— Николай Викторович, прошло 6 лет, как Крым российский, но мы видим, что Россия пока не пришла до конца в Крым. Там не работает «Сбер», собственно — любой российский бизнес, связанный финансовыми потоками с Западом из-за риска санкций. Его можно понять. В практическом смысле это создаёт известные неудобства крымчанам. Относит их в категорию недограждан России, как, например, и жителей Донбасса, получивших российское гражданство. Видите ли вы реальное решение этих проблем в перспективе года, пяти или с этим нужно научится жить? Сказать себе, что такое положение дел — норма?

— Во-первых, мне бы хотелось сказать, что по вступлении в силу поправок к Конституции граждане России, выступающие за отторжение территорий страны, будь то Санкт-Петербург, Курилы, Крым или Карелия, в пользу кого бы то ни было, на самом деле призывают к расчленению, то есть занимаются уголовно-наказуемым деянием. А значит должны вступить в силу поправки, добавки — уж не знаю что — к уголовному кодексу, после чего подобные призывы и рассуждения исчезнут из открытого информационного поля. После того как за ответ на главный вопрос «самоопределения либерала» «Чей Крым?» один из них отправится подметать улицы, другой заплатит штраф, а после отправится шить варежки к узнику клиники Шарите, думаю, желающих говорить в этом стиле поубавится.

Что касается сущностной части вопроса. Конечно, не дело, что спустя шесть лет, даже недели, месяца по воссоединению Крыма с Россией там существуют ограничения, касающиеся части наших граждан. Но это реальность. И если бы её можно было преодолеть в сегодняшней ситуации, она была бы преодолена. Времени прошло достаточно. И больше нельзя на него списывать. Дело не в нём, а в головах экономической элиты. Процесс национализации политической элиты идёт. Он укрепился теми самыми поправками к Конституции.

Что же касается экономической элиты — у нас не существует никаких ограничений для этих господ. Товарищами, за редким исключением, назвать их не могу. Им можно иметь два гражданства, например, или три. Вид на жительство, имущество за рубежом. И если понимание того, что политик, имеющий двойное гражданство, представляет угрозу для страны, то такая же ситуация для главы крупнейшего банка РФ считается сегодня нормой. Или нормой считается наличие имущества за рубежом для главы крупнейшей госкорпорации. Но разве такое положение дел не является уязвимым звеном для нашей безопасности? Потому, кажется мне, следует двигаться дальше и заняться последовательной национализацией нашей экономической элиты. Как только это произойдёт, вопросы экономической сегрегации жителей Крыма будут решены.

— Оценивая политику как искусство возможного, понимая несвоевременность конфронтации для страны, например, с США, что конкретного следует делать или не делать России в отношении политиков-провокаторов из Польши, Прибалтики, разумеется, Украины, стремящихся, спекулируя на Крымской теме, причинить — и причинять всё новый и новый вред? Не пришло ли время персональных санкций в отношении этих людей, или ещё каких-либо действий?

— Санкции против России являются прямым свидетельством нашей борьбы за суверенитет. Против вассалов санкции не вводятся. Зачем бороться с тем, что ты и так контролируешь? Что касается политики России в отношении зачинщиков санкций: с одной стороны, следует поставить себя к этой публике, как писал великий Крылов — как слон к моське. Спокойно. С другой стороны, следует дать понять моське, что лай будет для неё болезненным. Слон иногда и оступиться может, не заметить. Нам требуется рабочая, автоматическая, рутинная реакция в отношении призывающих к санкциям. Говорю в данном случае не о гражданах России. Права таких людей должны быть ограничены в вопросах взаимодействия с нами. Им должен быть запрещён въезд в страну. Кто-то там о чём-то таком выступил. Без громких заявлений, на следующий день фамилия вносится в список. Один раз публично предупредили: не хотим ни разговаривать, ни иметь дел со всеми, кто призывает к ограничениям экономической свободы России. Достаточно. Потом человек куда-нибудь прилетит, захочет открыть бизнес и столкнётся с тем, что невозможно. Раздувать информационный фон не надо. Спокойно работаем.

— Что с вашей точки зрения как российского политика, одного из лидеров нового блока «Справедливая Россия — За Правду» нужно сделать в Крыму немедля? Три пункта. Спасибо

— Первое нужно сделать не в Крыму, но с Крымом это связано напрямую. Государству необходимо существенно увеличить субсидирование всех видов билетов, сделать так, чтобы они стоили сущие копейки. Следует добиться того, чтобы люди могли позволить себе слетать в Крым на выходных. Это очень важно — обеспечить поток туристов. От этого нашим людям будет хорошо — и Крыму будет хорошо.

Несколько задач решим. В экономической программе партии, она почти готова, прописан механизм — где и как взять деньги для такого субсидирования или кредитования. Это первое. Второе — раз Запад не желает признавать Крым частью России и нашу юрисдикцию над полуостровом, что, конечно, удивляет, давайте заявим: что до того момента на территории Крыма в отношении всех непризнающих государств не будет действовать патентное право. Пока не признают. Всё, что на остальной части России признается вашим, в Крыму будет общим и бесплатным. Будем проводить там премьеры голливудских фильмов на неделю раньше, чем в Вашингтоне.

Аналогичную практику следует распространить на Донецк и Луганск. Будем показывать миру новые «Звёздные войны» и т. д. Если у правообладателей возникнут вопросы — пусть обращаются в Донецкий районный суд. Не хотят признавать юрисдикцию суда? Ладно. Терпите и ешьте кактус дальше. Третье — нужно как можно быстрее решить вопрос с Украиной. Потому что для новой, свободной Украины, которая, я не сомневаюсь, будет вместе с Россией, вопрос Крыма — это вопрос из «проклятого прошлого». Будет наш общий Крым.

А Запад примет эту позицию, потому что думает о своём кошельке. Нам нужно сделать так, чтобы Украина воссоединилась с Россией в союзном государстве.

Источник: https://izborsk-club.ru/20813

Здравствуйте, дорогие читатели! Сегодня хотелось бы порассуждать на тему человеческого существования в нынешнем социуме и о жизненных приоритетах современного человека.

Ведь все, как ни крути, проживая эту жизнь, стремятся к «светлому будущему», которое, конечно же, у каждого свое, и мало кто из людей доволен своим настоящим.

На данный момент человечество в большинстве стран находится в самых что ни на есть «тепличных условиях», на мой взгляд. То есть большинство людей проживают в жилье, которое отапливается, имеет электроэнергию, которая дает свет и питает все необходимые электроприборы, вода течет из крана, стиральная машина стирает вещи, пылесос производит уборку, мультиварка готовит пищу и т. д.

Конечно же, не у всех людей есть вышеперечисленные электроприборы, но подавляющее большинство все же пользуется основными из них. Таким образом, человеку не приходится даже полноценно «напрягаться», чтобы обеспечить себя пищей, теплом и чистотой в доме, а также другими благами.

Единственное, конечно, что для такого блага нужно, — это деньги, что является не маловажным, а я бы даже сказал, основным фактором в наше время.

На первый взгляд, все кажется удобно, радужно, цивилизованно и красиво. Но так ли это на самом деле?

Раньше, чтобы человеку получить пищу, ему необходимо было потрудиться. Вспахать огород, посеять, вырастить и собрать урожай или вырастить и выкормить какую-нибудь живность.

А сейчас, то ли дело, знай — пришел в магазин, пикнул картой и необходимый продукт у тебя в руках. Во, как все просто и легко. Не нужно прикладывать никаких усилий по его выращиванию, переживать за него, взращивать его, холить и лелеять.

Я был в шоке, когда узнал, что моя двоюродная племянница до 16 лет думала, что картошка растет на дереве.

Для меня, человека, который в детстве все выходные и каникулы проводил в деревне у бабушки, собственно, как и ее мама (моя двоюродная сестра), это было шоком.

А ответ прост: бабушка умерла еще до ее рождения, там постоянно жить никто не стал, приезжать туда как на дачу они часто не могли, так как проживали в другой области и необходимо было преодолеть большое расстояние. У них была также дача возле города, где они проживают, но они продали ее, так как посчитали невыгодными силы и средства, которые они вкладывали в нее, по отношению к результату, который они получали.

Проще говоря — выгоднее и дешевле все приобрести на рынке или в магазине.

На самом деле, многие отказались от дач и домиков в деревне, так как это просто невыгодно с экономической точки зрения. И невыгодно не только выращивать овощи, но и выращивать какую-либо живность.

В силу того, что я из-за своей работы сейчас проживаю в деревне, я общаюсь со многими местными людьми, которые единогласно сетуют на невыгодность ведения своего личного хозяйства. Яйца на порядок дешевле покупать в магазине, чем разводить кур и тратится на корма, не говоря уже о вскармливании свиней, кроликов и других животных.

Уже подавляющее большинство людей в деревнях перестали разводить живность и обрабатывать огороды.

И речь идет о крупных деревнях, районных центрах и поселках, по размеру и количеству населения приближенных к ним. Остальные деревни попросту вымирают. Катаясь по Курской области, мурашки по коже бегут, а на душе становится жутко и тоскливо, когда видишь целые деревни-призраки, с разрушенными и заросшими бурьяном и порослью домами. Если в некоторых маленьких деревушках кто и проживает, то максимум один-два дома, и то это старики, которым деваться некуда.

В районных же центрах и больших деревнях отток молодежи просто колоссальный, практически все после окончания высших и средне-специальных учреждений остаются в городах, единицы возвращаются обратно, на постоянное место жительства в деревню.

И вопрос здесь не только в рабочих местах, так как в деревне они есть, существует очень много сельскохозяйственных комплексов (свиноводческие, аграрные, коровники, птичники и т. п.), которые позволяют зарабатывать не меньше, а на некоторых должностях и больше, чем в городах. Вопрос скорее в комфортной жизни, которой города безоговорочно привлекают молодежь.

Множество развлекательных и торговых центров, спортивные клубы, различные кафе, рестораны, фаст-фуды, магазины и бутики на любой вкус, все в огнях и на каждом шагу манят в свои сети молодое поколение.

В городе же человек уже полностью превращается в человека-потребителя. Реклама различных товаров преследует его практически на каждом шагу. Множество акций и скидок, «только сегодня и только сейчас», «не упустите свой шанс», все это доносится до нашего сознания с разного рода рекламных щитов, окон магазинов, из уст продавцов, рекламы в транспорте и на улице.

Этому также в полном объеме способствуют телевидение, радиовещание и интернет. Сетевая паутина последнего, конечно же, бьёт просто все рекорды по навязыванию потребительского стиля жизни человеку.

Стоит только вбить в поисковике какой-нибудь товар, как реклама этого товара начинает просто безжалостную охоту за тобой и начинает появляться во всех приложениях твоего телефона, планшета или компьютера.

Человеку тяжело сопротивляться такому назойливому рекламному натиску, и он начинает выстраивать свою жизнь по навязываемому курсу, в зависимости от своих доходов.

Несколько месяцев он будет копить себе на новый телефон, который увидел в рекламе; в субботу он сходит с супругой в ресторан, где как раз проходят скидки, благо, премию на работе как раз получит; за год, дай Бог, накопит на отдых с супругой в Турции; а вот на серьги, которые понравились жене, к ее дню рождения придется брать кредит или искать подработку, т. к. финансов уже не хватит.

Причем в мире уже существует и создается столько товаров и услуг, что, если бы у человека даже и были деньги, он бы не успел их перепробовать за всю свою жизнь.

Вот так и проживает-прожигает человек свою жизнь, вертясь как белка в колесе, чтобы приобрести те или иные товары либо услуги. Работает в выходные, на двух работах, берет кредиты, на которые потом работает, чтобы в конце концов «сыграть в гробик», не успев осмыслить эту жизнь, уделить достаточное внимание своим близким, Родине, Отечеству и своей душе. Совершить те поступки и выполнить то предназначение, для которого он родился на этой земле.

Заходя в супермаркеты и торговые центры, голова просто кругом идет от количества продовольственных товаров на любой вкус и любой товар. Но самое печальное то, что далеко не все они хорошего качества и имеют вредный для человека состав.

Как правило, в большинстве продуктов находятся глутамат натрия, нитрит натрия, аспартам, частично гидрогенезированные растительные жиры, бензоат натрия, формальдегид, эмульгаторы и стабилизаторы с кодом Е и т. п. Это, даже не стесняясь, подтверждают различные «потребительские» телепередачи, шоу и общественные движения, которые проверяют качество продуктов и советуют, какой продукт хороший, а какой плохой.

У меня вопрос к правительству РФ и Министерству здравоохранения:

«Почему продукты плохого качества, с вредными пищевыми добавками, которые могут причинить вред человеку, находятся на прилавках и в свободном доступе? Куда смотрит Роспотребнадзор и СЭС?»

Не зря ведь существует поговорка «Ты то, что ты ешь», ведь состояние человека, его самочувствие и здоровье напрямую зависят от того, что он употребляет в пищу. Необходимо строжайшим образом контролировать продовольственный рынок и всю продукцию, которая не проходит проверку по качеству, блокировать и уничтожать, а виновных предпринимателей наказывать.

Пускай на прилавках останется несколько видов колбасы, как при СССР, но она будет нормального качества и не будет приносить вред человеку.

В наше время бизнесмены идут на все, чтобы увеличить производительность и улучшить вкусовые качества и, как следствие, конкурировать на рынке сбыта. Многие из крупных бизнесменов идут в политику и чиновничьи кресла, откуда уже лоббируют свои интересы, продвигая те или иные законопроекты или, наоборот, блокируя их.

Я считаю, что это основная проблема нашего государства, когда бизнес тесно связан с управленческим государственным аппаратом.

Считаю, что чиновник должен получать достойную зарплату, но строжайшим образом ему и его родственникам должно быть запрещено заниматься бизнесом.

