Россия за два с половиной года провела 58 безаварийных пусков космических ракет подряд, повторив рекорд, установленный в современной истории страны почти 30 лет назад, подсчитало РИА Новости.

В понедельник с космодрома Восточный ракета-носитель "Союз-2.1б" успешно вывела на орбиту 36 британских спутников связи OneWeb.

Этот старт стал 58-м успешным для российских космических ракет с момента последней аварии в 2018 году, когда из-за сбоя при разделении ступеней пилотируемой ракеты "Союз-ФГ" был прерван полет к Международной космической станции корабля "Союз МС-10". Благодаря системе аварийного спасения российский космонавт Алексей Овчинин и американский астронавт Ник Хейг тогда благополучно приземлились.

За прошедшие после той нештатной ситуации два с половиной года Россия осуществила 27 успешных космических пусков с Байконура, 19 - с Плесецка, пять - с Восточного и семь - с космодрома Куру во Французской Гвиане. Для сравнения за этот же срок в мире произошли 17 космических пусков, обернувшихся неудачами: восемь - в Китае, три - в Иране, три - в США, две - во Франции и одна - в Новой Зеландии.

Нынешняя безаварийная серия прервала череду ежегодных нештатных ситуаций при российских космических пусках. Так, в 2010, 2013 и 2016-2018 годах происходило по одной аварии в год, в 2012 и 2015 годах - по две, в 2014 году - три, в 2011 году - четыре.

В истории современной российской космонавтики аналогичный рекорд по успешным космическим пускам был установлен лишь единожды - в период с февраля 1992 по февраль 1993 года.

При этом СССР в период с января 1983 по ноябрь 1984 года смог выполнить 185 успешных космических пусков подряд.

В марте 2021 года генеральный директор "Роскосмоса" Дмитрий Рогозин, который занял этот пост в 2018 году, заявил, что госкорпорация сделает все, чтобы сохранить безаварийность космических стартов, пусть это и очень непростая задача.

Источник: https://ria.ru/20210427/kosmos-1730073428.html

Остановка в Минске иностранного самолета с последующим задержанием одного из его пассажиров явно добавила красок в палитру международных новостей, избавленную в остальном от ярких событий.

Александр Лукашенко смог опять удивить всех и поставить в тупик своих противников на Западе – такой резкости от него явно не ожидали. Как всегда, то, что США легко позволяют себе и своим сателлитам, даже таким ничтожным, как Украина, вызывает удивление в исполнении любого другого государства. Причина этого удивления имеет всеобщий характер и состоит в нашей неготовности пока принять реалии нового этапа в международной политике.

При всей драматичности остальных событий, настоящим завершением политического сезона станет, по всей видимости, планируемая встреча президентов России и США. Совершенно не имеет смысла сравнивать предстоящий саммит со встречами Горбачева и Рейгана в середине 1980-х годов. Общего между этими событиями только то, что диалог России и США вновь становится центральным событием международной политики. Однако 35 лет назад мир стремился к упорядоченности, и поражение СССР в холодной войне было частью этого движения. В 2021 году доминирует совершенно противоположный процесс нарастания всеобщей свободы, и это делает какие-либо сравнения абсолютно необоснованными. Но это, как мы видим на примере Белоруссии, касается не только российско-американских отношений.

В современной международной политике очень много того, что кажется абсурдным и ставит наблюдателя в тупик. Державы часто поступают нелогично и даже на первый взгляд вопреки собственным интересам. Именно поэтому наиболее распространенной оценкой происходящего является крайняя степень неопределенности. Но в действительности это и есть новая реальность. Привыкание к ней происходит постепенно, и как только произойдет, мы начнем жить в ином, пока еще незнакомом и поэтому пугающем международном порядке.

Любое событие интерпретируется в сравнении с идеальным образом, как правило, из прошлого. Но из известного прошлого, которое не в учебнике, а в собственных воспоминаниях или рассказах ближайших родственников. Сейчас уже никто, кроме историков, не помнит, каким был мир до второй половины 20-го века, вот и сравниваем мы все именно с той, самой стабильной за всю историю международных отношений реальностью. Тем более, что к порядкам и правилам, которые тогда возникли и существовали, обращаются средства массовой информации и большинство уважаемых коллег – обозревателей.

Например, Запад постоянно твердит о якобы «возрастающей агрессивности» России или Китая не только потому, что лицемерен и списывает свои грехи на других. Это, конечно, тоже присутствует. Но главная причина в том, что в рамках исторического опыта политиков США и Европы обе эти державы должны «сидеть и не чирикать». Когда Энтони Блинкен пытался в Анкоридже «прессовать» китайскую делегацию, он поступал естественным образом для избалованного жизнью чиновника, но другой опыт у него только начинает появляться. Москва и Пекин, в свою очередь, настаивают на исполнении всеми международного права и уважении к Уставу ООН, потому что для них именно это является самым важным опытом из прошлого.

Это же повторяется и на региональном уровне – политики и эксперты из стран Центральной Азии уверены, что Россия должна при любых обстоятельствах нести ответственность за их безопасность. Такое положение дел отражает их наиболее приятные воспоминания. То, что может быть и иначе, в их голове не укладывается. Точно так же, как для Армении осенью 2020 года была искренне непонятна российская позиция по поводу войны между двумя одинаково важными для Москвы государствами. Вот и Израиль с трудом привыкает к сокращению собственной значимости для Вашингтона или ведущих европейских столиц. 

Новый мир будет совершенно не похож на все то, что мы помним. Что-то полезное можно, конечно, выкопать в более ранней истории. Было бы здорово, конечно, если бы среди нас оказались мыслители и политические деятели, способные соотнести современные переживания с собственным опытом середины 17-го или начала 20-го века. Они с легкостью нашли бы массу доводов в пользу того, что современные отношения между государствами – это весьма упорядоченная и вообще культурная во всех отношениях история. Но таких нет.

Мы не сравниваем современный мир со всеобщей европейской резней Тридцатилетней войны или хищнической политикой держав-победителей после 1918 года. Даже наиболее умудренные государственные деятели нашего времени родились после Второй мировой войны, прожили свою жизнь под сенью ООН, международного права и прочих достижений, которые становятся сейчас достоянием прошлого.

Единственная заметно присутствующая в массовом сознании эпоха была исключительно простой и понятной. Все, что от нее осталось сейчас – это исключительные военные возможности пяти ядерных держав. Да и то, две из них – Великобритания и Франция – сохраняют такие ресурсы только формально, не имея никакой возможности ими воспользоваться в военных или дипломатических целях. Если в ближайшие годы режим нераспространения ядерного оружия будет все-таки разрушен, то от второй половины прошлого века не останется вообще ничего.  

У нас нет оснований надеяться, что международная политика в будущем сможет укладываться в схемы, основанные на имеющемся историческом опыте. Она всегда является движением в неизвестность, поскольку определяется не привнесенным извне высшим законом, а действиями конкретных людей в постоянно меняющихся обстоятельствах. Задача государственного деятеля в том и состоит, чтобы выйти за пределы возможностей, которые способны предсказать эксперты.

Те, кто рассуждает о международной политике со стороны, как и автор этого текста, строят свои предположения на основе накопленных знаний и абстрактных схем. Принимающие решения обязаны каждый раз создавать новую реальность. Бывают, конечно, попытки поместить государства в прокрустово ложе зависимости от выбранного пути. Самая убедительная из известных – Европейский союз – сейчас разрушается под давлением политических решений, неизбежных ради выживания отдельных стран.

Поэтому в такой растерянности находятся международные организации – хранители ключей от клетки, в которую послевоенная политика пыталась поместить национальные суверенитеты. Основная задача ООН, Евросоюза и вообще любого института – сделать действия государств предсказуемыми, то есть лишить их лидеров возможности преодолевать историю.

Весьма вероятно, причина кажущейся хаотичности всего происходящего в том, что политики начали действовать и менять многократно предсказанный ход событий. Стоит ли по этому поводу расстраиваться? Нет, ведь именно это и является их прямой обязанностью, когда речь заходит о выживании государств и защите национальных интересов.

На пути изменений по-прежнему стоит важнейший ограничитель – угроза всеобщей ядерной катастрофы в случае, если институты и правила прошлого начнут осыпаться слишком быстро. Удастся этого избежать – уже через несколько таких хаотичных сезонов, как осень 2020 – весна 2021 годов, нас ждет новая международная реальность. А пока мы будем ждать главного саммита года – встречи руководителей России и США, целью которой будет закрепить новый формат отношений в новом мире.

Global absurdity or the New World Order

The stop of a foreign plane in Minsk, followed by the detention of one of its passengers, clearly added color to the palette of international news, otherwise spared from bright events.

Timofey Bordachev

Источник: https://m.vz.ru/opinions/2021/5/24/1100671.html

Федеральная служба безопасности продолжает публиковать новые документы о ранее неизвестных страницах Великой Отечественной войны. Рассекреченные файлы рассказывают о разоблачении контрразведчиками изменников Родины, после освобождения Крыма пытавшихся выдать себя за бойцов сопротивления. Кто скрывался под именем "Красный Сталинград", была ли попытка отравить в Крыму целый госпиталь и как была изобличена фальшивая подпольная группа в Симферополе, в публикации "РГ".

Под личиной подпольщиков

За время войны и оккупации в Крыму действовали сотни подпольных групп и десятки партизанских отрядов. Этой странице сопротивления посвящено множество исторических документов. Но были и другие примеры. За первые месяцы освобождения Крыма чекисты задержали на полуострове несколько тысяч коллаборационистов, полицаев, карателей, "спящих" агентов, дезертиров и изменников Родины, по тем или инымпричинам не успевшим бежать вместе с фашистами. Среди рассекреченных документов периода войны особо выделяются дела о лжеподпольщиках и фальшивых партизанах.

23 сентября 1944 года на имя наркома госбезопасности СССР Меркулова поступила докладная записка наркома госбезопасности Крыма Фокина о разоблачении на полуострове лжепатриотической подпольной организации, созданной во время оккупации Крыма по заданию германской разведки. По этому делу в Симферополе были арестованы восемь человек. Из материалов дела предстает картина предательства этих людей. Руководил группой некий Виталий Коган, живший до войны в Керчи. На момент первой оккупации города юноше, судя по всему, еще не исполнилось 18 лет. Так что в армию его не призвали, а от эвакуации он уклонился сам, причем дважды. В июне 1942 года, когда фашисты во второй раз заняли Керчь, Виталий вернулся в родное село Ново-Софиевка под Симферополем. Там-то его и взяли в оборот германские спецслужбы.

Из материалов докладной записки:

"При вербовке Коган был предупрежден, что немецкому командованию известно о том, что он еврей, и если он хочет жить, то должен работать на пользу Германии. После этого он дал согласие сотрудничать и получил задание создать лжепатриотическую группу, через которую должен будет выявлять антигермански настроенных лиц".

В группу входили люди разных национальностей, в основном уроженцы Крыма из Симферополя, Бахчисарая и Евпатории. По происхождению рабочие, крестьяне, кустари. Был даже один бывший сотрудник уголовного розыска, в 1933 году осужденный за покушение на убийство к шести годам лагерей, и один журналист родом из Николаевской области. Большинство беспартийные, но двое до войны состояли в партии, а журналист Владимир Киндяков был комсомольцем. Что толкнуло этих людей на предательство? Правда, объединяло их не только землячество и происхождение. Пятеро из восьмерых, как позже выяснилось, в первые месяцы войны стали дезертирами из Красной армии. А журналист Киндяков, уничтожив рацию и сдавшись немцам, начал работать репортером оккупационной газеты "Голос Крыма", затем продолжил карьеру в должности заместителя редактора газеты власовцев "Товарищ по оружию".

В октябре 1943 года руководитель группы Коган по заданию немцев внедрился в партизанский отряд и, войдя в доверие к его командиру, получил задание организовать в тылу фашистов подпольную диверсионную группу. Отчеты о "диверсиях" группа регулярно отправляла партизанам, на самом деле обезвреживая боеприпасы, которые им передавали из леса для подрыва немецких объектов. Позже в ходе следствия выяснилось, что члены группы были добровольцами карательных батальонов, а открытая ими пекарня являлась явочной квартирой немецкой разведки.

"Лично Коган предал советских патриотов Самохвалова, Титова, Минос и Тетюрюка, а также, разъезжая с заданием СД по лагерям военнопленных, выявлял содержащихся в них партизан, командиров и комиссаров Красной армии", - говорится в докладной записке.

Через некоторое время в партизанском отряде раскрыли двух засланных туда предателями агентов. Причем подозрение могло пасть на самого Когана - он предупредил о провале агента фашистов Понойотес. Когда пришло время спасаться самим, лжеподпольщики стали зачищать всех, кто мог их разоблачить. Так в Симферополе были убиты четыре человека, знавшие об их двойной сущности. В последние дни оккупации двух разведчиков, пришедших из леса, сначала подпоили, отобрали у них деньги, а затем сообщили о них в полицию. В перестрелке и огне пожара оба погибли.

В мае 1944 года был освобожден Севастополь, но предатели не стали бежать вместе с фашистами. Очевидно, их пропуском в послевоенную жизнь должна была стать легенда о подпольной патриотической группе. В адрес обкома партии они даже подготовили отчет о том, что они "было организовали вооруженное восстание, во время которого захвачены в плен 75 немецких солдат и офицеров, занято 11 складов, 510 винтовок, 675 гранат и другие боеприпасы". Однако это им не помогло. В ходе следствия пятеро членов группы лжепатриотов полностью признали свою вину, двое, включая руководителя Виталия Когана, признали вину частично и лишь один - Абдураман Закирьяев настаивал на своей невиновности, однако был изобличен свидетельскими показаниями. В сентябре 1944 года дело группы передали в Военный трибунал.

