Деньги и Бизнес

Фото предоставлено пресс-службой

«Если бы год назад мне кто-то сказал, что я буду торговать мороженым на Крайнем Севере, я бы подумала, что мой собеседник сумасшедший», — Алла Миронова и ее муж Руслан только что вернулись из Нового Уренгоя, куда их компанию «Лёд’n’ROLL» пригласили на корпоратив «Газпрома».

Идея делать ролл-мороженое родилась у них после поездки в Таиланд в 2014 году. Во время прогулки по Пхукету Мироновы увидели, как тайцы готовят мороженое прямо посреди улицы, превратив процесс в настоящее шоу. Для будущего мороженого берется основа из фруктов, которая помещается на специальную «сковороду» с отрицательной температурой, замораживается и затем при помощи специальной лопаточки, похожей на шпатель, скручивается в роллы.

Вернувшись в Москву, Мироновы изучили рынок и поняли, что пионерами им не быть — конкуренты уже привезли технологию в Россию. «Год назад мы были вторыми или третьими в Москве, сейчас только в столице около 10 ролл-мороженых», — рассказываю супруги.

«Тайцы делают мороженое на основе молочной смеси, после нее остается странное послевкусие, ведь по сути основа смеси — химия, — говорят Алла и Руслан. — Наша концепция — “натуральное в натуральном”. Мы не только отказались от любых химических добавок, но и заказываем посуду из биоразлагаемого материала. Креманки покупаем из сахарного тростника, а ложки — из кукурузного крахмала».

Первый фризер — фреоновую машину, поверхность которой охлаждается до –35 градусов по Цельсию, — супруги заказали из Китая. Его пообещали доставить за 30 дней, однако оборудование пришло только через два месяца. Участие в первом выездном мероприятии — свадьбе родственников, где пара планировала обкатать программу, — оказалось под угрозой срыва. За два дня до торжества Алла позвонила молодоженам и, извиняясь, предупредила, чтобы мороженого не ждали. Однако в тот же вечер фризер пришел в Москву. Две ночи супруги экспериментировали со вкусами, бились над рецептом идеального сахарного сиропа и учились крутить ровные роллы. «Мы въехали на эту свадьбу в самую последнюю секунду, как в каком-нибудь эффектном фильме. За пару дней подготовки мы чуть не поседели. На видео со свадьбы заметно, как у нас от волнения трясутся руки — это был наш первый выход в свет. Роллы получались неровными, но гости все равно остались довольны», — рассказывает Алла.

Для покупки оборудования семье пришлось взять кредит: «На момент запуска у нас даже не было заначки. Мы начинали с нуля, абсолютно без гроша за душой». Руслан, специалист в сфере маркетинга, незадолго до запуска бизнеса потерял работу. Алла после декрета работала корректором. «Год назад мы осознали, что подошли к рубежу, после которого мы либо что-то затеваем, либо наше будущее — охранник и кассирша», — объясняют супруги.

Чтобы вернуть кредит, Руслан по ночам работал таксистом в Uber, а днем продолжал искать рецепт идеального сахарного сиропа. В конце концов оптимальное соотношение ингредиентов было найдено. Мироновы держат его в секрете: «Можем только сказать, что состав сиропа очень прост: сахар и вода. Вся хитрость в нужной пропорции. Многое зависит и от времени кипения».

Сразу после дебюта на свадьбе «Лёд’n’ROLL» отправился на Международный молочный форум, а затем в «Этномире» открылся одноименный Ice cream бар. Октябрь 2015-го увел семью в «тяжелейший минус». «В октябре мы ходили по дну, было страшно! В первые выходные месяца мы отдали деньги за аренду, выручка за те же два дня составила всего 2 тысячи рублей, у нас опускались руки», — вспоминает Алла. «Однако очень не хотелось работать таксистом в Uber, поэтому пришлось работать с удвоенной силой над нашим мороженым», — шутит Руслан.

