Новости

Заметка дополняется.

Новости

У «Вымпелкома» осталось только два тарифных плана с безлимитным интернетом: «Можно все», который действует в Москве и в регионах, и отдельный региональный. Эти тарифы предоплатные и самые дорогие.

В новой линейке тарифов не будет постоплатных предложений для регионов. В Москве у постоплатных тарифов ограничат интернет-трафик. Все изменения коснутся только новых абонентов оператора.

Постоплатные тарифы «Вымпелкома» с безлимитным интернетом появились в Москве в марте 2016 года в рамках акции, которую потом продлевали несколько раз. В конце года «Вымпелком» обещал отказаться от предложений с безлимитным интернетом и перейти на «датацентричную» модель ценообразования, основанную на стоимости интернета, а не звонков.

Новости

Демонстрация прошла в бутике Salvatore Ferragamo в Столешниковом переулке. Посмотреть на процесс создания легендарных мужских ботинок пришли самые известные московские стилисты Влад Лисовец, Александр Рогов и другие.

Конструкцию TRAMEZZA отличает толстая, но при этом эластичная кожаная вставка между стелькой и подошвой.

Верх обуви крепится к стельке с помощью внутренней строчки, проходящей через рант. Вставку TRAMEZZA вместе с рантом пришивают к подошве вторым рядом строчки (так называемый «быстрый стежок»).

Таким образом, получается конструкция из трех слоев кожи толщиной 12 мм. Опытные мастера вручную вырезают и обрабатывают края подошвы. Конструкция также предполагает использование двух специальных элементов для поддержки стопы: стального и букового. Стальной супинатор был запатентован брендом Salvatore Ferragamo в двадцатые годы прошлого столетия: он предназначен для поддержки и стабилизации в районе свода стопы. Прокладка из бука делает конструкцию более устойчивой и позволяет сохранить форму подошвы в той точке, на которую приходится наибольший вес тела.

Технология TRAMEZZA продлевает срок службы обуви, поскольку стертую подошву можно заменить, отсоединив ее от верха по «быстрому стежку». При этом в ремонте остальной части конструкции нет необходимости.

Встреча с флорентийским мастером завершилась дегустацией итальянских вин, организованная компанией Simple.

Здоровье

Иллюстрация: GettyImages

1. Нужно ли заявлять о своем желании стать донором после смерти?

В России, как и во многих других странах, действует презумпция согласия. Это означает, что каждый взрослый дееспособный гражданин после смерти считается потенциальным донором. Тем не менее можно заявить о своем желании или нежелании сделать последний подарок и спасти чью-то жизнь. Согласно закону «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», достаточно просто сказать об этом при свидетелях, письменное заявление придется заверить у нотариуса или руководителя больницы. Об эффективности такой системы сложно судить, и уже несколько лет ведутся разговоры о создании федерального регистра волеизъявлений граждан, но пока ничего подобного не существует.

2. Могут ли родственники запретить использование органов умершего?

Родственники имеют право вмешаться, если человек не заявил о своей воле при жизни. Врачи должны предпринять попытку сообщить родственникам о смерти их близкого, прежде чем приступать к изъятию органов. При этом закон не обязывает врачей спрашивать, не возражают ли родственники против донорства. Никто не учит врачей разговаривать на такие темы и не требует, чтобы они это умели. Из-за этого нередко возникают конфликты.

«Если нам по телефону сказали, что не возражают против донорства, а потом утверждают, что были категорически против, то никто ничего доказать друг другу не может, — рассказывает заместитель главного врача по анестезиологии и реанимации Санкт-Петербургского НИИ скорой помощи им. И. И. Джанелидзе Вячеслав Афончиков. — Порой есть разногласия между родственниками, и что в таком случае должен делать врач, кого слушать? Как фиксировать волеизъявление? Совершенно непонятно. И ничего не поменяется, пока не появится единый регистр, куда люди смогут вносить сведения о своей воле. А на враче ведь еще лежит ответственность, нужно психологически подготовить родственников к смерти близкого человека, если состояние безнадежное. Это трудно, многие в такой ситуации будто не воспринимают негативную информацию, и требуется терпение и такт, иначе родственники могут, например, подумать, что мы рукой махнули, а это не так, разумеется».

3. Могут ли врачи забрать органы у живого человека? 

Прежде чем изъять органы, врачи должны констатировать биологическую смерть или смерть мозга. Вне реанимации гибель мозга приводит к остановке сердца и дыхания (биологической смерти), но с помощью интенсивной терапии функции сердца и легких можно поддерживать несколько дней. Для констатации смерти мозга существует специальный порядок, требования к процессу диагностики очень строгие.

4. Как диагностируют смерть мозга?

Собирается консилиум, врачи изучают историю болезни, минимум шесть часов наблюдают за пациентом, проводят компьютерную томографию, проверяют, может ли человек дышать самостоятельно (для этого на какое-то время отключают от аппарата искусственной вентиляции легких). Нередко проводят дополнительные проверки и исследования. Например, если у пациента наблюдается спинальный автоматизм — движения руками или ногами. Это рефлексы, которые замыкаются на уровне спинного мозга, а его активность повышается, когда головной мозг перестает функционировать и оказывать тормозное влияние.

У порядка, в котором устанавливается диагноз смерти мозга человека, есть недостатки. «По инструкции, если мы вводили пациенту седативные препараты, то потом должны выждать от 20 до 100 часов и только потом начинать процедуру диагностики смерти мозга, — говорит Афончиков, — Почему столько? Никто не знает, так Минздрав решил. Только если мы 100 часов ждать будем, получим гнойные осложнения и потеряем донора. А если будем только 20 часов ждать, то завтра придут люди в погонах и спросят, почему так мало. И вот тут нам приходится импровизировать. Мы проводим токсико-химические исследования и ждем, когда получим анализ, который покажет, что препарата в организме уже нет».

Иллюстрация: GettyImages

5. Можно ли стать донором органов при жизни?

При жизни можно стать родственным донором, поделившись почкой или кусочком печени со своим ребенком, кем-то из родителей, сестрой или братом. При этом ни мужу, ни жене отдать эти органы нельзя. И для родственника, и для незнакомого человека, и даже для самого себя можно стать донором костного мозга. Чтобы проверить, подходит ли костный мозг для пересадки, у потенциального донора берется на анализ кровь и проводится типирование. Во многих городах можно сдать анализ и зарегистрироваться в базе добровольцев, которые потенциально готовы передать костный мозг незнакомым людям.

6. Можно ли продать или купить органы?

Легально в России нельзя ни продать, ни купить органы. При этом люди постоянно обращаются в клиники и предлагают свои почки. «Как правило, продавцы становятся жертвами мелких мошенников: им предлагают заплатить несколько тысяч рублей за анализ на совместимость, и на этом все заканчивается», — рассказывает доктор медицинских наук, руководитель отделения пересадки почки Российского научного центра хирургии им. академика Б. В. Петровского РАМН Михаил Каабак.

7. Могут ли ВИЧ-положительные люди стать донорами и реципиентами?

Реципиентом могут, а донором нет. «Помимо ВИЧ донорству препятствуют гепатиты, — говорит Михаил Каабак. — Это, разумеется, глупость, в развитых странах дела обстоят иначе, российские профессиональные сообщества давно выступают за отмену этих ограничений. Но, к сожалению, ничего не меняется».

8. Может ли человек, которого не опознали, стать донором?

С точки зрения этики одинаково плохо использовать органы того, кто не хотел стать донором, и не учитывать волю человека, который этого желал. Но в случае с пациентом, которого не смогли опознать, у врачей нет выбора: забирать органы запрещает закон. «Это чисто юридическое. Например, по закону иностранные граждане донорами быть не могут. А если опознать человека нельзя, то и определить гражданство тоже, даже когда наличие татуировки на правом предплечье “Не забуду мать родную” со всей очевидностью указывает на то, что пациент наш земляк», — говорит Вячеслав Афончиков.

9. Разрешено ли в России детское посмертное донорство?

Детское донорство не было запрещено, но для того, чтобы использовать органы, у ребенка нужно диагностировать смерть мозга, а порядок проведения этой процедуры был утвержден лишь год назад. Сейчас юридических препятствий для детского донорства нет, но реальных случаев пока не было.

«Думаю, можно ожидать, что это случится в ближайшие месяцы, — считает Михаил Каабак. — Детское посмертное донорство необходимо для трансплантации сердца детям, важно для трансплантации печени. И это удел развитых обществ, поскольку помимо помощи реципиентам дает утешение людям, потерявшим ребенка в результате травмы или болезни. За последние три месяца я дважды сталкивался с ситуациями, когда родители умирающего ребенка искали такую возможность».

10. Что изменится, если будет принят новый закон о донорстве?

Если будет принят новый закон «О донорстве органов человека и их трансплантации», то врачей обяжут предпринять попытку сообщить родственникам умершего о его смерти до того, как приступить к изъятию органов.

«Закон пишется так, что остается вероятность, что мои действия будут истолкованы как противозаконные, — комментирует Вячеслав Афончиков. — Где взять контакты родственников? Что делать, если не дозвонился?»

Кроме того, должна появиться система регистрации волеизъявлений граждан. Еще закон обязывает вести электронный регистр доноров и реципиентов. Теоретически это должно навести порядок в распределении органов, сейчас в стране нет даже общего листа ожидания трансплантации, лишь региональные.

«Принципы распределения органов должны быть справедливыми и понятными, и у общества должна быть возможность проверить, соблюдаются ли эти принципы, —  говорит Михаил Каабак. — К сожалению, разрабатываемый Минздравом электронный регистр не позволяет осуществлять контроль за этой системой».

Новости

Взломы, прежде чем их сумели засечь, продолжались больше четырех месяцев с весны 2016 года, рассказали собеседники газеты. Хакеры не смогли внедриться в зашифрованную систему, которой пользуются для засекреченных коммуникаций.

Из-за действий взломщиков пострадали дипломатические миссии Италии, включая посольства и их сотрудников, которые отчитывались перед Римом о встречах с зарубежными чиновниками. Утечки важной информации не произошло, потому что она тоже была зашифрована.

Атаки не затронули премьер-министра Италии Паоло Джентилони, который на тот момент был министром иностранных дел. По словам источников The Guardian, Джентилони старался не пользоваться электронной почтой.

Мнения

В Донбассе, в Авдеевке снова проливают кровь. И красное остается на льду. Вместе с жизнями.

Как кто-то цинично заметил, «Донбасс вновь актуален». Действительно, о Донбассе вспомнили — не только в социальных сетях, но и на федеральных телеканалах. Это логично, правильно. Только где все это было раньше? Почему люди молчали? Отчего тему Донбасса, Новороссии по сути вырезали из эфиров?

Когда заговорили, что «проект “Новороссия” закрыт», его действительно закрыли. Заткнулись дежурные патриоты. Говорить о Донбассе стало нежелательно. И нам сказали: «Там все хорошо, все идет по плану».

Но там как было нехорошо с марта 2014 года, так и остается до сих пор. Я знаю, о чем говорю, потому что мои родственники и товарищи жили и живут там. Знаю, потому что сам не раз ездил туда, в том числе и с гуманитарной помощью. И всякий раз меня поражало, как замолкали вещатели и аналитики, когда прекращались боевые действия. Хотя на самом деле в Донбассе стреляют всегда с той или иной степенью интенсивности.

Все, кто мог, с Донбасса уехали. Многие неплохо устроились — например, открыли магазины и фирмы в Киеве и в Крыму, хоть их часто не принимали и клеймили: отчего столько льгот переселенцам? Часто их упрекали глупым вопросом: «Чего ты там не остался Родину защищать?» Остались в Донбассе те, кому и так жилось нелегко: инвалиды, пенсионеры и их близкие. Я знаю преподавателя вуза, которого ждали и в Украине, и в России, и в Европе, но он никуда не уехал: в Донецке у него живет сын-инвалид, прикованный к постели. Таких историй множество.

Еще остались в Донбассе те, кто искренне хотел защищать свою землю. Остались герои,  настоящие, честные, бескомпромиссные. Когда их гнали воевать, они брали объект. Но потом им вдруг стали говорить «отставить». И люди, в буквальном смысле отдавшие все, ничего не понимали. Чего от них хотят? А главное, ради чего все это?

Этот вопрос — всем нам. Кто-то набивает карманы, кто-то удовлетворяет амбиции, кто-то делает пиар, но простым людям — для чего все это?

Решить донбасский вопрос невозможно, пока Донбасс становится главной темой лишь тогда, когда там вновь работают «Грады», и едва ли не каждый становится экспертом и ищет, кто виноват и кого надо покарать.