Отравить воду, убить раненых

В горячие дни весны и лета 1944 года контрразведчики в Крыму работали не покладая рук. Полуостров в это время был слоеным пирогом, в котором все перемешалось, и чтобы понять, кто оставался в оккупации патриотом, а кто был коллаборационистом или того хуже карателем, приходилось просеивать через допросы, беседы, очные ставки тысячи людей. Ведь спрятаться за личину подпольщиков или партизан было соблазнительно для многих. Такую группу в поселке Симеиз вычислили сотрудники одного из отделов "СМЕРШ" Приморской армии. Еще не везде были изгнаны фашисты, а в руки контрразведчиков попал житель этого поселка с весьма богатой биографией. Воентехник, освобожденный от армии по болезни, Александр Боровиков до войны работал директором хозрасчетного отдела при облторге Семипалатинска. Должность доходная, но в 1938 году за растрату его осудили на 10 лет лагерей. Отбыв один год в дальневосточной "военстройке №210", он бежал и через уголовников Читы сделал себе новый паспорт на фамилию Громова. Дальше жизнь помотала его от Красноярска до Одессы, пока, наконец, он не осел в Симеизе, где и застала его война в должности заведующего пекарней. Сотрудничать с немцами Боровиков-Громов начал с первого дня оккупации, поэтому органам СД не составило труда завербовать его под агентурной кличкой "Алекс". В этом качестве он начал сотрудничать с лейтенантом "Зондеркоманды" Хартманом с февраля 1942 года.

Из докладной записки об итогах контрразведывательной работы отделов "СМЕРШ" Приморской армии:

"Ему как агенту было дано задание выявлять и выдавать СД русских агентов, коммунистов, подпольщиков и партизан, однако, как показывает Боровиков, он передал в "Зондеркоманду" только одного партизана - бывшего председателя колхоза им. Калинина Энвера Бекирова, которого через несколько дней вместе с заложниками расстреляли немцы".

Зато этот предатель охотно назвал имена якобы завербованных им агентов СД. Среди них оказалось много жителей Симеиза, в том числе заведующая поселковым радиоузлом и клубом, начальник почтового отделения, шеф-повар одного из довоенных правительственных санаториев, открывший при немцах ресторан и другие местные жители. Из показаний Боровикова следовало, что в его присутствии лейтенант Хартман передал зав клубом Антонине Мухиной колбы с ядом. Ими она должна была отравить воду, подаваемую в военный санаторий, когда в него начнут поступать на лечение раненые советские бойцы. В случае невыполнения Мухиной задания Боровиков должен был ее ликвидировать.

Что это было, ценнейшее признание, ниточка к крупной диверсии или банальная попытка оговорить других, чтобы выгадать снисхождение для себя? Ведь все эти люди работали при немцах, но сами они утверждали, что поддерживали связь с партизанами, выполняли их задания, распространяли листовки. А Боровиков, судя по его же показаниям, был отпетым негодяем. Разобраться в этом предстояло контрразведчикам. Была ли на самом деле оставлена немцами группа с таким заданием, из рассекреченных материалов установить невозможно. Ясно одно, контрразведчики не спешили верить на слово никому и перепроверяли информацию.

Дело "Красного Сталинграда"

В декабре 1944 в материалах чекистов о розыске предателей Родины проходило дело некоего Константина Моисеева, создавшего на Керченском полуострове лжепартизанский отряд. Уроженец Сталинградской области до войны он поначалу был на хорошем счету, даже вступил в партию, но спустя всего два года был исключен с формулировкой "за развал работы колхоза". В сентябре 1942 года контуженный Моисеев остался на поле боя, но в плен, похоже, он не попал, потому что до Керчи добрался самостоятельно и остался там жить. Немецкое СД завербовало его в декабре 1942 года.

Из докладной записки НКГБ Крыма наркому Госбезопасности СССР Меркулову о состоянии работы по розыску немецкой агентуры и других государственных преступников:

"В августе 1943 года по заданию СД Моисеев создал в Аджимушкайских каменоломнях лжепартизанский отряд под названием "Красный Сталинград" с задачей провоцирования настоящих партизан, действующих в этом же районе, для их ликвидации".

Почему выбрал такое название? Может о Сталинградской битве тогда уже знала вся страна и за этим подвигом было удобнее скрываться, может вспомнил бывший красноармеец о своей Родине? Теперь мы этого уже не узнаем. Но в октябре того же года Моисеев и его люди расстреляли двух партизан, прибывших к ним из соседнего отряда для объединения усилий. А в ноябре 1943 года при освобождении Керчи моисеевцы вышли из каменоломен к советскому командованию. Вот они мы, партизаны. Как и во всех подобных случаях, членов отряда отправили в фильтрационный лагерь станицы Ахтанизовской Краснодарского края. Уже в лагере Моисеев еще раз проинструктировал своих людей: держитесь одной линии - мы партизаны, сражавшиеся за Родину в тылу врага. Сколько было у Моисеева людей и что с ними стало, из докладной записки не ясно, но, судя по всему, самому командиру удалось успешно пройти фильтрационную проверку, и из лагеря он направился в распоряжение Северо-Кавказского военного округа в Ростове. Там он даже получил отсрочку от мобилизации на три месяца и возможность поехать в родное село. Но все это время чекисты методично просеивали множество материалов, изучали материалы допросов, показания свидетелей, работали с людьми и документами. В том же 1944 году Моисеев был изобличен и приговорен к расстрелу Военным трибуналом войск НКВД Крыма. Вместе с ним в Керчи были арестованы 11 агентов СД завербованных лжекомандиром лжепартизанского отряда.

Справка "РГ"

В разные периоды оккупации Крыма на территории полуострова действовало 62 отряда общей численностью 12500 партизан и 220 подпольных организаций и групп, объединявших свыше 2500 подпольщиков.

Партизанские отряды провели 252 боя с фашистами, вместе с подпольщиками совершили 1632 различные диверсии.

Самым тяжелым был период 1941-1942 годов. Из 3734 партизан, ушедших в леса Крыма в ноябре 1941 года, к октябрю 1942 в живых осталось только 425 человек.

Источник: https://rg.ru/2021/04/17/reg-ufo/kak-v-1944-godu-smersh-razoblachil-v-kr...

Россию и Британию по-прежнему связывает экономическое и культурное партнерство, а вот политические отношения двух стран «практически мертвы», заявил посол РФ в Лондоне Андрей Келин. По его словам, причиной такого положения вещей является «враждебный курс» британской стороны, который не находит понимания в Москве.

Политические отношения Москвы и Лондона «практически мертвы», заявил в эфире британской радиостанции LBC посол России в Лондоне Андрей Келин.

По его словам, причиной такого положения вещей является «враждебный курс» британской стороны, уничтожившей почти все линии сотрудничества с Россией, и такие шаги не находят понимания в Москве, передает ТАСС.

«Британское правительство уничтожило основную часть наших отношений, мы сохраняем их преимущественно в экономической и культурной сферах. Что же касается политической области, то они практически мертвы», — пояснил дипломат.

Он акцентировал внимание на том, что большая часть обвинений Лондона касается якобы нарушений прав человека в России, хотя нет ни одной страны, где бы эти вопросы не поднимались.

При этом, сама данная тематика относится к внутренней политике каждого государства, указал Келин, и, значит, не терпит вмешательства извне.

Посол также напомнил, что Великобритания расценила Россию как наиболее острую и актуальную угрозу для своей безопасности в Комплексном обзоре вопросов безопасности, обороны и внешней политики королевства, рассчитанном на период до 2030 года.

«Там вообще не упоминается диалог с Россией. Обвинения, обвинения и обвинения. Это сильно отличается от других стратегических документов, даже от британской стратегии 2015 года и от стратегии НАТО», — детализировал российский представитель.

Вышеупомянутый доклад представил в начале недели в британском парламенте премьер-министр Борис Джонсон, заявив, что это самый значительный пересмотр стратегии со времени окончания «холодной войны».

100-станичный обзор по большей части сосредоточен вокруг внутренней и внешней политики Великобритании после Brexit. Сам документ британская сторона готовила более года, формально обзор должны были представить еще в 2020 году, но публикацию отложили из-за пандемии COVID-19.

Значительная часть документа была посвящена России. Его авторы сделали следующие выводы: Москва продолжает оставаться острой и прямой угрозой для Великобритании, вероятно, в ближнесрочной перспективе стоит ожидать увеличения ее активности в Европе.

«Опасность», якобы исходящую от России, составители обзора обещают отражать с помощью союзников Лондона по НАТО, а также путем поддержки стран Восточной Европы — тут отдельно отмечается помощь Украине и укрепление ее военного потенциала.

Кроме того, как явствует из текста, Великобритания готова поддерживать «независимые СМИ», особенно в соседних с Россией государствах, для борьбы с «новостными фейками и дезинформацией».

Особое беспокойство у британской стороны вызывает рост российского военного потенциала, а также увеличение инвестиций российской стороны в «информационные операции».

«Соединенное Королевство уважает народ, культуру и историю России, однако до тех пор, пока наши отношения с ее правительством не улучшатся, мы будем прибегать к сдерживанию и активно обороняться от всего спектра угроз, исходящих от России», — подчеркивается в документе.

В Кремле выразили озабоченность по этому поводу.

«Россия не была и не является ни чьим противником, мы выступаем за реализацию развития добрых отношений, о чем говорил президент. Конечно, подобный конфронтационный настрой может, действительно, вызывать только сожаление и даже озабоченность», — отметил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков.

Ранее глава минобороны Британии Бен Уоллес обвинил российскую сторону в «вызывающем поведении», по его словам, действия Москвы «вызывают беспокойство». Это связано с увеличением российской активности в британских водах и небе, указал руководитель британского военного ведомства.

Официальный представитель МИД России Мария Захарова указала на то, что такие заявления Лондона ориентированы по большей части на «внутреннего потребителя».

«Лондон продолжает использовать ничем не подтвержденные обвинения для оказания давления на Россию и поддержания антироссийских настроений в британском обществе», — считает Захарова.

По ее словам, конечная цель таких действий — оправдание агрессивной политики НАТО и, в частности, Великобритании.

Источник: https://www.gazeta.ru/politics/2021/03/21_a_13519058.shtml

Сербия: от военного лихолетья – к «цветной революции» 2000 года

В марте-июне 1999 года один из красивейших городов Балкан, столица Союзной Республики Югославия Белград, как и страна в целом, подвергался варварски бомбардировкам натовской авиации. Стоящие во главе Североатлантического Альянса Соединенные Штаты Америки стремились ясно и наглядно продемонстрировать всему миру, что теперь они будут устанавливать мировой порядок единолично, расставляя во главе разных стран всего мира нужных им людей. Особыми антисербскими инвективами прославился тогда нынешний президент США Джозеф Байден, администрация которого не скрывает своих гегемонистских устремлений, особенно опасных на фоне слабеющего военного потенциала этой страны.

В связи с событиями более чем 20-летней давности у многих остаются вопросы – например, о том, что же позволило США так вести себя на мировой арене, что предшествовало преступным налётам авиации НАТО, и были ли в России дееспособные политические силы, которые могли бы противостоять агрессии США на Балканах? Наконец, кто они, патриоты сербского народа – генерал-полковник Ратко Младич, прозванный «сербским Жуковым», и бывший президент СРЮ Слободан Милошевич? И могли ли в Москве поддержать их более действенным способом, в то время как ближайшее окружение президента РФ Б. Ельцина вело торговые дела с бизнесменом сомнительной репутации, хозяином широко известной фирмы «Мабетекс» албанцем по фамилии Паколли?

На эти и другие вопросы согласился ответить нашему изданию Чрезвычайный Полномочный Посол России в СРЮ с 2000 по 2002 год Валерий Евгеньевич Егошкин.

Игорь Латунский. Валерий Евгеньевич, пожалуйста, для начала нашей с Вами беседы, кратко расскажите о себе, и как Вы стали в 2000 году Послом России в Белграде?

Валерий Егошкин. Я всю свою жизнь проработал в Министерстве иностранных дел СССР, а после распада Союза Советских Социалистических Республик в МИД РФ.

До этого, закончив Восточное отделение факультета международных отношений МГМИО, я, как арабист, работал в Северной Африке, пятнадцать лет, еще со студенческой поры, провел в Алжире, дослужился до Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации в этой стране.

Игорь Латунский. А как же Вы стали послом России в самый трудный момент для Сербии, для ее народа, для сербских лидеров Слободана Милошевича и Ратко Младича?

Валерий Егошкин. Когда я был назначен послом, это ещё была Союзная Республика Югославия, попал я в СРЮ из Алжира, куда мне в 1999 году позвонил первый заместитель Министра иностранных дел РФ, предложивший поехать послом России в Белград. Я должен был приехать ещё до бомбежек югославской столицы натовскими ВВС, которых тогда ещё не ожидалось. Я согласился на это назначение. Но, когда начались в 1999 году налёты ВВС НАТО на Югославию, то посол РФ, который в это время там был, остался, а в Белград я приехал только в начале 2000 года и проработал там послом России до 2002 года.

