М. Антонов:

— Итак, друзья, здравствуйте! Полемизировать сегодня традиционно должны писатель, обозреватель, ведущий радио «Комсомольская правда» Николай Стариков, он в санкт-петербургской студии находится, Николай, приветствую вас!

Н. Стариков:

— Здравствуйте, дорогие друзья! Михаил, вам отдельный привет из Питера!

М. Антонов:

— И мы пытаемся сейчас дозвониться до нашего Владимира Ворсобина, который по делам журналистским находится в Белоруссии, в Минске, но пока связь восстанавливаем… Николай, пожалуйста, вам вступительное слово.

Н. Стариков:

— А у меня есть объяснение, почему мы не слышим товарища Ворсобина. Я внимательно слежу за его перемещениями, за его Телеграм каналом, он находится в Минске, в центре событий, и вот вчера, когда в Минске была очередная попытка организации массовых беспорядков, я увидел, что он там присутствует без каски. А до этого все репортажи Владимира Ворсобина из Белоруссии были в красивой, большой такой, замечательной белой каске, которую он получил, по-моему, в подарок от сирийских коллег. (Шучу). Видите, может быть, именно отсутствие этого аксессуара как-то привело к тому, что телефон Владимира Ворсобина сейчас не отвечает.

М. Антонов:

— Нет, отвечает, мы пытаемся до него сейчас дозвониться… Уже, дозвонились. Владимир Ворсобин, из Минска, присоединяется к нам. Володя, приветствую тебя!

В. Ворсобин:

— Добрый день!

Н. Стариков:

— Я только что сказал, Владимир, что вы вчера забыли надеть свою красивую большую белую каску и, может быть, поэтому мы вас не слышим? Смотрите, некоторое время назад вы из Минска вели репортажи в каске, сейчас без каски. Это значит, что напряженность настолько серьезно упала и ничего серьезного не происходит?

В. Ворсобин:

— Николай, ну, начинаете опять переворачивать информацию. Тогда каску я в шутку надел в редакции. Это была каска фотокорреспондента и этим ребятам достается чаще всего… Здесь вообще каска не имеет никакого значения ни к прошлой революции, ни к сегодняшнему дню…

Н. Стариков:

— Мне хочется просто вам поднять настроение, Владимир!

В. Ворсобин:

— Я понимаю, да. Но я сейчас здесь вообще-то настроен сообщить, что здесь происходит, чем с вами пикироваться. И вот я сообщаю. Тут с утра было такое ощущение, что все провалилось, Тихановская должна пережить фиаско, потому что я вот с утра вышел, походил по магазинам — все открыто, ЦУМ местный открыт, заводы работают. Я съездил на «Атлант», потому что были сведения, что он бастует, даже видео было такое. Но выяснилось, что он работает… рабочие, скрипя зубами, объясняют, что большинство — поколение пожилое и куда устроишься на работу… и потом, жалко завод…

Н. Стариков:

— Подождите, Владимир, что значит работают, скрипя зубами? Забастовка либо есть, либо ее нет. Так работает завод или нет?

В. Ворсобин:

— Я им тоже говорю. Это наш московский взгляд, да. Но они говорят — мы против Лукашенко, как все нормальные люди — но не готовы мы бросить производство, потому что вот только-только раздали долги производства и холодильники вот эти знаменитые «Атлант» пошло в рост производство и их покупает больше всего Россия. И вот они дышат над этим своим предприятиям, они, конечно, в этом смысле молодцы, и говорят — а почему мы должны начать бастовать? Почему не начнут бастовать транспортники?

Н. Стариков:

— Подождите, зачем транспортники? Должны начать бастовать блогеры, креативный класс. Они должны первыми высказать свое отношение. А уже в конце подтянутся люди, которые действительно занимаются трудом на государственных предприятиях.

В. Ворсобин:

— Николай, дайте я расскажу, а вы потом все проанализируете. Вот я сутра, где-то с 10 до 11 часов было ощущение полного провала. И сейчас время два часа, я нахожусь на центральной площади, которая забита студентами. Студенты перекрыли дорогу около своего университета, такая маленькая улочка, причем, это сделал ровно один человек ровно на одну полосу транспортную, ровно на две-три минуты, но — обещание выполнено! И пошли к правительству. То есть, сначала силовики здесь всех гоняли, ну, здесь были попытки какие-то, но сейчас к трем часам здесь начинается примерно то же самое, что и вчера. Поэтому я уже с неким сомнением смотрю на сегодняшний день, и по поводу этой забастовки тоже. Она не началась. Но никто не дает гарантии, что она не начнется.

Н. Стариков:

— Владимир, я хотел уточнить, что забастовка — это когда люди не работают. Студенты — понятно, что обучение это их работа — но это, очевидно, самая питательная среда для каких-то бурлений, революционных событий, поэтому, конечно, именно студенты являются ледоколом революции.

В. Ворсобин:

— А, Николай, я забыл сказать — не работает велозавод, один из цехов «Азота» гродненского не работает. Не работают еще два-три предприятия, названия которых я тут же забыл. Но это средней руки предприятия. То есть, большие предприятия работают, средние — нет.

Н. Стариков:

— Владимир, откуда черпаете информацию?

В. Ворсобин:

— …сейчас протестующие пройдут по городу и по предприятиям, и вот этих рабочих, которые сомневаются, в их планах — вытянуть на улицу. То есть, вот эту забастовку, о которой они так много говорят, нужно катализировать. Удастся это или нет, я не знаю, но этот вариант еще возможен.

Н. Стариков:

— Владимир, я повторю свой вопрос. Вы поехали на «Атлант», своими глазами убедились, что предприятие работает. Вот по всем остальным предприятиям, о которых вы сказали, — вы там были и видели, что они не работают? Либо вы прочитали СМИ, послушали Нехту и радио «Свобода»?

В. Ворсобин:

— Мне не разорваться, я не могу быть сразу во многих местах. Там, где я был… вот мне рабочие рассказали с велозавода, что вообще-то он дохлый у нас, велозавод, он по сути не работает, но вот как бы он присоединился. Точно я знаю, что не работает около 10 мелких предприятий — кафе, магазинчики… там вывесили объявления, что они закрыты на учет…

Н. Стариков:

— Около десяти на всю Белоруссию?

В. Ворсобин:

— В Минске, да.

Н. Стариков:

— Ну, это серьезный удар…

В. Ворсобин:

— Я не говорю, что серьезный. Я тоже считаю, что сейчас это, скорее, близко к провалу, эта инициатива Тихановской. Тут я не буду с вами спорить, я не считаю, что здесь для революционеров все замечательно. Сейчас, скорее, они терпят фиаско, но сказать, что они совсем потерпели это фиаско, можно ближе к вечеру или завтра днем.

Н. Стариков:

— Поэтому давайте будем корректны. Давайте скажем так — по непроверенным сведениям, не работает 10 кафе в Минске, один цех одного из предприятий и один из заводов, который и раньше не сильно работал или вообще не работал. Ну, ничего нового-то нет. Давайте вспомним события на Украине, там первыми в топку, как пишет один из наших слушателей, бросили как раз студентов. Но я вам хотел бы предложить обратить ваше внимание еще на один смысл, почему именно сейчас нужно вот это все было сделать? Выдвинуть этот ультиматум, попытаться вновь накалить ситуацию, помимо всего того, что мы с вами обсуждали. Дело в том, что 7 ноября сего года начнется первый запуск Белорусской атомной станции. И в центре Европы в рамках Союзного государства появится большое количество дешевой электроэнергии. Это вызывает колоссальную озабоченность в Евросоюзе и особенно в Литве. Вы сейчас будете смеяться, дорогие друзья, но мои слушатели, мои читатели пишут мне из Вильнюса — в Литве бесплатно раздают таблетки йода. То есть, нагнетается ужас — сейчас начнет работать в Белоруссии атомная станция, поэтому идите, пожалуйста, в аптеку, вам бесплатно выдадут таблетки. Это еще не все. Литва говорит о том, что вопрос начала работы Белорусской атомной станции — это вопрос безопасности Евросоюза. Второе. Нужно немедленно принять решение о недопуске дешевой белорусской электроэнергии на рынок Евросоюза.

Теперь переведу все на русский язык. Значит, в Литве закрыли, если вы помните, Игналинскую станцию. В Белоруссии открывают станцию. Разница разительная. А нужно, чтобы постсоветское пространство закупало электроэнергию из Франции, из других европейских государств. Просто им рынок переходит. И вот путем организации этих беспорядков и волнений стараются убрать с рынка конкурента. Причем, надо это сделать, пока не запущен атомный реактор. Потому что вся эта так называемая оппозиция всегда против атомной энергии.

В. Ворсобин:

— Ну, если б не было конспирологических версий, то наш разговор со Стариковым был бы бессмысленен. Николай предложит мне сейчас какую-нибудь версию заговора, что, значит, все это организовано и т.д., я буду пытаться с этим спорить, потому что я нахожусь все-таки в гуще событий. Но давайте просто одну мысль я выскажу. Если это было организовано такими большими игроками, для которых атомная станция имеет смысл в их геополитических раскладах, тогда в этом случае вопрос — почему так плохо организован протест? Он в этом смысле организован омерзительно. Потому что здесь столько хаоса, что вот эта Нехта, которая вроде считается организатором всего и вся, здесь уже сами оппозиционеры костерят, потому что она лишь заявляет, но ничего не контролирует. То есть, даже ее информация, куда пойти, часто не соответствует действительности. Все здесь разнобой. Это первое.

Второе. А зачем нужно вообще что-то организовывать в городе, где Лукашенко терпеть не могут? Причем, терпеть не могут и те, которые агрессивны против него, но и те, которые не выходят на улицы и даже, может быть, и проголосовали за него тайно…

Н. Стариков:

— Владимир, не могу молчать…

В. Ворсобин:

— Дайте дорасскажу… вот как такая супруга, которая уже не любит опостылевшего мужа, но терпит — а кому она нужна? Это такое старшее поколение, которое терпит… поэтому для этой пороховой бочки, собственно, даже неважно, откуда придет искра. И сейчас я нахожусь в центре Минска, где уже третий месяц полыхает и, если вы думаете, что полыхает только потому, что кто-то организовывает, то вы сильно ошибаетесь. Это просто невозможно.