Кризис заставил их искать новые способы продвижения. Раздавать листовки в «Этномире» и быть живой рекламой мороженого отправили детей. «Однажды сын привел к нам съемочную группу телеканала ТВ-3, сказал, что они снимают неправильное мороженое», — рассказывает Алла. Тогда же Мироновы придумали специальное предложение для кейтеринга: мороженое с ликерами. Услуга произвела фурор — запросы на выездные мероприятия стали приходить регулярно, в декабре начался сезон корпоративов и новогодних ярмарок. Мироновы работают на мероприятиях не меньше трех часов. «Приезжать на час или два нам просто невыгодно», — поясняет Алла. Зато территориальных границ у Мироновых нет: «Бывает, люди интересуются: а в Волгоград приедете? Ждут, что начнем отнекиваться, но мы рассматриваем все варианты. У нас был кейтеринг в Краснодарском крае и недалеко от Полярного круга. Мы выезжаем чуть дальше, чем за МКАД», — смеется Руслан. За год только благодаря работе по выходным в «Этномире» оборот компании составил более одного миллиона рублей. Несмотря на мороз за окном в декабре 2015-го, дела у Мироновых пошли в гору.

Фото предоставлено пресс-службой

Мороженого и зрелищ

Технология приготовления ролл-мороженого проста: фрукты перетираются в блендере, добавляется сахарный сироп, полученная масса взбивается миксером. Если фрукт водянистый, как апельсин, сиропа добавляют больше. «Нужны месяцы тренировок, чтобы скрутить идеальный ролл. Многие сейчас радостно покупают фризеры, думая, что мороженое — это легкие деньги. В представлении людей ты тратишь две ягодки, а выручку гребешь лопатами. Уже через месяц новички говорят: ой, у нас ничего не получается. На самом деле это каторжный труд. Руки постоянно в мозолях», — говорят супруги.

Пока в «Лёд’n’ROLL» делают только сорбеты. Как выяснилось, у многих клиентов непереносимость лактозы, и, чтобы продавать мороженое на основе молока, нужно установить минимум два фризера на точке. До конца года Мироновы планируют открыть стационарную точку в Москве: «Будем думать, как технически совместить два формата. Возможно, станем использовать безлактозное молоко».

Фрукты Мироновы закупают зимой в «Ашане», летом — на рынке. Готовое мороженое поливают топингами и посыпают «украшалками»: Oreo, шоколадными палочками, маршмеллоу, кокосовой стружкой. Готовый продукт получается недешевым — порция в среднем стоит 300 рублей. «Увидев цену, люди испытывают легкий шок: такие деньги за “две ягодки”?! Но потом видят процесс и спрашивают, сколько доплачивать за посыпки и топинги. Доплачивать ничего не надо, все уже включено в стоимость», — рассказывают Мироновы. Если экономить на посуде, ингредиентах, ничем не посыпать и не украшать мороженое, можно было бы значительно снизить себестоимость продукта и быстрее отбить вложенные средства. «Но история “Лёд’n’ROLL” — это история про перфоманс. Смузи на основе сахарного сиропа и фруктов выливается на ледяную сковороду. Иногда мы предлагаем клиентам усилить эффект и добавить печенье Oreo. Оно кладется сверху и с помощью лопаточек-шпателей крошится, смешиваясь со смузи. Далее следует завораживающий процесс приготовления: повар должен очень быстро работать руками, чтобы смесь не примерзла к поверхности. Она раскатывается по сковородке, как блин. Это кульминация процесса: люди озадаченно смотрят и не понимают, как из неаппетитной, на первый взгляд, массы может получиться красивое мороженое. Ловкость рук и вуаля! — при помощи лопаточки “блин” скатывается в роллы. Посыпки и топинги завершают магический процесс. Иногда посетители настолько увлекаются наблюдением за приготовлением, что забывают: это они заказали мороженое. Некоторые даже забывают заплатить, всё еще находясь под впечатлением от увиденного. Порция готовится долго – три-четыре минуты, за это же время можно положить 10 шариков в креманку. Мы делаем мороженое с прицелом на зрелищность», — говорят Мироновы.

Фото предоставлено пресс-службой

Продвижение

Весь свой опыт работы в сфере маркетинга Руслан применил в бизнесе — он сам сделал сайт компании. Семья ни копейки не вложила в раскрутку веб-страницы, но в поисковиках по запросу «ролл-мороженое» «Лёд’n’ROLL» за год вышел в топ. Именно сайт приводит больше всего клиентов — в какой-то момент его заметили в «Газпроме», и «Лёд’n’ROLL» пригласили на корпоратив в Новый Уренгой. Тогда от поездки пришлось отказаться, потому что на те же даты уже были запланированы другие мероприятия. «К нашему удивлению, представитель компании перезвонил на следующий день и сказал: не получилось в этот раз — давайте попробуем в другой», — вспоминают Мироновы.