Еще самое печальное то, что в погоне за прибылью во всей пищевой промышленности используется «химия». Ею пичкают как всех животных на фермах, так и вливают огромными количествами в поля и добавляют практически во все продукты. Производители же «химии» (они, как правило, все заграничные) с целью увеличения своих продаж навязывают внесение ее все в больших количествах.

Как пример: в связи с внесением на поля сельскохозяйственного назначения СЗР (средства защиты растений — так официально именуется «химия») и удобрений почва окисляется, и чтобы ее раскислить, необходимо внести в нее известь в нужном количестве и дать ей отдохнуть, год-два ничего не сеять.

Но большинство наших «сельхозников» этого не делает, они попросту с каждым годом увеличивают количество вносимой в поля «химии» и таким образом борются с кислотностью, и им плевать, что гробится почва, что загрязняется пресная вода, что в зерновых и масленичных культурах с каждым годом увеличивается количество вредных элементов. Плевать на окружающую среду и человека.

В то же время ни для кого не секрет, что крупные чиновники и бизнесмены создают личные хозяйственные подворья, где выращивают «натуральную» живность, овощи и фрукты. Так сказать, для себя, без «химии» и ГМО.

Простому же человеку, мало того что экономически невыгодно держать свое хозяйство, так еще и постепенно появляются законы, которые запрещают это делать.

Как пример, с 2013 года жители Белгородской области не могут заниматься разведением свиней на личном подворье для собственных нужд в связи с частыми вспышками очагов АЧС (африканская чума свиней). Но в свете нынешних тенденций в борьбе с АЧС в ближайшее время этот запрет может распространиться и на всю Россию.

Помимо запрета разведения свиней на личном подворье, идет тенденция по уничтожению дикого кабана, и под эгидой борьбы с АЧС происходит так называемое регулирование численности дикого кабана. Частные и государственные охотхозяйства на правительственном уровне заставляют отстреливать кабанов.

Как пример, требование лесного комитета по Курской области на данный момент — дикого кабана должно остаться из расчета 1 кабан на 4 000 га леса. При такой тенденции он будет просто уничтожен.

И все это происходит на фоне ужесточения правил охоты в РФ, которые произошли в 2021 году.

Не удивлюсь, что в ближайшем будущем возобновится сибирская язва или какое-нибудь подобное заболевание, и на этой почве людям запретят разводить крупный и малый рогатый скот, и начнется массовый отстрел лосей, оленей и косуль. После чего останется взяться за птицу и рыбу, а также обнаружить какой-нибудь вирус в овощах и фруктах и запретить их выращивание в домашних условиях.

Такое ощущение, что людей подводят к тому, чтобы они обеспечивали себя всем необходимым благодаря «пикающей карте» (как ни крути, наличные на данный момент быстротечно уходят из оборота и скоро совсем исчезнут) и не могли произвести или добыть продукты самостоятельно.

Чтобы работали не подымая головы на той работе, которую им предоставят, с целью приобретения навязываемых им товаров и не совсем качественных продуктов и были полностью зависимы от этой «пикающей карты». А в случае, если человек откроет рот, у него попросту заберут ее, и он останется ни с чем — ни купить, ни продать, ни оплатить коммунальные услуги.

Надеюсь, что все это лишь плод моей больной фантазии, и этого не произойдет. Но в свете нынешних тенденций мне все больше кажется, что нас подводят к полной зависимости от потребительского рынка, и не за горами то поколение, которое не только не будет знать, как выращивается картошка, но и откуда берутся яйца, как развести огонь в печке и как прожить хотя бы день в отрыве от «цивилизации» без электричества, гаджетов, фастфудов и банковской карты.

Я считаю, что необходимо в срочном порядке переосмыслить жизненные приоритеты и ценности, перестать шагать в ногу с мировыми тенденциями, перестать идти на поводу у транснациональных компаний и задать правильный вектор развития — не потребительский, а направленный на духовное и созидательное развитие человека. Иначе может быть поздно…

Источник: https://rusvesna.su/news/1615223365

Финское образование — предмет зависти всего мира. Один из его идеологов — Паси Сальберг, профессор Гарварда, эксперт Всемирного банка, а ещё учитель математики и информатики, восемь лет проработавший в средней и старшей школе. 1 октября на конференции EdCrunch Паси провёл мастер-класс для директоров подмосковных школ. А «Мелу» рассказал о том, куда движется образование, и что домашние задания в Финляндии всё-таки есть.

О себе
Я рос в семье учителей и ходил в маленькую школу в деревне. Фактически я рос среди других учителей и учеников, они меня окружали — думаю, поэтому мой выбор профессии произошёл естественно. Мне всегда нравилось проводить время с детьми, я мечтал преподавать — и вот что из этого вышло.

Я учу математике и физике уже много лет, и мне нравилось время, когда было много детей, которые не любили эти предметы, не понимали их. Это было вызовом — добиться, чтобы дети пришли и сказали, что математика и физика теперь их любимые предметы. Если бы я мог, я выбрал бы таких вот «трудных» 13–14-летних мальчиков и девочек и занимался бы с ними математикой.
Одна из ключевых фигур, повлиявших на мои взгляды, — советский психолог Лев Выготский. В основе финского образования лежит принцип командной работы и комплексного междисциплинарного подхода, которые во многом построены на его педагогических трудах.

О финской школе
В Финляндии у министра образования нет возможности напрямую влиять на то, что делают школы, потому что они находятся под опекой местных органов власти.

Обычно всех удивляет, что в Финляндии нет системы общего тестирования или единого экзамена в школах, только выпускные. Ещё есть вступительный экзамен после окончания старшей школы, но его пишут 19-летние ученики, которые хотят поступить в университет. Так что у нас действительно нет «культуры тестов».

Школьники чувствуют себя свободно, учителя не зависят от результатов экзамена, всем хорошо. Финны говорят: «Или мы готовим к жизни, или к экзаменам. Мы выбираем первое». Здесь учат размышлять и самим получать знания.

Всего в школе учатся 12 лет. Среднее общеобразовательное обязательное и состоит из двух ступеней: нижней (с 1-го по 6-й класс) и верхней (с 7-го по 9-й класс). В 10-м, дополнительном и необязательном классе, можно улучшить оценки. После него есть два пути: поступить в профессиональный колледж или продолжить учёбу в лицее, это 11–12-е классы в общем понимании.

Существует миф, что в финской школе не задают домашних заданий. Это неправда

В младшей школе их просто гораздо меньше, чем в других странах. Но уже в средней ученики, которым 13–15 лет, получают домашнее задание каждый день. А в старшей школе у нас задают даже слишком много, как выяснилось из опросов учеников. Особенно жалуются девочки, которые относятся к учёбе серьёзно.

Вообще, принципы учёбы в Финляндии отличаются для детей разного возраста. Увеличивается не только объём домашней работы. В старшей школе становится больше персональных планов обучения, поэтому ученики могут составить программу из предметов, которые им интересны и с разными уровнями сложности.

Когда мы составляли эту программу, мы хотели быть уверены, что у детей будет возможность поступить в хорошие вузы, на хорошие программы. Так что учёба в старшей школе очень похожа на университетскую.

У нас нет национальных стандартов, которые определяют программу обучения или нормативы, что ребёнок должен знать и уметь. Я думаю, что дело в высоком уровне образования учителей. Так называемые стандарты — одна из их задач: дело преподавателя — ставить цели и планировать программу, по которой будут учиться именно в этом классе. У нас скорее есть что-то типа международных рамок, в которых мы работаем. Звучит это примерно так: каковы цели преподавания математики в школе? Дальше дело учителя, опираясь на эти рекомендации и на специфику учеников, решить, что они должны уметь и знать.

О всеобщем равенстве
Все школы равны: нет элитных и отстающих. Родители отдают детей просто в ближайшую. Все предметы равны: математика не важнее искусства. Классы с одарёнными детьми формируют только по увлечению рисованием, музыкой и спортом. Все родители равны: учителям запрещено раздавать в школе анкеты с указанием места работы мамы и папы.

Все ученики равны: классы не делят по способностям к учёбе. Сравнивать учеников друг с другом запрещено. Дети — как гениальные, так и с большим дефицитом умственных способностей — учатся вместе со всеми, как и дети в инвалидных креслах. В обычной школе могут быть классы для учеников с заболеваниями зрения или слуха.

Все учителя равны: от преподавателей труда и физкультуры до физиков и математиков. Дети и взрослые общаются на равных

Обучение, обеды, экскурсии, музеи и внеклассная деятельность; транспорт, если ближайшая школа находится дальше двух километров; учебники, все канцелярские принадлежности, калькуляторы и даже ноутбуки — бесплатны. Собирать деньги с родителей запрещено.
Отмечу: некоторые ученики в финской школе действительно работают по персонализированным планам обучения. Пока среди них дети с особыми образовательными потребностями — более одарённые и талантливые ученики и те, кому нужна поддержка и помощь. Но почему-то весь мир считает, что каждый ученик в Финляндии идёт по собственному плану, а общих уроков нет, — это не так. Тренд на индивидуальное образование существует и, думаю, будет усиливаться, но пока это только дополнение к общему плану.

О будущем
Финская школа продолжает меняться. Система обучения с традиционными школьными предметами была хороша сто лет назад. Сегодня общая тенденция школьного образования, от начальной до старшей школы, — внимание к междисциплинарным предметам. Они совмещают несколько областей знаний. Вместо того чтобы учить историю, английский и математику раздельно, школьники больше времени уделяют изучению проектов, проблемам, разным темам в комплексе.

Например, так изучают СМИ, банковскую сферу, Вторую мировую войну. (речь идёт о концепции phenomenon-based learning (PhBL), явление-ориентированном обучении. — Прим. ред.). Сложные явления, идеи, факты, события обсуждают сразу с нескольких сторон. Междисциплинарное обучение в школах Финляндии уже применяется — пока в виде отдельных проектов.

Мы пытаемся дать детям, даже в младшей школе, больше возможностей для того, чтобы они сами говорили, что их интересует, что на самом деле они хотят учить и как они хотят учиться. Это не значит, что дети будут изучать только то, что им хочется, но мы должны дать ученикам возможность высказываться по поводу того, что они делают.
Ученики начальной школы в городе Рованиеми / Фото: Shutterstock (Michal Knitl)
В финской системе образования больше свободы и разумного отношения к учителям. Ключевое слово — доверие. В наших школах мы доверяем им гораздо больше, чем в других странах. В том числе их способности выбирать и адаптировать программу к потребностям ребёнка. Будущее — за возможностью учителей больше думать о том, что ученики изучают, чем о финальных тестах и экзаменах.

О соревновательности в школах и допобразовании
Я часто говорю о здоровом соревновании, когда в школе есть дух азарта, когда ученики хотят превзойти сами себя. Представьте себе гольф ‑ спорт, в котором не соревнуются с другими игроками, а соревнуются с самим собой. Но есть и нездоровое соревнование, при котором студенты соревнуются с другими: при таком подходе всегда есть победители и проигравшие. В такой ситуации гораздо труднее построить командную работу: все хотят только выигрывать и не делить свою победу ни с кем. Поэтому я за здоровое соревнование, и только за него.

В российском образовании меня всегда восхищали внеурочные занятия, которые предлагает школа. Думаю, что кружки по интересам детей — это хорошо и правильно, если дети сами хотят на них ходить, а не родители решают это за них. Надеюсь, что российские школы в состоянии продолжать предлагать подобные занятия, потому что во многих странах такого уже нет.

Источник: https://mel.fm/shkola/1726850-pasi_sahlberg?utm_source=facebook.com&utm_...

Афон – узенькая полоска земли в Эгейском море к северу от города Салоники. Это отдельная страна на землях греческого государства.[1] Уже более тысячи лет Афон представляет собой теократию, землю, населённую монахами и разделённую между двадцатью монастырями, которые прячутся в дремучих лесах или лепятся к прибрежным скалам.

Если Ватикан – Божье посольство в земном мире, то Афон – человеческое представительство перед Господом. Этот уголок часто называют реликтом Византии, Средневековья, эпохи, когда Церковь считала земную жизнь юдолью печали на пути к истинной цели странствий – Царствию небесному. «Остановившееся время» – говорят об Афоне, не замечая, что монахи обзавелись смартфонами и солнечными панелями, что при монастырях работают сувенирные лавочки и что аббаты с Афона играют в греческой политике роль серых кардиналов. Впрочем, многое и впрямь остаётся неизменным. [Церковный] день здесь, как и в Средние века, начинается на закате, а в монастырях живут по юлианскому календарю, на тринадцать дней отставая от общепринятого летоисчисления.

Мы с другими паломниками сидим под тентом на пароме, идущем к Афону. На палубе – греки и румыны, а ещё большая компания русских, одетых в камуфляжные брюки и дорогие футболки-поло. Ведут они себя так, словно весь паром принадлежит им. Кто бы мог предположить, что именно русские – шумные, платёжеспособные и необременённые культурой – потеснят американских туристов? Компания, похоже, питается только пивом, причём измеряет его ящиками. Пропасть между захмелевшими и трезвыми паломниками увеличивается. Рассекая неестественно прозрачную воду, мы оставляем позади широкую противопожарную вырубку, по которой проходит граница между Афоном и Грецией.

Я не сектант и посещаю богослужения во всех церквях. Принятые в православии приглушённые молитвы, целование икон и крестные ходы значительно отличаются от ритуалов, практикуемых в протестантизме. Возможно, именно поэтому я почти ничего не знал про Афон, пока меня не пригласили сделать о нём репортаж. Как выяснилось, протестантам тут с лёгкостью выдают диамонитирион, разрешения, которые ежедневно получают десять неправославных посетителей. А вот католиков встречают с недоверием, потому что, как сказал местный монах, верить, что Папа – представитель Господа, – «непростительная ересь».

