— На творческих встречах писателей обычно спрашивают — когда они впервые почувствовали в себе талант?

— Ребенок не может почувствовать в себе талант, он ощущает зов, интерес — к слову, цвету, звуку, лицедейству. Дар могут увидеть взрослые и помочь его развить. Они же, и это важно, обязаны мягко предостеречь, если мечты не подкреплены возможностями. Одна из главных бед нашего сегодняшнего искусства, литературы в особенности, — обилие тех, кто, не имея таланта, пытается заниматься творчеством в силу семейных традиций и связей, тщеславия и ошибочной самооценки. Династия писателей — это как династия контратеноров. Бывает, но очень редко. А когда я вижу некоторых потомственных певцов, мне хочется купить ружье. У меня в 348-й московской школе была очень хорошая учительница литературы Ирина Анатольевна Осокина. Она-то и заметила мою склонность к словотворчеству. В советской школе педагоги всячески приветствовали самостоятельные мысли учеников, даже потирали руки от удовольствия: «Как ты сказал, Вася? Тебе нравятся ум и предприимчивость Чичикова. Отлично! Теперь давайте разбираться!» Во-вторых, я сам работал учителем-словесником и знаю, что вербальные способности у ребенка — большая редкость, не заметить их невозможно. Сидишь, проверяешь тридцать сочинений, у всех примерно одни и те же слова, мысли (из учебника), даже ошибки одинаковые, и вдруг… Мои способности отчетливо проявились в девятом классе, когда в школе создали команду КВН. Тогда это было всеобщее увлечение, искреннее, дерзкое, без признаков «масляковщины». Я писал тексты для нашей «КВА» (команды веселых активистов), а это — и стихи, и сюжеты, и диалоги, и монологи… Очень полезно для пробы пера, ведь тексты проверялись на зрителях, а не на родителях, поставивших тебя на стул перед гостями.

— Вас ставили на стул? Восхищались?

— Моим родителям было не до того. Загруженные работой на заводе, они относились к творческим увлечениям сына с усталым снисхождением, как чаще всего и бывает в простых русских семьях. КВА заняла первое место в районе. Директор нашей школы Анна Марковна Ноткина, очень помогавшая мне в начале жизни, была горда и счастлива! Литфак пединститута имени Крупской я выбрал по совету Ирины Анатольевны и Анны Марковны с учетом моей склонности к сочинительству. Тут надо бы вспомнить, что в те годы вся страна была покрыта густой сетью литературных объединений, которыми руководили, как правило, профессионалы. Любой человек, охочий до сочинительства, мог совершенно бесплатно посещать занятия и получить консультации. Мне повезло: в 1973 году открылась литературная студия при МГК ВЛКСМ и Московской писательской организации, где семинары вели Борис Слуцкий, Евгений Винокуров, Юрий Трифонов, Александр Рекемчук и другие классики. Нынешнему Литературному институту даже не снится такой уровень мэтров.

— Среди ваших учителей был поэт Вадим Сикорский, а рекомендацию к первому стихотворному сборнику дали идейные антагонисты Римма Казакова и Юрий Кузнецов.

— Я попал в семинар к Вадиму Сикорскому, поэт он был интересный, хотя и не первого ряда, зато оказался великолепным мастером-наставником. Однажды рассказал нам, как в Елабуге вынимал из петли Марину Цветаеву. Весной 1974 года в «Московском комсомольце» с его предисловием вышла маленькая подборка трех «семинаристов»: Игоря Селезнева, Валерия Капралова и вашего покорного слуги. Это был мой литературный дебют. Однако настоящим началом я считаю большую подборку, вышедшую в том же «МК» летом 1976 года в рубрике «Книга в газете». Ее затеял сотрудник «молодежки» Александр Аронов, блестящий, но недооцененный поэт, много сделавший для моего поколения, известный всем по песенке «Если у вас нету тети…». А предисловие написал лучший лирик эпохи Владимир Соколов. Я ему, набравшись дерзости, позвонил, мы встретились в Доме литераторов, он прочитал мои стихи, многие раскритиковал, но дал, как тогда выражались, «напутственное слово». С Владимиром Николаевичем я дружил до самой его смерти в 1997 году. А недавно вместе с его вдовой Марианной Евгеньевной открывали в Лефортове библиотеку имени Соколова. Помог директор библиотечной сети юго-востока столицы Сергей Чуев.