Когда война начиналась, люди говорили: «Это нам за грехи». Но теперь, в эпоху новых войн, за общие грехи страдают локализовано. И я уверен, в Донбассе люди платят за наши грехи. Зло несется с двух сторон — люди обезумели. Освободить! Покарать! Уничтожить! Неужели все эти крикуны не понимают, что каждое их слово ненависти, произнесенное о конфликте, лишь усугубляет его? Ненависть материализуется, убивает. Безумие уничтожает Донбасс.

Мне спрашивают: а ты почему сейчас молчишь? Да, я много сказал о Донбассе, написал книгу, но в определенный момент понял, что сказанное не о людях и не для людей Донбассу только вредит. За каждое слово надо отвечать, но ловушка устроена так, что отвечает не говорящий, а люди в пекле войны.

Мне говорят, отбиваясь от коллективной вины: нет, ты что, у войн есть лицо, у карателя есть лицо. Да, это правда. У тех, кто выпускает снаряды и пули, есть лица и есть имена. Есть даже заказчики с двух сторон, но одобряют все это простые люди вне войны. Люди, которые раздувают ненависть своими перекошенными ртами. Когда-то их называли диванными воинами, хотя правильнее было бы назвать диванными бесами.

О Донбассе надо вспоминать не лишь тогда, когда там война, а когда там подобие мира. Прежде всего, надо говорить не о подонках, а о настоящих героях, о настоящих жертвах — о тех, кто не отнимает, а дает жизнь. Вот о них говорите.

Обсудите не как воевать, а как восстанавливать мир. Обсудите — и не один раз! — созидательные, гуманитарные программы. Создайте реальные комитеты, реальные программы, а не фейки для накачки общественного мнения и отмывания денег. А главное, делайте сами, а не отдавайте это на откуп наместникам-бандитам.

Каждое слово, произнесенное о войне и ее виновниках, а не о жертвах, рождает ненависть, страх, но более всего — равнодушие. Человек привыкает к тому, что там война. Там, а не у него. Да, больно, да, горько — но привыкаешь, задвигаешь на второй план. И где-то даже радуешься. Мол, не мою крышу снарядом, как болгаркой, срезало.

Донбасс — это наша зона ответственности. Потому что если мы там, то там навсегда и по-настоящему. А если не там и русских людей сдали, то тогда зачем было лезть? Для чего отправлять тысячи человек на быструю или медленную смерть? Ради детей, ради будущего? Но сейчас там умирают дети, вот оно — настоящее, уже ставшее будущим.

То, что сейчас происходит в Авдеевке, чудовищно. Но когда оно кончится, начнется не менее чудовищное. Донбасс вычеркнут из информационной повестки. Выбросят из русского мира утопию на крови. И это будет предательством.

Вот чего нельзя допустить, кивая головами. Там живые люди, и они верили нам когда-то. Многие из них до сих пор верят, так почему мы молчим? Что произошло с нами, если мы толкуем о правде и справедливости, но живем по иным правилам? Для чего врем себе? И для чего врем людям, нам поверившим? Нашим людям.

Новости

Бразильский скандал назвали Lava Jato. Задержанных подозревают в отмывании денег. В твиттере Mossack Fonseca уже объявила, что не имеет отношения к скандалу и что основатели фирмы добровольно пришли на допрос, потому что им нечего бояться.

Фонсека перед разговором с прокурорами сказал, что его используют «в качестве козла отпущения» и обвинил в коррупции президента Панамы Хуана Карлоса Варелу. По словам Фонсеки, Варела, занимая должность советника министра, получил деньги от компании Odebrecht, которая связана с несколькими коррупционными скандалами в Латинской Америке.

Варела ответил, что деньги были частными пожертвованиями, которые он получил во время своей президентской кампании. Он заверил, что ни один доллар из этих денег не был использован для личной выгоды им или его семьей.

Штаб-квартира юридической фирмы Mossack Fonseca находится в Панаме. Ее основали Моссак и Фонсека в 1977 году. Компания специализируется на торговом праве, трастовых услугах и финансовом консультировании. У нее больше 40 офисов по всему миру, в том числе в странах Латинской Америки, США и Европы и два отделения в Швейцарии.

В прошлом году в Mossack Fonseca случилась утечка информации, которой воспользовался Международный консорциум журналистов-расследователей. Найденные документы назвали «панамским досье». Благодаря им стало известно, что многие известные политики, спортсмены и артисты пользовались услугами фирмы, чтобы скрыть от властей своих стран свои доходы.

Новости

Гиви погиб рано утром 8 февраля в своем кабинете — в комнате прогремел взрыв и начался пожар. В ДНР считают, что убийство организовали украинские власти, и связали убийство с гибелью Арсения Павлова (Моторолы), который умер из-за взрыва в своем доме 16 октября. Могила Гиви расположена неподалеку от могилы Моторолы. 

Похороны комбата "Сомали" Михаила Толстых ("Гиви"). Тысячи людей в длинной очереди... #Гиви #Донбасс pic.twitter.com/iNkAm80QzC

— Sergey Belous (@Belous_SR) 10 февраля 2017 г.

Гиви родился в городе Иловайске Донецкой области в 1980 году. До войны он работал промышленным альпинистом, водителем погрузчика на канатном заводе, охранником в магазине.

Служил в украинской армии в 1998-2000 годах наводчиком танка. «Я хорошую школу прошел, вы не поверите, в вооруженных силах Украины. Два года срочной службы, я с большим удовольствием занимался этим делом. Хотел остаться на контрактную службу в 2000-м году, но не прошел из-за своего дефекта речи», — рассказывал он.

Гиви командовал батальоном «Сомали» в составе первой отдельной батальонной тактической группы, сформированной во время военного конфликта в Славянске. В 2014 году Гиви участвовал в боях за Славянск, Иловайск и Донецкий аэропорт. В феврале 2015 попал в санкционный список ЕС. В сентябре 2016 Гиви присвоили звание полковника.

Хобби: бокс и футбол. Болел за донецкий «Шахтер» и испанский «Реал Мадрид».

Награды: «Звезда героя ДНР — это самая высшая награда и самая трогательная. Два креста у меня за Славянск, два креста за Иловайск, за Ханжонково, одна медаль за оборону Славянска. Есть от союза десантников награда. Еще меня с Моторолой нашли словаки и вручили свои награды».

Критика: известен своими издевательствами над военнопленными. Например, он заставил пленных «киборгов» съесть шевроны.

Его методами работы были недовольны и подчиненные: «В “Сомали” еще хуже ситуация. Уходят и ветераны, и новички. Причина — самодурство комбата Гиви».

Покушения: на жизнь Гиви покушались несколько раз. В марте 2015 в Макеевке его автомобиль обстреляли неизвестные. Гиви смог спастись, выпрыгнув из машины прямо на ходу. Там же 6 апреля 2016 года неизвестные заложили взрывное устройство на пути следования автомобиля Гиви. На следующий день обстреляли блокпост в районе села Верхнеторецкого. Целью стрелявших, по словам представителей ДНР, был Гиви. Его ранили в руку.

Отношения с руководством ДНР: Украинские СМИ сообщали, что после гибели Моторолы у Гиви ухудшились отношения с главой ДНР Александром Захарченко из-за попыток командира «Сомали» саботировать приказы руководства ДНР. Например, Гиви отказался выполнять приказ Захарченко о передислокации тренировочного лагеря «Сомали» с территории бывшей средней школы в Макеевке. Противники ДНР предрекали, что Гиви ждет та же участь, что и Моторолу.

Впрочем, сам Гиви эту информацию опроверг: «С Александром Владимировичем мы не ссорились и ссориться не собираемся. Это мой президент, мой глава и я буду выполнять все его распоряжения беспрекословно».

За неделю до гибели Гиви, 31 января, блогер Ярослав Матюшин написал, что командир «Сомали» специально ранил себя под Авдеевкой, чтобы покинуть поле боя и не погибнуть.

«Гиви был легко ранен в ногу. Осколок прошел по касательной, никаких жизненно важных органов не задел, на двигательных функциях не отразился», — писал позже «Интерфакс» со ссылкой на собственный источник.

Минобороны ДНР назвало гибель Гиви «продолжением террористической войны, начатой киевской властью против жителей Донбасса». Захарченко пообещал отомстить «за Мишку».

Между тем, ответственность за гибель комбата взяли на себя его подчиненные, пообещав, что следующим будет Захарченко.

«Я на войне. Я воюю. Я не боюсь того, что я делаю, и я не боюсь за свою жизнь. Мы все знали, что рано или поздно за нами кто-то придет. Я к этому готов», — сказал Гиви за четыре месяца до своей гибели.

Факт: у Гиви 12 тысяч подписчиков «ВКонтакте». На своей странице он выкладывал видео о деятельности своего батальона и высмеивал украинскую армию.

Память: Гиви увековечат в серии почтовых марок с портретами погибших командиров ДНР.

Новости

На боевом дежурстве нет ни одной из семи подлодок. У трех новых субмарин класса Astute появились технические проблемы, а четырем оставшимся подлодкам класса Trafalgar срочно нужен ремонт.

Пять лодок, в том числе одну Astute, отправили на техническое обслуживание. Еще одну Astute (Ambush) ремонтируют после того, как в декабре 2016 года она столкнулась в Гибралтаре с танкером. Только одна Astute сейчас в море — она проходит испытания после техобслуживания, но еще не скоро приступит к выполнению задач.

Газета отметила, что у Великобритании впервые за несколько десятилетий нет действующих многоцелевых подводных лодок. Главы оборонных ведомств скрывают эту информацию от премьер-министра Терезы Мэй, потому что боятся ее реакции. Из-за ситуации с субмаринами флот не может патрулировать морские торговые пути, которым может угрожать Иран. У британских силовиков также нет возможности отслеживать российские подлодки в Северной Атлантике.

Всего у ВМС Великобритании 11 атомных подводных лодок: четыре класса Trafalgar, три класса Astute и четыре стратегические субмарины класса Vanguard с баллистическими ракетами. 

Новости

Самоубийство китов в Новой Зеландии стало самым масштабным массовым суицидом млекопитающих за последние десятилетия.

Департамент охраны природы начал спасательную операцию. Из-за слишком большого числа китов к операции пришлось подключить местных жителей. Люди несли на пляж ведра, полотенца и простыни, чтобы охладить и увлажнить китов. Тем не менее, не меньше 300 из них погибли.

Еще около сотни отправили в море вместе с приливом. Однако киты не ушли на глубину и остались недалеко от пляжа. Спасатели боятся, что вместе с отливом они снова бросятся на берег.

Случившееся стало третьим по масштабам суицидом китов в Новой Зеландии. В 1918 году на берега островов Чатем выбросилась тысяча китов, в 1985 году 450 животных погибли недалеко от Окленда. Каждый год на побережье Новой Зеландии выбрасываются около 300 китов.

Почему киты выбрасываются на берег

Дмитрий Глазов, специалист института проблем эволюции и экологии имени Северцова РАН:

К единому мнению о причинах массовых самоубийств китообразных ученые до сих пор не пришли, но есть ряд фактов, с которыми можно связать подобные инциденты. Когда в Средиземном море английская флотилия испытывала новые сонары — были выбросы дельфинов. Есть случаи, когда дельфины выбрасываются из-за заболеваний, из-за поражения вирусной инфекцией слухового аппарата выбрасываются морские свиньи. В прошлом году в Дагестане выбросились более 300 каспийских тюленей: в это время наши военные запускали с каспийской флотилии в Сирии ракеты, так что это, возможно, связано.

Часто млекопитающим  приписывают психические расстройства. Но мы этого доказать не можем. Мы до сих пор не можем расшифровать их язык, а залезть в мозг к ним и подавно.

Бывают природные явления. В Новой Зеландии довольно активная сейсмическая зона, поэтому подземные движения могли нарушить ориентацию животных. Удивительно то, что спасенные 100 особей, которых выпустили в море, все равно пытались выброситься на берег – это говорит о том, что нарушения ориентации были длительными. Бывает интоксикация. Стая дельфинов напала на зараженную рыбу, и это сказывается тем или иным образом. Удивляет также и то, что в одном месте выбросились сразу 400 особей, не на протяжении всего побережья. Чаще происходит так, что на протяжении нескольких десятков километров обнаруживают трупы — а тут все в одном месте.

У животных в таком случае есть две проблемы: обсыхание и отсутствие дыхания. Во-первых, нужно постоянно поливать их  водой, а во-вторых обеспечить водой дыхательные органы, при этом следить, чтобы животные не захлебнулись.

Как не печально признавать в России собственная художественная и народная  культура во многом уступает заграничной. Супергерои западных стран и восточное аниме зачастую более популярно среди молодёжи чем русская классика. Взять тот же косплей, одно из самых популярных увлечений последнего времени, захватившее и крепко засевшее на просторах России. Ведь и в косплее подавляющее большинство отыгрываемых образов, отнюдь не отечественного происхождения. 

