Мнения

Интернет

В разговоре о Северной Корее не стоит перегибать палку. На нее смотрят или через черные очки — «О, ужас, это Мордор», — или через розовые: «Это Спарта, последний островок коммунизма». Оба взгляда не верны.

Да, в стране — железный занавес. Но в то же время у людей есть мобильные телефоны, есть возможность слушать китайское радио и смотреть китайское телевидение в приграничных районах. Из КНР привозят видео, включая формально запрещенный южнокорейский контент, срок за который, кстати, соответствует наказанию за просмотр северокорейской пропаганды в Южной Корее. Интернета в Северной Корее у обычных граждан нет (его использование аналогично получению доступа в спецхран), но есть свой местный Интранет, в котором есть и доски объявлений, и чаты, и форумы, и даже, как говорят, своя MMO-RPG. Поэтому полное отсутствие социальной жизни я бы постулировать не стал.

Жилье

У Виталия Манского, автора фильма про Северную Корею «В лучах солнца», есть смешная идея про многоэтажные дома, в которых никто не живет, но свет зажигается по команде правительства. Вам не кажется, что здесь что-то не то? Разгадка очень проста. В Северной Корее в гражданские дома электричество дают на несколько часов в сутки, утром и вечером. Выключатель в квартирах всегда стоит в режиме «ВКЛ». Соответственно, когда свет дают — он одновременно загорается во всех квартирах. Некоторые считают, что правительство страны включает свет для того, чтобы обмануть иностранцев. Но это не так — в домах живут люди.

За пять лет правления Ким Чен Ына в Пхеньяне построили много новых кварталов, которые выглядят как среднестатистические китайские кварталы в городах-миллионниках. Сегодня столица Северной Кореи — настоящие каменные джунгли. Есть известные фотографии Артемия Лебедева, на которых можно увидеть одноэтажное полуразрушенное жилье посреди города, которое, как утверждает Лебедев, правительство пытается скрыть от глаз иностранцев многоэтажками. Но нужно понимать, что Лебедев снимает то, что ему нравится, и убирает из кадра то, что ему не нравится. К тому же в Пхеньяне он был в 2006 году. Сейчас ситуация в столице кардинально изменилась и многое из того, что снимал Лебедев, снесли, а на освободившемся месте построили новые кварталы.

У нас не понимают двух вещей: во-первых, Северная Корея — не клон Советского Союза, а во-вторых, она меняется значительно быстрее, чем кажется. Это все равно что пытаться рассказывать, как плохо в России, иллюстрируя это фотографиями из 1990-х годов.

Еда

Про Северную Корею любят рассказывать, что в конце прошлого столетия там умерло от голода два или три миллиона человек. Однако, согласно результатам последней переписи населения, никакой демографической ямы, связанной с голодом, в Корее нет. Сейчас в КНДР живет около 25 миллионов человек. Если бы в конце прошлого столетия действительно массово умирали люди, демографические потери были бы колоссальными. Но даже южнокорейская статистика показывает более-менее устойчивый рост населения в Северной Корее. Голод, лишения и болезни, безусловно, были. Зависимость от гуманитарной помощи тоже была, но это осталось в прошлом.

Продукты можно получить по продуктовым карточкам. Но в связи с ростом зарплат карточки перестали быть основным источником получения продуктов. Для северокорейца карточки — свидетельство того, что государственная система работает. Северокорейцы едят рис, реже — ячмень и кукурузу, мяса действительно едят не много, но это объяснимо в том числе тем, что оно не очень популярно в северокорейской культуре.

Есть устойчивое представление, что за провинность северокорейцев тут же расстреливают — это не так. Но довольно часто бывает, что человек пропадает на полгода, а потом появляется

Виталий Манский рассказывает, что в северокорейских магазинах все заставлено одним томатным соком. Но есть любопытная деталь: в Корее помидоры относят к ягодам, а томатный сок непопулярен и считается сладким. Похоже, этот красивый и рассчитанный на русскоязычного читателя сюжет он просто придумал. В продмагах, которые я видел, был довольно большой ассортимент товаров, в том числе отечественных.

В провинции ситуация хуже, чем в Пхеньяне, но, перефразируя анекдот, скажу: это, возможно, ужас, но не ужас-ужас-ужас.

Досуг

Северокорейцы говорили мне, что возможностей занять досуг не так много. Но, с другой стороны, я видел парк с более-менее современными аттракционами. На каждом аттракционе висит табличка, что Ким Чен Ын был здесь и лично катался. Поскольку Ким Чен Ын управляет страной в ручном режиме — это хороший повод не делать халтуру, ведь ты знаешь, что уважаемый руководитель на эту халтуру лично полезет.

В Пхеньяне я видел парки и кинотеатры, а еще достаточно много ресторанов — в них сидят не только иностранцы, но и молодежь.

Репрессии

Есть устойчивое представление, что за провинность северокорейцев тут же расстреливают и скармливают собакам. Это не так. Но довольно часто бывает, что человек пропадает на полгода, а потом появляется. В Северной Корее есть такая практика кратковременной опалы, когда, например, провинившийся чиновник отправляется работать в колхоз. Если он честно отработал свою опалу комбайнером — он вполне может вернуться на свой пост. В руководстве страны человек шесть таких «зомби», которых антипхеньянская пропаганда успела «расстрелять». Безусловно, режим жесткий и репрессивный, аппарат работает. Смертная казнь существует, казнят за семь или восемь преступлений. Но за общение с иностранцами или ношение джинсов точно не расстреливают.

Новости

«Мы нашли замену мельдонию, несколько препаратов, не отнесенных запрещенному списку [Всемирного антидопингового агентства] и работающих лучше. Мельдоний уже не актуален», — рассказал Уйба. Он отказался сообщить названия препаратов из-за закона об авторских правах.

Всемирное антидопинговое агентство включило мельдоний (милдронат) в список запрещенных веществ с 1 января 2016 года. После этого некоторых российских спортсменов, в том числе теннисистку Марию Шарапову, дисквалифицировали из-за положительных допинг-проб на мельдоний.

В апреле 2016 года антидопинговое агентство объявило, что считает допустимым содержание мельдония в крови спортсменов, если концентрация препарата не превышает одного микрограмма на миллилитр в допинг-пробе, сделанной до 1 марта того же года.

Культура

«Персимфанс» — оркестр без дирижера — недавно представил в Консерватории новую программу «Красное колесо», посвященную юбилею революции. Ансамбль был создан на рубеже 2008–2009 годов пианистом и композитором Петром Айду по образу и подобию легендарного «Первого симфонического ансамбля», существовавшего с 1922 по 1932 год. В коллектив, как и теперь, вошли лучшие музыканты Москвы, решившие создать оркестр в духе пролетарского братства, на основании коллегиальности и равноправия участников.

Во времена существования старого «Персимфанса» говорили, будто дирижерскую палочку оркестру заменял смычок первого скрипача Льва Цейтлина. Сегодня, после концертов нового «Персимфанса», спорят о том, как оркестр может репетировать и выступать без дирижера, действительно ли в коллективе демократия и от кого, собственно, исходит интерпретация. Частично на эти вопросы ответил участник концерта, гобоист Владимир Зисман, теоретик и практик оркестрового дела, автор книги «Путеводитель по оркестру и его задворкам»: «Здесь действуют те же законы, что и в камерном ансамбле, разница лишь в количестве участников: если в квартете участвует четыре человека, то здесь — девяносто... Всё прочее — это лишь решение коммуникативных и акустических вопросов. Для рассадки оркестра за основу были взяты наработки “Персимфанса”: группы инструментов, наиболее тесно взаимодействующие в партитуре, находятся в пределах видимости и слышимости друг друга. Контрабасы стоят так, чтобы их было видно всем, поскольку в оркестре они по сути исполняют роль ритм-секции. То, что происходит на репетициях, — свободное музицирование свободных людей».

Фото: архив пресс-службы

О том, что выступления больших оркестров без дирижеров становятся тенденцией, говорить рано, но только за последний месяц на двух крупнейших московских сценах помимо выступления «Персимфанса» прошло два заметных концерта такого рода. На одном виолончелист Александр Рудин со своим камерным оркестром Musica Viva и скрипачом Энтони Марвудом исполнил Двойной концерт для скрипки и виолончели Брамса. Тот, кто услышал его впервые, вероятно, ничего необычного не заметил. Рудин успевал и играть, и дирижировать, концерт отлично отрепетировали, и Брамс мог бы порадоваться столь демократичному исполнению своего шедевра, где никто никем не командовал.

Буквально за день до того, как «Персимфанс» представил программу «Красное колесо», еще одно подобное мероприятие прошло в зале Чайковского: пианист Борис Березовский и Госоркестр сыграли фортепианные концерты Моцарта, Стравинского, Брамса. И если исполнение Моцарта без дирижера — обычная практика, о фортепианных концертах Стравинского и Брамса этого не скажешь. Кстати, в тот же день в Париже без дирижера исполнялся еще один концерт Брамса: играл Камерный оркестр Европы, солировал и дирижировал Андраш Шифф.

В те же дни мне довелось обсудить со скрипачом Вадимом Репиным случай трехлетней давности, когда Валерий Гергиев не приехал на давно объявленный концерт в Новосибирске, полетев вместо этого выступать в Нью-Йорке. Опыт исполнения концерта Шостаковича без дирижера оказался экстремальным, однако Репин вспоминал его с неожиданным энтузиазмом: «Когда нет дирижера и ты напрямую общаешься с оркестрантами, с солистами, с группами, что-то меняется, эмоциональный отклик становится на порядок выше. В случае непредвиденных обстоятельств только дирижер может собрать всех в единое целое. А тут эта задача перешла ко мне и к каждому в оркестре».

Фото: архив пресс-службы

Таким образом, сегодня идея выступления большого оркестра без дирижера реализуется как минимум в трех ситуациях: при форс-мажоре, как в случае с отъездом Гергиева; в качестве эксперимента, как в случае Рудина и Березовского, и ради исторической реконструкции, как это делает «Персимфанс».

