Китайская региональная навигационная спутниковая система «Компас» будет эволюционировать и превратится в глобальную, охватив весь Тихоокеанский регион, сообщает Газета.Ру. Как заявил представитель Китайской национальной администрации по глобальным навигационным спутниковым системам Ванг Дзю, «сегодня группировка системы «Компас» составляет три спутника. На втором этапе численность аппаратов будет доведена до 14», причем второй этап развития системы уже начал реализовываться: в апреле 2011 года Китай уже запустил восемь навигационных спутников.

Третий этап развития системы «Компас» предусматривает увеличение орбитальной группировки до 35 космических аппаратов.

Сегодня же стало известно, что с 1 июля 2011 года Китай вводит в обращение электронные паспорта гражданина КНР. Как сообщает РИАН, Министерство иностранных дел Китая уже передало по дипломатическим каналам соответствующим ведомствам всех стран мира образцы электронных паспортов, инструкции, электронные сертификаты и другие пояснительные материалы. Новые паспорта действительны во всех странах и регионах мира.

Международное информационное агентство «Фергана»

В мае 2010 года в Кыргызстане внезапно скончался генеральный консул России в Оше Мухамеджан Зиганшин. Смерть дипломата стала неожиданностью для его близких и коллег. Год спустя сменивший его на посту генконсула Сергей Барсуков рассказывает о переписке 13-летнего М.Зиганшина с МГИМО и зачитывает теплые воспоминания его друзей.

- Сергей Александрович, на днях генеральное консульство России в Оше организовало прием по случаю первой годовщины со дня смерти Вашего предшественника Мухамеджана Зиганшина. Расскажите, пожалуйста, о нем.

- Мухамеджан Каримович Зиганшин скончался 16 мая прошлого года в Оше от обширного инфаркта. Через месяц завершалось его трехлетнее пребывание здесь в качестве руководителя российской дипломатической миссии. Он не дожил до 58 лет полтора месяца.

Мухамеджан с детства мечтал стать дипломатом. В тринадцать лет мальчишка из далекого узбекского селения, не сказав никому ни слова, написал в МГИМО, о существовании которого узнал из газет, письмо, где просил рассказать ему о правилах поступления в этот институт. Через некоторое время получил, к всеобщему удивлению, ответ, который бережно хранил, чтобы через несколько лет стать студентом этого московского вуза.

Эту историю уже после его кончины рассказала мне дочь Мухамеджана Гюльнара, она многое сделала для того, чтобы память о ее отце осталась в наших сердцах. В частности, в основном ее стараниями и при содействии Генконсульства России и Гильдии полиграфистов и книгоиздателей Киргизии в Баку, где в российском посольстве работает Гюльнара, и в Бишкеке вышла в свет книга памяти М.Зиганшина с символическим названием «Путь, проложенный сердцем».

Я лично был знаком с Мухамеджаном не близко, хотя в последние перед его кончиной месяцы, уже фактически получив назначение в Ош, общался с ним по телефону не реже двух раз в неделю. Но в моем тесном круге общения есть несколько человек, которые хорошо его знали по совместной учебе или работе. Один из них - мой старый товарищ, ныне посол России в Непале Сергей Величкин. Вот что он вспоминает о совместной работе с М.Зиганшиным:

«Судьба свела нас с Мухамеджаном в Стамбуле. В первых числах января зима чувствовалась главным образом на хрустких тропинках загородной резиденции Бююкдере, которыми мы поднимались в гору, обсуждая перегруженную повестку строительно-восстановительных забот Генконсульства. По телефонным разговорам предшествовавших недель я уже знал своего заместителя как человека обстоятельного и сведущего в делах, которые обрушила на нас развернувшаяся в предыдущие полгода реставрация экс-посольского императорского комплекса на Истикляль джаддеси (улица в европейской части Стамбула, на которой расположено здание Генконсульства Российской Федерации в Стамбуле. - Прим. авт.). Однако только при личном общении я неожиданно для себя обнаружил теплоту и эмоциональность в этом уже пожившем и поработавшем в нашей иерархической, сдерживающей проявления чувств министерской системе человеке. Это проявилось уже в первом, как полагается, беспорядочном разговоре в уютном рыбном ресторанчике, когда, перескакивая с предмета на предмет, предъявляя друг другу имена общих знакомых, обрывки новостей и суждений, мы незаметно для себя нашли пароль и открыли дверь к человеческому общению, которую никогда потом не закрывали.