Ересь. Если в католицизме основное внимание уделяется греху, то православные вечно преследуют сторонников лжеучений. Тысячи людей стали жертвами споров о том, как расположить пальцы, славя триединство. Так же ревностно относятся они и к Священному писанию. Обретя согласие со своими единоверцами, православные склонны искать происки дьявола в других учениях. Кстати, как раз из Афона прибыли знатоки Библии для участия в церковных соборах, призванных устранить последствия Великого раскола 1054 г., когда церковь разделилась на Римско-католическую и Православную. Переговоры ведутся уже тысячу лет, однако по-прежнему безуспешно.

Паром три часа отважно лавирует вдоль обрывистых скал, время от времени причаливая, чтобы паломники и монахи сошли на каменные монастырские пристани. В Европе средневековые монастыри – зрелище не редкое, но обычно они разрушены или томятся в плену современной инфраструктуры. На Афоне монастыри соседствуют с природой или другими средневековыми монастырями и скромными сооружениями их не назовёшь: похожие на крепости, со стенами метровой толщины и высокими башнями, они так богато украшены, что напоминают дворцы из мультфильмов. Афонские монастыри появились и существовали в симбиозе с Константинополем. Император покровительствовал Афону, а в монастырях хранились сокровища византийских аристократов.

КОНСТАНТИНОПОЛЬ ПАЛ ВЧЕРА

Мы, жители Запада, нередко забываем, что после падения Рима Византийская империя существовала ещё тысячу лет. В труде «Стратегия Византийской империи» (2009) политолог Эдвард Люттвак демонстрирует, каким образом власть Церкви повлияла на формирование в Константинополе особой политической культуры. В отличие от римлян, византийские патриархи не выходили на поле брани – крови и железу они предпочитали трактаты и хитроумные дипломатические игры.

Падение Константинополя лишило православную церковь пристанища. Патриарх остался в Стамбуле, но сейчас больше походит на беженца от церкви, нежели на православный аналог папы. Его мучает страх, что после любой зарубежной поездки въезд в страну ему запретят. Православная община в городе существенно сократилась, церковная власть перешла Москве, а Афон с 1970-х гг. отказывается повиноваться Патриарху, подозревая его в готовности пойти на компромисс и поступиться христианской доктриной ради объединения католицизма и православия. Проблема в том, что религиозный авторитет остался за Афоном. Во время недавнего визита к Патриарху представители Афона напомнили ему о каноническом запрете на совместную молитву православных и еретиков. Иначе говоря, они угрожали отлучением собственному Патриарху.

Православному миру ХХ век принёс немало боли. Сначала – свержение царя, их высочайшего покровителя, потом – гонения, которым христиан подвергли коммунисты, и, наконец, секуляризация и соперники-евангелисты. Однако затем Церковь и государство вновь обрели друг друга, совсем как в своё время Византия и Афон, а когда государство и Церковь заодно, Церковь крепнет.

Сейчас Православная церковь – наиболее сильная из трёх ветвей христианства.

Такой оборот во многом стал неожиданностью. Протестантизм претерпел модернизацию, создав образ Бога, которого Марк Лилла в книге “ e Stillborn God” (2007) назвал «светским», отстранённым Богом, не вмешивающимся в жизнь верующих и позволяющим им самостоятельно делать этический выбор.

Католицизм тем временем воюет с инквизицией, которая в които веки ему неподвластна. Пытаясь опровергнуть обвинения в долго скрываемых сексуальных домогательствах, католическая церковь проиграла несколько дорогостоящих судебных разбирательств в США. Авторитет Папы подорван даже в таких традиционных оплотах Ватикана, как Польша и Ирландия. Это развязало ожесточённые споры о том, что Церкви следует менять позицию относительно таких вопросов, как гомосексуализм, контрацепция и целибат. За последнее столетие православная община в мире увеличилась более чем вдвое и составляет 260 млн человек. В России после падения Советского Союза начался расцвет православия, и сейчас число верующих превысило 100 млн, хотя лишь 6 процентов из них посещают церковь каждую неделю.

Православная церковь вновь стала востребованной. В книге «Внезапный упадок религии» (2020) Рональд Инглхарт и Пиппа Норрис говорят, что население 43 стран из 49, участвовавших в опросе, стало менее религиозным, если судить по ответам на вопрос: «Насколько Бог важен для вашей жизни?» Православные Болгария, Россия и Молдавия – в числе тех немногих, где с 2007 по 2019 гг. религиозность окрепла. В наши дни православные обладают жизненной силой, которой недостаёт западным ветвям христианства. Обойдясь без модернизации, Православная церковь восстановила авторитет хранителя давней религиозной традиции, древнего, мистического начала. В формировании такой трактовки Афон играет не последнюю роль. Его монастыри символизируют непрерывную связь Церкви с Иисусом Христом и двенадцатью апостолами.

Афон долго оставался анахронизмом, пережитком в мире, где глобализация, интернет и культура потребления добрались до самых отдалённых уголков. Число монахов сократилось: если в 1890 г. их было около восьми тысяч, то сейчас – не более полутора тысяч человек. Некоторые строения обветшали. Однако затем всё изменилось. Сейчас пожертвования текут рекой, а монастыри реставрируются. Вера – это важно. Римская религия, на смену которой пришло христианство, существовала ещё сотни лет после того, как люди перестали верить в Вакха и Юпитера: они отправляли обряды просто по давней привычке. Религия приняла облик культурной практики, и то же самое происходит сейчас с западными ветвями христианства.

Создаётся впечатление, будто средневековые черты православия находят особый отклик в современном мире, который, как многие полагают, Бог покинул. Привлекает неизменность. Похожая тенденция наблюдается и в исламе. Если в ХХ веке ислам выглядел анахронизмом и, казалось, вот-вот умрёт, а исламская община неумолимо старела, то сейчас религия вновь заняла важное место в жизни мусульман. В этом случае верующих также привлекают средневековые аспекты религии, и это же объясняет отсутствие реформ. В нашу изменчивую эпоху неизменное считается подлинным.

С ПАДДИ В ЛАГЕРЕ СВЯТЫХ

Зимой 1933 г. восемнадцатилетний британец Патрик (Падди) Ли Фермор отправился в пешее путешествие по Европе, из Голландии до Константинополя, посещая по пути церкви в разных странах. Фермора приводило в восторг то, как одна и та же вера обретает настолько разные культурные проявления. Намного позже, миновав пятидесятилетний рубеж, Ли Фермор рассказал о своём путешествии в книгах «Время даров» (1977) и «Между лесом и водой» (1986) – обе они представляют собой невероятно живые, увлекательные образцы путевых заметок.

Последней части путешествия посвящена книга «Разбитая дорога» (2014), опубликованная после смерти писателя. Всем, кого Ли Фермор встречает на пути, он говорит, что ему не терпится попасть в Константинополь, однако Стамбул вызывает разочарование. Ли Фермору мучительно видеть, как турки отрицают недавний геноцид армян, а Святую Софию превратили в мечеть. Тогда Падди меняет маршрут и делает конечным пунктом путешествия последний оплот Византии, гору Афон. Он садится на сухогруз и держит путь на запад, в греческий Уранополис, город неба. Отсюда паломники отправляются на Афон. Сейчас, как и прежде, женщины, собравшись на пирсе, тоскливо смотрят вслед уходящим паромам. С XI века женщин на Афон не пускают. Говорят, запрет этот объясняется тем, что Афон принадлежит Панагии, то есть Богоматери. По легенде, мать Христа отправилась навестить воскресшего Лазаря, но возле Афона её корабль потерпел крушение. Выбравшись на берег, она была настолько поражена красотой этих мест, что попросила Господа отдать этот клочок земли ей. И Господь услышал её просьбу. На самом же деле запрет объясняется тем, что некоторые монахи нарушали обет целомудрия, и в Константинополе решили запретить женщинам посещать Афон во избежание соблазна.

По воле обстоятельств мы с Падди двигались одним и тем же путём. И он, и я сошли на берег в Дафни, одной из двух афонских деревень. И тогда, и теперь деревня эта представляет собой горстку домов, с висящей в воздухе пылью и атмосферой уединения, свойственной мексиканским деревням в американских вестернах. Небритый греческий полицейский, проверяющий мою визу, тоже словно вышел из вестерна. Но кое-что изменилось. Если прежде на Афоне запрещался любой колёсный транспорт, то теперь по проселочным дорогам между монастырями курсируют автобусы, так что мне не пришлось пять часов шагать в гору.

Я выхожу из автобуса в маленькой столице Афона – городке Карье. Его население составляет всего 163 человека, и он со своей базиликой и единственным магазином больше похож на деревню. Несколько сотен метров вниз по вымощенной камнем тропинке – и передо мной монастырь Кутлумуш, который Ли Фермор описал как бедный, чуть обветшалый и гостеприимный. В монастырях паломники могут бесплатно переночевать и перекусить. Мне выделяют келью с прорубленным в выбеленной стене оконцем, откуда виден лес. Прогуливаясь по внутреннему двору, посреди которого стоит низенькая красная церковь, я замечаю античные мраморные барельефы, вмурованные в одну из стен. «Как подобное возможно?» – интересуюсь я у иеромонаха Хризостома, одного из настоятелей монастыря.

Он рассказывает, что в монастырских угодьях был найден древний античный храм. Чтобы спасти барельефы от разрушения, их забрали в монастырь. «Но, но…» – бормочу я, собираясь возразить, что на барельефах изображены идолы, однако монах, догадавшись, говорит: «Мы не только православные, но ещё и греки. Нельзя отрекаться от собственной истории и культуры». Патрик Ли Фермор с уважением говорит о той роли, которую монахи играли в истории Запада. На протяжении столетий монастыри оставались последними воинами на страже европейской письменности. Влюбившись в греческую культуру, Ли Фермор впоследствии поселился в Греции.

ГОРОХ И КАЛЬМАРЫ

Помню, как недавно ужинал в дорогом ресторане в Осло. Сперва нам прочли небольшую лекцию о еде, причём преимущественно по-французски, разве что с норвежским акцентом. Докучливый официант то и дело интересовался, «всё ли нравится гостям». После ужина из восьми блюд чувство сытости так и не наступило. Нет уж, монастырская трапеза куда предпочтительнее. Поев, я воспользовался возможностью прогуляться вокруг монастыря в компании отца Хризостома, в отличие от других монахов – рукоположённого священника. Говорят, что в монастырской иерархии его роль крепнет, потому что он знает языки, мудр и богобоязнен. Хризостом был в числе тех, кто в 2015 г. добился причисления к лику святых отца Паисия, отшельника из Кутлумуша. Этот святой монах предсказал завоевание Россией Турции и последующее за ним возрождение Византии. Святая София снова станет христианским собором.

Мы непринуждённо беседуем о Сёрене Кьеркегоре, труды которого священник изучал в университете, о том, каким образом обязанности здесь распределяются между пятнадцатью монахами в соответствии с их способностями. Кто-то работает на кухне, ктото – в огороде, а другие пишут иконы, продажа которых приносит монастырю доход. По мнению отца Хризостома, сейчас, после многих лет упадка, Кутлумуш опять набирает силу. Сюда прибывают новые послушники. Мы обсуждаем причины, которые приводят мужчин к монашеству. Хризостом рассказывает, что многие, подобно ему самому, испытывают душевную тоску по Богу. Тем не менее он признаёт, что некоторые пытаются укрыться – порой от закона, а порой от безответной любви. В своих путевых заметках Ли Фермор отмечает, что отдельные монахи были гомосексуалами.

Но, так как православие считает гомосексуальность грехом, этой темы я в беседе с монахом предпочитаю не затрагивать. И потому мы говорим о дьяволе, существования которого православие не отрицает. Для борьбы с этим врагом у монахов имеется особое оружие – аскеза. Победить дьявольские соблазны – духовная цель всей жизни. Лично я на своей шкуре испытал, что такое аскеза, когда проснулся в полчетвёртого утра от громкого, гулкого звона. В смятении я вскочил, не в силах понять, откуда раздаётся звук. Это монах ударял палкой в деревянную доску под названием «било». Вода из рукомойника текла ледяная, лампочки не горели. Я поспешил присоединиться к зыбким фигурам, бредущим к церкви, где уже зажгли свечи, когда за окном завыл волк. От этого воя волосы у меня на руках в буквальном смысле зашевелились. Отсутствие домашнего скота благоприятно сказалось на растительности, а кроме того, в местных лесах водится множество кабанов, медведей и волков. Оказавшись на богослужении, я словно перенёсся в прошлое, попал в раннехристианскую общину. Мало-помалу я, сидя в маленькой нише, погрузился в полудрёму, а спустя два часа осознал, что всё это время рядом со мной сидел монах. Потом мы с ним, по-прежнему ни словом не обмолвившись, позавтракали горохом с кальмаром.

Причина одиночества – не физическая изоляция и оторванность от других. Когда необходимо, одиночество приносит покой, от которого нас обычно отвлекает телефон.

Одиночество даёт нам время и возможность не отмахиваться от наших удивительных мыслей, а побыть с ними наедине.

РУИНЫ НА СТРАЖЕ РУИН

Монахи живут в том же повторяющемся повседневном ритме, что и в Средневековье: молитва, отдых, работа – по восемь часов. Падди после утренней службы остался у себя в келье, я же решил прогуляться в Карье. Большая часть домов в деревне пустует, всё вокруг очень милое, но, очевидно, одного зимнего шторма будет достаточно, чтобы всё разрушилось. Чуть выше по склону я увидел две круглые церквушки с зелёными куполами-луковками, выглядывающими из-за деревьев. Я нашёл тропинку, проходящую между ними, но к двери мне пришлось продираться сквозь колючий лабиринт, обрывая о шипы одежду и потирая саднящие царапины. Вход в большую часовню обрушился, на его месте зияла огромная дыра. Внутрь входить слишком опасно, весь комплекс того и гляди рухнет.