Музыканты «Персимфанса» воссоздали не только необычную круговую рассадку, но и принципы взаимодействия внутри коллектива, невозможные в большом оркестре с дирижером. Меж тем в мире современной музыки эти принципы давно и успешно реализуются без всякой исторической реконструкции. Любопытно, что связана эта тенденция как раз с именем дирижера — Лейфа Сегерстама.

«Противники “Персимфанса” говорят, что без дирижера они не могут взять ни одного аккорда вместе, все аккорды, как у пьяного гусара», — писал Прокофьев

Сегерстам — не только выдающийся дирижер, интерпретатор романтического и современного репертуара, но и плодовитый композитор. Он написал 309 симфоний, сочиняя их примерно по десятку в год. Некоторые из них исполняются, причем без дирижера. Почему он видит их исполнение именно так, Сегерстам объясняет примерно теми же словами, которыми формулируются принципы «Персимфанса»: «На самом деле это совсем не сложно — напротив, очень естественно и практично. Вместо того, чтобы кто-то делал знаки музыкантам, они сами сигналят друг другу: скажем, когда труба играет так, а арфа эдак, все видят, в каком месте партитуры они находятся, и никто лишний для этого не нужен. Фактически это гигантская камерная музыка. Разумеется, если первые скрипки должны сыграть синхронно, они будут следить за концертмейстером. Играть вместе, не будучи ведомыми, легко и когда вас двое, и когда вас много».

Ради воплощения концепции «симфонический оркестр как огромный камерный ансамбль», которую несколько десятков лет успешно реализует Сегерстам, и был воссоздан «Персимфанс». За восемь лет, минувших с возрождения коллектива, в его программах звучали и Моцарт, и Бетховен, и Вагнер, однако одним из талисманов «Персимфанса» был и остается Прокофьев. Его сочинения звучали в самых разных программах обновленного оркестра: от камерной «Трапеции» до «Оды на окончание войны» для огромного состава, где имеются два рояля и восемь арф. Почему Прокофьев — понятно: в репертуаре того, первого «Персимфанса», его музыка занимала одно из важнейших мест. А в 1927 году, приехав в Москву, Прокофьев неоднократно слышал «Персимфанс», играл с ним свои Второй и Третий фортепианные концерты и остался доволен.

Фото: архив пресс-службы

«Противники “Персимфанса” говорят, что без дирижера они не могут взять ни одного аккорда вместе, все аккорды, как у пьяного гусара, арпеджиато, — писал Прокофьев в своем дневнике 1927 года. — Пускай. Зато каждый оркестровый музыкант честно играет все ноты, а потому все звучит и все выходит именно так, как хотел композитор. Не то что, когда играют отвратительные наемники, которые только делают вид, что дуют в свой инструмент, а на самом же деле пропускают половину нот, играя хорошо только то, что выделяется, и чего нельзя не сыграть. А как только дело касается аккомпанемента и средних голосов, которые можно услышать, но можно и не услышать, так сейчас же начинают мазать».

Последний концерт «Персимфанса» «Красное колесо» стал частью международного фестиваля LegeАrtis, солировала художественный руководитель фестиваля, скрипачка Ася Соршнева. Исполнение Первого скрипичного концерта Прокофьева, центрального номера программы «Красное колесо», стало как будто прямым ответом на приведенные выше слова композитора: как раз «аккомпанемент и средние голоса» были на высоте в первую очередь. Дело ли в принципиальной позиции солистки, давшей «высказаться» всем желающим? В том ли, что без дирижера было некому приглушить солистов, и каждый мог вести себя свободнее обычного?

Так или иначе, концерт заиграл новыми красками: например, чудеса, которые творят флейты и арфы в первой части, а фагот в третьей без дирижера, при традиционном исполнении уходят на задний план, и расслышать их куда труднее. А в одном из эпизодов второй части Соршнева, казалось, сознательно ушла в тень, позволив кларнетисту блеснуть виртуозной партией, как правило, также теряющейся в оркестре. Одного этого момента достаточно для ответа на вопрос, зачем нужен «Персимфанс».

Фото: архив пресс-службы

Наиболее ярким в программе стал ее первый номер, сюита «На Днепрострое» Мейтуса. Эта сюита — яркий пример того, какими путями могла бы пойти отечественная музыка, если бы продолжала развиваться естественным образом, без идеологического прессинга. Трудно поверить, что сюита длится всего четверть часа: это невероятно концентрированная партитура, где слышно влияние и «Весны священной» Стравинского, и «Стального скока» Прокофьева, и «Завода» Мосолова. Здесь предвосхищены гениальная «Кантата к ХХ-летию Октября» того же Прокофьева, созданная пятью годами позже и еще долго ждавшая премьеры, «Время, вперед» Свиридова и многое другое.

Юлий Мейтус, автор столь передовой партитуры, вошел в историю как вполне «ортодоксальный» советский композитор, автор 17 опер, среди которых «Братья Ульяновы», «Заря над Двиной» и даже «Рихард Зорге». Однако в свое время он учился по классу фортепиано у самого Генриха Нейгауза и основал один из первых джаз-бандов Украины. Последняя его опера, «Антоний и Клеопатра», написана в 1993 году, а умер Мейтус ровно 20 лет назад, намного пережив своих великих современников.

Написанная в 1913 году, через четверть века после «Шехеразады» Римского-Корсакова, она местами столь явно ее напоминает, что впору растрогаться и посмеяться

Невероятно несовременной показалась симфоническая поэма «Гашиш» Сергея Ляпунова, ученика Сергея Танеева. Написанная в 1913 году, через четверть века после «Шехеразады» Римского-Корсакова, она местами столь явно ее напоминает, что впору растрогаться и посмеяться. Впрочем, здесь слышны и многие другие влияния, от Бетховена до Сибелиуса — «Персимфанс» дал услышать их со всей отчетливостью, под конец поразив такой симфонической мощью, что уже не казался сколь бы то ни было необычным оркестром. Петр Айду подарил публике сюрприз, предварив исполнение «Гашиша» ляпуновской же «Колыбельной» для фортепиано, где слышался уже импрессионизм.

Напоследок исполнили кантату «Спасение» Хармса. Как известно, Хармс музыки не писал, но чрезвычайно ее любил и хорошо знал. В обнаруженном не так давно сочинении «План кантаты “Спасение”» стихотворный текст разбит на четыре партии, с указанием ряда исполнительских подробностей. Кантата посвящена спасению двух утопающих девушек двумя отважным мужчинами — эту романтическую историю и продекламировал «Персимфанс» в полном составе.

Еще одну программу, приуроченную к 100-летию Октябрьской революции, «Персимфанс» представляет в декабре; наряду с упомянутыми сочинениями Мейтуса можно будет услышать рапсодию «Октябрь» Иосифа Шиллингера, без сюрпризов наверняка тоже не обойдется.

Новости

Письмо в редакцию поступило около 11 утра. На конверте не указан точный адрес отправителя, а в качестве получателя назван генеральный директор издания Сергей Кожеуров. Судя по штемпелю, письмо поступило в Москву 16 апреля, при этом неизвестно, когда его отправили. После получения письма сотрудники «Новой газеты» вызвали на место представителей МЧС и полиции.

Полицейские провели экспресс-анализ порошка и не нашли в нем опасных веществ, после чего забрали конверт с собой, сообщила «Интерфаксу» пресс-секретарь газеты Надежда Прусенкова. По ее словам, в издании оценили письмо как «неудачную шутку» на фоне общего невроза.

«Новая газета» связала письмо из Грозного с публикацией материалов о преследовании геев в Чечне и с последовавшими после этого угрозами со стороны духовенства и властей республики.

В начале апреля «Новая газета» опубликовала расследование, в котором заявила, что в последние месяцы в Чечне задержали около 100 гомосексуалов, как минимум троих человек убили. В МВД Чечни эту информацию опровергли.

Из-за угроз 13 апреля «Новая газета» выпустила заявление, в котором потребовала, чтобы российские власти пресекли «действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды к журналистам».

Новости

Режиссер усмотрел нарушение депутатской этики в «необоснованных обвинениях», которые Поклонская выдвинула против Учителя, а также в «использовании заведомо ложной информации и призывах к незаконным действиям в отношении авторов и создателей полнометражного художественного фильма под рабочим названием "Матильда"».

Алексей Учитель назвал «неэтичным», что Поклонская в своем запросе в Генеральную прокуратуру расценила фильм «Матильда» как «преступление». В жалобе сказано, что депутат «явно вышла за пределы своих полномочий и нарушила авторские права», когда передала авторское произведение частным лицам для «возможной экспертизы». Учитель отметил, что Поклонская сделала это без разрешения автора.

Защита Алексея Учителя надеется, что думский комитет по этике научит Поклонскую «нормам приличия», сообщил адвокат режиссера Константин Добрынин. «Мы со своей стороны сосредоточимся на правовом просвещении молодого парламентария», — сказал он. По словам адвоката, все, что делает Поклонская, «напоминает несмешную, дурную, но чрезмерно затянувшуюся шутку».

17 апреля Наталья Поклонская направила в Генпрокуратуру результаты экспертизы фильма «Матильда», который провели по ее просьбе. Эксперты оценили трейлеры и сценарий еще не вышедшей киноленты и посчитали, что «Матильду» нельзя показывать из-за «высокой степени провокативности и уничижения».

В 2016 году Наталья Поклонская попросила Генпрокуратуру проверить фильм «Матильда»Алексея Учителя, который рассказывает о романтических отношениях императора Николая II и балерины Мариинского театра Матильды Кшесинской. Поклонская попросила проверить, насколько законно Фонд кино выделил бюджетные деньги на создание фильма «Матильда». Она также призвала проверить сценарий киноленты, поскольку «в фильме главными героями являются лица, официально канонизированные».

В январе 2017 года стало известно, что организация «Христианское государство — святая Русь» направила в кинотеатры Москвы больше тысячи писем, в которых потребовала отказаться от проката нового фильма Алексея Учителя. «Братья» организации пригрозили кинотеатрам поджогами и убийствами.

Прокат фильма «Матильда» в российских кинотеатрах начнется 25 октября 2017 года.

