«Вы знаете, что мы обычно не публиковали эту информацию, она считалась конфиденциальной. Однако недавно было принято решение главы государства о том, чтобы целый ряд экономических данных сделать открытыми. Так, с 1 января каждое ведомство, включая Центральный банк, будет официально публиковать золотовалютные резервы, показатели денежной массы и другие экономические показатели», – сказал он.

Ишметов отметил, что при подготовке к либерализации валютной политики некоторые эксперты задавались вопросом, хватит ли у страны золотовалютных резервов, но Центробанк заявил, что не собирается тратить накопленные запасы. «Мы пытались объяснить, что курс будет формироваться исходя из рыночных принципов, что означает, что мы не должны вмешиваться своими интервенциями, чтобы обеспечить или защитить какой-то уровень курса. Положительный результат – мы начальный период прошли без вливания валютных ресурсов со стороны государства, Центробанка», – отметил он.

Напомним, 5 сентября Узбекистан начал процесс либерализации валютной политики, который снимает ограничения на конвертацию национальной валюты для юридических и физических лиц. Юридически лицам разрешено приобретать в коммерческих банках иностранную валюту для оплаты по текущим международным операциям. Граждане могут свободно продавать доллары в обменных пунктах и приобретать их с зачислением на международные платежные карты. Центробанк также девальвировал курс национальной валюты – сума – практически в два раза.

Банки Узбекистана с момента введения в республике свободной конвертации приобрели свыше полутора миллиардов долларов, в том числе $644 миллиона — у физических лиц через обменные пункты и $915 миллиона — у экспортеров. Кроме того, за этот период через валютную биржу юридические лица приобрели иностранную валюту на более чем $1,7 миллиона, передает Sputnik.

Кандидат социологических наук Ягеллонского университета в Кракове (Польша) Анна Цеслевская работает в Центральной Азии с 2006 года. В 2014-15 годах она проводила исследование о жизни и работе биби-отун (отынча) – наставниц, которые обучают женщин и детей на дому или в специальных школах чтению коранических текстов на арабском языке и самым простым бытовым молитвам, нормам поведения (так называемая «тарбия»). Анна изучала биби-отун в Таджикистане (Худжант, Душанбе) и Кыргызстане (Ош), и мы решили ее расспросить об этом социальном институте.

– Почему вас заинтересовала тема биби-отун?

– Во время моей работы в Азии меня часто приглашали на различные женские мероприятия, некоторые из них вели биби-отун, и я заинтересовалась этим социальным феноменом.

Дело в том, что в странах Центральной Азии существует четкое разделение на женский и мужской мир, что особенно заметно в области религии. Женщины не посещают мечеть, но совершают паломничество к святым местам и проводят обряды в своем кругу – именно так появились так называемые женские религиозные лидеры.

Можно говорить о разных типах женского социального лидерства в Узбекистане и Таджикистане. Это биби-отун (биби халифа, отынча, отун), которые занимаются религиозным просвещением среди женщин и детей, проводят женские ритуалы, организуют женское паломничество к святым местам и передают ученикам свои знания о Коране, хадисах, легендах и традициях; это фолбин – предсказывают будущее, бахши – шаманы, момо-доя – повитухи, киначи – снимают порчу и сглаз и т.д. Иногда эти функции пересекаются, и одна и та же женщина может проводить различные ритуалы.

Чтение Корана. Ош, Кыргызстан, 2015. Фото Анны Цеслевской

Кроме преподавания Корана, у отынча есть несколько социальных функций Первая – это помощь в решении семейных проблем. Чаще они дают советы женщинам, но иногда и мужчинам, если узнает об их проблемах от женщин. Например, у одной женщины пил супруг, и отынча пришла к нему в дом и рассказала, что знает одного сильно пьющего человека, так вот его дочерей из-за этого никто замуж не возьмет. Отынча стараются не допускать разводов в общине, особенно сейчас, когда  мужчины уезжают на заработки, а их жены остаются жить со свекровями.

Вторая важная функция отынча – преподавание так называемой «тарбии», т.е. норм поведения. Девушки, знающие эти правила, легче находят женихов, да и будущие свекрови ищут для своих сыновей именно таких – воспитанных – жен.

