Россия хотела бы снятия западных санкций и установления конструктивных и даже партнерских отношений с США, однако не пойдет для этого на односторонние уступки и согласится выстраивать подобные взаимоотношения только на собственных условиях. Такое мнение выразил в опубликованной в журнале The National Interest статье его генеральный директор, американский политолог Дмитрий Саймс.

"Будущее отношений США и России - это в значительной степени выбор Америки. Если Соединенные Штаты не смогут согласиться ни на что, кроме неоспоримой гегемонии, то Россия, несомненно, станет серьезным препятствием и будет готова бросить им вызов", - убежден эксперт.

По его мнению, санкции могут быть "полезным инструментом" для Вашингтона, если цель их не просто "изолировать и ослабить Россию", а попытаться "сделать поведение России более гибким".

Он полагает, что в Москве хотели бы, чтобы западные санкции были сняты. "Однако, чтобы этот подход работал, нельзя ожидать, что Москва пойдет на серьезные уступки в тщетной надежде, что Запад сделает встречные шаги позже", - отметил он. По словам Саймса, такой сценарий был бы похож на то, что произошло в конце 1980-х годов "во времена [Михаила] Горбачева". "Настаивать на том, чтобы Москва повторила то, что многие россияне считают провальным и унизительным подходом, значило бы путать желаемое с действительным", - убежден политолог.

По его мнению, Москва стремится к "более конструктивным, даже партнерским отношениям с Соединенными Штатами", однако выстраивать такие отношения она станет лишь "на собственных условиях".

"Какие бы ни были ее намерения, Россия остается важной страной для Америки, а по одному ключевому критерию - самой важной страной: это единственная страна, которая способна физически уничтожить Соединенные Штаты", - напомнил также Саймс. 

Источник: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/10798713

Книга Роберта Джервиса – не пионер на российской рынке. Издание рассчитано на подготовленного читателя: в идеальном случае он должен быть реально погружён в вопросы политической аналитики. Или, по крайней мере, прочитать хотя бы книги американских авторов Роджера Хилсмэна «Стратегическая разведка и политические решения» и Вашингтона Плэтта «Информационная работа стратегической разведки», вышедшие ещё в 50-е гг. прошлого века. Книга Джервиса – возобновление по прошествии нескольких десятилетий традиции публикации подобных работ в нашей стране, что делает честь Центру анализа стратегий и технологий.

Роберт Джервис – профессор Колумбийского университета. В 1976 г. из-под его пера вышла получившая известность книга «Восприятие и его искажения в международной политике». В 2000–2001 гг. он возглавлял Американскую ассоциацию политических наук. Сегодня Джервис является авторитетным экспертом в сфере международной безопасности, изучения военных конфликтов, теории принятия политических решений. Как исследователь, стремящийся к объективности, и как гражданин своей страны он неоднократно подчёркивает, что выступает за совершенствование разведывательной деятельности США. Джервис исходит из того, что для его страны и для всего мира лучше, если в долгосрочной перспективе американское правительство будет максимально осведомлённым и хорошо информированным. Автор не скрывает, что в течение ряда лет работал консультантом в ЦРУ, где реализовывал себя именно как политический исследователь. Джервис утверждает, что аналитика сосредоточена как раз на вопросах государственной политики, которую определяют президент и Конгресс.

"В общем, перефразируя известного современного российского политического деятеля, можно утверждать, что все порядочные политологи должны знать организацию работы разведки."

И полезность книги определяется именно способностью содействовать решению этой задачи.

Исследовательское кредо и профессиональный опыт Роберта Джервиса объясняют и структуру этой его работы. Первая глава раскрывает замысел автора, он объясняет, зачем и почему необходимо представить общественности организацию и содержание аналитической работы в разведке. Вторая и третья главы посвящены анализу двух провальных случаев американской разведки, разделённых между собой почти четвертью века. В качестве предмета для анализа выбраны свержение шаха Пехлеви в Иране в результате исламской революции 1979 г. и программа оружия массового уничтожения в Ираке. Свой выбор автор объясняет следующими обстоятельствами: а) воздействие двух названных случаев на политику оказалось долгосрочным и глубоким, б) в результате этих событий сложилась общая убеждённость относительно неприемлемо низкого качества и неверности выводов разведки, в) случаи с Ираном и Ираком позволяют продемонстрировать процедуры и способы мышления, г) анализ допущенных ошибок даёт возможность понять, почему и когда произошёл сбой в работе разведки, д) случаи ошибок и провалов разведки – нередки.