Однако не всё так плохо.  Патриотизм слишком громкое слово, скорее это любовь к своей древней культуре. А потому находятся и такие косплееры, которые примеряют образы персонажей родной культуры. Вероятно самыми яркими представителями подобного рода является команда девушек-перфомеров из Сибири «Лаврентий и Ко». Творчество девушек не раз попадало в поле зрения СМИ. О любви к родной культуре отражённое в костюмированной игре рассказала лидер команды Полина Гнездилова. 

Полина добрый день. Расскажите, как всё начиналось: ваш первый косплей, создание команды и другие важные события.

Добрый день. Наша команда в ее более-менее стабильном составе сформировалась спонтанно около четырех лет назад. Идейно нас объединили любовь к искусству и, очевидно, непобедимый идиотизм. История попадания в коллектив была у всех примерно одинаковая: меня просили сделать съемку на заданную тему, а уже в дальнейшем я предлагала совместно поработать над своей идеей. Нашим первым командным проектом, наверное, можно считать Бабу Ягу, образ которой до сих пор не утратил своего обаяния и остается нашей визитной карточкой.

При обзоре вашей общей деятельности возникает ощущение, что это уже что-то сродни бренду. Закреплено ли юридически ваше сообщество? Если нет, то может ли появится такая необходимость?

Результаты нашего творчества, думаю, в достаточной степени защищены  четвертой частью ГК РФ, которая регулирует вопросы права интеллектуальной собственности (нежно мной любимого). Но приятно думать о том, что у нас сформировалось определенное “лицо”... Боюсь, правда, представить себе эту физиономию.

Какая основная деятельность членов вашего коллектива?

В обычной жизни большая часть нашей команды профессионально далека от сферы искусства. Я по специальности юрист и стараюсь развиваться в этом направлении. Моя мама – госслужащий. Наталья, окончив исторический факультет, в дальнейшем видит себя в сфере политологии. Единственный человек, который напрямую связан у нас с творчеством – Настасья, она учится в университете архитектуры, дизайна и искусств.

Кто за что отвечает в коллективе, как распределены обязанности?

Должность худрука Lavrentiy&Co принадлежит мне, соответственно и обязанности мои самого широкого спектра: это и генерация идей, и создание образа (мейк-ап, прически), фотографирование, пост-обработка, крафт, etc. Моей правой рукой и техническим директором команды является мама (Татьяна Владимировна), которая профессионально шьет, ассистирует на съемках и  разрабатывает технические решения. Несмотря на то, что мы все немножко косплеим, пальму первенства по количеству образов нужно отдать Наталье Моренец. Она в качестве модели способна на любые подвиги ради фотоискусства. Последним, но не менее важным членом нашей команды является бутафор Настасья Федосеенко, чья основная задача заключается в производстве и снабжении коллектива реквизитом.

Костюмированная игра сродни исторической реконструкции, а также ролевым играм живого действия. Приходилось ли участвовать в них?

Ни мне, ни моим соратникам не случалось участвовать в подобных мероприятиях. Не смотря на кажущуюся схожесть этих двух направлений, у каждого из них своя цель: реконструкции, как мне представляется, заключается в восстановлении образа, косплея – в перевоплощении. Последний нам более предпочтителен, т.к. отличается большей лояльностью к процессу создания.

Какие ваши любимые исторические личности?

Дабы не вышло длинного и нудного перечисления имен и фамилий, ограничусь тезисами. Если политический деятель, то тут без вариантов, Иван Грозный. Если деятель театральный – Сергей Дягилев. Художник – Михаил Врубель. Писатель, конечно же, Михаил Булгаков. Режиссер – Сергей Эйзенштейн. Актеры – Николай Черкасов и Фаина Раневская. Тяготею преимущественно к натурам сложным, но, безусловно, харизматичным.

При воссоздании образа персонажа из определённого произведения можно заметить, что, как правило, вы не делаете это по строгому лекалу, а привносите что-то своё. Большинство косплееров считают, что нужно непременно с большой точностью копировать образ. Настолько ли важно это?

Когда мы работаем с "каноном", то, так же как и большинство, стараемся держаться в рамках дозволенного. Что же касается "ориджинала", то проявление фантазии там только приветствуется, чем мы в свою очередь бессовестно пользуемся.

Обращаются ли к вам за заказами костюмов? Коммерческая деятельность присутствует?

Заказы не берем и коммерцией не занимаемся, все исключительно по любви.

Создание и костюмов и образов имеет широкий спектр соприкосновений с другими сферами искусств. Приходилось ли сотрудничать к примеру с музыкантами или кинематографистами?

Пока не приходилось, но это был бы интересный опыт.

 Работа в стилистике Альфонса Мухи

Ваш коллектив чисто женский. С чем это связано и привлекаете ли вы к проектам мужчин?

В основе создания нашего коллектива гендерный признак, конечно, никогда не лежал, просто так сложилось исторически, что мужчины у нас привлекаются редко, и в основном для оказания вспомогательных работ.

Косплей слово инородное, ведь и раньше костюмированная игра была не в новинку. Как вы охарактеризовали (или назвали) бы косплей на русский лад?

Такое явление как косплей, наверное, сравнимо  с существовавшими в дореволюционной России домашними театрами, где гостями и домочадцами разыгрывались любительские спектакли. Чем не прообраз современных фестивалей?

Взять, к примеру, такого харизматичного и красочного персонажа как Кощей. Почему никто его не косплеит?

Дайте нам срок и все будет... Но это полная тайна организации! Предупреждаю, у нас длинные руки!

Каковы особенности воссоздания образов реально существовавших персоналий?

В этом случае необходимо учитывать множество факторов: внешние данные, биографию, историческую обстановку, а также возможность и уместность стилизации всего перечисленного.

Отдельно друг от друга создаёте косплей-проекты?

Давать согласие на приглашения других фотографов не приветствуется: "Кто хотит на Колыму? Выходи по одному!".  Для “моих” не секрет, что худрук у нас тиран-деспот, коварен, капризен, злопамятен. Оправдаться могу лишь самоотверженной преданностью общему делу. Что же касается любого иного вида сотрудничества, милости просим.

Тот факт, что предмет вашего творчества это отечественная культура, был выбран исходя только из личной привязанности или еще, потому что эта ниша мало кем занята?

Если бы мы искали определенную нишу, то выбрали местечко покомфортнее, а не там, где надо регулярно топиться в реке или носиться по лесу в кокошнике, потому что образ этого требует. Благодаря новому взгляду на старые сюжеты, мы хотим передать колорит и дух русской народной культуры.

Полина, отчего вы так любите косплеить персонажей-мужчин? Какие при этом ставите цели и средства?

Никогда серьезно об этом не задумывалась, но могу предположить, что в первую очередь это  обусловлено мировосприятием: в душе я всегда суровый бородатый мужик, а  снаружи – только по выходным. Да и герои, образы которых обычно примеряю, исключительно занимательные ребята. Например, мой любимец – царский опричник Малюта Скуратов. Второе лицо в государстве, начальник высшей полиции по делам государственной измены, храбрый воевода, палач...  Ну как тут устоять?

Какова история появления псевдонимов в команде? Да и вообще, как вы думаете – какая необходимость толкает большинство косплееров скрываться за псевдонимами?

Прозвище «Лаврентий»  было получено мной в честь «душистого цветка прерий» Лаврентия Берии. Как и он, я ценю женскую красоту и занимаюсь различной организационной работой. Наталью мы между собой называем «Вождь» в честь Отца народов (она когда-то трудилась над сравнительным анализом тоталитарных режимов). А ее официальный никнейм «Морана», в свою очередь, отражает фольклорное направление творчества. Бутафор и художник Настасья, в связи с созданием паблика со своими работами, взяла псевдоним Fedora the hat (из любви к этому виду шляп и созвучности фамилии). Наш тех.директор Татьяна Владимировна после дебюта в образе мачехи Золушки выбрала не лишенный элегантности ник – Lady T.

У косплееров, в большинстве случаев, конечно, нет острой необходимости скрываться за вымышленными именами, это скорее один из атрибутов, присущих косплейной деятельности, не более.

Могут ли навыки, полученные в косплей-деятельности, пригодится в обычной жизни?

Несомненно. Например, я могу уже давать мастер-классы по сборке мётел, лепке мухоморов и запугиванию ассистентов.

Что скажете насчёт разразившегося косплей-бума на Харли Квинн? Лаврентий&Co также подастся волне? Или же сыграть других барышень популярных среди косплееров, вроде Рыжей Сони, Джессики Рэббит, Вампиреллы?

Отвечу словами одного небезызвестного лысого на броневике: «Мы пойдём другим путём!».

Какие ваши любимые вымышленные персонажи?

Мне тяжело однозначно определиться в этом вопросе, поэтому опишу общие контуры... Нравятся сложные характерные герои сильные духом, не лишенные чудаковатости и с гипертрофированным чувством порядочности, вследствие чего часто обреченные авторами на трагический финал.

При тщательном просмотре ваших работ выявляется следующее: подавляющее большинство косплеев – с отечественным «лицом»; есть процентов 10-20 от западного, но никак не заметно ничего восточного, то есть аниме. С чем это связано? Как вы в целом относитесь к аниме-культуре?

Никогда раньше не проводила статистику, но, посчитав, уточню,  что косплея по западным источникам у нас все-таки где-то треть. Что же касается лично моего отношения к аниме-культуре, то оно характеризуется как нейтрально-положительное. Однако как тема для фотопроектов восточный фендом мне малоинтересен, исключение сделала бы для каких-нибудь богато украшенных костюмов по артам «Sakizo» или манге «Магазинчик ужасов».

Дорогое ли увлечение косплей?

Бесспорно. Особенно дорого обходится душевному здоровью.

Какой был самый тяжёлый и трудоёмкий ваш проект?

Таких проектов было несколько, но выделю, пожалуй, диснеевскую «Золушку». Это была серьезная командная работа, сопряженная со множеством организационных трудностей, которая прошла проверку несколькими фестивалями и фотосессиями. Получившийся результат, на мой взгляд, стопроцентно оправдал вложенные в него силы.

Вы любите косплеить воителей, а как насчёт воительниц, к примеру такой как Рыжая Соня?

Образ женщины-воина был и остается для меня  привлекательным, но слабо представляю, чтобы кто-то из нашей команды смог отыграть такую колоритную героиню как Соня. Но если бы кто-то другой решил отснять этот образ у меня, то я с удовольствием подписалась бы на такой проект.

Какие минусы у косплей-деятельности?

Реквизит сам не ходит, а так иногда, знаете, хотелось бы…

Как вам отечественная кинофантастика?

 Образцом отечественной кинофантастики для меня является «Собачье сердце» в постановке Бортко: гениальная литературная основа, талантливейший режиссер, отличная актерская команда. Словом, пример, который показывает,  что «нет ничего невозможного для человека с интеллектом».

Что нравится из фантастики, как отечественного?

В детстве зачитывалась «Приключениями Алисы» бесподобного Кира Булычева. В домашней библиотеке до сих пор хранится около пятнадцати книг этого цикла с замечательными иллюстрациями Евгения Мигунова.

Какие будут пожелания вашим поклонникам и любителям фантастики.

И тем и другим пожелаю гармоничного внутреннего развития, которое бы способствовало, как завещал классик, созиданию разумного, доброго и вечного. 

Новости

Ранее Дадин подал жалобу в Конституционный суд на статью 212.1 Уголовного кодекса о неоднократном нарушении порядка организации либо проведения митингов и пикетов — Дадин стал первым, кого приговорили по этой статье. Ему дали 2,5 года колонии. 

КС решил, что привлечение к уголовной ответственности за неоднократное нарушение правил проведения митингов допустимо. Но, добавил суд, если человек, нарушивший в третий раз правила проведения митингов, не причинил реального вреда или «реальной угрозы причинения вреда», а только формально нарушил правила, то такое нарушение не может наказываться уголовной статьей. 

Суд добавил, что для применения уголовной статьи обязательно, чтобы перед этим вступило в силу решение суда об административном наказании за третье нарушение правил проведения мероприятий. Суд также обязан доказать, что человек умышленно нарушил правила. 

Колонки

Когда-то давно один психоаналитик — в те времена их мало было еще в отечестве — сказал мне: «Если можешь объяснить, за что любишь, это уже не любовь. Это что-то вроде покупки». Не знаю, почему я запомнил эти слова. Может, оттого что был тогда юн, то есть усиленно интересовался вопросами межполовых взаимоотношений. А может, просто показались мне эти слова правильными.

Да и сейчас кажутся.

Однако вопрос этот — «за что?» — по ходу жизни сам собой как-то постоянно возникает. И касательно людей, и даже касательно родины. И разнообразные ответы — не всегда комплементарные по отношению к себе, людям и даже родине — тоже сами собой лезут в голову. Но людей сегодня трогать не будем. Поговорим лучше о стране.

