуществлять нечистое,
грязное, воровать, врать" [Ibidem, с. 30]. Тому, кто не будет избегать всего
этого, угрожает в будущем ад или же другое столь же неприятное наказание. Также
осуждаются страсть, гнев, зависть
и глупость.

В тибетском буддизме самыми главными пороками считаются страсть, гнев и глупость,
но особенно интересно то, пишет Бронислав Кузнецов, что их символизируют петух,
змея и свинья. «Змея как символ одного из главных пороков вряд ли могла появиться
в Тибете из Индии, где она почти повсеместно почиталась как священное животное.
Совсем другое дело Иран, в котором она считалась творением злого духа Аримана
и подлежала уничтожению, причем такие действия ставились в заслугу и считались
благими» (Кузнецов, стр. 197).

Важной особенностью религии Бон, в полном соответствии с интегрирующей сутью
Правой Веры, является ее прозелитизм в самом широком смысле. «Не только любой
человек может свободно принять эту веру, но и любое божество любой религии может
свободно войти в нее и занять соответствующее место, при условии принятия этой
веры, причем имеется в виду просто признание ее в качестве основной, главной
религии, т.е. подчинение ей. И даже более того: любой дух, бес, демон может войти
в нее на общих основаниях, и нет, таким
образом, ни обиженных, ни отверженных. Другой, не менее важной особенностью является
попытка установить соотношения между главными богами разных стран и показать,
что все они - одни и те же божества, несмотря на разные имена» (стр.191).

Одна из основных идей, которая настойчиво проводится в боннской сутре "Зермиг",
- все религии представляют собой по существу разновидности одного и того же явления.
Поэтому настойчиво проводится мысль о соединении их всех в одну, хотя бы и чисто
формально, но под эгидой иранцев. Согласно «Зермигу», Шенраб призывал всех людей
понять, что все они, где бы они ни жили и кем бы они ни были, в общем, верят
в одних и тех же богов.

Поклонение богам, согласно учению Шенраба, - одна из основных обязанностей верующего
человека. С помощью молитвы, обращенной к богу или к богам, можно добиться спасения
души даже самого закоренелого грешника. Но каждый должен совершать не только
молитвы, но и жертвоприношения богам и прочие ритуалы.

Один из главных обрядов бонской религии - ритульные омовения, которые совершаются
каждый раз, когда происходит какое-нибудь радостное или значительное событие.
В основном говорится о коллективных омовениях - "Жители той страны возликовали
и совершили омовение", но упоминаются также индивидуальные. При этом омовения
(очищения) понимаются не столько в физическом, сколько в духовном смысле.

Как напоминает Бронислав Кузнецов, совершение обязательных ритуальных омовений,
вероятно, один из древнейших обрядов на Ближнем и Среднем Востоке и восходит
к глубочайшей древности. Об этом свидетельствует отрывок из индийского сочинения,
в котором говорится о борьбе богов с асурами, то ecть относящемуся до некоторой
степени ко времени продвижения индоиранцев /ариев/ по территории Индии. Отрывок
входит в состав комментария к гимну Будде, который был сочинен бывшим брахманом
(шиваистом) около первого века нашей
эры:

"Сами  (асуры) отправились купаться, как об этом говорится в одном религиозном
трактате: Тот, кто не вымылся и остается грязным, 
И тот, кто не совершал омовения - не будет есть, 
и поэтому они (асуры) отправились купаться".

В древней столице Тибета Лхасе обычай совершать коллективные омовения держался
вплоть до недавнего времени. Вообще в такой горной периферии великих культур,
как Тибет, сохранились многие реликты первоначальности. Современный ламаизм вобрал
их в себя.

Тибет рождает медитаторов-медиаторов. Они открывают нам глубины нашей собственной
веры, мы через них постигаем то, о чем вещает нам мудрость мировых религий, Правая
Вера. Один из них – Гендюн Ринпоче, родившийся в год Земляной Лошади (1918 год)
в восточном Тибете в провинции Кхам.

"Гендюн Ринпоче был йогин, - говорит Кюнзиг Шамар Ринпоче. - Мы по праву можем
назвать его великим медитатором. С самого раннего возраста он решил следовать
путем медитации вплоть до достижения просветления и ни разу не нарушил своего
добровольного обязательства. Именно так мы и можем реализовать просветление:
оставаясь верным своим обязательствам. А это не так легко."

Сайт Дагпо Кюндрол Линг свидетельствует – «Гендюн Ринпоче был исключительным
существом, образцом совершенного монаха, совершенного йогина и учителя старого
поколения махасиддхов Тибета. Он обладал способностью выражать учения языком,
понятным всем видам существ. Воплощение доброты, сострадания и простоты, Гендюн
Ринпоче внес большой вклад в распространение дхармы в Европе, где у него было
множество учеников» (http://www.dhagpo-kundreul.org/russe/rinpoche/indexvie.htm).
 

В краю Нангчен, жители которого славятся своей храбростью и прямотой, многие
посвящают себя мистической аскезе и медитации в пещерах. В свое время неподалеку
от места, где родился Лама Гендюн, при необычных обстоятельствах появился  на
свет легендарный йогин Сангье Йерпа. По преданию, он был вскормлен молоком "дзо",
то есть самки яка. Сангье Йерпа медитировал в горной пещере и обрел окончательное
просветление. На скале до сих пор можно видеть Колесо Дхармы, проявившееся на
камне как свидетельство его реализации.