Вообще, обращение к наглядным историческим примерам является весьма распространённым и оправданным для понимания устройства работы какой-либо структуры. Здесь уместно вспомнить книгу советского военного деятеля Бориса Шапошникова «Мозг армии», вышедшую без малого сто лет назад. Будущий маршал Советского Союза, а в прошлом – выпускник Николаевской академии Генерального штаба сосредоточился на анализе деятельности генштаба Австро-Венгрии в канун и в годы Первой мировой войны. Выбор объекта анализа был обусловлен тем, что самой страны и её генштаба к моменту написания книги уже не существовало. Значит, не было и политических игроков, которые восприняли ли бы оценки книги болезненно. Важна и другая причина: к тому времени бывший начальник генерального штаба Австро-Венгрии генерал-фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф написал мемуары, где отдал «на суд критики полностью все свои документы», причём объём его труда составил 3 тыс. страниц. То есть в распоряжении Шапошникова имелась необходимая документальная база для анализа. Для исследователя особая ценность мемуаров фельдмаршала состояла как раз в том, что они позволили с высокой достоверностью выявить причины военных неудач Австро-Венгрии.

Подобным же образом Роберта Джервиса побудил к освещению провалов американской разведки недавно опубликованный в США рассекреченный – с некоторыми изъятиями – аналитический доклад о кризисе в Иране, автором которого к тому же он сам и был в пору работы в ЦРУ. Прошло достаточно времени, и информация об описываемых событиях стала восприниматься менее болезненно. В результате Джервис смог с чистой совестью приступить к препарированию аналитической работы разведки, раскладывая её по косточкам.

Фактически половину рассматриваемой нами книги занимает раздел об Иране с воспроизведённым в нём обширным аналитическим докладом, который дополнен оценками читавших его лиц, объяснениями и соображениями самого автора. Именно последние и представляют наибольшую ценность для практикующих политических аналитиков. Думается, специалисты оценят должным образом признание Джервиса в том, что он был удивлён скудостью контактов сотрудников ЦРУ с учёными и экспертами из внешней среды. Для большинства аналитиков ведомства «задействование чётких методологий и аналитических рамок, опора на обобщение и вывод альтернативных предположений» остались чуждыми. В упомянутом докладе изложены причины поражения разведки в отношении Ирана. И они – не только в самой разведке. По мнению автора, причины являются институциональными по своей природе, поэтому он и завершает свой доклад призывом: «Руководители, создайте среду, благоприятную для осуществления анализа иностранных дел, а не только для написания отчётов по ним».

Для описания второго случая, связанного с действиями американской разведки в отношении иракской программы оружия массового уничтожения, подробного официального первоисточника Джервис не указывает. По объёму текст в три раза меньше, чем тот, что посвящён Ирану. В этом случае автор констатирует наличие утвердившегося в американском истеблишменте мнения о том, что «разведсообщество уступило давлению и сказало политикам то, что те хотели услышать». Джервис утверждает также, что все разведывательные службы США были убеждены в реализации Ираком программ производства ОМУ. В книге приведено немало цитат, подтверждающих твёрдое намерение руководства предпринять военную операцию против Ирака вне зависимости от оценок разведки.

Поскольку в предисловии Роберт Джервис выразил готовность к критической оценке труда со стороны коллег, то позволим себе этим воспользоваться. По прочтении раздела остаётся впечатление, что автор стремится оправдать Белый дом за решение провести военно-силовую операцию против Ирака, а американскую разведку – за занятую ей позицию в отношении руководства страны. В изложении автора обнаруживаются противоречия в оценках. Так, в одном месте главной причиной иракского фиаско названа «скудость источников агентурной разведки», в другом – крайняя правдоподобность «выводов, выглядевших гораздо более достоверными, нежели альтернативы», в третьем – непонимание аналитиками разведки «своего собственного мышления».