Первая книга вышла у меня в 1980-м, также с предисловием Соколова. Я из армии, со срочной службы, привез более ста новых стихотворений. Для меня, мало пишущего поэта, это был рекорд, так и не побитый. Кстати, на днях выходит после многих лет перерыва книга «Времена жизни» — мои избранные стихи почти за полвека и статьи о поэзии. А тогда, в 1970-е, после постановления ЦК КПСС «Об улучшении работы с творческой молодежью» (партия и такими «мелочами» занималась) появились специальные молодежные редакции и журналы. В1979-м я стал участником 7-го Всесоюзного совещания молодых писателей и попал в семинар Вадима Кузнецова и Риммы Казаковой. Оба были не только сильными поэтами, но и мощными литературными деятелями из разных групп — «почвенников» и «либералов» соответственно. Думаю, организаторы сознательно пошли на такой «микс», власть воспитывала не только молодежь, но и мастеров. Должен заметить, «тяжеловесы» никогда нас в свои цеховые конфликты не вмешивали. И Казакова, и Кузнецов дружно рекомендовали мою рукопись к публикации, и однолистовый сборничек (700 строк) «Время прибытия» «молнией» вышел в «Молодой гвардии». Тираж — 30 тысяч. Вскоре я оказался по командировке ЦК ВЛКСМ в Казахстане и обнаружил своего «первенца» в поселковом магазине, где под книжные полки был отведен угол. Вот такая была книготорговля в СССР…

— Вам же приходилось сталкиваться с цензурой? Для публикации «Ста дней до приказа» потребовалось вмешательство Сергея Михалкова, который доказывал, что Поляков не антисоветчик, а последний советский классик.

— Пробивать «Сто дней» мне помогал не только Михалков, но и ЦК ВЛКСМ, и писатели-фронтовики (Иван Стаднюк, например), и даже некоторые генералы ГлавПУРа. В советские времена от литературы все ждали правды куда больше, нежели сегодня. Больше всего меня в нынешних коллегах по перу бесит их уверенность в том, что литература существует для того, чтобы скрывать свои подлинные мысли. А ведь все наоборот, и лукавые книги устаревают быстрее газет. Жаль молодых авторов, задавивших в себе искренность ради «Букера». Бедняги, их творчество напоминает мне силиконовую беременность. Как я боролся с цензурой? Никак. Я просто честно писал. «Сто дней до приказа» по инициативе, если не путаю, генерала Стефановского хотели в 1984-м напечатать в журнале «Советский воин». Миллиона полтора тираж! Редактор мне сказал: «У вас есть места, даже главы, где об армии написано слишком ехидно. Надо бы сократить!» «Сокращайте!» — легко согласился я. Через неделю он сердито заметил: «Какой вы хитрый! У вас там так все написано, не то что главу, абзац трудно вычеркнуть…» Я развел руками. Но повесть не напечатали, против резко выступил генерал Волкогонов. Мол, она нанесет удар по «полморсосу» — политическому и моральному состоянию личного состава. Вот уж был лис в лампасах… «Сто дней» в 1987 году напечатал в «Юности» Дементьев.

— В романе «Козленок в молоке» поэт Духов поспорил, что модного автора можно сделать из первого встречного — нужны лишь стопка листов, которые никто не прочтет, и интригующий «прикид». Работают ли такие рецепты сегодня и насколько изменилось литературное сообщество?

— Из человека, не способного писать, можно сделать лауреата «Большой книги», а писателя — нельзя. «Козленок в молоке» — роман гротесковый, с сатирическими гиперболами, но с 1995 года он выдержал около тридцати изданий, видно, я зацепил реальную проблему, а именно: распространение агрессивных мнимостей, или, как точно сказал поэт Юрий Кузнецов, «шифровальщиков пустот». Уверен, если у тебя есть талант, оформившийся в мастерство, для признания не нужны ни «прикиды», ни душещипательные биографии. Все это — способ слыть в искусстве, а не быть. Любой, самый изощренный имидж заканчивается, когда читатель берет в руки том лауреата «Нацбестселлера» и обнаруживает там скучный, а то и полуграмотный бред. Нравы литературного мира, по-моему, слишком не изменились. Реже поминают слово «талант» и чаще «формат». А так все то же самое: порадеть родному человечку, даже если его дар умещается на кончике комариного носа, и, наоборот, замолчать, затереть талантливого чужого, если не нравятся его эстетические, политические симпатии, круг общения, национальность, наконец. Да, увы, у нас сложилась в стране двухобщинная литература. Об этом я подробно пишу в моей новой книге «Зачем вы, мастера культуры?». Писатели по-прежнему друг друга не знают и не читают.