А в 1999 году я оставался в Алжире до завершения налетов ВВС НАТО на Югославию. Я смотрел канал BBC, в Алжире другие телеканалы мне были недоступны, и видел, насколько информация этого канала была подтасована, видел всю лживость этой информации. Я хорошо знал историю Балкан и отношения нашей страны, причем, разного времени, со странами этого региона. Вся фальшь, которая шла по каналу BBC, лично для меня была очевидна.

Игорь Латунский. А, что же в этих новостях телеканала BBC было фальшью, и когда же ЦРУ и Госдеп США начали вмешиваться, и подводить ситуацию в Югославии к расколу, в результате чего, Македония и другие сербские республики стали выходить из состава единого государства? И почему, Вашему, СССР не смог как-то повлиять на эту ситуацию?

Валерий Егошкин. А что же наша страна могла тогда сделать? Она сама, как Вы знаете, в декабре 1991 года с успехом развалилась, и все друзья, и соратники СССР, были брошены, и никто из них не был защищен.

Игорь Латунский. А могли они быть защищены?

Валерий Егошкин. В той ситуации, о которой у нас идет речь, когда Югославию целенаправленно начали раскалывать, даже если наша страна и хотела бы вмешаться в происходящее, она бы не смогла по той причине, что среди прочего руководству СССР надо было разобраться в том, что происходило в это время в собственной стране.

Естественно, то, что происходило в Югославии, тех, кто хорошо знал историю этой страны, беспокоило. Ну, а у тех, кому до этой истории было все равно, не было ни желания, ни сил, и даже возможностей что-то предпринимать. По существу, всё, что стало происходить в Югославии, началось после развала СССР, и после его развала начали очень активно разваливать и Югославию. Из ее состава сначала вывели Словению, Хорватию, а затем развязали военные столкновения, поддерживая и проплачивая тех, кто выступал за раскол страны. То, что произошло на югославской земле – естественный результат той многолетней работы, которая там проводилась.

Один из блок-постов в ходе боснийской войны

Игорь Латунский. А кто на месте из западных стран или из США проводил и проплачивал эти столкновения и сепаратизм республик? И кто снабжал различных боевиков оружием, чтобы они воевали против солдат сербской армии?

Валерий. Егошкин. По личностям я не готов говорить, кто, кем был поддержан, поскольку в то время я не занимался, как арабист, Балканами, и самой Югославией. Я мог следить за развитием событий на основании мировой прессы и той информации, что в ней подавалась. С учетом того, что в МГИМО нас достаточно неплохо обучали, я просеивал данную информацию для себя лично. Но, по персоналиям, кто из политиков, выше названых мной республик Югославии, в чем участвовал – на тот момент меня это не касалось, и не могло интересовать. Меня могло касаться и интересовать то, что происходило в той стране, в которой я на тот момент работал, а это был, как я уже сказал, Алжир. В нем, кстати, были исламисты, террористы, было очень нестабильно.

Мы получали прямые угрозы со стороны разных террористических организаций, больше 20 граждан нашей страны погибло, включая сотрудника посольства нашей страны, водителя посла, который был застрелен. Ранее никаких инцидентов с гражданами СССР в Алжире не было, поскольку граждан нашей страны народ Алжира всегда воспринимал как представителей очень дружественного для их государства. А помощь, которая оказывалась Алжиру Союзом Советских Социалистических Республик в годы борьбы за его независимость и после его освобождения, высоко оценивалась населением Алжира, поэтому наши люди раньше всегда чувствовали себя в этой североафриканской стране в полной безопасности. И развязанный против нас террор был для многих полной неожиданностью, поэтому мне, как работавшему на этом направлении, в первую очередь, было важно, кто же подпитывает эту исламистскую оппозицию, которая представляла угрозу, как для граждан нашей страны, так и для российского посольства, которым мне надо было руководить.

Игорь Латунский. Как известно, в Югославии, в разных ее республиках, проживали представители и мусульманской веры, к геноциду которых, по обвинению западных стран, прибегали, с 1992 по 1999 год, Слободан Милошевич и Ратко Младич.  По Вашему мнению, одна и та же рука могла подпитывать и тех, кто в Алжире совершал теракты против ваших коллег и тех, кто орудовал в Югославии?

Джихадисты в Боснии. Фото: vecernji.ba

Валерий Егошкин. Известно, что мусульманские круги подпитывали в Алжире те же силы, что в Боснии и в Косово, и соответственно, данное финансирование шло от некоторых мусульманских стран. С сербами воевали так называемые, мусульманские наёмники, которые сражались на стороне тех же боснийцев, это были те же силы, что орудовали в Алжире, где я работал до назначения меня в СРЮ.

Игорь Латунский. А Соединённые Штаты Америки, какое отношение, по Вашему мнению, имели к развалу Югославии, как в дальнейшем и к войне, что произошла на её территории, или на совести блока НАТО были только воздушные бомбардировки Белграда в 1999 году?

Валерий Егошкин. Всё, что происходило в Югославии, было целенаправленной работой, и по существу все эти цветные революции, которые прокатились по миру, были прокатаны впервые в Белграде. Работа по расколу Югославии была целенаправленной и направленной на то, чтобы ликвидировать достаточно мощное в Европе государство, которое играло, в том числе, и довольно большую роль в движении неприсоединения, являлось авторитетом для народов разных континентов, как Азии, Африки, а так и Латинской Америки. И с мнением этого государства другие страны мира вынуждены были считаться. Его разгромили, раздробили, и если бы не было проведено этой целенаправленной работы по уничтожению Югославии, сомневаюсь, что она бы развалилась сама.

Карта социалистической Югославии

Игорь Латунский. Почему же у Вас, Валерий Евгеньевич, возникают относительно самостоятельного развала Югославии такие сомнения?

Валерий Егошкин. В своё время в Советском Союзе более 70% граждан проголосовало за сохранение единой страны. И в Югославии мало кто стремился к размежеванию. В ней не было проблем ни с национальностью людей, проживавших на ее территории, ни с их вероисповедованием, её граждане жили в мире, не зная, какой религии придерживаются их соседи. Я имел возможность, работая за рубежом, и тесно общаясь с югославами, убедиться, что представители разных этнических групп, вероисповеданий, населявших Югославию, были едины. Для югославов развал страны стал большой трагедией, которая коснулась всех. Кто-то из народов, населявших Югославию, вышел из нее с меньшими потерями, кто-то, особенно сербы – с большими потерями. Но, как лично я считаю, все народы, которые её населяли, были готовы сохранить свою страну, потому, что она была действительно крупной, признанной региональной державой, с которой всем странам приходилось считаться. И обладать югославским паспортом было весьма почётно, это было надежной защитой и для мусульманина, и для православного, и для хорвата, и для серба.

Игорь Латунский. Вы, Валерий Евгеньевич, говорили о потоках лжи со стороны BBC, относительно событий в Югославии. Значит, Вы не считаете Слободана Милошевича и Ратко Младича палачами, как своего, так и мусульманского народов, как их окрестила в 1994 году Компания НТВ, принадлежавшая телемагнату Гусинскому? Как уверяли ведущие новостей НТВ, Милошевич и Младич ради своей власти устроили резню в Сребренице, которую руководители Сербии хотели навязать всем республикам Югославии, жаждавшим свободы от Белграда. Не говоря о тех тюрьмах, в которых по приказу генерал-полковника Младича якобы содержали мусульман Боснии, на которых, якобы, испытывали даже отравляющие газы, примененные по его приказу в боях в тех же местах?

Ратко Младич

Валерий Егошкин. По Ратко Младичу могу вам сказать, что даже в те времена, когда он был объявлен в розыск, как преступник, я находился в Алексене с представителем этого округа, он являлся членом партии «Демократска Стратка», считавшейся полностью прозападной. Когда этот представитель округа отвёз меня в деревню к своим родителям, то я на видном месте в доме у его родителей увидел портрет Ратко Младича, который для сербов оставался героем, причем, даже для тех, кто формально входил в партию, которая казалось бы, должна была бороться с ним. Поэтому Ратко Младич и до сих пор остается для сербов героем. А, что касается тех, якобы совершенных им злодеяний в Сребренице, которые Вы упомянули в своем вопросе, то достаточно уже прошло информации, опровергающей этот факт, многое из обвинений в его адрес было просто подтасовано.

И то, что показывали на экранах – это была просто пропаганда. Милошевич и Младич были искренними борцами за сохранение своей родины, на них просто навешали всё, что угодно, но они были людьми, которые старались сделать по максимуму для блага своего народа. Поэтому, именно они в памяти народа Сербии сохраняются, как герои, а ни в коей мере, как какие-то кровопийцы.

Игорь Латунский. Выходит, что именно Ратко Младич (как рассказывал мне сотрудник Министерства безопасности РФ, находившийся в Сребренице), будучи руководителем сербской армии, прекратил резню, которую под действием наркоты устроили мусульмане, уничтожая свои семьи, чтобы те не достались сербам? Младич заявил, что всем, кто сложит оружие, он предоставит транспортные средства и отпустит их, а в случае непрекращения огня, бронечасти сербов зачистят площадь, на которой все это происходило. Тем самым Младич спас жизни нескольким тысячам мусульманских семей…

Валерий Егошкин. Я не буду по деталям рассказывать, а что же там было, но это то общее впечатление, которое у меня есть.

Игорь Латунский. Некоторые Ваши коллеги уверяли меня, что Сербия не была богатой страной, что её народ держался в основном за счет своего патриотизма. Что же тогда позволило руководству Сербии содержать восьмисоттысячную армию? А в охрану премьера Сербии Слободана Милошевича, как уверял меня бывший сотрудник одной из спецслужб, вошли ушедшие в запас бывшие представители самых элитных спецподразделений КГБ СССР, как офицеры «Вымпела», чьи услуги сейчас на рынке охраны не каждому политику или бизнесмену по карману?

Слободан Милошевич

Валерий Егошкин. Про охрану офицерами спецслужб СССР-РФ Милошевича я не могу сказать, мне об этом ничего неизвестно, хотя у меня была достаточно обширная информация о том, что вокруг Милошевича происходит, которую я получал довольно быстро. Но такой информации у меня просто нет, сербы, даже те, которые должны быть в курсе заданного вами вопроса, мне об этом ничего не рассказывали. А что касается Югославии, она отнюдь не была, так же как и Сербия, бедным государством. В промышленном отношении Сербия уступала Словении и Хорватии. Как и в России, в Югославии уделялось внимание развитию национальных окраин, но и в Сербии были мощные в экономическом плане предприятия, кстати, они функционируют до сих пор, там изготавливается оружие, и развита металлургическая промышленность, и производятся автомобили, мне приходилось посещать заводы, которые выпускают эту продукцию. Промышленность Сербии была очень развита, но в результате того, что её стали, как и промышленность России после 1991 года, разрушать, добились, в том числе и в результате экономического эмбарго, в этом деле немалого. По большому счету, материальных средств у правительства Сербии было мало, но они выкручивались, хотя уже находились под санкциями. Казалось бы, после бомбардировок ВВС НАТО все в Сербии должно было быть разрушено, но я помню, как в Белград приезжал один нам известный посол из Брюсселя, я его повёл в ресторан, и он с удивлением смотрел на то, что ресторан полон и в нем веселятся люди.

Бомбардировки телецентра в Белграде. Фото: ТАНЮГ

Несмотря на налёты ВВС НАТО на столицу Сербии и на то, что газеты Запада писали, что сербы раздавлены, и у них нет никакой жизни, как в духовном, так и в экономическом плане, народ Сербии сохранил не только свое достоинство, но и нормальный образ жизни. Они находили выход из трудного положения за счёт того, что они способные люди с хорошими экономическими связями. Сербы наладили переправку бензина из Венгрии, из других стран, и в их стране было всё, работники посольства России, находясь в Белграде, особо не бедствовали.

Да, конечно, в Белграде не было того разнообразия товаров, которое нам хотелось бы иметь, но в Сербии всегда было и сейчас есть всего достаточно в связи с тем, что на её территории развито сельское хозяйство, есть мясо, молочная продукция, овощи и фрукты. Мы все это покупали для нашего посольства, и пользовались теми автомобилями, которые были произведены на автозаводах Сербии.

Игорь Латунский. А, правда, что из России через ряд стран, как Украина и Венгрия, в Сербию шло ответвление нефтяной трубы, перегонку нефти по которой контролировали власти Сербии, в связи с чем у них и возникли столкновения с их политическими противниками из-за желания контролировать эту контрабандную нефтеперегонку?

Валерий Егошкин. Нефтепроводы, возможно, и были. Я выше сказал, что из Венгрии поставляли бензин, возможно, по нефтепроводу, возможно, в канистрах, но бензин-то в Белграде был, и машины по его улицам ездили. Может быть, бензина было не слишком много, но, для того, чтобы жизнь продолжалась, было достаточно. О какой-то трубе, что шла от нефтепровода из России по ряду стран в Сербию, говорить невозможно. Из соседних с Сербией стран – вполне возможно, из Венгрии или Румынии.

Игорь Латунский. Выходит, Милошевич, как бы к нему не относиться, был опытным политиком, который мог наладить с соседними странами хорошие экономические отношения, даже в трудное для своей страны время? Некоторые ангажированные СМИ утверждали, что якобы это был оружейный барон, державший путь торговли оружием через Балканы с Ближним Востоком и Европой?