Поддержать же автора следует в его выводе о недооценке использования разведкой научных методов работы. Джервис указывает на нежелание или неспособность разведывательных и политических сообществ использовать социологические и иные методы, в том числе сравнительный анализ, на пренебрежение методами социальных наук и так далее. Поэтому у исследователя имеются весомые аргументы для утверждения о «несовершенстве господствующей в разведке методологии». Здесь будет уместно привести определение из упомянутой выше работы Плэтта: «Разведывательная информация есть осмысленные сведения, основанные на собранных, оценённых и истолкованных фактах, изложенных таким образом, что ясно видно их значение для решения какой-либо конкретной задачи текущей политики».

"В итоге получилось, что в фокусе исследования Джервиса оказалась системная по сути проблема метода аналитической работы разведки."

Решение её гораздо сложнее и важнее, нежели описание процессов и изложение фактов. И здесь особую практическую ценность приобретают размышления автора, обобщённые в завершающей главе («Политика и психология разведки и реформа разведки»). Джервис с пессимизмом констатирует «неразрешимые дилеммы разведки и политики», вытекающие из давления, под которым находятся потребляющие продукцию разведки высшие политические руководители. Исходный тезис: «Предел того, сколь много политики могут ожидать получить от разведки, сопряжён с пределом, насколько близкой к ожидаемому разведкой уровню образованности будут находиться потребители её продукции». Отсюда и конфликт между лицами, принимающими решения, и сотрудниками разведки видится как неизбежный. Джервис аргументированно говорит, почему так происходит. Причём автор предпочёл занять конструктивную позицию и излагает своё видение того, как повысить качество аналитической работы американской разведки. В начавшемся реформировании разведки он поддерживает открывшуюся «возможность уделения меньшего внимания текущей разведке, наращивания исследовательского и аналитического навыков и развития более глубокой базы знаний для всего правительства».

Содержатся в книге и конкретные предложения, направленные на изменение сложившейся ситуации. Например, по мнению автора, следует отделить оценку продукции разведсообщества от суждений его сотрудников, укреплять среднее звено управления и коллегиальность, обеспечивать критический анализ идей аналитиков. Особое же внимание Джервис уделяет внедрению во внутреннюю работу разведки экспертной оценки извне, со стороны научного сообщества. Как серьёзное препятствие характеризуется в книге отсутствие у сотрудников разведки стимулов для аналитической работы. Автор считает необходимым «выращивать» экспертов по региону или конкретной стране. То есть качественное страноведение, компетентность в знании иностранных языков, культуры и истории стран, специализация на них являются для аналитика обязательными. С сожалением Джервис отмечает, что «немногие аналитики имеют научную подготовку, учёную степень или просто способны общаться с научным сообществом». Нельзя не согласиться с выводами автора о необходимости культивирования среди сотрудников разведсообщества непрерывного аналитического образования, что логично вытекает из осмысления им ситуационного анализа сюжетов по Ирану и Ираку.

Могут ли быть полезны и применимы в России оценки, выводы и рекомендации Джервиса? Тем более что в книге есть американская политическая и иная специфика. Не секрет, что деятельность политической и военной разведки России является гораздо более закрытой, нежели работа аналогичных структур США. Тем не менее можно с высокой долей уверенности предположить, что организация и традиции аналитической работы в разведывательных структурах крупных государств, донесение результатов этой работы до лиц, принимающих решения, вряд ли кардинально различаются. По крайней мере, абсолютно современно и созвучно с мыслями Роберта Джервиса заключение российского военного классика Александра Свечина почти столетней давности о том, что «для разведки, прежде всего, нужны работники наивысшей квалификации в экономическом, политическом, историческом, стратегическом отношениях, настоящие утончённые учёные, погрузившиеся в изучение определённого государства».