— Насколько опасна поляризация литературного сообщества? Как-то вы сказали, что литераторы должны подначивать друг друга, может, даже ссориться, но не уничтожать.

— О какой поляризации вы говорите? Ее нет, почти все информационно-премиальное пространство литературы отдано «гормональным либералам» и «бюджетным патриотам», книги которых, за редким исключением, читать можно только по приговору суда. Похожая ситуация и в театре, где установлен диктат «новой драмы», где пришедший в театр новый худрук Бояков выбрасывает из репертуара мои аншлаговые пьесы, так как я чужой. Если это не уничтожение, то что тогда? А поляризация в искусстве необходима. Она плодотворна. Когда я возглавлял «ЛГ», мы пытались противостоять «монополии тусовки», показывали другую литературу, другой театр, предлагали иные имена, даже учредили свою премию «За верность Слову и Отечеству».

— Расскажите о творческой кухне «последнего советского классика». Материал берете из жизни или выдумываете?

— Конечно, литература — это самовыражение, но читателю она интересна лишь тогда, когда автор выражает не только себя, но и свое время, социум, духовную, культурную и политическую жизнь. Вы когда-нибудь видели на арене артиста, жонглирующего одним-двумя шариками? Нет. Засмеют. А в литературе жонглируют своим детским комплексом и гордятся. Смех и только! Сюжетно-тематический мотив всегда выплывает у меня из подсознания, я его долго, иногда годами выдерживаю, прикидывая, стоит ли овчинка выделки. А дальше замысел нужно одевать в слова, да и с компасом сюжета почаще сверяться. Это долгая многоступенчатая работа, требующая врожденной вербальной чувствительности и дара рассказчика, а таких в литературе еще меньше, чем в Думе депутатов с принципами.

Сам для себя любую прозу я делю условно на три вида: «мемуары быстрого реагирования» (Лимонов, Довлатов, Конецкий), «фэнтези на заданную тему» (Пелевин, Сорокин, Крусанов), «вымышленная правда» (Артемов, Козлов, Терехов). Себя я отношу к третьему виду, и мне совсем не надо разводиться, чтобы описать состояние мужчины, сбежавшего от испытанной жены к юной любовнице. Но я стараюсь все-таки, чтобы мои герои действовали в тех жизненных обстоятельствах, которые мне знакомы. Если что-то я знаю плохо, то стараюсь изучить, как банковскую среду для романа «Замыслил я побег…». Писатель — это тот, кто через подробность и деталь умеет изобразить целое. Если я встречаю у автора фразу типа: «Он зашел в какое-то помещение, где стоял некий агрегат, неизвестно для чего предназначенный», то немедленно выбрасываю эту книгу в помойку.

— У вас встречаются эротические сцены, что для русской литературной традиции, в общем-то, смело. Здесь существуют комильфо и моветон?

— Уровень мастерства прозаика проверяется на пейзажах, диалогах и эротических сценах. У нас в языке нормативная лексика, касающаяся интима, очень ограничена, надо искать метафоры, иносказания, казуальные неологизмы. Мой китайский переводчик на вопрос, как он справляется с эротическими сценами в романе «Замыслил я побег…», ответил: «Легко! В русском языке плотских слов, как звезд на башнях Кремля, а у нас, словно звезд на небе…» Возможно, и так, но эротические линии в моих романах «Грибной царь», «Гипсовый трубач», «Любовь в эпоху перемен», «Веселая жизнь», по-моему, удались. В отличие от Виктора Ерофеева я могу прочитать их вслух по телевизору, но детям лучше все-таки не слушать… В семейной жизни я за стабильность и не ищу материала для прозы в бытовых руинах и отходах. С женой Натальей мы состоим в браке 45 лет, у нас дочь Алина, которая мне сейчас активно помогает в делах Национальной ассоциации драматургов и моего авторского театрального фестиваля «Смотрины». Есть внуки — Егор и Люба, старшеклассники. Я за надежность домашнего очага и уверен: человечество выживает благодаря семье.

Дарья ЕФРЕМОВА

Источник: https://portal-kultura.ru/articles/books/329041-pisatel-yuriy-polyakov-l...