Н. Стариков:

— Ну, Владимир, там так полыхает, что вы ходите без каски. Это первое. Второе. Историю семейного плана давайте мы отложим сейчас в сторону и перейдем к фактам. Значит, когда у вас нечего сказать, а вам сейчас явно нечего сказать, потому что вы вообще ни одного слова, ни одной запятой в адрес моей реплики предыдущей не сказали, и еще раз — любимое ваше слово «теория заговора»… дальше вы говорите — это не организовано. Ну, конечно, не организовано. Тихановская не призывала к забастовке. Нехта не призывала к забастовке. Нет чатов, где рассказывают, как сжигать машины и организовывать массовые беспорядки. Этого всего не существует. Западные государства не собирают миллионы долларов на различные нужды вот этих самых бастующих и протестующих. Всего этого не существует! Люди просто взяли сами вышли собой, откуда-то неизвестно из космоса узнав, куда и когда выходить…

В. Ворсобин:

— Николай, существует, да…

Н. Стариков:

— Значит, организация существует. И не надо ее отрицать. Теперь дальше, Владимир. Сейчас я всю сложность картины вам нарисую. Я вам предложил еще одну тему для полемики — остановка еще не начавшейся работы атомной станции — вам сказать здесь нечего. Уничтожить конкурента — это очень важно.

В. Ворсобин:

— Почему нечего?..

Н. Стариков:

— Ну, скажите, что нет атомной станции, что нет озабоченности Литвы, что не выдают йод в Вильнюсе, что не ставят вопрос в Евросоюзе о том, что вот станция появилась и нельзя допускать ее электроэнергию на рынок Евросоюза. Ну, скажите, что всего этого не существует! Ну, скажите, что меня тоже не существует, а есть только один вы и все само собой происходит.

В. Ворсобин:

— Да, Николай, это существует. Но это просто часть сложной картины. Не из-за этого все происходит. Хотя я согласен, что Литва против этой атомной станции, что вокруг нее много сражений и т.д. Да, и Тихановская заявляет о начале забастовки, да, и запад поддерживает оппозицию, как восток поддерживает Лукашенко. Да, идет игра. Вы понимаете, это сложная картина, она не двумерная, не черно-белая.

Н. Стариков:

— А кто говорит о черно-белости?

В. Ворсобин:

— Я еще раз говорю, здесь не существовали условия для протеста. Вся вот эта координирующая вещь — а здесь плохо скоординировано… если уж вы говорите про запад, тогда скажите мне — запад это мир высоких технологий, они на этих революциях собаку съели. Так еще раз я вопрос задаю — почему так плохо они работают, если они работают вообще?

Н. Стариков:

— Я вам отвечу. Владимир, напомню, что в России была революция 1905 года, которая закончилась ничем. А потом была революция 1917 года, аж две, которые привели к свержению власти. Вопрос — почему в 1905 году не получилось, а в 1917-м получилось? Потому что были разные исполнители, разные ситуации, разное количество финансов или разное количество указаний. Разные бывают вещи. Это первое.

Второе. Я так с юмором слежу за тем, как подается в западной информационной сфере финансовое обеспечение всего этого безобразия. То есть, получили премию… я даже боюсь правильно сформулировать… на обеспечение белорусской оппозиции. Вот объясните мне, пожалуйста, как можно деньги передать белорусской оппозиции? Белорусская оппозиция это кто? Это Тихановская или все те люди, которые на улице? Или те, кто был арестован, кто сам себе создал эти проблемы?.. То есть, берутся деньги, громко заявляется, что эти деньги куда-то передаются… Вопрос — вы что-нибудь про коррупцию и воровство когда-нибудь в жизни слышали? Нет, вы, конечно, думаете, что все те, кто сейчас хочет свергнуть Лукашенко, это сплошь святые франциски и ни копейки никогда они не возьмут. Вот вам, пожалуйста, первая причина, которая приходит в голову. Деньги на протест украли. Потому что их непонятно кому и как передают. Украли, денег нет.

Второе. Давайте не будем забывать, что белорусы действительно люди очень мягкие и добрые. Но самое главное не это. Главное — белорусы люди здравомыслящие и этих здравомыслящих огромное количество, подавляющее большинство, которое, кстати, в основном и голосовало за Лукашенко. Вот эти люди не бастуют на «Атланте», потому что они знают, что тогда разорится предприятие, а дальше придут эффективные менеджеры за спиной Тихановской, которые этот завод распилят, уничтожат и не будет производства холодильников в Белоруссии.

В. Ворсобин:

— Николай, вы выдергиваете факты и конструируете удобную смысловую цепочку…

Н. Стариков:

— Так я ж и предлагаю работать с фактами, а вы — с эмоциями.

В. Ворсобин:

— Я же сказал вам, что мне сказал рабочий, что большинство голосовали против Лукашенко. Вы эту информацию воспринимать не хотите… Вам так кажется — черное и белое. Предприятия, которые работают, они за Лукашенко. Что большая поддержка социальная есть у действующего президента. Вы исходите из этих аксиом. Но фундамент, он с гигантской трещиной… Если исходящие неверны, то все ваши дальнейшие построения они тоже неверны. А я исхожу из того, что социальное напряжение получилось совершенно натуральным, а не искусственны м образом. Вот в чем проблема.

Н. Стариков:

— Владимир, вы повторяетесь уже. Я вам скажу так. Если 90% жителей какого-либо региона страны хотят смещения, свержения власти, ни одна власть не устоит. Вы сами как раз подтверждаете то, что большинство населения Белоруссии, причем, подавляющее большинство, не хочет того, что сейчас пытаются навязать им Тихановская и компания.

В. Ворсобин:

— Это другой вопрос. Вот с этим я соглашусь. Большинство населения спорят между собой, вот большинство, которое против Лукашенко, у них нет согласия между собой, какими способами можно добиться своего. Есть радикалы, которые выходят на улицы, ну, в белорусском понимании этого слова «радикалы»… А есть вот это молчаливое большинство, которое вы ошибочно трактуете, как поддержку Лукашенко. И если вдруг случится так, что Лукашенко падет, ну, я не знаю, это в теории, очень маловероятной, потому что пусть даже 10-20 процентов его поддерживают, но в этих процентах находятся силовики, и ОМОН, которому терять уже нечего…

Н. Стариков:

— Подождите, Владимир, вы сейчас нам сами все объяснили. Большинство силовиков на стороне Лукашенко, большинство людей на стороне Лукашенко, большинство людей на стороне своего завода.

В. Ворсобин:

— Я это не говорил, что большинство на стороне Лукашенко…

Н. Стариков:

— Подождите, Владимир, давайте зайдем с другой стороны. Потому что у меня тоже есть источники информации, источники хорошие, правильные… так вот, мои источники информации присылают фотографии целых горстей шипов, которые разбрасывают на пути автомобильных пробегов за Лукашенко и за стабильность. Теперь, пожалуйста, найдите мне одну фотографию автопробегов и шипов, которые разбрасывались на пути тех, кто выступает против Лукашенко. Хоть один шипчик найдите, пожалуйста.

В. Ворсобин:

— Найду.

Н. Стариков:

— Не найдете. Так вот, с одной стороны, попытки насилия, оскорбления, шипы. А с другой стороны абсолютно нормальные…

В. Ворсобин:

— Такая нормальная светошумовая граната! Так что лучше — шип или граната!

Н. Стариков:

— Извините, полицейские применяют меры воздействия…

В. Ворсобин:

— Вы хоть раз слышали, как взрывается граната в 10 метрах от вас? Николай, вы много в жизни потеряли, если этого не слышали.

Н. Стариков:

— Я не хочу на запрещенные акции…

Вы знаете, после того, как мой коллега постоянно отказывается видеть реальность, каждый раз я нахожусь в таком легком тупике и меня выводят письма наших уважаемых слушателей из этого тупика. Ну, казалось бы, все уже человеку объяснишь, разложишь по полочкам, приведешь факты, а он все равно тебе говорит — нет этого и все. Сам говорит — три месяца идут протесты, но это все само собой, никем не организовано. Каждый день с утра люди случайно выходят или вечером в одно и то же время в одно и то же место, но они как не договариваются и их никто не координирует, никто не платит деньги тем, кто с утра до вечера ходит. И все происходит случайно.

Не могу не прокомментировать то, что сказал Владимир в самом начале. Значит, технология, давайте пойдем большой колонной или толпой и подключим к забастовке людей, — на самом деле, это технология 1905 года и немножечко 1917-го. Когда есть завод, воинская часть, где никто даже не собирается ни к кому присоединяться, приходит толпа людей и силой останавливает работу. Вот это очень частая история была 1905 года, когда была всеобщая стачка, которая в итоге привела к серьезным уступкам со стороны царского правительства. Именно так останавливали работу. Об этом, кстати, Нобелевский лауреат Солженицын очень много и хорошо писал в книге «300 лет вместе», которую либералы не очень любят по сравнению с другими плодами творчества Александра Исаевича. Я ж, наоборот, рекомендую ее почитать, там очень хорошо этот механизм описан. Февраль 1917 года. Унтер Кирпичников, в нарушение не то что присяги, а всех божеских и человеческих законов, убивает командира Волынского полка, с чего начинается воинский мятеж в феврале в Петрограде. Что делают эти солдаты? Они понимают, что им грозит трибунал, они вываливают из своих казарм на улицу и идут поднимать соседние воинские части. И силой, буквально прикладами и пинками выгоняют их. Вот так начинаются мятежи и перевороты. Те, кто стоит за этими переворотами, прекрасно знают эту технологию. Поэтому мирные студенты просто идут мимо заводов… дальше начнется насилие, для того, чтобы заставить людей прекратить работу. Причем, когда это насилие начинает распространяться, останавливают не только заводы, а останавливают… в 1905 году трамваи останавливали, сейчас будут останавливать транспорт, и мы видим уже это… а дальше будут останавливать кафе, будут останавливать офисы. То есть, если ты не хочешь останавливать, тебе бьют морду, стекла и т.д. Поэтому человек говорит — нет, нет, я, пожалуй, да. Вот как организовывается всеобщая стачка. Не надо думать, что она делается исключительно в белых перчатках.

В. Ворсобин:

— Ну, что я могу на это ответить? В этом и самая главная проблема. Вот как достигнуть гражданского мира… вот сейчас я иду, кстати, по Проспекту Независимости, митингующие ушли с центральной площади и пошли по проспекту, и, видимо, они все проплаченные, по Николаю Старикову…

Н. Стариков:

— Этого я не говорил, это ваша версия.