Когда чуть позже мы проходили заставленные поломанной мебелью, стремянками и ведрами с краской гулкие дали нашего старинного дворца, погрязая в рутине смет, процентовок и вопросов размещения московских строителей, у меня уже намечалось понимание выразительных недосказанностей Мухамеджана. Они обозначались то в лукавом прищуре или неожиданной вспышке темных глаз, то в паре ироничных слов.

Консул-советник принципиально не говорил неправды, но и промолчать ему удавалось далеко не всегда, отчего, думаю, части людей с упростившимся за последнее десятилетие отношением к жизненным ценностям он представлялся человеком тяжелым. Можно сказать, нередко он «продавливал» то, что считал нужным, через людей, не склонных излишне напрягаться на работе. Как ответственному за решение целого ряда задач, стоящих перед одним из крупнейших российских генконсульств, ему приходилось регулярно кого-то отчитывать, подхлестывать, а по ходу часто попросту что-то делать за других. Он это умел и, мне кажется, по настроению предпочитал. Помню, как профессионально он провел многоступенчатые переговоры в турецких инстанциях по перерегистрации российской собственности. Мухамеджан все сделал в одиночку, «на классе». В подобных ситуациях проявлялось не только отличное знание им языка, но и понимание турецкой ментальности. Эта страна была его стихией. Я довольно быстро понял, что в его моментальных ответах-диагнозах на любые вопросы по поводу событий местной внутриполитической жизни, социальных явлений или экономических процессов не было ни намека на позу всезнайки, не говоря уже о ленивой легковесности. Лень и позерство вообще были ему чужды и вызывали резкое неприятие.

В немногих строках наскоро набросанных воспоминаний трудно передать с должной полнотой облик этого безвременно ушедшего от нас честного и скромного труженика. Мне хочется, однако, помнить его таким, каким я его видел в нечастые минуты досуга на крыше старого генконсульского жилого дома на круто скатывающейся к Босфору улочке Кумбараджи. Он выходил туда прямо из дверей своей квартиры и подставлял лицо ослепительному византийскому солнцу. На лице его светилась мягкая улыбка человека, живущего в согласии с собой и с местом — вечным Константинополем, загадочным образом умножающим веру в осмысленность непрестанного течения времени для посвященных, одним из которых был и Мухамеджан».

Или вот что вспоминает о годах, проведенных вместе с Мухамеджаном в посольстве России в Анкаре, его коллега по работе Алексей Лежиков:

«Анкара, поздняя осень 1980 года. Позади теплые, солнечные деньки турецкого «бабьего лета», за окнами нашего посольства нудный осенний дождь, которому, кажется, нет конца и края. В девять часов утра сотрудники собирались в огромном, строго обставленном кабинете посла на «читку», докладывали, о чем пишет турецкая пресса. Для этого пресс-атташе приходил в посольство на час-полтора раньше других, чтобы в газетах и журналах пометить, кому что докладывать по трем основным направлениям: советско-турецкие отношения, внешняя политика, внутренняя политика. По себе знаю, что для молодого, начинающего дипломата «читка» — настоящее испытание на профессиональную пригодность: нужно показать, что и язык знаешь, и в докладываемых проблемах разбираешься. В общем, весьма волнительный процесс. Вот в таком нелегком положении и оказался в тот день юный Мухамеджан, который со своей до застенчивости скромной Аделей на днях прибыл в Анкару. И вот очередь докладывать доходит до него. Слышим: «Джумхуриет» пишет, что греческая газета (название прочитывает с трудом, по слогам) «Апоевомать…», — спохватывается и, осмыслив произнесенное, поверх очков смущенно оглядывает присутствующих. «Правильно, правильно, Мухамаджан Каримович, газета так и называется — «Апоевоматини». Продолжайте, — подбадривает его посол. В общем, первое испытание Мухамеджан выдержал.