Валерий Егошкин. Не знаю насчёт оружейного магната, как, по Вашим словам, представили президента СРЮ Слободана Милошевича СМИ. Он не только налаживал отношения с дружественными странами, но находил какие-то пути экономического развития для своей страны в условиях санкций. И Югославия, тем не менее, умела обеспечивать себя и дефицитными, и необходимыми товарами, и валютой. Я знаю, что у Милошевича был начальник таможни Кертес, которого чуть ли не первого арестовали, как только убрали Милошевича, ибо он имел отношение к созданию возможностей для выживания Сербии.

 Игорь Латунский. По Вашему мнению, то, что президент Слободан Милошевич был вынужден уйти с политической арены – была ли это политическая уступка Западу самих сербов, но под давлением Москвы? Ведь накануне бомбежек Белграда ВВС НАТО ни кто иной, как тогдашний премьер-министр РФ Черномырдин, по личному поручению президента РФ Ельцина, прилетал в Белград и уговаривал Милошевича под предлогом спасения Сербии уйти в отставку. Выходит, что и руководство России пошло на поводу у США, и стало  давить на Милошевича, чтобы он ушел в политическое небытие, как политик, не устроивший Америку?

Валерий Егошкин. В какой степени и как давил на президента Сербии Слободана Милошевича Черномырдин, мне трудно сказать – меня тогда еще в Белграде не было. Милошевич не поддавался никому, после чего Западом была создана определённая подпитка оппозиционных партий, и известно, что их лидеры были проплачены.

Игорь Латунский. А Вы бы, Валерий Евгеньевич, не могли бы привести пример, кто и как с Запада и с Ближнего Востока проплатил антисербских политиков?

Валерий Егошкин. Считалось, что премьер-министр Джинджич проплачивался Германией, министр иностранных дел Свиланович проплачивался Великобританией. А кого на территории Югославии проплачивали американцы – можно только догадываться, я сейчас не берусь судить об этом. Каштуница напрямую не проплачивался, он был человеком достаточно искренним, и был настроен патриотически, его как-то вовлекли в этот общий оборот. И можно было бы рассчитывать на то, что он сохранит независимые взгляды в политике Сербии на мировой арене, но ему не дали осуществить независимость в правлении его родиной. Но значительная часть лидеров из тех югославских партий той поры, были теми, кто получал долгое время вспомогательное существование от конкретных, как я сказал выше, государств. И об этом было каждому известно.

Игорь Латунский. Я недаром выше привел пример действий в самый трудный час для Сербии политиков из России, в лице В. Черномырдина. В книге бывшего Генпрокурора РФ Юрия Скуратова «Вариант дракона» говорится о деятельности в России албанского бизнесмена Беджета Паколли, о его дружбе с ближайшим окружением семьи Ельцина, с управделами Кремля Бородиным, с другими высшими сановниками. По Вашему мнению, такая дружба враждебно настроенного по отношению к сербскому народу бизнесмена могла сказываться на отношении кремлевских политиков к Сербии, способствуя формированию антисербского лобби? Как написано упомянутой мною книге, даже продажа оружия в Югославию с помощью «Мабетекса» шла, как косовским албанцам, так и сербам. Насколько были велики аппетиты Паколли и его покровителей?

Валерий Егошкин. Мне трудно сказать, кто, кого и как в тот момент поддерживал, к сожалению, у нас в стране, особенно в тот период, у политиков свой карман был ближе к телу, чем интересы нашего государства. Поэтому сказать, а кто из наших бизнесменов, или псевдополитиков, на чём наживался – это уже другой вопрос, но говорить о том, что это сыграло ключевую роль, я бы не стал. Потому, что в конечном итоге, я думаю не эти мелкие, или даже крупные контрабандисты, которые поставляли оружие кому-то из противников руководства Сербии, сыграли ключевую роль в развале Югославии и Сербии. Хотя, конечно, какой-то вклад они в этот процесс внесли, но, к сожалению, наше государство на тот момент не было готово к тому, чтобы кого-то из своих союзников защищать.

Игорь Латунский. А кто же тогда, по Вашему мнению, сыграл ключевую роль, в том, чтобы Югославию и Сербию Россия не защитила?

Валерий Егошкин. Ключевую роль в этом деле сыграли Соединенные Штаты Америки.

Игорь Латунский. Значит, они оказывали давление на Россию, чтобы та не оказывала ни политической, ни материальной помощи Сербии, в связи с чем, премьером России Е. Примаковым и был совершён разворот своего самолета над Атлантикой?

Валерий Егошкин. Вы сами это своим вопросом подтвердили.

Игорь Латунский. А его предшественник в кресле министра иностранных дел России, Козырев, подыгрывая США, прогибался перед ними в своих решениях на международной арене, в том числе, и по балканской проблеме? Б. Пастухов в беседе со мной говорил, что был свидетелем того, как ушедший, увы, в мир иной представитель России в ООН В. Чуркин в своё время до хрипоты спорил с А. Козыревым, когда тот возглавлял МИД, по решению проблем Югославии и еще ряда стран?

Валерий Егошкин. Роль Козырева в этом деле известна, мы же видели, что, когда в России возникали какие-то ситуации, он бежал укрываться в посольство США в Москве. О чём-то эти его поступки говорят.

Игорь Латунский. Вы имеете в виду, что министр иностранных дел РФ Андрей Козырев примыкал к агентуре влияния США, которую те приобретали при развале СССР?  

Валерий Егошкин. Я не могу говорить о том, чего не знаю, не моя компетенция оценивать был ли Козырев зарегистрирован, как агент спецслужб США или нет.

Но факт был, что когда в России происходили какие-то события, включая противостояние Верховного Совета РФ и президента в 1993 году, то он, когда было не ясно, кто в этом столкновении победит, тут же побежал в посольство Соединенных Штатов в России. И укрывался в его стенах, опасаясь ареста за свою деятельность, которая, видимо, не была безоблачной и прозрачной.

Игорь Латунский. Хорошо, с этим министром все ясно. А как же, по Вашему мнению, видел разрешение проблемы Сербии, а до этого Югославии экс-премьер-министр РФ Е. Примаков, которому многие давали характеристику, как истинного патриота России? Бывший председатель КГБ СССР В. Крючков в личной беседе рассказывал мне, как он просил перед полетом Примакова еще в начале 1991 года в Ирак предупредить Саддама Хусейна о том, что из-за политики Горбачева тот не получит необходимых для отражения ВВС США зенитно-ракетных установок «Скад» и технических средств ПВО. Но при этом Крючков советовал Хусейну затянуть переговоры о выводе войск Ирака из Кувейта до лета-осени 1991 года, намекая, что и в СССР могут произойти политические изменения, после которых армия Саддама получит все, что надо для противостояния неизбежной агрессии США. По словам Владимира Александровича Крючкова, эту задачу Евгений Максимович выполнил блестяще.

Евгений Примаков. Фото: irsepi.ru

Валерий Егошкин. Раз Евгений Максимович развернул самолет – так, на мой взгляд, и надо было поступить в той ситуации.

Игорь Латунский. А, по Вашему мнению, можно ли было как-то договориться с США, чтобы не было бомбежек Белграда в 1999 году, или они уже с нашей страной не считались?

Валерий Егошкин. А кто же с нами тогда считался? Абсолютно никто и даже Милошевич, как бы представители РФ не обижались на него, он вёл переговоры с США напрямую, а не через представителей нашей страны, чтобы они не носили характер испорченного телефона.

Евгений Примаков и Слободан Милошевич

Игорь Латунский. Ваш коллега мне рассказывал, что Евгений Максимович Примаков, будучи премьером России, на переговорах предлагал Милошевичу военную помощь, но президент Сербии отверг ее, ответив, что сам будет решать эту проблему. Что, по Вашему мнению, двигало Милошевичем при этом отказе – гордость?

Валерий Егошкин. Милошевич рассчитывал на то, что ему удастся самому договориться с американцами. Он значительную часть своей жизни работал в США и в связи с этим, у него было мнение, что ему удаться договориться с представителями Соединённых Штатов Америки. И в том числе, потому что, якобы, были вопросы, связанные с поставкой оружия из России в Сербию, в виде противовоздушных ракет, установок «Скад», но это было коротко, и Милошевич на это не пошел, может, он воспринимал это предложение, как провокацию, которая сорвет его намечающиеся договоренности с Америкой.

У меня есть мнение, что большого доверия в отношении к России и её возможности оказать в 1999 году Югославии существенную помощь у Милошевича уже не было.

Игорь Латунский. Выходит, что президент Слободан Милошевич рассчитывал в тот момент только на себя?

Валерий Егошкин. Да, выходит именно так.

Игорь Латунский. А была или нет проплата со стороны руководства Сербии тем, кто из России ехал воевать в Югославию на стороне сербов?

Валерий Егошкин. Давайте рассмотрим эту проблему на примере Донбасса. Добровольцы из РФ, и не только, едут в ДНР и ЛНР, как когда-то ехали воевать в Боснию, тот же Стрелков и прочие – они же поехали по идейным соображениям. Есть же такие категории людей, которые едут и сражаются из идеологических соображений. Ни о какой достойной оплате, которая могла бы заинтересовать какого-то добровольца, не могло идти и речи. Таких денег, чтобы оплатить труд специалиста, подготовленного спецслужбами КГБ или ГРУ СССР, у Сербии не было. Там, на месте, насколько я знаю, некоторые из тех, кто воевал на стороне сербов, получали то ли гражданство, то ли квартиры…

Игорь Латунский. Тогда давайте я поставлю этот же вопрос по-другому. В своё время мне довелось знать одного в прошлом высокопоставленного сотрудника Пятого Управления КГБ СССР – МБ РФ, руководителя отдела, боровшегося с терроризмом и национализмом, затем хозяина ЧОПа, который после 1992 года имел неплохие деловые связи со структурой, занимавшейся проблемами безопасности президента РФ. И когда его фирма подписала договор об охране территории одного из аэропортов, то, как мне рассказывали работники этой фирмы, прошедшие войну в Югославии, их агентство занималось поставками в Сербию разного рода грузов. В этой связи, возможно ли, по Вашему мнению, чтобы среди военных и чиновников нашлись те, кто занимался поставками продукции разного рода в Сербию, которые шли через подобные охранные фирмы?

Валерий Егошкин. А почему бы и нет? Я думаю, что такие варианты, как Вы описали в своем вопросе, в то время были. Ведь, по вашим словам, этот офицер запаса до прихода в бизнес работал в отделе, занимавшемся борьбой с терроризмом, а значит, он понимал последствия событий в Югославии и Сербии уже и для нашей страны.

Игорь Латунский. Как Вы считаете, снятие в 1996 году Ратко Младича с должности командующего Главным Штабом Войск Республики Сербской указом президента Биляны Павшича – это была уступка сербского руководства Соединенным Штатам Америки, или в Ратко Младиче некоторые сербские политики уже видели своего конкурента?

Валерий Егошкин. Я думаю, что это исключительно результат давления США на сербское руководство.

Игорь Латунский. Выходит, что подобные уступки Америке во внутренней политике Сербии и привели таких ее патриотических политиков, как Милошевича и Младича, к печальному финалу?

Валерий Егошкин. По большому счету, Ратко Младич формально не представлял Республику Сербию, он представлял боснийских сербов, и его снимали с должности боснийские сербы, и это его снятие с такого высокого поста, безусловно, было результатом давления США. Я не знаю, хотел ли он идти в политику, как Вы обрисовали ситуацию с ним. Если взять Сербскую Краину, то хорваты там всё смяли и всех уничтожали. Это, естественно, я повторюсь – результат целенаправленной деятельности Соединенных Штатов Америки.

Игорь Латунский. Известно, что Милошевичу и Младичу в СМИ Запада выдвигалось и обвинение в торговле человеческими органами. Имеет ли это под собой хоть какую-то основу, или всё же албанцы держали в своих руках столь грязный бизнес?

Валерий Егошкин. С чего бы сербам этим заниматься, и чьими бы они органами могли бы торговать? Вплоть до бывшего Главного прокурора Гаагского трибунала по бывшей Югославии Карлы дель Понте, было признано, что трансплантологией человеческих органов на продажу занимались албанцы. У албанцев, у которых существовали мафиозные структуры, которые занимались и до этого конфликта таким «бизнесом».

Игорь Латунский. Почему, на Ваш взгляд, Ратко Младича спецслужбы Запада искали, где угодно, но не в Сербии, в то время как с 2001 года, после объявления его в розыск, он спокойно передвигался по Белграду, жил в центре города в своем привилегированном доме, получая неплохую генеральскую пенсию, часто посещал футбольные матчи? И задержание его было странным, Вы не находите – 10 лет искать и только в 2011 году найти? Может быть, Ратко Младич мог знать очень многое и был небезопасен для многих?

Валерий Егошкин. Безусловно, информация о том, что происходило на земле его родины, у Ратко Младича была весьма обширная. А всё, что касается его поисков – не будем забывать, что он был героем своего народа. Естественно, и сербскому руководству, было известно, где он находится и как он живет. Это уже потом на руководителей Сербии нажали, и они, в конечном итоге, испытывая на себе давление со стороны Запада, сдали Ратко Младича. Ничего странного в его задержании я не вижу, Я не исключаю, что западные державы проплатили сербским властям это задержание – тогда же была объявлена какая-то награда. Представители Запада могли припугнуть руководство Сербии, что их заявки «в Европу», если они не выдадут Младича Ратко, так и останутся заявками. Выдача Младича было одним из условий вступления Сербии в ВТО, но дело в том, что все условия, поставленные Сербии Западом, остались без ответа, сербы идут на эти условия, а Запад обещаний не выполняет, тут же возникают новые условия со стороны Запада.

