Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Юрий Андропов – воспоминания о его шкурности

Я уже не раз рассказывал о борьбе за влияние в руководстве Советского Союза между
Устиновым и Андроповым, чему был сам свидетелем, когда в конце 1970-х годов заведовал
Сектором развивающихся стран в Дипломатической академии Министерства иностранных
дел СССР. Соединенные Штаты Америки при Картере сильно ослабли во всех отношениях,
и Советский Союз превосходил капитализм в военном плане и мог установить контроль
над ним. Я в интересах всемогущего вроде бы советского военно-промышленного комплекса
прорабатывал вариант установления в Иране прокоммунистического режима партии
Туде с высадкой нашего десанта в Бендер-Аббасе и с перекрытием Ормуздского пролива.
Увы, за нашей спиной эффективнее сработало проамериканско-масонское лобби и через
Андропова провело предательский вариант «ввод войск в Афганистан». С тех пор
я подозреваю Андропова в игре на стороне российского стратегического противника.
Недаром Андропов выдвинул в свои преемники Горбачева, как Ельцин – Путина.

Самоотверженный Владимир Михайлович Шлейников на Съезде рабочих в «Измайлово»
передал мне последний выпуск своей интереснейшей газеты «Цена» (орган Движения
против роста цен, город Железнодорожный, 2004, № 9). В ней опубликована статья
«Кто такой Ю.В. Андропов?» (стр. 7-8). Я вспомнил про этот материал, прочитав
сейчас статью правозащитника Сергея Адамовича Ковалева «Логика эволюции» в газете
«Новые Известия» (15 июля 2004, № 124 /1523/, стр.1). «Решение о преобразовании
ФСБ с возвратом чекистам полномочий, которыми они были наделены в период существования
КГБ, стало для кого-то сюрпризом, -пишет Сергей Ковалев. – В России заправляет
силовое лобби, оно производит ключевые кадровые назначения, приводит к власти
«своих» людей. И все это укладывается в емкую фразу «конструирование управляемой
демократии». Не случайно к стратегам трансформации причислялся глава КГБ СССР
Юрий Андропов, которого сегодня возвели в ранг исторического героя».

Но Андропов, как свидетельствуют факты, был не герой, а шкура – и в жизни, и
в политике. Вот что говорится в газете «Цена»:

«Кто такой Ю.В. Андропов? Этот вопрос сложный и может быть понятым из сопоставления
мнений ряда известных лиц, длительное время общавшихся и работавших с ним. В
этой связи представляет большой интерес начало  стремительного взлета карьеры
Ю.В. Андропова, связанного с делом первого секретаря ЦК ВКП(б) Карело-Финской
ССР Куприянова Геннадия Николаевича».

В одном из писем Г.Н. Куприянова к Ю.В. Андропову от 28 августа 1964 года, опубликованных
в известной книге Игоря Александровича Минутко «Бездна: Миф о Юрии Андропове»
(Москва: Армада-Пресс, 1998), говорится:

«Юрий Владимирович! Мне стало известно, что Ваша жена Татьяна Филипповна, в присутствии
ряда авторитетных товарищей-коммунистов, говорила, что «хотя и Куприянова и выпустили
из тюрьмы, но все равно он во многом виноват».

Меня возмущает тот факт, почему столь безответственные личности, обыватели до
мозга костей, в частных разговорах так нагло, бесцеремонно судят о больших вопросах
внутрипартийной жизни, о больших государственных делах. И в связи с этим я хотел
бы услышать от Вас ответ. В чем же я виноват? Может быть, по-Вашему, и чем-то
виноваты и И.Р. Соляков, и А.А. Трофимов и И.В. Власов, и М.М. Бультякова, и
мои дети, которые после моего ареста были также репрессированы не без Вашего
участия? 

Я восстановлен в партии без всяких замечаний со стажем с 1926 года. Мне вернули
все ордена и восстановили в знании генерала. Если перестраховщики не давали мне
больше года никакой работы и не хотят дать той жилплощади, которую я имел до
ареста, то это не основание для того, чтобы любая тварь могла позорить меня где
угодно и как ей вздумается. Отсюда возникает и та политика, которую проводят
с Вашего согласия некоторые ответственные работники Карельского обкома, вроде
Татурщикова, который уже после XX съезда дает письменные официальные справки,
что Куприянов исключен из партии и снят с работы. (Копию такой справки я Вам
посылал.)

