СПЛЕТНИ



М: Харе Кришна, Гопаловна, как жизнь молодая?
Г: Харе Рама, Мадхусудановна, ничего себе, по милости Кришны.
М: А я смотрю, тебя всё не видать, уж не заболела ли, думаю.
Г: Господь с тобой. Сын меня в дхаму святую возил.
М: Ох, уж эта молодёжь! Совсем совесть потеряли! Не успеешь состариться, они норовят в дхаму отвезти, ждут, не дождутся, когда подох-нем.
Г: Чего плетёшь, креста на тебе нет! Мой сын о таком никогда и не подумает.
М: Знаю я их. Не подумал бы - не повёз. Ну, зачем, скажи, тебе на старости лет в Индии по жаре мотаться? Вон у Караталовых, что с шестого этажа, в про-шлом году зять повёз тёщу через Бишкек, так она в этом Бишкеке тело и оставила. А ты гово-ришь. А зятёк теперь всю квартиру её занял и, го-во-рят, что вроде как принципы не соблюдает.
Г: Так то зять, а у меня-то родной сын.
М: Ну, про твоего я плохого ничего не скажу, а вон у Шикштаковичей, что из чет-вёртого подъезду, сын как божился, что останется с матерью жить, а самого какие-то странствующие санньяси окрутили, да уволокли незнамо куды.
Г: А у Киртания-сада-хариенко, что из углового дома - наоборот. Лет пять назад какие-то чистые преданные сагитировали парнишку принять саннь-ясу, да утащили с собой в Гималаи. А он там пожил-пожил, да и вернулся обратно к матери с молодою женою.
М: Это не те, у которых девочка в четверг родилась, Лолупасьей назвали?
Г: Да кто ж их знает?
М: Это надо, фамилия какая длинная. Киртания-сада-хариенко.
Г: И правда, лучше уж сократить - Хариенко, да и всё тут. А то язык слома-ешь.
М: У меня знакомый один тоже был раньше, Нама-ом-вишну-падайченко его звали, ук-раинец, стало быть. Пошел вон в паспортный стол, да поменял фамилию. Стал те-перь просто Нама-омов.
Г: А я одного знавала грузина, у него тоже интересная фамилия была - Джая-ом-вишнупадзе.
М: Ты гляди, а это кто же такой прошёл? Что-то я таких не припомню. Это ча-сом не в восьмую квартиру к Мриданговичам? Ходют тут всякие, а по-том каупины с веревки пропадают.
Г: Я давеча тоже сижу, смотрю, какой-то человек незнакомый прошёл. Был бы он брахманом или кшатрием, я, быть может, и не поинтересовалась даже. А этот шудра шудрой. Дай, думаю, подсмотрю, к кому это он под-нимается. Глядь, а он поднялся, к Нама-апарадхиной, что из 13-ой квар-тиры. Я за ним, подождала немного, стучу. «Это чем же вы тут, так вас раз так, да раз эдак, занимаетесь?» А он мне нагло так, прямо в глаза: «Соблю-даем четыре регулирующих принципа!»
М: Ты смотри! Совсем наглость потеряли! Участковому на них надо напи-сать, а то разводят здесь всякую срамоту посреди показательного вайш-навского микрорайона.
Г: А ещё знаю, что Нама-аппарадхина, неделями не моется.
М: А тебе почём известно?
Г: А помнишь, в прошлом году, воду горячую отключали на месяц? Все воз-мущались тогда, а она - нет.
М: Вот гадина! Куртизанка проклятая!
Г: Молодой человек! Я извиняюсь, вы к кому это сейчас ходили? А то мы тут бес-покоимся. В сто восьмую к Хариболовым? Так они третьего дня на дачу собирались. Надо было сразу спросить, дома они аль нет. А то ведь переживаем, мало ли тут кто ходит.
М: Хороший сын у Хариболовых растёт. Настоящий брахман, скромный, об-разованный и, главное что, чистенький всегда, и во дворе со всеми здоро-вается.
Г: Совершенных людей окромя чистых преданных не бывает. Слышала я, как он джапу читает, в слове "Харе" окончание проглатывает.
М: Хороших людей, их всегда мало. Вон у Праджалповичей сын и вовсе оболтусом растёт. Не работает нигде, а пожертвования в храм кажный день носит.
Г: Мафиозник он, говорят.
М: Точно мафиозник. Такую машину на одну зарплату разве можно купить? Я ему как-то говорю: «Сынок, откуда ж у тебя столько денег? Вон, какие буке-тища цветов в районный храм носишь!» А он мне нагло так: «На-санкирта-нил».