В Анкаре сложилась традиция поручать молодым дипломатам протокольные вопросы, то есть организацию встреч, визитов, бесед посла, приемов и других мероприятий советского посольства. Это поручение среди карьерных дипломатов зовется «школой мужества». И тому есть веские основания — ведь сколько подводных камней подстерегают будущего корифея дипломатии! Не зря в Анкаре родился такой анекдот: «Турецкое радио сообщило, что вчера атташе советского посольства в Анкаре принял швейцарского посла за шведского». Смех смехом, а я сам был свидетелем того, как наш шеф протокола добрых полчаса продержал за воротами нашего посольства машину итальянского посла, у которого был назначен визит к нашему руководителю посольства. Не избежал «школы мужества» и наш уважаемый Мухамеджан Каримович. Но вот что удивительно: мало того, что за свою бытность шефом протокола он не допустил ни одного ляпа, но и обзавелся таким широким кругом полезных связей, какой не снился даже иному советнику. Спрашивается, чем же «брал» своих визави наш юный коллега? На мой взгляд, прежде всего неравнодушным отношением к делу и своими чисто человеческими и деловыми качествами: внимательностью к окружающим, почтительностью к старшим, умением выслушивать собеседника и поддержать беседу на самые неожиданные темы.

А еще он был «трудоголиком». Друзья-товарищи очень скоро осознали, что не стоит пытаться выудить его из посольства, пока он не завершит свои дела. А еще он был въедливым: уж если взялся за проработку какого-либо вопроса, то не успокоится, пока не найдет и не использует все мыслимые источники информации для его освещения. И вот здесь неоценимую роль играли его связи.

Помнится, как-то из МИДа поступил запрос о позиции Турции по Малаккскому проливу — что-то там Индонезия с Малайзией не поделили. «Ого, — думаем, — где Турция, и где этот самый пролив!» И действительно, в турецком МИДе нашему советнику-посланнику, который обратился туда по этому вопросу, долго пришлось объяснять туркам, где этот пролив находится. Что уж тут о позиции говорить... В общем, хоть «караул» кричи. И пришлось бы кричать, если бы у Мухамеджана среди его друзей не нашелся турецкий контр-адмирал в отставке. Так вот, он все и разложил по полочкам, но с позиции турецких военных. А нам того и надо, кто не знает об их роли тогда в стране, тем более в таких делах. Иногда центральный аппарат МИД поругивал нас за малое количество направляемых в центр записей бесед. Мол, нерационально используете мероприятия в дипломатическом корпусе, видимо, беседуете на них бог весть о чем и о пряниках, в то время как… Ну и так далее. Указывались при этом наиболее нерадивые. Так вот, не помню, чтобы хоть раз при этом фигурировала фамилия М.Зиганшина. А ведь Мухамеджану кроме своих приходилось еще и записи бесед посла оформлять.

Но вот «школа мужества» осталась позади, Мухамеджан оставил протокольные дела вновь прибывшему молодому коллеге и получил новый участок работы. А турки, обращаясь в посольство по протокольным вопросам, долго еще спрашивали «бая Зиганшина».

Новый круг обязанностей еще ярче высветил его ценные деловые качества: трудолюбие, аккуратность, инициативность, которая чудесным образом сочеталась со скромностью. Как известно, одним из самых ценных достояний дипломата являются его досье, в которых сосредотачиваются материалы из открытых источников по вопросам, представляющим практический интерес. Отсюда буквально трепетное отношение к их содержанию и пополнению. Однажды на читке разгорелся спор вокруг высказывания в прессе лидера одной из политических партий Турции. Когда у противоборствующих сторон иссякли доводы, Мухамеджан спокойно встал, принес из своего кабинета досье и зачитал закавыченное высказывание виновника спора. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что в интервью столичным газетам этот деятель, мягко говоря, лицемерит. Вырезка Мухамеджана с этим высказыванием была из провинциальной газеты, где политик недавно побывал и дал интервью в совершенно ином духе. Видимо, рассчитывал, что его слова до Анкары не дойдут.

А уж про досье Мухамеджана с персоналиями и говорить излишне — он адекватно использовал для их пополнения свое пребывание шефом протокола. Стоит ли после этого удивляться тому, что в посольстве вряд ли можно было найти кого-нибудь из оперативно-дипломатического состава, кто бы мог сказать, что он не стоял «с протянутой рукой» у кабинета Зиганшина с просьбой дать ему досье на того или иного политического деятеля. и не припомню, чтобы кто-нибудь получил отказ. Что греха таить, кое-кто даже злоупотреблял чувством локтя и коллективизма Мухамеджана, скрывая свое нежелание самому тщательно поработать над той или другой проблемой.