Иногда мне начинает казаться, что применительно к родине я ответ — свой, не универсальный, только мне и годящийся, — знаю. С чего бы начать, как бы объяснить. Ну, вот, что там у нас в календаре памятных дат?

«Отпевание происходило 1 февраля. Весьма многие из наших знакомых людей и все иностранные министры были в церкви. Мы на руках отнесли гроб в подвал, где надлежало ему остаться до вывоза из города. 3 февраля в 10 часов вечера собрались мы в последний раз к тому, что еще для нас оставалось от Пушкина; отпели последнюю панихиду; ящик с гробом поставили на сани; сани тронулись; при свете месяца несколько времени я следовал за ними; скоро они поворотили за угол дома; и все, что было земной Пушкин, навсегда пропало из глаз моих».

Смерть — как раз 10 февраля, если считать по нашему стилю. То есть еще даже не отпели.

Как не любить ее — за Пушкина А. С., убитого и бессмертного. И за это письмо Жуковского В. А. к отцу Пушкина А. С. За слова, которые так ладно становятся на свои места, что ничем их с этих мест не сдвинешь. За ругань протопопа Аввакума, за спокойную уверенность безвестного автора «Сказания о Мамаевом побоище», за безумие Платонова, за ясность Лескова — да разве их перечислишь всех. Вот уж армия получилась бы из русских литераторов.

Скандальная, впрочем, получилась бы и малобоеспособная армия.

Да, кстати или некстати, — пытливый Щеголев П. Е. давным-давно доказал, что знаменитое письмо свое Жуковский В. А. обдумывал, отделывал и местами даже приврал. Однако письма это не портит и любви не умаляет.

Может быть, как раз поэтому родине так идет снег. Выпадет снег — и родина как чистая страница. Придет человек, правильно расставит слова. Приходили люди и еще придут. Я жду, я надеюсь, а пока ввиду недостатка живых утешаюсь мертвыми.

Однако вопрос «за что?» — все-таки одновременно интимный и неуместный. Зато вокруг в последние годы много споров касательно вопроса «как?». Как правильно любить. Что вообще за этим лишенным границ глаголом обязано прятаться. Спорят знакомые, малознакомые, незнакомые, приятные, неприятные, омерзительные.

И постепенно складывается то, что принято не без скрытого презрения к нашему языку именовать патриотическим консенсусом. Настолько прочно складывается, что даже президент в последнем (ну, то есть пока в последнем, сколько их еще будет) послании к Федеральному собранию народ за патриотизм счел нужным поблагодарить.

Применительно к людям интеллектуального труда консенсус выглядит примерно так: если ты считаешь, что главное призвание родины — пугать соседей, а при возможности втаптывать в грязь, если ты искренне веришь, что задача сынов ее — убивать и умирать по зову сердца в чужих краях, а в призывах озаботиться обустройством краев собственных прозреваешь крамолу, — ты и есть настоящий любитель отечества. Да, еще важный нюанс: сам ты, конечно, никуда ехать не должен, ты нужен здесь, чтобы людей менее родине ценных созывать на смерть.

Контрапозицию выстроить легко, и как выглядит лже-патриот с точки зрения национального патриотического консенсуса, тоже, в общем, понятно. Между прочим, это заявка на идеологию. А идеологии нужна витрина. Легкий и доходчивый способ себя демонстрировать. Иначе говоря, ритуал и праздник, объединяющее и вдохновляющее действо.

И вот — подходящий день нашелся. Еще прошлой осенью президент Ассоциации бизнес-патриотизма (вот они, робкие ростки национального консенсуса!) Рахман Янсуков предложил учредить в России День патриотизма и отмечать его 6 августа — это дата введения продовольственных антисанкций. Праздник «позволит увековечить то проявление единства внутри страны, которое позволило ответить внутренним ростом на внешнее давление», пояснял тогда бизнес-патриот.

В сторону, от любителя слов: «позволит» — «позволило» — непозволительный, конечно, повтор, зато «проявление» — «давление» — скрытая рифма, пусть незамысловатая, но позволяющая при правильном интонировании превратить патриотическую трескотню в затейливый раешник.

О, как не помнить эти дни, первые романтические дни войны с продуктами. Сообщения об уничтожении еды тогда еще удивляли, новости напоминали сводки с фронтов: «9 тонн польских яблок остановлено под Саратовом». «Шесть тушек венгерских гусей сожжено в Белгороде». Хорошо, что обошлось без людских потерь с нашей стороны.

Конечно, праздник, еще бы не праздник. А теперь и официальный представитель Минкульта, Владимир Аристархов идею одобрил. Празднику — быть.

Люди, помнящие счастливую жизнь в Советском Союзе (кстати, люди, в Советском Союзе пожить не успевшие, как правило, помнят эту самую счастливую жизнь много лучше, чем те, кому довелось увидеть ее своими глазами), истосковались по демонстрациям и шествиям. Вот и появится прекрасный повод. Опять же — напрашивается решение в эстетике поздних двадцатых. С чучелами Сыра, Фрукта, Ореха и прочей иноземной нечисти. И чтобы мускулистый рабочий — или нет, байкер, какой, к чертям, рабочий, кто вообще в наше время работает, — разбивал им головы мотоциклом. А представители традиционных конфессий проклинали — здесь будет некоторое отличие от двадцатых. Шарики, счастливые дети, транспаранты: «Мы вселяем ужас миру, мы пророчим гибель сыру». И финалом — в каждом городе ведь есть главная площадь, часто — асфальтовый блин с облезлым Лениным посредине, — жечь у подножия Ленина гусей и яблоки. Что-то, в общем, такое.

Чтобы не осталось повода для споров о сути патриотизма. Чтобы каждый ребенок с детства затвердил: любить родину здесь и сегодня значит ненавидеть простые и вкусные воплощения нормальной человеческой жизни. Любовь — это ненависть.

P. S. Пока писал, на лентах агентств появилось уточнение: Минкульт считает праздник «избыточным». А жаль. Не самый людоедский вариант, между нами говоря. И, поскольку намек на идеологию есть, то есть без праздника все равно не обойдется, — как бы не пришлось с ностальгией вспоминать добрую и теплую, как огни костров, в которых горит еда, идею Рахмана Янсукова.

Стиль

Люди имеют обыкновение массово очаровываться то наукой, то волшебством, с периодом примерно в полстолетия. Сначала Жюль Верн и Герберт Уэллс, путешествие на Луну и война с марсианами. Затем без предупреждения — Средиземье и Нарния. Следующий цикл: Станислав Лем и Айзек Азимов, «Звездные войны» и «Звездный путь», и потом сразу бесчисленные вампирские саги и зомби-апокалипсисы. И еще не успел закрыться сериал «Древние», как снова Дженифер Лоуренс летит пассажиром к далекой планете, а Чертаново атакуют инопланетные пришельцы.

Поскольку я люблю часы и вообще различные счетчики и индикаторы, то про себя называют эти исторические периоды «цифровыми» и «аналоговыми».

Аналоговая индикация ограничена пространством циферблата, по которому бегают стрелки. Время циклично, жизнь замкнута, все как на ладони. Мятущиеся умы находят выход в мистике и эзотерике. В цифровой индикации фокус в том, что видно только текущие показания, но не следующие цифры. Их в принципе можно ожидать (понятно же, что за 21 будет 22), но это не настолько предсказуемо. В такое время наступает увлечение экспериментами, открытиями, а главное — раздвигаются границы привычной ойкумены. Последний прорыв, между прочим, совпавший с изобретением кварцевых часов, случился в 1960-е, когда люди вышли в космос.

Моя теория состоит в том, что, чем больше люди верят во всякую мистику и фэнтези — вампиров, эльфов, фей и прочую магию, — тем более популярной становится традиционная часовая механика.

И наоборот: когда общество воодушевляется техническим прогрессом, а особенно космическими путешествиями, золото тускнеет. Если мы наконец уберемся с этой планеты, то какие к черту украшения?! И наоборот: раз мы уж тут сидим в лучшем из миров одни-одинешеньки, то можно и горшочек с монетками припрятать.

Можно ли вообразить сцену: капитан Звездного флота Джеймс Тиберий Кирк, стоя на мостике USS Enterprise, любовно заводит минутный турбийон Breguet Classic? С трудом. В глубоком космосе высокому часовому искусству не выжить.

Кстати, если кто-то пытается вспомнить, какие часы носили герои классического «Звездного пути», то вот такие.

Playmates Star Trek Starfleet Wrist Communicator

Фото предоставлено пресс-службой

Тем не менее, если стоит задача найти дорогой и престижный подарок кому-нибудь похожему на героев сериала «Теория большого взрыва», то есть из чего выбирать.

«Звездные войны»

Devon Star Wars

Фото предоставлено пресс-службой

Фото предоставлено пресс-службой

Среди источников вдохновения этих часов можно заметить респиратор шлема Дарта Вейдера, боковины, похожие на крылья звездного истребителя TIE, имперский крест на заводной головке и всю электромеханическую конструкцию в целом, напоминающую, по словам главы марки Скотта Девона, о нелегкой судьбе самого Дарта Вейдера, гибрида человека и машины. К часам прилагаются запонки TIE Fighter также в виде имперских истребителей.

S. T. Dupont Star Wars

Фото предоставлено пресс-службой

Фото предоставлено пресс-службой

S. T. Dupont выпустил целую коллекцию под названием Star Wars. Там есть все для поклонников легендарной киносаги. Ручки в честь X-Wing'ов повстанцев и имперских TIE Fighter (можно устроить настольный бой), кожаные изделия от сумки до портмоне, а также ручки в виде светового меча Dart Wader, Yoda и Obi Van, парящие на магнитной подушке.

«Звездный путь»

Vianney Halter Deep Space Tourbillon

Фото предоставлено пресс-службой

Фото предоставлено пресс-службой

Фото предоставлено пресс-службой

Как видно из названия, этот турбийон навеян космической станицей «Глубокий космос 9» из вселенной сериала Star Trek. Действительно, форма корпуса очень напоминает Deep Space Nine, а в центре 46-миллиметрового корпуса парит трехосный титановый турбийон, внутренняя каретка которого совершает оборот за 40 секунд, а внешняя — за 6 минут. За это постоянное вращение и космическую тему Вианни Альтер в 2013 году получил приз за инновации на женевском Гран-при.

MB&F Starfleet Machine

Фото предоставлено пресс-службой

И еще одни часы, вдохновленные «Глубоким космосом 9», на этот раз настольные.  Фантастическая стальная конструкция с габаритами 21 х 29 см выполнена совместно часовой маркой Максимилиана Бюссера MB&F и производителем музыкальных шкатулок L’Epee 1839. Всего создано 175 экземпляров. От пыли космическую станцию предохраняет стеклянный колпак.

«Терминатор»

Encelade 1789 Rotor Skull

Фото предоставлено пресс-службой

Фото предоставлено пресс-службой

Марка Encelade 1789 одним только названием провоцирует на общение с «Википедией». Выясняется, что Энцелад — это спутник Сатурна, открытый в 1789 году Уильямом Гершелем. И, между прочим, в том же году случилась Великая французская революция. Сложив все это, основатели компании, кузены Жюльен и Лоран Лекамп, стали делать аксессуары, очень революционные — в них все вращается на 360о., стоит только тронуть. Как, например, запонки в виде черепа Терминатора Т800, выполненные из стали или розового золота.

Arnold Schwarzenegger Heritage GT38

Фото предоставлено пресс-службой

Собственный часовой бренд Арнольд Шваценеггер представил два года назад совместно с бразильской компанией Magnum Group. Самая первая лимитированная серия Heritage была посвящена участию актера в двух культовых сагах: «Хищник» и «Терминатор». В честь первой на циферблате помещен камуфляжный узор, в память о второй — часть черепа Т800 с красным глазом.

«Назад в будущее»

RJ-Romain Jerome DeLorean-DNA

Фото предоставлено пресс-службой

«Фишка» коллекции DNA от RJ-Romain Jerome в том, чтобы помещать в корпус часов элементы знаменитых объектов. Исторических или фантастических. В честь 30-летия трилогии «Назад в будущее» бренд представил лимитированную серию часов, 46-миллиметровый корпус которых был изготовлен из сплава стали с кусочками обшивки автомобиля DeLorean DMC-12.

«Чужие»

Seiko X Giugiaro Design Spirit Smart

Фото предоставлено пресс-службой

Фото предоставлено пресс-службой

Тут даже ничего выдумывать не надо. Лейтенант Рипли сражалась с монстрами в кварцевом хронографе 7 А28-7000 с вертикальными боковыми кнопками, придуманном для Seiko итальянским дизайнером Джорджетто Джуджаро. Через тридцать лет Ридли Скотт задумал снимать продолжение «Чужих», а Джуджаро улучшил свою идею, создав две лимитированные серии в сером и черном корпусе (по 3000 экземпляров каждая). Главное отличие новой версии — отсутствие заводной головки и кнопки с левой стороны корпуса, что делает часы удобнее.