В. Ворсобин:

— А вот сейчас гул стоит — это проплаченные автолюбители гудят… а самое обидное, что Лукашенко и, кстати, многие у нас в России исходят из этого посыла, что все организовано. И Лукашенко бы, чтобы этот кризис каким-то образом решить, должен был бы, по мне, признать некую справедливость, частичную справедливость требований, признать людей, которые выходят на улицы, не агентами запада, не алкашами, не купленными, как у нас Николай Стариков говорит… а нормальными гражданами…

Н. Стариков:

— Владимир, да я никогда этого не говорил. Ну, зачем вы врете? Я вас не перебиваю, когда вы говорите правду, а когда вы начинаете врать в отношении меня, я не могу молчать. Вы врете. Именно так. Я никогда не говорил, что те, кто выходит на улицу…

В. Ворсобин:

— Ну, могу я закончить свою мысль, Николай?

Н. Стариков:

— Нет, вы меня оболгали и я должен свое честное имя защищать. Вы сказали, что я якобы сказал, что все выходящие на улицу получают деньги. Никогда я этого не говорил. Я говорю о том, что организаторы этих протестов получают деньги, и эти деньги собираются на западе, и вы найдете десятки свидетельств, и они сами говорят, что эти деньги собраны.

Второе. Я никогда не говорил, что люди, выходящие на улицы белорусских городов, алкоголики. Чушь собачья! Это люди, введенные в определенную иллюзию и эмоцию, но это не играет никакой роли, потому что последствия будут очень печальны для этих людей. И те, кто в феврале 1917 года устраивали безобразия в столице воюющего государства, года через два голодали и стреляли друг в друга. Но обратно закрыть уже то, что они открыли, невозможно. И сегодня здравомыслящие белорусы не идут на забастовку и работают. Потому что, в том числе, и мы с вами объясняем им, чем это все закончится. В Белоруссии был создан и существует политический такой парник, где сорняки пропалывались, иногда слишком, может быть, даже жестко, но люди не представляют, как устроена обычная политическая система. Если вы выходите с благоглупостями на улицу, они не будут реализованы.

В. Ворсобин:

— Николай, если вы возьмете моду перебивать меня таким образом, я поступлю примерно как Кашин.

Н. Стариков:

— Говорите правду.

В. Ворсобин:

— Я говорю только правду и ничего, кроме правды.

Н. Стариков:

— Тогда не говорите домыслы с отношении меня. Пожалуйста, вам слово. Говорите свою точку зрения, а не вашу точку зрения на мою.

В. Ворсобин:

— Николай, вы, по крайней мере, обо мне высказываетесь еще круче. Я просто знаю, что вы относитесь к этому протесту, как к чему-то извне инспирированному. Я закончу эту мысль. Эта мысль сидит очень твердо у Лукашенко, у силовиков, поэтому она не дает им возможность войти в диалог с очень большой частью общества, для того, чтобы с уважением послушать друг друга, поговорить и вот если бы Лукашенко смог это сделать, он бы в итоге сейчас такой ситуации не допустил. Но когда власть говорит — да вы все продажные… вот если включить телевизор белорусский, то, что говорит Стариков, просто потоком льется оттуда, просто низводя протестующих в каких-то гадов, мерзавцев и прочее. И это подкрепляет протест. Именно Лукашенко — один из самых главных революционеров в Белоруссии. Он сам это не осознает. Силовики его, мягко говоря, не очень подготовленные, тоже, видимо, этого не понимают. Потому что даже если сейчас все провалится, это просто уйдет в тень, они загонят болезнь вовнутрь и будут кричать, что они победили. Но это все снова вспыхнет при первой возможности. И очень жалко, что это не решено было сразу. И очень жалко, что власть до сих пор не пользуется возможностью не то что помириться с оппозицией, а, по крайней мере, начать с ней нормальный человеческий диалог.

М. Антонов:

— Друзья, у нас три с половиной минуты. Я попрошу вот полторы минуты Николай и полторы минуты Владимир — для финала, для подытоживания сегодняшней встречи…

Н. Стариков:

— Значит, что, Лукашенко — организатор сегодняшнего вот этого безобразия ? Конечно, мы об этом сто раз говорили, я даже повторять не буду. Это первое. Второе. Когда вы говорите о том, что все вспыхнет, вы посмотрите на Соединенные Штаты Америки. Там вот-вот вспыхнет и уже вспыхивает, хотя там Лукашенко никогда не было. Вопрос — как же так? Третье. Лукашенко уже начал диалог с оппозицией, он пришел в СИЗО, он кое-кого там выпустил, конституционная реформа началась. Вы говорите — как решить этот вопрос? Да очень просто. Сейчас пройдет конституционная реформа и будут выборы — идите, готовьтесь к выборам! Регистрируйте политические партии, вступайте, усиливайте их, готовьте кандидатов на новые президентские выборы. Я был в телевизионных эфирах, там кандидат либеральный был на пост президента Белоруссии — это крайне слабый человек. Я не помню его фамилию, но он просто чушь какую-то нес… это примерно как наш яблочник, даже гораздо хуже. За такого, конечно, нормальные белорусы никогда не будут голосовать. Готовьте нормальных кандидатов! Но они бросают шипы под колеса пробегов, которые им не нравятся. И вы обещали — пожалуйста, выполните свое обещание. Фотографию, историю, факт — одного шипа, который был брошен под пробег против Лукашенко.

В. Ворсобин:

— Ну, по поводу конституционной реформы — это самая главная обманка этого процесса. Потому что мало кто понимает, что такое на самом деле конституционная реформа, о которой Лукашенко говорит: вот, смотрите, я же иду навстречу. Мне про эту конституционную реформу рассказывали задолго до событий, еще летом, по-моему. Ее суть состоит в том, чтобы скопировать систему России в каком-то смысле. Кроме, конечно, передачи от президента полномочий премьеру. А здесь самая главная засада. Они хотят воссоздать псевдопартийную систему, при которой они назначат главного коммуниста, главного либерала — ну, как у нас: Зюганов, Жириновский и т.д. Это будет контролируемые Лукашенко люди, которые будут изображать из себя парламент. А так как править будет премьер-министр, то даже народ лишится возможности напрямую выбрать человека, который имеет главные рычаги управления страной. Выбирать его будут депутаты. И то, что Лукашенко предлагает, как компромисс, на самом деле, Лукашенко придумал еще раньше и это будет укреплять его систему. Это очень тонкий и очень хороший пиар-ход, в котором, если покопаться, то это на самом деле та обманка, которая сейчас есть в России под названием парламент.

М. Антонов:

— Володя, Николай, спасибо вам большое, новая неделя принесет новые события, я внимательно читал, что писали нам наши слушатели, ну, здесь разделение мнений… Спасибо. Все ваши мнения очень ценны. До новых встреч! Ровно через неделю мы встретимся в эфире! Спасибо, что были с нами!

Источник: https://radiokp.ru/podcast/po-suti-dela-nikolay-starikov/99623

Как подчеркнул Сергей Глазьев, в ЕАЭС ведется работа по переходу на взаиморасчеты в национальных валютах, но по-прежнему их доля остаётся весьма скромной: примерно 50% внутри Союза и порядка 15% расчетов с Китаем.

«В России и в Китае созданы свои платежные системы, система электронного обмена информацией между банками, но участники хозяйственной деятельности пока очень вяло пользуются этими элементами инфраструктуры и по-прежнему работают в чужих валютах, — отметил Сергей Глазьев. – Считаю, что нужно кардинально переломить ситуацию, создать нашу собственную евразийскую валютно-финансовую систему. Она страховала бы нас от рисков и была бы надежной, прозрачной, удобной, эффективной и не была бы обременительной для участников хозяйственной деятельности».

Он также озвучил свои предложения, как прийти к этому результату. Прежде всего, по его мнению, важно стабилизировать курсы национальных валют. «Назрела необходимость подписания соглашения между государствами ЕАЭС по обеспечению стабилизации курсов валют, созданию «валютной змеи», аналогичной той, которая работала в странах Европейского союза», — сказал Сергей Глазьев.

Второе направление — формирование евразийских бирж и механизмов ценообразования. Это направление предусмотрено в проекте Стратегических направлений развития евразийской экономической интеграции до 2025 года, в целом одобренном главами государств Союза.

Третье направление – предоставление преимуществ для расчетов в национальных валютах. По мнению Сергея Глазьева, Межгосбанк СНГ мог бы сыграть важную роль в обеспечении конверсионных операций с более низкими, чем у коммерческих банков, тарифами.

Кроме того, Сергей Глазьев предложил не распространять валютный контроль на расчеты в национальных валютах и рассмотреть вопросы кредитования и финансирования взаимной торговли и совместных инвестиций.

«Надеюсь, что в рамках реализации Стратегии-2025 нам удастся это отработать. Среди уже одобренных направлений документа — разработка совместных программ развития, совместных инфраструктурных проектов, формирование инвестиционных проектов — символов евразийской интеграции, расширение кооперации производства. Всё это требует создания мощных источников долгосрочного кредита», — резюмировал министр ЕЭК.

Источник: http://www.eurasiancommission.org/ru/nae/news/Pages/26-10-2020-1.aspx

Главным символом перемен стало именно германское объединение, так же, как раздел Германии после Второй мировой надолго зафиксировал состояние холодной войны в Европе и мире. Отмечая 30-летие германского единства, мы оцениваем не только путь, пройденный за это время Москвой и Бонном/Берлином, но и итоги курса, который был задан Горбачёвым. Немало признаков того, что этап, начатый тогда, завершился.

Чтобы понять то, что происходит сейчас, важно вспомнить уже относительно давние времена. Судьбоносным моментом для России (в ту пору СССР) и Германии (тогда Западной) стало формулирование в западногерманских политических кругах идеи «Восточной политики», которая затем стала основой работы федерального правительства Вилли Брандта.

Главное заключается в том, что в основе «Восточной политики» Германии находился вопрос безопасности. Конечно, и для потребителей, и для поставщиков были важны материальные выгоды от торговли газом, постоянно расширявшейся с начала 1970-х годов. Но никто даже не стал бы обсуждать этот сюжет, если бы проект не способствовал решению главной задачи – управлению военно-политическим противостоянием. Именно благодаря этому факту администрация США, с подозрением (как и теперь) относившаяся к строительству трубопроводов с востока на запад, в итоге всё же соглашалась на расширение поставок. Европейские союзники, прежде всего ФРГ, убедительно объясняли Вашингтону (даже администрации Рональда Рейгана, считавшей СССР империей зла), что союзническим обязательствам ничто не грозит, а стабильность укрепляется. (Сегодня Соединённые Штаты, как честно признался Дональд Трамп на встрече с Владимиром Путиным в Хельсинки, воспринимают газопровод, прежде всего, сквозь призму конкуренции за европейский рынок.)