Что же я это все про работу и про работу, ведь в посольстве кипела и просто жизнь, в том числе и культурная. Не скажу, что наш Мухамеджан в этом был заводилой, но редкое общественное мероприятие проходило без его участия, причем весьма небанального. Вспоминается, например, как они с заведующей канцелярией Татьяной Князевой сочинили и на новогоднем вечере исполнили балетную сюиту на тему песни «Чингисхан» знаменитой в те годы группы «Бони М». Мухамеджан, естественно, изображал Чингисхана, причем столь артистично и убедительно, что публика готова была поверить в реальность происходящего на сцене. Кто-то из зрителей не удержался: «Жаль, что здесь нет турецкой примы-балерины Мерич Сюмен, вот бы удивилась!»

А для персон «особо приближенных» у Мухамеджана в арсенале было секретное оружие под названием… узбекский плов. Может быть, татарский, не знаю, но это было что-то изумительное, неописуемо вкусное! На вопрос, в чем секрет его приготовления, он невозмутимо отвечал: «Главное, не допускать к нему женщину, она даже видеть не должна, как готовится настоящий плов». Бедная Аделя… А может быть, наоборот, счастливая? — думалось после этих слов ее благоверного. Мне кажется, Мухамеджан пусть даже слегка, но лукавил: ведь даже казан он привез в Турцию из родного Узбекистана! Как будто их было мало в Анкаре, в торговых рядах района Улус. Нет, не так прост был наш дорогой Мухамеджан Каримович. И таким он, похоже, остался на всю жизнь.

Уже в наши дни «Комсомольская правда» (17 мая 2010 года) напишет: «В самой Киргизии о Зиганшине высказывались исключительно как о профессионале. За четыре года, проведенные в республике, он сумел выстроить работу консульства, был очень энергичен. Два года назад защитил кандидатскую диссертацию по теме российско-турецких отношений». Думается, среди нынешнего поколения дипломатов есть кому продолжить дело Мухамеджана Каримовича, и будем надеяться, в том же духе».

Или вот, к примеру, некоторые выдержки из воспоминаний о Мухамеджане и о славных временах студенческого быта его однокурсника Виктора Пухова:

«Тяжело терять друзей… Часто говорят: «Что поделаешь, а ведь жизнь продолжается». Всегда хочется на это возразить: это уже не та жизнь продолжается, той, где мы были вместе, уже не будет.

В жизни студента бывают дни радостные и не очень. Как мы тогда говаривали, жизнь что «зебра» — то белая полоса, то черная. Мухамеджан, как правило, даже в самые невеселые периоды оставался с чувством юмора, находил такие темы и слова для других, что все невзгоды словно отступали и горизонт студенческой жизни светлел. Он очень хорошо ориентировался в восточном эпосе, мог с ходу, не задумываясь и, главное, к месту процитировать «рубаи» О.Хайяма или рассказать соответствующую моменту притчу о Ходже Насреддине.

Важно отметить, что, будучи человеком скромным, воспитанным в простой интеллигентной семье, Мухамеджан никогда не напрашивался на роль «души компании», не привлекал к себе внимания других громкими замечаниями или резкими комментариями. Да и мудрую паузу мог держать, если на то были причины. Допустим, разбирается на собрании чей-то «персональный вопрос». Все, кто очень хотел, высказались, сидят разгоряченные. Пора «подвести черту», и вот здесь Мухамеджан не спеша, четко и коротко сформулирует свое видение проблемы. После этого — облегчение, как прохладный душ на горячие головы. Ясность жизни, в своем роде.

Когда началась эпоха горбачевской перестройки, было модно проводить всякого рода собрания и заседания. Мухамеджан почти всегда на этих мероприятиях был молчалив и задумчив. Как-то я поинтересовался, почему он не рвется в бой. Ответил он так: «Я не могу участвовать в том, чего на деле нет, а что появляется, вряд ли будет доведено до логического завершения».