В продвижении помогла «фишка», придуманная Русланом. Одну из трех деревянных досок — атрибут «Лёд’n’ROLL», — супруги решили расписывать «под клиента». На первых двух представлено меню и информация о компании, на третьей Руслан рисует логотип заказчика или поздравительную телеграмму для молодоженов и именинников. Людей такой знак внимания приводит в восторг. Еще Руслан сделал макет порции мороженого из полимерной глины, чтобы клиенты понимали, какого она размера. Макет неоднократно пытались попробовать на вкус — настолько он похож на настоящее мороженое.

В этом году на фестивале «Московское мороженое» популярностью пользовались необычные сочетания: например, мороженое со вкусом бекона и картошки. «Говорят, сам вкус не очень, но людям прикольно пробовать что-то новое. Мы тоже готовы экспериментировать. Наш бизнес хорош тем, что в нем есть простор для фантазии. Можно как угодно жонглировать вкусами. Мы используем “Этномир” как тестовую площадку — например, делали мороженое из йогурта с огурцом, пошло хорошо».

Перспективы мороженого со вкусом селедки, лука и других необычных вариаций Валерий Елхов, генеральный директор Союза мороженщиков России, оценил скептически: «Действительно, люди готовы к экспериментам. Но, как правило, странные вещи большинство покупателей пробует один раз. Я бы отметил такую тенденцию — всё популярней на рынке становятся легкие виды мороженого с меньшим содержанием жиров и сахара: сорбеты, мороженое с сахарозаменителем. В этом году были приняты новые стандарты йогуртового мороженого. Его разновидности очень легкие, содержат не более 4–5% жира, такое мороженое хорошо охлаждает и содержит гораздо меньше калорий».

Все игроки рынка солидарны в одном: недостаток бизнеса, связанного с производством и продажами мороженого, — его сильная зависимость от времени года (корпоративов сезонный спад не касается). С мая по октябрь идет значительный рост, а в октябре происходит настолько же резкий провал. «Плюс 10 в октябре и в ноябре переживается по-разному. В октябре накатывает уныние оттого, что лето закончилось, впереди зима. В ноябре ту же температуру люди воспринимают нормально, свыкаются и начинают есть мороженое», — говорит Алла.

«Когда удачно отрабатываешь мероприятие, заказчики рассыпаются в благодарностях: им приятно, что гостей смогли удивить, а нам приятно видеть, как меняется лицо человека, когда ты готовишь мороженое, и в какое нетерпение приходят дети и взрослые, когда на завершающем этапе поливаешь мороженое топингом», — делятся впечатлениями супруги.

Руслан уже сделал «Лёд’n’ROLL» своим основным местом работы. Алла пока продолжает совмещать бизнес с корректорской работой, но не исключает, что с такими темпами роста мужу скоро понадобится ежедневная помощь. Девиз компании супруги позаимствовали из «Алисы в Стране чудес»: «Чтобы оставаться на месте, приходится бежать со всех ног, а чтобы двигаться — бежать по меньшей мере вдвое быстрее».

Наука и технологии

Венера практически одного размера с Землей, и, скорее всего, раньше там тоже были океаны. Но орбита Венеры лежит ближе к Солнцу и никогда не проходила через пояс Златовласки, или зону благоприятного обитания. Планету быстро захлестнул парниковый эффект, который на месте океанов оставил пустыню, покрытую облаками серной кислоты, и атмосферу, состоящую почти полностью из углекислого газа. Такой же смертельный вираж ждет и Землю: нам предстоит либо самим насытить атмосферу парниковыми газами, либо просто подождать пару сотен миллионов лет, пока внутренняя кромка обитаемой зоны Солнца уйдет за орбиту нашей планеты.