«Нынешнее обострение ситуации вызывает повышенную озабоченность не только своим масштабом, но и принципиально новым воздействием внешних факторов. На стороне Азербайджана впервые так открыто и однозначно выступила Турция. Кроме того, разгорающееся вооруженное противостояние в Карабахе, как магнит, притягивает к себе боевиков из различного рода международных террористических структур», — цитирует слова Нарышкина пресс-служба СВР.

Глава СВР добавил, что в регион направляются боевики из запрещенных в России террористических организаций «Джебхат ан-Нусра», «Фиркат Хамза», «Султан Мурад», а также из экстремистских курдских группировок. На чьей стороне выступают боевики и кто оплачивает их услуги, Сергей Нарышкин не уточнил.

Нарышкин также предостерег об опасности вовлечения в конфликт боевиков. «Нас, однако, не может не беспокоить, что Закавказье способно стать новым плацдармом для международных террористических организаций, откуда боевики в последующем могут просачиваться в сопредельные с Азербайджаном и Арменией государства, в том числе в Россию», — уточнил он.

Ранее об участии наемников в конфликте в Нагорном Карабахе уже заявляли Париж, Ереван и Москва. По информации МИД России, в зону боевых действий были переброшены боевики из Сирии и Ливии. 5 сентября, СМИ со ссылкой на сирийскую оппозицию сообщили, что в регионе уже убиты 93 сирийский наемника и отправлены еще 430. По данным СМИ, наемники перебрасываются в регион через Турцию.

Источник: https://news.mail.ru/incident/43644793/?frommail=1

Обращение к конфликтующим сторонам со стороны глав России, США и Франции вряд-ли возымеет какой-либо эффект. Скорее конфликт сам сойдёт на нет от неспособности сторон победить на поле боя.

Ни Макрон, ни Трамп, ни Меркель, ни Джонсон, не говоря уже о других главах государств западного мира, не являются полноценными правителями. Они остаются всего лишь управляемыми ставленниками, марионетками и, по сути, высокопоставленными ньюсмейкерами "глубинного государства".

И это обстоятельство становится все более очевидным в мире. Поэтому главы государств, которые обладают большей независимостью, как, например, Эрдоган начинают проявлять большую самостоятельность в международных делах. Тем более, что, как пишет ТГ-канал "Русский Демиург", "по планам «глубинного государства», Турция должна выступить в качестве главного могильщика либерального (нефтедолларового) мира и его европространства. Отсюда такая отвязанность в политическом поведении Эрдогана, он чувствует за свой спиной поддержку со стороны "мировой закулисы"". 

Путин, как президент страны, серьезно продвинувшейся на пути к суверенитету, безусловно, значительно более самодостачен и свободен в своих действиях.

Вместе с тем, как показывает кавказский этно-религиозной кризис, РФ не в состоянии проводить суверенную внешнюю политику, так как при принятии стратегических решений и их реализации ограничена сильным влиянием на федеральную власть самых разновекторных интересов от космополитических и национальных до корпоративных и узкокорыстных.

Достаточно привести пример этно-религиозного влияния диаспор армян и азербайджанцев в РФ, которые тесно связаны с Баку и Ереваном, соответственно. По разным оценкам, численность этих только представителей этих двух этносов сегодня в России достигает, примерно, 7 млн человек, в равных пропорция.

Только их богачи располагают более 50 млрд долларов совокупных финансовых активов. И армяне, и азербайджанцы заметно представлены в структурах власти. Азербайджанцы доминирую в торговле и сфере услуг. Армяне превосходят оппонентов в банковской сфере, медиа, юриспруденции, влиятельны в правоохранительных кругах.

Всем хорошо известна роль представителей кавказских этносов в российской и международной криминальной среде, где с ними могут конкурировать, пожалуй, лишь выходцы из Чечни. Из более 1200 воров в законе, около 1000 - это кавказцы.

Диаспоры армян и азербайджанцы имеют разветвленные сети по всей стране, являясь фактически "государством" в государстве. Они сегодня самые влиятельные среди других диаспор, обладают тесными связями с другими диаспорами в зарубежных странах.

Как свидетельствует история, диаспоры в кратчайшие сроки способны мобилизовать своих соотечественников в РФ на поддержку сторон армяно-азербайджанского конфликта. Если понадобится, они могут легко вывести на улицы десятки тысяч человек для оказания давления на российские власти.