Заглянув в оконный проём, я вижу, как солнечные лучи, подобно столбам, упираются в пол, покрытый слоем голубиного помёта и пыли толщиной в четыре пальца. Я пытаюсь открыть дверь и слышу шелест невидимых крыльев. Эти две часовни – часть большого здания, тоже разрушенного. Над распахнутой дверью четырёхэтажного строения видна дата: 1913 год. В Карье много руин, и виноват в этом ход истории. Афон видел не только падение Византии – за время его существования успело возникнуть и уйти в небытие несколько европейских государственных строев: феодализм, абсолютизм, диктатура, демократия и разные идеологии, причём падение каждой считалось концом света. Афон видел цивилизации поинтереснее нашей.

После падения Константинополя Афону пришлось искать нового покровителя. Разные православные церкви основали на Афоне монастыри, а разные правители предлагали ему свои щедрые дары. В XIV веке главным покровителем Афона стала Сербия, в XVIII – Болгария. Я обнаружил развалины Академии теологии, построенной русскими в довольно успешной попытке обрести влияние на полуострове. Афон во многом похож на утёс в потоке времени. Отец Хризостом говорит о внешнем мире, как о чём-то, лежащем за пределами Афона. Монахов не интересует, кто сейчас президент, кто победил в войне. Мир меняется, Афон остаётся неизменным. Как тот ободряющий девиз чести, который французский пилигрим нанёс на свой флаг: Nous Maintiendrons («Мы выстоим»).

На Афоне нет тяжёлой техники, с помощью которой можно было бы снести большие здания, поэтому руины остаются безупречными. Защищённые от вандалов, они постепенно исчезают в естественном течении времени. Благодаря своей истории Греция спокойно относится к руинам. Франсуа-Рене де Шатобриан, задавшись целью стать величайшим мыслителем, писателем и любовником своего времени, посетил Грецию в 1806 г. и обнаружил «руины на страже руин». Он писал: «Я бродил, отдыхая, на развалинах Рима и Греции, развалинах стран, полных великих и поучительных воспоминаний, где дворцы засыпаны прахом, а мавзолеи царей скрыты под терновником. Сила природы и слабость человека: маленькие былинки часто пробиваются сквозь самый крепкий мрамор этих гробниц, плиты которых никогда уже не приподнимут все эти мертвецы, такие могучие в жизни!».[2]

Когда Мехмед II Завоеватель в 1453 г. захватил Константинополь, он знал, что это величайшая победа в истории Османской империи. Знал он и то, что написал новую главу в долгом повествовании, включающем битву при Марафоне и крестовые походы. Он сказал: «Я отомстил за тебя, Азия». В тот вечер, когда Мехмед II въехал в город, его первостепенной задачей было обратить Святую Софию в мечеть. Что делать, если проиграл? Готовиться к героической напрасной последней битве? Переходить на сторону победителя? Рассчитывать на то, что твоя вера и культура выживут под гнётом чужеземцев? Афон вступил в переговоры с завоевателями и получил защиту и некоторую долю автономии, как при Византии. В обмен Афон согласился не выступать против Османской империи.

Стратегия Афона заключалась в том, чтобы сохранить неизменной веру, стать тем очагом, откуда священники и монахи всего мира смогут получить искру старого огня.

Благодаря этой стратегии можно было воспрепятствовать усечению, коррумпированности и искажению религии. Католики попытались решить ту же задачу путём институционализации иерархии, а у протестантов вообще никогда никакой стратегии не было.

Весь первый этаж старой семинарии представляет собой большую комнату с разбитыми окнами. Сохранился лишь старый ржавый сейф. Содержимое сейфа разбросано полукругом, это церковные бумаги. Такова судьба многих монастырей. Реформация положила конец монастырской культуре во многих частях Европы. Антиквар Джон Обри в 1660-х гг. посетил аббатство Малмсбери, в котором в тот момент торговали досками. Древние манускрипты «летали повсюду, как летние пташки», писал он, «здесь почил целый мир редких рукописей». Владелец использовал пачки иллюстрированных средневековых манускриптов для того, чтобы затыкать пивные бочки в подвале.

БИБЛИОТЕКА ИВЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ

На следующий день я направился по стопам Ли Фермора вдоль побережья. Тропинка, вымощенная булыжником, от тысяч монашеских ступней стала гладкой. Путь составил два с половиной часа. Вдоль дорожки росли цветы, она, как зелёный туннель, пролегала под старыми дубами, а внизу, в долине, старинный каменный мост пересекал глубокое ущелье. К моему огорчению, пересохшее русло реки было заполнено пустыми пластиковыми бутылками, выброшенными паломниками. Подняв глаза, я впервые увидел гору Афон на краю сорокакилометрового полуострова. Треугольник с белоснежной вершиной обозначил место, где гигант Афон был погребён под горой, которую бросил в него бог Посейдон.

Судя по стенам цвета шифера, оливковым и вишнёвым садам и позвякиванию колокольчиков на шеях овец, я приближался к Иверону, одному из самых старинных и уважаемых монастырей. Он похож на крепость, а над толстыми стенами нависают испанские эркеры. Я вошёл внутрь во время полуденного отдыха и бродил в одиночестве по пустым залам, где в каждом алькове, казалось, скрывалась впечатляющая фреска или маленькая капелла. Ужин, который я разделил с монахами, состоял из чёрствого хлеба, чечевицы, воды и яблока. Ли Фермору повезло больше, он-то ужинал на кухне, где греческие торговцы угощали вином и народными песнями.

После ужина я нашёл кухню и встретил там монаха, который нёс свечу и тарелку с тремя бананами под шоколадным соусом. Он, конечно, угостил меня и, улыбаясь, благословил, когда увидел, как я обрадовался. С глухим гулом ворота захлопнулись, монастырь закрылся на ночь. Иверон находится в том месте, где некогда сошла на берег дева Мария, и построен так, чтобы отражать атаки. Пираты всегда были врагами монастырей. Современных пиратов, как и викингов, привлекают охраняемые безоружными монахами сокровища.

Сокровища эти вполне традиционные – золотая утварь, но в Ивероне хранится также и одно из главнейших книжных сокровищ Афона. Я заговариваю с библиотекарем, отцом Теологосом. Он рассказывает, как монастырь спас историю Грузии. Монгольское завоевание привело к тому, что страна утратила большую часть своих письменных памятников, и с тех пор грузинские учёные приезжают в Иверон для того, чтобы переводить древние рукописи, копии которых хранятся в монастыре. Мне разрешили полистать древние книги. Я никогда не забуду тот момент, когда главный библиотекарь вынес Новый Завет, датированный примерно 1000 г. н.э., и отыскал фрагмент, о котором спорят теологи. Он указал на греческий текст пальцем и сказал: «Святой Дух исходит от Отца, а не от Сына!».

Ли Фермор много времени провёл в библиотеке Иверона. Для него великое прошлое Европы – не проблема, которую лучше забыть, он считал Европу фантастическим местом, загадкой. Разгадать её можно, только внимательно изучая и читая древние тексты, сохранённые монахами, несмотря на все поворотные моменты истории. Однако не ждите скорого избавления, ведь Европа «примиряется со всеми противоречиями в парадоксе». Он выискивал те заросшие тропинки, которые связывают нас с прошлым. В традиционных культурах он видел источник силы Европы. Мы часто воспринимаем всё, что произошло, как невероятный груз, тянущий нас на дно. Но для Фермора мир был новым, потому что он сам видел его впервые.

Ещё до войны Фермор заметил признаки того, что современности не нужна история. Унаследованный авторитет, давшийся дорого опыт, вырубленный в камне, чтобы не забылся, наследие, благодаря которому разные группы людей отличаются друг от друга, и рассказы об исчезнувших временах проигрывают культуре, в которой радостные эмоции становятся смыслом жизни. Эти эмоции насаждаются путём удовлетворения импульсивных желаний. Именно в этом смысл глобализма культуры Net ix, не более того. Фермор отмечал, что из-за прогресса люди становятся чужими своей собственной культуре. Он описывал человека как часть истории, как её продукт. Прошлое наполняет жизнь, создаёт мимолётное ощущение узнавания, понимания.

ВЕЛИКИЙ РАСПАД

Лёжа в постели, прислушиваясь к похрапыванию других паломников и пытаясь отвлечься от запаха пота, я думаю о том, куда мы движемся. Попытки глобализации мира вызвали серьёзное сопротивление. Глобализацию нельзя повернуть вспять, мы уже живём иначе. Те изменения в образе жизни, которые вы переживаете, наверняка значительнее, чем у любого другого человека в истории. Оказалось, что это «переодевание» не только создаёт сообразный индивидуализм, оно подрывает старые понятия общности, институтов, преданности. Когда-то Европа была известна своим «христоединством», так как христианство было общим знаменателем Европы, но в договорах ЕС нет места христианству.

Этот «великий распад» причиняет особую боль Европе, где на небольшом географическом участке бок о бок сосуществуют многие культуры. Европа страдает от низких темпов роста, низких показателей рождаемости, плохих университетов, миграции, сомнительных инноваций и излишней зарегулированности. Европа в состоянии регресса. Экономическое производство в еврозоне в 2017 г. было ниже, чем в 2009-м; за этот же период, по данным Всемирного банка, валовый национальный продукт в Китае вырос на 130 процентов, в Индии – на 96 процентов, а в США – на 34 процента. Часть мира, которая препятствует глобализации, окажется на обочине экономики. Низкие темпы роста создают напряжение между странами и группами. Это не только осложнит европейскую интеграцию, многие страны почувствуют себя неуютно в Европе. Некоторые регионы и отрасли справятся, но многие – нет. После пятисот лет мирового господства Европа утратила хватку.

Историки будущего станут спорить о том, что послужило причиной великого распада. Возможно, Европа утратила стремление к власти. Возможно, техническая революция изменила способ передачи информации и способы социализации. Или, может быть, экономическая трансформация взорвала экономическую модель XX века. Кто-то будет утверждать, что всё дело в культурной революции, которая началась с того, что университеты и средства массовой информации были подчинены идеологии личности, пропагандирующей враждебное отношение к тем группам, которые до тех пор выстраивали и поддерживали систему. Они проследят за тем, чтобы упадок был замаскирован длительной и громкой культурной войной.

Или мы сошли с ума, когда перестали верить в Бога?

Возможно, падение христианства стало следствием мировых изменений, а может быть, их катализатором? Одно можно сказать наверняка: подобного мы не видели очень давно.

Вера Хенриксен в книге «Мировое дерево» писала о переходе от язычества к христианству: «Во времена позднего Средневековья вера в мифы ослабла – их жизненные силы постепенно истощились». То же самое можно сказать и о христианстве сегодня. На кухне для паломников румын Мариан варит для меня греческий кофе, одновременно с уверенностью разъясняя, что православие – это последняя надежда христианства, все остальные церкви падут, а православие останется. «Потому что у нас есть Афон, а у вас – нет», – говорит Мариан.

Ослабление веры в легитимность Церкви влечёт за собой соответствующее ослабление других источников политической легитимности как национальной идеи. Некоторые представляют себе мир, где у каждого своя собственная истина и при этом каждый уважает истину других. На самом же деле легитимность – это источник власти, а власть не терпит вакуума. Поэтому распад, скорее всего, приведёт к хаосу, разные истины будут бороться друг с другом на политическом поприще, а победители и побеждённые будут нарушать все писанные и неписанные правила игры, ссылаясь на злонамеренность противника. Может быть, религия таким образом мстит нам? Вера полезна для общества, она выводит религиозные импульсы человека за пределы политики и позволяет им выплеснуться. Без религии политика будет отмечена квазирелигиозностью.

РОССИКОН

Ли Фермор отмечал своё двадцатилетие в русском монастыре Святого Пантелеймона, известном как Россикон. Это моя последняя остановка. К обеду я опоздал, но молодой монах – высокий, со сверкающими, как у Распутина, глазами – смилостивился надо мной и позаботился о том, чтобы я поел, пока послушники убирали трапезную после монахов. Настоящий Распутин утверждал, будто бывал на Афоне. Но молодой монах говорит, что даже если тот когда-то и посещал монастырь, никаких подтверждений этому не сохранилось.

Спальня Россикона напоминает военную казарму. И не только из-за того, что русские паломники так любят камуфляж. Выстроившись в очередь к общему душу с полотенцем на плече, русские, кажется, вспоминают свои армейские привычки. Вечерняя служба стала самым прекрасным событием моего визита на Афон. Церковь была до отказа заполнена монахами, послушниками, паломниками, а мужской хор навёл меня на мысли о последней службе в Святой Софии. Снаружи на небольшой площади работал белый фонтан. Я помню, как подумал, что такая площадь есть в каждом российском городе и в каждом российском городе это место оккупировано пьянчугами. Но не здесь. Россикон – это Россия, какой она хочет быть: чистая, культурная, красивая.

Афон для России очень важен. Перед Первой мировой войной царь отправил на Афон несколько тысяч монахов, видимо, надеясь получить влияние на теологический центр Церкви. В наши дни российское правительство потратило на реставрацию Россикона средства, эквивалентные 30 миллионам евро, и сам Путин регулярно бывает здесь. Западные журналисты утверждают, будто он делает это для того, чтобы заручиться поддержкой религиозной верхушки, но близкие к Путину источники подтверждают, что он по-настоящему верующий. Впрочем, и здесь не обошлось без политики. Российские националисты любят называть Москву Третьим Римом: Рим пал, Константинополь пал, а Москва стоит. Патриарх Кирилл разорвал отношения с Патриархом Константинопольским Варфоломеем. Когда часть украинской церкви в 2019 г. отмежевалась от Москвы, Варфоломей признал новую церковь, но Афон настолько сдержанно поддержал Варфоломея, что на практике это означало, что он встал на российскую сторону.

