Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Вернер Зомбарт о еврейском вопросе

В пятницу 2 июля 2004 года Зашел в Государственную Думу РФ после митинга, власти
создали в центре Москвы осадное положение, миновал три кордона, и узнал, что
члены незарегистрированной Национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова смогли
все же прорваться в здание и геройски заклеймить депутатскую мразь из «Единой
России», которая по своей шкурности и подлости санкционирует геноцид собственных
избирателей.

Наскоро пообщался с депутатами-оппозиционерами, ибо шло пленарное заседание,
а я торопился за город на дачу праздновать день рождения своей младшей дочери
Надежды. Выступали министры Кудрин и Зурабов, врали и путались. 

В киоске купил на дорогу томик знаменитого немецкого мыслителя  Вернера Зомбарта
(1863-1941 http://www.krugosvet.ru/articles/108/1010838/1010838a1.htm). «Чем
порождается дух предпринимательства, являющийся движущей силой современного капитализма?
– вопрошается в Аннотации. – В одинаковой ли степени наделены им
разные народы? Как религия влияет на экономику? Ответы на эти вопросы, ставшие
вновь актуальными для России в конце ХХ века, дает в своей книге «Буржуа»
знаменитый немецкий социолог Вернер Зомбарт. Книга печатается по русскому изданию
1924 года. В монографии «Буржуа» автор приходит к выводу о выдающейся
роли евреев в развитии современного капитализма, признает их родоначальниками
таких спекулятивно-финансовых механизмов управления экономикой, как ценные бумаги,
банки и биржи. Роли евреев в развитии экономики он посвятил специальную работу
«Евреи и хозяйственная жизнь», которая в составе данного сборника
переиздается впервые с 1912 года».

Когда-то в юности я изучал Вернера Зомбарта, а сейчас перечитал. Выскажу свои
первые впечатления. Надо учесть, что подходы и концепции Вернера Зомбарта я сопоставляю
с подходами и концепциями Карла Маркса, Макса Вебера и Мартина Хайдеггера. Конечно,
основные посылы задал Карл Маркс в классической работе «К еврейскому вопросу»
(1843 http://www.hrono.ru/libris/evr_vopr.html). Макс Вебер и Вернер Зомбарт
работали бок о бок в редакции журнала «Архив социальной науки и социальной
политики» и оба прошли через увлечение марксизмом. На мой взгляд, прорывна
работа Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1905).
Естественно, Вернер Зомбарт возревновал и в своих работах полемизировал с Максом
Вебером, пытался превзойти его. И Макса Вебера, и Вернера Зомбарта превзошел
Мартин Хайдеггер в гениальной лекции «Время мирообраза» (1938), в
которой главной причиной происхождения капитализма и вообще Нового Времени выдвигалось
рождение Субъекта - «критической массы» низовой субъектности.

Но Мартин Хайдеггер парит высоко, а Вернер Зомбарт любит низовую конкретику,
предвосхищая в этом французских историков из школы «Анналов» и прежде
всего того же Фернана Броделя. Очень полезно читать Вернера Зомбарта –
его работы провоцируют мысль. И симпатичны его намерения, выраженные в «Предисловии
автора» к книге «Буржуа: Этюды по истории духовного развития современного
экономического человека» (1913):

«Как создался дух нашего времени и в каких формах он ныне проявляется,
- вот что пытается описать настоящая книга путем изложения генезиса носителя
этого духа и его представителя - буржуа. Для того чтобы представления читателя
никогда не терялись в царстве теней абстракции, но, напротив, были всегда полны
созерцаний живой жизни, я поставил в центр моего исследования самого человека
и выбрал то заглавие, которое эта книга носит. Однако нас будет занимать лишь
духовная сторона человеческой разновидности - буржуа, а не его общественные отношения:
это выражено в подзаголовке.

«История духовного развития современного экономического человека»
под моими руками разрослась в анализ и критику духа нашего времени, подобных
которой мы, конечно, уже имеем целую массу. И многие из них, несомненно, гораздо
более «остроумны», чем эта книга. Но именно поэтому они никого вполне
не удовлетворяют и не в состоянии оказать сильного и прочного влияния на мысль.

Чего, по-моему, недостает имевшим до сих пор место попыткам изобразить духовную
сущность нашего времени, так это широкого фактологического обоснования, то есть
обоснования духовного анализа историческим материалом. Этот пробел я и хочу восполнить
настоящей книгой, которая поэтому в большей степени, чем мне самому было желательно,
начинена фактическими элементами. 