Любой, кто смотрел «Дни радио» (Radio Days) Вуди Аллена, знает, что нам обещано 5 миллиардов лет на обитаемой планете. Пять миллиардов лет до того, как наша звезда — желтый карлик — оставит главную последовательность, необычайно расширится и поглотит Землю. Но задолго до этого постепенное увеличение температуры сделает нашу планету непригодной для жизни. Случится это, возможно, уже через 100 млн лет — примерно столько понадобилось млекопитающим, чтобы эволюционировать до нас с вами.

Наш мир скользит по самому краю пояса Златовласки. Поэтому даже небольшие объемы промышленных выбросов углекислого газа становятся проблемой. Чтобы наша атмосфера успевала охлаждаться, она должна быть практически абсолютно прозрачной. Считается, что любая планетная система с жидкой водой поддерживает так называемый баланс Геи, когда естественные цепочки удерживают содержание углекислого газа на уровне, при котором вода в морях остается в жидком состоянии. На такой близости к краю обитаемой зоны этот баланс регулируется крайне малыми объемами парниковых газов. Наш мир потихоньку выползает за пределы обитаемой зоны: не сопоставимо с изменениями, провоцируемыми человеческой деятельностью, но все же слишком быстро.

Уже сейчас обсуждается, что делать. Одни предлагают человечеству стать космическим странником и кочевать из одного мира в другой, наполняя Солнечную систему биением жизни: Марс, колонии на астероидах, межзвездное пространство. Как говорит Илон Маск, давайте разложим наши яйца по многим-многим корзинам.

И все же вам, как и мне, наверняка хочется проявить особую заботу о той единственной планете, которая до сих пор была к нам так добра и терпелива. Лично у меня к ней есть эмоциональная привязанность. Хотелось бы, чтобы она существовала подольше. Разве нельзя что-то сделать для нашего дома?

Давайте же поднимем Землю — переместим всю планету и отодвинем ее подальше от источника опасности!

Один из способов проделать такое — управлять астероидами.

Компания Planetary Resources и ряд других уже присматриваются к ресурсам космоса. Предположим, наши потомки воспользуются этим умением, чтобы заставлять тысячи астероидов проноситься мимо Земли, не задевая ее, но передавая нашей планете частичку импульса, чтобы постепенно корректировать ее орбиту и отдаляться от Солнца ровно на столько, чтобы отсрочить катастрофу.

Конечно, это могло бы сработать, но для этого потребуется заставить миллионы астероидов пронестись мимо Земли, тогда как им могло бы найтись куда более ценное применение. К тому же как можно быть уверенным в том, что одна из этих миллионов глыб, немного вильнув, не врежется в нашу планету?

Другой вариант — «гравитационный буксир». Уже есть концепции использования этого метода для изменения курса астероидов, несущихся по направлению к Земле. Берем массивный космический аппарат, запускаем его рядом с астероидом и держим в гравитационном поле астероида с помощью ионных двигателей. Так астероид будет следовать за космическим аппаратом. Отсюда идея: человек может «установить» астероид в один из пунктов Лагранжа на орбите Земли и отбуксировать ее.

Звучит невероятно? Возможно, стоит подробно рассмотреть, что потребуется, чтобы переместить планету. Рассмотрим затраты энергии, очень грубо. Предположим, нам надо расширять орбиту Земли на одну десятую астрономической единицы (0,1 а.е.) каждые сто миллионов (1 x 10⁸) лет. Масса планеты составляет 6 x 102⁴ кг (6 триллионов триллионов кг). Скорость вращения по орбите вокруг Солнца — 29,5 км/сек. Чтобы оставить орбиту круговой, надо растянуть ее на 0,1 а.е. и в точке перигелия, и в афелии. Это потребует ускорения вращения вокруг Солнца примерно на 1,4 км/сек. Совершаемая работа будет равна 2,4 x 103² Дж, или примерно миллиард триллионов триллионов джоулей.

Цифра буквально астрономическая, и она очевидно не достижима ни запуском астероидов мимо Земли, ни буксировкой с помощью ионных двигателей. Время может возместить недостаток силы, но в этом случае и того, и другого нужно очень много.

В первую очередь, времени. Чтобы маленькими толчками сдвинуть такую махину, как Земля, потребуются миллионы лет. Поколения, геологические эры. Жизни цивилизаций. Какой бы метод мы ни выбрали, он должен быть способен переживать перебои, паузы и даже смену биологических видов.