Всё это международная политика. Монахи Афона, этого последнего оплота Византии, верят в пророчество Святого Паисия о том, что Россия вновь завоюет Константинополь. И вмешиваясь в гражданскую войну в Сирии, Россия, в частности, ставила целью сохранение последних христианских общин и монастырей. Западные средства массовой информации утверждают, что волна исламизма 2000-х гг. практически полностью уничтожила христианство на Ближнем Востоке. Регулярные визиты Путина на Афон свидетельствуют о том, что Россия снова берёт на себя роль высшего защитника православия. Но когда турецкий лидер Реджеп Тайип Эрдоган в 2020 г. снова сделал Святую Софию мечетью, Путин промолчал. Россия и Турция дружат – по крайней мере, на данный момент.

На следующее утро я снова натыкаюсь на монаха со сверкающими глазами. С ним два послушника, мощные ребята с интеллигентными лицами. Кажется, что в Россиконе волонтёры другого сорта, чем в остальных монастырях, где послушники, чаще всего, из тех, кому, видимо, трудно даётся нормальная жизнь. Эти трое приглашают меня осмотреть колокола. В монастыре два огромных бронзовых колокола, больших, как автобусная остановка. Мне также показывают фотографию, сделанную до Первой мировой войны – на ней сотни монахов тянут за толстую верёвку, чтобы водрузить колокола на место. После этого мы вместе молимся в церкви.

И всё это – несмотря на то, что единственный общий язык, на котором мы говорим, – христианство. Очень европейская ситуация.

Процветание православия напоминает нам о том, что будущее не всегда принадлежит тем, кто получил на него патент. Наш европейский порядок просуществует ещё какое-то время и, может быть, даже преодолеет внутренние разногласия, хотя, скорее всего, нет. Обычно что-то продолжается до тех пор, пока не становится слишком поздно. Чтобы что-то изменилось, Европе нужно обратиться к своей богатой предыстории, где есть столько и вдохновляющих, и отпугивающих примеров. Руины – это то, что было и что, возможно, случится. То, каким образом люди продолжают стремиться к достоинству и просвещению при существующей форме правления, – один из глубинных и наиболее интимных процессов в жизни нации. Ответы могут оказаться более дерзкими, чем вы думаете. При взгляде на нашу историю становится ясно, что мы – наследники тех, кого не так-то просто напугать.

Источник: https://globalaffairs.ru/articles/tri-dnya-v-vizantii/

Информационная модель
№1 Критерий
1 Название организации
2 Количество активных членов
3 ФИО руководителя
4 Год основания
5 Количество проведенных заседаний
6 Количество проведенных выездных мероприятий
7 Активность в сети (социальные сети, наличие сайта)
8 Количество реализованных проектов
9 Наличие уставных документов
10 Основные формы деятельности

Список организаций:
Республика Марий-Эл
1. Клуб политических аналитиков Республики Марий Эл
2. Государственное бюджетное учреждение Республики Марий Эл «Общественно-политический центр Республики Марий Эл»
Республика Чувашия
1. Политический клуб «Будущее строим сегодня»
2. Газета «Советская Чувашия»
Ульяновская область
1. Дискуссионный клуб «П-О-И-С-К»
2. Центр стратегических исследований Ульяновской области
3. Ульяновская областная молодёжная общественная организация «Молодёжный инициативный центр»
Оренбургская область
1. Открытый клуб Оренбуржцев

Природу лидерства не так-то просто осмыслить и описать. Слишком разные руководители с абсолютно непохожими характерами и компетенциями приводят порой компании к успеху. В то время как личности, казалось бы, с теми же характеристиками, проигрывают. В чем тогда суть лидерства? Об этом рассуждает обозреватель «Коммерсантъ FM» Диана Машкова.

Книга Джозефа Мачиариелло «Год с Питером Друкером: 52 недели тренировки эффективного руководителя» построена на курсе семинаров и научных работ Питера Друкера, прославленного теоретика менеджмента, оказавшего влияние на каждого второго руководителя в мире. Более полувека он обучал работников умственного труда посредством консультаций, педагогической деятельности и публикаций.

Сам автор книги долгое время был студентом и коллегой великого наставника, благодаря чему и имел возможность воочию наблюдать за тем, как Питер Друкер меняет мышление людей. По своей форме и структуре книга больше напоминает рабочую тетрадь с увлекательными заданиями и вопросами в конце каждой главы. Курс содержит 52 статьи — по одной на каждую неделю года. И вовсе необязательно изучать их подряд, делая упражнения по порядку. Результат в любом случае запрограммирован: читатель научится правильно ставить задачи и быть лидером, которому доверяют и за которым готовы идти. 

«Друкер верил, — пишет автор, — что большая промышленная компания должна стать для работников сообществом, местом, где они ощущали бы гражданскую ответственность, смысл и цель жизни». Достижение подобных высот благодаря концентрации на миссии и цели компании, а еще через создание доверительных отношений, и есть настоящее лидерство. И его вполне можно освоить благодаря книге «Год с Питером Друкером».

Источник: https://www.kommersant.ru/doc/2979301

Глава 2

Древо познания

Сапиенсы, жившие сто тысяч лет назад в Восточной Африке, не отличались от нас анатомическим строением, и мозг их был таким же, как наш, и по размеру, и по форме. Но можно ли предположить, что они думали и говорили как мы? Косвенные доказательства свидетельствуют: еще нет. Эти сапиенсы не создавали сложных орудий, не произвели ничего выдающегося и в целом не могли похвастаться какими-либо заметными преимуществами перед другими видами людей. Когда некоторые из них около сто тысяч лет назад перебрались в Левант, на территорию, освоенную неандертальцами, закрепиться там они не смогли. То ли местные жители оказали сопротивление, то ли климат не подошел, то ли организм не адаптировался к местным паразитам — так или иначе, сапиенсы отступили, позволив неандертальцам безраздельно господствовать на Ближнем Востоке.

Эта неудача позволяет предположить, что в ту пору внутреннее устройство мозга сапиенса отличалось от нынешнего. Выглядели эти люди уже как мы, но их когнитивные способности — умение узнавать новое, запоминать, общаться — были намного меньше. Попытка научить древнего сапиенса английскому языку, внушить ему христианские истины или объяснить теорию эволюции оказалась бы делом безнадежным. Но и нам непросто было бы освоить его язык и понять образ мыслей.

Но где-то между 70 и 30 тысячами лет назад Homo sapiens стал совершать довольно неожиданные поступки. Примерно 70 тысяч лет назад большие отряды сапиенсов вторично вышли из Африки. На этот раз они не только вытеснили неандертальцев и прочих родственников с Ближнего Востока, но вскоре вовсе смели их с лица Земли. За поразительно короткий период сапиенсы добрались до Европы и Восточной Азии. 45 тысяч лет тому назад они преодолели океан и высадились в Австралии, на берегу, где прежде не ступала нога человека. Люди изобрели лодки, масляные лампы, лук со стрелами и иголку (то есть научились шить теплую одежду). Первые предметы, которые мы с уверенностью можем идентифицировать как ювелирные изделия и произведения искусства, датируются этим же периодом, и тогда же появляются неопровержимые свидетельства существования религии, торговли и социального расслоения.

Большинство исследователей считает, что эти небывалые достижения стали плодом когнитивной революции: люди, составившие успешную конкуренцию неандертальцам, заселившие Австралию, вырезавшие из слоновой кости штадельского человеко-льва, уже думали и говорили как мы. Познакомившись с художниками из пещеры Штадель, мы смогли бы изучить их язык, а они — наш. Мы бы сумели объяснить им все, что мы знаем — от приключений Алисы в Стране чудес до парадоксов квантовой физики, а они бы рассказали нам, каким мир представляется им.

Когнитивной революцией называется появление в период между 70 и 30 тысячами лет назад новых способов думать и общаться. Что спровоцировало такую революцию? Этого мы в точности не знаем. Наиболее распространенная теория утверждает, что случайные генетические мутации изменили внутреннюю «настройку» человеческого мозга и сапиенсы обрели умение думать и общаться, используя словесный язык. Можно именовать это мутацией Древа познания. Почему мутация произошла в генах сапиенса, а не в генах неандертальца? Чистой воды случайность, насколько мы можем судить. Но важнее осмыслить не причины мутации Древа познания, а последствия. В чем особенность новообретенного языка сапиенса, почему с ним мы завоевали мир?

Это был не первый язык на Земле. Свой язык есть у каждого вида животных. Даже насекомые, пчелы, муравьи довольно сложным образом общаются, информируя друг друга об источниках пищи. Не был язык человека и первым звуковым языком. Многие животные, в том числе все большие и малые обезьяны, общаются с помощью голосовых сигналов. Например, язык зеленых мартышек состоит из разнообразных возгласов. Зоологи сумели расшифровать некоторые из них: «Осторожно! Орел!» (и другой, похожий: «Осторожно! Лев!»). Когда исследователи проигрывали мартышкам запись первого крика, обезьяны прекращали свои занятия и с тревогой смотрели в небо, когда же они слышали второй клич, то поспешно карабкались на деревья. Сапиенсы умели издавать более отчетливые звуки, чем зеленые мартышки, но подобными способностями отличаются и слоны, и киты. Попугаи могут передразнивать все производимые человеком звуки, а также и многие другие: звонок телефона, стук двери, завывание сирен. Так чем же так необычен наш язык?

Чаще всего в качестве основного преимущества человеческого языка упоминается его гибкость. Соединяя в различные комбинации небольшое количество звуков и жестов, мы можем сочинить неисчерпаемое количество предложений с самыми разными смыслами. Это значит, что мы можем воспринимать, хранить и передавать невероятное количество информации об окружающем мире. Зеленая мартышка способна предупредить товарок: «Осторожно! Лев!» — но человек может рассказать друзьям, что он видел льва нынче утром возле излучины, лев гнался за бизонами. Человек может уточнить все подробности: где он видел льва, какими путями можно подойти к тому месту. Получив эту информацию, люди могут еще и посоветоваться, не прогнать ли им льва подальше от реки и не продолжить ли охоту на бизонов самим.

Вторая теория соглашается с первой в том, что уникальный язык человека развился как средство передавать информацию об окружающем мире, однако настаивает на том, что важнейшая информация касалась не львов и бизонов, а самих людей. Язык, гласит эта теория, родился из любви посплетничать. Homo sapiens — животное общественное. Мы выживаем и размножаемся благодаря постоянному взаимодействию. Людям недостаточно знать, где бегают львы и бизоны, им гораздо важнее выяснить, кто в племени кого ненавидит, кто с кем спит, кто надежен, а на кого положиться нельзя.

Количество информации, которую нужно приобрести и хранить, чтобы разбираться в постоянно меняющихся отношениях нескольких десятков человек, растет по экспоненте. (Уже в компании из 50 человек насчитывается 1225 индивидуальных взаимоотношений и огромное количество более сложных комбинаций.) Все обезьяны живо интересуются социальной информацией, но сплетничать им затруднительно. Вероятно, неандертальцам и древним сапиенсам тоже было непросто судачить у кого-нибудь за спиной. Хотя эта склонность человека обычно подвергается осуждению, она чрезвычайно важна для налаживания сотрудничества в больших коллективах. Новые лингвистические навыки, приобретенные сапиенсами 70 тысяч лет тому назад, позволили им сплетничать часами. Надежная информация насчет того, кто заслуживает доверия, а кто нет, помогала маленьким группам объединяться в большие, и у сапиенсов развивались все более сложные и тесные формы сотрудничества2.

Теория сплетен может показаться шуткой, однако многочисленные исследования ее поддерживают. Даже сегодня основную часть нашего общения — переписки по электронной почте, звонков, газетных колонок — составляют сплетни. Сплетни для нас столь естественны, что может показаться, будто наш язык и был предназначен для этого. Или вы думаете, что во время обеда преподаватели истории обсуждают причины Первой мировой войны, а физики-ядерщики в перерыве научной конференции спорят о кварках? Да, порой случается. Но чаще они сплетничают о] профессорше, которая уличила мужа в измене, о ссоре между главой кафедры и деканом и о том, что коллега истратил научный грант на покупку «Лексуса». Обычно сплетня сосредотачивается на недостатках и дурных поступках. Сплетники являются предками четвертой власти — журналистов, которые предостерегают общество и тем самым уберегают его от мошенников и паразитов.

* * *

Скорее всего, верны обе теории, и «там-лев-у-реки», и теория сплетен. Но уникальность нашего языка заключается не в способности передавать информацию о людях и львах, а в способности сообщать о таких вещах, которых мы никогда не видели, не слышали и не нюхали. Насколько нам известно, только сапиенсы умеют обсуждать вещи гипотетические и даже противоречащие фактам.

Легенды, мифы, боги, религии появились в результате когнитивной революции. Многие животные, в том числе различные виды людей, и раньше умели предупреждать: «Осторожно! Лев!» Благодаря когнитивной революции Homo sapiens научился говорить что-то вроде: «Лев — дух-хранитель нашего племени». Способность обсуждать вымысел — наиболее удивительное свойство языка сапиенсов. Этот язык можно поэтому назвать языком вымысла.

Сам факт, что только Homo sapiens умеет говорить о несуществующем в реальности и готов поверить в шесть невероятных вещей перед завтраком, бесспорен. Вы не уговорите мартышку поделиться с вами бананом, посулив ей сколько угодно бананов после смерти, в раю для мартышек. Но почему так важен вымысел? Ведь он вводит в заблуждение, отвлекает от реальности. Слушать сказки о героях древности, грезить об эльфах и единорогах, молиться несуществующим духам-хранителям — не напрасная ли потеря времени, не лучше ли потратить драгоценные часы на добывание пищи, борьбу с врагами или совокупление? Разве, забивая себе голову фантазиями, человек не становится менее пригоден для жизни в реальном мире? Но язык вымысла позволил человеку не просто отдаться игре воображения, а делать это всем коллективом. Мы научились сплетать общую для всех мифологию: библейскую историю творения, сказания австралийских аборигенов о предначальных временах, националистические мифы современных государств. Общая мифология наделила сапиенсов небывалой способностью к гибкому сотрудничеству в больших коллективах. Муравьи и пчелы тоже сотрудничают огромными коллективами, но они это делают по жестким, раз и навсегда заданным правилам, притом лишь внутри своей «семьи». У волков и шимпанзе сотрудничество строится на гораздо более гибких принципах, однако лишь с небольшим числом близко знакомых сородичей. Сапиенсы же способны легко кооперироваться с любым числом незнакомцев. Вот почему миром управляют сапиенсы, муравьи подбирают наши объедки, а шимпанзе сидят в клетках зоопарков и научных лабораторий.