Отец Ринпоче, Монгдже Даргье, был резчиком мантр на дереве и камне. С самого
раннего возраста Лама Гендюн испытал глубокое стремление к духовности. В теплое
время года его родители выгоняли стада на пастбища, и вся семья жила в большой
палатке. Любимая игра Ринпоче состояла в том, что он строил шалаш из веток и
листьев немного поодаль и устраивался в нем в позе медитации, заявляя: "Я отшельник".
Затем мальчик сооружал из глины сиденье, наполнял сосуд водой, добавляя туда
разные вещества и, усевшись на импровизированный
трон, давал посвящения, читая при этом молитвы.

Ринпоче так вспоминает это время: "Хотя я не получил никакого религиозного воспитания,
всем существом своим я стремился к святой дхарме. Я наблюдал за жизнью моих родителей,
людей простых и честных; но видя, что они озабочены лишь этой жизнью, я говорил
себе: "Все мирские заботы бесполезны и не имеют будущего. А что будет после смерти?
Обычная жизнь не несет ничего хорошего, она ведет лишь к страданию".

Я глубоко размышлял над мучениями, которые испытывают существа в адах или голодные
духи. Я понял, что это состояние было результатом их предыдущих жизней, посвященных
одним лишь мирским заботам. Я испытывал огромную жалость к их бедствиям и отчаянию
и опасался, что моих родители постигнет после смерти та же участь. Сила этих
размышлений навсегда отвратила мой ум от мирских дел.

Мой отец искренне пытался научить меня своему ремеслу, но его усилия были бесплодны.
Я был неспособен правильно обращаться с инструментами. Родители, беспокоясь о
моем будущем, наконец уступили моим настойчивым просьбам найти учителя, который
научил бы меня дхарме, и решили отправить меня в монастырь Кьёдраг, где я мог
бы одновременно получать духовное образование и быть обеспеченным всем необходимым".

Так в возрасте семи лет Ринпоче получил первый опыт монастырской жизни. Хотя
он и соблюдал правила общины, его мало привлекали традиционные занятия монахов:
изучение и начитывание текстов, изготовление торм, священные танцы и другие формальные
штудии.
В отличие от других монахов, ему нравилось лишь одно - медитировать, и он провел
годы, изучая медитацию под руководством великих учителей, которые жили в монастыре.
Всем своим существом он стремился лишь к практикам Ваджраяны, быстрого пути духовной
реализации. 

Когда ему было 15 лет, он первый раз увидел Гьялву Кармапа, тогда ещё ребенка,
который посетил его монастырь в сопровождении предыдущего Ситу Ринпоче. Кармапа
пробыл три дня и провел церемонию короны с маленькой черной короной (потому что
еще не мог носить большую) – даровал посвящение Ченрези (божество, символизирующие
сострадание).

В течение этого периода обучения Ринпоче совершил несколько одиночных ретритов.
В семнадцать лет он получил полное монашеское посвящение. На двадцать первом
году жизни он вошел в ретритный центр своего монастыря для совершения традиционного
ретрита длительностью в три года и три месяца. 

Вдохновленный безупречной верой и преданностью, он смог получить полную передачу
и проникнуть в ее глубокий смысл. Его дух полностью проникся духом его учителей.
Он практиковал наставления Шести Йог Наропы, относящиеся к каналам и тонким энергиям.
В это время он одевался только в белую хлопчатую простыню и, благодаря реализации
йоги психического тепла Туммо, он обрел способность растапливать лед. Даже в
самый разгар зимы он жил в неотапливаемой комнате, согревая ее силой самадхи
(состояния медитативного погружения).
Другим знаком успешной медитации было то, что он не знал более ни голода, ни
жажды и потреблял очень мало пищи. Тогда же он обрел прямое и окончательное знание
всех состояний ума, включая самые тонкие. 

После трехлетнего ретрита, он оставался в монастыре Кьёдрак еще несколько лет,
соблюдая строгое уединение. В это время он усиленно практиковал медитацию в одиночестве.
Дверь его кельи оставалась запертой, и его навещал лишь повар, у которого были
ключи от дверей. 
Однажды его коренной лама Тулку Тендзин навестил его. Он приказал открыть дверь
и сказал: "Время пришло, пора выходить. Твоя медитация пришла к завершению, ты
обрел реализацию практики, оставаться далее  в ретрите не имеет смысла. Ты воистину
держатель благословения и отныне можешь приносить пользу существам, пребывая
в миру, среди людей. Твоя реализация незыблема, ты подобен золотой скале. Можешь
быть в этом уверен. Действуй теперь по собственной воле."

Несмотря на это, Ринпоче остался в ретрите. После второго визита Тендзина Ринпоче
и по настоянию Кхенпо Мингьюра, сиддхи который жило в монастыре и был одним из
его коренных лам, Гендюн Ринпоче, наконец, уступил этим требованиям и покинул
ретрит.
Он отправился в паломничество и посетил святые места Тибета и Непала, где совершил
обширные подношения и многочисленные сильные молитвы-пожелания.