Уместно напомнить и о том, что вопрос об обеспечении достоверности разведывательной информации, предоставляемой руководству российского оборонного ведомства, ставился и у нас. В частности, несколько лет назад об этом писал ветеран военной разведки Виталий Шлыков («Демонополизация информации», Россия в глобальной политике, 2008 год, № 4).

Автор: Василий Белозёров, Доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой политологии Московского государственного лингвистического университета, член научного совета при Совете Безопасности Российской Федерации, сопредседатель Ассоциации военных политологов. 

Источник: https://globalaffairs.ru/articles/provaly-razvedki/

Ошибки заговорщиков, их нерешительность и медлительность привели к тому, что единственная попытка свергнуть власть нацистов в Германии, которая сопровождалась покушением на Адольфа Гитлера 20 июля 1944 года, провалилась, рассказал РИА Новости немецкий историк, профессор института Фридриха Мейнекке Свободного университета Берлина Арнд Бауэркэмпер.

Заговор 20 июля, также известный как операция "Валькирия", был спланирован высокопоставленными офицерами вермахта - армии нацистской Германии. Он предусматривал убийство Гитлера и свержение нацистского правительства. Однако взрыв бомбы в ставке "Вольфсшанце" в Восточной Пруссии, который привел к гибели четырех человек, не решил задачи с ликвидацией нацистского диктатора - Гитлер был только ранен. Поддерживающие заговорщиков войска в Берлине не имели успеха. Большинство участников заговора были казнены, их родственники - репрессированы.

5 мая 2020, 05:18

В понедельник 20 июля, по случаю 76-летия со дня покушения на Гитлера, в Берлине состоится торжественная церемония, посвященная памяти участников сопротивления нацистскому режиму. В ней участвуют глава минобороны ФРГ Аннегрет Крамп-Карренбауэр, бургомистр Берлина Михаэль Мюллер, представители фонда 20 июля и родственники участников операции "Валькирия".

"Это была смесь из случайностей и ошибок планирования (которые привели к провалу - ред). Случайно не удалось активировать вторую бомбу. (Начальник штаба армии резерва Клаус фон) Штауффенберг планировал активировать две бомбы в ставке "Вольфсшанце". Но ему помешали при активации детонатора, в итоге была взорвана только одна бомба. Еще одной случайностью стало то, что портфель с бомбой, который он (Штауффенберг) поставил под стол с картами, в ходе разговора с Гитлером был передвинут одним из участников встречи", - считает немецкий историк.

"Ошибка планирования заключалась в том, что Штауффенберг должен был не только разместить портфель с двумя бомбами в ставке Гитлера, но и одновременно или сразу после этого координировать попытку переворота в Берлине. Когда во второй половине дня 20 июля он прибыл в Берлин, ценное время было упущено. Это было ошибкой - слишком многое зависело от одного человека, задачи не были распределены между многими участниками, не было координации", - заявил Бауэркэмпер, добавив, что после взрыва бомбы в ставке Гитлера "в Берлине следовало немедленно начать выступление", однако вплоть до прибытия в столицу Штауффенберга "ничего не было сделано".

По словам историка, участникам заговора изначально пришлось столкнуться с проблемами, потому что многие офицеры и командующие вермахта "испытывали затруднения" в связи с перспективой прослыть изменниками, так как они были связаны "клятвой верности Адольфу Гитлеру", введенной в армии в 1934 году. Немецкие военные, воспитанные в духе "прусского принципа", который подразумевал полное и беспрекословное подчинение вышестоящему командованию, колебались, и заговорщики "понимали, что они должны действовать быстро, демонстрировать быстрый успех, чтобы перетянуть на свою сторону" потенциальных единомышленников, пояснил он.

17 июля 2020, 05:25

"Для этого было необходимо убить Гитлера. Однако уже ранним вечером (20 июля 1944 года) стало ясно, что Гитлер не погиб. Все было кончено", - добавил Бауэркэмпер.