Легенда PEUGEOT

Наши родичи — шимпанзе — обычно живут небольшими стаями из нескольких десятков особей. У них формируются прочные привязанности, друзья охотятся вместе, сражаются плечом к плечу против бабуинов, гепардов и шимпанзе-чужаков. В стае существует сложная иерархия. Главу — как правило это самец — мы называем альфа-самцом. Остальные выражают ему почтение, кланяясь и бормоча, точь-в-точь как подданные перед монархом. Альфа-самец поддерживает в своем царстве социальную гармонию: если двое его подданных подерутся, он вмешается и прекратит безобразие. За эту свою общественно полезную деятельность альфа щедро вознаграждает себя лучшими кусками пищи и не подпускает к своим самкам конкурентов.

Когда два самца вступают в спор за доминирование, каждый формирует в стае коалицию приспешников — и мужского, и женского пола. Узы между членами коалиции скрепляются ежедневным интимным общением: объятиями, поглаживаниями, поцелуями, выкусыванием блох и взаимными услугами. Члены коалиции помогают друг другу в беде. Альфа-самец обычно добивается верховенства не благодаря физическому превосходству, но благодаря своей более крупной и устойчивой коалиции.

Размеры группы, которая может быть сформирована и управляема одним самцом, строго ограничены: группа функциональна лишь до тех пор, пока все ее члены хорошо знают друг друга. Два шимпанзе, впервые увидевшие друг друга, никогда не ухаживавшие друг за другом и не боровшиеся друг с другом, не знают, можно ли доверять этому незнакомцу, стоит ли ему помогать и кто из них рангом выше. По мере того, как число особей в группе приближается к критической величине, порядок нарушается, и в конце концов стая распадается, а часть ее членов формирует новую.

В естественных условиях группа шимпанзе насчитывает от 20 до 50 особей. Если группа чересчур разрастается, то возникает нестабильность; лишь крайне редко биологам удавалось наблюдать группы свыше 100 обезьян. Исследователи описали затяжные войны между группами и даже явления «геноцида», когда одна группа систематически истребляет членов другой3.

Подобным образом, вероятно, была устроена и жизнь древних людей, в том числе первых Homo sapiens. Социальный инстинкт побуждает людей, как и шимпанзе, заводить дружеские связи и устанавливать иерархию: наши предки тоже охотились и сражались сообща. Однако социальные инстинкты древнего человека, как и у шимпанзе, распространялись только на маленькую группу. Стоило группе слишком разрастись, как социальные связи в ней нарушались и она распадалась. Даже если какая-нибудь плодородная долина могла прокормить 500 древних сапиенсов, столько чужаков никоим образом не могли ужиться друг с другом: как бы они договорились, кому быть вожаком, кому где охотиться и кому с кем совокупляться?

В результате когнитивной революции сапиенсы начали объединяться в более крупные и стабильные группы. Значительную роль тут сыграло умение сплетничать. Но и у сплетни есть свои ограничения. Социологические исследования показали, что предел «естественных» размеров группы, которую объединяет сплетня, — около 150 особей. Люди не могут сблизиться более чем со 150 представителями своего вида и с удовольствием посплетничать о них.

Даже сегодня критический порог для организационной деятельности человека ограничен примерно этим магическим числом. В таких пределах компании, социальные сети, общественные организации и военные подразделения могут действовать на основе близкого знакомства и сплетен. Нет надобности в формальной иерархии, званиях и правилах поддержания порядка4. Взвод из 30 солдат и даже рота из 100 может отлично функционировать благодаря своим внутренним связям, не нуждаясь во внешней дисциплине. Пользующийся уважением сержант становится «королем», и к нему прислушиваются даже офицеры. Семейный бизнес будет развиваться и процветать без совета директоров, гендиректора и бухгалтерии.

Но стоит преодолеть порог в 150 человек, и прежние структуры перестанут работать. Невозможно управлять дивизией из тысяч солдат, словно взводом. Успешный семейный бизнес сталкивается с кризисом, когда разрастается и приходится нанимать много сотрудников. Если в этот момент не удается перестроиться, компания обычно разоряется.

Как же Homo sapiens ухитрился перешагнуть этот порог, создать города, в которых жили десятки тысяч людей, империи, которые насчитывали сотни миллионов? Тут-то и пригодился язык вымысла. Огромные массы незнакомых друг с другом людей способны к успешному сотрудничеству, если их объединяет миф.

Любое широкомасштабное человеческое сотрудничество — от современного государства до средневековой церкви, античного города и древнего племени — вырастает из общих мифов, из того, что существует исключительно в воображении людей. Два католика, в жизни друг друга не видевшие, могут вместе отправиться в крестовый поход или собирать средства на строительство госпиталя, потому что оба верят, что Бог воплотился в человеке и позволил себя распять, чтобы искупить наши грехи. Государства опираются на национальные мифы. Два незнакомых серба понимают друг друга, поскольку оба верят в существование сербского народа, сербской отчизны и сербского флага. Корпорации выстраивают собственные экономические мифы. Два незнакомых друг с другом сотрудника Google эффективно работают вместе, потому что оба верят в существование Google, акций и долларов. Судебные системы живут за счет единых юридических мифов. Два незнакомых юриста найдут общий язык: они оба верят в существование законов, справедливости и прав человека.

Но все это существует лишь внутри тех историй, которые люди придумывают и рассказывают друг другу. В реальности нет богов, наций и корпораций, нет денег, прав человека и законов, и справедливость живет лишь в коллективном воображении людей.

Все знают, что первобытные племена скрепляли свой социальный строй верой в призраков и духов; они собирались в полнолуние на совместные ритульные пляски вокруг костра. Но мы склонны не замечать, что точно так же устроены и наши современные организации. Взять хотя бы корпоративный мир. Современные бизнесмены и юристы — могущественные шаманы. Вся разница между ними и древними шаманами сводится к тому, что современные юристы рассказывают куда более странные истории. Хорошим примером может послужить легенда о Peugeot.

* * *

Фигура, немного напоминающая штадельского льва, красуется на легковых автомобилях, грузовиках и мотоциклах, которые можно встретить по всему миру — от Парижа до Сиднея. Эта эмблема украшает продукцию Peugeot, старейшего и крупнейшего в Европе автопроизводителя. Начиналась компания со скромного семейного бизнеса в деревне Валентиньи, в 300 километрах от пещеры Штадель. Ныне в ней числится около двухсот тысяч сотрудников, разбросанных по всему миру и в большинстве своем друг с другом не знакомых. И эти незнакомцы столь дружно и эффективно работают, что в 2008 году компания произвела более 1,5 миллиона автомобилей и заработала около 55 миллиардов евро.

В каком смысле мы говорим о существовании Peugeot SA (так официально именуется компания)? Автомобилей Peugeot мы видим вокруг сколько угодно, однако ведь не саму компанию. Даже если бы все автомобили Peugeot одновременно отправились в металлолом, Peugeot SA не исчезла бы. Она продолжала бы производить новые машины и публиковать ежегодные отчеты. Компания владеет заводами, станками, демонстрационными талонами, нанимает механиков, бухгалтеров и секретарей, но и это имущество, и эти люди в совокупности тоже не есть Peugeot. Если бы стихийное бедствие сгубило всех служащих Peugeot, снесло и сборочные цехи, и офисы, все равно компания могла бы взять кредит, пригласить новых сотрудников, построить заводы, купить необходимое оборудование. Компания имеет руководство и акционеров, но и они не есть компания. Всех менеджеров можно уволить, все акции продать, а компания сохранится.

Из этого отнюдь не следует, будто Peugeot SA неуязвима и бессмертна. Если судья вынесет постановление о закрытии компании, то заводы никуда не денутся, рабочие, бухгалтеры, менеджеры и акционеры останутся в живых, а вот Peugeot SA перестанет существовать. Короче говоря, Peugeot SA, по-видимому, не укоренена в материальном мире. Существует ли она на самом деле?

Peugeot — это фикция, порожденная коллективным воображением. Слово «фикция» обозначает нечто вымышленное, то, что существует именно благодаря нашему общему согласию вести себя так, словно оно действительно существует. Юристы так и называют это явление: «юридическая фикция». Материальной реальности тут можно и не искать, но компания существует в качестве юридического лица. Как вы и я, она подчиняется законам тех государств, где оперирует. Она вправе открыть банковский счет, владеть собственностью. Она платит налоги и может отвечать перед судом по гражданскому и даже по уголовному делу самостоятельно, то есть отдельно от людей, которые работают в ней или являются ее владельцами.

Peugeot принадлежит к особой разновидности юридической фикции: «компания с ограниченной ответственностью». Это одно из самых изощренных человеческих изобретений. Многие тысячелетия Homo sapiens ничего подобного не знал. На протяжении почти всей известной нам истории собственностью могли владеть лишь реальные люди, из плоти и крови, — те, кто крепко стоял на ногах и имел соответствующий размер мозга. Если во Франции в XIII веке некий Жан открывал мастерскую по производству карет, он и его бизнес представляли собою практически одно целое. И если бы сколоченная им карета разломалась через неделю после продажи, недовольный покупатель подал бы в суд именно на Жана. Если бы Жан занял у кого-то тысячу золотых, чтобы начать дело, и в результате обанкротился, ему пришлось бы продавать свое личное добро, лишь бы расплатиться. Дом, корову, землю, а может быть, и родных детей. Если бы этого не хватило на покрытие издержек, власти могли посадить Жана в долговую яму или же кредиторы могли обратить его в рабство. Он нес полную, неограниченную ответственность за любые обязательства, которые приняла на себя мастерская.

В ту пору человеку приходилось дважды — да нет, больше раз подумать, прежде чем начать бизнес. Подобная юридическая система не способствовала развитию предпринимательства. Люди опасались открывать собственное дело, брать на себя финансовые риски — ведь в случае провала всей семье грозило разорение и даже утрата свободы.

Вот почему со временем люди и создали этот продукт коллективного воображения — компанию с ограниченной ответственностью. По закону такая компания отделена от людей, которые ее основали, и от тех, которые вложили в нее деньги или же ею руководят. За последние столетия именно такие компании стали лидерами в экономике, мы привыкли к ним и стали забывать, что они существуют лишь в нашем воображении. В США такого рода компании именуются «корпорациями» — забавно, ведь происходит этот термин от латинского corpus — «тело», но физического тела у корпорации как раз и нет. Что не мешает американской судебной системе обходиться с корпорациями как с субъектами права: в этом смысле они приравнены к настоящим, из плоти и крови, людям.

Так действовала и французская судебная система, когда в 1896 году Арман Пежо, унаследовавший от родителей металлургический завод по производству пружин, пил и велосипедов, решился выпускать автомобили и основал компанию с ограниченной ответственностью. Компанию он назвал собственным именем — и тем не менее она была от него независимой. Если у кого-то ломалась машина, огорченный покупатель мог судиться с Peugeot. Но не с Арманом. И если бы компания, набрав в кредит миллионы, обанкротилась, сам Арман Пежо не был бы должен кредиторам ни франка, ведь заем получила компания Peugeot, а не Homo sapiens Арман Пежо. Peugeot- человек умер в 1915 году. Peugeot-компания здравствует до сих пор.

Каким же образом человек по имени Арман Пежо создал Peugeotу юридически оформленную компанию? В сущности, тем же способом, каким во все века священники и жрецы создавали богов и демонов, а тысячи французских кюре поныне каждое воскресенье предъявляют своим прихожанам Тело Христово: в основе этих чудес — фикция, которую люди приняли, в которую поверили. Когда католический священник, облаченный в предписанные обрядом одежды, торжественно произносит в определенный момент положенные слова, обычные с виду облатка из теста и вино превращаются в плоть и кровь Христа. Священник провозглашает: «Нос est corpus теит!» («Сие есть тело мое!»), и — фокус-покус — облатка превращается в плоть. Миллионы французских католиков ведут себя так, будто Бог действительно присутствует в освященных вине и хлебе.

Для Peugeot SA ключевым сюжетом стал закон, принятый французским парламентом. С точки зрения французского права, если имеющий лицензию юрист выполнит должным образом всю ритуальную последовательность действий, напишет правильные заклятия и заклинания на специально оформленном листе бумаги и скрепит своей подписью с завитушками, то — фокус-покус — появится новая компания. Когда в 1896 году Арман Пежо надумал основать компанию, он заплатил юристу за все эти священные процедуры. И поскольку юрист осуществил все предписанные ритуалы, написал и произнес все положенные заклятия, то миллионы французских граждан поверили в раздвоение Пежо на прежнего Армана-человека и на новенькую компанию Peugeot SA, к которой они стали относиться со всем подобающим такой корпорации почтением.

Сочинить жизнеспособный сюжет не так-то просто. Жрецы и священники должны были хорошо разбираться в возможностях, предпочтениях и даже капризах бесчисленных богов, духов и демонов. Например, если во время засухи заклинатель хотел вызвать дождь, прежде всего ему требовалось знать, какое божество контролирует погоду. Можно ли, к примеру, выпросить дождь у владыки морей или же за это отвечает исключительно покровитель ветра? Чтобы выяснить это, колдун всматривался в мифы, в различные истории, которые его племя рассказывало о богах. Сходным образом, когда юристу нужно разобраться в правах и обязанностях компании с ограниченной ответственностью, он изучает набор правил, составленных его обществом (правда, свод этих сюжетов, «предпринимательское право», куда скучнее мифов). Юристы, занимающиеся предпринимательским правом, подробно, изо дня в день, изучают такие сюжеты и бесконечно дискутируют с коллегами, имеет ли корпорация такое-то или такое-то конкретное свойство или нет. Например, может ли она владеть территорией? Может ли вести войны? Монополизировать какую-то отрасль?