Так прошел один год, после чего Лама Гендюн возобновил практику в ретрите, медитируя
в пещерах, благословленных великими сиддхами прошлого, такими, как Падмасамбхава
и Миларепа. 

Именно в то время Гендюн Ринпоче и достиг полной реализации. Хотя было бы самонадеянным
для обычных людей судить о величии духа просветленного существа, сила духовного
влияния ламы Гендюна и лучащееся тепло его сострадания чувствуются сразу. 

Ринпоче также известен своей способностью укрощать существа, по традиции называемых
злыми духами, которые вызывают у людей всевозможные нарушения, телесные и психические
болезни, оказывают пагубное влияние и создают препятствия. 

В 1959, когда китайские войска оккупировали Тибет, Ламе Гендюну, все еще пребывавшему
в ретрите, явилось божество-защитница и дала совет уходить на юг, пообещав свою
помощь и защиту отныне и на будущее.

Не имея никакого представления о том, куда идти, он отправился в путь с двумя
товарищами. С непоколебимой верой полагаясь на защиту Трех Драгоценностей, ему
удалось пройти незамеченным мимо китайских сторожевых постов и беспрепятственно
достичь Индии. 
По прибытии в Индию Гендюн Ринпоче отправился к Гьялва Кармапе, духовному главе
школы Кагьюпа, и тот вверил ему руководство недавно основанным монастырем в Восточном
Бутане, где Лама Гендюн прожил следующие три года. Затем по совету Гъялва Кармапы
один из благодетелей пригласил Гендюна Ринпоче жить у него в Калимпонге (Бенгалия).
Здесь, практически все время пребывая в ретрите, он провел около двенадцати лет.


Каждый год Ринпоче ездил в монастырь Гьялва Кармапы в Румтеке (Сикким). Таким
образом он получил от Кармапы множество передач. 

В 1974 году, когда Кармапа собрался отправиться в свою первую поездку на Запад,
он обратился к Ринпоче с такими словами: "Я поеду в Европу и в Америку. Люди
на Западе, несмотря на свое материальное благополучие, не знают дхармы и потому
очень страдают от смятений ума, вызываемых гордыней, завистью, вожделением, ненавистью…
Только истинная духовность сможет излечить их от этих страданий. Если выяснится
что в Европе есть все условия для передачи учений Махаяны, именно тебе будет
поручено отправиться туда и заняться
их распространением. Возражения бесполезны, мне были знаки. Я знаю, что ты лама,
достигший совершенства в практике. Пришло время заняться благом других.

Ринпоче так описывает свою реакцию: "Я был сокрушен подобной перспективой. Я
 утратил дар речи и не мог и слова произнести в ответ. Кармапа положил руку мне
на голову и сказал, улыбаясь: "Мой спонсор господин Бенсон подарил мне часть
своей земельной собственности во Франции, следует основать там большой центр
распространения дхармы. Таким образом многие люди получат доступ к учению Будды,
и это принесет им большую пользу. Итак, ты поедешь жить в Европу. Не беспокойся.
У тебя есть карма, необходимая для выполнения
такой задачи. Настало твое время активизировать ее. Я  Кармапа. Если у тебя есть
хоть сколько-нибудь веры в имя Кармапы, ты должен верить моим словам", - заключил
он, смеясь.

"Я  старик", ответил я. А Кармапа продолжил: "Это правда, ты старше меня; тем
не менее, я уйду раньше тебя, и позже, когда мы снова встретимся, я буду ребенком.
Твоя деятельность тесно связана с моей. Ты будешь возвращаться в течение еще
двух жизней, чтобы быть рядом со мной, после чего ты проявишь полное состояние
будды.”

Лама Гендюн Ринпоче прибыл во Францию в августе 1975 года. С этого дня он посвящал
все свое время работе, порученной Гьялва Кармапой: передаче подлинной дхармы
 людям Запада. В ходе своей деятельности он побывал в большинстве европейских
стран. Он скончался 31 октября 1997 года в своей комнате в Дагпо Кюндрол Линг
в Оверни.

Гендюн Ринпоче вспоминает…

“Вскоре после того, как Гьялва Кармапа впервые посетил наш монастырь, я начал
свой трехлетний ретрит. Завершив его, я отправился в годовое паломничество по
Тибету, приведшее меня в Цурпху (тибетскую резиденцию Кармапы). Я опять встретился
с Кармапой и присутствовал на церемонии черной короны.

Из центрального Тибета я направился домой в восточную тибетскую провинцию Кхам
и провел там около 8 лет в одиночном ретрите. В то время  Кармапа прибыл в Нангчен.
Был поставлен большой шатер, и множество людей пришло, чтобы встретиться с ним.
Вся наша община, за исключением поваров, собралась там. Двое моих товарищей по
ретриту путешествовали вместе со мной, и после нашей встречи с Кармапой мы провели
несколько лет в горах, медитируя в полной изоляции от внешнего мира.