Нынешняя федеральная интернациональная власть, природа которой не изменилась со времён СССР, никак не соответствующая демографическому составу населения, где около 80% составляет русско-славянское население, остается заложником разновекторных во многом антироссийских интересов. Поэтому ей достаточно сложно вырабатывать и реализовывать долгосрочную эффективную стратегию развития, если она не опирается на интересы национального монобольшинства.

Наглядным примером является деятельность МИД, которая остаётся инструментом советской интернациональной политики, а не инструментом отстаивания национальных интересов страны. Ситуация усугубляется тем, что страна не обладает информационно-культурным суверенитетом, он существенно ограничен отсутствием государственной идеологии, вместо которой продолжают доминировать либеральные "ценности" антироссийской направленности.

В целом, как показывает кавказский кризис, если ситуацию не изменить к лучшему, РФ не сможет успешно конкурировать в мире в эпоху глобальных вызовов и угроз.

https://russtrat.ru/comments/3-oktyabrya-2020-0010-1801

* * *

До XX века в европейской культуре обычно считалось, что Алгебра не совместима с Гармонией. Алгебра сухая рациональность, а Гармония – живой дух. Сальери и Моцарт. Теория и Жизнь. Логика и Интуиция. Однако теперь мы вступили в мир, где интуиция превратилась из чувственной в интеллектуальную, жизнь вытесняется информацией о ней, а Моцарт сел за пульт музыкального автомата.

Гармония стала геометрической. Дизайн! Нам нравятся функциональные обводы автомобиля, строгая симметрия высотных зданий, хищные линии сверхзвукового истребителя. Появляются “страсти по технике”, люди, влюбленные в машину, хакеры. Можно сказать, что возникает “технический эрос”. Техноэрос. И разговоров о гармонии природы больше не слышно. Это XIX век. Более того, природа стала какой-то ущербной, неуклюжей, а в городах прямо болезненной. Концентрирует в себе яды и несет вред. Ее еще терпят. И всуе славят. Но скоро она будет вызывать раздражение. Аллергию в буквальном и переносном смысле слова. Аллергию к себе. Многие от нее уже прячутся. От себя прячутся. Да так, что скоро никто не найдет.

* * *

Искусственное вытесняет естественное. Либо путем прямого уничтожения, либо путем имитации. Химия, биотехнология, синтетические вещи, продукты, организмы. Цветы и то все больше искусственные – “китайские”. Имитируется вся природа, даже жизнь. Как спастись и хотя бы продлиться “естественному человеку”? Спасение там, где опасность. Надо идти до конца, имитируя полный кругооборот природы, весь цикл жизни, составной частью которого является смерть. Нужна искусственная смерть. А вводить ее надо под лозунгом: смерть искусственному!

Оно тоже должно уничтожаться. “Умирать”. Надо развертывать деятельность по ликвидация результатов деятельности. Доведенная до своего логического конца идея безотходного производства предполагает ликвидацию всего, что сделано. Замкнутый технологический цикл должен распространяться на искусственную среду в целом. Тогда вторичное сырье станет первичным, а природа будет только для подпитки. Имитируя созидательное творчество, которое все больше становится разрушительным, надо имитировать и творчество разрушения, которое будет для нас спасительным. В Нью-Йорке пускают под бульдозер 10-этажные дома (еще не старые, в отличие от московских “хрущевок”), чтобы на их месте построить более комфортабельные или небоскребы. Современные технологии устаревают через 5-7 лет. Целесообразно сразу закрывать эти заводы и на их месте строить новые. Можно сносить целые города. Главное, чтобы новое строить на старом месте; не выбрасывать песок из песочницы, чтобы не приходилось его слишком много добавлять. Ведь взять-то уже негде. Наиболее продуктивно эти безумные игры начинают вестись в военном деле. Создаются производства уничтожения средств уничтожения. Разоружаются, чтобы вооружиться более эффективным оружием. Но зато в разоружении тоже заняты миллионы людей и затрачиваются миллиардные средства. Таких забот хватит на долгие годы. Перед человечеством открываются вдохновляющие перспективы – новое грандиозное поле деятельности по переработке сделанного. Абсурд погашается абсурдом. Решается самая главная проблема – быть занятыми и ослабить удушающую хватку избыточных средств и творчества, которую они набрасывают на жизнь и любовь. Производство приобретает внутреннюю цель и собственное дыхание. Пока оно дышит, передохнём (если не передохнем) и мы.

* * *

Деяние – начало бытия. Деяние будет и его концом. Вступление в технический универсум деятельности поставило перед человечеством проблему – удержаться от безудержной деятельности. Считаться с ее мерой. Из-мерять и дозировать. Направлять и регулировать. “Ликвидатор” – такова будет самая нужная профессия XXI века.