Однако мы должны приучить себя, разбирая такие глубоко коренящиеся проблемы,
как духовная структура нашего времени, допускать воздействие бесконечного разнообразия
действительного хода событий на наши ощущения и на наше мышление. Остроумные
aperçu [франц. очерки] никогда не ведут нас к глубокому познанию существа
исторических взаимосвязей, которые одни только дают верное понимание «духа
времени».

Эта книга все же отнюдь не хочет отказываться от глубокого истолкования смысла
исторических данных и от сплетения их в интересный венок мыслей. Простое нагромождение
материала нас, несомненно, также не сможет удовлетворить.

Пусть читатель решит, удалось ли мне выдержать направленность этой книги, как
я стремился это сделать, между двумя крайностями: нагромождением материала и
нагромождением истолкований (по определению Фишера).

Вернер Зомбарт Миттель-Шрейбергау, 12 ноября 1913г.».

Повторяю, что нельзя понять дух Нового Времени без осмысления субъектного прорыва,
случившегося в Западной Европе полтысячелетия назад и философски исследованного
прежде всего Мартином Хайдеггером. Но нельзя не согласиться, что к этому прорыву
субъектности подвел комплекс причин и поводов, от ереси Виклифа до прозрений
Плетона и от компании купцов до самоуправления городов. Сам Вернер Зомбарт подводит
итоги в Главе 29 «Взгляд назад и взгляд в будущее»:

«Я могу себе представить, то мучительное впечатление, которое эта книга
производит на многих читателей, дочитавших ее до этих строк. Большой объем нового
материала, множество новых точек зрения и постановок вопросов, согласно которым
этот материал был обработан, должно вначале создавать чувство беспокойства и
необычности, всегда мучительное. Мы всегда становимся непонятливыми при разборе
научных проблем, когда нам кажется, что мы как бы теряем почву под ногами, а
это бывает с нами всегда, когда у нас отнимают, лишают ценности удобную формулу,
в которую мы вложили многообразие явлений. Тогда нам сначала кажется, что мы
потонем в материале, пока мы опять не почувствуем где-нибудь почву под ногами
или не научимся плавать.

С формулами, объясняющими чувство и генезис капиталистического духа, эта книга,
правда, основательно расправилась. Не говоря уже о тех упрощающих ходячих словах,
которые в социалистической литературе заполняют главу о «буржуа»,
- и такие остроумные гипотезы, как, например, Макса Вебера, не могут быть оставлены
в силе. И так как я сам не могу поставить никаких формул на место прежних, то
многие с чувством неудовлетворенности отложат в сторону эту книгу.

Что же, разве книга лишается вследствие этого ценности? Один остроумный человек
сказал: только такая книга хороша, содержание которой можно выразить в одном
предложении. Этого я, правда, не могу. Или разве только предложение будет гласить:
проблема капиталистического духа, его природы, его возникновения необыкновенно
сложна, бесконечно сложнее, чем считали до сих пор, чем думал я сам.

Но несмотря на то что результат этих исследований может состоять только в углублении
понимания проблематического характера нашей темы, я все же хотел бы в этих последних
строках caм еще чем-нибудь способствовать уничтожению или по крайней мере ослаблению
того состояния беспокойства и  неудовлетворенности, в которое я, быть может,
поверг читателя. Не тем, правда, что дам ему простую формулу, которая освободит
его от дальнейшего изучения, но тем все же, что набросаю род схематической картины,
с помощью которой он, быть может, легче разберется в массе материала.

Что в особенности способно вызывать чувство неудовлетворенности - это множественность
причин, которые я сделал ответственными за возникновение капиталистического духа.
На это мне указывалось глубоко понимающими критиками уже в отношении моих прежних
исследований. Но я хочу попытаться установить как бы иерархию причин, т. е. не
ограничиваться простым перечислением многочисленных причин, которые все участвовали
в образовании 
известного исторического явления, но указать, в каком отношении главенства и
подчиненности эти причины взаимно находятся.

Мне представляется, однако, совершенно безнадежным начинанием  предпринимать
это упорядочение путем сведения всех действующих причин к одной основной причине,
causa causans /латинское – причина причин/. Что подобное начинание, например,
в духе материалистического понимания истории (в его закоснелом применении) при
современном состоянии нашего знания является невозможным, это я пытался показать
в ходе настоящего изложения по разным случаям, опираясь на факты. Противопоставить
строго экономическому каузальному объяснению какое-нибудь иное единое истолкование
я чувствую себя не в состоянии, так что для удовлетворения своей потребности
в иерархическом упорядочении многообразных отдельных причин я должен ограничиться
сведением совокупности действующих условий в единое целое исторического процесса,
в котором, правда, некоторые из приведенных причин являются в отношении главенства
и подчиненности, другие, напротив, в отношении сочиненности. Эти сочиненные причины
составляют то, что можно также обозначить как «случайные» события,
которые, однако, были не менее необходимы для наступления общего результата,
чем необходимые, т. е. с необходимостью вытекающие из данных предпосылок.