В-третьих, отун – лидер женского сообщества. У сильных отун может быть до 300 женщин в зоне влияния, и тогда лидеры уже подключаются к решению социальных проблем. Я знала одну отынча, которая снимала порчу и лечила людей с помощью чтения Корана. Параллельно она работала в школе, поэтому мы (тогда я работала в Таджикистане в одной международной организации) подключили ее к социальному проекту по женской гигиене. Она помогла собрать женщин и передать им знания. И она все делала, следуя Корану.

Четвертая функция отынча – формирование мнения женской части общины по различным вопросам,  в том числе и по политическим.

Раньше отун выходили исключительно из семей религиозных лидеров, местной аристократии (саидов, ходжа, тура), но сегодня религиозными учителями могут стать женщины, которые хорошо знают ислам, обряды и традиции и пользуются авторитетом среди членов общины.

– Какие ритуалы проводят отынча?

– Существует три условные группы ритуалов. Первая группа – это религиозные обряды, совершаемые во время исламских праздников: Рамадан, Курбан байрам, Ашур, День рождения Пророка Мухаммада – Мавлуд, паломничество в Мекку.

Вторая – ритуалы, связанные с этапами жизненного цикла, которым нужно религиозное сопровождение: рождение ребенка, обрезание, брак, траур…

Третий – ритуалы доисламского происхождения, например, связанные с Новрузом или ритуалы «Биби мушкил кушо» и «Биби Сешанбе» (восходящие к культу древней зороастрийской богини Анахит – ред.), культы природы и предков.

Расскажу вам про некоторые ритуалы. «Биби мушкил кушo» совершается каждую среду, чтобы обеспечить выполнение чьих-то желаний, найти решение проблем – облегчить жизнь или снять напряжение, «открыть путь». Перед ритуалом «Биби мушкил кушo» надо приготовить специальное блюдо, халватар, два часа варят сахар с маслом и мукой. Для исполнения ритуала обязательно нужно принести вату, кишмиш и нечетное число свечей.

На столе должны быть хлеб, соль, сахар, молоко, вода с сахаром и исрык (веточки засушенной травы с трехгранными семенными коробочками), которым окуривают помещение. Биби-отун читает не только специальные рассказы, но и суры. В это время женщины отделяют хвостики от изюма, кладут их в вату, которую затем надо опустить в воду. Хвостики символизируют мучительную проблему, которую нужно изгнать. Чтобы все загаданное сбылось, обряд надо проводить семь раз в год, но есть и такие, кто исполняет его каждую среду.

Ритуал «Биби Мушкил кушо» в Каландар Хона, Худжанд, Таджикистан. 2014 год. Фото Анны Цеслевской

«Биби Сешанбе» проводят по вторникам пять или семь пожилых или разведенных женщин. Для ритуала надо подготовить специальное блюдо – омоч: молоко с шариками из теста. Отун читает ривоят (предание) о Биби Сешанбе - святой женщине, которая помогла сироте. В центральной части стола стоят свечи – нокча, которые готовят из веточек разных деревьев, например, ивы. На них наматывают вату, окунают в хлопковое масло и поджигают. Надо подготовить 41 свечу для духов момо, которые помогают женщинам. Этот обряд часто проводят перед свадьбой, чтобы молодые жили счастливо. На столе всегда много белого: блюда из муки и молока, сахар, соль. Головы женщин покрыты белыми платками. Белый в Азии – символ чистоты и светлого, т.е. счастливого, пути.

Еще одна очень красивая традиция отынча, которая исчезает, – это пение газалы (лирических стихов, положенных на музыку). Хорошая отынча должна иметь хороший голос и уметь петь. Отынча исполняют свои собственные стихи или произведения местных поэтов. Во время пения они могут подыгрывать себе на разных музыкальных инструментах: дойре, бубне, дутаре и других.

Я присутствовала на разных ритуалах: кто-то хотел выдать дочку замуж, кто-то искал невестку для внука, одна женщина боялась, что у нее рак, и просила высшие силы излечить ее, хотя и в больницу она тоже обращалась.

Ритуал «Биби Мушкил кушо» возле мазара Якуба Чархи, Душанбе, Таджикистан. 2014 год. Фото Анны Цеслевской

Отмечу, что эти ритуалы могут проводиться и в публичных местах. В Худжанде есть такое место – Каландар хона, – где до недавнего времени по средам читали «мушкил кушо» для женщин. Второе место было на базаре напротив мазара Якуба Чархи в Душанбе – там биби-отун арендуют площадку за деньги. Женщины приносят необходимые предметы, и отун проводит обряд. Я знаю, что в последние годы женщины часто приносят фото сыновей и мужей, которые уехали на заработки, чтобы отун прочла молитву. Они думали, что я русская, и просили передать привет России, благодарили, что эта страна дает работу их сыновьям.