Три всадника Апокалипсиса были: Голод. Война. Чума. Доскакав до цивилизации, они превратились в: Изобилие. Технику. Лекарства.

Всякий мыслящий человек, глядя на современные тенденции развития, должен быть пессимистом. Но он живет. Значит, живет или механически, или надеется. Кто надеется – оптимист. Каков механизм этого оптимизма?

Хотя бы все летело в тартарары, придумывается всеобщая великая иллюзия. Такая как ноосфера. Ноосфера как реальность – техносфера, которая губит и уничтожает все живое. Ее и воспеваем, на нее и уповаем. Радоваться своей гибели – это самая эффективная форма защитного механизма. Легче всего обману поддается безнадежно больной. Чем хуже положение, тем сильнее вера в спасение. Пока живем – надеемся. У нас нет выхода кроме как быть оптимистами.

* * *

Из жизни Муз (с картины XX века): Алгебра, убивающая Гармонию. Гармония стала логической.

Из жизни Муз (с картины XXI века): Гармония, убивающая Жизнь. Жизнь стала технической.

Научно-техническая деятельность стала самоценной. Творчество ученых – игрой, в которой человечество проигрывает самое себя. Что делать? Да пусть играют. Надо и относиться к их занятиям как к игре. Спасение там, где опасность, Надо культивировать науку без воплощения. Как искусство. Тем более, что они и так сливаются. Пусть будет “игра в бисер”, mind games, как говорят англичане. А перед практической реализацией все изобретения должны проходить через гуманитарные фильтры. Фильтры выживания.

Жизнь ранена, хотя продолжается. Как Традиция. Традиционализм становится условием выживания, не только культуры, но и природы. Но кто осмеливается поднять знамя реакции? Немногие. И что принесет она? Хаос.

“Я учу о Со-Бытии”

ИЗ ИСТОРИИ

ЧЕЛОВЕКА

Я верю в гибель человека

и торжество его разума.

* * *

Все кричат: человек, человек! А может его уже нет? Мы потеряемся незаметно. Выродимся. И даже воспоем свое исчезновение (в центре Москвы, через улицу протянут транспарант о праздничных концертах. Крупно написано: “Звуковая дорожка в Кремле”, и мелко: в которой участвуют...). Так кто выступает в Кремле? Где тут подлежащее и где сказуемое? В общем, уже воспеваем. Только не я. За это все и упрекают: пессимист. Я отвечаю: от оптимистов слышу.

* * *

Все люди – Братья! Свобода, равенство, братство! Человек человеку друг, товарищ и брат! Братья во Христе! Братская любовь... И т.д. Что такое быть друг другу братом, очевидно и понятно. Было. Теперь для большинства людей это является пустой фразой. Символизм братства питался существованием реальных братских чувств и отношений. Но единственный ребенок в семье не знает, что это такое. Не будет знать их и человечество. Важнейший вид непосредственных связей между людьми, связей близости – распался. Этот распад предшествует распадению половых и родительских связей. Остаются только коммуникации.

Одежда

Демонстрацией ее социальных функций в чистом виде является ношение набедренных повязок, ношение одежды там, где физически она не нужна – в жарких странах. Человечество, переходя к социальности и борясь с бесконтрольностью инстинктов, стремилось освободиться от зоологических оценок друг друга. Чистое выражение зоологизма природы – гениталии (у двуполых). Возбуждение не всегда поддается контролю разума, вожделеть человек мог к тому, к кому запрещалось (первертивность, инцест), скрыть это трудно, особенно у мужчин и его закрывают. Оценка человека идет уже не по сексуальным показателям, а по достоинствам, полезным обществу: сила, ловкость, сообразительность. Что человек не может подчинить контролю разума, он скрывает – закрывает. Духовная одежда – лицемерие. Не иметь его также неприлично как ходить голым. Это цинизм и оскорбление общественной нравственности.

* * *

Споры о смысле обрезания как обряда у многих первобытных и древних народов. Исписаны горы книг, мне же представляется очевидным, что это символизация победы культуры над естеством, господства духа над плотью. Ограничение плоти. Не “отрезание”, не уничтожение, но о-предел-ение, об-рез-ание, как наложение узды на телесност ь. Приобщение к ответственности, к морали, введение молодежи в социум. М. Лютер упрекает Э. Роттердамского в “О рабстве воли”: как мол они могут судить о Боге, они “с необрезанным сердцем и умом”, то есть, видимо, с варварско-языческим сердцем и умом. Отсюда уже все остальные действия – положить завет, отделиться от других племен.