Новости

В докладе говорится, что «стена» будет представлять собой целую систему стен и заборов. Граница должна быть запечатана на протяжении двух тысяч километров. На протяжении 1046 километров граница уже укреплена. Стройку планируют закончить в конце 2020 года.

Цена, названная в докладе, намного выше 12 миллиардов долларов, которые упоминал Трамп во время предвыборной кампании. Строительство стены могут осложнить юридические проблемы и финансовые ограничения, частную землю под стену придется забирать через суд. Стену, помимо этого, не везде можно построить, — например в горной местности.

Белый дом попросит денег на стену у Конгресса в конце весны. Стройку хотят начать в сентябре. В ближайшие дни доклад передадут руководителю министерства внутренней безопасности Джону Келли.

Ранее сообщалось, что администрация Трампа при запросе денег собирается использовать закон о возведении 700-мильной стены между Мексикой и США, принятый в 2006 году. Тогда стену не построили, потому что на нее не нашли денег. Во время предвыборной гонки и после Трамп неоднократно говорил, что позже Мексика отдаст деньги за стену. Президент Мексики Энрике Пенья Ньето в сентябре 2016 года сказал, что его страна не будет за нее платить.

Литература

Иллюстрация: GettyImages

2:2

— Хочу, чтобы ты был грубым со мной

— Буду грубым ))

— Ну вот и отлииично

— Хехе ))

— Почморишь? Мат, чмор, плевки, шлепки

— У меня аж встал

— Мммм. Под собой позажимаешь?

— Могу в наручники тебя заковать и *** жёстко

— Отлииично. Я по аналу девственник, не пугает?

— *** [врешь]

— Правда. Сам увидишь

— Ну как я увижу, у тебя там девственная плева, что ли?

— Значит придётся поверить на слово

— Ну трахнуть-то тебя можно будет или ты не даёшь?

— Можно

— Ммм

— Если аккуратно только

— А сколько тебе лет?

— 18

— Конечно, аккуратно

Интернет перестал работать. Ива закрыл приложение и поглядел в окно, провожая грязные перроны, на которых курили некрасивые толстые женщины и уродливые мужчины, они не обращали внимания ни на Иву, ни на его поезд, на переездах машины терпеливо ждали, пока Ива проедет, в домах вдоль железной дороги зажигался свет, Ива думал о том, сколько ненужной бесполезной жизни происходит вокруг: люди ходят на глупые работы, плетут интриги против коллег, едут домой на электричке, смотрят на красивого парня или девушку на противоположной скамейке, у них туманится взор, встаёт член или увлажняется влагалище, но красивые парни и девушки им заказаны, приходится возвращаться в свою маленькую, пропахшую вареным луком квартиру и не заниматься никаким сексом, независимо, есть рядом супруг или нет. Они смотрят телевизор, верят в бога, в президента и в переселение душ, у них живёт в сердце первая любовь, воспоминание о том, как летнее платье так приятно щекочет лодыжки, и солнце слепит глаза, пахнет мокрым асфальтом и березовыми сережками, и на душе легко, и хочется бежать, лететь куда-то, потому что так хорошо больше никогда не будет, господи! И они правы — не будет. Они рожают детей, делают ремонты, разводятся, снова выходят замуж, опять разводятся, ругаются насмерть с детьми, выходят замуж, в промежутках трахаются с тем и с этим, пробуя мужчин на зуб, а потом вдруг умирают от рака поджелудочной железы. Стоит ли эта наполненная страданиями жизнь того летнего дня, когда только и можно было ощутить счастье? Американцы даже в Конституции написали, что человек имеет право стремиться к счастью, но они ошиблись: право-то он, может, и имеет, но стремится прочь от счастья, оставляя его за спиной.

Ива не стал останавливаться дома, боялся, что накроет ненужными сантиментами. Друг дал ключи от квартиры в центре, Ива взял напрокат машину: надо было много ездить — мама с мужем жили последние годы на даче, морг и крематорий находились в разных местах, к тому же Ива хотел обладать свободой передвижения.

С утра поехали на дачу за маминым мужем, брат боялся, что тот не сможет сесть за руль. Ива подумал, что Слава, наверное, единственный, кто по-настоящему горюет по маме, хотя и ему досталось от ее сложного характера.

Раньше Иве было тяжко в родном городе. Он приезжал сюда лишь по самым неотложным делам, старался разобраться со всем как можно быстрее, часто менял билеты, чтобы вернуться раньше. Ему казалось, что, уехав в Москву, он сбежал из тюрьмы, из узкой камеры условностей и правил, от надсмотрщиков, что были строже Прокруста и пресекали любую попытку подняться над собой. Каждый раз возвращаясь домой, Ива мысленно надевал чёрный плащ и широкополую шляпу, чтобы тюремщики не узнали его. С напускной уверенностью ходил он по улицам, знакомым, как коридоры собственной квартиры, но в глубине таился страх: а вдруг разоблачат, а вдруг не выпустят.

В последние годы это чувство ушло. Ива с одинаковым безразличием мог гулять по Парижу или Риму, в Москве он чувствовал себя дома, во всех остальных уголках планеты — туристом.

— Куда ты гонишь, тут камер понавешали.

— Да я разве гоню?

У морга Иву, его брата и маминого мужа ждала деловитая женщина. Она поздоровалась с Ивой так, будто они были давно знакомы, но Ива не помнил её, оказалось — соседка. Она взяла Иву за плечо и проникновенно посмотрела ему в глаза: «Ну как ты? Держишься?» Ива виновато улыбнулся и ответил, что да, в порядке. На душе стало противно, всё это было невероятно пошло, приходилось играть какую-то новую для Ивы, неприятную и неподходящую ему роль. Он не любил маму, ему было жаль, что она умерла, ей и 58 не исполнилось, но он не чувствовал ни горя, ни боли утраты, ему было безразлично. Если бы вот, скажем, Заяц вдруг попал под машину, то Ива бы расстроился, хотя знал Зайца всего пару недель. А мама? Ну умерла. Пожила и умерла — все там будем.

В морге было грязно, тесно и суетно. Древних старух вели на отпевание в соседнюю с главным кабинетом часовню, старухи шамкали, еле волоча своими палками. Толпа молодых чеченцев ввалилась с цветами, один, симпатичный, перехватил Ивин взгляд, Ива покраснел, чеченец презрительно отвернулся. Брат стоял с отсутствующим видом, было видно, что ему тоже неуютно. Только неизвестная соседка и мамин муж чувствовали себя в своей тарелке, они всё знали, всё понимали, так было нужно. Ива подумал, что, наверное, чем ближе к собственным похоронам, тем больше разбираешься в разных тонкостях, тем вольготнее чувствуешь себя в морге и на кладбище — готовишься, набираешься опыта.

Зашли. Слава с братом сели напротив здорового мужика в белом халате, Иве места не хватило, он прислонился плечом к стене, будто зашёл на минуту и должен вот-вот уйти, будто перемена в школе, стоишь возле класса и ждёшь звонка. Халат выдал Славе лист бумаги (Ива достал айфон) и принялся обстоятельно объяснять процедуру, проговаривая каждое слово и каждую сумму, как терапевт, что втолковывает больному ребёнку, зачем надо пить горькую микстуру: «Вскрытие прошло вчера, оно было бесплатным, сейчас мы вам подготовим медицинское свидетельство. Его надо будет подождать часа полтора. За день до похорон нужно принести вещи покойной. С 9 до 11 утра. При сдаче вещей заплатить 5000 рублей. Если есть фото, надо принести его вместе с одеждой. Фото подписать. Все эти вопросы со справкой, с одеждой может решить агент, вот тут её телефон, можете позвонить. Также у нас при больнице есть две часовни: малая и большая. Отпевание в малой стоит 5000 рублей, в большой — 7000 рублей. Мы предлагаем услуги бальзамирования. Тела у нас хранятся при температуре три градуса, как положено по правилам, но мы не можем остановить естественные процессы. У вас вот, к примеру, посинение правой стороны, отёк, трупные пятна на руках. Есть ещё желтизна, но мы можем устранить только те процессы, которые наступили после смерти. Всё, что было до смерти, останется. У покойной были, очевидно, проблемы с печенью, от того и желтизна, её убрать не получится. Мы предлагаем три вида бальзамирования: работа только с лицом, удаление трупных пятен, синяков, которые появились после смерти — это стоит 7800 рублей. Есть частичное бальзамирование, которое включает в себя лицо и руки, а также санитарную обработку тела. Это стоит 10 900 рублей. И полное бальзамирование, куда входит бальзамирование внутренних органов. Вы понимаете, хоть сейчас и не жарко, но процессы определённые происходят, и тела начинают пахнуть. Чтобы не было неприятного запаха, мы советуем делать полное бальзамирование. Это стоит 15 400 рублей. Также отдельно оплачивается фиксация головы и рук, чтобы головка в гробу не заваливалась. Это тысяча рублей. Ну что, определились, какое бальзамирование будем делать?»

От цифр у Ивы закружилась голова, он почувствовал себя лишним. Слава уверенно достал из толстого, набитого документами бумажника деньги и заплатил за полное бальзамирование. Иву вроде как никто ни о чём не спрашивал, впрочем, ему было наплевать. Выписав чек, детский доктор вытащил альбомы с венками, Слава с братом рассеянно их пролистали. «Ну я так думаю, лилии? Она любила лилии», — сказал Слава, виновато оглянувшись. «***, ну какая теперь разница, что она любила?» — подумал Ива и кивнул. «Гроб, — продолжил парень в халате. — У вас покойная была женщиной объёмной, ей потребуется двойной гроб. Если будете обращаться к услугам нашего агента, она вам всё объяснит». «Какая тщетность бытия, — улыбнулся про себя Ива. — Всю жизнь сидишь на диете, а как умрёшь — положат в двойной гроб».

Организацию похорон поручили агенту, так что Иве нечем было заняться. Он сидел дома, пролистывал «Фейсбук» в ожидании новых постов, ни один из которых ему не хотелось даже лайкнуть, переспал с двумя парнями из «Хорнета».

Вечерами было совсем скучно: середина недели, друзья давно обзавелись семьями и работами, встречаться никто не хотел. Ива решил наведаться в сауну, тем более что до неё можно было дойти пешком. Он спустился на улицу и надел наушники: второй фортепьянный концерт Шостаковича, сразу вторую часть. Она всегда заставляла его думать об этих грустных зимних дворцах на заснеженных набережных. Музыка падала вместе с пушистыми белыми хлопьями, кружилась в голове, к глазам подступали слёзы, дыхание захватывало. Оркестровая партия казалась лишь фоном для фортепьянной тоски — вечной, глубокой, проникающей в душу, как сырой холодный ветер, что пробирает через тёплое пальто. «За любое удовольствие ты заплатишь болью, — тянул рояль. — Любое».

Как и все гей-заведения в России, «Море» не объявляло о себе опознавательными знаками — освещённый лампой дневного света спуск в потусторонний мир подвала безликого панельного дома, скалистая щель в измерениях, жилище Циклопа, вместо камня закрытое массивной стальной дверью. Первый раз Ива долго искал и стеснялся спросить, пока не обошёл весь квартал и не удостоверился, что ошибки быть не может. За тяжёлой тюремной дверью был тамбур, за ним ещё одна дверь, две двери не могли оставаться открытыми одновременно, так что входя в эту городскую пещеру, ты на минуту оказывался заперт в узком вневременном отсеке. На reception за семью замками сидел кассир Захар с мелированием под черепаховую кошку и необычайно длинными ресницами. Безопасность черепахового Захара и посетителей охраняли внушительные церберы в чёрном с непременными проводами в ушах, лаять они не лаяли, но осматривали всякого входящего свысока, будто показывали: мы к этому борделю отношения не имеем, нам с местом не повезло, но работа есть работа. Захар, завидя Иву, всякий раз взмахивал тонкой рукой с лакированными ногтями и повизгивал, растягивая гласные, изображая томность: «Привет, привет. Ой, снова столичные гости! Сегодня повезло тебе, киса, много нового мяса». Или, если нового мяса не было, Захар переходил на театральный шёпот, делая глаза в сторону охранников, которым этого слышать не полагалось: «Ой, рыба моя, сегодня такая грусть-тоска, что даже не знаю. Что? Будешь брать?» Тоска или нет, идти в этом городе было некуда, так что Ива заплатил за вход и спустился в раздевалку.