Хотя нацистскому диктатору удалось выжить и даже стабилизировать созданную им в Германии государственную систему, причем "большинство немцев, как известно из сообщений спецслужб, приветствовали то, что Гитлер выжил, выражали поддержку", его изначальное недоверие к вермахту после 20 июля "значительно усилилось", рассказал историк. В частности, после покушения военные "должны были сдавать личное оружие перед встречей с Гитлером". Нацистская пропаганда была очень убедительна и привела к тому, что вплоть до середины 50-х годов двадцатого века "большинство западных немцев осуждали это покушение, оно было очень непопулярно", заявил Бауэркэмпер, уточнив, что у экспертов "нет информации о том, проводились ли такие опросы в ГДР".

"С середины 50-х годов в ФРГ концепция изменилась, заговорщики представлялись как борцы за демократическую Германию, как участники сопротивления против национал-социализма. Хотя большинство заговорщиков были консервативными военными, как правило, не демократами и не стремились к установлению демократии в Германии. Только в 60-х годах был задан вопрос: что же действительно они хотели? И быстро выяснились, что покушение 20 июля не может быть так просто использовано для легитимизации политической власти в демократической парламентской республике в ФРГ. Сегодня же, помимо этой критической интерпретации, говорят о мужестве этих людей, выступивших против национал-социализма, с моральной и политической точки зрения это вызывает восхищение", - заявил эксперт.

Бауэркэмпер считает, что 20 июля можно сделать днем памяти всех участников немецкого сопротивления при условии, что "это будет формальный повод", так как само покушение 20 июля 1944 года было организовано "одной особой группой" немецких высокопоставленных военных. Он указал, что "антинацистское сопротивление было очень широким", в частности, "это было социалистическое сопротивление, молодежное сопротивление, включая (подпольную группу сопротивления, созданную студентами Мюнхенского университета) "Белую розу", (неформальную молодежную антигитлеровскую организацию) "Пиратов Эдельвейса", вплоть до более мелких групп и актов саботажа на фабриках и предприятиях". Прямой связи между этими группами и заговорщиками 20 июля нет, поэтому общее чествование этих людей в один день может "несколько искажать всю перспективу", считает историк.

Источник: https://ria.ru/20200720/1574578169.html

Всемирный день писателя (World Day of the writer) отмечается практически во всех странах ежегодно 3 марта. Полное название этого праздника Всемирный день мира для писателя, он был учрежден по решению 48-го конгресса Международного ПЕН-клуба (International PEN Club), который проходил с 12 по 18 января 1986 года.

ПЕН-клуб был основан в Лондоне в 1921 году. Название организации — аббревиатура, образованная первыми буквами английских слов Poets — поэты, Essayists — очеркисты, Novelists — романисты. Интересно, что аббревиатура в данном случае совпадает со словом pen — в переводе с английского — ручка.

Идея создания организации принадлежит английской писательнице Кэтрин Эми Доусон-Скотт (Mrs. C.A. Dawson Scott). Первым президентом ПЕН-клуба стал Джон Голсуорси (John Galsworthy). В 1923 году состоялся первый международный конгресс ПЕН-клуба в Лондоне, в то время пен-центры были созданы в 11 странах мира. Сегодня подобные центры действуют в 130 странах.

Это международное объединение писателей, которое, как сказано в Хартии ПЕН-клуба, «выступает в защиту принципов свободы информации внутри каждой страны и между всеми странами. Eго члены обязуются выступать против подавления свободы слова в любой ее форме в тех странах и обществах, к которым они принадлежат, а также во всем мире, когда это представляется возможным.

Праздник отмечается во многих странах мира, причем не только писателями, но и считается профессиональным праздником всех представителей «четвертой власти» (Фото: photobank.ch, Shutterstock)

ПЕН-клуб выступает в защиту свободы печати и против произвольного применения цензуры в мирное время. ПЕН-клуб считает, что необходимое продвижение человечества к более высоким формам политической и экономической организации требует свободной критики правительства, органов управления и политических институтов.