Новости

Бойцы ФСБ ликвидировали двух граждан одной из стран Среднеазиатского региона 1991 и 1987 годов рождения, сообщили в Центре общественных связей (ЦОС) ФСБ России. Во время боя предполагаемые террористы «оказали активное вооруженное сопротивление», отметили в ФСБ. На месте боя нашли компоненты для изготовления бомбы, автомат АК-74, пистолет ПМ и боеприпасы. Среди сотрудников ФСБ никто не пострадал.

«Данные лица состояли на связи у вербовщиков международных террористических организаций, проявляли интерес к технологии изготовления самодельных взрывных устройств и выражали готовность к совершению террористических актов на территории России», — сообщили представители ЦОС ФСБ.

ФСБ опубликовала видеозапись, на которой можно увидеть дом, где скрывались предполагаемые террористы, компоненты для бомбы, а также убитых людей.

Управление ФСБ России по Владимирской области возбудило уголовное дело, однако в ведомстве не уточнили, по какой статье расследуют дело.

Новости

Во время выступления Медведева к нему обратился депутат от КПРФ Николай Коломейцев, который призвал премьер-министра «отказаться от услуг» бывшего министра финансов Алексея Кудрина и главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной и «защититься от нападок Навального».

В ответ Дмитрий Медведев сказал: «Я не буду специальным образом комментировать абсолютно лживый продукт политических проходимцев и считал бы, что уважаемая мною фракция Коммунистической партии РФ должна от этого воздерживаться».

В марте Фонд борьбы с коррупцией Алексея Навального опубликовал расследование, согласно которому реальные доходы Медведева на протяжении многих лет в разы превышают официальные. Навальный утверждает, что премьер берет взятки у олигархов, в том числе, в виде подарков и кредитов государственных банков. При этом «неофициальные доходы» Медведева оформляют на благотворительные фоны, которыми руководят друзья и родственники политика, говорится в расследовании. Таким образом, согласно расследованию, премьер-министру принадлежат многомиллиардные активы, включая дворцы, поместья, яхты и доли в бизнесе.

Премьер-министр, комментируя заявление ФБК, сообщил, что расследование сделали «по принципу компота», смешав «всякую разную муть, чушь всякую» и «какие-то бумажки, фотографии, одежду». «Кому это выгодно? Это выгодно тем, кто заказывает подобного рода сюжеты, материалы. Это, как правило, люди, у которых есть вполне конкретные политические цели», — сказал Медведев.

Путешествия

События проекта

Празднование десятилетия «Винзавода» началось без шумихи, без типичного для Москвы марафона вечеринок. В минувший уик-энд в «Цехе Белого» открылся Palazzo Koshelev Егора Кошелева — первая выставка цикла «Прощание с вечной молодостью», смотра сил молодых русских звезд, который будет идти на «Винзаводе» до середины осени. Одновременно с этим в десяти галереях ЦСИ обновились экспозиции — в XL Gallery теперь показывают «Неоконченный берлинский дневник и другие архивные материалы» Владислава Мамышева-Монро, на площадке аукционного дома Vladey показывали будущие лоты авторства молодых региональных художников, которые вчера ушли с молотка, в «Большом винохранилище» напротив «Цеха Белого» ставили диско, под которое рассекал по лужам Алек Петук, он же Человек-заяц и завсегдатай винзаводовского «Фаланстера». На открытии выставки Кошелева людей в трениках было больше, чем в вечернем — аудитория «Винзавода», которая десять лет назад состояла в основном из студентов-третьекурсников, стала взрослой, но не стала скучной, и это хорошо.

«Мы были триггером для образования многих других художественных площадок Москвы. Мы задали определенное направление изменениям города, и, что здорово, город продолжает меняться именно в этом направлении. Вот недавно был проект в руинах ГЭС-2 — мы делали аналогичный проект в руинах 11 лет назад, это был фестиваль граффити», — подвел итоги работы «Винзавода» куратор «Прощания с вечной молодостью» Николай Палажченко.

Николай Палажченко, Егор Кошелев, Софья Троценко, Михаил Овчаренко

Фото: Константин Малюта

Егор Кошелев

Фото: Константин Малюта

Айдан Салахова

Фото: Константин Малюта

Антон Белов

Фото: Константин Малюта

Василий Церетели

Фото: Константин Малюта

Евгений Митта

Фото: Константин Малюта

Ольга Свиблова

Фото: Константин Малюта

Начать «Прощание с вечной молодостью» с живописи было неочевидным кураторским решением, вдобавок анонс Palazzo Koshelev пугал обещанием оформить экспозиционное пространство в виде дворца с золотыми стенами, среди которых и будут висеть картины Егора Кошелева. На деле все оказалось не так страшно: у куратора выставки Михаила Овчаренко и у самого Кошелева, который говорит, что из депрессии не выходит годами, и который при неблизком знакомстве кажется человеком, склонным к экзальтации, обнаружилось неплохое чувство юмора. Стены «Цеха Белого» и правда местами выкрашены золотистой краской из баллончика и стилизованы под руины — ну, не всерьез же прощаться с молодостью художнику младше сорока лет.

«Когда мы с Егором планировали оформление выставки, в художественном сообществе все думали, кто же будет представлять русский павильон на Венецианском биеннале в этом году. И мы решили сделать свой “палаццо”. Тем более что в работах Егора много отсылок к образам с картин итальянских художников», — говорит Овчаренко.

Кошелев накануне открытия выставки беседовал с философом Борисом Гройсом о судьбе живописцев в современном искусстве, для которого сегодня характерны фактичность и документальность, и Гройс сказал, что успех живописца прямо пропорционален его саморефлексии: если она видна и понятна зрителю, значит, художник не просто производитель картин для оформления чьих-то апартаментов и офисов. Саморефлексии у Кошелева хоть отбавляй: для начала, герой большей части картин — его альтер-эго, «последний художник» или художник-лузер, как сам Егор называет этого человека с кисточкой.

Лина Краснянская, Екатерина Иноземцева, Миша Мост, Юлия Воробьева, Евгений Святский

Фото: Константин Малюта

Юрий Аввакумов

Фото: Константин Малюта

Александр Петрелли

Фото: Константин Малюта

Светлана Тегин

Фото: Константин Малюта

Александр Лепешкин

Фото: Константин Малюта

Владимир Фролов, Татьяна Арзамасова

Фото: Константин Малюта

Михаил Овчаренко, Екатерина и Александр Стриженовы

Фото: Константин Малюта

Кошелев написал про него текст: «Это абсурдный и нелепый герой, претендующий на типичное обобщение, но, вместе с тем, наделенный и некоторыми автопортретными чертами… Выдуманному художнику можно смело доверить любую миссию, к которой невозможно приступить от собственного имени. Например, я не могу делать работы в рамках абстрактного экспрессионизма — это, прямо скажем, нелепо. С другой стороны, у любого молодого художника, у которого есть сердце и страсть, возникало когда-либо желание стать новым Джексоном Поллоком или Марком Ротко — желание, заранее обреченное сейчас на провал. Но представьте себе, что абстрактная живопись творится соками моркови-подвижницы, сознательно жертвующей своим телом и выступающей донором красящего вещества… Это создает аховую ситуацию с точки зрения зрителя». Тут имеется в виду сюжет картины «Подвижничество Мистера Моркоу», на которой персонаж из «Чипполино» погибает ради красоты.

Кроме самого себя Кошелев на своих огромных полотнах запечатлевает признаки современной культуры, от айфонов до необузданного российского культа Богородицы, ликом которой обыватели готовы украсить что угодно. Все артефакты культуры XXI века окружены фигурами и предметами, характерными для картин Возрождения, — ирония местами уж слишком прямолинейная. Но другую иронию при размышлении над духом времени, когда правильно созданные «мемасики» обеспечивают человека славой и богатством, сложно себе представить.

Следом за Кошелевым в «Прощании с вечной молодостью» примут участие Urban Fauna Lab, Полина Канис, Таус Махачева, группа Recycle, Евгений Гранильщиков, Арсений Жиляев и другие молодые художники, которые сегодня на слуху. «Принято называть художника молодым, если ему меньше 35 лет, — сказал Николай Палажченко. —  Возраст всех художников нашего проекта сейчас где-то на этой границе. Все они довольно долго были в статусе молодых и подающих надежды, и наша задача — показать, что эти надежды начали сбываться».

Выставка Егора Кошелева Palazzo Koshelev продлится до 14 мая.

Новости

«С места крушения подняты на борт спасательного судна тела двух погибших», — рассказал источник издания. До этого спасли одного члена экипажа — моториста, гражданина Украины. Сейчас неизвестной остается судьба еще 9 человек. На месте крушения видели четырех человек в спасательных жилетах, однако они скрылись под волнами из-за шторма.

Сухогруз «Герои Арсенала», который шел под панамским флагом, потерпел крушение в Черном море ночью 19 апреля. «Из-за сильного шторма сухогруз водоизмещением 3,5 тысяч тонн раскололся надвое и затонул», — рассказали «Интерфаксу» в «Росморречфлоте». В МЧС сообщили, что сухогруз затонул в 40 километрах южнее порта Тамань.

На борту сухогруза находились 12 человек: двое граждан России, в том числе капитан, девять граждан Украины и один гражданин Грузии.

Новости

Аброра Азимова могут лишить российского гражданства, если выяснится, что он предоставил ложные сведения в заявлении на получение гражданства, сообщила в свою очередь начальник управления по вопросам миграции Ольга Кириллова.

Аброр Азимов до 2008 года жил в Киргизии, после чего переехал в Россию, где в 2013 году получил российское гражданство.

18 апреля в Госдуму внесли законопроект, авторы которого предложили лишать гражданства России тех, кого осудили за преступления террористического характера. Ожидается, что закон примут до конца весенней сессии Думы.

3 апреля в Петербурге в вагоне метро прогремел взрыв. Погибли 15 человек, в том числе террорист-смертник, еще более 50 человек получили ранения.