Потом мы отправились в Конгпо, в ретритный центр Ургьена Ринпоче,  где, практикуя,
провели шесть месяцев. Следующее наше паломничество длилось 3 года. Мы путешествовали
по всему Тибету до самой горы Кайлаш. И тогда мы почувствовали, что пора возвращаться
домой. На обратном пути мы опять посетили Цурпху. Нам сказали, что Кармапа уехал,
намереваясь покинуть Тибет (это было вскорости после китайского вторжения) и
находится в Палден Джовори. Мы немедленно отправились в путь, чтобы присоединиться
к нему, но дорога
была перекрыта китайцами.

В городе Нье мы встретили друзей и совершили ритуал божества-защитника Дорже
Дролё, чтобы устранить препятствия и мешающие влияния. Мы узнали, что 16-му Кармапе
удалось благополучно покинуть Тибет.

Тогда мы уединились в пещере высоко в горах в долине Ло - там, где когда-то практиковал
и медитировал Речунгпа (великий ученик Миларепы). Во время ритуала цока мы приняли
решение бежать из Тибета, несмотря на то, что это казалось практически невозможным,
ведь китайцы уже перекрыли все пути. Мы встретили множество тибетцев, которые
рассказали нам о своих безуспешных попытках бегства и о том, что открытых дорог
больше не осталось.

Я обратился за помощью и защитой к Трем Драгоценностям c просьбой направлять
и вести меня, потому что я твердо решил покинуть Тибет. Мои спутники пытались
разубедить меня -  они были уверены, что китайцы убьют всех нас, но я был уверен,
что бегство - наилучший выход из  положения, и что Три Драгоценности защитят
нас.

Путь, по которому мы следовали, нельзя было по-настоящему назвать дорогой. С
одной стороны тропинки были отвесные скалы, с другой - река Брахмапутра. Китайцы
держали под контролем все проходы. Чтобы нас не увидели, мы дождались глубокой
ночи. У китайцев были фонарики, и мы проходили так близко от них, что могли видеть
огоньки их сигарет, чашки с чаем в их руках и винтовки, направленные в нашу сторону.
Хоть наши тела и содрогались от страха, мы искренне молились Трем Драгоценностям
и продолжали двигаться вперед.
Проход сквозь китайские посты занял около двух часов, и, воистину, лишь благодаря
благословению прибежища мы остались незамеченными. Мои спутники были глубоко
тронуты и потрясены этим, по их мнению, чудом.

На нашем пути в Индию мы не встретили ни души на протяжении трех недель. Только
у самой индийской границы мы повстречали нескольких бойцов Сопротивления. Один
из них был болен, его совсем скрутило от невыносимой боли. Он попросил нас как
лам помочь ему. Я помолился за него, дал ему благословение, и вскоре он поправился.
Бойцы Сопротивления отправили на следующий пост сообщение о том, что скоро туда
придет великий лама и что они должны сделать все возможное, чтобы ему помочь.
Благодаря этому, мы не встретили
на пути никаких трудностей.

Оказавшись в Индии, мы провели три дня в лагере беженцев в Муссамари. Затем индийское
правительство поставило нас в известность, что мы отправляемся вместе с 300 кхампами
на работы в Сикким. Многим тибетцам, работающим на строительстве дорог, приходилось
тяжело, и они просили, чтобы я молился за них Таре. Так я провел следующие 3
недели вместе с кхампами в Сиккиме.

За это время я узнал, что Кармапа находится сейчас в Румтеке ( своей индийской
резиденции), и я отправился туда вместе с другом.

Когда мы добрались до монастыря, был уже вечер и монахи собрались в храме на
пуджу. Кармапа также был там. Он дал мне знак, чтобы я подошел к нему. Монахи
только что получили свой суп, и Кармапа распорядился дать супу  и мне. Монах,
ответственный за раздачу супа, сказал мне, что мне следует выйти из храма, но
Кармапа предложил мне остаться, и поскольку у меня не было даже чашки, он проследил
за тем, чтобы мне ее дали.

После пуджи Кармапа поднялся в свою комнату. Мы хотели поговорить с ним и стали
подниматься за ним по лестнице, но один из монахов остановил нас и сказал, что
нам следует прийти на следующее утро, потому что Кармапа никогда не дает аудиенции
по вечерам. Но когда мы стали спускаться , один из монахов Кармапы догнал нас
сказал, что тот хочет видеть двух вновь прибывших лам, и мы должны прийти немедленно.


Оказавшись в комнате Кармапы, он благословил нас обеими руками. Один из его слуг
опять захотел выпроводить нас, но Кармапа с настойчивостью пригласил нас остаться.
Он сказал, что нам следует жить в Румтеке, и что он лично позаботится о нас.
Если мы решим по-другому, мы можем в любой момент поставить в известность его
монахов - они обеспечат нас всем необходимым. В случае, если они отнесутся к
этому делу спустя рукава, он лично возьмет его под контроль. Мы не могли поверить
в то , что с нами происходит!

Конечно же, мы были счастливы увидеть Кармапу и получить его благословение, но
не знали, что делать дальше. Мы не хотели оставаться в монастыре, ведь известно,
что если проводишь слишком много времени в непосредственной близости к своему
ламе, существует опасность нарушения самаи. В прошлом нам удалось этого избежать,
и мы не хотели этого в будущем. К тому же нам не хотелось беспокоить Кармапу
своими проблемами. 