Почему это существенно сегодня? Модель отношений России и Германии и после объединения (которое стало во многом продуктом «Восточной политики», во всяком случае, она сильно ему способствовала) принципиально не изменилась. Она была основана на принципах, работавших в эпоху противостояния, хотя прежнее противостояние закончилось.

Активное содействие Москвы в объединении Германии во многом объяснялось тем, что в Кремле ожидали продолжения и развития именно прежней взаимовыгодной линии.

Но после холодной войны разрушилась стройная схема, основанная на необходимости укреплять безопасность. Американские администрации постепенно теряли интерес к двусторонним договорам в сфере стратегической стабильности. Противостояние с Россией больше не рассматривалось как стержень политики Соединённых Штатов, а любое ограничение свободы рук несвойственно американскому политическому подходу. Для Европейского союза, и Германии в частности, газовые проекты утрачивали смысл геополитического якоря. Они становились гораздо более коммерческими. А идея взаимозависимости как гаранта стабильности оспаривалась по двум направлениям. С одной стороны, появились новые страны (в первую очередь Украина), заинтересованные в том, чтобы использовать свои транзитные возможности для давления на поставщиков и потребителей. С другой – после вхождения государств Восточной Европы в Евросоюзе появился диаметрально противоположный взгляд на российский газ. Эти государства рассматривали его не как залог спокойствия, а как инструмент враждебного воздействия и лоббизма.

Логично, что сейчас в центре самой острой полемики оказался газопровод. Дело не только во вложенных средствах и приложенных усилиях. Поставки топлива в Европу, прежде всего в Германию, на протяжении полувека составляли фундамент не только экономических, но и политических отношений. Эта модель сохранилась и в новое время, наступившее после 1991 года: Германия оставалась опорным партнёром России в ЕС. Развитием этой модели служили и проекты разных «потоков», обсуждаемые с начала XXI века. Если отвлечься от коммерческих интересов, то энергетическая инфраструктура играла системообразующую роль. Сначала она удерживала от чрезмерного обострения противостояния, а потом рассматривалась как материальный каркас для строительства «Большой Европы» (что бы в разное время под этим ни подразумевалось). А эта самая «Большая Европа» представлялась в качестве естественной и даже безальтернативной геополитической и геоэкономической перспективы европейского пространства.

Проблема нынешних отношений России и Запада – концептуальное исчерпание.

Особенно это видно как раз на примере России и Германии. Опыт «Восточной политики» Вилли Брандта и его продолжателей, объединения Германии при Гельмуте Коле и инициатив в духе «сближения через переплетение» Герхарда Шредера и Франка-Вальтера Штайнмайера вроде бы должны создать незыблемый фундамент. Отсюда и искреннее изумление в России по поводу того, что стремительно исчезают «особые отношения», а Берлин становится чуть ли не заводилой кампании с требованием призвать Москву к ответу. Началось это уже довольно давно, но достигло кульминации в связи с отравлением Алексея Навального, который был препровождён в берлинскую клинику «Шарите».

Но если взглянуть на курс Германии в развитии, то удивляться изменениям на российском направлении оснований нет. В политике Германии сначала доминировал тот самый вопрос поддержания безопасности (через продвижение примирительных идей «Восточной политики»), а затем преобладающим стал интерес Германии как флагмана ЕС к экспансии европейского проекта на Восток. Безопасность в прежнем понимании более не актуальна, Россия, даже если захочет, не способна составить такую угрозу Западу, которую составлял СССР. А экспансия если и не закончена, то отложена в долгий ящик. У Евросоюза слишком много задач, связанных с внутренней трансформацией, а каким он выйдет из этого процесса, никому не известно. Последнее для Берлина настолько важно, что ради достижения приемлемого состояния европейской интеграции он готов отодвинуть долго складывавшиеся отношения с Москвой. «Большая Европа» больше не является целью.

Параллельный процесс происходит на другом берегу Атлантики.

Администрация Трампа довершает демонтаж военно-политических договоров 1970-х – 2010-х годов, которые в новых условиях Вашингтон считает ненужными. Вместе с ними исчезает и стержень российско-американских контактов всех этих десятилетий.

Это не означает, что с повестки дня уходит вопрос ядерного сдерживания и возможности физического уничтожения друг друга. Но совместных мероприятий для снижения угрозы, кажется, больше не планируется – каждый ведёт себя так, как считает нужным. Европа вроде бы этим очень озабочена, но, приватно возмущаясь действиями США, либо фактически их поддерживает (как в случае с РСМД), либо никак не противодействует.

На протяжении тридцати лет после объединения Германия, объективно наиболее сильная и влиятельная страна Евросоюза, эмансипировалась из государства с ограниченным суверенитетом в доминирующую силу ЕС. И встал вопрос о том, каково представление Берлина о формах и пределах европейского проекта, лидером которого он стал. События 2010-х годов показали, что расширение этого проекта имеет границы. Нарастающие внутренние проблемы и проявившиеся внешние ограничители (неспокойный Ближний Восток и демонстрирующая жёсткость Россия) заставили очертить более скромную сферу амбиций. Намного больше усилий стали прилагать к урегулированию конфликтов внутри Союза. Соответственно, изменилась и значимость энергетической темы. С коммерческой точки зрения и в контексте надёжности поставок партнёрство с Россией по-прежнему существенно. А вот политически оно стало скорее бременем: трения внутри Евросоюза из-за России осложняют Берлину выстраивание взаимоотношений с рядом партнёров по ЕС.

Накануне 30-летия объединения Германии, в котором решающую роль сыграло кремлёвское руководство, отношения Берлина и Москвы достигли низшей точки взаимного понимания. Российская внешняя политика на западном направлении бьёт мимо цели. Несколько упрощая, можно сказать, что в ней присутствует стремление активировать (зачастую одновременно) обе прежде путеводные темы – безопасность и взаимовыгодное партнёрство как способ её обеспечить. Москва то решает напомнить Европе и США, что представляет собой значимую силовую единицу, способную при необходимости эту силу применить. И относиться к ней надо с уважением. То предлагает сотрудничать и вместе извлекать дивиденды, используя российский экономический потенциал. Не работает ни та, ни другая линия.

Российская военная угроза воспринимается всерьёз в основном в соседних странах бывшего советского блока. Они в силу возможностей стараются донести свои страхи до грандов. Но не в том смысле, что с Россией надо договориться о правилах игры, как того ожидает Москва. А как раз наоборот – с призывом дать русским максимальный отпор по всем фронтам. В крупных странах тема российской военной угрозы не вызывает такого живого отклика, хотя охотно используется как аргумент против расширения взаимодействия.

Что же касается «гибридной» угрозы из России, о которой на Западе твердят не переставая, то из-за неё отношения заходят в тупик. Вне зависимости от того, реальная эта тема или мнимая, разыгрывается она в каком-то пространстве теней и полусвета.

Это исключает возможности не только верифицируемых договорённостей, но даже сколько-нибудь аргументированной рациональной дискуссии.

Вариант взаимовыгодного сотрудничества, естественно, омрачается глубоким политическим недоверием, но в первую очередь упирается в восприятие России как страны с блёклыми экономическими перспективами. Здесь Россию невыгодно оттеняет Китай, который, несмотря на быстро ухудшающиеся сейчас политические отношения с США и Европой, выглядит крайне динамичным и перспективным экономическим субъектом. Россия как страна с богатыми ресурсами и достаточно крупным рынком, конечно, всё равно вызывает потенциальный интерес. Однако отсутствие бурного развития, с одной стороны, и наличие растущих политических препятствий, с другой, не стимулирует желания этот интерес развивать и реализовывать.

Разговор России и Запада, важнейшим собеседником в котором является Германия, выглядит сейчас невероятно странно.

Во-первых, в никуда завела тема ценностей, которая была несущей тридцать лет назад. Тогда считалось, что вся Европа, включая Россию, формирует общее ценностное пространство, и ценности эти имеют под собой западную либеральную основу. Публичные претензии к России ещё с 1990-х годов заключались, прежде всего, в том, что она отступает от этих ценностей, демонстрируя тем самым неготовность к подлинному сотрудничеству с Европой. Можно по-разному оценивать путь, пройденный российской политикой за тридцать лет, но ясно, что она ушла от тех идейных рамок, которых от неё ожидали тогда. И не вернётся в них даже не потому, что её собственная эволюция необратима, а потому что сама эта ценностная модель выходит из употребления в качестве универсальной.

Мир вступил в другую эпоху, когда этический и ценностный плюрализм, как бы к этому ни относились в Европе, становится всеобщей реальностью.

И в основу межгосударственных отношений не может закладываться критерий выполнения партнёром того или иного набора критериев ценностного рода.

В этом смысле Россия, по сути, хотела бы возвращения к периоду, когда внутреннее устройство государств не служило предметом обсуждения с внешними партнёрами. В идеале это эпоха начала «Восточной политики», первая половина 1970-х годов, ещё до Хельсинкского акта, закрепившего «третью корзину», то есть права и свободы, в качестве элемента международного общения. В те времена было невозможно представить себе, что дорогостоящий стратегически важный проект наподобие «Северного потока – 2» оказался бы под угрозой из-за персональной истории диссидента. Даже если диссидент вызывал симпатии на Западе.

Во-вторых, российская сторона исходит из классических схем, согласно которым, что бы ни грохотало на поверхности, есть некий конфиденциальный политико-дипломатический процесс, в ходе которого и решаются реальные вопросы. Эта ностальгия по дипломатии лучших времен постоянно наталкивается на отсутствие конфиденциальности как категории и на тот факт, что никаких реальных вопросов за кулисами никто решать то ли не хочет, то ли не может. Выплёскивание на всеобщее обозрение закрытых разговоров стало общепринятой практикой. Недавний пример – публикация изложения беседы президентов России и Франции в Le Monde. Возмущение Кремля понимания в Елисейском дворце или ведомстве федерального канцлера не находит. Прежде всего, потому что для западных собеседников намного важнее выстраивать свой имидж для собственной публики, чем о чём-то договориться с Москвой. Наиболее вопиющее проявление атаки внутренней политики на внешнюю – неоднократно звучавшие требования демократов в США, чтобы Белый дом полностью обнародовал переговоры Трампа с Путиным, вплоть до попыток публично допросить переводчиков.

Сегодняшний диалог Запада с Россией в принципе не подразумевает договорённостей и взаимодействия.