Я прошу ЦК уже два года: сдержите этих циников. Но все молчат, и это дает мне
основание считать, что Татурщиков действует с Вашего согласия и по Вашему указанию.

Я никогда не был карьеристом, и на моей совести нет ни одного человека, которого
я бы облил грязью с официальной трибуны после его ареста Я не искалечил ни одной
человеческой жизни.

Я бы не просил ни у кого и этой работы, которую мне сейчас дали, если бы во время
допросов мне не сломали руку. Со здоровой рукой я пошел бы работать по старой
специальности - плотником. Но, к сожалению, не могу работать топором или лопатой.
Кроме того, когда я работал в каменном карьере в каторжном лагере, мне камнем
повредили ногу.

Я ничего не прошу у Вас, но как член партии требую ответа. Если у Вас есть какие-то
обвинения против меня, если я, по-Вашему, в чем-то еще виноват, то честно и открыто,
как и полагается в партии, предъявите мне эти обвинения и дайте мне возможность
объяснить, ответить на них.

Если никаких обвинений нет, то прекратите дискредитировать меня хотя бы по линии
официальных партийных органов. Я знаю, что не заткнешь глотку каждому обывателю.
Но когда жена секретаря ЦК, используя свое положение, льет грязь на коммуниста
с сорокалетним стажем, на генерала, честно воевавшего и не прятавшегося от опасностей
войны за свои болезни и за свою номенклатурную бронь, на человека, который четырнадцать
лет был депутатом Верховного Совета и кандидатом в члены ЦК ВКП(б), - это омерзительно.

Нежели Вы испытываете удовольствие бить лежачего? Это несовместимо со званием
секретаря ЦК.

Неужели Вы еще не удовлетворены тем, что вместе с И.И. Цветковым вылили на меня
ушат грязи с официальной трибуны и наклеили на меня массу всяческих ярлыков.
Ведь после моего ареста Вы не называли меня иначе как «бандит Куприянов». А сейчас
высшие партийные и государственные органы сказали и записали, что Куприянов ни
в чем не виноват. Так что Вам от меня надо? Это решение обязательно для каждого
члена партии, в том числе и для секретаря ЦК.

Я не могу, конечно, заставить Вас разобраться со всем этим. Вы просто отмалчиваетесь,
как Вы отмалчивались с ответом на мое апрельское письмо. В апрельском письме
я просил Вас принять меня для того, чтобы уточнить Вашу точку зрения на отдельные
события минувшей войны на Севере, на событие, свидетелем и участником которого
Вы были. Вы уклонились от ответов. Хотя от ответов на такие вопросы никогда не
уклоняются даже подлинно великие люди, великие революционеры, маршалы, убеленные
сединами и покрытые ранами в боях за Родину. Старые большевики, работавшие с
Лениным, находят время на это. 

И так пренебрежительно, по-барски, не относятся к письмам. Я снимаю свою просьбу
о приеме, для меня сейчас все предельно ясно. Кстати говоря, я не прошу уже откликнуться
на мою просьбу о поездке в Финляндию. И этот вопрос отпадает. Если потребуется,
я обращусь с этой просьбой к Н.С. Хрущеву. Мне просто хотелось бы посмотреть,
узнать и прочувствовать, как изображаются и оцениваются некоторые моменты войны
противником.

Но, я уверен, что добьюсь решения или официального указания, чтобы меня перестали
травить и наказали тех, кто этим занимается, если меня вынудят даже обратиться
с официальным письмом в Президиум ЦК или к съезду партии.
28.VIII.64. Г. Куприянов».

А вот отрывок из неопубликованной рукописи Г.Н. Куприянова «Партизанская война
на Севере». (Хранится в Государственном архиве общественно-политических движений
и формирований Карелии, в г. Петрозаводск):

«...Большую, беспокойную и очень кропотливую работу по подбору людей для деятельности
в подполье, разработку заданий по каждому району, организацию переброски людей
в тыл врага, постоянную связь с подпольем и повседневное руководство подпольными
райкомами вел Иван Владимирович Власов. Это был безупречно честный человек, скромный
и умный. Настоящий коммунист. Он несколько раз ставил передо мной вопрос о том,
чтобы я послал его на работу в подполье, что он организует сеть партийных и комсомольских
организаций по всем оккупированным районам, где есть население.