Чудо-тросы

Тут самое время вспомнить об электродинамических тросах. О них я писал в своем романе «Бытие». Джо Кэрролл как ведущий мировой специалист по ним отмечает, что, если проводящий трос запустить по орбите вокруг Земли, он стабилизируется по линии радиуса от центра планеты. Это называется гравитационной стабилизацией.

Поскольку трос сделан из проводящего материала, а орбита прорезает магнитное поле Земли, электродвижущая сила (ЭДС) или напряжение становится индуцированным по всей длине троса. Если найти способ сбрасывать электроны с одного конца, можно высасывать энергию из самого орбитального движения. Трос будет потихоньку опускаться, но мы получим достаточно энергии для орбитальной космической станции.

Теперь, скажем, у нас есть очень много энергии (термоядерная энергетическая установка или куча солнечных панелей) и мы решаем протолкнуть электроны через ЭДС, чтобы они выбрасывались с другой стороны (предполагая, что контур сможет замкнуться через ионосферу). Так мы вместо генератора получаем мотор. «Отталкиваясь» от магнитного поля Земли, электродинамический трос поднимается.

Космические лифты

Конечно, это сродни идее космического лифта: закрепленный на земном экваторе трос с противовесом за геостационарной орбитой. Новые карбоновые нанотрубки могут воплотить это в жизнь.

Попробуем совместить эти концепции и представить рассекающий магнитное поле электропроводящий космический лифт, который будет буксировать Землю и, возможно, сможет ее поднять. Как это ни прискорбно, все не так просто. Земля со своими 24-часовыми сутками вращается вокруг своей оси слишком быстро, чтобы можно было рассчитать толчки, чтобы эффект приходился не на вращение планеты вокруг своей оси, а на ее орбиту. Помните, наша задача — придать импульс орбите Земли, чтобы она отдалилась от Солнца? Но торчащий из планеты трос будет играть против ее магнитного поля, и тогда наша задача сродни идее приподнять самого себя за шнурки от ботинок.

Но что если установить космический лифт на обратной стороне Луны? В его функции входила бы доставка ресурсов с астероидов, возможно, отправка каких-то новых материалов, продуктов будущей лунной промышленности. Человечество пользовалось бы им, не особо вспоминая о том, что за этим стоит. К тому же, если бы он упал, не так уж велик ущерб. А если оторвется, трос просто улетит в космос.

Рассмотрим детали. У нас есть электродинамический трос, торчащий из Луны на расстоянии 60 земных радиусов от нашей планеты. Такой трос будет проходить уже через магнитное поле Солнца, а не Земли (за исключением одного неполного дня в месяц, когда Луна оказывается «в хвосте» Земли). С такой системой нашу планету можно буксировать относительно Солнца. К тому же движение Луны по орбите занимает месяц, так что рассчитать прокачку электронов гораздо легче. Ритмические толчки буксируют Луну, она пытается сдвинуться против сопротивления Земли, и Земля следует за ней!

Практическое воплощение

Это все теория, но что если рассмотреть конкретные цифры? Сразу сталкиваемся с проблемой масштабов: магнитное поле Земли очень сильное — 25 тыс. нанотесла на низкой околоземной орбите (НОО) в районе экватора — и мы уже поняли, что с этим саму планету не сдвинешь, разве что спутники. Между тем магнитное поле Солнца на расстоянии одной астрономической единицы от Солнца составляет примерно 1 нанотесла.

Это частично компенсируется тем, что скорость вращения Земли вокруг Солнца в четыре раза превышает таковую у спутника на НОО. Складываем все вместе и получаем индуцированное напряжение в 200 В/км по всей длине троса. Если длина нашего троса на обратной стороне Луны, скажем, 50 тыс. км (непростая инженерная задачка) и если используется сверхпроводники, можно получить необходимую силу.

Для трюка с тросом необходимо наличие поблизости облака электронов, которые замкнут контур. На практике нашим потомкам для воплощения этой идеи, возможно, придется генерировать достаточную плотность электронов возле Луны, чтобы создать ей подобие ионосферы. Это серьезный вызов, как и потери на сопротивление и неэффективность закачки по всей орбите.