* * *

Все это стало возможно благодаря развитию языка воображения: с его помощью мы представляем себе и описываем явления, существующие исключительно внутри наших рассказов. И штадельский человеко-лев, и компания Peugeot сделаны не из атомов, не из живых белков, а из вымысла. За века и тысячелетия люди научились сочинять чрезвычайно сложные сюжеты. В этой сети мифов фикции, подобные Peugeot, не только существуют, но и накапливают неслыханную мощь — они гораздо сильнее льва или целой львиной стаи. Однако вне такой сети их существование невозможно. Если бы все сапиенсы дружно утратили способность обсуждать то, чего не существует в реальности, компания Peugeot исчезла бы во мгновение ока, а с ней вместе биржи, религии, государства, деньги и права человека.

В научных кругах такие явления, которые порождаются мифами и иными сюжетами, именуются «фикциями», «социальными конструктами» или «воображаемыми реальностями». Воображаемая реальность — вовсе не ложь. Солгать — значит сказать, что у реки ты видел льва, когда на самом деле ты прекрасно знаешь, что никакого льва там нет. Сама по себе ложь — даже не привилегия сапиенсов. Зеленые мартышки уличены во лжи: они испускают клич, предупреждающий о приближении льва, когда никакого льва нет и в помине. Отпугнув таким образом сородича, только-только подобравшегося к банану, лжец завладевает лакомством.

В отличие от лжи, воображаемая реальность есть то, во что верят все, и пока эта общая вера сохраняется, выдумка обладает вполне реальной силой. Скорее всего, штадельский скульптор искренне верил в человека-льва, духа-хранителя племени. Среди шаманов попадаются шарлатаны, но большинство из них искренне верят в существование богов и демонов, а большинство миллионеров столь же искренне верят в существование денег и компаний с ограниченной ответственностью. Правозащитники обычно верят в права человека, и, когда в 2011 году ООН потребовала от ливийского правительства соблюдения прав человека в стране, это никто не воспринял как ложь, хотя и ООН, и Ливия, и права человека — всего лишь плод нашего богатого воображения.

Обойти геном

Способность создавать воображаемую реальность из слов позволяет множеству незнакомых друг с другом людей работать вместе. Даже более того: поскольку широкомасштабное сотрудничество основано на мифе, способ сотрудничества можно изменить, изменив сам миф, то есть рассказав иной сюжет. В определенных обстоятельствах мифы меняются очень быстро. В 1789 году французы чуть ли не за ночь переключились с мифа о божественном праве королей на другой миф — о власти, принадлежащей народу. Со времен когнитивной революции сапиенсы обрели способность быстро пересматривать свое поведение, приспосабливая его к меняющимся нуждам. Таким образом культурная эволюция перешла на полосу обгона, обойдя заторы на пути эволюции генетической. На этой полосе Homo sapiens быстро опередил и прочих животных, и другие виды людей именно в способности к сотрудничеству.

Шимпанзе и слоны при всем их разуме и смекалке революций не совершают. Шимпанзе от природы склонны жить в группе из нескольких десятков особей во главе с альфа-самцом. Близкие их родственники, мелкие бонобо, также соединяются в группы, где присутствуют и самки, и самцы, однако вожаком обычно становится самка. У слонов самки вместе с отпрысками объединяются в матриархальные стада, а взрослые самцы живут поодиночке. Не все определяется ДНК: на поведение животных также влияют окружающая среда и личные вкусы. Тем не менее в стабильных условиях животные одного вида ведут себя достаточно предсказуемо. Заметные перемены в поведении, как правило, происходят в связи с генетическими мутациями. Самки шимпанзе не берут примера с бонобо и не затевают феминистических революций. Самцы шимпанзе не созывают конституционных собраний, дабы свергнуть альфа-самца и провозгласить отныне и навек равенство всех особей в группе. Для подобных радикальных перемен сначала понадобилась бы генная мутация.

По тем же причинам не совершали переворотов и древние люди. Насколько мы можем судить, изменение социального уклада, изобретение технологий, освоение новых земель всегда оказываются следствием генных мутаций и влияния окружающей среды, а не культурной инициативы. Сотни тысяч лет понадобились людям на первые шаги. Два миллиона лет назад генная мутация привела к появлению нового вида человека, Homo erectus. Человек прямоходящий создал новую, более эффективную технологию каменных орудий труда, которая и считается главным достижением этого вида. Но пока в генах Homo erectus не произошли очередные изменения, каменные орудия оставались неизменными — и так миллион с лишним лет!

И напротив, после когнитивной революции сапиенсы научились быстро корректировать свое поведение и передавать новые навыки следующим поколениям — для этого им уже не требовалось ни генетических мутаций, ни перемен в окружающей среде. Наглядный пример — складывающиеся в разных культурах бездетные элиты, такие как католические и буддистские монахи, китайские бюрократы-евнухи. Сам факт существования подобных элит противоречит фундаментальным принципам естественного отбора, ведь господствующие члены общества добровольно отказываются от права на потомство. У шимпанзе альфа-самец использует свое преимущество именно для того, чтобы совокупляться со всеми (или почти всеми) самками и таким образом передавать свои гены большей части детенышей, а католический альфа-самец воздерживается от секса и деторождения. Этот отказ обусловлен не специфическими условиями окружающей среды, такими как недостаток пищи или потенциального партнера, не вызван он и прихотями генетической мутации. Католическая церковь прожила уже немало веков, передавая от иерарха к иерарху не «ген целибата», а Новый Завет и каноническое право. Альфа-самец у католиков отказывается от половой жизни и выведения потомства, хотя этой жертвы не требуют ни экологические, ни генетические факторы.

Иными словами, если архаические виды человека сохраняли усвоенное поведение на протяжении сотен тысяч лет, то сапиенсы способны изменить социальный уклад, характер межличностных отношений, экономическую деятельность и другие формы поведения за десять-двадцать лет. Можно изменить воображаемую реальность католической церкви, Peugeot, племени охотников и собирателей, вовсе не меняя при этом ДНК всех поголовно христиан, всего штата сотрудников Peugeot или всех членов племени. И в этом оказался ключ к успеху Homo sapiens. В драке один на один победителем, скорее всего, вышел бы неандерталец, но в споре сотен и тысяч у неандертальцев не было бы и доли шанса. Неандерталец умел сообщать своим сородичам, где таится лев, но не умел передавать — и перекраивать — предания о духах предков. Поскольку неандертальцы не обладали способностью сочинять — они не могли и эффективно сотрудничать большими группами, приспособить социальное поведение к быстро меняющимся обстоятельствам.

Мы не сумеем проникнуть в мозг неандертальца и выяснить, как он мыслил, но косвенным свидетельством ограниченности его когнитивных способностей по сравнению с сапиенсами мы располагаем. При раскопках поселений сапиенсов в глубине европейского материка (примерно 30-тысячелетней давности) археологи натыкаются порой на раковины со средиземноморского и атлантического побережья. Так далеко от моря ракушки могли попасть лишь благодаря торговле или обмену между различными племенами сапиенсов. В поселениях неандертальцев не обнаружено и следа подобной деятельности: каждая группа создавала инструменты лишь из подручного материала.

Другой пример находим в южной части Тихого океана. Племена сапиенсов, обитавшие на острове Новая Ирландия, к северу от Новой Гвинеи, изготавливали высокопрочные и острые инструменты из вулканического стекла — обсидиана. Однако на этом острове нет природных источников обсидиана. Лабораторный анализ показал, что обсидиан, из которого жители Новой Ирландии делали свои инструменты, доставлялся с другого острова — Новой Британии — за 400 километров6. Значит, среди островитян были опытные моряки, плававшие по морю на достаточно большое расстояние. А если сапиенсы обменивались ракушками и обсидианом, они тем более могли передавать друг другу информацию, расширяя таким образом сеть знаний, — ничего подобного у неандертальцев и других древних не было.

Следует также указать на различия в технике охоты. Неандертальцы охотились по большей части в одиночку или небольшими группами, а сапиенсы выработали технику, основанную на взаимодействии десятков соплеменников, а порой и нескольких племен. Особенно эффективным оказался такой прием: полностью окружить стадо диких животных и загнать в узкое ущелье, где с ними гораздо легче справиться. Если этот план удавалось осуществить, то за полдня общими усилиями люди получали тонны мяса, жира и множество шкур.

обнаружили места, где такие облавы устраивались ежегодно. Сооружались даже заборы и другие препятствия, искусственные ловушки и специальные площадки для забоя.

Вероятно, неандертальцы не очень-то радовались, когда их охотничьи угодья превратились в принадлежащие сапиенсам скотобойни. Однако, если это недовольство привело к конфликту, шансов у неандертальцев было не больше, чем у диких лошадей. Полсотни неандертальцев, взаимодействующих по традиционному, статичному плану, — отнюдь не соперник пятидесяти практичным, изобретательным сапиенсам. И даже если в первом раунде сапиенсы проигрывали, они быстро придумывали новые уловки и побеждали в матче-реванше.

Так что же такое когнитивная революция?

История и биология

Из огромного разнообразия изобретаемых сапиенсами реальностей и не меньшего разнообразия обусловленных этими воображаемыми реальностями форм поведения складывается то, что мы нынче именуем «культурами». Любая культура с самого момента своего возникновения непрерывно меняется и развивается, и это вечное движение мы называем «историей».

Когнитивная революция — тот момент, когда история расходится с биологией. Дальше в рассказе о развитии человечества биологические теории сменяются историческим повествованием. Чтобы осмыслить торжество христианства или Французскую революцию, недостаточно просчитать взаимодействие атомов, молекул или организмов — нужно учитывать взаимодействие идей, образов и фантазий.

Это не означает, что человек и его культура освободились от биологических законов. Мы как были животными, так и остались, наши физические, эмоциональные и когнитивные способности по-прежнему определяются нашей ДНК. Наши общества складываются из тех же кирпичиков, что и племя неандертальцев или шимпанзе, и чем внимательнее мы изучаем эти кирпичики — ощущения, чувства, семейные узы, — тем меньше видим различий между собой и приматами.

Однако напрасно искать отличия на уровне индивидуума или семьи. Если сравнивать одну человеческую особь или даже десяток с равным числом шимпанзе, сходство окажется даже несколько смущающим. Существенные отличия проступают лишь начиная с 150 членов племени или сообщества, на уровне же 1000-2000 индивидуумов разница бросается в глаза. Если заманить тысячи шимпанзе в здание нью-йоркской биржи, на стадион «Янки», в Капитолий или в штаб-квартиру ООН, начнется невообразимое столпотворение. Но сапиенсы регулярно собираются в подобных местах тысячами и десятками тысяч.

Они организуют торговые сети, массовые мероприятия и политические институты — все то, что не может функционировать в изоляции. Подлинное отличие человека от шимпанзе — этот таинственный клей, соединяющий большие группы людей, от семьи до нации. Он-то и сделал человека царем всего живого.

Конечно, сыграли свою роль и другие навыки, в частности, умение изготавливать и использовать инструменты. Но от инструментов было бы мало проку, если бы люди не научились сотрудничеству. Откуда у нас взялись межконтинентальные ракеты с ядерными боеголовками, если 30 тысяч лет назад имелись только палки с кремневыми наконечниками? Чисто биологическая способность изготавливать инструменты за прошедшие тысячелетия ничуть не изменилась — Альберт Эйнштейн вряд ли превзошел бы по этой части древнего охотника-собирателя. Зато поразительно возросла способность взаимодействовать с незнакомыми людьми. Мастер-одиночка мог произвести кремневый наконечник копья за несколько минут, если пользовался помощью и советами двух-трех товарищей. Для изготовления ядерной боеголовки требуется сотрудничество миллионов людей во всем мире, начиная с тех, кто добывает из земных недр уран, и заканчивая физиками-теоретиками, которые своими длинными формулами описывают процессы, происходящие внутри атома.

* * *

Подведем итоги — как соотносятся биология и история после когнитивной революции.

А. Биология задает базовые параметры поведения и развития Homo sapiens. История разворачивается внутри заданных биологией рамок.

Б. Эти рамки, однако, чрезвычайно широки и позволяют сапиенсам играть в самые разные игры. Благодаря языку воображения сапиенсы изобретают все более сложные игры, каждое поколение дополняет их, и таким образом продолжается развитие.

В. Чтобы понять поведение сапиенсов, нужно рассмотреть историческую эволюцию их действий. Если бы мы обсуждали только биологическую сторону, это выглядело бы как радиорепортаж с мундиаля, когда комментатор описывает лишь футбольное поле, никак не поясняя действия игроков.

В какие же игры играли на исторической арене наши предки в каменном веке? Насколько нам известно, около 30 тысяч лет тому назад создатели штадельского человеко-льва обладали теми же физическими, эмоциональными и интеллектуальными качествами, что и мы. Как они вели себя, проснувшись поутру? Что ели на завтрак и что на обед? Каким было их общество? Существовал ли у них моногамный брак и семья? А обряды, моральные нормы, спортивные состязания и религиозные ритуалы? А войны? Следующая глава — это попытка заглянуть за завесу тысячелетий, чтобы увидеть, какой была жизнь в тысячелетие между когнитивной и аграрной революциями.

3.3. Проблемы духовной безопасности российских регионов: на примере Республики Башкортостан

Одной из актуальных, но слабоизученных тем современной гуманитарной науки является проблема архаизации российского общества в контексте угроз нового типа. В условиях глубинных социальных трансформаций, попыток со стороны государства поднять работу социально-экономических и политических институтов на качественно новый уровень развития, запустить полноценную модернизацию, проблема архаики, то есть контрмодернизационного полюса в социальной динамике^[1], постепенно выходит на первый план, становится заметным фоном общественной жизни. Во многом именно растущее давление архаики является причиной, создающей условия для распространения идей экстремистского и радикалистского толка, особенно на уровне российских регионов. 