Я категорически отказал ему в этом, так как не видел человека, который смог бы
быстро освоиться с делом и полностью заменить И.В. Власова на посту заведующего
орготделом.

Кроме того, я хорошо знал, что у него слабое здоровье, хотя он никогда в жизни
не говорил мне о своих болезнях и не жаловался на плохое состояние здоровья.
Правда, Иван Владимирович говорил мне, что его по всей работе по руководству
подпольем с успехом может заменить Ю.В. Андропов, секретарь ЦК комсомола республики.
Поскольку-де он посвящен во все дела подполья, знает людей. И имеет неплохие
способности организатора. 

Действительно, Юрий Владимирович был единственным помощником Ивана Владимировича
во всех делах подполья. И много делал по подбору кадров, по организации переправы
людей в тыл врага, но полностью заменить И.В. Власова он не мог. Когда я категорически
отказал И.В. Власову послать его в тыл врага, он предложил послать на подпольную
работу Ю. В. Андропова

Характерно, что в это же время, когда Власов поставил вопрос о посылке Андропова
секретарем подпольного горкома в г. Петрозаводск, секретарь ЦК по кадрам А.С.
Варламов поставил вопрос о посылке Андропова комиссаром партизанского отряда
«Комсомолец Карелии».

А.С. Варламов мотивировал посылку Андропова тем, что Юрий молодой, здоровый парень,
чего ему околачиваться в тылах? В комсомоле республики остались одни девушки-подростки
пионерского возраста. А в ЦК комсомола хватит работников и без Андропова - пусть
повоюет. И будет очень хорошо, если комсомольский партизанский отряд возглавит
секретарь ЦК комсомола. 

Единственно, что делает Андропов, говорил Варламов, так подбирает кадры Власову
для посылки в тыл. Но это с успехом сделает любая из девушек, которые работают
в ЦК комсомола

АС. Варламов, конечно, немного утрировал. В комсомоле были не только девушки-подростки.
Но численность комсомольской организации республики действительно уменьшилась
во много раз по сравнению с 1941 годом. И большой нагрузки в ЦК комсомола, конечно,
не было. В аппарате ЦК комсомола в 1943 году работало двадцать пять человек.
И конечно, с руководством тремя тысячами комсомольцев они легко справились бы
и без Андропова. 

Но Юрий Владимирович сам не просился послать его на войну, в подполье или в партизаны,
как настойчиво просились многие работники старше его по возрасту. Больше того,
он часто жаловался на больные почки. И вообще на слабое здоровье. 

Был у него и еще один довод для отказа отправить его в подполье или в партизанский
отряд: в Беломорске у него жила жена, она только что родила ребенка. Все другие
работники жили без семей. Как ее оставишь? - говорил Юрий Владимирович. А его
первая жена, жившая в Ярославле, забрасывала нас письмами с жалобой на то, что
он мало помогает их детям, что они голодают и ходят без обуви, оборвались. И
мы заставили Юрия Владимировича помогать своим детям от первой жены.

Все это, вместе взятое, не давало мне морального права применить высшую силу,
высшее право послать Ю.В. Андропова в партизаны, руководствуясь партийной дисциплиной.
Как-то неудобно было сказать: «Не хочешь ли повоевать?». Человек прячется за
свою номенклатурную бронь, за свою болезнь, за жену и ребенка. На фронте не было
чрезвычайного положения. «Подождем! - думал. - Может, сам поймет! Может, будет
еще необходимость, тогда пошлем». 

И Юрий работал, энергично помогая Власову подбирать кадры для посылки в тыл врага
и организовывать их переброску. Мне казалось, что он работает от души. Верит
в дело, которому служит, считает свою работу нужной и полезной и гордится по-хорошему
тем, что ему удалось сделать в развертывании подпольной работы в тылу врага.
По крайней мере, до осени 1949 года я искренне верил, что это было именно так.
Тем более что Власов часто говорил мне, что Юрий Владимирович ему очень много
и хорошо помогает.