Отун также проводят ритуалы в мазарах – святых местах, куда приходят паломники.

– Отынча выступают и в роли психологов?

– Да. Можно сказать, что эти ритуалы имеют терапевтическое значение, помогая людям сбросить напряжение в трудных жизненных ситуациях, восстановить психологическое равновесие. Женщины на этих встречах могут свободно говорить.

– Новые времена как-то влияют на институт биби-отун?

– Сейчас наблюдается конфликт между старым и новым поколением религиозных лидеров Центральной Азии. Женские ритуалы подвергаются критике со стороны тех, кто считает, что ислам надо очистить от языческих традиций. Люди получают зарубежное образование и начинают по-другому толковать ислам. Кроме того, сейчас, конечно, люди могут выбирать, какие религиозные знания им больше подходят, интернет все изменил. Старые традиции перемешиваются с новым пониманием религии. Все это приводит к сокращению числа биби-отун и вымиранию традиционных ритуалов на территории Центральной Азии.

Например, недалеко от Оша живет одна учительница ислама, которая преподает английский в школе и арабский в медресе, она не проводит традиционных ритуалов, так как изучает ислам, где говорится, что это неправильно. При этом ее свекровь ритуалы проводила и была табибом (народным лекарем), отец также занимался нетрадиционными видами врачевания. Но ошская учительница не видит в этом конфликта.

Намаз. Мазар недалеко от Исфары, Таджикистан. Фото Анны Цеслевской

Другая женщина, одна из самых известных отынча в Ошской области, 58-летняя Камила, связанная с суфийским братством Накшбандия, изучала ислам еще при советской власти, училась у своего дяди в Андижане. Она преподает ислам много лет и проводит традиционные ритуалы. Воспитала 11 отынча, которые сейчас работают самостоятельно.

В исламском обществе все «колдуны» подвергаются критике, так как считается, что они связаны с шайтанами. Я не слышала, чтобы про биби-отун тоже так говорили, но критике подвергаются некоторые ритуалы, которые они совершают. Среди отынча есть конкуренция, и проигрывают те, кто хуже читает Коран или у кого не такой мелодичный голос. Есть отун, которые получают за свою работу деньги. Но настоящие религиозные лидеры денег не просят, потому что человек не должен читать Коран за деньги.

– Как государство относится к отун?

– Возрождение ислама – сложный процесс, который пошел изнутри еще во времена СССР в 1960-70 годы. А после распада СССР начался новый виток возрождения ислама. Постсоветские страны Центральной Азии создали государственные институты, связанные с исламом, и у каждой страны появилась собственная религиозная политика.

Анна Цеслевская, автор книги «Islam with a female face: How women are changing the religious landscape in Tajikistan and Kyrgyzstan» («Женское лицо лицо ислама: Как женщины способствуют трансформации религии в Таджикистане и Кыргызстане»)

Считается, что в Кыргызстане более гибкий подход к религии, чем в Таджикистане. Государство пытается поддерживать традиционный национальный ислам – правда, никто не знает, что это такое. Мне непонятно, как в Кыргызстане определяют, кто относится к радикальному исламу, а кто нет. Однажды я присутствовала на хутбе (проповеди) в пятницу в Центральной мечети Бишкека, и потом меня одна женщина пригласила на урок салафитского муллы – усто Ихласа, который проходил в одном месте около Дордоя (большой рынок возле Бишкека – ред). У усто Ихласа оказался ортодоксальный, так сказать, «черно-белый» подход к исламу, и при этом он открыто работает в Бишкеке, у него есть своя община.

Особенно активно лидеры ортодоксального ислама стали действовать на юге Кыргызстана; усилилось давление на традиционных религиозных лидеров. Институт отун начал исчезать, и теперь обряды проводят, в основном, пожилые женщины в узком кругу.

Также в Кыргызстане есть женская религиозная общественная организация «Мутакаллим», которая объединяет нескольких женских религиозных лидеров. Они обучают женщин исламу и помогают решить социальные вопросы. Я была три года назад в Бишкеке на конференции по вопросам религии, которую организовала «Мутакаллим». Туда же пригласили религиозных женщин из Таджикистана и Казахстана. Одна из таджичек была очень удивлена, что новые исламские учителя в Кыргызстане называются отынча, хотя, по ее мнению, к ним не относятся.