Как он учился? Что касается академической успеваемости — все у него было в полном порядке. Турецкий язык знал лучше всех коллег, а еще английский, французский. Редкое семинарское занятие проходило без его выступления, а лекции он не пропускал, как староста группы старался подавать пример дисциплины и ответственности за порученное дело. Нам всем приходилось очень много заниматься, программа обучения была насыщена до предела, а еще приходилось подрабатывать. Кто предпочитал устроиться ночным сторожем в детском садике или в клубе культуры, кто не чурался работы простого дворника. Мухамеджан как раз и был одним из них — не то, что его повышенной стипендии не хватило бы на жизнь в столице, дело было в том, что он во все времена помогал матери, сестрам, племянникам, нес бремя этих забот через годы, не жалуясь и не афишируя этого.

Ему неведомо было такое чувство, как равнодушие. Помню, на втором курсе у двоих студентов сложилась трудная ситуация — по результатам экзаменационной сессии им было отказано в стипендии. Поскольку других источников доходов у них на тот период не было, это означало почти отчисление, ведь учиться и работать на втором году обучения в МГИМО было не под силу: приходилось много осваивать по насыщенным учебным программам, а опыта совмещения учебы и работы не было. И вот Мухамеджан нашел выход: он обратился к двум студенткам-сокурсницам, очень обеспеченным в финансовом отношении, с просьбой уступить право получения этих самых стипендий двум коллегам, неудачно сдавшим сессию. Слова, которые Мухамеджан подобрал для объяснения данной ситуации, возымели свой эффект и девушки легко согласились, проблема была решена.

Наш староста обладал искусством убеждения и логикой человеческого общения. Никакие серьезные вопросы в десятой академической группе, будь то организация выезда «на картошку» или вопросы, связанные с «персоналкой», не решались без его участия. А решались они основательно, с учетом различных вариантов, по совести и справедливости.

Забота о товарищах — не просто слова. Он просто не умел оставаться в стороне, обладал большим чувством такта, понимания, без лишних слов приступал к любому делу — будь то постройка коровника в совхозе во время студенческих каникул, уборка снега в московских переулках, сортировка овощей на овощной базе или подготовка аналитической справки в срочном порядке. При этом из-под его рук выходили почти шедевры, будь то табуретка, вкуснейшее восточное угощение или курсовая работа, тянувшая на дипломную работу.

Он не растрачивал силы на пустые развлечения, его повседневная жизнь была рациональна и насыщена. Уже в те далекие 1970-е Мухамеджан был не по возрасту мудр и рассудителен. Если брался за дело, то всегда доводил его до завершения. Он очень любил жизнь, когда смеялся — улыбались и другие, уж очень заразителен был его смех.

Аккуратность во всем — в одежде, манерах, поведении со старшими и с коллегами по учебе, — вот еще одна его отличительная черта периода институтской жизни. За все время нашего знакомства я ни разу не слышал от него бранного слова, резкого эпитета или несдержанного суждения. Нужно ли говорить, что все эти качества Мухамеджан впоследствии культивировал в семье, среди своего ближайшего окружения, подавая таким образом пример высочайшего нравственного отношения к людям.

9 июля 2010 года вновь собирались наши бывшие сокурсники — выпуск Восточного отделения факультета Международных отношений МГИМО, по случаю 30-летия окончания института. Мухамеджана уже не было среди них. Друзья почтили его светлую память. Память о нем навсегда останется в наших сердцах».

- А что Вы можете сказать о годах работы М.Зиганшина в Киргизии и о своих личных впечатлениях о нем?

- Я хотел бы сначала предложить вниманию читателей отрывок из воспоминаний Бактыбека Ажибековича Юсупова, бывшего полномочного представителя МИДа КР по югу Кыргызстана:

«Со дня утраты бывшего генерального консула Российской Федерации в Оше Зиганшина Мухамеджана Каримовича прошел год. Народ юга Кыргызстана вспоминает его как близкого человека, посвятившего всю свою энергию нашему обществу, всем гражданам, независимо от национальности и вероисповедания. Мы глубоко чтим Мухамеджана Каримовича как друга киргизского народа, внесшего неоценимый вклад и большой труд в развитие киргизско-российского сотрудничества и сближение двух народов. Его деятельность на дипломатическом поприще была посвящена достойному служению народу России и налаживанию отношений со странами пребывания. Так и в период работы в Кыргызстане он приобрел сотни и тысячи друзей на юге и на севере страны. Следует отметить его инициативность в сотрудничестве с полномочным представительством МИДа КР по югу Кыргызстана в деле оказания посильной помощи детским домам южных областей республики. Он уделял особое внимание ветеранам Великой Отечественной войны, что демонстрирует его преданность и уважение к ценностям нашей общей 70-летней истории. Глубоко разделяя боль и горечь невосполнимой утраты, мы будем хранить память о Зиганшине Мухамеджане Каримовиче в наших сердцах. Мы уверены, что его труд будет достойно оценен потомками».