Литература

Иллюстрация: РИА Новости

Июнь Ли — первый из четырех американских писателей, которых Colta.ru и PEN America привозят в Россию в рамках программы «Written in the USA / Написано в Америке». Проект откроется 21 апреля в 19.00 в Библиотеке имени Достоевского круглым столом с участием Июнь Ли, Анны Наринской, Марии Степановой, Ильи Данишевского, Любови Сумм и Алисы Ганиевой. 22 апреля в 16.00 в Электротеатре Станиславский Июнь Ли прочитает лекцию и ответит на вопросы зала. Вступительное слово — Линор Горалик.

Молодая мать сидела за столом, жмурясь спросонок, как будто не понимая, что от нее требуется. Возможно, так никогда и не поймет, подумала тетушка Мэй. На плотной салфетке стояла миска супа из соевых бобов и свиных ножек, который тетушка Мэй готовила для многих только что родивших женщин прежде. «Для многих» — недостаточно конкретно, тетушка Мэй на собеседовании с будущими работодателями всегда называла точную цифру, сто двадцать шесть, сказала она теперешнему нанимателю, а детей — сто тридцать один. Адреса и телефоны семей, даты работы, имена и дни рождения детей она заносила в блокнот размером с ладонь: дважды этот блокнот разваливался, и она склеивала его. Блокнот тетушка Мэй купила давным-давно в Молине, штат Иллинойс, на гаражной распродаже. Ей приглянулась обложка с цветами, лиловыми и желтыми, и желтый нетающий снег вокруг нетронутых лепестков. И цена понравилась: пять центов. Протягивая мальчишке, державшему на коленях ящик для денег, десятицентовик, она спросила, нет ли еще одного блокнота, чтобы без сдачи, но ребенок глянул с удивлением и ответил: нету. Это жадность подтолкнула ее спросить, и когда ей вспоминался тот случай, что случалось частенько, стоило вынуть блокнот из чемодана, готовясь к очередному собеседованию, тетушка Мэй посмеивалась над собой: с какой бы стати понадобился второй блокнот, когда и один-то за всю жизнь не заполнить?

Мать сидела тихо, не притрагиваясь к ложке, в пышущий паром суп закапали слезы.

— Ну-ну, — сказала тетушка Мэй. Держа на коленях ребенка, она качалась в новом кресле – взад-вперед, взад-вперед. Знать бы, кому это больше по душе: креслу, чье назначение — раскачиваться, пока не развалится, или тебе, чью жизнь отсчитывает этот маятник? И кого из вас первым настигнет конец? Тетушка Мэй давно смирилась с тем, что, вопреки собственным зарокам, сделалась одной из женщин, кто разговаривает сам с собой, благо мир вокруг ничего не слышит: хотя бы за этим она следит, ни словечка вслух.

— Мне этот суп не нравится, — сказала мать, у которой было, разумеется, китайское имя, однако она велела тетушке Мэй называть ее «Шанель». Впрочем, тетушка Мэй называла каждую мать Ма Малыша, а каждого младенца – Малышом. Так было проще, один набор клиентов легко сменялся другим.

— Он не для вас, — сказала тетушка Мэй. Суп настаивался все утро и загустел до молочной белизны. Сама бы она в жизни к такому не притронулась, но это лучший рецепт для кормящей грудью женщины. — Вы едите его для Малыша.

— Почему я должна есть для него? — настаивала Шанель. Тощая, хотя после родов прошло всего пять дней.

— Вот уж действительно! — засмеялась тетушка Мэй. — Откуда молоко берется, как вы думаете?

— Я не корова.

Лучше бы ты была коровой, подумала тетушка Мэй, но вслух лишь мягко пригрозила: можно перейти на искусственное питание. Тетушка Мэй ничего против этого не имела, но, как правило, работодателей интересовал именно ее опыт ухода за новорожденными и матерями, стремящимся к грудному вскармливанию.

Молодая женщина захлюпала носом. Право, подумала тетушка Мэй, ей еще не попадалась женщина, так мало пригодная стать матерью, как эта бедолажка.

— У меня, должно быть, послеродовая депрессия, — заявила Шанель, уняв слезы.

Где-то набралась умных слов.

— Моя прабабушка повесилась, когда дедушке было всего три дня. Люди говорили, ее околдовал какой-то призрак, но я думаю вот что, — поглядывая в экран айфона как в зеркало, Шанель изучила свое лицо, разгладила пальцем опухшие веки, — у нее была послеродовая депрессия.

Тетушка Мэй перестала раскачиваться и крепче прижала к себе младенца. Теперь головка Малыша подскакивала на ее груди.

— Не говорите глупостей, — строго посоветовала она.

— Я просто объясняю, что такое послеродовая депрессия.

— Вся беда в том, что вы не едите. Кто бы на вашем месте чувствовал себя счастливым?

— Никто, — угрюмо сказала Шанель, — не может оказаться на моем месте. Знаете, что мне снилось этой ночью?

— Нет.

— Угадайте.

— В нашей деревне разгадывать чужие сны считалось к беде, — сказала тетушка Мэй. — Только призраки могут свободно входить в разум человека и покидать его.

— Мне приснилось, что я спустила Малыша в унитаз.

— Ох! Такое я бы не угадала, даже если бы попыталась.

— В том-то и беда. Никто не понимает, что я чувствую, — сказала Шанель и снова принялась плакать.

Тетушка Мэй сунула нос под детское одеяльце, не обращая внимания на женские слезы.

— Малышу пора менять подгузник, — возвестила она, зная, что со временем Шанель опомнится: мать есть мать, даже если рассуждает про то, как спустить ребенка в канализацию.

Тетушка Мэй уже одиннадцать лет работала няней, ухаживала за новорожденными и их матерями. Обычно она съезжала из дома в тот день, когда ребенку исполнялся месяц, разве что — такое случалось редко — приходилось дожидаться следующей работы, самое большее несколько дней. Многие семьи рады были бы заплатить за дополнительную неделю, а то и месяц, некоторые предлагали и более долгий срок, но тетушка Мэй неизменно отказывалась: она работала няней с новорожденными, ее обязанности по отношению к матери и младенцу отличались от обязанностей постоянной няни. Порой кто-то из бывших работодателей приглашал ее ко второму ребенку. Мысль о встрече с ребенком, который был некогда младенцем на ее руках, лишала тетушку Мэй сна, и она соглашалась лишь при отсутствии другого варианта — в таком случае старшего она старалась вовсе не замечать.

В перерыве между рыданиями Шанель пожаловалась на мужа, который не пожелал взять хотя бы короткий отпуск. Накануне он улетел по делам в Шэньчжэнь.

— Как он мог бросить меня одну с сыном?

Одну? Тетушка Мэй покосилась на бровки Малыша, сошедшиеся так плотно, что кожа между ними приобрела желтоватый оттенок. Твой Па работает изо всех сил, чтобы Ма могла сидеть дома и считать меня «никем». Год змеи — неблагоприятный для рождения детей, дела у тетушки Мэй шли неважно, а то бы нашлась семья получше. Ей эта пара не понравилась при первом же знакомстве: в отличие от большинства родителей, ожидающих первенца, оба выглядели рассеянными, задали слишком мало вопросов, прежде чем предложить ей место. Они же собираются доверить Малыша незнакомому человеку, готова была напомнить им тетушка Мэй, но обоих это, похоже, нисколько не волновало. Может быть, они собрали достаточно отзывов? У нее ведь и правда репутация золотой няни. Ее наниматели — счастливчики, получившие хорошее образование в Китае, а потом в Америке, и устроившиеся на высококвалифицированную работу в районе Залива, эти юристы, врачи, венчурные капиталисты, инженеры — кто бы ни были, они все равно ищут опытную китайскую няню для своих рожденных в Америке детей. Многие семьи занимали очередь за несколько месяцев до появления ребенка на свет.

Малыш, подмытый, в чистом подгузнике, выглядел довольным, так что тетушка Мэй оставила его на пеленальном столике и выглянула в окно, как всегда, наслаждаясь видом, который ей не принадлежал. Между кустом азалии и дорожкой из сланцевого камня — рукотворный пруд с кувшинками и золотыми рыбками. Перед отъездом хозяин дома поручил тетушке Мэй кормить рыбок и менять воду в пруду — тысяча восемьсот галлонов в год, проинформировал он ее, подсчитывая расходы. Она бы отказалась от лишних обязанностей, если бы он с готовностью не предложил дополнительные двадцать долларов в день.

Статуя цапли, балансирующей на одной ноге, красовалась в пруду, шея изогнута вопросительным знаком. Тетушка Мэй попыталась представить себе мужчину, который создал статую. Разумеется, это могла быть и женщина, однако тетушка Мэй такую версию не рассматривала. Ей нравилось думать, что красивые и бесполезные вещи, вроде статуи цапли, создавал мужчина. И пусть это будет одинокий мужчина, до которого злобным бабам не добраться.

Малыш зашевелился. Лежи тихо, пока Ма не доест суп, шепотом предостерегла его тетушка Мэй, но без толку. Цапля, вздрогнув, взмыла ввысь с неспешным изяществом, ее одинокий вскрик напугал тетушку Мэй и тут же вызвал смех. Стареешь, похоже, память портится: вчера же никакой статуи не видела. Подхватив Малыша, тетушка Мэй вышла во двор. Золотых рыбок поубавилось, но сколько-то все же спаслось от налета цапли. Все равно придется известить Шанель об убытках. Думаете, у вас проблема — послеродовая депрессия? Представьте себе золотую рыбку: день прожила в райском пруду, а на следующий вознеслась к небесам в желудке пролетавшей мимо цапли.

Тетушка Мэй верила в строгое соблюдение режима — для каждого доверенного ей младенца и его матери. В первую неделю она кормила мать шесть раз в день с тремя перекусами между основными приемами пищи. Младенца прикладывала к груди через каждые два часа днем, через три или четыре часа ночью. Родителям предоставлялось решать, в их ли спальне будет стоять люлька или в детской, но в комнату к себе тетушка Мэй ее не допускала. Не ради своего удобства, поясняла она родителям, а потому, что не стоит Малышу привыкать к человеку, рядом с которым он проведет всего месяц.

— Столько есть невозможно. Люди все разные, — взбунтовалась на следующий день Шанель. Ненадолго перестав плакать, она свернулась на диване с согревающими компрессами на грудях: тетушку Мэй не устраивало производимое ею количество молока.