Игорь Латунский. По Вашему, не случайно, что некоторые русскоязычные СМИ, такие, как НТВ и РЕН ТВ подхватывали разнообразную ложь о Ратко Младиче и о других героях Сербии?

Валерий Егошкин. Конечно, не случайно. Я не исключаю, что и хозяева телевизионных каналов, и те, кто делал подобные новостные передачи и документальные фильмы, порочащие сербов и их руководителей, как Милошевича и Ратко Младича, были проплачеными, либо имели какие-то связи с теми источниками Запада, что их подпитывали.

Когда я был послом России в Алжире, я видел, что алжирцы очень берегли свои отношения с Югославией, поскольку эта страна, во время войны за независимость, их поддерживала, и когда алжирцы проводили свои преобразования, они ориентировались на югославский опыт и тесно сотрудничали с Белградом в движении неприсоединения.

И в прессе Алжира не было никаких публикаций против югославов, несмотря на то, что на Западе на них выливалось много лжи. И только один раз мы в печати обнаружили статью, где сербы поливались грязью, и писалось о том, что они угнетают и уничтожают мусульман. Написано это было, судя даже по языку этой статьи, явно не алжирцами, а, как минимум, людьми из Саудовской Аравии, и эта публикация была явно проплачена. У меня после этого случая была встреча с серьезными политиками Алжира, во время которой я сказал, что знаю алжирцев, как людей, которые ценят своих друзей. Они никогда не предадут и ничего плохого не сделают в отношении тех, кто им в трудные для них моменты помогал, и эту статью, я вижу, как не вашу. После этого больше таких статей в своих СМИ алжирцы печатать не позволяли, хотя, несомненно, саудиты и другие представители мусульманских стран, пытались их проплатить, но ни в одной из газет Алжира, я повторюсь, больше таких статей не было. Достаточно было алжирцам на определенном уровне напомнить про их национальную гордость, и они это усвоили, и в Алжире не было антиюгославских выпадов, несмотря на беснование тех же саудитов и иже с ними. И в алжирской печати они подавали всё, что касалось событий в Югославии, достаточно взвешено, не проюгославски, но никогда не против Югославии.

Игорь Латунский. Как в этой связи не вспомнить, что едва ли просто так небезызвестный Гусинский заказывал работающим на его канале журналистам антисербские телепередачи и документальные фильмы, в которых Слободан Милошевич и Ратко Младич, как потом и российские военные в Чечне, представали палачами мусульман. Выходит, что все эти работы могли быть и ему проплачены «с двух берегов», тем более, известное этническое лобби в США было всегда самым влиятельным в политическом плане на международной арене, широко влияя на конфликты далеко за пределами Ближнего Востока?

Валерий Егошкин. Сейчас ведь самые страшные и ужасные люди для Запада это русские. Я вижу аналогию с тем временем, тогда страшными людьми для Запада были сербы, сейчас русские хакеры.

Кстати говоря, во время моей первой встречи с Милошевичем, он предсказал мне, что пройдет время, и с Россией будут поступать, как с его страной. Он это предвидел.

Игорь Латунский. А как же представителям политических кругов Запада и США удалось заточить в тюрьму президента Слободана Милошевича, ведь, по Вашим словам, он пытался договориться с ними?

Валерий Егошкин. Им было все равно, пытался Слободан Милошевич как-то договориться или не пытался – он им, как политик, не нравился. А лидеры других стран разве не пытались о чем-то договориться с Западом и с США. Вспомните о судьбе лидера Ливийской Джимахирии Муаммара Каддафи – он же тоже пытался договориться и проплачивал выборную компанию французского президента Николя Саркази, который потом отдал приказ ВВС Франции и одним из первых президентов стран военного блока НАТО развязал бомбардировки территории Ливии.

Не подчинившихся себе страны Запада, и, в первую очередь, Соединенные Штаты Америки уничтожают – это вот такая их линия поведения. Это же они готовы сделать и в отношении России, причем, с еще большим энтузиазмом.

Игорь Латунский. А среди тех, кому президент Сербии Милошевич верил, как своим людям, в его ближайшем военном или в правоохранительном руководстве Сербии, перед его уходом, или арестом были предатели, кто мог продаться врагам своей страны?

Валерий Егошкин. В первую очередь его предали генералы МВД, которые должны были в декабре 2000 года обеспечить спокойствие и контроль над ситуацией в Белграде. А они были проплачены, и поэтому правоохранительные органы Сербии ничего не предприняли, чтобы не допустить столкновений, которые возникли в центре Белграда.

Во время выборов в Сербии Запад делал ставку на Коштуницу, но тот проиграл, и западными спецслужбами было устроено протестное движение. Отовсюду в центр Белграда тянулись беснующиеся толпы, которые устраивали на улицах погромы, брали штурмом и даже поджигали Парламент. Полицейские подкрепления, которые могли бы прекратить беснование толпы, на улицы Белграда не выводились. По данным, которые у меня имеются, генералы, руководители правоохранительных сил Сербии были проплачены. Оппозиционерами Милошевича было действительно признано, что по результатам выборов победил не Коштуница, и результаты выборов президента СРЮ не были подтасованы.

Игорь Латунский. Значит подобными действиями, о которых Вы рассказали, президента Слободана Милошевича заставили уйти в отставку, или все же он сам ушел?

Валерий Егошкин. Какой здесь может быть добровольный уход, когда такое, как я Вам рассказал, ему было устроено?

Беспорядки в Белграде, 2000 г. Photo: REUTERS/Marko Djurica

Игорь Латунский. А, насколько, по Вашему мнению, был прав ведущий аналитической передачи «Постскриптум» А. Пушков, когда заявил, что выборы президента Сербии Б. Тадича были сфальсифицированы по приказу из Госдепа США, чьи аналитики следили за ходом выборов и этой политической игре своих сотрудников?

Валерий Егошкин. Я не следил за этими выборами президента Сербии, поэтому ничего не могу сказать о них.

Игорь Латуский. А какое Вы видите развитие отношений России с Балканами в наши дни?

Валерий Егошкин. Мы стараемся сохранять позитивные отношения с Балканами. И у нас потенциал отношений, в первую очередь, с Сербией довольно большой, и здесь идет речь не только об экономическом взаимодействии. У нас общая история, культура, традиции и, в конечном итоге, в Сербии не должны забывать, что Россия за её независимость от турок проливала кровь своих граждан. Россия много сделала в плане сохранения православных традиций и в плане восстановления Сербии после Первой Мировой войны. Благодаря десяткам тысяч эмигрантов из России Сербия была восстановлена, ведь, она после Первой Мировой войны была лишена значительной части своего мужского населения. А приехавшие на землю Сербии русские эмигранты отстроили Белград. Кстати, центр Белграда, то же здание парламента, о котором я Вам рассказал выше, и Королевский дворец и многие здания сербской столицы были построены русскими архитекторами. Армия и балет тоже создавались русскими военными и балетмейстерами, и в каждой школе были русские учителя, и к созданию медицины Сербии тоже приложили руку русские. И для Сербии, которая истекала после Первой Мировой войны кровью, приход русской эмиграции был спасением.

У нас много общего, в войне 1876 года русские добровольцы во главе с генералом Черняевым сражались за независимость Сербии от Турции, ведь это были не солдаты, которых направляло их государство – Вы меня, кстати, спрашивали о добровольцах, ехавших воевать за единство Югославии и о том, кто же им платил. Тем, кто воевал под командованием Черняева, тоже никто не платил, традиции наших отношений с Сербией таковы, что туда из России люди приезжали, проливали кровь и привозили деньги. 

Семья Раевских финансировала тогда войну за независимость Сербии от Османской Империи. Важно, чтобы об этом не забывали не только сербы, но и мы – русские, потому что у нас, к сожалению, этих Иванов, не помнивших родства, развелось больше, чем нужно. Никто не помнит, где и когда Россия кому-то помогла, а это потенциал, который зачастую, к сожалению, не используется, а его необходимо использовать!

Игорь Латунский. Большое спасибо Вам, Валерий Евгеньевич, за это интересное интервью, разрешите мне, пожелать Вам: крепкого здоровья, долгих лет жизни. А сербскому, а также другим народам, населяющим территории, когда-то входившие в одно государство под названием Югославия, хотелось бы пожелать мира, процветания. И не надо никому в мире забывать о таких героях их страны, как Ратко Младич и Слободан Милошевич.

Источник: https://vpoanalytics.com/2021/05/24/yugoslavskie-vojny-groznoe-predzname...

Недавно погиб богатейший человек Чехии Петр Келлнер, который активно работал в России. Параллельно сгустились тучи над олигархом и премьером страны Андреем Бабишем. Судя по всему, здесь вполне мог поработать глава чешских спецслужб Михал Коуделка, тесно связанный с ЦРУ и MI6 и имеющий репутацию упёртого русофоба. А уже в апреле грянула история про “Петрова и Боширова” на чешском складе вооружений и высылка дипломатов, закончившаяся фактическим разрывом отношений России и Чехии. И главные выгодополучатели тут очевидны — США, Британия, местные русофобы и сам Коуделка.

27 марта информационное пространство не только Чехии, но и России, и многих других стран потрясла новость о гибели Петра Келлнера. Богатейший чех имел состояние в 17 млрд долларов и занимал 68-е место в мировом списке Forbes — совсем неплохо для не самой большой страны Восточной Европы. Значительную часть состояния он и его компания PPF сколотила в России. Келлнер начал деятельность в ней ещё в эпоху лихих 90-х, скупив множество ваучеров, вложившись в акции как “Газпрома”, так и небольших российских предприятий. Кризис 1998 года заставил предпринимателя уйти из России. Но он вернулся.

С 2002 года рисковый чех снова начал бизнес в нашей стране. Он развернулся по полной, сотрудничал с Александром Мамутом, владел сетью “Эльдорадо” и долей в “Ингосстрахе”. Его банк “Хоум Кредит” казался уже совершенно российским, и лишь знатоки могли вычислить его чешское происхождение. Благотворительная программа поддержки талантливых школьников “Синяя птица” — это ведь тоже Келлнер. Он мог открыть в России почти любую дверь. То, что любая чешская компания, желавшая закрепиться на нашем рынке, в большей степени действовала через него, а не через послов и торговых представителей, если и было секретом — то секретом Полишинеля.

Конечно, он был очень не рад ухудшению отношений России и Евросоюза, случившемуся в 2014 году. Однако Келлнер не опускал руки, превратившись уже в главного лоббиста РФ на своей родине. Он имел влияние на президента Милоша Земана, который, будучи хорошим экономистом, тоже понимал, что терять Россию для Чехии крайне невыгодно. С его подачи глава государства продолжал диалог с Россией — хотя бывшие премьером и министрами иностранных дел Богуслав Соботка, Любомир Заоралек и Томаш Петржичек выражали открытое недовольство подобным поведением.

Ещё откровеннее возмущались таким положением дел оппозиционные ТОП 09 (правоцентристская политическая партия — прим. Fitzroy) и Гражданско-демократическая партия, считающие, что “Россия уважает только силу”. Они хотели убрать Земана с политической арены, оборвать все российско-чешские связи. Они требовали дать Украине оружие и предельно ужесточить санкции. Именно к первой партии принадлежал староста района Прага-6 Ондржей Коларж, затеявший снос памятника маршалу Коневу. Ко второй — староста пражского района Ржепорые Павел Новотный, установивший обелиск власовцам, погибшим в Праге в начале мая 1945 года. Иначе как русофобскими, эти силы не назовёшь.

Такого рода деятели, сильно не любившие Россию, имелись в Чехии уже лет 200. Пожалуй, первым из них ещё в начале XIX века был деятель чешского национального движения Йозеф Добровский, считавший Россию “оплотом рабства”. Подлинными лицами современной чешской русофобии можно считать первого президента Чешской республики Вацлава Гавела и экс-главу МИД Карела Шварценберга. Их последователей можно встретить на всех этажах чешской власти, они преобладают в СМИ. Особенно много их в армии и спецслужбах, которые в 1990-е годы пережили масштабную чистку, и где на первых ролях находятся противники России и убеждённые атлантисты.

Кто был ещё недоволен сохранением довольно тесных российско-чешских торговых связей — говорить излишне. США давно имели виды на превращение Чехии во вторую Польшу. Они ещё 15 лет назад хотели поставить на чешской территории радар ПРО, который бы сканировал российскую территорию до самого Урала. Но, в отличие от поляков, чешский народ появлению такого военного объекта не обрадовался. Мало того — с тех пор ни одно чешское правительство не идёт на размещение американских военных объектов на своей территории, а президент Земан ещё и на День Победы в 2020 году в Москву собрался…

И здесь мы переходим к личности Михала Коуделки, с 2016 года возглавляющего главную чешскую спецслужбу BIS. В его личности соединяются американские интересы и мечты доморощенных пражских русофобов. Он стажировался в Великобритании и Канаде, и очень гордится тем, что в 2019 году получил медаль от ЦРУ. Все пять лет, что он руководит BIS, она то и дело строчит доклады о российской (отчасти и китайской) угрозе для Чехии. Коуделка уже несколько раз высылал российских дипломатов, однако речь шла о не очень большом количестве, и потому заметно повлиять на российско-чешские отношения они не смогли.