Обмен заявлениями по поводу ситуации с Алексеем Навальным являет собой спектакль, который разыгрывается даже не для зрителей, а для самих исполнителей с обеих сторон. Никакого результата здесь не может быть по определению. Сам факт того, что малопонятный и логически труднообъяснимый эпизод стал поводом для острого кризиса международного масштаба, является наглядной иллюстрацией состояния отношений России с ведущими западными державами. Иррациональность происходящего не позволяет рассчитывать на нахождение разумного и приемлемого для всех выхода из ситуации. И это не единственный случай такого рода.

На протяжении тридцати лет после холодной войны отношения России и Запада продолжали (в режиме затухания) определяться шлейфом того, что было заложено в период противостояния и что хотели трансформировать в новую форму сотрудничества после него. Сейчас, однако, это закончилось, как завершилась и попытка приспособить международные институты, созданные во второй половине ХХ века, к реальности века XXI. Главное изменение – Россия и Запад перестали быть настолько важны друг для друга, как были в годы холодной войны, а по инерции и в течение какого-то времени после. Европа занимается собой. Соединённые Штаты – собой и противостоянием с Китаем. России необходимо переосмыслить приоритеты, чтобы выработать верную модель поведения в мире, центром которого является Азия, а наиболее значимым партнёром – Китай.

Если совсем упростить картину российско-германских отношений в 2020 году, то получается следующее. Германия как главная страна Европы больше не считает приоритетом распространение европейской модели на Восток. А Россия, долгое время рассматривавшая отношения с Европой как самоценные, перестаёт их так воспринимать, начав искать более тесных связей с Азией. Так что конкретные обстоятельства, вызывавшие нынешнее обострение, – повод, а не причина перемен.

Приоритеты расходятся по объективным причинам, которые усугубляются субъективными факторами.

Это не означает, что обратного движения никогда не будет. Россия как опорная страна Евразии, европейская по своей культуре, и Германия как наиболее мощная страна Европы, которая неизбежно будет обретать в предстоящие годы новую идентичность, снова понадобятся друг другу. Но случится это тогда, когда оформится другая модель мирового устройства, имеющая мало общего с уходящим порядком второй половины прошлого – начала этого века, органичной и неотъемлемой частью которого была «Восточная политика», ушедшая вместе с ним.  

Источник: https://globalaffairs.ru/articles/estestvennoe-rashozhdenie/

Представляем нашим уважаемым читателям еще одного современного российского самобытного ученого-философа, имеющего свой оригинальный взгляд на историю человечества и его будущее – Александра Самойловича Дриккера (род. в 1941 году).

Доктор философских наук, зав. сектором баз данных Государственного Русского музея (Санкт-Петербург), вице-президент некоммерческого партнерства «Автоматизация деятельности музеев и информационные технологии» (НП АДИТ) закончил кафедру квантовой радиоэлектроники Ленинградского института точной механики и оптики, а затем аспирантуру Института проблем передачи информации АН СССР (Москва). Область научных интересов Александра Самойловича достаточно широка: физическая теория информации и информационный подход к исследованию культуры, теория эволюции и реэволюции, прикладное применение новейших информационных технологий.

Мы познакомим наших читателей с кратким содержанием диссертационной работы А.С. Дриккера, которая вышла отдельным изданием под названием «Эволюция культуры: информационный отбор». Книгу можно приобрести на https://www.ozon.ru/context/detail/id/4161450/.

Итак, основные идеи концепции Дриккера. Культура с точки зрения информационного подхода, исповедуемого автором, представлена как самоорганизующаяся система, динамика которой определяется адаптацией к изменяющимся внешним условиям, а рост и распространение культуры трактуются как передача и накопление информации. Ученый стремится через динамику народонаселения показать направленность эволюционного движения культуры, и на основании общих эволюционных прогнозов предсказать будущее человечества. В работе объясняется расширенное воспроизводство народонаселения вплоть до конца ХХ столетия, констатируется завершение фазы социальной эволюции культуры и предполагается, что на новой фазе информационного ускорения исчезнет потребность в массах людей, необходимых для поддержания цивилизации за счет сокращения механической (автоматической) деятельности в пользу деятельности творческой, что, в свою очередь, приведет к критическому сокращению народонаселения. Автор делает вывод о том, что растущее давление культурной атмосферы лишь ускорит темп интеллектуальных трансформаций и, как катализатор, будет способствовать сильнейшему сжатию популяции, увеличению интенсивности информационных процессов, и, как следствие, к формированию искусственной среды существования сознания, которая, подобно природе, растившей все новые виды биологической жизни, породит многообразные виды сознания. По мнению автора, прообраз одного из них – компьютерного — уже возникает.

По мнению экспертов, книга доступна широкой читательской аудитории, так как в ней современные научные подходы используются в форме метафоричной, не претендующей на математическую строгость.

М.Ю. Петрова, к. псих.н., зам главного редактора «ПО»

"Серьезность озвученных предложений требует их досконального изучения. Глубина этих предложений требует фундаментального осмысления, это отражение настроя руководства Российской Федерации на то, чтобы найти путь к стабилизации военно-политической обстановки в Европе с точки зрения недопущения возникновения там новых "ракетных кризисов",- сказал Рябков.

Он подчеркнул, что ставки сейчас "весьма высоки", и тот, кто "пытается проигнорировать предложения президента Путина, кто пытается от них отмахнуться", демонстрирует "весьма безответственный подход" к обеспечению европейской безопасности."И своей собственной безопасности, с учётом того, что первые негативистские сигналы, достаточно бездумные, мы услышали именно из Европы", - подчеркнул замглавы МИД РФ.

Источник: https://ria.ru/20201028/rsmd-1581875407.html

Подобная постановка определяет конкретные задачи исследования. Во-первых, найти схему, максимально широко покрывающую всевозможные эволюционные явления, и предложить гипотезу общего эволюционного принципа.

Во-вторых, апробировать гипотезу, оценить, насколько полно в данном аспекте удается интерпретировать эволюцию культуры, насколько универсальной оказалась выбранная проекция «причины самого себя», которая должна проявиться в эволюции социальной и хозяйственной, в динамике художественной культуры и смене глобальных психологических установок. Однако ввиду необъятности задачи здесь рассматриваются лишь два (хотя и достаточно показательные) из всего спектра эволюционных подпроцессов: развитие социального устройства и художественной культуры.

Наконец (в случае успеха), использовать предложенный принцип для эвристического прогноза, для того, чтобы наметить ориентир движения, представить некоторые черты следующей фазы культурной эволюции.

Подход базируется на современных естественно-научных представлениях. Однако представления эти используются в форме метафоричной, не претендующий на строгость научно-философских теорий или концепций. Подобный метод позволяет оперировать моделями, в которых открываются новые, неожиданные точки зрения на важнейшие проблемы культуры. Такая свободная форма отвечает взглядам и возможностям автора и продиктована самой масштабностью анализируемой системы.

Искомая общность принципа должна базироваться на его универсальности, применимости к самым разным областям и периодам культуры и знания, на его, хотя бы условной, степени «объективности» и верифицируемости. Представляется, что указанным критериям в значительной степени может ответить принцип информационный. Развитие культуры во все времена и во всех областях связано с коммуникацией, а, следовательно, и с передачей некоей специфической информации. Богатый, развитый язык теории информации открывает широкие возможности для описания процесса коммуникации в самых разных сферах познания и жизнедеятельности.

ЧАСТЬ I. В ПОИСКАХ «ОБЩЕГО ПРИНЦИПА»

В какой же сфере современного знания искать актуальный «общий принцип», меняющий вместе с сезонами-эпохами форму и окраску, – то первоначало, что виделось эллинам как вода, или воздух, или огонь являлось средневековому человеку как Дух Божий; пытливому сознанию Нового времени открывалось в виде саморазвивающейся Абсолютной Идеи или вечной, неуничтожимой материи, которые в сегодняшней культуре вновь сливаются в неоэнергетизме с его центральным представлением о «поле»?

И область поиска, и его результат будут определяться исходными установками, которые следует прежде всего сформулировать. За основу примем тезис о цельности культуры, о единстве области гуманитарного знания и области знания естественнонаучного.

Сегодня этот тезис не нуждается в аргументации. Современная экономика, социология, философия, лингвистика просто не существуют без статистических методов, математической логики, системного подхода. «Именно связность "языка математики" и "языка искусств" в единой системе культуры, с одной стороны, и принципиальное различие их имманентной организации, с другой, делают содержательным акт взаимного перевода текстов на этих языках, т. е. позволяют им взаимно выступать в качестве основ для построения метаязыка описания» (Ю. Лотман).

Связность естественнонаучного и гуманитарного знания глубже, а история взаимодействия продолжительней, чем нынешний процесс экспансии естественнонаучных методов (и их языка — математики) в сферу гуманитарных наук, что отчетливо обозначено новыми пограничными дисциплинами (структурализм, семиотика и пр.).

Прежде всего отметим часто упускаемую из вида взаимность влияния двух областей знания, их общие истоки, корни. «Метаязык», который в XX веке обретает грамматическую форму, существовал и ранее. Хорошо известно непреходящее влияние гуманитарной культуры на развитие точных наук. Яркий пример — работа Эйнштейна над специальной теорией относительности: по свидетельству гениального ученого, важнейшее значение для его творчества имели не физические теории, главного идейного единомышленника он нашел в Достоевском.

Реальность культуры распространяется и на теоретическую, и практическую ее части. Теоретическое знание обычно рассматривается как опережающее и стимулирующее знание практическое. Действительно, рождение квантовой механики предшествует созданию атомной бомбы или атомных электростанций. Однако и само теоретическое обобщение есть промежуточный рубеж развития практического знания и философско-интеллектуальной практики. Стохастические принципы устройства Вселенной, которые утвердились в современной физике, имеют длинную предысторию: философские идеи релятивизма были актуальны в культуре еще с конца прошлого столетия.

Кроме очевидного взаимодействия гуманитарной и естественнонаучной сфер существует и более сильное, скрытое, проявляющее некие общие алгоритмы мировосприятия. Так, прогресс экономических наук в XIX веке можно связать с достижениями термодинамики. Если законы сохранения и превращения энергии интерпретировать шире и выразить в категориях стоимостных (за все в жизни нужно платить, и цена всегда выше стоимости), то в политэкономических теориях можно увидеть проекцию указанных законов на сферу социально-экономических отношений.