Закрытые шкафчики рассказывали, много собралось народу или нет. Сегодня большая часть их пустовала, значит, скорее всего, пришли только старые обитатели подземелья: на секс рассчитывать не приходится, но чем чёрт не шутит. Иве казалось порой, что в отличие от него постоянные посетители приходили сюда вовсе не за ***, иначе чем объяснить, что с появлением смартфонов и вездесущего «Хорнета», они появлялись здесь несколько раз в неделю? Ива и себе не смог бы ответить на этот вопрос, хотя ему нравилось рационализировать, что в сауне всегда видишь «товар лицом», а знакомства в интернете порой приводят к разочарованиям. Или, может, даже нелюдимому Иве было важно иногда провести вечер в кругу людей, которые вне «Моря» интересны не были, но здесь составляли тайную общность, ложу посвящённых, говорящих на одном, пусть и не очень утончённом, языке. В сауне было тепло. Ива вспомнил, что труп его мамы лежит сейчас при минус трёх и подвергается естественным процессам. Интересно, что они с ней сделают? Мама была красивой женщиной, хоть в последние годы сильно располнела.

Ива разделся, повязал полотенце вокруг талии и вошёл в бар. Ярко освещенная стойка с мускулистым барменом Максимом походила на залитую софитами сцену в полутёмном кабаре, по углам стояли круглые дешёвые столы и длинные деревянные лавки с непромокаемыми седушками в тёмно-красных маках, на которые бросал с потолка фривольные блики блестящий шар — привет из школьных дискотек 90-х. Эта убого-провинциальная обстановка очень подходила сауне, даже не гей-сауне, а обычной — с бильярдом, проститутками и толстыми чиновниками, пьющими пиво из огромных запотевших кружек, широко расставив слоновьи ноги, между которыми под тогой простыни чернеют их бородатые мошонки. Среди завсегдатаев «Моря» был и такой чиновник, представлялся он Вячеславом Александровичем, но вся сауна звала его Славичкой. Он всегда приходил с выводком молоденьких пацанят, которых называл жирафами. Они и правда были все как на подбор худые, длинные и молчаливые. Ива никак не мог определить, были они эскортом или просто составляли компанию не лишённому шарма, хоть и очень корпулентному Славичке, восседавшему посреди них престарелым Сарданапалом. «О, смотрите кто к нам пожаловал! Главная московская шлюха! Оставь одежду, всяк сюда входящий! Ну садись, садись, проходи, — Славичка повсюду чувствовал себя главным и обращался с остальными по-хозяйски радушно. — Ну, расскажи-ка, милая, где была, расскажи, красивая, с кем спала».

— В Риме был, — ответил Ива, он не терпел говорить о себе в женском роде.

— О-о-о, ничего себе разъезжают наши ребятки. Ну и что там вечный город? *** [шлюх] много?

Ива старался в подробности не вдаваться, но и не обижать Славичку односложными ответами. Славичка весь состоял из советских предрассудков, не близких даже Иве, хотя он тоже родился и вырос в СССР. Он делил всех на актов и пассов, не верил в бисексуалов. Славичка был уверен, что би — продукты комплексов, которые обычных гомосексуалов заставляют спать с женщинами, а любой универсал на самом деле пасс, который из-за внутренних проблем хочет казаться актом. Иву он записал в пассы, но Иве это льстило — значит, Славичка относил его к той же категории, что и своих жирафов. Славичка был уверен, что любой симпатичный молодой человек ищет спонсора, иначе и быть не может, потому что не бывает никогда. Когда Ива был юн, Славичка предпринимал попытки присоединить его к жирафовому стаду, но Иве даже его дружеские похлопывания по колену были не очень приятны, что уж говорить о возможном сексе с человеком-горой.

«Ну что же, краса моя, придётся тебя сдать обратно нашим депутатам, жаль будет с таким расставаться», — сказал вдруг Славичка, и окружающие его юнцы одновременно прыснули, как будто за невидимыми кулисами помощник режиссера поднял оскаровскую табличку LAUGH. Ива не совсем понял, что имелось в виду.

— Ты в Рим ездила или на Луну, подруга? Принимают такой закон, чтобы забирать детей из пидорских семей. Так и тебя у нас заберут.

— Всё бы вам шутки шутить, скоро в лагеря начнут отправлять, дошутитесь, — мрачно сказал вошедший Олег, красноносый и краснощёкий, вечно не очень трезвый преподаватель высшей математики одного из местных университетов с бурным комсомольским прошлым, про которое он с охотой рассказывал после двух рюмок водки. — Вот из-за таких, как ты, Вячеслав Александрович, они с нами вертят, что хотят, а мы удивляемся.

— Да что же из-за таких, как я? — обиделся Славичка. — А из-за таких, как ты, Олег Викторович, не вертят как хотят? Ты-то где прославился в борьбе за права секс-меньшинств, я что-то пропустил.

— Ну из-за таких, как мы, согласен.

— Послушай, слеза ты моя комсомольская, ты что думаешь, если мы тут все будем хором переживать и посыпать голову пеплом, это изменит ситуацию? Что им там наверху от твоего пессимизма, можешь ты мне объяснить? Спешу смеяться, чтобы не заплакать, кто это говорил, Уайльд или Шоу, Ивонька, ты у нас начитанный, вспомни (Ива не помнил и кивнул в ответ головой). Или, может, ты на гей-парад к Думе хочешь выйти, как эти лесбушки-журналистки? Ну езжай, посмотрю я, что тебе ректор скажет.

— Какой народ, такое и правительство, — вступил вдруг один из Славичкиных мальчишек.

— Уууй, ты мой пупсик, да, именно так, — погладил его по коленке Славичка. — Вот, послушай уста младенца.

— Ну так и что дальше-то? Уезжать, что ли? — с каким-то неизбывным отчаянием спросил Олег.

— Кууудааа собраааался? Сидеть! Место! Кому ты там нужен? Ты зеркало, что ли, потерял, красава? Тебе с такой рожей только в Африку бананы жрать с негритятами, чтобы приличных людей не пугать. Что вы все так взбаламутились, не понимаю? При совке жили как-то и ничего. Ты вон весь пионерлагерь ***, что, посадили тебя? Ты вообще хоть с кем знаком лично, кто сидел по 121-й? Я пару имён знаю, когда в нагрузку дали к взяткам и расхищению госсобственности. А так вон — в Катькин сквер вечером было не выйти, хоть затычку в жопу вставляй.

— Ну а я не хочу обратно в совок, — сопротивлялся Олег, непонятно с чего быстро захмелевший.

— А ты из него и не выбиралась, милочка. Это сон был, навеянный áлкоголем (это слово Славичка произносил с ударением на первом слоге). Чтобы родиться, надо умереть — в следующей жизни вылезешь в Голландии и создашь гей-семью с одним из моих жирафов — поделюсь с тобой, так и быть. Феденька, хочешь замуж за Олега Викторовича? — Феденька за спиной у Олега молча изобразил крайний протест. — Он согласен! Дело за малым. Так-то, голубушка. Отчизне мы не судьи! Меч суда увязнет в нашем собственном позоре. Это про нас с тобой Ёся написал.

Ива в споре участия не принимал, но был согласен со Славичкой. Ему тоже казалось, что борьба за права секс-меньшинств в России если не бесполезна, то по крайней мере преждевременна. Он не видел смысла в намеренных провокациях общественного мнения демонстрациями с радужными флагами, потасовками у парламента и бесконечным потоком словоблудия в интернете. Он специально подсунул особенно гомофобной коллеге номер «Афиши» с радугой на обложке и откровениями внутри, после чего она неделю ругала журналистов на чём свет стоит, уверенная, что все истории там придуманные и среди них вряд ли наберётся и пара реальных персонажей, ну, может, за исключением тех же журналистов: «Ива, это вот и есть настоящая пропаганда! Надо штрафовать за такое», — горячилась она за обедом, всплёскивая руками. Ива хлебал борщ и молчал.

Ива огляделся. Пока Славичка с Олегом спорили, в сауне стало людно. Голые мужчины в набедренных повязках сидели за столиками, стояли у бара, смеялись, пили, но за разговорами шла охота, создававшая особое напряжение в помещении, полном мужского либидо. Взгляды скользили по обнажённым торсам, по полотенцам, по рукам, держащим толстыми пальцами пластиковые стаканчики с выпивкой. Взгляды метались по бару, будто заряженные уверенным кием бильярдные шары, сталкивались с соседними взглядами, отскакивали в сторону, отталкивались от глухой тёмной стенки и встречались снова, вели друг друга к желанной лузе, но не докатившись до неё, вдруг расходились, разбитые третьими, неожиданно встрявшими в, казалось бы, прочный союз.

Ива встал и вразвалку вышел. Небольшой бассейн за баром обычно пустовал — вода была слишком холодной, за ним располагались две сауны — финская сухая и паровая. Ива не просто париться не любил, но однажды потерял сознание в бане, так что теперь осторожно заходил в паровую и стоял возле двери, готовый выйти, если закружится голова. В густых клубах пара, пронизанного рассеянным светом из-за полупрозрачной двери, входящие казались бесплотными фантомами, белые полотенца растворялись в дымке, так что у призраков не было ног, только торсы, медленно вплывавшие в серое марево, которое окутывало их, плавно проводило мимо Ивы и растворяло внутри, в сгущающейся мокрой, хлюпающей темноте. Маленький волосатый старичок выкристаллизовался из пара, подошёл к Иве и положил ему руку на бедро, Ива осторожно отвёл её, старичок исчез. Тянуло зайти дальше, туда, где нет даже абрисов разгорячённых тел, а только отдельные руки, губы, но Ива боялся, что не успеет вовремя выскочить и останется в этом царстве теней навсегда.

Дверь открылась, и в парную зашла пара чуть моложе его — явно в поисках третьего. Иве эта игра была знакома: один обычно служит приманкой для второго, менее привлекательного. Но эти двое были исключением: оба были красивы, молоды, хорошо сложены. Ива попытался разделить их в уме, найти отличительные особенности, но сделать это было непросто: в призрачных вихрях они казались близнецами, вот только один был повыше. Высокий посмотрел в глаза Иве, подошёл и будто бы нечаянно провёл тыльной стороной ладони по тому месту, где под полотенцем был Ивин член, тут же от этого прикосновения напрягшийся. Второй похотливо улыбнулся, взял своего друга за руку, и они нырнули в густую влажную тьму. Ива почувствовал, что не может больше выносить жару, вышел на воздух, зачерпнул ледяной воды в бассейне и умыл лицо. Голову немного повело, но тут же отпустило. В бар к разговорам возвращаться не хотелось, член стоял, Ива решил не ждать братьев и пойти в лабиринт кабинок.

Если в баре и парной охота кокетливо прикрывалась полотенцем, здесь условностям места не было. Как на любом гей-курорте есть непременный лесок или заросли кустарника, куда туристы ходят, как в общественный туалет, удовлетворять сексуальные нужды, так и здесь по тропинкам между кабинок бродили мужчины с голодными глазами, другие же просто стояли, прислонясь к дверному косяку, ожидая, что кто-то откликнется на их призывную позу, поцелует, возьмёт за член, увлечёт за собой. В кабинках шлёпало, хлюпало, кто-то шумно кончал. Большинство парней для Ивы не представляли интереса, ему нравились худенькие стройные мальчики младше его, а в глубинах «Моря» плавали взрослые, заросшие шерстью самцы. После двух безрезультатных кругов Ива решил выйти на простор, но наткнулся на молодого симпатягу, стоявшего, сложив руки на груди. Он осклабился шлюхой с rue Saint-Denis, Ива подошёл, приобнял его, поцеловал. Парень ответил, но слишком влажно, Ива перестал целоваться, прижался к нему, провёл языком по шее. Эти моменты нравились Иве больше всего: когда не всё ещё изучено, когда не надо делать ничего особенного, но можно обмениваться той тёплой, нежной энергией, за которой он приходил сюда. Они зашли в кабинку, похожую на комнату в древнеримском борделе в Геркулануме, только без фресок с Венерой на стенах. Когда-нибудь и нас засыплет пепел. Кого-то громко трахали за стенкой, это возбуждало. Сняли полотенца, принялись ласкать друг друга. «Ну что, кто кого *** будет?» — неожиданно неприятно-визгливо спросил парень. «Как хочешь», — глухо ответил Ива, моля, чтобы он не открывал больше рта, так не вязался этот манерный говор с точёным телом греческого атлета. «Давай ты меня. Презик-то взял?» — «Взял», — ответил Ива и развернул парня к стене.

Поднявшись на улицу, Иве захотелось надеть новую кожу, сбросив ту, что побывала в подземелье. Говорят, тело человека полностью обновляется каждые пять лет, жалко, что нельзя взять и заменить все клетки по велению. Город встречал пощёчиной влажного ветра, казнил Иву за низость и слабость, за Славичкину свиту, за униженную дрожь от возбуждения в парилке, когда ждал, что вынырнут братья, пригласят его заняться любовью втроём, за то, что поборол отвращение, довёл до конца начатое в кабинке.