Возьмем довольно оптимистичную оценку эффективности в 25%, при которой за 100 млн лет мы получим преднамеренно круглое значение в 1X10³³ Дж. Для этого потребуется средняя энергия в 3.2X10¹⁷ Вт на этот промежуток времени. Учитывая, что за это время будут периоды, когда трос будет простаивать, использоваться не по назначению или вообще не существовать, эту оценку надо умножить на три: получим необходимые 10¹⁸ Вт (миллиард ГВт).

На сегодняшний день энергопотребление человеческой цивилизации составляет примерно 20 ТВт (20 тыс. ГВт). Похоже, нашему подъемнику для Земли понадобится примерно в 50 тыс. раз больше генерирующих мощностей, чем все искусственные энергосистемы, используемые человечеством.

Заглядывая в будущее, если у нас будут солнечные панели с эффективностью в 40%, а интенсивность солнечного излучения будет оставаться примерно постоянной, понадобится 5,8 x10¹⁴ м² солнечных панелей. Это в 1,1 раза больше общей площади земной поверхности.

Солнечный зонт

Давайте рассмотрим проект сопоставимого масштаба, легче реализуемый для такой примитивной цивилизации, как наша, но с другими недостатками.

Гигантский зонт, установленный немного в сторону Солнца от точки Лагранжа L1, на расстоянии примерно 1,5 х 10⁹ от Земли с целью защиты от глобального потепления за счет уменьшения солнечного излучения, достигающего планеты. Такое приспособление могло бы остужать планету сопоставимо с 10-процентным расширением орбиты, просто задерживая около 17% солнечного света. Для этого нужен зонт диаметром 7000 км, чуть больше радиуса Земли.

Преимущество этого подхода — в меньшей площади поверхности и возможности обойтись без гигантского лунного троса. Недостатки — в том, что любую систему отбрасывания тени надо постоянно поддерживать. Как только зонт уходит с линии Земля — Солнце, нагрев возобновляется, и последствия могут быть катастрофическими, если быстро не исправить ситуацию.

Система подъема Земли с помощью лунного троса, напротив, может пережить любой подобный сбой, а охлаждающий эффект от расширения орбиты сохраняется.

Конечно, наши потомки могут воспользоваться каким-то сочетанием этих способов, а опыт, полученный при реализации одного из них, мог бы помочь при воплощении другого. Тень от зонта могла бы выиграть для человечества время, чтобы заняться более амбициозными и перспективными решениями.

Геоинжиниринг

Вопрос в том, поможет ли это решить наши сегодняшние проблемы с глобальным потеплением. Существует научная дисциплина, которая называется геоинжиниринг, но многие люди отказываются даже думать в этом направлении. Тем не менее почему бы и не поставить несколько предварительных опытов. И, конечно, наша задача №1 — прекратить наносить вред Земле нашими собственными действиями.

Большая часть того, что необходимо для предотвращения глобального потепления, — это действия, которые мы так или иначе должны предпринять. Повышение эффективности использования энергии не только экономит деньги, но и помогает сгладить рост содержания парниковых газов в атмосфере. Таким образом, речь идет о беспроигрышных инженерных проектах, которые заодно и помогут нам спасти планету.

Но эта статья о более далекой перспективе, которая предполагает, что когда-то мы станем достаточно взрослыми, чтобы оставить позади наши нынешние проблемы и начать задаваться действительно масштабными вопросами.

Итак, мы можем поднять орбиту планеты, не рискуя уничтожить ее пролетающими вблизи астероидами. Это можно сделать с помощью электропроводящего космического лифта на обратной стороне Луны.

Цивилизации рождаются и умирают. Бюджеты срезаются. Трос может порваться и улететь — тогда его заменят. На протяжении миллионов лет все, что нужно, — появление богатых цивилизаций, которые бы этим занимались, ведь солнечное тепло постоянно выталкивает нашу планету из обитаемого пояса Златовласки.

Слишком амбициозно? На сегодняшний день, возможно. Но никогда не рано начать думать — пусть даже в рамках научной фантастики, просто потому, что привычка смотреть далеко вперед и не забывать о нашей обязанности сохранить планету не помешает. Конечно, есть множество более непосредственных угроз безопасности Земли, и для них тоже необходимо искать решения. Но можно уже начать думать, что наши богатые и фантастически одаренные потомки смогут предпринять, чтобы сохранить наш маленький мир.