Вскоре Кармапа опять захотел нас увидеть и сказал, что мы должны отправиться
в Буксу вместе c Кхенпо (ученая степень в буддийской философии), отправлявшимся
в путь следующим утром. В Калимпонге мы должны были остановиться в доме одного
из щедрых попечителей Кармапы. 

Это поставило нас перед следующей проблемой: у Кхенпо был индийский паспорт,
с которым он мог свободно ехать в Буксу, а у нас были только сиккимские документы,
и чтобы передвигаться, нам  необходимо было специальное разрешение. Кармапа немедленно
связался с сиккимскими властями и попросил их выдать необходимые документы. Он
определенно хотел послать нас вместе с Кхенпо. Все было быстро улажено, и на
следующий день мы отправились в Калимпонг. 

Я  уже не помню точно, как долго мы прожили в Калимпонге у благодетеля Кармапы,
- кажется, несколько лет. Рядом с его домом был большой храм. Он так хорошо заботился
обо мне, что я мог посвящать все свое время практике дхармы, не занимаясь никакими
другими делами. Мне не было нужды ни ходить куда-либо, ни совершать какие бы
то ни было ритуалы.

Он много путешествовал и однажды уехал на много месяцев. Тогда я решил покинуть
Калимпонг. Я направился в Дарджилинг, чтобы повидаться с  друзьями, и провел
месяц в Сонаде с Ламой Норла. Кармапа позвонил мне туда и велел ехать в Бутан.
Я сказал ему, что не смогу сделать этого, потому что мы с Ламой Норла решили
уйти в трехлетний ретрит. На что Кармапа ответил: “Об этом не может быть и речи!”-
и послал Цонгпёна Кончога с джипом, чтобы тот немедленно доставил меня в Бутан.
Бутанская Королева только что построила
там храм и подарила его Кармапе. Вместе со мной туда был послан еще один лама,
так что я мог продолжать практиковать. Мне предоставили ретритный домик вблизи
королевского дворца, а мой товарищ взял на себя обязанности по проведению храмовых
ритуалов.

Тем временем скончался король Бутана, и для проведения погребальных церемоний
были приглашены Кармапа и Дюджом Ринпоче. Эти ритуалы связаны с особенной формой
практики Чёд, и оба учителя решили, что провести их должен был я. По пути в Тимпу
я провел какое-то время в Пагдрук Тагсанг, где я принял участие в накоплении
100000 молитв Гуру Ринпоче, известные так же как Сампа Люндруп. Они были совершены
по просьбе матери королевы.

В то время Дилго Кьенце Ринпоче жил в Пагдрук Кьичу. Он пригласил меня к себе,
и я остался у него неделю. Тем временем, Тобга Ринпоче закончил  строительство
своего дома и, по его просьбе, я должен был провести ритуалы освящения.

Дилго Кьенце Ринпоче сказал мне, что я должен поехать в Европу, и что он поможет
мне сделать паспорт. Мой ответ был: “Этому не бывать!” Кьенце Ринпоче спросил,
уверен ли я в этом: “Совершенно! Об этом и речи быть не может,”- сказал я. На
что он заметил лишь: “Ты не хочешь ехать в Европу, и все же ты туда поедешь”.


Вскоре после этого Кармапа вернулся в Бутан и на следующий день пригласил меня
на завтрак. Он сказал мне, что в этом году собирается поехать на Запад и посетит
много стран. Кармапа хотел выяснить, существует ли на Западе достаточная открытость
к учению Будды. Он сказал мне: “Если, на Западе есть все условия для развития
дхармы, ты должен будешь поехать туда. Не сопротивляйся и не говори, что предпочел
бы остаться здесь. Я уже сказал бутанскому министру внутренних дел, что тебе
понадобится паспорт, и он уже
предпринял все необходимые меры. Если мое ощущение, что на Западе есть условия
для процветания дхармы, подтвердится, я скажу тебе, куда ехать- в Америку или
во Францию. Там ты должен будешь основать центр дхармы и монастырь. Решение принято
и ты не должен противиться.” 

Я сидел, не в силах вымолвить ни слова, думая про себя: “Что я могу сказать?
Я ведь ничего не знаю.” Вернувшись к Тобге Ринпоче, я сказал ему, что Кармапа
много чего мне сообщил. Тобга-ла спросил меня, что произошло, и я ответил: “Кармапа
сказал, что я должен ехать в место, называемое Европой”. Тобга Ринпоче подтвердил:
“Так и есть. Ты должен ехать на Запад”. Я возразил: “Ах вот как ?! Нет, я отказываюсь.
Я извинюсь перед Кармапой и скажу ему, что не могу ехать.” Я попросил Тобга-лу
одолжить мне свою машину,
потому что немедленно хотел решить этот вопрос с Кармапой, но тот сказал мне:
“Ты не сможешь ничего изменить. Я уже говорил об этом с Кармапой, и даже министр
внутренних дел пытался повлиять на него. Несмотря ни на что, Кармапа настаивает
на твоей поездке на Запад. Если ты поедешь к нему сейчас и откажешься, то только
огорчишь его.” Так я отказался от идеи встретиться с Кармапой.