Поскольку свобода предполагает добровольную сдержанность, члены ПЕН-клуба обязуются выступать против таких негативных аспектов свободной печати, как лживые публикации, преднамеренная фальсификация, искажение фактов или тенденциозно бесчестная их интерпретация ради политических, групповых и личных целей».

Сам же праздник — Всемирный день писателя — сегодня отмечается во многих странах мира, причем не только писателями, но и считается профессиональным праздником всех представителей «четвертой власти». Нередко к этому дню приурочены церемонии вручения различных литературных премий и чествование наиболее отличившихся литературных деятелей.

Источник: https://www.calend.ru/holidays/0/0/446/

Гуси каждую осень улетают в теплые края, а с приходом следующего американского президента неизбежно раздаются призывы к новой политике с Москвой. Безусловно, в политике двух предыдущих президентов по отношению к Кремлю были допущены ошибки. Президент Барак Обама полагал, что ослабит риски для национальной безопасности, объявив Россию простой региональной державой, наивно заключив, что ее агрессия на Украине — проблема Европы. Президент Дональд Трамп, похоже, думал, что, зарывшись головой в песок, защитит каким-то образом США от кремлевских кибератак и вмешательства в выборы. В том, чтобы переосмыслить нашу политику насчет Кремля, когда к делу приступает внешнеполитическая команда новой администрации, есть определенная логика.

Наши отношения с Москвой очень напряженные. Одна школа утверждает, что сложные американо-российские отношения опасны, потому что Россия — наш единственный ядерный соперник и обладает уникальной способностью уничтожить США. Поэтому они считают, что мы должны принять новый подход, — строящийся на диалоге и попытках «понять» Россию. Эту позицию сформулировала группа бывших высокопоставленных чиновников и видных экспертов в журнале «Политико» (Politico) в августе прошлого года.

Понимать расклад сил крайне важно — будь то в отношениях с другом или врагом. Верная «российская» политика начинается с правильного понимания страны, ее возможностей и намерений. А что касается ее возможностей, то Россия мало того что одна из двух ядерных сверхдержав, так еще имеет сильнейшие обычные вооруженные силы в Европе и соперничает с Китаем за второе место в мире по этому показателю. Еще Россия может похвастаться значительным военным киберпотенциалом. Но экономика России занимает одиннадцатое место в мире и в последнее десятилетие находится на спаде, а ее относительно большой ВВП питается главным образом экспортом природных ресурсов. Это объясняется массовой коррупцией сверху и значительным бегством капитала. Россия — держава в упадке, но с огромным военным потенциалом.

Но важность этого упадка не следует ни преувеличивать, ни преуменьшать. Это подводит нас к вопросу о намерениях Кремля. После своей грозной речи на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2007 года президент Владимир Путин не скрывает своих целей. Он считает, что с Кремлем нечестно обошлись при создании новой системы безопасности, которая возникла в конце холодной войны, — хотя Москва сама подписала международные соглашения, определившие ее контуры. Кремль считает, что ему положена сфера влияния, и, как было сказано на одной из валдайских конференций, будут либо новые правила глобального порядка, либо никаких правил вообще. Короче говоря, Путин хочет переписать историю.

В своем ревизионизме Путин не ограничился выступлениями и конференциями. Отнюдь нет. Летом 2007 года он устроил кибератаку на Эстонию, в 2008 — настоящую войну с Грузией, а в 2014 — еще одну с Украиной, начав с захвата и аннексии Крыма, а затем развернув не слишком тайную войну в Донбассе. С тех пор Кремль вмешивался в многочисленные выборы в США и по всей Европе, продвигал независимость Каталонии от Испании, пытался заблокировать Преспенское соглашение между Грецией и Македонией, устроил неудачную попытку государственного переворота в Черногории, провел масштабные кибератаки наподобие той против [компании] «Соларвиндз» (SolarWinds) в США, нарушал основные соглашения по контролю над вооружениями, совершал покушения с применением запрещенного химического оружия в западных городах и пускался в сомнительные авантюры в Афганистане, Ливии, Сирии и Венесуэле. Это отнюдь не разовые мероприятия. Наоборот, эти действия вписываются в общую политику, чтобы дестабилизировать международную систему и нанести ущерб интересам США.