Картина природы и происхождения буржуа получается тогда следующая.

Основу всего развития, которую мы должны рассматривать как раз и навсегда данную
и в конечном счете определяющую все содержание процесса в его своеобразии, составляет
единственная в своем роде по задаткам своих отдельных членов и по своему составу
группа народов, которая создала европейскую культуру со времени падения Римской
империи. В этих народах мы находим с самого их появления две мощные движущие
силы: жажду золота и предпринимательский дух, которые быстро соединяются вместе.
Из этого соединения на родине возникают могучие организации хозяйственной и иной
природы, возникает прежде всего и современное государство и с ним важное средство
поощрения капиталистического духа: «еретичество», предпосылкой которого,
однако, является еще одна основная особенность европейской народной души - ее
сильная религиозная потребность.

Те же движущие силы побуждают народы к завоеваниям и предприятиям и на чужбине:
здесь им открываются неожиданные богатые залежи благородных металлов, вновь оживляющие
их предпринимательский дух и их жажду золота; здесь возникают колонии, которые,
в свою очередь, становятся рассадниками капиталистического духа /МОЙ КОММЕНТАРИЙ:
«Капиталистический дух», как его понимает Вернер Зомбарт, - это и
есть субъектность в понимании Хайдеггера/.

Если предпринимательский дух проявлял вначале свое действие преимущественно в
среде господ и принял благодаря этому насильственный оттенок, то со временем
в более широких народных слоях распространяется стремление другим путем при помощи
хозяйственных предприятий добывать деньги: без применения насилия, мирным путем
договоров. И здесь возникает понимание того, что в этом начинании большую службу
может сослужить проявление духа экономии, духа, сберегающего и ведущего счет.

Если это мещанское торгашество, пытавшееся пробиваться посредством охарактеризованного
мирного способа, со временем постепенно получило значение у всех народов, то
были некоторые племена, в которых общий дух с самого начала достиг быстрого и
исключительного развития. Эти племена - этруски, фризы и евреи, влияние которых
усиливается в своем значении тем более, чем более душевная структура капиталистического
предпринимателя видоизменяется в направлении мещанского торговца.

Если в начальный период развития различные течения идут рядом, то в дальнейшем
его ходе они соединяются: в капиталистическом предпринимателе сливаются герой,
торговец и мещанин. Поток, однако, чем более стекает в долину, тем более принимает
окраску мещанского торговца, героическое исчезает все более. Этому способствовал
ряд причин: развитие профессионального поиска; авторитет нравственных сил, в
особенности религии, которые культивируют как раз мирного мещанина, и - не в
последнем счете - скрещение крови, давшее преобладание торгашеской крови. В общем,
тот простой факт, что героизм присущ лишь немногим и что установление, развивающееся
до всеобщности, с  необходимостью должно строиться на присущих массе инстинктах
и способностях.

Развитие капиталистического духа идет теперь далее своим путем, в котором мы
ясно можем различить два этапа: до конца приблизительно XVIII столетия и с тех
пор до настоящего времени. В первую эпоху, охватывающую период раннего капитализма,
капиталистический дух носит существенно связанный характер, во вторую - существенно
свободный. Связан он был нравами и нравственностью, которой учили главным образом
христианские исповедания.

В направленном на получение прибыли капиталистическом предприятии заключены имманентные
его природе тенденции развития безграничной и беспощадной наживы. Поводом к развитию
этих тенденций послужили главным образом следующие обстоятельства.

1. Рожденная из глубины германо-романского духа наука о природе, сделавшая возможной
современную технику.

2.  Созданная еврейским духом биржа. Только соединения современной техники с
современной биржей дало внешние формы, в которых могло осуществиться стремление
к безграничности капиталистической наживы. 

Сильную поддержку нашел этот процесс эмансипации:

3.  В том влиянии, которое с XVII столетия еврейство начинает оказывать на европейскую
хозяйственную жизнь. Оно влекло благодаря своим задаткам к безграничному и беспредельному
проявлению стремления к наживе и в этом стремлении находило не препятствие, но
поддержку со стороны своей религии. Евреи при возникновении современного капитализма
действовали в качестве каталитического элемента.