Сегодня встал вопрос, кто такие женские религиозные лидеры? Это женщины, которые могут преподавать ислам и влиять на других женщин. Если женщина может это сделать – она религиозный лидер, но если у нее нет влияния, – она просто человек, который знает ислам. Важно, чтобы отынча знали традиции, тарбию и обучали этому других женщин. Однако новые религиозные лидеры считают, что традиции, которые поддерживают отынча, – это ширк (многобожие) или бид’а (нововведение, что тоже не приветствуется, – ред.), что отынча не знают Коран и т.д.

– Там была оппозиционная Партия Исламского Возрождения Таджикистана, которую запретили два года назад. Однако сейчас власть пытается контролировать всех религиозных лидеров, не только биби-отун, там закрыты практически все медресе. В Худжанде власти создали формальную ассоциацию, которая пытается контролировать всех биби-отун. Ее возглавляет женщина, чиновник без религиозного образования, и община не доверяет ей так, как доверяла своим отынча, у нее нет влияния и авторитета, как у настоящего религиозного лидера.

Религиозных лидеров в Таджикистане преследуют, так как у этих людей есть авторитет и они могут неформально влиять на общество, выступая против власти. В итоге почти все исламские институты в стране контролируются государством, и многие религиозные лидеры ушли в подполье или уехали в Россию и Европу.

– По-вашему, лучше, чтобы было как в Кыргызстане, когда отсутствие государственной регуляции может привести к непредсказуемым последствиям?

– Конечно, ислам и вообще религию надо как-то контролировать. Но вопрос в том, что таджикская власть давит на всех религиозных лидеров и хочет их подчинить себе, потому что боится политической оппозиции. Ситуация в стране очень сложная, уровень жизни низкий, люди уезжают в миграцию, и власти контролируют ислам, чтобы религиозные лидеры не повлияли на общество, не создавали условий, скажем так, для переворота. Проблема не в контроле над исламом, а в том, что правительство Рахмона не пытается ничего делать для улучшения жизни людей. В итоге это приводит к развитию радикализма.

Надо определять причины радикализма. Идеология – одна причина. Но есть  и другие. Представьте, что вы живете в отдаленном таджикском селе, у вас шестеро детей и вас депортировали из России. И вот вам предложили присоединиться к ИГИЛ ((так называемое «Исламское государство», запрещенная террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб., ДАИШ), бороться во имя Аллаха и получать деньги. И вот тут важна работа религиозных лидеров, которые объяснят, что такое ИГ и почему это плохо. Закрытие медресе, появление интернета, высокий уровень бедности и низкий уровень образования приводят к такой ситуации.

В Кыргызстане я разговаривала с различными женскими религиозными лидерами. И они рассказывали, как к ним приходили женщины и спрашивали, можем ли мы уехать в Сирию, ведь там исламское государство, а мы хотим помочь нашим братьям и сестрам. И им объясняли, что ИГИЛ – это террористы и ехать в Сирию не надо. В Таджикистане религиозные лидеры до недавнего времени тоже проводили уроки ислама и объясняли разницу между исламом и терроризмом. Но сейчас возможность получить исламское образование в Таджикистане очень ограничено, хотя некоторые религиозные лидеры продолжают проводить уроки ислама на дому, неофициально – как в советское время.

Ситуация очень сложная, такие вещи надо контролировать. И радикальный ислам надо изучать, потому что он еще и развивается – государство создает условия для его развития.

– Это интересно. Например, таджики могут свободно ходить в мечеть и на уроки религии, хотя у себя на родине они боятся это делать. Я сама хожу на эти уроки и вижу, как мигрантам в России интересно изучать ислам. Есть и другие, кто оставляет религию, начинает пить и есть свинину.

Я понимаю, что для России такой поток мигрантов – это шок, столкновение культур. Ислам – один для всех мусульман, но существуют разные мусульманские традиции, и конечно, мусульманская культура Поволжья отличается от мусульманской культуры Центральной Азии. И среди мигрантов – новое поколение 25-летних, которые вообще не помнят СССР и не идентифицируют себя с россиянами. Тут также важно работать над тем, чтобы люди разных культур понимали и принимали друг друга.

Записала Екатерина Иващенко