Нынешний прогресс точного знания указывает на область строгих естественных наук как на наиболее благоприятную для поиска «общего принципа». Именно в этой области, наиболее ясной и формализованной, оснащенной мощным инструментарием и богатым, развитым языком, следует искать универсальный принцип, который, можно надеяться, будет применим на всем многомерном пространстве культуры.

Универсальная схема

Эволюцию культуры можно анализировать с разных точек зрения: как конкуренцию генов (социобиология) или самоорганизацию нейронов (теория Емельянова-Ярославского — изнутри, на «клеточном» уровне). В данной работе предлагается подход «морфологический», цель которого – отыскать закономерность изменений макроскопических: общественного устройства, институтов культуры, стереотипов поведения. Эти подходы, естественно, не противоречат друг другу, в них акцентируется внимание на различных сторонах единого эволюционного процесса, также взаимосвязанных, как, например, механическое усложнение организма и развитие кровеносной системы.

Чтобы обнаружить проявление «общего принципа» в живой, безмерно сложной ткани культуры, следует определить соответствующее поле действия, выстроить модель «бытия и сознания», приложимую к самым разным (социальным, экономическим, художественным, личностным) процессам.

Такую модель можно получить, представляя эволюцию общества и человека как интегральный результат множества взаимодействий «личность — культурная среда». Подобная схема с сильной обратной связью, действующей на фундаментальных уровнях, включает главные процессы: филогенетический и онтогенетический, развитие общественное и индивидуальное.

В рамках такой схемы культурная среда есть совокупность человечества с освоенной природой. Культура — интегральный опыт — распределена в этом пространстве. Основные носители ее: люди и становящаяся «новая реальность» (аккумулированный результат человеческой деятельности). Меняющаяся под воздействием человека живая и неживая природа также становится носителем отмеченного опыта; восприятие природы в значительной мере осуществляется через призму культурных представлений.

В схеме «личность — культурная среда» онтогенетический процесс воссоздается, если рассматривать личность в качестве источника воздействия (управляющих сигналов), а культурную среду — как объект воздействия (отклик, реакция объекта ~ сигнал обратной связи). В инверсной постановке, когда общественные институты (центральный аппарат культурной среды) полагаются источником воздействия, реконструируется филогенетический процесс.

Таким образом, предложенная модель, охватывающая всю совокупность процессов общественного и индивидуального развития, достаточно масштабна и соответствует универсальности «общего принципа».

Кибернетика и синтез знания

Модель, в которой культурная эволюция интерпретируется как результат взаимодействия «личность — культурная среда», еще точнее указывает область поиска «общего принципа»: ведь существует специальная научная дисциплина, в центре внимания которой не те или иные свойства материи или классы процессов, а именно взаимодействие как таковое. Дисциплина эта — знаменитая кибернетика.

Кибернетический подход активно реализует насущную потребность в синтезе знания: "Именно в рамках кибернетики. осуществляется внедрение точных математических и логико-математических, теоретико-информационных и статистических и т.п. методов в такие науки как лингвистика, экономика, юриспруденция и др.; именно с идеями кибернетики связано стремление к использованию точных наук в изучении психики и поведения человека, в исследовании целенаправленной деятельности людей». (М. Афасижев). Одно из главных положений кибернетики — «подобие процессов управления и связи в машинах, живых организмах и обществах» (М. Каган), — дает достаточные основания попытке отыскать «общий принцип», обратившись к кругу идей кибернетики.

Объект исследования кибернетики — системы: «Под этим термином мы будем подразумевать взаимосвязь самых различных элементов»; и наиболее существенно для целей данной работы то, что «кибернетическая система. является прочно связанной информационной сетью» (Бир), а процессы, исследуемые кибернетикой ~ это процессы передачи, хранения и переработки информации. Что же представляет собой информация, передача которой составляет суть кибернетических систем и процессов?

Информация и информационный подход

Строгого научного определения информации не существует. Однако для общего представления об информации вполне достаточно многочисленных авторитетных суждений. Винер: «Информация — это обозначение содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему и приспосабливания к нему наших органов чувств». Файнстейн: «Интуитивно мы считаем, что получаем информацию, когда узнаем о событии, осуществление которого не было заранее предопределено». Моль: «информация есть измеримая величина, характеризующая процесс связи, информация -это только мера сложности».

Понятие информации обрело новое, научное значение с появлением кибернетики и теории информации. После того как Шеннон ввел меру — количество информации — последовало стремительное развитие мощной математической дисциплины — теории информации. Взаимное влияние и интеграция идей Винера и Шеннона привели к грандиозным успехам кибернетики и новому информационному — взгляду на мир.

В эпоху компьютеризации обиходное понятие о битах и байтах, единицах количества информации, связывает теорию информации, главным образом, с вычислительной техникой. Однако диапазон интересов теории информации и применений информационного подхода много шире. Информационные методы активно используются на самых различных уровнях: от клеточного (проблемы онкологии — проблемы информационных сбоев при делении клеток) до интеллектуально-духовного (работы по созданию искусственного интеллекта, анализ становления первобытного сознания и общественного поведения основываются на информационных понятиях и подходах).

Теория информации претендует на роль фундаментальной научной теории. Способность к синтезу позволяет ей охватить огромное количество разрозненных фактов, оправдывает существование такой теории как одной из «форм представления" (Моль). Отмеченная синтетичность, тенденция к цельности восприятия и представления есть качество крайне ценное в любой области знания, но в гуманитарной — незаменимое.

Перспективность информационного подхода в гуманитарной сфере связана и с вопросами терминологии. Имеющая большое значение новая терминология, введенная благодаря теории информации, отражает тенденцию к синтезу, на необходимость его охотно указывают все философы. Некоторые из новых терминов: «надежность», «канал», «передача сообщений», «искажения», «сигнал» — позволяют ввести в философскую психологию (и не только в нее – А.Д.) понятия, которыми эта наука пренебрегала, но которые в такой же мере присущи нашему миру, как и абстрактные понятия, унаследованные из интроспективной психологии прошлых веков. Быть может, некий застой в гуманитарных науках связан с консервативностью терминологии, с языковым барьером между теорией и практикой культуры. Искусство XX века активно и радикально внедряет новый художественный язык, в то время как развитие интерпретирующей научной лексики происходит со значительным отставанием.

Информационный подход несет надежду на ликвидацию главного дефицита современного мировосприятия — дефицита цельного взгляда на мир, того недостатка, который явился естественным результатом общественного разделения труда и дифференциации знания и остается главной проблемой современной культуры.

Гипотеза информационного отбора

Поскольку в качестве альтернативы эволюционной картине по-прежнему могут быть предложены лишь семь дней творения, остановимся на том, что культура и человек представляют собой результат эволюционного процесса, в котором культура вырастает на взаимодействиях «личность — культурная среда». Однако развиваясь, в первую очередь, за счет этих внутренних взаимодействий, система культуры существует во внешнем мире: помимо культурной среды, окультуренной природы активно присутствует и свободная, «дикая» природа, космическая и земная, отступившая лишь на тонкой поверхностной пленке нашей планеты. Так что культуру можно представить как самоорганизующуюся систему, динамика которой определяется адаптацией к изменяющимся внешним условиям. Причем, приспособление идет путем отбора на множестве локальных культур и субкультур.

Действие отбора наблюдается на самых разных уровнях. Отбор — усложненная форма принципа оптимальности, одного из фундаментальных физических принципов (известного, например, в геометрической оптике в качестве принципа Ферма, согласно которому световой луч «выбирает» путь, требующий экстремального времени в сравнении с любым другим мыслимым путем между двумя точками). Наиболее масштабное, известное и важное проявление отбора — естественный отбор в живой природе — осуществляется посредством оптимизации совокупного действия сохранения и изменчивости, наследственности и мутабельности.

В последнее время сфера применения принципа отбора значительно расширилась. Распространяя действие отбора за пределы живого, на макромолекулярный уровень, Эйген объясняет происхождение жизни возможностью макромолекул «селекционно самоорганизоваться в отсутствие "внешнего селектора"» и предполагает, что такая способность к отбору «является демонстрацией типичного и специфического поведения материи». Пригожин связывает «с необратимостью через отбор подходящей бифуркации» (варианта последующего развития) свою концепцию времени и эволюции и также надеется необратимость, а вместе с ней и предрасположенность к отбору «вписать в структуру материи». Еще в 20-е годы широкое значение отбора отмечал Богданов: «Понятие подбора, проложившее себе дорогу раньше всего в биологии, тем не менее универсально: организационная наука должна применять его ко всем комплексам, системам, связям, границам». В этот перечень, по-видимому, следует включить и систему культуры.

Развитие культуры протекает на этапе эволюции, «надстроенной» над биологической. В применении к системам более высокого порядка организации принцип отбора меняется. Это изменение может вести либо к дифференциации (что, однако, не отвечало бы представлениям о единстве принципа), либо к большей общности алгоритма, охватывающего и начальные ступени и качественно новые процессы. С этой точки зрения очевидна бесперспективность, например, органической теории общества Спенсера, в которой принципы естественного отбора переносились впрямую с биологических явлений на социальные.

Один из важнейших шагов в изучении сложных систем – теория биогеоценозов Вернадского. В ней рассматривается самый масштабный эволюционный процесс — мегаэволюция, включающая земные явления в космический ритм обмена веществом и энергией. Вернадским вводится «новая форма биогеохимической энергии, которую можно назвать энергией человеческой культуры или культурной биогеохимической энергией, той формой биогеохимической энергии, которая создает в настоящее время ноосферу».

Однако, хотя подход к процессам адаптации в теории биогеоценозов и усложняется, но не изменяется принципиально, в основе его по-прежнему анализ энергетический — оптимизация энергии живых систем путем ее экономии. В то время как произвольная система определяется на трех уровнях: материальных носителей, энергетических характеристик и информационных. По мере увеличения сложности систем (например, от камня к паровому двигателю и вычислительной машине или к морскому течению и живому организму), при переходе от статичных систем к динамичным, от замкнутых к открытым обменивающимся веществом, энергией, информацией с внешним миром) возрастает значение сначала энергетических характеристик, а затем, по достижении некоторой пороговой сложности, еще более — информационных.

Открытость биологических и социальных систем, высокая степень сложности и организации системы культуры, выбор базирующейся на взаимодействии эволюционной модели, появление меры информации — наиболее тонкой характеристики взаимодействия и организации — все эти аспекты склоняют к тому, чтобы в качестве искомого «общего принципа» для толкования динамики культуры наметить принцип информационный.