Вот уйду, и будь тогда разной, сколько хочешь, думала тетушка Мэй, купая Малыша, пусть твой сын хоть кривой-косой растет, переживать не стану. Однако на этом этапе ни ребенок, ни мать не вывернутся. Для того люди и нанимают няню к новорожденному, пояснила тетушка Мэй: чтобы все шло правильно, а не по-разному.

— А вы-то соблюдали эту диету, когда родили? Наверняка же нет.

— Вообще-то не соблюдала, но только потому, что у меня детей нет.

— Ни одного?

— Вы не указывали требование: няня, имеющая собственных детей.

— Да, но почему же вы... почему выбрали такую работу?

Правда, почему.

— Иногда работа выбирает тебя, — ответила тетушка Мэй. Подумать, на какие глубины мудрости она порой способна.

— Значит, вы любите детей?

О, нет, нет: и этого нет, и того нет, ни одного из них.

— Разве строитель любит кирпичи? — усмехнулась тетушка Мэй. — Или тот, кто ремонтирует посудомоечные машины, влюблен в них?

В то утро приходил мастер, посмотреть, что случилось с посудомоечной машиной Шанель. Всего двадцать минут провозился, а счет на сто долларов, тетушка Мэй столько за целый день зарабатывает.

— Тетушка, это никуда не годный довод.

— По работе от меня и не требуется умение спорить. Умей я доказывать, я бы стала юристом, как ваш муж, верно?

Шанель ответила безрадостным смехом. Несмотря на депрессию, которую она у себя диагностировала, от разговоров с тетушкой Мэй она вроде бы получала больше удовольствия, чем большинство матерей: те обсуждали только детей и грудное вскармливание, в остальном няня их не интересовала.

Тетушка Мэй положила Малыша на диван возле Шанели, та нехотя подвинулась.

— Посмотрим, как обстоит дело с молоком, — сказала тетушка Мэй, растирая руки, чтобы согреть перед тем, как снять согревающий компресс. Шанель завопила.

— Я же еще не дотронулась.

Что у тебя с глазами, хотелось ей спросить. Даже специалист-слесарь не справится с такой протечкой.

— Я больше не хочу кормить это существо, — заявила Шанель.

«Это существо»?

— Вы его мать.

— У него отец есть. Почему он не остался помогать?

— Мужчины не кормят грудью.

Шанель рассмеялась сквозь слезы.

— Нет. Они только деньги способны зарабатывать.

— Вам повезло, что попался такой, кто зарабатывает. Не все они это умеют, сами знаете.

Шанель тщательно утерла глаза рукавом пижамы.

— Тетушка, вы замужем?

— Была, — ответила тетушка Мэй.

— Что случилось? Вы с ним развелись?

— Он умер, — сказала тетушка Мэй. Каждый день, пока длился их брак, она мечтала, чтобы муж ушел из ее жизни, однако не так непоправимо. Теперь, годы спустя, она все еще чувствовала вину за его смерть, словно не банда подростков, а она сама напала на него в ту ночь. Почему ты не отдал им деньги и все? — ругала его порой тетушка Мэй, устав разговаривать сама с собой. Тридцать пять долларов за жизнь, три месяца до пятидесяти двух.

— Он был намного старше?

— Старше, да, но еще не старый.

— Мой муж старше на двадцать восемь лет, — продолжала Шанель. — Наверняка вы этого не заметили.

— Нет, не заметила.

— Это я кажусь старой или он молодым?

— Вы оба с виду подходите друг другу.

— И все же он, скорее всего, умрет раньше, ведь правда? Женщины живут дольше мужчин, а у него еще и фора.

Значит, ты тоже рвешься на свободу. Сказала бы я тебе: скверно, когда такое желание не сбывается, но если оно сбудется, тут-то и поймешь, какое разочарование — жизнь. Мир и так-то не слишком хорош, но когда бессмысленное желание бессмысленно удовлетворяется, он становится намного хуже.

— Глупостей не говорите, — посоветовала тетушка Мэй.

— Это очевидная истина. Как умер ваш муж? Сердце?

— Можно и так сказать, — кивнула тетушка Мэй и, не дожидаясь новых вопросов, ухватила Шанель за одну из непослушных грудей. Шанель резко втянула в себя воздух и завизжала. Тетушка Мэй не отпускала, пока хорошенько не промассировала грудь. Когда она потянулась ко второй, Шанель взвыла громче, но не шелохнулась — может быть, боялась придавить Малыша.

Закончив, тетушка Мэй принесла полотенце.

— Уходите, — сказала Шанель. — Мне вы больше не нужны.

— Кто же о вас позаботится?

— Обойдусь без заботы. — Шанель поднялась и завязала пояс халата.

— А Малыш?

— Что ж, не повезло.

Шанель зашагала к лестнице, спина выпрямлена, словно бросая вызов. Тетушка Мэй подхватила Малыша, его вес был столь же незначителен, как те эмоции — печаль, гнев или досада, — которые она могла бы почувствовать за него. Скорее ее напугала эта молодая женщина. Вот так, сказала себе тетушка Мэй, мать делает своего ребенка сиротой.

Шестидневный Малыш был отлучен от груди. Тетушка Мэй оставалась единственной, кто мог дать ему пищу, уход и — хотя в этом не желала признаться самой себе — любовь. Шанель всю вторую половину дня сидела у себя в комнате и смотрела китайские теледрамы. Изредка она спускалась попить воды и заговаривала с тетушкой Мэй так, словно и пожилая женщина, и младенец были бедными родственниками: их присутствие в доме обременяло, но, по крайней мере, развлекать их не требовалось.

Мастер, чинивший посудомоечную машину, вернулся вечером. Его зовут Пол, напомнил он тетушке Мэй. Словно она так стара, что за день могла забыть. В тот раз она пожаловалась на цаплю-воровку, и он обещал зайти и решить проблему.

— Вы уверены, что птица останется жива? — спросила тетушка Мэй, наблюдая, как Пол натягивает проволоку над прудом.

— Попробуйте сами, — предложил он, щелкая выключателем.

Она опустила руку на скрещенные провода.

— Ничего не чувствую.

— Вот и хорошо. Если бы вы что-то почувствовали, это значило бы, что я подвергаю вашу жизнь опасности. Могли бы в суд на меня подать.

— В чем тогда смысл?

— Будем надеяться, цапля чувствительнее, — сказал Пол. — Если не сработает, позвоните мне. Второй раз денег уже не возьму.

Сомнения у тетушки Мэй оставались, но ее недоверчивое молчание не помешало Полу расхваливать свое изобретение. Думающему человеку ничего не трудно, сказал он. Инструменты он собирал не торопясь, и она поняла, что домой он вовсе не спешит. Он вырос во Вьетнаме, сказал он тетушке Мэй, в Америку приехал тридцать семь лет назад. Вдовец с тремя взрослыми детьми, и ни одного внука, даже в планах нет. Сестры, живущие в Нью-Йорке, обе моложе, в этом его опередили.

Все та же знакомая история: все откуда-то приехали, все по дороге обросли другими людьми. Тетушка Мэй провидела, как закончится жизнь Пола: он будет трудиться до последнего дня, пока от него будет хоть какая-то польза, потом дети сдадут его в дом престарелых, станут приезжать по праздникам и в его день рождения. Тетушка Мэй, женщина без корней, чувствовала перед ним некоторое превосходство. Когда Пол уходил, она приподняла крошечный кулачок Малыша:

— Скажи пока-пока дедушке Полу.

Затем она обернулась к дому. Шанель выглядывала из окна спальни на втором этаже, навалившись на подоконник.

— Собирается поджарить цаплю? — крикнула она вниз.

— Сказал, ее только слегка стукнет. Послужит уроком.

— Знаете, чего я терпеть не могу? Когда говорят: «Это тебе послужит уроком». Зачем еще уроки? Если провалишься, в жизни пересдача не предусмотрена.

Стоял октябрь, с залива тянуло холодом. Тетушка Мэй не нашлась с ответом, только посоветовала Шанель беречься простуды.

— Кому до этого дело?

— Вашим родителям?

Презрительный звук.

— Или мужу.

— Ха! Он только что написал на электронную почту: задерживается еще на десять дней, — сообщила Шанель. — Знаете, чем он занят, по-моему? Спит с другой женщиной. Или даже не с одной.

Тетушка Мэй не отвечала. Ее правило: не сплетничать о работодателе у него за спиной. Однако, войдя в дом, она застала Шанель уже в гостиной.

— Думаю, вам следует знать: он вовсе не такой человек, за какого вы его принимаете.

— Я вовсе не задумывалась, какой он человек, — сказала тетушка Мэй.

— Вы ни за что о нем дурного слова не скажете, — продолжала Шанель.

И доброго не скажу.

— У него раньше была жена и двое детей.

А ты надеялась, что мужчина, любой мужчина, будет ходить холостым, пока не повстречает тебя? Тетушка Мэй сунула в карман записку с телефоном Пола.

— Этот мужчина оставил свой телефон? — спросила Шанель. — Решил поухаживать?

— Он-то? Одной ногой в гробу, по меньшей мере.

— Мужчина гоняется за женщиной до последнего вздоха, — сказала Шанель. — Тетушка, не поддавайтесь. Ни одному из них верить нельзя.

Тетушка Мэй только вздохнула:

— Если Па Малыша задерживается, кто поедет за продуктами?

Хозяин дома откладывал возвращение, Шанель и близко подходить к Малышу отказывалась. Вопреки своим правилам тетушка Мэй перетащила кроватку к себе в комнату и — опять-таки вопреки правилам — взялась за покупки.

— Могут нас принять за его бабушку и дедушку, что скажете? — спросил Пол, с трудом протиснувшись между двумя семейными автомобилями.

Неужели он согласился отвезти ее в магазин и помочь с покупками не только ради тех денег, что посулила тетушка Мэй?

— Никто, — сказала она, передавая ему список, — ничего не подумает. Мы с Малышом подождем в машине.

— В магазин не зайдете?

— Ребенок только что родился. Зачем же я потащу его в магазин, где полно холодильников?

— Надо было оставить его дома.