Полковник Коуделка почти в каждом выступлении упоминал о подрывной деятельности России, и смог порядком надоесть президенту Земану. Глава государства прямо обвинил начальника BIS, что за поисками российской угрозы он совершенно забыл об “Исламском государстве”, в то время как в связях с ним подозревали имама пражской мечети. Их отношения вконец испортились, когда Земан отказался присвоить “борцу со страшной российской угрозой” Коуделке звание генерала. Естественно, тот не мог подобное стерпеть. А американцы и англичане наверняка не преминули воспользоваться возможностью порадеть “своему человечку”.

Петр Келлнер и Михал Коуделка (Фото: www.ct24.ceskatelevize.cz)

Первый блин вышел комом. История о том, как весной 2020 года спецагенты России прилетали в Прагу, чтобы отравить ядом рицином старост-борцов с памятниками Коларжа и Новотного, оказалась вымыслом. Просто один сотрудник представительства Россотрудничества написал донос на другого. Премьер Андрей Бабиш выслал двух представителей Россотрудничества, но сведения о рицине опроверг. Полного подрыва российско-чешских отношений в тот раз удалось избежать. Государственное руководство Чехии демонтаж бронзового Конева не поддержало, а новых жертв коллег “Петрова и Боширова” из пражских старост-русофобов не получилось.

Но цель осталась прежней — развалить российско-чешские отношения. И 2021 год дал для этого несколько возможностей. Первая — коронавирус. В феврале-марте Чехия лидировала в Европе по масштабам распространения инфекции, и страна задумалась о покупке в России вакцины “Спутник V”. Это не могли допустить ни местные русофобы, ни США с Британией. Второй повод — конкурс на достройку чешской АЭС Дукованы, в котором участвовали и Росатом, и американо-канадская Westinghouse. Учитывая, что действующие атомные станции в стране советского образца, Росатом вполне мог победить, и это следовало предотвратить заранее…

Кроме того, в октябре 2021 года Чехию ждут парламентские выборы. Созданная русофобскими партиями коалиция “Вместе” пока может рассчитывать всего на 16‑18% голосов. Естественно, надо наращивать их рейтинг. Успешная вакцинация чехов “Спутником” и тендер по Дукованам могли показать чехам пример успешности линии на поддержание связей с РФ, которые проводили Келлнер и Земан. И вот Келлнер полетел на Аляску, где его вертолёт таинственным образом рухнул. Россия осталась без главного лоббиста своих интересов в Чехии. Чем полковник Коуделка вместе со своими партнёрами за рубежом и доморощенными русофобами не преминули воспользоваться.

Но оставалось ещё одно препятствие — премьер Бабиш. Это предприниматель номер два в Чехии. Он лояльных России заявлений никогда не делал, с визитами в Москву не ездил, однако же высказывал сомнения в эффективности западных санкций. Кроме того, Бабиш не поверил в историю с рицином, да ещё и допустил Росатом к участию в тендере по АЭС. Да ещё и выяснилось, что его компания Agrofert вроде бы закупала сырьё в РФ. Этого оказалось достаточно, чтобы обвинить премьера в лояльности к России. Ему припомнили сотрудничество со спецслужбами социалистической Чехословакии, а его сыну ещё и приписали поездку в Крым.

Доказательства снова были из области highly likely, но направление нового удара вырисовалось вполне определённо. И тут его противники решили зайти ещё и с другого фланга. Бабиша обвинили в том, что он, будучи ещё министром финансов, помог своей компании получить субсидии Евросоюза. К этому добавилась ещё и возможная неуплата налогов, а также подозрительный рост капитализации Agrofert. В условиях отсутствия Келлнера и давления по коррупционной части, премьеру ничего не оставалось, как озвучить те сведения, которые предоставил ему начальник спецслужбы Коуделка.

Что было дальше — говорить излишне. В докладе, зачитанном Бабишем и вице-премьером Яном Гамачеком, рассказывалось о том, как “Петров и Боширов” в 2014 году решили взорвать небольшой оружейный склад в местечке Врбетице примерно в 300 километрах от Праги. Мол, на этом складе болгарский предприниматель Емельян Гебрев держал оружие, которое затем отправилось в распоряжении украинской армии, воюющей в Донбассе. То, что на Гебрева совершили неудачное покушение, должно было как-то оправдать несуразность появления вездесущих “русских агентов” в моравской глуши.

И понеслось… Власти Чехии с подачи всё того же Коуделки объявили о высылке сразу 18 дипломатов. Расчёт явно был на то, что ответный российский удар обезглавит чешское посольство, и выстраивать экономические и культурные связи с Россией (а при мёртвом Келлнере роль дипмиссии здесь явно возрастала) станет некому. А уж повторная отправка домой уже 63 сотрудников посольства России и вовсе превратит российско-чешские отношения в “разорванные в клочья”. Расчёт оказался верным. Российское руководство восприняла действия Чехии как откровенно враждебные, а саму эту страну поставила в один ряд с Польшей или Литвой.

25 апреля президент Земан выступил с телеобращением, где отметил шаткость доказательств по поводу “Петрова и Боширова”, а высылку дипломатов и вовсе счёл безумием. Но поезд уже ушёл. Операция по развалу российско-чешских отношений прошла успешно. США и Британия могут быть довольны, мечта чешских русофобов сбылась. А полковник Коуделка наверняка может чувствовать себя героем. И даже если президент вновь откажет ему в генеральских погонах, кумиром определённой части чешской публики и проверенным другом США и Британии он точно стал. А это стоит дороже любого звания.

Источник: https://fitzroymag.com/politika/operacija-po-razvalu-rossijsko-cheshskih...

РI c большим удовольствием представляет статью постоянного автора нашего сайта, философа Рустема Вахитова, открывая этой публикацией серию материалов о консервативных основах высшего образования, необходимого для воспитания будущей российской элиты, той, что должна будет вернуть нашей стране лидирующие позиции в науке, культуре, экономике.

Обратим внимание на две идеи автора, заслуживающие глубокого осмысления. Прежде всего это идея, что европейскую цивилизацию создали университеты, что ее создала традиция неангажированного, свободного критического мышления, не отягощенного заботой о практической пользе. Вторая идея – это указание на важнейшую роль университетов в процессе нациестроительства, что Вахитов иллюстрирует на примере роли системы Гумбольдта в процессе национального сплочения Германии в конце XIX века. В этом смысле, видимо, конфликт национальной и имперской идей явно вторичен – пример бисмарковской Германии показывает нам, как посредством развития университетской культуры империя сама трансформируется в нацию.

 Единственное, как хотелось бы возразить автору – это немного оспорить его скепсис в отношении русских дореволюционных университетов — в частности, Московского, который в лучшую эпоху его истории – в годы попечительства графа С.Г. Строганова (1835-1847 гг.), кажется, стал играть ровно ту же нациеобразующую роль, какую автор отводит немецким университетам. Но после ухода Строганова началась семилетняя реакция, а вслед за ней наступила эпоха господства материализма, который до сих пор является неформальной философией естественных факультетов, и ее русская идеалистическая метафизиа, увы, не смогла преодолеть. Поэтому Московский университет, да и другие российские университеты имеют сложную, но богатую историю, которая не может быть сведена лишь к бюрократическому давлению и студенческим беспорядкам. Надеемся, что и будущее российских университетов окажется не менее величественным.

***

В последние годы в России наметилась опасная тенденция ликвидации региональных классических университетов под видом слияния их с техническими вузами (понятно, в итоге получается широкопрофильный, но технический вуз, гуманитарная составляющая источается и вскоре сходит на нет).

В 2015 году по инициативе тогдашнего губернатора Самарской области Меркушкина были слиты Самарский государственный университет и Самарский государственный аэрокосмический университет. Сколько коллектив классического университета ни сопротивлялся, ни писал петиций в Москву, ни звонил во все колокола, московское министерство поддержало амбициозного губернатора, вознамерившегося создать у себя под рукой «вуз высшей категории».

Теперь то же самое происходит в соседней с Самарской областью Башкирии. Руководство региона заявило о своем желании объединить два ведущих вуза Башкирии – классический Башкирский государственный университет и Уфимский государственный авиационный технический университет (бывший Уфимский авиационный институт имени Серго Орджоникидзе). Мотивируется это тем, что региону нужен «супервуз», который притягивал бы абитуриентов, уезжающих пока в Москву, Петербург и Казань.

Сразу же в республике разгорелись споры. Участники дискуссии преимущественно сконцентрировались на прагматичных вопросах: пойдут ли выпускники школ в новый супервуз? Как отразится объединение на судьбе научных и преподавательских коллективов? Насколько пострадают гуманитарии при объединении с техническим вузом?

Вместе с тем и в случае с Башкирией и в случае с Самарой упускается общий, философский момент, касающийся самого предназначения университетов. Зачем нужны классические университеты в регионах и особенно – нацрегионах России?

Зачем вообще нужны классические университеты? – вот вопросы, которые требуется поставить прежде всего. Ведь если уж говорить прямо и честно, то результатом таких объединений становится исчезновение университетов. Все нынешние «технические университеты» на самом деле до 90-х годов носили название институтов и, что еще важнее, по сути своей были (и остались) институтами (в этом утверждении ничего обидного нет, ведь бывают хорошие институты и плохие университеты). В 90-е годы пошла мода на красивые названия, институты стали переименовываться в университеты, ПТУ – в лицеи, школы – в гимназии. Тогда и возникла необходимость ввести понятия «технический университет» и «классический университет». Благо, постсоветский закон о высшем образовании это позволял: создай в техническом вузе «гуманитарный факультет» и зовись на здоровье университетом!

Но согласитесь от переименования сущность вещи не меняется. Средняя школа, даже названная гимназией, не становится, гимназией, то есть средним учебным заведением с гуманитарным уклоном, где упор делается на историю, литературу, классические языки (это традиция существовала в империи, где средние школы делились на гимназии и реальные школы, то есть школы с естественно-научным уклоном). И институт не становится университетом, даже если на его вывеске заменить одно слово на другое.

Университет и институт – это два разных типа вуза с разным предназначением.

***

Университеты появились раньше – в Средние века. Первым был Болонский университет, 900-летие которого праздновали в 1988 году (именно тогда ректоры европейских университетов подписали «Болонское соглашение»).

Фома Аквинский

Можно сказать, что университеты появились одновременно с западноевропейской схоластической философией – и это не случайность. Схоластика породила своеобразный христианский идеал «цельного», «универсального знания», который воплотился и в форме средневековых ученых трактатов (имеется в виду жанр «Сумм», наиболее известные среди которых – «Суммы» Фомы Аквинского), и в представлениях о системе наук (тривиум и квадривиум), и наконец, в структуре университета.

«Сумма теологии»

Средневековый университет включал в себя 4 факультета. Три из них назывались высшими – теологический, медицинский и юридический. Но чтобы поступить на них нужно было закончить низший факультет – философский (или факультет свободных искусств). Там изучались логика, диалектика, риторика, там прививалась культура научной дискуссии. Уставы университетов запрещали дискутантам обвинять друг друга в ереси, дабы они не стали жертвами инквизиции. Так в университете, который возник как институция, находящаяся под контролем церкви, изначально был заложен дух интеллектуальной свободы. Проще говоря, философский факультет был основой университета, его душой. Именно на философском факультете (миновать который не могли будущие теологи, медики и юристы) прививались навыки и основы рационального мышления – средневековое универсальное знание, идеал «чистого разума», который лежал в основе разума практического.

Но этим все не ограничивалось. Средневековое знание было иерархичным: внизу этой лестницы располагалось знание эмпирическое, полученное человеком через чувственный опыт, а наверху – знание мистическое, полученное через опыт веры, который открывает человеку истины Божьи, недоступные ограниченному уму человека. И эта вера была христианством в его западноевропейской, католической версии. Она объединяла всю европейскую цивилизацию, делая ее особым культурно-духовным миром, отличным от православного Востока или востока исламского.

Поскольку продуцирование правильных трактовок вопросов веры западная Церковь считала прерогативой университетов (которые опирались при этом на схоластически-аристотелианскую рациональную, философскую технику), то университет превратился в ту «фабрику мысли», которая в средние века создавала общеевропейскую идентичность.

Универсум знаний (от грамматики до богословия), объединенный философией, становился основой универсума, единства культуры.

С падением средневековой цивилизации, появлением светских государств, революцией в науке, приведшей на смену натурфилософии математическое экспериментальное естествознание, с реформацией самого западного христианства изменились представления о религии, рациональности, их роли в обществе, о культуре и европейской цивилизации, наконец, о предназначении человека. Средневековый университет, который и в постсредневековую эпоху нес в себе дух церковной схоластики, стал восприниматься как архаическая институция, от которой новая, модернистская Европа должна избавиться. Тогда и возникает проект институтов – специализированных высших школ, которые лишены философских и тем более богословских отделений и обучают конкретным, узким профессиональным навыкам.

Что же касается научных исследований, то для этого есть академии – свободные объединения ученых, которые сами возникли в рамках науки нового типа.

Идейные вожди Просвещения утверждали, что университеты уже отжили свое, и договаривались до призывов их вообще закрывать. В связи с этим современный философ Виталий Куренной остроумно назвал университеты «бастардами Просвещения». Дальше всего в этом антиуниверситетском пафосе пошли французы: революционеры закрыли Сорбонну, а при Наполеоне перестали существовать и остальные университеты Франции. До сих пор в Пятой Республике высшие школы (гранд эколи) считаются гораздо более престижными, чем университеты, которые потом открыли, но своего былого величия, что у них было до революции, они так и не вернули.