Статья публикуется в рамках совместного проекта «Сноб» и ROOM.

#04 (88) сентябрь 2016

Фото: Иван Куринной

СЗачем вы пошли в полный метр? Признайтесь, не давал покоя режиссерский статус вашей супруги Нигины Сайфуллаевой? Или хотели протащить «Шкловского» в саундтрек? Или не могли больше спокойно смотреть на то, что режиссеры вытворяют с вашими сценариями?

На самом деле это очень нетривиальный вопрос: что вообще может стать мотивом погружаться в тот кошмар, который называется «кинорежиссура»? Потому что съемки «Тряпичного союза» – это было самое стрессовое, самое сложное дело в моей жизни.  Чудовищный по напряжению период.

СНичего из перечисленного на основной мотив не тянет?

Этого точно маловато. Хотя с моей женой, вы правы, зевать нельзя, она скоро и группу свою, я так чувствую, может собрать. Мы, кстати, познакомились, когда она работала хлопушкой на одной моей короткометражке. А потом, пока я занимался «Тряпичным союзом», успела и отучиться, и снять свой полный метр. Но, если серьезно, главный мотив у меня был все-таки другой. Я отчетливо сознавал, что то, о чем я хочу снять кино, ну просто никого, кроме меня, не интересует. Этот сюжет либо спрямят, сделав из него такую дубинку без сучков, либо вообще не будут за него браться, потому что этот фильм, несмотря на то что я пытался придать ему спектакулярную, динамичную форму, на самом деле о вещах не кинематографичных. Сам материал, сами эти художники без цели, которые идут туда, не знаю куда, – для драматургии полный кошмар. Нормальный сценарист отправит все это в корзину. Но эта история произошла со мной и для меня много значит, я чувствовал, что если я ее не расскажу, то она просто уйдет в небытие. Несмотря на то что группа «Радек», которая была прообразом «Тряпичного союза», в своем роде достаточно известна, по крайней мере для историков искусства, все равно все самое интересное, тонкое, смешное, странное не было задокументировано и могло исчезнуть навсегда.

СА вы до конца понимали, на что себя обрекаете?

Вообще режиссура – это постоянная бомбардировка тебя форс-мажорами. Особенно на первых проектах. Часть форс-мажоров опытными режиссерами уже изначально закладывается, а в начале пути ты о них не подозреваешь. Ты подготовился, как хороший ученик, все раскадровал, а потом приезжаешь на локацию, а вместо солнца у тебя дождь, вместо лета – самый холодный сентябрь за сто лет, и посреди съемочного процесса – как у нас было – начинается снег. Не говоря уже о мелочах: у человека вскочил фурункул на лице, а ему в кадр, кто-то опаздывает, кто-то постоянно болеет. В результате, когда я приехал  со съемок, у меня было ощущение, что я солдат потерянного поколения, вернулся с Первой мировой войны, как герой какого-нибудь Хемингуэя. И свой жуткий опыт я не могу здесь ни с кем разделить. Никому до него нет дела. И ты искренне понимаешь, что никогда с этими людьми не сможешь объединиться, потому что они беззаботно жили, пока ты ползал на своих костях по каким-то окопам.

СВы говорили, что назвали свою группу в честь Виктора Шкловского, чтобы всегда помнить, как опасно хвататься за все сразу. Режиссура – это еще одно такое «хватание»?

Я мечтаю достичь такого состояния, когда у меня не будет чувства, что я делаю разные дела. Это будет единая творческая деятельность. Вообще ощущение каких-то метаний возникает только оттого, что ты в каждом новом деле неофит. Я потихоньку учусь, начинаю чувствовать себя профессионалом в разных сферах. И кино в этом смысле – великая вещь, потому что это синкретическое искусство. Я, например, люблю рисовать, но всегда понимал, что не буду художником, и страдал от этого. А тут раскадровки. Это такой кайф! Я абсолютно реализовал свою тягу к рисованию. И рисую порой гораздо более тщательно, чем это требуется. Потом музыка. Для фильма же нужна музыка, значит, надо ее написать. Самому. Потому что кто еще напишет? Шостакович уже умер. И так далее.