Всякая трезвая или действительно реалистическая политика по отношению к России начинается с этого понимания. Любое другое «понимание» на самом деле — путь к самообману. Пример этого — чудесное немецкое слово «путинфершейер» (Putinversteher — тот, кто понимает Путина). Осознание российских намерений России ясно высвечивает важный момент: напряженные отношения с Москвой — результат не нашей ошибочной или провокационной политики, а решимости защитить в конце концов американские интересы от агрессивных помыслов Москвы.

Чтобы это осознать, США и Западу потребовалось немало времени. За войну в Грузии Москва отделалась лишь недолгой критикой, — так и не получив должного наказания. Санкции за Крым тоже оказались мягкими. Лишь когда Москва расширила войну с Киевом на восток Украины, а ее солдаты по ошибке сбили коммерческий авиалайнер, последовали серьезные санкции. НАТО потребовалось еще два года, чтобы активизировать развертывание войск на своих восточных рубежах и объявить во всеуслышание, что причиной тому — сдерживание агрессивной России. И еще через год США сочли, наконец, целесообразным отправить Украине смертоносное оборонительное оружие. Политика администрации Байдена будет строиться на этом фундаменте — как и следует.

С чего же начать? Первая задача президента Джо Байдена — восстановить отношения с союзниками, друзьями и партнерами. НАТО и другие отношения и институты, которые мы создали после Второй мировой — полезные инструменты и вносят свой вклад в глобальную стабильность. Наша способность сдерживать и отпугивать ревизионистски настроенный Кремль будет еще эффективнее и менее затратной, если мы будем сотрудничать с союзниками по НАТО, Японией, Южной Корее и другими странами. Важнейшая задача здесь — усилить присутствие НАТО на ее юго-восточных рубежах. Нам нужно совместить наращивание мощи в Балтийском регионе с усилением присутствия в Черном море. Надо укрепить патрулирование кораблей НАТО и наладить более тесное сотрудничество с Румынией, Украиной и Грузией. Еще нам предстоит проделать определенную работу внутри НАТО, чтобы убедить Анкару и Софию активнее поддержать эти начинания.

Более тесное сотрудничество с ЕС необходимо и для того, чтобы сделать санкции эффективнее. Пока что они не убедили Москву ни уйти с Донбасса, ни покинуть Крым. Но они серьезно наказали Москву за ее агрессию — и обошлись российской экономике примерно в 1% роста ВВП. Одна из причин, почему Москва настаивает, что не ведет боевых действий на востоке Украины — как раз ради того, чтобы избежать дальнейших санкций. Таким образом, они служат сдерживающим фактором для дальнейшей агрессии.

Однако наша санкционная политика требует трех дополнительных элементов.

Во-первых, США и ЕС должны повысить цену кремлевской агрессии на Украине, пригрозив ежегодными дополнительными санкциями, если боевые действия в Донбассе не закончатся, а российские солдаты (в основном офицеры), наемники и оружие не вернутся в Россию.

Во-вторых, США и ЕС должны открыто использовать их для сдерживания, пригрозив вводом новых санкций, если Россия: 1) пойдет на эскалацию конфликта на Украине; 2) направит войска или другой персонал для разгона демонстрантов в Белоруссии; или 3) расширит оккупацию Грузии вглубь страны.

В-третьих, США должны дать понять, — а это требует от администрации сотрудничества с Конгрессом, — что прекращение агрессии в Донбассе приведет к своевременному снятию санкций. Это усилит стимул для России прекратить агрессивное поведение.

Наша политика сдерживания и устрашения требует, чтобы мы повысили цену агрессии Москвы на местах. В ходе многочисленных опросов россияне ясно дали понять, что не хотят, чтобы их войска воевали на Украине: это еще одна причина, почему факт присутствия российских солдат на востоке Украины Путин скрывает. Поэтому боевые потери — слабое место Путина. Следовательно, мы должны предоставить Украине больше военной помощи, чтобы сдержать эскалацию Кремля. Наши интересы только выиграют, если мы удвоим военную помощь Украине до свыше 500 миллионов долларов в год и предоставим ей дополнительные ракеты «Джавелин» (Javelin), быстрые патрульные катера наподобие Mark VI, противокорабельные ракеты «Гарпун» (Harpoon) или еще более совершенные ракеты, а также системы противовоздушной обороны.