Вернувшись из поездки, Кармапа послал за мной своего личного секретаря Зимпёна.
Мы отправились в путь сразу, и, по прибытии в Румтек, я  сразу пошел к Кармапе.
Он рассказал мне о своих путешествиях и сказал: “Я  объехал всю Америку и Европу.
Я уверен, что буддизм распространится там. В том, что касается практики, похоже,
наиболее благоприятные условия существуют в Европе, и в особенности, во Франции,
где мне подарили земельный участок. Туда-то ты и отправишься.” 

Я ответил: “Что же я буду там делать? Я ни на что не способен. Почему именно
я должен туда ехать?” Кармапа ответил просто: “Не думай так. Когда ты первый
раз появился в Румтеке, я попросил тебя остаться и руководить трехлетним ретритом.
Но Кхенпо должен был ехать в Буксу, и я сразу же послал тебя с ним. На то есть
причина. Видишь ли, у нас с тобой есть определенная кармическая связь. Где бы
я ни начал распространять дхарму, ты всегда должен идти первым, как первопроходец.
Именно поэтому-то я и послал тебя тогда
с Кхенпо. По этой же причине, именно ты должен ехать сейчас на Запад. Это очень
важно, и это залог благоприятного развития в будущем. Возражения бессмысленны.
Ты должен ехать.
В Европе ты должен давать благословения, посвящения и учить дхарме. Действуй
в точности как Калу Ринпоче. Ты не должен вести себя как незначительный, второстепенный
лама, как если бы ты был ничтожеством. Между тобой и Калу Ринпоче нет ни малейшей
разницы. Чтобы рассеять любые сомнения по этому поводу, я могу рассказать тебе
о твоей прошлой карме, вследствии которой именно тебе предназначено взяться за
это, и о том, кем ты был в предыдущих жизнях. Если ты не хочешь знать этого сейчас,
я могу рассказать тебе
об этом как-нибудь в другой раз.” 

Я ответил, что, меня это не интересует ни в коем случае, и что он не должен мне
ничего говорить.

Кармапа продолжил: “В Европе ты должен будешь построить храм, монастырь, ретритный
центр и учить дхарме. Ты не должен ограничивать свою работу одной страной или
каким-нибудь одним местом, но распространять дхарму повсюду, чтобы многие люди
смогли с ней соприкоснуться и развить к ней доверие. Ты должен отправиться туда
как можно быстрее, потому что время пришло и нужно использовать благоприятный
момент. Люди Запада находятся во власти сильных эмоций и ситуация может измениться
очень быстро. Следовательно, ты
должен ехать на Запад сейчас. Мы живем в поворотный период. Если дхарма не распространится
повсюду, то вскоре придет время неисчислимых страданий, сравнимых со страданиями
в адах. Если мы сумеем распространить дхарму, сила этих страданий будет значительно
уменьшена. Мы должны дать людям возможность понять свои эмоции, различать добро
от зла, чтобы они смогли действовать позитивным образом. Это принесет истинную
пользу всему миру, именно поэтому я и посылаю тебя на Запад. Исключительно важно
приносить конкретную
пользу всем существам, а для этого необходимо, чтобы дхарма распространилась
повсюду”.

Потом Кармапа сказал: “Тибету будет очень трудно вернуть свою независимость.
Даже если события начнут развиваться в этом направлении, мы не сможем туда вернуться.
Мы останемся здесь, в Индии. Более того, настанет время, когда для тулку (реинкарнаций
великих учителей) возникнет множество препятствий, и им негде будет жить. Если
ты отправишься в путь сейчас, ты сможешь основать место, где их активность на
благо всех живых существ сможет развиваться. Для этого ты должен построить монастырь.
В Тибете  дхарма будет
восстановлена и люди опять получат некоторую возможность практиковать, но лишь
наряду с повседневной работой. Вернуться к ситуации, когда люди полностью могли
посвятить все свое время и энергию практике дхармы, невозможно. Значит, скорее
всего, будет очень трудно восстановить стабильную практику дхармы в Тибете, и,
следовательно, она не сможет просуществовать долгое время. 

В Бутане ситуация благоприятна, но нет уверенности что она останется таковой
в будущем. В Сиккиме она пока хороша, но скоро страна потеряет свою независимость.
Что же касается Румтека, он не останется таким, как сейчас. Возможно даже, что
находящиеся в Румтеке реликвии окажутся в большой опасности. Поэтому я сейчас
рассматриваю возможность перевезти их на Запад, где ситуация более стабильна.
Здесь сейчас находится много важных реликвий. Было бы преувеличением сказать,
что половина реликвий, которыми мы обладали
в Тибете, находятся теперь в Румтеке, но я собрал самые ценные из них, и, по
крайней мере, треть их хранится здесь. Я сумел спасти их, так что ни одной ценной
реликвии в Цурпху не осталось. Тем не менее, есть серьезная опасность, что в
будущем мы потеряем Румтек. 

Я хотел бы сохранить их на Западе. Это еще одна причина, по которой настоятельно
необходимо, чтобы ты построил храм для их сохранения. Я хотел бы, чтобы уже теперь
ты взял с собой на Запад некоторые из тех важных реликвий, которые я тебе показал
вчера.” 