Исходя из этого, одной из главных задач в решении данного вопроса является:

– диагностика состояний регионов как социокультурных сообществ, основанная на комплексном их исследовании;

– выявление потребностей, коридоров возможностей, а также новых угроз в ходе социокультурного развития регионов.

В настоящей статье речь пойдет о социокультурных угрозах нового типа, которые, на наш взгляд, еще слабо описаны и поняты во всей сложности, поскольку они зачастую проявляются пока как некие тенденции, которые, тем не менее, уже достаточно активно начинают влиять на современные общественно-политические процессы в Республике Башкортостан^[2].

Республика Башкортостан как один из опорных регионов в Поволжском федеральном округе по ряду причин находится на особом контроле, поскольку имеет, в отличие скажем, от соседней Татарии, более сложную этническую и конфессиональную структуру. Она представлена тремя наиболее крупными этносами: русскими, башкирами, татарами (составляют около 90% всего населения региона). Кроме того, несмотря на то что республика относится к высоко урбанизированным территориям, она обладает 40% сельским населением, что также является одним из факторов, который требует особого внимания.

Главной причиной роста деструктивных процессов являются неустойчивые социально-экономические показатели. К примеру, численность зарегистрированных безработных в Башкортостане на 1 августа 2018 года составила 19 152 человека, что формально на 7% меньше, чем в начале года, однако все же остается высокой. Больше всего безработных в Уфе – 4 738 человек. Средний уровень регистрируемой безработицы по данным Минтруда РБ в регионе составляет 0,96%.

Уровень регистрируемой безработицы выше среднего показателя по республике в городах Агидель, Баймак, Белебей, Межгорье Учалы и Дюртюли, а также в 19 районах республики. В первую пятерку по безработице входят города Агидель, Межгорье, Чишминский, Шаранский, Кармаскалинский районы. В Уфе выше всего уровень безработицы в Ленинском районе, ниже – в Демском.

Однако кроме официальных данных, существуют и такие показатели как скрытая безработица, снижение уровня жизни и доходов населения, которые в совокупности ухудшают психологическое состояние людей; то есть параметры, которые зачастую слабо фиксируется органами власти, а они, в данном случае, и могут стимулировать политическую активность населения.

Одним из опасных показателей ослабления региональной идентичности в Башкортостане является и тенденция оттока населения из республики (в широком спектре понимания проблемы). Так, только с 2011 по 2016 годы уровень временной трудовой миграции в Башкирии вырос с 113 тысяч до 148 тысяч человек, в основном за счет жителей села. Кроме того, проведенные социологические опросы фиксируют рост числа молодежи, которая не связывает с республикой своего будущего.

Таким образом, налицо хоть и не критическое, но заметное ухудшение социально-экономической ситуации в регионе. И ее можно отнести именно к новому типу угроз, поскольку с 2014 г. страна вошла в новое состояние – изменился внешний и внутренний фон, и фактор социально-экономической нестабильности получил совершенно другой контекст и смысл.

Следующий тип угроз также носит сложный характер: в 2010 году в Башкортостане сменилось руководство республики, завершился 20-летний этап «суверенного» развития. Вместе с тем переход региональной системы в качественно иное состояние, сложные процессы, связанные с трансформацией местных элит, заметно изменили политический ландшафт региона, и наряду с положительными явлениями, выявили новые формы, главным образом, социокультурных противоречий. 

Последние являются результатом не только смены власти, но и порождены неоднозначным характером процессов, запустившихся в регионе в период правления Р. Хамитова (2010-2018 гг.). Дело в том, что сама структура регионального сообщества, сравнительно с временем руководства М. Рахимова, существенно изменилась, стала более сложной; прежняя социокультурная однородность населения Башкирии постепенно исчезла, породив новые формы региональной идентичности – политической, религиозной, этнической. Соответственно сегодня можно наблюдать сложные синтезы Модерна и актуализированной архаики, элементов общества Постмодерна и традиционализма, поскольку в действительности в 2010 г. в Башкирии произошла не просто смена власти связанная с уходом М. Рахимова, а завершился аграрный этап в ее истории.

До 2010 г. региональное сообщество было гомогенным, патерналистски ориентированным на жесткую «вертикаль» власти. Теперь оно достаточно быстрыми темпами становиться разнородным – в культурном, социальном и экономическом плане. А таким обществом намного труднее управлять, оно менее предсказуемо. Вследствие чего сегодня наметились разрывы между городским и сельским населением, между крупными высоко урбанизированными городами и экономически бедными моногородами. Северо-восточные районы и башкирское Зауралье, к примеру, целиком отнесены местным экономистами к депрессивным, а это около трети территории республики^[3].

Фактически в Башкортостане такие, относительно развитые, города как Уфа, Стерлитамак и др., живут в Модерне, современности, а на уровне сельских субрегионов постепенно разворачиваются процессы культурной и экономической архаизации, то есть наметился опасный структурный дисбаланс.

Слабый учет социокультурных особенностей региона, отсутствие разработанной научно-теоретической базы, закономерно привел к тому, что растущее давление реформ «постаграрного периода» на социально-экономические процессы в РБ парадоксальным образом усиливают именно архаику. Поскольку в ходе достаточно радикальных изменений власть зачастую демонтирует структуры, связанные с традицией, то есть силы, которая всегда стоит между модерном и архаикой. В итоге процессы в региональном сообществе протекает крайне неровно; порождая конфликты и разломы там, где их можно было бы избежать. Ситуация более чем странная, поскольку она не укладывается в привычные, классические схемы теорий модернизаций. Она вызывает больше вопросов, нежели однозначных и ясных ответов.

В целом, по нашему мнению, сегодня в Башкортостане уже можно выделить в региональных социальных системах и структурах процессы, которые не просто развертываются с разной скоростью, но подчас имеют качественно иную природу и движутся в прямо противоположном направлении относительно друг друга.

Таким образом, проблема социальной связности региона постепенно будет выходить на первый план, поскольку давление архаики с каждым годом растет, а механизмы советского Модерна наоборот ослабевают, уходят в прошлое.

Наконец, третий тип новых угроз связан с ростом носителей религиозного фундаментализма (в данном случае исламского).

В социокультурном плане большинство населения республики может быть названо «консервативным», которые живет, опираясь на традиционные ценности. Однако сложные модернизационные перемены, которые сегодня запустились в Башкортостане, зачастую вызывают резкую традиционалистскую реакцию у части населения. Модернизация как болезненное состояние общества закономерно сопровождается частичным социальным распадом (аморализмом, падением нравов, маргинализацией части населения и т.д.). Человек традиционный культуры воспринимает данные процессы болезненно, поскольку они вызывает у него внутренний конфликт. Это приводит к тому, что в обществе усиливаются фундаменталистские настроения, которые могут принимать крайние формы.

Однако говоря о характере новой религиозности нужно всегда разделять традицию и сопутствующую ей архаику. В этой связи хотелось бы указать на следующий момент.

В советский период процент населения, открыто исполняющего религиозные обряды в Башкирской АССР, как и религиозная активность в целом по стране, были незначительными. Исходя из идеологических установок партийные органы вели широкую антирелигиозную пропаганду.

О том, каким было положение в этой сфере до «перестройки», можно судить по справке об участии молодежи в совершении религиозных обрядов подготовленной отделением КГБ по Башкирии в 1984 г. для первого секретаря обкома М. Шакирова.

 В справке отмечалось, что в БАССР действует всего лишь 17 православных церквей, 14 мечетей и 5 молитвенных домов баптистов. Православную церковь в 1984 г. посещали в основном женщины престарелого возраста (95%). В мечети ходили в большинстве случаев мужчины, также преклонного возраста. Молодежь появлялась в церквях и мечетях крайне редко^[4].

 Таким образом, данный документ ясно показывает, что религиозная идентичность в БАССР к 1980-м годам была практически полностью подавлена.

С распадом СССР в стране начался так называемый религиозный «ренессанс», связанный с восстановлением традиционных конфессий. Однако сегодня уже видно, что в большинстве случаев под видом восстановления религиозной традиции идет актуализация социальной архаики, которая в действительности ей противоположна. И это достаточно серьезная проблема, поскольку архаизация – негативный социокультурный феномен, который является одним из показателей примитивной социальной организации общества.

Традиция характеризуется, прежде всего, доминированием логоса над мифом, в то время как архаика – это царство мифа, коллективного бессознательного. В любом развитом традиционном (религиозном) обществе нет слепого фундаментализма архаики, основанного на чистом мифе, поэтому традиционные формы религии во многом рациональны. Носителей же архаики как раз можно определить такими чертами как – неспособность к диалогу, крайность, эмоциональность, низкий образовательный уровень.

Традицию и архаику в сфере религии необходимо различать; при этом первую нужно поддерживать, в том числе и со стороны государства, со второй – бороться, желательно через Просвещение и поднятие образовательного уровня населения. Сложность данной ситуации и в том, что если в Православии эта проблема стоит не так остро, то в Исламе, и, частности в Башкирии, она уже начинает выступает как определенный фактор общественного раскола.

В целом необходимо понимание того, что уже в ХХ в. с религией происходит сложная трансформация. В позднем Модерне религия утрачивает свое социальное измерение, перестает быть полноценным и центральным институтом, определяющим структуру, становится индивидуальным и произвольным делом отдельной личности. И сегодня религия возвращается, но не в форме полноценного социального института, а по сути, в виде симулякра. Религия возвращается в форме китча, который вплетается в общий гротескный контекст культуры Постмодерна, постоянно демонстрирующий на разные лады, что Модерн не выполнил свою освободительную миссию и остался – вопреки своим претензиям – в значительной степени «традиционным обществом», которое он силился изжить^[5].

Видимость религиозного возрождения традиционных конфессий связана с ослаблением давления Модерна и свертыванием обязательной модернизации. Постмодерну в отличие от Модерна религия не опасна, так как Постмодерн наступает тогда, когда социальные связи прошли точку разрыва и никакие по-настоящему интегрированные тотальные социальные явления невозможны.

Другую проблему, возникшую с усложнением структуры регионального сообщества, также можно отнести к социальным угрозам нового типа. Возьмем в качестве примера деятельность мусульманской уммы Башкортостана. На фоне определенного кризиса официальных духовных управлений республики (ДУМ РБ, ЦДУМ России), идеологии «традиционного ислама», в Башкирии, как и в других «мусульманских» регионах РФ, расширилась сфера деятельности деструктивных религиозных течений (радикальные салафиты, нурсисты и др.), социальной базой которых преимущественно является слабо социализированная молодежь. Государством в этой сфере проводится большая работа, которая включает в себя, в том числе активную поддержу исторически традиционной для региона формы или версии ислама, а также деятельность официальных структур. Однако основная проблема в том, что центр силы постепенно смещается в сторону неформального сегмента религиозной сферы, деятельность акторов в котором носит преимущественно закрытый характер. Иными словами процессы в данной области постепенно спускаются «вниз», на нижние этажи общества и фактически идут за пределами институциональных полей, поэтому их практически невозможно контролировать или серьезным образом влиять на них.

Причина данного общественного феномена порождена сложной трансформацией социального пространства. Дело в том, что сегодня параллельно вертикальному строению иерархизированных региональных структур, возникли социальные ниши ризоматического характера, то есть крайне неоднородного пространства, которое функционирует как клубневые растения или грибницы.

Клубневая организация пространства – это пространство без каких-либо центров иерархизации, точек развития, инстанций, устанавливающих коды функционирования системы^[6]. И главная проблема заключается в том, что государство не может контролировать эти ниши иными инструментами, кроме силового подавления, что, однако, зачастую приводит к обратному эффекту. Более того, это, безусловно, сфера существования социальной архаики, не имеющей четкой структуры или формы; со своей параллельной логикой и языком мифа.

В целом хотелось было отметить, что сегодня современное региональное сообщество пребывает как бы в двух регистрах. На уровне элиты и интеллигенции оно мыслит категориями Модерна, консервативными и частью либеральными нарративами. Для местных элит общество еще есть, интеллектуально они живут еще в Модерне. Но массы, и особенно молодежные, переставшие понимать «большие нарративы», погружаются в стихию социального разложения, дефрагментации, группируясь по локальным коллективам, за пределами которых мир и общество существуют виртуально, как иная реальность. Молодежь все меньше понимает Модерн и его дискурс^[7].

Фиксация на локальностях, особенно заметно проявляющаяся в молодежной среде, позволяет понять устройство сетевого общества, которое является характерным признаком Постмодерна. Сеть не имеет центра. Она развертывается одновременно от нескольких полюсов, причем эти полюса могут появляться и исчезать, перетекать один в другой, увеличиваться в количестве или сокращаться^[8].

Как ни странно, усиление роли локальных общностей для Республики Башкортостан во многом есть результат изменений политического характера, которое также можно рассматривать в контексте новых социокультурных вызовов.

Таким образом, подытоживая вышесказанное можно сделать следующие выводы.

В настоящий момент Республика Башкортостан находится в условиях сложных и неоднозначных трансформационных процессов запущенных новым этапом модернизации. Данные процессы имеют нелинейную динамику, в определенных сферах они протекают как в положительном, так и негативном ключе.

В рамках политических реформ регионального сообщества возникли точки конфликтности, угрозы нового типа, что усложняет общую картину общественных процессов, требует более внимательного, глубокого анализа.

Из угроз нового типа наиболее важными, на наш взгляд, являются:

– социально-экономическая нестабильность, осложненная геополитическими и внутренними (общероссийскими) факторами.

– постепенная утеря социальной связности региона, его социокультурная неоднородность. Заметная архаизация, особенно, на уровне субрегионов, как культуры населения, так и хозяйственных практик. 

– и, наконец, хоть и не большой, но заметный рост носителей религиозного фундаментализма в Башкирии, появление новых деструктивных течений.