С кем? Ей казалось, если оставить Малыша без присмотра, к ее возвращению его уже на свете не будет, хотя этим страхом она с Полом не делилась. Пояснила только, что Ма страдает от послеродовой депрессии и не в состоянии позаботиться о нем.

— Так дали бы мне список и дело с концом, — сказал Пол.

А если бы ты сбежал с деньгами и ничего нам не привез, мысленно возразила она, хотя и сознавала несправедливость такого подозрения. Некоторым мужчинам доверять можно, в их число входил даже ее покойный муж.

На обратном пути Пол спросил, возвращалась ли цапля. Не видела, ответила тетушка Мэй. Интересно, выпадет ли ей возможность посмотреть, как птица получит свой урок. Осталось всего двадцать два дня. Двадцать два, а потом следующая семья заберет ее отсюда, с цаплей, без цапли. Тетушка Мэй обернулась поглядеть на Малыша, тот спал в автокресле.

— Что же тогда с ним станется? — вслух произнесла она.

— Со мной? — уточнил Пол.

— Нет, с Малышом.

— О чем волноваться? Его ждет отличная жизнь. Получше моей. Небось, и вашей тоже.

— Про мою жизнь вы ничего не знаете и судить не можете, — сказала тетушка Мэй.

— Могу себе представить. Вам бы надо кого-то себе найти. Что за жизнь — переходить из дома в дом, нигде не осесть.

— Чем плохо? Я не плачу за жилье. Еду себе не покупаю.

— Смысл зарабатывать, если не тратить? — удивился Пол. — Я хоть для будущих внуков коплю.

— Как я своими деньгами распоряжаюсь, не ваше дело, — сказала тетушка Мэй. — Смотрите-ка лучше на дорогу.

Пол в кои-то веки смутился и замолчал, тащился еле-еле, самый медленный водитель на шоссе. Возможно, он ей добра желал, но таких благожелательных мужчин полным-полно, а она — из тех женщин, кто причиняет этим мужчинам страдания. Если бы Пол хотел послушать, она бы рассказала ему одну-две истории и избавила от надежды завоевать ее сердце. Только с чего же начать? С мужчины, за которого она вышла замуж, даже не собираясь его любить, кому намечтала безвременную могилу? Или с отца, которого ни разу не видела, потому что мать потребовала его полного отсутствия, иначе тетушка Мэй не появилась бы на свет. Или с бабушки начинать, которая однажды исчезла, бросив малютку-дочь в колыбели, и вернулась спустя двадцать пять лет, когда муж умирал от изнурительной болезни. Ее исчезновение стало бы понятно, если бы дед был негодяем, но он был добрый человек и вырастил дочку один, цепляясь за надежду, что ушедшая без единого слова прощания жена когда-нибудь возвратится.

Бабушка ушла недалеко: все эти годы жила в той же деревне с другим мужчиной, пряталась у него на чердаке днем, ночью выходила подышать. Никто не понимал, почему она вышла из укрытия, не дождавшись смерти мужа. Она объяснила: супружеский долг велит проводить мужа в могилу.

Мать тетушки Мэй, которая незадолго до того вышла замуж и хорошо зарабатывала шитьем, приняла возращение родительницы и смерть родителя с виду равнодушно, однако на следующий год, забеременев первым (и единственным) ребенком, вынудила супруга уйти. Пригрозив в противном случае выпить бутылку ДДТ.

Тетушку Мэй вырастили две таинственные женщины. Деревенские держались от них в стороне, однако девочку приняли как свою. Прикрыв двери, ей рассказывали о дедушке и отце, и в глазах соседей она читала пугливое неодобрение своим наставницам: бледнокожая бабушка, отвыкшая за годы в сумраке от дневного цвета, продолжала вести ночной образ жизни, готовила и вязала дочери и внучке в глухую ночь; мать, почти ничего не евшая, постепенно уморила себя голодом, но ей никогда не надоедало следить, пристально, немигающе, за тем, как ест ее дочь.

Тетушка Мэй и не думала покидать свой дом, пока не умерли обе эти женщины — сначала мать, потом бабушка. При жизни обеих защищали от мирской молвы собственные странности, но с их смертью убежище разрушилось и для тетушки Мэй не осталось укрытия. Предложение выйти замуж за дальнего родственника из Квинса, Нью-Йорк, она приняла сразу же: в новой стране мать и бабушка не будут легендами. Мужу тетушка Мэй о них рассказывать не стала, да он и не проявлял интереса — добрый и глупый человек, ему всего лишь требовалась работящая жена — и вместе строить основательную жизнь. Тетушка Мэй повернулась и пригляделась к Полу. Может быть, он не так уж отличается от ее мужа, отца, деда и даже от того мужчины, с которым бабушка прожила много лет, но так и не вернулась к нему после смерти деда: все они притязали на обычное счастье и чтобы женщины им жизнь не осложняли.

— Как думаете, нет ли у вас шансов освободиться завтра пораньше? — спросил Пол, притормаживая перед домом Шанель.

— Я работаю весь день, сами знаете.

— Можете взять с собой Малыша, как сегодня.

— Куда?

Пол сказал, в парке Ист-Уэст Плаза по воскресеньям во второй половине дня играет в шахматы один человек, и Пол хотел бы прогуляться там с тетушкой Мэй и Малышом.

— Зачем? — рассмеялась тетушка Мэй. — Отвлечь его, чтобы он проиграл?

— Хочу, чтобы он думал, будто у меня жизнь сложилась лучше, чем у него.

Лучше? Со взятой напрокат подружкой и взятым напрокат внуком в коляске?

— Кто он такой?

— Да никто. Я ни разу не говорил с ним за двадцать семь лет.

Лгать и то не умеет.

— И все-таки рассчитываете, что он поддастся на такую уловку?

— Я его знаю.

Тетушка Мэй задумалась: «знать кого-то» — друга, врага — означает ли это никогда не выпускать этого человека из виду? В таком случае, если тебя «знают» — это почти все равно, как если бы тебя заключили в тюрьму чужого знания. В этом смысле бабушке и маме повезло: никто не смел утверждать, будто знает их, даже тетушка Мэй не могла. В молодости она и не пыталась их разгадать, ведь ей говорили, что они обе непостижимы. После смерти они превратились в абстракцию. И это незнание для тетушки Мэй обернулось к счастью: ей уже не хотелось знать тех, кто появлялся после, мужа, коллег по китайским ресторанчикам, где она трудилась в долгий год путешествия из Нью-Йорка в Сан-Франциско, младенцев и матерей, за которыми ухаживала — они превращались в короткую запись в блокноте.

— По мне, лучше об этом забыть, — сказала она Полу. — Что за счеты через двадцать семь лет?

Пол вздохнул.

— Вы поймете, если я расскажу вам всю историю.

— Пожалуйста, не рассказывайте мне историй, — остановила его тетушка Мэй.

С площадки второго этажа Шанель смотрела, как Пол складывает покупки в большой холодильник, а тетушка Мэй подогревает бутылочку. Только после ухода Пола Шанель ее окликнула: как прошло свидание? Тетушка Мэй кормила Малыша в кресле-качалке, и удовольствие, которое она получала, глядя, как он ест, уравновешивало докуку, причиняемую его матерью.

Шанель спустилась, села на диван.

— Я видела, как вы подъехали, — сказала она. — И долго еще сидели в машине. Вот уж не думала, что старик может вести себя так романтично.

Тетушка Мэй подумала, не уйти ли с Малышом в свою комнату, но это же не ее дом, и Шанель, раз уж настроилась поговорить, пойдет за ней следом. Не дождавшись ответа, Шанель сообщила, что звонил муж, и она сказала ему, что его сын не дома — присутствует при закатном романе.

Тебе следовало бы прямо сейчас подняться и уйти, сказала себе тетушка Мэй, но ее тело приспособилось к ритму кресла-качалки, взад-вперед, взад-вперед.

— Сердитесь на меня, тетушка?

— Что ответил ваш муж?

— Расстроился, понятное дело, и тогда я сказала: поделом тебе, раз никак не возвращаешься домой.

Что же ты не уходишь, снова спросила себя тетушка Мэй. Прикидываешься, будто осталась тут ради Малыша, так, что ли?

— Вы бы порадовались за меня, что он расстроился, — сказала Шанель. — Или хотя бы за Малыша, а?

Я радуюсь тому, что, как и все прочие, вы скоро останетесь в прошлом.

— Почему вы все молчите, тетушка? Простите, если я вам досаждаю, но у меня здесь нет подруг, а вы были ко мне добры. Вы позаботитесь обо мне и Малыше?

— Вы мне платите, — напомнила тетушка Мэй. — Так что, разумеется, позабочусь.

— Сможете остаться, когда месяц закончится? — спросила Шанель. — Заплачу вдвое.

— Я не работаю постоянной няней.

— Но как же мы без вас, тетушка?

Не позволяй нежному голосочку этой молодой женщины обмануть тебя, одернула себя тетушка Мэй: не думай, будто незаменима — для нее, для Малыша, для кого угодно. И все же тетушка Мэй на миг представила себе, как Малыш растет на ее глазах — первые несколько месяцев, год, два года.

— Когда же вернется Па Малыша?

— Вернется, когда вернется.

Тетушка Мэй уголком полотенца вытерла Малышу лицо.

— Знаю, что вы думаете — что я не смогла правильно выбрать мужчину. Хотите знать, как меня угораздило выйти замуж за такого старого и безответственного?

— Честно говоря, не хочу.

Но они все равно рассказывали тетушке Мэй свои истории, не внимая ее протесту. Тот человек, который по воскресеньям играет в шахматы, родом из одной деревни с женой Пола, и много лет назад она говорила, что он мог бы стать для нее лучшим мужем. То ли один раз это сказала, хотела уколоть, то ли годами терзала разговорами о бывшем ухажере. Пол не уточнял, а тетушка Мэй не спрашивала. Но он мерился с соперником карьерами: сам он стал квалифицированным ремонтником, а тот остался простым рабочим.

Враг делается так же близок, как друг: вражда способна превратить двух мужчин в братьев навек. Повезло тем, кто любого может считать чужаком, размышляла тетушка Мэй, но этой мудростью делиться с Полом не стала. Он хотел от нее одного: чтобы она его выслушала, и она пошла ему навстречу.