Я ответил, что мне не хотелось бы делать этого. Рано или поздно люди начнут злословить
про меня, говоря, что лама Гендюн просто стащил их. Я сказал, что в настоящий
момент лучше было бы хранить их в Румтеке. 

Тогда он показал мне многочисленные статуи, включая некоторые особо священные,
от которых исходило благословение. Он настаивал, что в ближайшем будущем я непременно
должен забрать их на Запад, чтобы они не были утеряны.

 Однажды ночью Кармапа прислал за мной монаха по имени Чогьял. Я сказал монаху:
“Еще слишком рано. На небе еще видны звезды.” Чогьял объяснил, что Кармапа велел
мне прийти немедленно, и поэтому я должен следовать за ним. Я опять отказался,
но он настаивал и сказал, что останется до тех пор, пока я ни пойду с ним. Я
последовал за ним. 

Его Святейшество Кармапа сидел в большом кресле на террасе перед своим домом.
На другом краю стояло такое же кресло. Кармапа сказал мне, что я должен взять
его и сесть рядом. Оно было слишком тяжелым для меня, и Кармапа сам помог мне
его перенести.
Он предложил мне сесть и благословил меня. Положив обе руки мне на голову, он
прочитал молитву к линии: Дордже Чанг, Тило, Наро, Марпа, Мила и т.д. Он повторил
эту молитву три раза и сказал мне, что дал мне полную передачу и благословение
линии. Таким образом я стал держателем линии. Затем он обратился к защитникам
дхармы, дакам и дакиням, ставя их в известность, что они должны меня охранять
и помогать мне. Эту молитву он также прочитал три раза. Я был так потрясен, что
не мог сдержать слез. 

Я подумал: “Что же он делает, этот великий учитель?” - оглядываясь вокруг, чтобы
быть уверенным, что никто меня не видит. Мне было очень неловко, что Кармапа
дает передачу мне, простому ламе, и что он уделяет мне столько внимания. Слезы
текли у меня из глаз, и я дрожал всем телом. Это было для меня настоящим потрясением.
До настоящего времени я почти не упоминал об этом событии, о том, как Кармапа
сделал меня держателем линии. Он рассказал мне тогда так много всего. Даже сегодня
 глаза мои наполняются слезами
при воспоминании об этом.

Затем Кармапа показал мне фотографии различных храмов и монастырей и сказал,
что я должен построить что-нибудь подобное в Европе. Так мы сидели до самого
рассвета. Кармапа дал мне множество советов по разным вопросам… а потом нам подали
чай.

Позже, когда Кармапа приехал в Европу, я все еще был не в состоянии построить
храм, но он сказал, чтобы я не беспокоился и не терял веру в себя, сначала я
должен основать ретритный центр, и что все остальное сложится само собой. Дословно
он сказал мне следующее: “Ты обязательно должен построить ретритный центр, и
у тебя это получится. Ты должен построить храм и основать центр дхармы, и это
у тебя тоже получится. Ты должен дать обеты многим монахам и основать женский
монастырь, и с этим ты тоже справишься.”
Кармапа повторил это несколько раз.

Тогда я подумал про себя: “Я старый человек, а Кармапа возложил на меня такую
ответственность. Как мне справится со всем этим?” Я потерял дар речи. Я просто
не мог себе вообразить, что все это возможно и предпочел промолчать. Тем не менее,
Кармапа в точности знал, о чем я думаю, и сказал: 

“Ты проживешь дольше меня. Несмотря на то, что я моложе тебя, я умру раньше.
И тогда ты должен будешь остаться, чтобы выполнить эти задачи. Я дал тебе все
необходимые благословения. Поэтому ты сможешь все это воплотить. После моего
нынешнего воплощения и до твоей смерти мы обязательно встретимся опять. Я уверен,
что ты не умрешь до этого. Я возложил на тебя определенные обязательства. Не
думай о том, что ты их не достоин. Если бы у тебя не было необходимой кармы,
это было бы все равно невозможно. Поверь мне
- время пришло, и у тебя есть нужная карма. На твоем пути не будет препятствий.
Если у тебя есть хоть немного доверия к имени Кармапы, ты сможешь воплотить все
это. 

Верь мне! Ведь я Кармапа. Твои способности воплотить все это происходят не из
нынешней жизни, а из прошлых. Мы с тобой работали вместе на благо дхармы на протяжении
множества воплощений. Вот откуда твоя нынешняя карма. Ты в моей деятельности
играешь роль первопроходца. Сейчас твоя карма - ехать на Запад. Даже если бы
ты хотел достичь состояния будды в этой жизни, это было бы невозможным. В будущем
мы оба будем продолжать служить делу дхармы. На протяжении еще двух жизней мы
с тобой будем работать вместе. После
этого у тебя не будет необходимости перерождаться, и ты сможешь проявить высшее
просветление. 

Что же касается меня, то я обязательно появлюсь в этом мире в качестве Кармапы
еще 3 или 4 раза. После этого моя деятельность продолжится во множестве проявлений,
но без имени “Кармапа”. Задачи, которые я поставил перед тобой, ты выполнишь
без проблем. Верь мне, ведь я не кто попало, а Кармапа. Я знаю, что твоя деятельность
осуществится сама собой, благодаря твоей карме. Не беспокойся о том, что станет
с этими центрами в будущем. Шамар Ринпоче возьмет на себя заботу о них”. 