Однако университеты в Европе сохранились. Для этого им пришлось пережить революцию. И ее совершили немцы, которые в рамках своей великой классической философии сначала разработали несколько проектов нового модернистского исследовательского Университета (к этому приложили руку все гении немецкой философии – и Кант, и Фихте, и Шеллинг, и Гегель), а потом провели гумбольдтовскую реформу, породившую современный университет.

В популярной статье, да еще написанной по актуальному поводу, я, конечно, не могу и не буду рассматривать все эти проекты. Но обойти вниманием Канта с его классическим трудом «Спор факультетов» невозможно. Кант там провозгласил «университет разума», который так или иначе остается идеалом для всех обществ, прошедших модернизацию. Кант со свойственной ему немецкой основательностью дал и ответ тем, кто критикует университетский идеал с позиций прагматизма (а это не только французские революционеры или раннесоветские большевики, это — и современные неолиберальные управленцы, которые понимают, зачем нужны технические вузы, но не понимают, зачем нужны университеты). У Канта это показано в виде спора «высших факультетов» – богословского, юридического и медицинского, чьей задачей является непосредственная польза обществу и государству (в обретении духовного спасения, гражданского благополучия и физического здоровья), и философского факультета, чья цель носит неутилитарный характер – поиск истины при опоре лишь на разум и правила рациональности.

«Спор факультетов»

«Высшие факультеты» здесь прообраз современных институтов, специализированных высших школ, а философский факультет – современного университета, тем более что исторически из философского факультета постсредневекового университета вышли современные естественнонаучные, гуманитарные и социальные факультеты. Отсюда уже ясно, зачем нужны университеты как универсумы наук, объединенные философией. Авиационный, медицинский, сельскохозяйственный и прочие институты, конечно, приносят пользу обществу, но польза эта основана на неочевидном для большинства «идеальном» гуманитарном базисе – на системе ценностей, которую сами воспроизвести специализированные высшие школы не в состоянии.

Авиационный институт готовит специалистов для самолетостроения, но его доценты и профессора, умеющие объяснить, как устроены двигатели и «электроника» самолета, не могут да не должны объяснять, зачем вообще нужно самолетостроение, современная индустрия, модернизация, в чем ценность науки и прогресса. Они исходят из этого как из аксиом. Но это не аксиомы – это результаты долгих и страстных дискуссий представителей философского универсума наук, который воплощает университет (не в номинальном формальном, а в сущностном смысле). Европа вырвалась вперед и стала первой модернистской цивилизацией не только за счет развития технических школ, но и за счет развития университетской культуры. Те, кто этого не понимают, обрекают свою страну на отставание и деградацию, хоть они иногда прикрываются маской защитников прогресса.

Если уж мы заговорили о культуре, то нам нужно перейти от проекта Канта к проекту Гумбольдта.

Современный историк университетов Билл Реддингс пишет, что Кант создал университет разума, а Гумбольдт – университет культуры. Действительно, гумбольдтовский университет (исследовательский, немецкий университет, модель которого потом распространилась по всему Западу) стал генератором национальный идентичности, как средневековый университет – генератором общеевропейской католической идентичности. В реформированный Гумбольдтом университет приходили баварцы, саксонцы, прусаки, эльзасцы, а выходили немцы. Университет связал воедино такое пестрое и сложное образование как добисмарковская Германия – с десятками карликовых государств и субэтнических групп. Он связал их нитями различных наук – истории, лингвистики, литературоведения, философии, вплетенными в ковер национальной культуры.

Единство универсума знаний стало основой единства национально-культурного.

***

В России университетской идее не повезло. Университеты были перенесены на русскую почву в XVIII веке, в очень неудачное время, когда классический гумбольдтовский университет еще не возник, а старый деградировал. С позиций разных историков первым университетом был у нас то ли Академический университет в Петербурге (основан в 1725 году), то ли Московский университет (1755 год). Характерной особенностью российских университетов сразу стало то, что они создавались как учреждения, которые должны готовить кадры для прохождения государственной службы, то есть как некие аналоги современных академий госслужбы. Таковыми они и остались до 1917 года, так что по сути именоваться университетами в западным смысле (за некоторыми исключениями) они, конечно, не могли.

Министр просвещения Российской империи П. М. фон Кауфман прямо говорил, что для государства в России свойственен «взгляд на университет как на правительственную школу для приготовления лиц к поступлению на государственную службу».

При этом государство российское часто вмешивалось в саму деятельность университетов, трансформируя их, запрещая те или иные факультеты, предметы, что свидетельствует о полном отсутствии такой характерной черты университетов как автономия (вытекающей из кантовской идеи автономии разума).

При Николае I были упразднены философские факультеты и запрещено преподавание философии в университетах из-за боязни распространения революционных идей. Философские факультеты так и не были восстановлены до конца дореволюционного периода (при Александре II появились лишь философские кафедры на историко-филологических факультетах). Вместо философских факультетов были учреждены естественно-математические, к ним добавлялись историко-филологические, юридические и медицинские (богословское образование у нас изначально было в ведение церкви).

При всех попытках ввести свободу учебы в разные периоды, государство российское активно вмешивалось в учебный процесс, стремясь его контролировать. Русские западники, хорошо знакомые с жизнью университетов Европы, как, например, историк Константин Кавелин, предупреждали, что это даст лишь противоположный эффект. В своих записках, подготовленных для комиссии, занимающейся университетской реформой, Кавелин писал, что свобода учебы немецких студентов вовсе не приводит к превращению их в политических радикалов. Наоборот, изучая сочинения анархистов в аудитории под руководством преподавателя, они научаются разбирать их критически, находить в них не только достоинства, но и недостатки. Для русских же студентов из-за запретов правительства на определённые сочинения и курсы такие книги – «запретный плод», они воспринимаются с восторгом, некритически, в их идеи верят и ради них готовы идти на жертвы. Кавелин оказался прав, русские университеты превратились в «инкубаторы революционеров».

Наконец, правительство весь императорский период стремилось ограничить попадание в университеты представителей простонародья, повышая цены за обучение, предоставляя привилегии детям дворян. Оно опасалось давать образование выходцам из простонародья – и тем самым увеличивало разрыв между верхами и низами. Недемократичность была важным дополнением к бюрократическому, государственническому, догматическому духу российских университетов.

Итак, никакими университетами наши дореволюционные учреждения, носившие это имя, не были. Они не были корпорациями, пользующимися автономией, объединёнными вокруг идеала универсального знания, формирующего единство культуры. В своей монографии «Судьбы университета в России» я предложил их назвать мультиинститутами – собранием институтов-факультетов, объединённых лишь внешне, общим администрированием, а вовсе не духом рационального универсализма.

Самое любопытное, что империя как раз нуждалась в подлинных университетах. Одним из главных пороков дореволюционного общества был страшный культурный разрыв между европеизированной верхушкой и простонародными низами, жившими остатками византийско-московской старины. На это обратили внимание еще славянофилы, а русские евразийцы 1920-х годов утверждали, что этот разрыв стал главной причиной революционного катаклизма. «Закончившая императорский период революция отнюдь не дикий и бессмысленный бунт…. который будто бы прервал мирное, идиллическими красками изображаемое развитие России – писали они в манифесте «Евразийство (опыт систематического изложения)»… Она – глубокий и существенный процесс, который дает последнее и последовательное выражение отрицательным тенденциям, исказившим великое дело Петра… В революционной анархии… обнаружился давний трагический разрыв между народом, который со времени Петра не хотел европейской культуры… и правящим слоем, который в европеизации утрачивал свою народность».

Владимир Соловьев

Этот разрыв можно было преодолеть в XVIII-XIX вв. и оружием, при помощи которого можно было это сделать был университет. Подобно немецкому российский университет мог бы выработать общероссийскую национальную и цивилизационную идентичность и предотвратить столкновение низов и верхов. Увы, своей политикой в области высшего образования царское государство исключило такую возможность. К тому же теоретическая база русского «универсума знания» — философия всеединства, созданная Вл.С. Соловьёвым и развитая С.Н. Трубецким, П.А. Флоренским, А.Ф. Лосевым, возникла, когда было слишком поздно.

«Критика отвлеченных начал»

То же самое касается и советского периода. Подлинный советский университет, основанный на идеях марксистской версии философии всеединства (к ее создателям я отношу Э.В. Ильенкова и М.А. Лифшица) мог бы создать базу для советской идентичности, для закрепления новой культурной общности – советского народа, который ведь существовал в реальности (и в определенной мере доживает свои дни и сегодня). Советский университет как реализация идеала универсума знаний на марксистской подкладке мог бы предотвратить разрыв советской цивилизации этнонационализмами входивших в нее народов, который начался еще в 1960-1970-е годы (перестройка и ельцинщина были лишь завершающими стадиями этого процесса). Но увы, советский университет (в подлинном смысле слова) тоже оказался в большой степени симулякром. Он складывался, он даже фрагментарно существовал, его черты просматривались в различных событиях жизни различных наших «университетов де юре». Но его полному раскрытию препятствовали догматизм советской философии, отсутствие академических свобод, прессинг государства.

Сейчас все повторяется. Даже те площадки, на которых еще можно выстроить здание нового российского университета – так называемые классические университеты России, разрушаются нашими управленцами-неолибералами. Они подобно французским якобинцам и раннесоветским большевикам движимы антиуниверситетским пафосом, прагматической парадигмой высшего образования, теперь еще замешанной на диком капитализме. Дело ведь не в инициативе команды Хабирова в Башкирии. Она отражает взгляды на высшее образование всей когорты наших политиков-технократов. Ничего кроме денежной выгоды, которую должны принести узкоспециальные вузы, они не желают.

При этом сама российская цивилизация расползается по швам, лишенная смысловых скреп, которые должны и могли бы выработать университеты.

***

Собственно, на этом можно было и закончить, но еще в начале статьи мы поставили также вопрос: «зачем нужны университеты в нацрегионах, таких как Башкирия?».

Действительно, если мы обратимся к истории, то увидим, что именно во второй половине 1950-х, в хрущевскую «оттепель», в нацреспубликах стали создаваться такие университеты как БашГУ (сам БашГУ был основан в 1957). Это не случайность. Стоило в оттепель партии ослабить цензуру, как стали очевидными те же деструктивные тенденции, которые через 20 лет разорвут СССР, а именно – эскалация национализмов. К этому времени в нацрегионах уже сформировались «коренные интеллигенции», и их мировоззрение начало приобретать явно националистический уклон…

Процесс перехода нерусских традиционных народов в урабанистическое состояние был объективным. В этом состоянии они нуждались в некоей цивильной форме этничности. Своеобразный культурный национализм был в той ситуации неизбежен. Но требовались добиться того, чтоб он не перешел в национализм политический. И это как раз позволял сделать механизм регионального нацуниверситета. В каждом из них был свой национальный факультет или отделение (а то и несколько, так, до перестройки на филфаке БашГУ было три отделения – башкирское, татарское и русское). Они выполняли огромную роль, ведь они делали нациестроительство управляемым. На том же башкирском отделении филфака создавались словари, учебники башкирского языка, подготовились учителя нацшкол и журналисты соответствующих СМИ, преподавалась нацлитература – разумеется, в ключе, позволяющем сохранить межэтнический мир.

Теперь представим себе, что будет, если в РБ останутся лишь технические или специальные вузы (руководство, правда, обещает сохранить в супервузе башкирскую филологию, но это звучит совсем уж нереально). Нациестроительство пойдет стихийно, и конечно, обязательно приобретет политические, да еще и радикальные формы. Молодые башкирские парни и девушки, у которых был свой факультет в классическом университете, могли под руководством преподавателей читать Хобсбаума и Геллнера, и это позволяло им критично походить к опусам радикальных националистических публицистов. Теперь у них останутся лишь националистические публицисты, которые будут восприниматься совершенно некритично.

Такова будет расплата за убийство «бастарда Просвещения».

Источник: https://politconservatism.ru/articles/zachem-nam-klassicheskie-universit...

РI c большим удовольствием представляет статью постоянного автора нашего сайта, философа Рустема Вахитова, открывая этой публикацией серию материалов о консервативных основах высшего образования, необходимого для воспитания будущей российской элиты, той, что должна будет вернуть нашей стране лидирующие позиции в науке, культуре, экономике.

Обратим внимание на две идеи автора, заслуживающие глубокого осмысления. Прежде всего это идея, что европейскую цивилизацию создали университеты, что ее создала традиция неангажированного, свободного критического мышления, не отягощенного заботой о практической пользе. Вторая идея – это указание на важнейшую роль университетов в процессе нациестроительства, что Вахитов иллюстрирует на примере роли системы Гумбольдта в процессе национального сплочения Германии в конце XIX века. В этом смысле, видимо, конфликт национальной и имперской идей явно вторичен – пример бисмарковской Германии показывает нам, как посредством развития университетской культуры империя сама трансформируется в нацию.