Он остановил старую белую «Ниву». Похожий на моржа грузный старикан в огромных очках навис над рулём, будто его надо было толкать, а не крутить. Ива назвал адрес и сел вперёд, потому что заднее сидение было завалено картонными коробками. «Не понимаю, всегда был тут левый поворот, а теперь взяли и знак повесили! Можете мне объяснить, что произошло? — но только Ива открыл рот, чтобы отреагировать, старикан продолжил: — И что они с этими либералами столько нянчатся? При Советах давно бы уже сидел как миленький и за воровство, и за гонор, — выдав эту сентенцию морж замолк ненадолго и начал снова: — Вот я тоже не понимаю, этих гомиков, чего выходят со своим парадом? Если нравится в сраку ***, извините великодушно, то и *** себе на здоровье, только тихо. Чего всему миру-то докладывать?»

«Да что вы все привязались к нам?! — заорал на моржа Ива. — Останови машину, старый козёл, мне противно с тобой ехать!» Но морж машину не остановил, потому что прокричал всё это Ива про себя, отвернувшись от водителя, скользя взглядом по высокомерным дворцам с празднично подсвеченными фасадами.

В углу на лестнице под листком с надписью «У нас не курят» сидел человек. Ива сперва принял его за бомжа и брезгливо отшатнулся, но потом пригляделся: со смешанным выражением любопытства и готовности при необходимости бежать смотрел на него тщедушный подросток в узких джинсах и лёгкой не по погоде толстовке с капюшоном.

— Доброй ночи, — сказал Ива.

— Доброй.

Всё говорило, что надо идти: это не его подъезд, не его подросток, Ива был немного пьян, завтра похороны, и вообще непонятно, чего можно ожидать от парня, что сидит на лестнице среди ночи. Может, наркоман. Что Иве до него за дело? Что-то, впрочем, не отпускало Иву, заставляло вглядываться в подростка, изучать его при тусклом неоновом свете. Вытянутая овальная, не до конца оформившаяся голова сидела на длинной гусиной шее, и он постоянно дёргал ей вправо, когда смотрел снизу вверх на Иву, будто заело что-то у него в шее и нужно было высвободить её, вернуть на шарниры. Нелепая чёлка из белых прямых волос закрывала пол-лица, так что виден был только левый глаз. Это был ребёнок ещё: припухлые, розовые от прыщей щёки, острый носик, полные обиженные губы и белёсые, почти прозрачные глаза с невидимыми белыми ресницами и бровями. Ива понял вдруг, почему он не был похож ни на наркомана, ни на бомжа: в руках подросток сжимал айфон.

— Батарея села, — пояснил он.

— Хочешь, пойдём, зарядишь у меня, — не веря своим ушам, произнёс Ива.

Ива старался шагать не слишком быстро, чтобы не казалось, что он убегает, но и не медлить. Ему было немного страшно, даже очень страшно, будто он совершал какое-то преступление, но никак не мог понять какое. В тесном лифте Ива ещё раз скользнул взглядом по подростку, боясь смотреть слишком долго: он был совершенный альбинос, симпатичный, но всё-таки настоящий ребёнок, весь соломенный, похожий на тряпочного Ваньку-дурачка с верёвочными волосами, хоть и ростом почти с самого Иву. Он мотнул в очередной раз головой, отбросил чёлку, и Ива заметил, что правый глаз сильно косит, наверное, потому он и прикрывал его волосами.

Зарядить айфон не так-то быстро, Иву клонило в сон, но он боялся оставить подростка одного: а ну как украдёт что-нибудь да убежит. Он отвёл мальчика на кухню, включил телефон в розетку, а сам вернулся в прихожую, закрыл дверь на ключ, убрал с видных мест деньги и паспорт, вернулся и поставил чайник.

«Надо как-то немедленно отделаться от него, — думал Ива, — от малолеток одни проблемы. Где его родители? Откуда он вообще? Может, айфон просто украл. Как он согласился пойти в гости к незнакомому мужчине? Я бы согласился в его возрасте? Согласился бы, наверное».

— У вас майка шиворот-навыворот, — сказал вдруг подросток.

— Битым буду, значит.

— Чего?

— Ну я когда маленьким был, примета была такая у бабушки: если что шиворот-навыворот наденешь — битым будешь.

— Ааа, — протянул парень безо всякого интереса. Ива отвернулся к плите, стянул майку, переоделся.

— Тебя как зовут-то?

— Джастин.

— Как?

— Джастин. Ну, как Джастина Бибера.

— Кого?

— Джастина Бибера, что ли, не знаете? — удивился подросток.

— Нет.

— Ну это певец такой.

— Кумир твой, значит?

— Типа того.

— Подозреваю, что когда ты родился, ещё не было никакого Джастина Бибера. Как на самом деле-то?

— Максим. Но лучше звать Джастином. Ненавижу Максима. А вас?

— Иван. Ваня. Друзья зовут Ива.

— Дядь Вань.

— Какой я тебе дядя? — вспыхнул Ива. — Нашёлся мне тоже. Племянник.

— А можно мне у вас в душ сходить?

Пока Максим-Джастин мылся, Ива залез в его айфон. Телефон явно принадлежал ему или другому подростку. Сотни неизвестных Иве приложений, большая часть из которых были, кажется, играми. Миша Тормоз, Нинка Никифоренко, Петюня в записной книжке. Перед Петюней значился увесистый Папа. Ива хотел ещё почитать смс и посмотреть фотки, но вода в ванной перестала шуметь, и через пару минут вышел сам Джастин, завёрнутый в полотенце, краснощёкий, лохматый.

— Боже, какой ты худющий, тебя что, не кормят? — не сдержался Ива.

— Ничего не худющий, нормальный, — обиделся Джастин.

— Сколько лет-то тебе?

— 13. Исполнилось неделю назад.

— Поздравляю, молодец.

— А есть поесть чего?

Поесть было нечего, кроме молока и старой упаковки кукурузных хлопьев, припасённых Ивой на утро. В повисшей тишине было слышно, как жадно Джастин хрустит хлопьями, причавкивает, с журчанием втягивает молоко, громко стучит ложкой о края кружки с чаем, который он наполнил чудовищным количеством сахара, выдыхает с сытым, удовлетворённым стоном — за такой шум во время еды Ива давно бы получил от матери подзатыльник.

— Так откуда ты взялся, Джастин? — решился спросить Ива.

— Дааа, долгая история, — протянул загадочно подросток.

— Ты где живёшь-то?

— Тут, недалеко.

— С родителями поругался?

— Типа того.

— И что теперь делать будешь?

— Не знаю. Пойду пошатаюсь.

— Ночью?

— А что делать?

Отставив пустую плошку и громко вздохнув, Джастин откинулся на спинку стула, поглядел на айфон, выдернул его из розетки: «Тридцать процентов. Должно хватить». Ива поднялся и пошёл провожать мальчика до двери, в коридоре спохватился, что дверь закрыта, метнулся, вспоминая, где оставил ключи. «Они в ванной», — с наигранным безразличием сказал Джастин. «Точно», — ответил Ива, смутившись, взял ключи, аккуратно лежащие на стеклянной полочке между парфюмом и маникюрными ножницами, и, не глядя на Джастина, отпер. «Ну спасибо, дядь Вань. Пока», — бросил Джастин и вышел на лестничную клетку.

— Погоди, — неуверенно сказал Ива. — Куда ты пойдёшь среди ночи? Тебе точно домой нельзя? Может, тебе денег на такси дать?

— Не нужно мне такси, просто погуляю.

— Нет. Так не пойдёт. Хочешь, спи тут на диване, только мне завтра вставать рано.

— Ладно, — безразлично проронил Джастин и вернулся в коридор, как будто и не собирался уходить.

Ива проснулся до будильника. На мгновение почувствовал, что лежит не в чужой постели, а в бабушкиной кровати на даче, ему лет 10, и если выпростать из-под одеяла левую руку, можно дотронуться до шершавого ковра с цветущими яблонями на стене, а если оттолкнуться пятками от перины, то макушкой упрёшься в деревянное изголовье. Такое бывало с Ивой и раньше, особенно когда только уехал в Москву, но потом случалось всё реже, и вот Ива уже не помнил, когда это произошло в последний раз. Это состояние было невозможно вызвать нарочно, оно всегда появлялось на грани сна, случайное смешение запахов, сквозняков, звуков переносило вдруг Иву на двадцать пять лет назад, всё так отчётливо сливалось в единую картину: вой ветра за деревянной стеной, колотушка обмороженных гулких веток, запах печки и невынесенного с ночи ведра с помоями — всё было таким сладостным, что Ива боялся двинуться, чтобы не сбить, не упустить. Но тело затекло, Ива пошевелился, кровать чужеродно скрипнула и призрак прошлого испарился. Ива с отвращением вспомнил жирного Славичку, никчемный секс, похороны, где он не зритель, а один из героев. За стеной спал этот непонятный подросток, которого надо гнать к чёртовой матери, пока чего не вышло.

Ива слез с кровати, натянул трусы и направился в ванную. На кухне горел свет. Одетый Джастин сидел, уткнувшись в телефон, и не сразу поднял голову, когда Ива, щурясь, зашёл на кухню.

— Ты что, не ложился, что ли?

— Неа. Я мало сплю.

— Ну ты даёшь.

Было зябко. Рядом с моргом что-то строили, возле котлована возвышалась ведущая в никуда лестница — два серых пролёта по-магриттовски парили в воздухе посреди рассыпанного песка и раскиданных бетонных блоков. Ива загляделся на стройку, пропуская ухабисто паркующийся автобус, ему стало жалко лестницу — одинокую, нелепую, ненужную, похожую на Иву. Ворота в морг располагались в цокольном этаже большой больницы, к ним вёл спуск по крутому оврагу-подъезду, тополя на его берегах заслоняли солнце. Стоял ясный морозный день, но в овраге было промозгло, рядом с лужей возле ржавых серых створок нахохлились гопники-голуби, мёртвые, злые. Посетители приходили с одеждой, их глотала замызганная синяя дверь, где в глубине их ждал обходительный детский врач, а ещё дальше при правильной температуре лежала забальзамированная по высшему разряду мама. У морга уже стояла та соседка с какими-то людьми, они все знали Иву и его брата, но Ива никого не помнил. Слава, с красными глазами, но трезвый, в дрожащих руках держал папку с какими-то бумагами, курил не переставая и всё суетился. Кто-то забыл цветы и направился к ларьку, предложив купить букет и Иве, Ива кивнул. Слава запаниковал, принялся спрашивать у всех, где тут продают цветы, ему указали на киоск через дорогу, он долго выяснял, через какую дорогу, как выглядит киоск, открыт ли в это время, потом стал объяснять всё это долговязому парню, чьему-то сыну или внуку, хотя тот давно уже всё понял, но не мог вырваться из вязких наставлений. «Вся жизнь в бесполезном метании», — зло подумал Ива. Появились какие-то старухи, среди которых Ива узнал только тётю Паню: она была стара ещё в Ивином детстве, он играл с её внуками, пока она выгуливала коз. С тех пор умерли дед и бабуля, куча других соседей, мама вот тоже, а тётя Паня всё держала коз, косила сено и ездила на похороны, как на работу. Она обняла Иву, проплакала беззубым ртом, что с ним-то уж больше не свидится, ведь скоро и её черёд, впрочем, она говорила это каждый раз.

Позвали внутрь. Старухи с цветами любопытно ринулись к гробу, Иве сунули букет белых хризантем. Слава с братом стояли в изголовье, Слава вцепился заскорузлыми рабочими руками в красный атлас, брат торжественно держал такие же дурацкие хризантемы. Ива подумал, что они чем-то похожи, хотя никакой родственной связи между ними не было. Слава — строитель из Луганска с измождённым морщинистым лицом, редкими прилизанными волосами и разноцветными глазами: один был голубой, а другой карий, Ива стеснялся спросить, но ему казалось, что голубой глаз был незряч. Из-под потёртой кожаной куртки выбивались полы тёмного поношенного пиджака, весь он был до смешного нелепый, выдернутый из контекста. Странно смотрелся и высокий, грузный младший брат Ивы, щетина и блестевшие в чёрной шевелюре седые волосы делали его похожим на осетина, он и вовсе забыл, что на похороны надевают чёрное, под распахнутой зимней курткой серел растянутый свитер, на ногах — грязные бежевые Тимберленды на толстой подошве, будто он собрался в поход. Иве стало неловко за свой щёгольский чёрный костюм с приталенным пиджаком и узкими брюками, дорогое пальто и начищенные до блеска туфли. Он подошёл ближе и посмотрел. Мама лежала в чёрной пелерине, накрытая белым кружевным покрывалом, украшенная казёнными лилиями, оплывшая, некрасивая, недовольная. Портрет её не изменился. Зажмуренные глаза глядели так же подозрительно, накрашенные фиолетовым губы улыбались той же улыбкой, углы их опустились, как бывало всякий раз, когда она билась в приступе гнева, жир с подбородка растёкся по жёлтой шее, голова утонула в нём, и если бы мама встала и начала кричать, затрясла бы этим жиром, как индюк.