* * *

Почему мужчина – инициатор, он подходит к женщине, а не наоборот. На танцах, ухаживание, брачное предложение – почти у всех народов. Это все окультуривание того факта, что конечным итогом данной знаково-символической деятельности должно быть физическое соединение. Акт жизни. Чтобы он состоялся, мужчина должен его захотеть. Он способен имитировать разное поведение: улыбку, гнев, печаль, особенно актеры. Но эрекцию нет. Он не может ее “иметь”. Он должен в этом состоянии быть. Так устроена физиология. Хотение исчезает, когда его вынуждают. Ему нельзя сказать: Relax – расслабься. Тогда расслабится все. Эту скотину можно привести на водопой, но её нельзя заставить пить. Миллионы женщин, до 30%, живут с мужем не испытывая никаких, кроме неприязни, чувств, компенсируя ее бытовым террором. Мужчина так не может. Он скажет: я импотент, “нахватался радиации”, буду алкоголиком, уйду в работу. И уйдет. К другой. Или в никуда. С одной стороны, он животное более грубое и безлюбовное, чем женщина, а с другой, без чувств жить не может. В этом, а не в более высокой моральности или обычаях, почему среди мужчин мало проституции. С кем угодно, на заказ, без “понравилось”, у него не получается. Или в форме, когда он “не мужчина”. В этом же причина, почему его нельзя “естественно” изнасиловать. Отсюда вся цепочка культурных отношений и негативная реакция на проявление инициативы женщиной. Цепочка распадается по мере ослабления прокреативного значения половых функций и появления “искусственного секса”. Она заканчивается вместе с концом человека.

* * *

Размножение у двуполых в форме спаривания – главная функция жизни, и следовательно долг человека как телесного существа. Кто его не выполняет – отступник, предатель жизни.

Любовь и голод правят миром – говорили раньше. Как это меняется сейчас? Миром правят секс и прибавочная стоимость – таким стал этот девиз в XX веке. Идет социализация голода и выхолащивание любви. “Хлебом”, потребностью сытых становится публичное самоутверждение, слава. Это называют “возвышением потребностей”. Получают удовольствие не от самой жизни, а от информации о ней. Жажда общения с другими людьми сужается, расширяясь до общения с вещами и знаками. До коммуникации. Любовь, влечение “возвышаются” до абстрактного взаимодействия и воображаемого отношения. До порнографии. Проблема отмирания родительских чувств превратилась из моральной в социальную. “И в конце времен охладеет любовь” – Евангелие (от Матвея, 24:12).

* * *

Одна дилетантская реминисценция об изменении роли тела в культуре. Оно шло снизу вверх:

Первобытная культура озабочена обузданием зоологизма, борьбой с инцестом, регулированием брачных, кровнородственных отношений. Культ фаллоса. Мир вращается вокруг гениталий. Человек-чресла.

Потом проблема живота. Биться не на живот, а на смерть. Положить живот за други своя. Жизнь и живот, прокормление, еда почти тождественны. Вырастить ребенка – значит вос-питать его в буквальном смысле слова. Мир лежит на брюхе. Человек-живот.

В Новое время на первом плане грудь, человеческие чувства, страдания плоти, борьба страстей. Сенсуализм и сентиментализм – любовь. Волнения души. Мир прижат к груди. Человек-сердце.

Сейчас центром тела стала голова. Торжество расчета, рациональности. Интеллектуализм, церебрализация. Мир стоит на голове. Человек-мозг.

Дальше у нас нет органов. Кончились. Далее киборг, искусственный интеллект, самоотрицание в пользу Другого.