В июле 1949 года, когда руководящие работники Ленинграда были уже арестованы,
Маленков начал присылать к нам в Петрозаводск комиссию за комиссией, чтобы подбирать
материал для ареста меня и других товарищей, ранее работавших в Ленинграде.

В июле вызвали в Москву Ю.В. Андропова, он сидел там десять дней, объясняя Шкирятову,
почему на Беломорском рыбозаводе ревизия обнаружила недостачу. Рыбной промышленностью
занимался Андропов, он тогда был уже вторым секретарем ЦК КП и, конечно, мог
лучше меня объяснить положение. Затем меня срочно вызвали в Москву. Шкирятов
очень ругал меня и мне на вид поставил непорядки на Беломорском рыбозаводе. Все
свалили при помощи Андропова на меня. Это было начало в подготовке к аресту.

Затем мне разрешили ехать в отпуск. Во время моего отсутствия приехала комиссия
ЦК ВКП - искали непорядки. В начале октября меня снова вызвали в Москву - уже
с официальным отчетом. Отчет не состоялся. Очевидно, было мало материалов для
обвинения.

В конце октября приехала еще одна комиссия, снова искали подходящие материалы.
И вот инспекторы ЦК ВКП(б) Е. Кузнецов и Левый по подсказке МГБ  взялись за материалы
о работе подпольных райкомов.

Они смотрели материалы по Шелтозеру, по Ведлозеру, Сегозеру и Олонцу и сказали,
что они не верят никому из тех, кто работал в тылу врага и остался жив. Как утверждали
они: это двойники. И что все они продались оккупантам и работали на них. А мы
- работники ЦК КП - Куприянов и Власов - политически близорукие люди, не только
не понимаем этого, но носимся с подпольщиками и превозносим их работу, просим
наградить их орденами. А на самом деле каждого из тех, кто работал в тылу врага,
надо тщательно проверять и ни в коем случае не допускать на руководящую работу.
Кое-кого и арестовать! А мы их держим на руководящей работе. Горбачева, секретаря
подпольного Шелтозерского РК, послали, например, в Сортавалу на самую границу
с Финляндией. К тому же всем бывшим подпольщикам мы вернули партдокументы. Что
за такую политическую близорукость, говорили Кузнецов и Левый, ЦК ВКП(б) крепко
нас накажет. 

Я сказал, что у меня нет никаких оснований не доверять людям, что все они честные
и преданные партии, что свою преданность Родине они доказали на деле, работая
в тяжелых условиях, рискуя жизнью.

Весь этот разговор происходил в ЦК партии Карелии, присутствовали все секретари.
Я сказал, ища поддержки у своих товарищей, что вот Юрий Владимирович Андропов,
мой первый заместитель, хорошо знает всех этих людей, так как принимал участие
в подборе, обучении и отправке их в тыл врага, когда работал первым секретарем
ЦК комсомола, и может подтвердить правоту моих слов. И вот, к моему великому
изумлению, Юрий Владимирович встал и заявил: 

«Никакого участия в организации подпольной работы я не принимал. Ничего о работе
подпольщиков не знаю. И ни за кого из работавших в подполье ручаться не могу».

Я не хотел верить своим ушам и только сказал: «Юрий Владимирович, я не узнаю
Вас!»

Спорить было бесполезно. Андропов, как умный человек, видел, куда клонится дело,
он предвидел мою судьбу, может быть, даже во много раз лучше, чем я сам, ибо
был посвящен Шкирятовым и К° во все, что готовилось против меня, и поспешил отмежеваться.
А ведь до этого в течение десяти лет у нас не было с ним разногласий ни по одному
вопросу.

И это отречение Андропова от дела, которым он занимался (на это ведь есть архивные
документы), было продиктовано, естественно, не скромностью. Разговор шел не о
награде орденом за организацию подпольной работы. От ордена, я уверен, он бы
не отказался».

Судя по всему, хотя внутренняя гнилость-шкурность Андропова помогала его карьерному
росту, ему не откажешь в изворотливости ума и в умении себя подать. А подобные
люди – находка для врага, то есть для тех, кто руководствуется своим шкурным
интересом и ради этого готов продать товарища, организацию, Родину. И поэтому
ныне мы воочию убеждаемся - рыбак рыбака видит издалека.