Шанель оказалась лучшей рассказчицей: подробностей не жалела и порой вгоняла тетушку Мэй в краску. Она спала с немолодым женатым мужчиной назло отцу, который гонялся за молодыми женщинами, в том числе за однокурсницей Шанель. Беременность тоже задумывалась как месть отцу, а заодно любовнику, ведь он, как и ее отец, обманывал жену.

— Сначала он понятия не имел, кто я. Я сочинила про себя историю, чтобы он решил, будто я из тех девиц, с кем можно переспать, а потом откупиться, — пояснила Шанель. — А когда узнал, у него не было другого выхода, только жениться на мне. У моего отца достаточно связей, чтобы загубить его бизнес.

А как это отразится на ее матери, Шанель не подумала? — спросила тетушка Мэй. С какой стати? — возразила Шанель. Женщина, которая не смогла удержать любовь мужа, для дочери не пример.

Поди пойми их логику — развращенность Шанель, неуступчивость Пола. Что за мир тебя ждет, сказала она Малышу. Было уже заполночь, она выключила в спальне свет. Ночнички в виде плавающих в океане животных бросали на лицо Малыша голубой и оранжевый отблеск. Было время, когда мать сидела над ней при свете свечи или бабушка — в полной темноте. О каком будущем для нее они мечтали? Она росла в двух мирах: в мире бабушки и мамы — и в мире всех остальных людей, каждый мир предоставлял ей убежище от другого, но стоило утратить один из них, и против собственной воли она оказалась пожизненной пленницей другого.

Тетушка Мэй происходила из рода, женщины которого не понимали самих себя и, не зная себя, отравляли жизнь мужьям, оставляли детей сиротами. Ей хотя бы хватило здравого смысла не рожать, хотя порой, в бессонные ночи вроде этой, она тешила себя мыслью — бежать с полюбившимся Малышом. Мир велик, женщина сумеет найти место, чтобы вырастить ребенка на свой лад.

Младенцы — сто тридцать один — и их родители, доверявшие ей и все же бдительные, укрывали тетушку Мэй от самой себя. Кто же защитит ее в этот раз? Не младенец, такой же беспомощный, как и прочие, это она должна его беречь. И от кого? От родителей, которые не предоставили ребенку места в своих сердцах, или от самой себя, ведь она уже начала воображать, какой станет его жизнь по истечении отведенного ей месяца.

Видишь, что получается, когда забиваешь себе голову. Так недалеко до надоедливой старости Пола, до женского одиночества Шанель, когда только и делаешь, что вкладываешь истории в каждое доступное ухо. Будешь думать и болтать о матери и о бабушке и обо всех женщинах перед ними — но ты же их не знаешь. Если знать человека значит, что он навсегда остается с тобой, незнание проделывает тот же трюк: смерть не забирает покойника, он все глубже прорастает в тебя.

Никто бы не сумел ей помешать, если бы она взяла Малыша и вышла из дома. Она могла бы превратиться в свою бабушку, для которой сон под конец уже не был потребностью, могла бы уподобиться своей матери и почти не есть, потому что кормить надо только Малыша. Могла бы сбежать из этого мира, который слишком долго ее удерживал. Но подобные порывы, подступавшие, как это часто бывает, волной, пугали ее куда меньше, чем в прежние годы. Она старела, что-то забывала, но тем острее сознавала опасность быть собой. В отличие от матери и бабушки, она уговорила себя на заурядную судьбу. Когда она переберется в следующую семью, не оставит позади ни тайны, ни ущерба: никто в этом мире не пострадает из-за того, что узнал ее.

Интервью

СВашу серию книг «История российского государства» часто критикуют за «вольное» отношение к историческим реалиям. Историк Игорь Данилевский считает, что эти книги непрофессиональны и скорее относятся к жанру folk-history, когда дилетант пишет для дилетантов. Как вы относитесь к таким заявлениям?

«Вольного отношения» у меня там нет и в помине. Обычно об ошибках и ляпах в моей «Истории» пишут какие-то фрагментарно начитанные люди, знакомые лишь с одной версией событий. Я так уверенно это говорю не потому, что я большой знаток истории, вовсе нет, а потому, что каждый том вычитывается и поправляется лучшими специалистами по данному периоду. Все мои огрехи вылавливаются на стадии рецензирования и редактуры. Среди рецензентов был, кстати говоря, и Игорь Данилевский. Насчет  folk-history он совершенно прав, именно так этот жанр и называется. Ну а о том, что я дилетант, пишущий для дилетантов, сказано прямо в авторском предисловии. Точно так же в свое время выпускал поп-историю разных стран замечательный фантаст Айзек Азимов. И ничего фантастического там не было.

СВо времена, когда активно обсуждается создание единых учебников истории, а министр культуры открыто заявляет, что легенды вроде подвига 28 панфиловцев «кощунственно» подвергать сомнению и даже документы из государственного архива не имеют права бросать тень на ратный подвиг, как простому человеку узнать свою настоящую историю?

Про простого человека, ей-богу, не знаю, не уверен, что такие вообще бывают, а нормальный человек, если ему интересно, запросто найдет себе нормальное, неидеологизированное чтение. В книжной индустрии и тем более в интернете цензуры пока еще нет.

СПланируете ли вы написать «Историю СССР»? По аналогии с «Историей Российского государства»?

Вместо истории СССР я пишу серию романов «Семейный альбом». Считайте, что вышло уже три тома: «Аристономия» про 1910-е годы, «Другая жизнь» про 1920-е и «Счастливая Россия» про 1930-е. Только таким образом я и могу рассказать о своих ощущениях от русского ХХ века. 

СВы говорили, что система госустройства в России не менялась со времен Ивана III, то есть с XV века, но вы уверены, что ее можно поменять. Сколько лет на это нужно при нынешней ситуации? Должен ли этот процесс быть естественным? И если он не происходит, означает ли это, что общество к нему еще не готово? Зачем тогда быть оппозиционером?

Сколько времени пройдет до смены режима, я не знаю. Но он обязательно сменится, потому что нынешний — неэффективен. А вот для того, чтобы на новом этапе все опять не повторилось, как в заколдованном круге: сначала либерализация, потом опять «вертикаль власти», — государственную структуру необходимо коренным образом перестроить. И естественным образом это не произойдет, нужно ясное целеполагание и методология. Об этом написано в моем последнем романе «Счастливая Россия». Зачем быть оппозиционером? Ну, из самоуважения, например. Если тебя не устраивает режим, ты или помалкиваешь в тряпочку, или нет. Первое, конечно, спокойнее, но, как говорится, на душе осадок.

СВ недавней колонке политического обозревателя «Коммерсантъ FM» Дмитрия Дризе о результатах антикоррупционного митинга 26 марта сказано следующее: «Отличительной чертой новых акций стало полное отсутствие старых “болотных” оппозиционеров и примкнувшей к ним интеллигенции — Акунин, Быков, Парфенов, список можно продолжить. Старый протест либо ликвидировался, либо прекрасно уживается с системой». Как вы это прокомментируете? Есть еще «старый» протест и появился ли «новый»? Уживаетесь ли вы теперь с происходящим в стране или просто разочаровались в протестной активности и отошли от этого?

Я как «старый болотный оппозиционер» с происходящим в стране совершенно не уживаюсь и не бывал в России с 2014 года. В протестной активности я нисколько не разочаровался и отношусь к активистам с еще большим уважением, чем раньше. Но я очень хорошо понимаю, что на новом этапе протесту понадобятся новые голоса. Мы свой подход к штанге уже исполнили и веса не взяли. Значит, будем помогать новым спортсменам.

СВыход вашей книги «Черный город» затянулся, потому что вы принимали участие в московских протестах 2011–2012 годов. Вы не жалеете о том, что работу пришлось откладывать, притом что протесты успехом не закончились?

Я ни о чем не жалею. Это было замечательное время. Я делал то, что считал правильным, и не испытывал никаких сомнений. Последнее в писательской жизни бывает нечасто. Общественный деятель из меня, правда, довольно паршивый, ну так я в вожди и не лез. 

СХотели бы вы что-нибудь изменить в своих произведениях после их публикаций?

Мне многое не нравится в вышедших книгах, но менять там ничего нельзя. Книга — это как прожитая жизнь. В прошлое не возвращаются. 

СВ 2013 году пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков обвинил вас в «общественном нигилизме», потому что вы отказались участвовать в Российском литературном собрании из-за преследований политзаключенных. Считаете ли вы себя общественным нигилистом и что это вообще значит?

Я тогда отказался, потому что это был формат встречи с Владимиром Путиным. Изображать массовку в пиар-мероприятии для правителя, который держит в тюрьме людей за их убеждения, показалось мне неправильным. Что такое «общественный нигилист», я не знаю. Не думаю, что надо всерьез задумываться над речами господина Пескова.

СВы переехали из России, потому что «атмосфера в России стала нездоровой и страна оккупирована врагом». Что это значит?

Именно это и значит. В 2014 году режим перешел некий роковой рубеж — превратился из вялой плутократии в настоящую агрессивную диктатуру. Нынешняя система ценностей, которой придерживается путинский истеблишмент, для меня совершенно неприемлема: имперская риторика, нетерпимость ко всякой инакости, милитаризм, ксенофобия, агрессивная пропаганда и так далее. И большинство населения со всем этим уживается. Не бывать в такой России — это, если угодно, моя личная акция протеста. Всем на нее, разумеется, наплевать, но мне самому не наплевать, и этого достаточно. 

СПри этом вы один из самых популярных писателей в России и ваши книги покупают жители оккупированной врагом страны. Как вы к этому относитесь?

С чувством глубокого удовлетворения. Потому что к оккупантам я отношусь плохо, а к жителям очень хорошо. Спасибо им. 

СВас когда-нибудь пытались стыдить тем, что вы уехали? Что вы думаете об этих попытках и людях, особенно тех, кто делает это искренне?

Если это люди, которые активно борются с режимом, у них, наверное, есть такое право. Но от них как раз упреков я не слышал. Обычно такое пишут люди, которые сами ничего героического не совершают. 