Кармапа дал мне тогда множество указаний, гораздо больше, чем я вам сейчас рассказал.
Я передаю лишь самое важное. Лама Джигмела знает все эти наставления. Он сопровождал
Кармапу повсюду как один из главных его учеников.

Когда Кармапа сказал мне все, что я должен сделать, мне показалось, что я не
справлюсь. Я ведь никто, я просто старый человек без особых способностей. Поэтому
я не стал ничего обещать Кармапе. Я просто сидел и слушал. Покидая Румтек, я
сказал ему: “Вы мне сказали однажды, что Запад - это как Девачен. Так что это
будет как путешествие в чистые земли." 

Кармапа ответил: “Не говори так. Запад ни в коем случае нельзя сравнивать с Деваченом,
несмотря на то, что жизнь там очень комфортна. По сути, это тот же мир людей.”

Под конец он сказал мне: “Ты всегда должен принимать решения сам, и я даю заранее
личное полное одобрение всем твоим действиям. Ты всегда можешь ссылаться на меня
и говорить, что действуешь от моего имени. Я буду приезжать, чтобы узнать, как
все развивается. Ты можешь быть уверен в моей полной поддержке. Кроме того, я
дам тебе верительное письмо, которое ты возьмешь с собой”. 

Я сказал Кармапе, что мне этого не нужно, но он ответил: “Настанет время, когда
тебе понадобится мое личное письмо, разъясняющее твои полномочия, и будет лучше,
если ты возьмешь его сейчас”. 

Я ответил : “Мне оно не нужно. Ведь если Вы, Кармапа, говорите, что все будет
в порядке, мне не нужно никаких письменных подтверждений”.

На самом деле, позже возникли сложности со строительством храма и ретритного
центра. Некоторые спрашивали: “А что об этом думает Кармапа?” Лама Джигмела был
тогда вместе с Кармапой в Америке и рассказал ему об этих проблемах. В результате
Кармапа послал письмо, в котором разъяснялось, что все должно быть так, как решит
лама Гендюн. И что не должно быть больше никаких возражений. Он написал, что
дает мне полное благословение и подтверждает, что никто не должен сомневаться
по поводу моих решений. Так закончилась
история с верительным письмом, которое Кармапа хотел мне дать с самого начала.
Это весьма позабавило Ламу Джигмелу. С тех пор все развивалось как надо. Все,
о чем говорил Кармапа, воплотилось в жизнь.

Возможно, я забыл некоторые из указаний Кармапы, но, как я уже говорил, лама
Джигмела помнит их все. Вы можете спросить у него, ведь он всегда оставался с
Кармапой. Он жил в одном доме с ним, ел вместе с ним, просто был с ним всегда,
даже когда тот путешествовал.
Я знал ламу Джигмелу еще ребенком. Теперь он взрослый. Он присутствовал при всех
самых важных событиях. Только когда Кармапа дал мне передачу и полное благословение,
его не было с нами.

Все предсказания Кармапы оказались верными. Некоторые из них еще пока не исполнились,
но со временем все подтвердится….”

Преподобный Лама Гендюн Ринпоче скончался 31 октября 1997 года в Оверни (Франция).
16-й Гьялва Капмапа Рангджунг Ригпе Дордже сказал о нём - "Лама Гендюн - как
Миларепа. В этой жизни он достиг состояния Дордже Чанга". Его Правоверие – в
его Ваджрной Песне:

Счастье нельзя найти
Великим усилием воли,
Но оно всегда присутствует - в непринуждённой открытости.
Не старайся натужно - 
Здесь нечего создавать, нечего разрушать. 
Всё, что ежеминутно возникает в этом уме, -
Совершенно не важно,
Совсем не реально.

Зачем же цепляться за это, удерживать, 
Судить о вещах и о себе?
Лучше - пускай всё представление разыгрывается само,
Пусть волны явлений вздымаются и опадают - 
Ничего не меняй, ни на что не воздействуй,
Смотри, как всё растворяется и появляется, снова и снова -
Бесконечное время.

Только наши поиски счастья не дают нам его увидеть.
Счастье - как яркая радуга,
Сколько за ней ни тянись - никогда не поймаешь.
Напрасно собака ловит собственный хвост.
Покой и радость - не предметы, которые ждут тебя где-то, -
Они всегда с тобою, в каждый миг, прямо сейчас.

Не верь в реальность хорошего и плохого.
Все переживания - словно капризы погоды,
Словно радуги в небе.
Пытаясь ловить неуловимое, ты напрасно себя изнуряешь.
Отпусти, ослабь эту хватку!
- И пространство без края -
Вот оно,
Открытое, безмятежное и манящее.

Так используй же этот простор, эту свободу и лёгкость.
Ничего уже не ищи.
Не уходи в дремучие джунгли в поисках слона - 
Великий пробуждённый слон спокойно стоит у тебя дома.

Нечего создавать, нечего разрушать.
Нечего брать силой.
Нечего хотеть.

До чего же прав Преподобный Лама! Нечего хотеть в сущем. Душа жаждет слиться
с Беспредельным, не вмещающемся в брега жизни, в суету-суту дней. Не суть, а
Быть!