Безусловно, энергетический обмен и оптимизация сохраняют свое значение для эволюционных процессов любого уровня. Однако развитие культуры, функционирование мозга или вычислительной машины, немыслимое без энергетического обеспечения, определяется, в первую очередь, на уровне информационном — взаимодействием, организацией. И общая закономерность эволюции — это, вероятно, закономерность информационная, которая, в редуцированном виде, может сводиться к энергетической или вырождаться в правила, регулирующие обмен материей. Обратное же преобразование невозможно, также как полноценное преобразование низкоорганизованной энергии в высокоорганизованную.

Если самоорганизация системы культуры протекает посредством отбора между локальными культурами, то эволюцию отдельных цивилизаций, субкультур можно представить, как суммарный эффект развития условно автономных общественных процессов (экономических, социальных, художественных). Процессы эти, в свою очередь, интегрируют результаты функционирования различных видов самоорганизующихся подсистем, которые получают информацию через «органы чувств», перерабатывают ее и действуют в соответствии с полученной информацией. Естественно, присущая виду «погоня» за скоростью переработки информации работает и на микроуровне, задавая правила внутривидового поведения. Состояние системы (меняющаяся в ходе развития сложность) определяется накоплением информации и отражается ее аккумулированным количеством.

Конечно, означенная автономность подсистем и отвечающих им эволюционных процессов столь же условна, как, например, дифференциация «культуры» и «цивилизации». Хотя духовная и материальная стороны культуры связаны не менее сильно, чем, положим, отмечаемая Винером корреляция физических и интеллектуальных способностей: «Теоретически если бы мы могли создать машину, механическая структура которой воспроизводила бы человеческую физиологию, то мы могли бы иметь машину, интеллектуальные способности которой воспроизводили бы умственные способности людей».

Предположение об автономности полезно и вполне допустимо (в первом приближении), если помнить о связности и согласованности процессов в общей системе — культуре. Подобно тому как общепринятое обособление сердечно-сосудистой, дыхательной, пищеварительной систем вполне корректно и продуктивно в рамках естественного представления, что функционирование всех систем интегрируется общей направленностью, «целью» — оптимальной деятельностью организма.

Любая область культуры (будь то экономика, социальная организация или право) эволюционирует в одном направлении — в сторону увеличения сложности. «Целеустремленность» эволюционных процессов – проявление двух тенденций: стихийного развития во многих направлениях и сохранения прежних форм. В условиях внешних ограничений, прежде всего энергетических, совокупность этих тенденций приводит к конкуренции среди самоорганизующихся подсистем (машин, организмов, обществ) и к отбору. Однако учитывая более высокий, чем биологический, уровень эволюционного процесса, следует допустить и более сложный принцип отбора, который может действовать как за счет внешней селекции – конкуренции, так и без нее.

Отличительная особенность эволюции — непрерывность, и для того, чтобы усилить адаптивность, обеспечить монотонное усложнение «выживающего вида» и избежать тупиковых путей, отбор (учитывая постоянство аккумуляции информации) должен определяться не абсолютным уровнем информационного запаса, а преимуществом динамическим — в скорости переработки и накопления информации.

Скорость аккумуляции крайне сильно влияет на меру сложности «живой» системы. Если выделить некий годичный цикл приращения информации, то окажется, например, что десятипроцентное преимущество в скорости на протяжении жизни всего лишь одного поколения (25 лет) приведет к десятикратному выигрышу в накопленном информационном запасе.

Итак, эволюция глобальной системы культуры, представленной совокупностью частных эволюционных процессов, являет интегральный результат отбора и характеризуется, в первую очередь, стремлением к увеличению скорости прироста информации. Это и есть суть искомого «общего принципа».

Исходя из того, что важнейшая характеристика культуры – ее усложнение, которое сопровождается аккумуляцией информации, сформулируем теперь гипотезу и критерий информационного отбора:

«Монотонно возрастающей» называется функция, которая постоянно увеличивает свое значение, хотя скорость увеличения может падать даже до нуля. Развитие сложной самоорганизующейся системы определяется устойчивой, усиливающейся в ходе отбора тенденцией к наращиванию скорости переработки и накопления информации; критерием отбора, определяющего «выживающие» культурные мутации, является преимущество в информационном ускорении — в приращении скорости передачи информации.

Отметим, что в работах Голицына и Петрова, настойчиво пропагандировавших информационные методы и стимулировавших исследования в данной области, был введен принцип максимума информации для объяснения «многих форм поведения живых организмов», в том числе и таких сложных, как творчество. Принцип этот универсален и позволил его авторам найти решение широкого круга проблем. Но если говорить об эволюционных процессах, то их природе скорее соответствует динамический принцип отбора. Именно такую селекцию – по способности к наращиванию скорости переработки информации – подразумевает гипотеза информационного отбора.

Адаптивность, лежащая в основе отбора, представляет собой процесс оптимизации режима в переменных внешних условиях, например, притока новой информации. Максимум информации означает неустойчивое положение популяции. Минимум означает решительное преобладание нормы, редкость вариантов. Может ли тонкое саморегулирование культуры осуществляться в соответствии с критерием информационного ускорения? Способен ли подобный отбор учесть, что ля эволюции необходимы мутации, но абсолютное большинство носит вредный характер. Живые системы «избегают их». Если учесть, что в данной постановке оценивается не поступление информации на вход системы (когда «избыточная информация» будет выступать в роли шума), а переработка ее, то такой информационный отбор как раз и явится оптимизирующим.

Несмотря на явное преобладание энергетических критериев в эволюционных теориях, значение информационного подхода неуклонно возрастает: «Именно в способности живого создавать порядок из хаотического теплового движения состоит наиболее глубокое, коренное отличие живого от неживого», - отмечает Энгельгардт; «Противостояние энтропии и информации — это закономерность, характерная для прогресса как в природе, так и в обществе», - расширяет зону действия информационного метода Урсул. Шмальгаузен же исходно строит цельную биокибернетическую информационную модель, где саморазвитие жизни рассматривается как циклическое преобразование информации в цепи с обратной связью. Цикл включает прямую передачу генетической информации, преобразование ее в индивидуальном развитии и обратную передачу информации через фенотипы особей на популяционно-видовой уровень организации, преобразование этой информации в биогеоценозе и запись обновленной наследственной информации.

Источник: Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat http://www.dissercat.com/content/evolyutsiya-kultury-informatsionnyi-otbor

Судя по всему, Россия наращивает усилия по развитию транспортной инфраструктуры северных территорий, предусматривая при этом некое иностранное участие. В общем, выбор стратегии можно понять. 

Северный морской путь проходит вдоль северных берегов России по морям Северного Ледовитого и Тихого океанов. СМП соединяет европейские и дальневосточные порты России, а также устья судоходных сибирских рек в единую транспортную систему. Длина пути составляет 5 600 км от пролива Карские Ворота до Бухты Провидения.

Факт в том, что СМП представляет собой оптимальный транспортный маршрут между Европой и Азией. И при этом пока мировой грузопоток обходит Севморпуть стороной.

К примеру, в 2017 году за десять месяцев по СМП  прошли транзитом 28 судов. Примерно столько же в том году прошло  через Суэцкий канал за десять часов. Даже в 2013 году, когда Россия не находилась под гнетом санкций, когда у берегов Африканского рода бесчинствовали пираты, а нефть стоила больше ста долларов за баррель, по СМП прошло 71 судно. Это суточный трафик Суэца.

 Конечно, здесь свою негативную роль играют проблемы географического, климатического и технического характера. Начнем с последних. Россия формирует сейчас мощную арктическую ледокольную группировку. Буквально на днях “Объединенная судостроительная корпорация” и “Росморпорт” подписали акт передачи ледокола “Виктор Черномырдин”. Судно на данный момент полностью готово к проведению ледовых испытаний. Оно станет одним из самых мощных в мире неатомных ледоколов. Ледокол как раз и планируется использовать на Северном морском пути.

Вместе с тем, судов такого класса не хватает для существенного наращивания трафика. Транспортникам приходится тратить по несколько суток в ожидании ледокола. В результате экономический эффект от рейсов снижается на десятки процентов.

Про климатические трудности всё понятно. Сильные холода и оледенение создают угрозу нарушения работы палубных механизмов. Плюс ко всему, на трассе СМП случаются скопления айсбергов, что дополнительно осложняет судоходство. 

Имеются и проблемы и с коммуникациями. Выше 70-75° с.ш. не работает спутниковая связь.  Из-за высокой геомагнитной активности в полярных широтах отмечаются сбои в работе навигационных систем.

Не решен вопрос инфраструктуры. На большей части пути вдоль арктического побережья отсутствуют порты и населенные пункты. В этих обстоятельствах, к примеру,  высадка на берег команды потерпевшего бедствие судна превращается в почти безнадежное  предприятие. 

Но развитие СМП тормозят не столько вышеописанные факторы, сколько правовая неопределенность. Пару лет назад на тот момент комендант Береговой охраны США адмирал Пол Цукунфт заявил, что Севморпуть должен быть открыт как международный водный коридор для транзитного прохода, по мере того как этот участок освобождается от льда. Это заявление отражает устоявшийся подход США (как и других арктических держав) к вопросу о правовом статусе как канадского Северо-Западного прохода, так и российского Северного морского пути. Суть этого подхода в том, что СМП рассматривается как международный пролив. 

В частности, США оспаривают положение, согласно которому в воды части российских арктических проливов являются внутренними российскими. Во-вторых, американцы не соглашаются с тем, что заход иностранных судов на трассу СМП, которая проходит через исключительную экономическую зону  и территориальное море России, возможен лишь по итогам официального запроса и получения официального разрешения с российской стороны. Такие ограничения, с их точки зрения, являются нарушением как свободы судоходства в пределах ИЭЗ, права мирного прохода через 12-мильное территориальное море, так и права транзитного прохода через проливы, используемые для международного судоходства.

В-третьих, США  настаивают, что  запрет на использование иностранных ледоколов на трассе российского СМП выходит за рамки существующего международного законодательства. 

Есть еще несколько пунктов, по которым у России и других арктических государств существуют серьезные расхождения. Всё это производное от главного предмета спора. Россия  рассматривает СМП как “исторически сложившуюся национальную транспортную коммуникацию”. Американцы и другие оппоненты Москвы указывают на то, что это в этой формулировке использованы юридически неопределенные термины. 