СА вы не пробовали себя анализировать? Откуда вообще эта тяга браться за разные вещи?

Шизоидный тип. Под конец университета я начал очень строго себя структурировать. Например, тогда я на многие годы забросил музыку. В тот момент я мечтал посвятить себя кабинетному труду – литературе, филологии. Меня интересовало только это. Я закрылся, забаррикадировался – и угодил в итоге в психбольницу.  Неожиданно выяснилось, что, похоже, я не создан проводить все время в кабинете. Хотя именно это я больше всего всегда уважал. У меня папа – профессор, мне этот образ ученого или писателя, который с утра до вечера работает за столом, ужасно нравился. Но я понял, что не могу, я просто начинаю сходить с ума. И у меня  появился страх вообще ничего в жизни не сделать. Тогда я начал работать с психологом, и он сказал: «Перестань ставить заборы, занимайся этим, занимайся тем, пробуй, будь свободнее». И как-то я ожил. Единственное, о чем жалею, что не удастся мне больше заниматься литературой. Профессиональная деформация сценариста сделала это невозможным.

Архив пресс-службы

ССтранно... Вроде бы близкие области.

Нет! Сценарист – это контузия. Условно говоря, он не выносит деепричастных оборотов. Он настолько понимает цену каждого слова, каждой секунды своего текста… Поэтому сценарии пишутся абсолютно телеграфным стилем. И в этом смысле я понял, что к литературе уже возврата нет.

СА к музыке?

После окончания «Тряпичного союза», где, кстати, было полно музыки «Шкловского», мы бешено записываемся, снимаем два клипа, так что, думаю, осенью будет «Шкловский» revival. Будем ездить, будут концерты. Просто в последние годы мы от всего отказывались, поскольку «Тряпсоюз» забирал все время. А с весны чуть вздохнул, и «Шкловский» сейчас – это приоритет.

С«Хороший мальчик» – это был ваш последний сценарий?

Тут такая история. Еще до запуска «Тряпичного союза» мы с моим другом Ромой Кантором написали еще один сценарий. Не коммерческий, но при этом и не маргинально артхаусный. Живое авторское кино. Мы хотели сделать такой «Осенний марафон» для детей, фильм про рождение интеллигентного человека в возрасте четырнадцати лет, комедийный, с отсылками к «Добро пожаловать…». В итоге у меня на руках было два сценария – «Хороший мальчик» и «Тряпичный союз», но снимать я должен был «Мальчика». И тут я на беду встретил режиссера Сергея Лобана, моего кумира и друга. Он прочитал оба сценария и сказал, что надо делать «Тряпичный союз». Я мямлил, что собирался заняться «Союзом» как-нибудь потом. А он мне говорит: «Ты что, бессмертный? С чего ты взял, что у тебя вообще будет это “потом”?» И в этот момент появился продюсер Роман Борисевич, с «Тряпичным  союзом» все начало складываться,  и я ушел из «Хорошего мальчика», чем, конечно, сильно расстроил продюсеров. Они потом нашли замечательную Оксану Карас, которая внесла кое-какие коррективы в сценарий, и я уже дальше почти не включался. Не все там было гладко и благородно на проекте, но это уже дело прошлое. На «Кинотавре» вроде премьера прошла ярко, фильм понравился. И то, что дали главный приз, – это, конечно, славно.

СЭто тоже очень ироничное кино…

А я вообще с трудом представляю себе, что меня может зацепить нечто, на чем нет налета иронии. Когда мне начинают что-то расписывать, как говорится, «на серьезных щах» – я это не ем. Совсем.

СТо есть драму вы не будете снимать?

Я считаю, что «Тряпичный союз» – это как раз лютая драма. Но я пытался снять фильм исходя из того, какое бы кино попало лично в меня. А для меня дверь в драму должна быть ироничной, иначе я не пойду внутрь. Если мне сразу показывают страдающих детей, которых разлучают с родителями, или несчастным жертвам рубят головы, я закрываюсь, надеваю железные доспехи. А через иронию или юмор я готов заходить в самые мрачные и страшные комнаты.С