Еще мы должны разработать эффективную политику сдерживания киберопераций Кремля и его вмешательства в нашу внутреннюю политику и выборы. Увы, политика США и Запада в этих вопросах перевернула старую пословицу Тедди Рузвельта с ног на голову. Мы громко жалуемся, а ходим с духовушкой — к вящей радости Кремля. («Говори тихо, но держи наготове большую дубинку», — прим. ИноСМИ).

Вместо этого мы должны отправить Москве сигнал, что кибероперации и дезинформация дорого ей обойдутся. Когда Кремль развернет следующую кибератаку, мы должны быть готовы к киберответу, — который нанесет больший ущерб. Что касается операций по дезинформации или вмешательства в выборы, то мы должны играть на уязвимых местах Кремля. Мы должны начать собственные информационные операции (основанные на достоверных данных) и раскрыть огромные активы Путина, его дружков и других высокопоставленных российских чиновников на Западе. Мы должны, не привлекая внимания, пустить в ход наши возможности, чтобы сделать эту информацию широко доступной в российских социальных сетях. Еще мы должны создать систему отслеживания и предотвращения, чтобы грязные деньги из России и других стран не находили убежище в США.

Эти меры отнюдь не отменяют диалога с Кремлем. Наоборот, это предпосылка для разумного диалога, который отвечает нашим интересам. Новая команда, безусловно, должна связаться с Москвой и добиваться скорейших переговоров на уровне госсекретаря или советника по национальной безопасности. В этих переговорах мы должны подчеркнуть: 1) нашу решимость противостоять провокационной политике Кремля; 2) нашу готовность сотрудничать там, где у нас есть общие интересы, например, в соглашениях о контроле вооружений, как администрация Байдена уже сделала в связи с СНВ, в борьбе с терроризмом или наркотиками; и 3) нашу готовность к сотрудничеству или даже партнерству, если Москва откажется от своей ревизионистской политики.

В своем первом телефонном разговоре с Путиным Байден, похоже, применил первые два принципа.

В сотрудничестве и, потенциально, партнерстве есть важные нюансы. Мы свято верим в демократию и открытое общество и ратуем за них, — поэтому наша «российская» политика должна охватывать как можно больше россиян, включая программы культурного и студенческого обмена. Но сотрудничество с Москвой не требует перемен в нынешней авторитарной политической системе. Задача здесь — заверить кремлевское руководство, что цели свергнуть их не ставится. Однако мы должны сохранить за собой право критиковать (и не только) антидемократическую деятельность и нарушения прав человека, — как мы делаем сейчас в связи с арестом Алексея Навального.

В какой-то момент в следующем поколении Кремль поймет, что его главная проблема национальной безопасности не США. У США нет замыслов ни насчет территориальной целостности России, ни ее суверенитета. Главный вызов для Москвы — это Китай, который, даже продолжая сотрудничать с Кремлем, уже дал понять, что не считает нынешнюю границу с Россией окончательной.

США и Россия — естественные партнеры в борьбе с крепнущим и ревизионистским Китаем. Теми же принципами, по которым мы защищаем Украину от России в Донбассе и в Крыму, мы руководствовались бы, защищая Россию от Китая во Владивостоке. Нынешнее поколение кремлевских стариков отвергает эту мысль наотрез, — как Сталин отвергал предупреждения Черчилля и собственного агента в Японии, что Гитлер готовит удар по Советскому Союзу в 1941 году. Чем это обернулось, мы знаем — и в России тоже.

Джон Хербст — директор Евразийского центра Атлантического совета и бывший посол США на Украине

Источник: https://inosmi.ru/politic/20210302/249236401.html