Мои личные впечатления практически не расходятся с вышеприведенными словами. Оглядываясь назад, могу сказать, что это был человек с бросающейся в глаза простотой и скромностью. Его умное лицо, манера выражать мысли и весь внешний облик как будто говорили: «Я понимаю, о чем Вы говорите. Давайте вместе обсудим, как лучше найти выход из создавшегося положения». От него, как мне всегда казалось, исходила мягкая аура высокой порядочности и интеллигентности.

Его выступления перед студентами и преподавателями ошских вузов, по свидетельству очевидцев, традиционно производили на всех большое впечатление, навевали ностальгические чувства о прошлом, когда Россия и Кыргызстан были единым государством. Он неустанно подчеркивал в своих докладах, что хотя формально мы живем в разных государствах, нас связывали и будут связывать неразрывные узы братства, заложенные нашими великими предками более двух веков назад; что мы не должны забывать нашу общую историю; должны помогать друг другу, углублять и развивать наши тесные контакты и сотрудничество на благо русского и киргизского народов. «Ведь у многих, — говорил он, — есть родственники, которые живут и трудятся в России, а в России есть много русских, которые родились и выросли в Кыргызстане, которых тянет посетить родные места, где остались их близкие: отцы, деды, матери, бабушки, друзья».

Работая в Оше, М.Зиганшин сплотил дружный коллектив единомышленников — любителей русской словесности, всячески поощрял и поддерживал проведение мероприятий по распространению и популяризации русского языка. Как вспоминал один из сотрудников генконсульства, весной 2008 года он стал одним из организаторов очередной плановой акции - проведения литературно-музыкальной композиции «Там русский дух, там Русью пахнет» в Ошском технологическом университете. Зрителям во время двухчасового представления были предложены русские народные песни, танцы, сценки из произведений русских народных сказок, шутки, юмор. Постановка имела успех: зал смеялся, дружно аплодировал. Смеялся и аплодировал и почетный гость — генеральный консул России в Оше М.Зиганшин. После выступления Мухамеджан Каримович распорядился сообщить ему имена всех участников выступления и наградить их подарками и дипломами. Судя по всему, он по достоинству оценил хорошую постановку и режиссуру преподавателей, игру студентов-актеров, хоровое выступление.

Как опытный дипломат и проницательный человек, Мухамеджан Каримович знал, что проведение подобных мероприятий требует больших усилий преподавателей и студентов и немалых материальных затрат на шитье костюмов, оформление сцены, накрытие столов для многочисленных гостей и приглашенных. Поэтому он всячески старался облегчить бремя расходов, ложившихся на плечи простых учителей, и через своего помощника деликатно передавал, как он шутил, «небольшую гуманитарную материальную помощь».

Общаться с ним было всегда приятно. Он был интересным собеседником, умел слушать, вовремя вставить умное замечание, меткое словечко, развеселить окружающих.

М.Зиганшин не любил помпезности. По свидетельству простых горожан, его часто можно было встретить идущим пешком по улицам города Оша или едущим в общественном транспорте среди простых граждан, хотя в его распоряжении был комфортабельный автомобиль. Может быть, он хотел лучше узнать, чем живут и дышат простые люди. Его внезапный уход из жизни стал трагедией для многих.

Жизнь и поступки Мухамеджана Каримовича, уверен, надолго останутся в памяти людей, будут вселять в их сердца веру в добро и гуманизм, давать надежду на лучшее будущее. М.К.Зиганшин оставил о себе светлую память как об истинно русском человеке — цвете и гордости русской интеллигенции, часть которой традиционно представляет великую Россию за рубежом.

Международное информационное агентство «Фергана»