Факт в том, что трасса СМП  действительно проходит через морские зоны с абсолютно разными правовыми режимами, установленными в том числе и Конвенцией 1982 г. — внутренние воды, 12-мильное территориальное море, 24-мильная прилежащая и 200-мильная исключительная экономические зоны Российской Федерации. За пределами 200-мильной внешней границы ИЭЗ начинается анклав открытого моря, и, несмотря на то, что трасса СМП теоретически может проходить и через его акваторию, российское регулирование здесь уже не может быть применимо.

Важно отметить, что в рамках Конвенции 1982 г. в пределах территориального моря должно действовать право мирного прохода, а в пределах ИЭЗ — 3 из 6 свобод открытого моря (судоходства, полетов, прокладки кабелей и трубопроводов). Но Севморпуть  рассматривается Россией именно как единый транспортный маршрут. Соответственно, вне зависимости от того, по каким акваториям  он проходит, правовой режим прохода по нему, с точки зрения Москвы, остается единым.

По мнению экспертов, для Вашингтона претензии России в области контроля за судоходством на трассе СМП, равно как и вся российская арктическая политика, во многом представляются идентичными тому, что происходит в Южно- и Восточно-Китайском морях — там Пекин претендует на расширение зон своего суверенитета и юрисдикции, а также своих прав в области контроля различных видов морехозяйственной деятельности других государств.

Весной этого года  вице-премьер Юрий Трутнев поручил Минвостокразвития, Минтрансу и МИДу  обсудить  идею расширения границы СМП, включив в них акватории пяти морей — Баренцева, Белого, Печорского, Берингова и Охотского — в рамках исключительной экономической зоны России. Это позволило бы гарантировать выполнение майского указа президента Владимира Путина, который поручил обеспечить к 2024 году перевозку по СМП 80 млн т грузов ежегодно (по итогам 2019 года года грузопоток по СМП составил 31,5 млн т.)

Неделю назад стало известно, что российский кабмин пока не планирует расширять границы Северного морского пути. Тот же самый вице-премьер Юрий Трутнев заявил, что не видит в этом необходимости. 

По мнению экспертов, расширение  границ СМП входит в слишком большие противоречия с  с международным правом. Вряд ли России на нынешнем этапе выгодно иметь дополнительные неприятности из-за обвинений в  нарушении Конвенции ООН по морскому праву и Полярного кодекса. А это в свою очередь выглядит как  о готовности к компромиссам с зарубежными партнерами.

При этом эксперты подчеркивают, что Москва никогда не сможет отказаться от национального уровня регулирования судоходства на трассе СМП — это во многом вопрос обеспечения ее собственной национальной безопасности.

Кроме того, по мнению аналитиков, Северный морской путь в значительной степени необходим России для обеспечения собственных транспортных потребностей. Внутренние перевозки между портами акватории СМП превышают значения транзита в пятьдесят раз.

Ну и кроме всего прочего, и Москва, и Вашингтон понимают, что  Арктика — общий морской регион, где они сталкиваются с одинаковыми угрозами и вызовами. Именно поэтому оба государства должны быть заинтересованы в расширении сотрудничества.  Об этом заявил  постпред России при ООН Василий Небензя на пресс-конференции по случаю начала российского председательства в Совете Безопасности.

“Мы говорим, что Арктика должна быть территорией сотрудничества, а не противостояния. Мы давно придерживаемся данной позиции по этому вопросу”, - отметил он. “Мы не желаем какого-либо наращивания военных сил или действий в Арктике. Мы не хотим, чтобы она стала еще одной ареной для конфронтации”, - подчеркнул Небензя.

Эксперты согласны с Москвой, что Арктика должна быть территорией плодотворного сотрудничества для всех.

Источник: https://politanalitika.ru/posts/2020/10/02/arktika-spornaya-territoriya-...

В совместном заявлении, опубликованном после сентябрьского визита министра иностранных дел Китая Ван И в Москву, упоминается «историческая правда» о Второй мировой войне. В последние годы на Западе ведется, на первый взгляд, безобидная кампания, направленная на то, чтобы принизить роль и преуменьшить героические жертвы Советского Союза в разгроме нацистской Германии. Однако, Москва сразу уловила, в чем заключается этот завистливый, предательский замысел.

Если не вдаваться в детали, Советский Союз взял на себя основное бремя сопротивления нацистским агрессорам, но в таких странах как Польша и бывшие прибалтийские республики СССР эти исторические факты систематически искажаются и отрицаются, причем это нередко происходит при завуалированном содействии Соединенных Штатов. Эта кампания подпитывает антироссийские настроения в странах, прежде входивших в советскую сферу влияния, но еще более опасным является то, что она поощряет реваншизм и милитаризм.

В упомянутом заявлении говорится, что Россия и Китай «никому не позволят пересматривать итоги Второй мировой войны, зафиксированные в уставе ООН и других международных документах». Эта общая позиция России и Китая в значительной степени касается постепенного перехода от пацифизма к милитаристской идеологии, который имеет место в последние годы в Германии и Японии, то есть в странах, побежденных в ходе Второй мировой войны. Здесь необходимы некоторые пояснения.

С нарастающим беспокойством Россия наблюдает, как в Германии происходит очередная историческая трансформация, которая наводит на мысль о тревожной параллели с переходом от эпохи Отто Бисмарка к европейской эскалации в преддверии Первой мировой войны, а также от Веймарской республики к нацистской Германии. Как известно, результатом такой трансформации были обе мировые войны двадцатого столетия, которые стоили человечеству неисчислимых жертв и разрушений.

Чтобы проиллюстрировать идеологические изменения, происходящие в Германии сегодня, достаточно упомянуть, что в интервью еженедельному журналу Die Zeit в июле министр обороны Аннегрет Крамп-Карренбауэр, которая также является исполняющей обязанности председателя правящей партии, Христианско-демократического союза, подчеркнула, что настало время обсудить «как Германии следует позиционировать себя на мировой арене в будущем».

По ее словам, Германия «должна демонстрировать свое лидерство не только как экономическая держава». Это касается «коллективной обороны, международных военных миссий, стратегического взгляда на мир и, наконец, вопроса о том, «хотим ли мы активно влиять на мировой порядок». Проще говоря, немецкая идеология перестает носить пацифистский характер.

Крамп-Карренбауэр заявила, что на «претензии нынешнего российского руководства» на продвижение своих интересов «крайне агрессивными методами», необходимо отвечать «четкой позицией: мы хорошо вооружены и в случае эскалации напряженности готовы защитить себя». «Мы видим, что делает Россия, и не позволим Кремлю действовать безнаказанно… Если посмотреть, какие страны находятся в зоне досягаемости российских ракет в Европе, очевидно, что это как раз Центральная и Восточная Европа, а также мы, то есть Германия».

Она пообещала, что будет «работать над анализом угроз» совместно с европейскими союзниками, с целью разработки «оборонных систем», в которых все более активно будут задействоваться «беспилотные аппараты, управляемые искусственным интеллектом «рои» дронов или гиперзвуковые вооружения».

Этого достаточно, чтобы сделать вывод о том, что сегодня, спустя 75 лет после окончания Второй мировой войны, германский империализм вновь зашевелился, и опять он нацелен на Россию. Вновь на повестке дня в Германии стоит всеобъемлющая милитаризация общества. Немецкие элиты, как и в прошлом столетии, не остановятся ни перед чем, чтобы продвигать интересы национального капитала, как внутри страны, так и за рубежом.

В связи с этим следует отметить три важных детали. Как и в Веймарской республике более ста лет назад, правые экстремистские силы в Бундесвере (вооруженных силах) и спецслужбах возобновили свою деятельность, практически не встречая никаких препятствий со стороны германской правящей элиты. В настоящее время вновь набирает обороты всеобщая милитаризация общества.

Как выразилась Крамп-Карренбауэр, она рада, что «мы смогли повысить статус Бундесвера в немецком обществе. Теперь войска приносят клятву верности напротив здания Бундестага, а в день рождения Бундесвера людям в форме предоставлен бесплатный проезд в поездах».

В ответ на реплику корреспондента Die Zeit, что таких понятий как «товарищество, война, смерть за свою страну, убийство противника» практически не существует в идеологии Бундесвера, Крамп-Карренбауэр не задумываясь, ответила, что именно это должно измениться в первую очередь.

«Мы – армия. Мы вооружены. Когда это необходимо, солдаты должны убивать», – заявила она. В отличие от прошлого, «сегодня опасные зарубежные операции – обычное дело». Те, кто вступает в Бундесвер, знают об этом. Это также часть того, что я понимаю под защищенной демократией и сильной Европой».

Напряженность, возникшая в последние месяцы между Германией и Америкой, а также недавно объявленный вывод части американского контингента из Германии, на самом деле работают как дополнительный предлог для ускоренного перевооружения. Германия в последнее время значительно увеличила свои военные расхода и теперь планирует реализовать миллиардные проекты, связанные с вооружением, хотя ее военный бюджет составляет всего 1,38 процента от валового внутреннего продукта. В действительности это позволяет Германии достичь независимости от Соединенных Штатов в военном отношении.

Влиятельная швейцарская газета Neue Zürcher Zeitung, известная своей объективностью и подробным освещением международных проблем, недавно опубликовала статью, автор которой высказал необыкновенную прозорливость: «На первый взгляд может показаться, что президент США Дональд Трамп наказал Германию своим решением. Но на самом деле вывод войск открывает возможность: все сторонники «реальной политики», которые на протяжении многих лет выступали против отчасти пацифистского, а отчасти антиамериканского мнения большинства населения страны, теперь получили преимущество».

«Хочет ли Германия сохранить комфортное ощущение от того, что она остается «мирной страной»? До недавнего времени многим казалось, что защищать мир должен кто-то другой. Выйдет ли страна из тени собственного прошлого, чтобы защищать мир для самой себя и своих европейских партнеров?» – такие вопросы теперь звучат в СМИ.

Германское общество решительно настроено против войны и милитаризма. Ужасы мировых войн и преступлений, совершенных нацисткой Германией по отношению к человечеству до сих пор прочно сидят в общественной памяти. Однако, в последнее время наблюдается возрождение германского милитаризма среди правящих элит, при полной поддержке со стороны промышленных конгломератов, за спиной у которых «славная история» поставщиков вооружений, которые бесстыдно наживались на военных спекуляциях.

Иными словами, перед лицом глубокого кризиса капиталистической системы и стремительного роста мировой напряженности, правящие элиты Германии возвращаются к забытым инструментам, таким как милитаризм и война, чтобы обеспечить себе богатство и власть.

Игорь Абрамов

Источник: http://mixednews.ru/archives/164362