СКак вы оцениваете происходящее сейчас в России? За какими процессами и событиями следите? Что вас беспокоит в происходящем здесь? Как думаете, какое будущее ждет страну?

Я слежу за всем, что происходит на родине. И беспокоит меня очень многое. Прежде всего перспектива социального коллапса, который наступит, когда у коррумпированного и неэффективного государства закончатся деньги. Я не очень понимаю, как это предотвратить в нынешней политической ситуации. Боюсь, система миновала рубеж, за которым она может реформироваться. 

СКакой момент в истории кажется вам наиболее похожим на 2017 год?

Мне кажется, мы находимся в ситуации, которой никогда прежде не было. Поэтому все внешне сходные параллели обманчивы. Очень приблизительно мы повторяем ситуацию 1980-х годов, только если бы у руля был не Горбачев, а какой-нибудь ленинградский Романов. 

СВерите ли вы, что рациональное мышление способно победить узколобый национальный мистицизм в России?

Я верю, что рациональное мышление способно победить все на свете. 

СЧто бы делал Эраст Фандорин, если бы жил в XXI веке?

Оставался бы «благородным мужем». Спасал бы кого-нибудь, защищал слабых, гонял злодеев. А кем бы работал — не знаю. Может, по стартапам что-нибудь. Или выращивал бонсаи в свободное от подвигов время.С

Новости

«Я слышу мнения не только на митингах, я встречался профсоюзом, "Народным фронтом". Я подписал постановление о внесении [изменений] в постановление о предельных индексах. Плата устанавливается в объеме 4 процентов», — сообщил глава региона. Он отметил, что это решение затрагивает все города и районы области.

Вечером 19 апреля губернатор собирается встретиться с местными жителями, которые протестовали против резкого роста тарифов, рассказал Андрей Гладченко, участвовавший в организации митингов против индексации тарифов.

Жители Новосибирска провели 7 митингов против повышения тарифов. Самый многочисленный из них собрал порядка 3 тысяч человек, на нем выступил оппозиционер Алексей Навальный. 17 апреля в приемную губернатора передали петицию с требованием отменить решение о повышении тарифов на ЖКХ, которую подписали несколько тысяч человек.

Губернатор Новосибирской области подписал прежнее постановление о повышении тарифов на ЖКХ 16 декабря 2016 года. В ряде городов региона, в том числе в Новосибирске, из-за износа коммунальных сетей решили повысить цены в среднем на 15 процентов.

Новости

«Я Роман Селезнев, хочу сказать: я неправ и извиняюсь. Я принимаю полную ответственность за все. Я боюсь наказания», — сказано в 11-страничном письме обвиняемого, написанном от руки на английском языке и с ошибками.

«Я совершил много неправильных поступков в жизни и принимаю ответственность за это. Я несовершенен, я поступил неправильно. Я никого не могу винить, кроме себя! Я это сделал, и теперь отвечу как мужчина за свои преступления», — написал Роман Селезнев.

Автор письма утверждает, что «сам хотел плакать», когда слушал в суде показания своих жертв. «Некоторые даже потеряли свой бизнес из-за меня. Я так переживаю из-за того, что люди страдают от того, что я им причинил», — рассказал Селезнев. Он пообещал много и честно работать, чтобы «заплатить мой долг жертвам и обществу».

Романа Селезнева задержали в 2014 году на Мальдивских островах, после чего вывезли в США. При обыске на его компьютере нашли 1,7 миллиона украденных номеров кредитных карт, всего же его обвиняют в краже 3 миллионов номеров. Ущерб от его действий оценили в 170 миллионов долларов. В августе 2016 года присяжные признали Селезнева виновным по пяти статьям, в том числе в кибермошенничестве и хищении персональной информации.

Суд в Сиэтле вынесет приговор Роману Селезневу в пятницу, 21 апреля. Прокуроры попросили суд приговорить обвиняемого к 30 годам лишения свободы и призвали не принимать во внимание его признательные показания, поскольку до судебного процесса Селезнев отказался сотрудничать со следствием.

Наука и технологии

Некоторые думают, что искусственный интеллект никогда не сможет стать по-настоящему человечным. Любовь, юмор, сострадание, благоговение — все это наши человеческие свойства, и роботам никогда этого не освоить. С другой стороны, ханжество, подлость и нетерпимость тоже вряд ли удастся перенести на цифровой носитель... Так вот: те, кто так думает, заблуждаются. С любовью и благоговением пока и правда получается не очень, а вот расовыми и гендерными предрассудками искусственный интеллект овладел. Благодаря мудрым ученым-программистам, разумеется.

Чтобы выявить у искусственного ума зловещую червоточину расизма и нетерпимости, принстонским исследователям сперва пришлось вспомнить, как этот недуг диагностируют у людей. «Предрассудки» потому так и называются, что вся подобная гадость происходит «перед рассудком» — до того, как человек успел обдумать пришедшую ему в голову мерзость, ужаснуться и прикусить язык. Поэтому прямыми вопросами довольно сложно выявить расиста или сексиста, кроме разве что самых бесстыжих.

Но тут психологам на помощь приходит «Тест скрытых ассоциаций». На экране компьютера вспыхивают слова, а испытуемые должны как можно быстрее отнести их к одной из групп. Как оказалось, таким способом можно узнать довольно много о тайных, не проговариваемых вслух предпочтениях нашего сознания.

Вот, например, четыре простых американских имени: Брэд, Кортни, Латиша, Лерой. Как вы думаете, какие из них быстрее ассоциируются у американских испытуемых с понятиями «счастье» и «рассвет», а какие с «ненавистью» и «тошнотой»? Очень просто: проблемы у Латишы и Лероя, и причина, скорее всего, в том, что эти имена более характерны для афроамериканского сообщества. Любопытно, что этот результат наблюдался как у белых, так и у темнокожих испытуемых.

Компьютер, конечно, не может ничего ни с чем проассоциировать, если программист не скажет ему, как это сделать. Для этого принстонские хитрецы изобрели Word-embedding association test (тест на ассоциации словесного окружения). В компьютер было загружены сотни миллиардов словесных цепочек, найденных в интернете. Когда роботу предъявляли какое-то слово — например, имя человека, — он просто подыскивал другие слова с похожим окружением. Это и было «скрытой ассоциацией» в понимании искусственного интеллекта.

Сперва программу погоняли в тренировочном режиме: убедились, что музыкальные инструменты для нашего киборга приятнее, чем оружие, а цветы желаннее насекомых. А потом взялись за дело всерьез и выявили у искусственного разума целый букет предрассудков.

Расизм и ксенофобия. Имена Бретт и Алисон скорее ассоциировались с любовью и смехом, нежели с болезнью и неудачей. А вот Алонсо и Шаника — очевидно, парень, перелезший через пресловутую трамповскую мексиканскую стену, и девушка из «плохого района» — навевали в компьютерном уме мрачные мысли о неизлечимых недугах и разбитых надеждах. В этом задании компьютер проявил такую возмутительную неполиткорректность, что исследователи, ужаснувшись, не стали дальше развивать расовую тему, а перешли к менее острым вопросам.

Эйджизм. Молодые люди ассоциировались с более приятными вещами, чем старики. Это предубеждение наблюдалось как у живых американцев, так и у компьютера, вплоть до полной неразличимости ответов человека и машины.

Гендерный шовинизм. Мужчина — работа, техника, наука. Женщина — семья, искусство, музыка. В этом вопросе компьютер тоже никак не отличался от живых испытуемых. Некоторые профессии — библиотекарь, стоматолог-терапевт — компьютер уверенно проассоциировал со слабым полом. Насколько уверенно? Удивительным образом гендерное предпочтение машины в точности совпадало с действительным процентом женщин в тех или иных профессиях.

И так далее, и тому подобное. Нет нужды углубляться в детали, потому что читатель давно уже разгадал, в чем тут фокус, и теперь кипит от негодования. Ну конечно же, искусственный интеллект — не ангел с неба, а продукт человеческой культуры, и все предложенные ему тексты — «словесные окружения» — были созданы людьми. Сенсация вообще-то не в этом, а в том, насколько легко компьютерный разум усвоил из человеческой культуры ту гниль, которую сами мы практически не замечаем. А теперь вообразите, какая работа — сознательная работа людей — потребуется, чтобы очистить скармливаемое компьютеру «культурное достояние человечества» от всей той дряни, которую мы незаметно для себя туда натащили.

Вот, например, надо вам нанять в фирму юриста. Чтобы уж точно создать всем кандидатам равные условия, вы поручаете сортировать резюме роботу... и робот исправно кладет на самый верх стопки заявления от белых мужчин. Ну просто такие у него, робота, ассоциации. Так что если вы думали, что сейчас придут киборги и исправят все то, что мы с вами тут нагородили со времен неолита, — ничего подобного. Роботы готовы продолжить наше дело и довести его до абсурда не хуже, чем мы это сделаем без них.

А что же делать, как стереть из электронных мозгов родовую метку человеческой узколобости? Один вариант мы уже рассмотрели: сортировать всю нашу культуру вручную — что можно читать кремниевому разуму будущего, а что ему еще рано. Джоанна Брайсон, один из авторов исследования, предлагает другой вариант: вместо того чтобы ограничивать машину в информации, надо просто добавить искусственный набор правил. Например, при найме на работу установить расовые и гендерные квоты... Позвольте, но люди и так уже это делают! Получается, что «позитивная дискриминация», affirmative action и т. п. — вовсе не временные меры переходного периода, необходимые до тех пор, пока люди не повзрослеют, а кое-что такое, что может пережить технологическую сингулярность. Людей не будет, а правила политкорректности пребудут вовек.

Возможно, читатели и не подозревали, что наши дела обстоят так скверно. Так вот, это исследование для того и задумано, чтобы нас слегка отрезвить. Искусственный интеллект — замечательная вещь, но он не отменяет необходимости немного поработать над собой. Если, конечно, мы не хотим снова и снова воспроизводить в своей истории ту же самую мерзость. На этот раз, для разнообразия, с помощью киборгов.

(Прочитать об этом исследовании по-английски можно на сайте журнала Science.)