4. Путы, наложенные на капиталистический дух в раннюю эпоху его развития нравами
и нравственностью, были ослаблены благодаря ослаблению религиозного чувства у
христианских народов и 

5. были окончательно сорваны разрывом всех связей на чужбине, куда эмиграция
и переселения привели как раз наиболее способных хозяйствующих субъектов.

Итак, капитализм рос и рос.

Теперь великан, свободный от оков, в безумии несется по всем странам, низвергая
все становящееся на его пути.

Что принесет будущее?

Кто держится того мнения, что великан-капитализм разрушает природу и людей, будет
надеяться, что его скуют и вновь вернут и те рамки, из которых он вырвался. И
тут думали вернуть его к разуму этическими убеждениями. Мне кажется, что подобные
попытки потерпят жалкий крах. Он, разорвавший железные цепи древнейших религий,
без сомнения, не даст себя связать шелковыми нитями веймарско-кенигсбергского
учения о мудрости. Единственное, что можно сделать, пока сила великана не сломлена,
- это принимать меры предосторожности для обеспечения жизни и имущества. Ставить
пожарные ведра в форме рабочего законодательства, законов о защите родины и т.
п. и поручить обслуживание их хорошо организованной команде, чтобы она тушила
пожар, который бросают в огражденные хижины нашей культуры.

Но будет ли его безумство продолжаться вечно? Не устанет ли он в беге? Я думаю,
что так будет. Я думаю, что в природе самого капиталистического духа заложена
тенденция, стремящаяся разлагать и убивать его изнутри. Мы сами в различных местах
нашего пути уже встречались с такими крушениями капиталистического духа: в XVI
в. - в Германии и Италии, в XVII в. - в Голландии и Франции, в XIX столетии (в
наше время) - в Англии. Если даже этим коллапсам и содействовали отчасти особые
условия - на добрую долю эти перемены причинила имманентная всякому капиталистическому
духу тенденция, которую мы должны представлять себе действующей дальше и в будущем.


Что всегда сокрушало предпринимательский дух, без которого не может существовать
дух капиталистический, это измельчение в сытое рантьерство или усвоение сеньориальных
замашек. Буржуа испытывает ожирение по мере того, как богатеет и привыкает к
использованию своего богатства в форме ренты, а в то же время привыкает предаваться
роскоши и вести жизнь сельского джентльмена. 

Неужели эти силы, которые мы так часто видели за работой, будут бездействовать
в будущем? Это было бы странным.

Но в наше время еще и с другой стороны отрезывается нить жизни капиталистическому
духу благодаря усиливающейся бюрократизации наших предприятий. То, что еще оставляет
рантье, отнимает бюрократ. Ибо в правильном бюрократическом гигантском производстве,
в котором механизирован не только экономический рационализм, но и предпринимательский
дух, для капиталистического дyxa не остается более места.

Но вероятно, он подвергнется нападению и с третьей стороны: с прогрессом «культуры»
рождаемость и прирост населения начинают убывать с роковой необходимостью. Против
этого не существует зелья. Никакой новый Lex Papia Poppaca / Закон против безбрачия,
изданный римским проконсулом Малой Азии Папием Поппеем в 19 г. н. э./, никакой
национальный или религиозный энтузиазм, никакие новые тенденции не могут удержать
этого процесса. А с уменьшением избытка рождений капитализму не хватит дыхания,
ибо только бешеный рост населения в последние сто лет дал ему возможность вырасти
до такого величия и могущества.

Что будет тогда, когда капиталистический дух, в конце концов, лишится своей теперешней
энергии, нас здесь совершенно не касается. Быть может, когда великан ослепнет,
его выдрессируют, чтобы тащить демократическую культурную повозку. А может быть,
это и будут сумерки богов. Золото будет возвращено Рейну.

Кто знает?».

Но мы-то уже знаем, что порыв к субъектности ныне охватил весь мир, поскольку
наступивший постиндустриализм предполагает раскрепощение предприимчивости низов.
Человеку свойственно стремиться к равнобожию, поскольку в каждом человеке, сотворенном
по образу и подобию Божьему, мерцает искра Божия. Прониклись духом капитализма
такие могучие древние цивилизации, как Китай и Индия. Только Россия, десубъектизируемая
правящей сомосой, отброшена в докапиталистическое прошлое или, научнее, в периферийный
зависимый якобы догоняющий обезьянний компрадорско-неофеодальный псевдокапитализм.
Соответственно «еврейский вопрос» остается актуальным для России,
поскольку в ней до сих пор не решены исторические задачи буржуазно-демократической
и тем самым национально-освободительной революции. Вернер Зомбарт хорош в дороге.