* * *

Сущность человека определяется соотносительно. Когда человека сравнивали с ближайшим к нему состоянием мира – животными, то его сущностью было все, что от них отличает: труд, сознание, речь. Сейчас явственно видно машинное будущее разума, возможность замены его биологической основы. Поэтому специфику человека начали усматривать в том, что его отличает от машин: страсти, интуиция, любовь, иррациональное, актуализируется внимание к биологической специфике, хотя она исчезает с катастрофической быстротой. Ее деградация в обществе: регламентация, рационализация, бюрократизация, а с другой стороны, возможность постепенной замены самого физического тела: “по частям” человек искусственный уже существует. Моделирование почти всех органов – ближайшая инженерная задача. Зрение давно полуискусственно, следующее поколение практически будет очковым (как сейчас японцы), о понижении слуха все слышали, 32 зубов ни у кого почти нет, о прогрессирующем обезволосении все знают, эректоры рекламируют и прочее, и прочее. Перед лицом технологии значение половых различий между людьми резко падает. Из языка исчезают слова женского рода. Пишет девушка, а подписывается “студент”, работает она “лаборантом”, даже и не учительница, а “учитель”, не секретарша, а “секретарь”. А ведь наш язык “дом бытия”, отражение жизни. В поступках мужчины специфически мужское начало не имеет поля развертывания. К нему предъявляются противоречивые требования: быть смелым и быть винтиком, быть самостоятельным и быть функциональным. Одномерный человек реализуется в главном – как однополый. Бесполый. Остальное – мелочи.

* * *

“Это может только мужчина: иметь цель вне себя. Женщина – сама для себя цель и хочет быть ею для всего доступного мира. Она, конечно, старается, подражая мужчине, тоже завести себе интерес снаружи от себя – щипание корпии или научные исследования, – ей плохо удается это притворство”... (Татьяна Набатникова. Каждый охотник. М., 1989. с. 306).

Все-таки это неверное рассуждение. Женщина берется уже эмансипированная, то есть неспособная к материнству или относящаяся к нему как к эпизоду. Напротив, женщина-мать всегда имеет цель вне себя. Цель эта – дети. Не просто природа и борьба с ней, на чем специализирован мужчина и что необходимо для развития общества, а природа живая, необходимая для продолжения человечества как совокупности существ, на чем была специализирована женщина. Говоря по большому счету, если женщины исчезнут из науки, техники, искусства (естественно, кроме исполнительства), то практически мало что изменится. Но когда они совсем забросят семью и воспитание детей, то мир забуксует. Отсюда и отношение к “деловым женщинам” и “образованным дамам”, гордящимся тем, что как матери они принесли себя в жертву культуре или может быть избрали ее своей жертвой – двусмысленное. Сопротивляется природа, сколько ее у человека осталось.

Почему одни страны богаты, а другие бедны? В начале XVI века разница в доходах в мире была небольшой, но разрыв резко вырос после того, как Колумб открыл Америку. В этой книге профессор Оксфордского университета Роберт Аллен показывает, как взаимодействие географии, глобализации, технологических изменений и экономической политики определяет богатство и бедность народов. Автор утверждает, что промышленная ре­волюция была прорывным ответом Британии на вызов глобализации. Западная Европа и Северная Америка присоединились
к Британии, образовав клуб богатых стран, проводя политику создания национального рынка посредством упразднения внутренних тарифов и инвестиций в транспорт, введения тарифов на импорт для защиты слабых отраслей от британской конкуренции, создания банков для стабилизации валюты и мобилизации внутренних сбережений в инвестиционных целях, а также поддержки массового образования для подготовки людей к работе в промышленности. Благодаря созданию и внедрению новых технологий эти страны становились только богаче. Лишь немногим странам—Японии, Советской России, Южной Корее, Тайваню и, возможно, Китаю — удалось догнать Запад с помощью форсированной индустриализации и творческого ответа на технологические вызовы.

Почему одни страны богаты, а другие бедны? В начале XVI века разница в доходах в мире была небольшой, но разрыв резко вырос после того, как Колумб открыл Америку. В этой книге профессор Оксфордского университета Роберт Аллен показывает, как взаимодействие географии, глобализации, технологических изменений и экономической политики определяет богатство и бедность народов. Автор утверждает, что промышленная ре­волюция была прорывным ответом Британии на вызов глобализации. Западная Европа и Северная Америка присоединились
к Британии, образовав клуб богатых стран, проводя политику создания национального рынка посредством упразднения внутренних тарифов и инвестиций в транспорт, введения тарифов на импорт для защиты слабых отраслей от британской конкуренции, создания банков для стабилизации валюты и мобилизации внутренних сбережений в инвестиционных целях, а также поддержки массового образования для подготовки людей к работе в промышленности. Благодаря созданию и внедрению новых технологий эти страны становились только богаче. Лишь немногим странам—Японии, Советской России, Южной Корее, Тайваню и, возможно, Китаю — удалось догнать Запад с помощью форсированной индустриализации и творческого ответа на технологические вызовы.