Некоторые старухи положили в гроб цветы, но соседка-устроительница сказала, что рано — нужно подождать до церкви. Они вынули букеты и заторопились к выходу. «Родственники должны ехать в общем автобусе», — скомандовала хозяйка похорон, Ива ответил, что страховка выписана на него, и доверить машину он никому не может. Женщина поглядела недовольно. Выйдя из морга, Ива улыбнулся: под лобовым стеклом похоронного автобуса лежала табличка со зловещим обещанием: «Скоро вернусь».

Церковь взобралась на холм, с паперти открывался вид на спокойный, тургеневский пруд. Хотелось подождать здесь, не входить внутрь, подышать щекочущим ноздри морозцем, выкурить сигарету, а лучше косячок, спуститься к воде, побродить и уехать к чёртовой матери в Москву. По ступенькам тяжело поднялась полная рябая женщина лет пятидесяти в пушистом сером пальто и сером же берете, громко заквохтала по телефону. «Сашенька, я видела твою последнюю фотокарточку, ты совершенно худой. Почему ты не ешь? Ты должен нормально питаться. С тебя можно снимать кино про концентрационный лагерь. Саша, я серьёзно тебе говорю: готовь дома, ты ведь умеешь. Не ешь в ресторанах, там одна химия и соль! У тебя деньги есть? Может, у тебя нет денег? Саша, рацион — это главное, если у тебя проблемы, скажи, я с папиной пенсии вышлю, а Борьку ты видел? Видел Борьку? — не сделав и секундной паузы, она сменила тему. — Мы вчера его возили в клинику, ну всё нормально там, ему прописали порошки. Привезли его на дачу, а он как выскочит, да так и взвился на дерево, мы ахнуть не успели. Ты помнишь берёзу, которая за баней? Ты под ней гриб ещё нашёл. Вот на неё. Взвился и сидит, орёт благим матом. Папа достал стремянку, полез спасать, несмотря на спину. Так он вцепился ему в куртку когтями, а сам сидит на ветке и ни в какую. Папа говорит: или мне вместе с ним падать, или оставлять у него куртку в лапах! Ну потом снял. Я говорю, Борька, что же ты, зачем так испугался? А он молчит. Накормили его, заперли в доме». Женщина подошла вплотную к Иве. «Да-да, мамочка, ага, я всё видел. Мамусечка, я у друзей тут сейчас, я тебе завтра перезвоню. Я в гостях, мамочка, целую тебя», — отвечала трубка. Мамусечка суетливо попрощалась, нажала на кнопку сброса, посмотрела на вечно изумлённого Иисуса над церковными дверьми, перекрестилась и вошла. К Иве обратилась сумасшедшего вида тётка в пуховике, вязаной шапке с помпоном и в очках с толстенными линзами.

— Здравствуйте. А вы Надин сын? А я Надю уже тридцать пять лет знаю.

— Да-а-а? — протянул Ива. — Мне тридцать шесть, но я вас не помню.

— Ну может, двадцать пять. Ага, — кивнула она сама себе и блаженно улыбнулась. — Мы с ней вместе лечили, она была хорошим человеком.

Лечили? Это ещё что? Ива не стал спрашивать блаженную, дюжие мужики принесли двойной гроб, Ива зашёл в церковь.

Вместе с мамой отпевали незнакомую старуху, на её стороне было много молодёжи, один мальчик лет девятнадцати в синем пуховике с капюшоном, скучал и посматривал на Иву. Ива ловил его взгляд, мальчик смущался и отводил глаза, но украдкой смотрел снова. Старухи у обоих гробов плакали, Слава стоял с отсутствующим видом, брат истово крестился и вытирал слёзы тыльной стороной ладони. Ива не крестился: в бога он не верил и полуязыческие ритуалы считал дикими и бессмысленными. Кадила, хороводы вокруг гроба, вечная память… Какая к чертям вечная память? Ива и брат его не забудут маму до своей смерти, которая в планетарных масштабах случится совсем скоро, а потом уж некому будет помнить о ней. Нужно быть Понтием Пилатом, чтобы заработать вечную память, а смерды довольствуются памятью на пару десятков лет. Служба закончилась, священник предложил попрощаться с покойной, целуя венчик на лбу, и забрать лишние цветы, которые снова предстояло возложить в крематории. Проходя мимо гроба, Ива в последний раз поймал взгляд парня напротив, тот покраснел и затесался в толпе.

В крематории было людно, как на вокзале, на экранах высвечивались фамилии, время начала церемоний и номера залов. Подумалось, что вот оно, последнее табло, на котором появится мамино имя, прежде чем кануть в вечность. Мы ищем наши имена в списках на распределение по классам в школе, с упавшим сердцем смотрим результаты вступительных экзаменов, проверяем время от времени, не появились ли мы на доске объявлений среди предупреждений об отчислении, читаем наши имена в роддоме рядом с номером палаты или в воинской части в расписании дежурств, слышим, как нашу фамилию объявляют в аэропорту, когда зовут нас из дьюти фри на посадку, и вот, наконец, табло в крематории. Вечная память.

В огромном сером зале мама торжественно возлежала на мраморном постаменте, не хватало саркофага с изображениями загробного мира или битв, в которых участвовала покойная (дрязги с соседями и коллегами заменили бы Фермопилы). Перед прощанием Ива, брат и Слава зашли в зал, чтобы рассчитаться с агентом, уселись за столик с двумя стульями, что стоял немного в стороне от саркофага — покойники тоже участвовали в сделке, следили, чтобы всё было честно. Иве места не хватило, он встал в стороне.

Запустили остальных. «От нас ушла заботливая мать, верная подруга и неустанная труженица», — бубнил по бумажке министерского вида мужчина в сером костюме и коричневом галстуке. Ива усмехнулся про себя: не попал ни разу. Никогда мама не была заботливой матерью. Ладно он, Ива, блудный сын, но вот брат его однажды в 40-градусный мороз приехал в Москву в джинсовой куртке, а на изумлённый вопрос Ивы ответил, что денег у него нет, а у мамы и её мужа есть, но она учит его жизни и вообще разделила полки в холодильнике, так что брат питается пирожками из ларька у метро. «Что дети ей, ей были бы мужья». С верной подругой тоже вопросы — с друзьями мама давно перессорилась. На похороны приехало на удивление много людей — человек двадцать, но то всё были или соседи, или относительно недавние знакомства, впрочем, кажется, некоторые плакали вполне искренне. Ну и уж про труженицу было совсем смешно, из какой советской похоронной методички он это выкопал? Мама всю жизнь старалась работать как можно меньше, сидела на больничном по несколько недель, чтобы продлить отпуск на даче, а как только вышла в третий раз замуж, работу тут же бросила, чтобы заниматься мужем и… каким-то лечением.

Чиновник от смерти предложил родным и близким выступить, но все молчали — томительный конфуз. Вышла зарёванная тётка, прорыдала что-то в микрофон, снова тишина. Наконец объявили, что нужно обойти саркофаг, родственники замыкают шествие. Ива послушно пристроился в конец змейки и подумал, что дико хочется есть, скорее бы поминки. Слава напоследок залез на постамент и, рискуя свалиться вниз, театрально припал к маминому лбу. В окно залетел воробей, потерял дорогу на волю, забился в сводах серого арочного потолка, зачирикал по-весеннему, гроб накрыли крышкой, мама медленно опустилась в Аид, чёрные металлические створки люка захлопнулись за ней с ржавым грохотом, брат с любопытством поглядел внутрь.

Поминки устроили на Ладожском озере, недалеко от того места, куда в детстве ездили купаться, загорая на оставшихся с войны бетонных плитах, по которым трёхтонные ЗИСы Дороги Жизни спускались на хрупкий лёд. Оформленное под деревенскую избу пустое кафе смотрело на унылый песчаный пляж, незаметно перетекающий в мёртвую поверхность озера. Электричество не работало, было промозгло и холодно. Ива сел напротив Славы и брата, не снимая пальто, оглядел праздничный стол. Есть было нечего. Майонез Ива не переносил, оставалась сельдь с картошкой и сырые овощи, что не были даже порезаны, будто лежали для красоты. Он все смотрел через Славину спину на озеро-Солярис, ради поминок ожившее: экскаватор собирал валуны на отмели и складывал их в кузов КАМАЗа. Машины были далеко и потому работали беззвучно, как игрушечные. Ива принялся считать камни: один, два, три, пять, но отвлёкся на Славу, который пытался положить ему один из несъедобных салатов.

Ива понял, о каком лечении говорила блаженная. За последние годы мама превратилась в гуру народной медицины. Делала лечебные массажи, прописывала травы, создала две группы «Вконтакте», где «давала советы по здоровью». Всё это без малейшего медицинского образования, разумеется, мама была инженером. За столом то и дело вставали женщины маминого возраста и делились чудесными историями исцеления: «у врачей глаза на лоб полезли», «всё как рукой сняло», «он всё равно умер, но хотя бы не мучался». Слушать это было тягостно. Ива понял, что маму совсем не знал, не интересовался ей, она осталась для него застывшей маской гнева из того дня, когда он уезжал из дому, а есть же люди, которые относились к ней с пиететом. Впрочем, подумал Ива, это знахарство и свело её в могилу: когда начались боли, она пила травы, в больницу ехать не хотела, медицине не верила, рак обнаружили при вскрытии.

— Я одного не могу понять, как она лечила людей, а себя так запустила?

— А я ей давно говорила: Надя, не лечи очень сложных, на себя всё возьмёшь. У меня вот соседка тоже лечила. Спасла одного парня молодого. Не помню от чего, но врачи говорили, не жилец. А потом я её встречаю, она вся серая. Я говорю, батюшки, да что же с тобой? Так умерла через месяц!

— Нет. Надя всегда ставила защиту, я вам точно говорю. Не могла она на себя ничего взять.

— Это вы точно про защиту знаете?

— Абсолютно. Она была профессионалом.

Мракобесие и невежество всегда губили людей, но как объяснить, что они губят их до сих пор, в век медицины и научных открытий? Человечество в поисках жизни отправляет зонды на Венеру и Марс, бурит морские глубины, признаёт гей-браки, а мы рак лечим шалфеем. Впрочем, мама была некурабельна и умерла бы даже при правильной терапии, хотя, может, и прожила бы дольше.

Нужно было выступить, но врать не хотелось, да Ива и не очень умел. Выкрутился тостом про прекрасных маминых друзей и любящего мужа: всегда проще говорить о других. Брат сказал то же самое, перефразировав. Слава пил водку и молчал, брат ел за троих, Ива украдкой чатился с парнем в «Хорнете», пытаясь найти секс на вечер.

К ночи Ива напился. Он пил на поминках, хоть и был за рулём, потом в баре с одноклассниками и до четырёх утра дрыгался в гей-клубе, целовался с юным американцем, что возник из ниоткуда, положил Иве руку на шею и спросил, как его зовут. Eeeva — тянул американец, которого Ива тут же окрестил Адамом, хотя звали его иначе. Он пригласил его к себе, они шли, держась за руки, по ночному вымершему городу, в котором жизнь пульсировала лишь у редких баров, ели в Маке пирожки с яблоками, горячо жалившими язык, смеялись. Ива чувствовал себя счастливым от того, что завтра возвращался в Москву, ужас похорон закончился и только через девять дней надо вернуться за прахом. Когда зашли в подъезд, Ива уже чуть протрезвел, но всё же еле стоял на ногах. Держась за перила, он начал подниматься по лестнице, но чуть не споткнулся о сидящего в углу Джастина. «О! Чувак, — протянул Ива. — Привет, чувак, какими судьбами тут?» Джастин молчал, глядя исподлобья на Иву и его спутника. «Я напился, да! В говно, — объявил Ива. — Имею право. У меня сегодня такой день был, что просто ***, а не день. Ха-ха. Врагу, сука, такого дня не пожелаешь». Ива плюхнулся на пол рядом с подростком, Адам непонимающе смотрел на него. Listen, honey. You know. I’m sorry. We can’t do that tonight. I have a brother visiting, — сказал Ива Адаму и попытался подняться, чтобы попрощаться с ним, но Адам расстроенно протянул: Alrighty, dude. See you soon, — хлопнул Иву по плечу и вышел в промозглую тьму.

— Ну. И откуда же ты снова на меня упал? — устало пробормотал Ива, на которого вдруг всей гробовой тяжестью навалился этот длинный день. — С родителями сложно, да. Лучше быть сиротой, я всегда говорил, ха-ха. Но я же не могу быть твоим папой. Я вообще завтра в Москву улетаю.

— В какую Москву?

— Москва, штат Москва. Какую-какую, что, у нас две Москвы, что ли? Пошли, ладно, сил нет, боже, как же можно так нажраться