Г: А папаша-то у них - тюремщик, натуральный тюремщик. С такой рожей разве можно Кришне служить? А ручищи-то все поисколоты, тьфу, про-тивно смотреть.
М: А я так слыхала, что его ещё по молодости несправедливо осудили, а по-том, как Золотой век начался, его сразу и амнистировали, и компенсацию хорошую де-нежную выплатили. Вот он тогда и поднялся, предпринимате-лем стал.
Г: Блатной он с головы до ног, вот его и амнистировали.
М: Да погоди ты, Гопаловна! Рассказывали, будто ещё в демонические вре-мена он возглавлял миссию «Фуд фу лай» в каком-то городе. Готовили они как-то огромный благотворительный обед в кармической столовой. Ну, помнишь, раньше столовые-то всё кармические были? Так вот, матаджи у него одна была с приветом, побрезговала она тогда для возлюбленного Господа прасад готовить в кармических бачках, взяла да притащила от-куда-то коровьего навозу. И вот она бачки эти тамогунные навозом начи-щает, да мантры разные благоприятные
напевает, а тут заявляется в столо-вую санэпидем-станция.
Г: Брешут люди, за такое не сажают!
М: Правильно, теперь не сажают, а тогда посадили. Ну, да всё по милости Кришны происходит.
Г: Это не твой вон идёт? Ели на ногах стоит.
М: Господь с тобой, мой вон дома картину с Радхой и Кришной на стенку прикола-чивает.
Г: Это надо так нажраться… прасаду! Совсем никудышный, хоть бы под-держал кто, а то неровен час, башку себе где-нибудь расшибёт.
М: Вроде и праздника-то сегодня никакого нет.
Г: Кстати, завтра экадаши, не забудь.
М: А мне, Гопаловна, что экадаши, что не экадаши. В доме есть совсем не-чего, почитай каждый день пощусь. Пенсию-то опять задерживают.
Г: А ты сходи в собес, да поругайся.
М: Да не могу я так. Стесняюсь.
Г: Это ты не стесняешься, это в тебе ложное смирение так проявляется.
М: Так я же жена уважаемого брахмана.
Г: Уважаемый, это когда тебя все кругом уважают. А ты заставь их себя ува-жать. Они ещё под стол пешком ходили, когда ты вагонами санкиртанила. Скажи, да я, мол, ради чего в девяносто втором остриглась в брахмача-рини? Собери-ка все необходи-мые документы, да сходи к ним:
- пенсионное удостоверение,
- удостоверение участницы войны… с майей,
- трудовую книжку, у тебя же каждый год непрерывной санкиртаны за три должны посчитать, да у тебя стажа наберётся лет 108,
- грамоты санкиртанские принеси, помню, ты мне показывала грамоту, подписан-ную самим Шри Вишнупадом. Да они как миленькие будут приносить тебе пенсию за квартал вперёд.
М: Слышала я, милиция новый прибор изобрела, будут теперь замерять уро-вень сахара в организме.
Г: Как это?
М: Ну, вот остановят, например, какого-нибудь водителя, дадут ему такую специ-альную трубочку и заставят в неё дунуть. Если трубочка цвет поме-няла, прощайся с правами.
Г: И поделом им, а то знают себе, гоняются как угорелые, дорогу невозможно пе-рейти. Так вот сшибут и Харе Кришна не успеешь сказать.
М: На прошлой неделе видала, какая авария была тут на углу, возле булоч-ной? КамАЗ раздавил шестисотого… «жигулёнка». Водителя в «Жигулях» на-смерть, а двое пассажиров в реанимации.
- Господи свят! Ужас-то какой!
М: Врачи проверили водителя с КамАЗа, а он невменяемый, обожрался где-то сладостей, вот крыша-то у него и поехала. И это в будний-то день, когда люди на ра-боте вкалывают как папы Карлы.
Г: Что же ему теперь за это будет? Посадят, небось?
М: Говорят, что теперь как только пассажиры, стало быть, свидетели, в боль-нице поправятся, следователь сразу же начнёт дознание проводить. Нет ли в этом деле каких-либо смягчающих обстоятельств?
Г: Да какие тут, к ямадутам, смягчающие обстоятельства? Отправил жи-вого чело-века на мангал!
М: А вот свидетели-то теперь должны будут припомнить, успел ли водитель шес-тисотых «Жигулей» вспомнить о Кришне, или он какие другие слова в момент смерти кричал. Так ведь дело могут повернуть, что окажется, что камазовский водила спо-собствовал освобождению падшей обусловленной души. Смотря, какого адвоката наймёшь.
Г: Кстати, ты вот тут про адвоката заговорила. А что там в «Санта-Барбаре»? Ад-вокаты Брендона оправдали? А то я давеча серию пропустила.
М: А пишачи его знают. Я, думаешь, смотрю? Помню только, что все они предан-ными потом стали. Не вижу в телевизоре ни рожна, слепая совсем стала, а на лече-ние денег нет.
Г: А по радио говорили, будто в Думе скоро будет принят новый закон, согласно которому всех кто с плохим зрением лечить станут бесплатно, это чтобы каж-дый мог книги Шрилы Прабхупады читать.
М: Пока они там чего примут полезного, я, глядишь, к тому времени околею.
Г: Да брось ты, Мадхусудановна, мы с тобой ещё молодые. Обе вегетарианки с младых ногтей, при живых-то мужьях, при детях. Нам ли быть в печали? Чего-чего, да только не смерти нам с тобой бояться, у обеих мужья - чис-тые преданные, заслу-женные брахманы… Российской Федерации. Для нас с тобой на Голоке Вриндаване, считай, места уже забронированы.
М: С моим-то склерозом куды отсель попадёшь? С моим склерозом не только о Кришне в момент смерти - как дышать забудешь.
Г: Не беспокойся, Кришна сделает всё как надо. Он Сам за тобой прилетит на цветочном аэроплане.
М: Прилетит, значит, Он и спросит: «Как же тебя зовут, Мадхусудановна?» А я, ду-ра старая, и не вспомню. А всё потому, что не имею возможности по вечерам молоко горячее употреблять. Вот лучше бы твоя Дума молока всем пенсионерам бесплатно-го дала. Они только перед выборами горазды сулить молочные реки. Вон шахтёры: как бастовали всю дорогу, так и бас-туют.
Г: Так понятное дело, вся промышленность на навоз переходит.
М: Всё у нас не так, как у людей. Вон за границей давно уже всем пенсионе-рам мо-лочную трубу в квартиры провели.
Г: Думаешь, у них там склеротиков меньше? Молоко-то на западе кругом порош-ковое. Помнишь, к нашему президенту храма приезжал старенький такой брахман?
М: Это не тот, что с Кубы?
Г: Может, с Кубы, может с Монголии. Его усадят на вьясасану, а он два слова ска-жет и молчит. Кто-то говорит, что это, мол, самадхи. А я так думаю, что в самадхи не храпят.
М: Да не помню я ничего. Даже не помню, какая сегодня утром лекция была.
Г: А я помню, из Четвёртой песни про Дхруву Махараджа читали.
М: А вот уж точно не четвёртую. Помнится, разговор был про танец Раса, стало быть, десятую в храме читают.
Г: Это в каком же храме десятую песню читают?
М: Ясно в каком, в нашем храме, что на улице Двенадцати Махаджан.
Г: Куды тебя занесло! Ближний свет! Две остановки на бычьей повозке. Тот, что на площади Революции 2011 года, куда ближе, и через дорогу не надо переходить.
М: А по мне тот храм лучше, там народу поменьше, всегда можно на чари-намриту рассчитывать. А в вашем, небось, брахманам и тем не всем хва-тает.
Г: В вашем храме оттого народу мало, что горазды там на лекциях спекули-ровать.
М: За то прасад завсегда отменный.
Г: Прасад-то, может быть, и отменный, а вот прежнего президента, говорят, поса-дили за спекуляции.
М: Не умные люди, стало быть, так говорят. Во-первых: его не посадили, а отстра-нили от должности, а во-вторых: не за те спекуляции, о которых все думают, а за дру-гие. Он не на лекциях спекулировал, он спекулировал на маха-прасаде. Нет, чтобы раздавать бесплатно, как положено, он давай пожертвования с прихожан трясти.
Г: Ой, Мадхусудановна, и не заметили, как стемнело.
М: Да уж. Пора по домам, а то брахма-ракшасы скоро начнут одолевать.
Г: Одну вот приятельницу мою из соседнего дома брахма-ракшасы как-то так одо-лели. Слышь, нет? Я говорю, брахма-ракшасы приятельницу мою одо-лели, сладу с ними нет никакого… Ты чего? Не слушаешь меня?
М: Да я вот думаю, Гопаловна. Счастливая ты, смерти не боишься.
Г: А чего её бояться-то? Пусть она сама меня боится. Я ей как скажу: «Харе Криш-на!» Она и убежит от меня, сломя голову.
М: Да я, глядишь, тоже ей так скажу. Дай только вспомнить, джапу я сегодня чита-ла, аль нет? Вот склероз проклятый!