 Единственное, как хотелось бы возразить автору – это немного оспорить его скепсис в отношении русских дореволюционных университетов — в частности, Московского, который в лучшую эпоху его истории – в годы попечительства графа С.Г. Строганова (1835-1847 гг.), кажется, стал играть ровно ту же нациеобразующую роль, какую автор отводит немецким университетам. Но после ухода Строганова началась семилетняя реакция, а вслед за ней наступила эпоха господства материализма, который до сих пор является неформальной философией естественных факультетов, и ее русская идеалистическая метафизиа, увы, не смогла преодолеть. Поэтому Московский университет, да и другие российские университеты имеют сложную, но богатую историю, которая не может быть сведена лишь к бюрократическому давлению и студенческим беспорядкам. Надеемся, что и будущее российских университетов окажется не менее величественным.

***

В последние годы в России наметилась опасная тенденция ликвидации региональных классических университетов под видом слияния их с техническими вузами (понятно, в итоге получается широкопрофильный, но технический вуз, гуманитарная составляющая источается и вскоре сходит на нет).

В 2015 году по инициативе тогдашнего губернатора Самарской области Меркушкина были слиты Самарский государственный университет и Самарский государственный аэрокосмический университет. Сколько коллектив классического университета ни сопротивлялся, ни писал петиций в Москву, ни звонил во все колокола, московское министерство поддержало амбициозного губернатора, вознамерившегося создать у себя под рукой «вуз высшей категории».

Теперь то же самое происходит в соседней с Самарской областью Башкирии. Руководство региона заявило о своем желании объединить два ведущих вуза Башкирии – классический Башкирский государственный университет и Уфимский государственный авиационный технический университет (бывший Уфимский авиационный институт имени Серго Орджоникидзе). Мотивируется это тем, что региону нужен «супервуз», который притягивал бы абитуриентов, уезжающих пока в Москву, Петербург и Казань.

Сразу же в республике разгорелись споры. Участники дискуссии преимущественно сконцентрировались на прагматичных вопросах: пойдут ли выпускники школ в новый супервуз? Как отразится объединение на судьбе научных и преподавательских коллективов? Насколько пострадают гуманитарии при объединении с техническим вузом?

Вместе с тем и в случае с Башкирией и в случае с Самарой упускается общий, философский момент, касающийся самого предназначения университетов. Зачем нужны классические университеты в регионах и особенно – нацрегионах России?

Зачем вообще нужны классические университеты? – вот вопросы, которые требуется поставить прежде всего. Ведь если уж говорить прямо и честно, то результатом таких объединений становится исчезновение университетов. Все нынешние «технические университеты» на самом деле до 90-х годов носили название институтов и, что еще важнее, по сути своей были (и остались) институтами (в этом утверждении ничего обидного нет, ведь бывают хорошие институты и плохие университеты). В 90-е годы пошла мода на красивые названия, институты стали переименовываться в университеты, ПТУ – в лицеи, школы – в гимназии. Тогда и возникла необходимость ввести понятия «технический университет» и «классический университет». Благо, постсоветский закон о высшем образовании это позволял: создай в техническом вузе «гуманитарный факультет» и зовись на здоровье университетом!

Но согласитесь от переименования сущность вещи не меняется. Средняя школа, даже названная гимназией, не становится, гимназией, то есть средним учебным заведением с гуманитарным уклоном, где упор делается на историю, литературу, классические языки (это традиция существовала в империи, где средние школы делились на гимназии и реальные школы, то есть школы с естественно-научным уклоном). И институт не становится университетом, даже если на его вывеске заменить одно слово на другое.

Университет и институт – это два разных типа вуза с разным предназначением.

***

Университеты появились раньше – в Средние века. Первым был Болонский университет, 900-летие которого праздновали в 1988 году (именно тогда ректоры европейских университетов подписали «Болонское соглашение»).

Фома Аквинский

Можно сказать, что университеты появились одновременно с западноевропейской схоластической философией – и это не случайность. Схоластика породила своеобразный христианский идеал «цельного», «универсального знания», который воплотился и в форме средневековых ученых трактатов (имеется в виду жанр «Сумм», наиболее известные среди которых – «Суммы» Фомы Аквинского), и в представлениях о системе наук (тривиум и квадривиум), и наконец, в структуре университета.

«Сумма теологии»

Средневековый университет включал в себя 4 факультета. Три из них назывались высшими – теологический, медицинский и юридический. Но чтобы поступить на них нужно было закончить низший факультет – философский (или факультет свободных искусств). Там изучались логика, диалектика, риторика, там прививалась культура научной дискуссии. Уставы университетов запрещали дискутантам обвинять друг друга в ереси, дабы они не стали жертвами инквизиции. Так в университете, который возник как институция, находящаяся под контролем церкви, изначально был заложен дух интеллектуальной свободы. Проще говоря, философский факультет был основой университета, его душой. Именно на философском факультете (миновать который не могли будущие теологи, медики и юристы) прививались навыки и основы рационального мышления – средневековое универсальное знание, идеал «чистого разума», который лежал в основе разума практического.

Но этим все не ограничивалось. Средневековое знание было иерархичным: внизу этой лестницы располагалось знание эмпирическое, полученное человеком через чувственный опыт, а наверху – знание мистическое, полученное через опыт веры, который открывает человеку истины Божьи, недоступные ограниченному уму человека. И эта вера была христианством в его западноевропейской, католической версии. Она объединяла всю европейскую цивилизацию, делая ее особым культурно-духовным миром, отличным от православного Востока или востока исламского.

Поскольку продуцирование правильных трактовок вопросов веры западная Церковь считала прерогативой университетов (которые опирались при этом на схоластически-аристотелианскую рациональную, философскую технику), то университет превратился в ту «фабрику мысли», которая в средние века создавала общеевропейскую идентичность.

Универсум знаний (от грамматики до богословия), объединенный философией, становился основой универсума, единства культуры.

С падением средневековой цивилизации, появлением светских государств, революцией в науке, приведшей на смену натурфилософии математическое экспериментальное естествознание, с реформацией самого западного христианства изменились представления о религии, рациональности, их роли в обществе, о культуре и европейской цивилизации, наконец, о предназначении человека. Средневековый университет, который и в постсредневековую эпоху нес в себе дух церковной схоластики, стал восприниматься как архаическая институция, от которой новая, модернистская Европа должна избавиться. Тогда и возникает проект институтов – специализированных высших школ, которые лишены философских и тем более богословских отделений и обучают конкретным, узким профессиональным навыкам.

Что же касается научных исследований, то для этого есть академии – свободные объединения ученых, которые сами возникли в рамках науки нового типа.

Идейные вожди Просвещения утверждали, что университеты уже отжили свое, и договаривались до призывов их вообще закрывать. В связи с этим современный философ Виталий Куренной остроумно назвал университеты «бастардами Просвещения». Дальше всего в этом антиуниверситетском пафосе пошли французы: революционеры закрыли Сорбонну, а при Наполеоне перестали существовать и остальные университеты Франции. До сих пор в Пятой Республике высшие школы (гранд эколи) считаются гораздо более престижными, чем университеты, которые потом открыли, но своего былого величия, что у них было до революции, они так и не вернули.

Однако университеты в Европе сохранились. Для этого им пришлось пережить революцию. И ее совершили немцы, которые в рамках своей великой классической философии сначала разработали несколько проектов нового модернистского исследовательского Университета (к этому приложили руку все гении немецкой философии – и Кант, и Фихте, и Шеллинг, и Гегель), а потом провели гумбольдтовскую реформу, породившую современный университет.

В популярной статье, да еще написанной по актуальному поводу, я, конечно, не могу и не буду рассматривать все эти проекты. Но обойти вниманием Канта с его классическим трудом «Спор факультетов» невозможно. Кант там провозгласил «университет разума», который так или иначе остается идеалом для всех обществ, прошедших модернизацию. Кант со свойственной ему немецкой основательностью дал и ответ тем, кто критикует университетский идеал с позиций прагматизма (а это не только французские революционеры или раннесоветские большевики, это — и современные неолиберальные управленцы, которые понимают, зачем нужны технические вузы, но не понимают, зачем нужны университеты). У Канта это показано в виде спора «высших факультетов» – богословского, юридического и медицинского, чьей задачей является непосредственная польза обществу и государству (в обретении духовного спасения, гражданского благополучия и физического здоровья), и философского факультета, чья цель носит неутилитарный характер – поиск истины при опоре лишь на разум и правила рациональности.

«Спор факультетов»

«Высшие факультеты» здесь прообраз современных институтов, специализированных высших школ, а философский факультет – современного университета, тем более что исторически из философского факультета постсредневекового университета вышли современные естественнонаучные, гуманитарные и социальные факультеты. Отсюда уже ясно, зачем нужны университеты как универсумы наук, объединенные философией. Авиационный, медицинский, сельскохозяйственный и прочие институты, конечно, приносят пользу обществу, но польза эта основана на неочевидном для большинства «идеальном» гуманитарном базисе – на системе ценностей, которую сами воспроизвести специализированные высшие школы не в состоянии.

Авиационный институт готовит специалистов для самолетостроения, но его доценты и профессора, умеющие объяснить, как устроены двигатели и «электроника» самолета, не могут да не должны объяснять, зачем вообще нужно самолетостроение, современная индустрия, модернизация, в чем ценность науки и прогресса. Они исходят из этого как из аксиом. Но это не аксиомы – это результаты долгих и страстных дискуссий представителей философского универсума наук, который воплощает университет (не в номинальном формальном, а в сущностном смысле). Европа вырвалась вперед и стала первой модернистской цивилизацией не только за счет развития технических школ, но и за счет развития университетской культуры. Те, кто этого не понимают, обрекают свою страну на отставание и деградацию, хоть они иногда прикрываются маской защитников прогресса.

Если уж мы заговорили о культуре, то нам нужно перейти от проекта Канта к проекту Гумбольдта.

Современный историк университетов Билл Реддингс пишет, что Кант создал университет разума, а Гумбольдт – университет культуры. Действительно, гумбольдтовский университет (исследовательский, немецкий университет, модель которого потом распространилась по всему Западу) стал генератором национальный идентичности, как средневековый университет – генератором общеевропейской католической идентичности. В реформированный Гумбольдтом университет приходили баварцы, саксонцы, прусаки, эльзасцы, а выходили немцы. Университет связал воедино такое пестрое и сложное образование как добисмарковская Германия – с десятками карликовых государств и субэтнических групп. Он связал их нитями различных наук – истории, лингвистики, литературоведения, философии, вплетенными в ковер национальной культуры.

Единство универсума знаний стало основой единства национально-культурного.

***

В России университетской идее не повезло. Университеты были перенесены на русскую почву в XVIII веке, в очень неудачное время, когда классический гумбольдтовский университет еще не возник, а старый деградировал. С позиций разных историков первым университетом был у нас то ли Академический университет в Петербурге (основан в 1725 году), то ли Московский университет (1755 год). Характерной особенностью российских университетов сразу стало то, что они создавались как учреждения, которые должны готовить кадры для прохождения государственной службы, то есть как некие аналоги современных академий госслужбы. Таковыми они и остались до 1917 года, так что по сути именоваться университетами в западным смысле (за некоторыми исключениями) они, конечно, не могли.

Министр просвещения Российской империи П. М. фон Кауфман прямо говорил, что для государства в России свойственен «взгляд на университет как на правительственную школу для приготовления лиц к поступлению на государственную службу».

При этом государство российское часто вмешивалось в саму деятельность университетов, трансформируя их, запрещая те или иные факультеты, предметы, что свидетельствует о полном отсутствии такой характерной черты университетов как автономия (вытекающей из кантовской идеи автономии разума).

При Николае I были упразднены философские факультеты и запрещено преподавание философии в университетах из-за боязни распространения революционных идей. Философские факультеты так и не были восстановлены до конца дореволюционного периода (при Александре II появились лишь философские кафедры на историко-филологических факультетах). Вместо философских факультетов были учреждены естественно-математические, к ним добавлялись историко-филологические, юридические и медицинские (богословское образование у нас изначально было в ведение церкви).

При всех попытках ввести свободу учебы в разные периоды, государство российское активно вмешивалось в учебный процесс, стремясь его контролировать. Русские западники, хорошо знакомые с жизнью университетов Европы, как, например, историк Константин Кавелин, предупреждали, что это даст лишь противоположный эффект. В своих записках, подготовленных для комиссии, занимающейся университетской реформой, Кавелин писал, что свобода учебы немецких студентов вовсе не приводит к превращению их в политических радикалов. Наоборот, изучая сочинения анархистов в аудитории под руководством преподавателя, они научаются разбирать их критически, находить в них не только достоинства, но и недостатки. Для русских же студентов из-за запретов правительства на определённые сочинения и курсы такие книги – «запретный плод», они воспринимаются с восторгом, некритически, в их идеи верят и ради них готовы идти на жертвы. Кавелин оказался прав, русские университеты превратились в «инкубаторы революционеров».

Наконец, правительство весь императорский период стремилось ограничить попадание в университеты представителей простонародья, повышая цены за обучение, предоставляя привилегии детям дворян. Оно опасалось давать образование выходцам из простонародья – и тем самым увеличивало разрыв между верхами и низами. Недемократичность была важным дополнением к бюрократическому, государственническому, догматическому духу российских университетов.

Итак, никакими университетами наши дореволюционные учреждения, носившие это имя, не были. Они не были корпорациями, пользующимися автономией, объединёнными вокруг идеала универсального знания, формирующего единство культуры. В своей монографии «Судьбы университета в России» я предложил их назвать мультиинститутами – собранием институтов-факультетов, объединённых лишь внешне, общим администрированием, а вовсе не духом рационального универсализма.

Самое любопытное, что империя как раз нуждалась в подлинных университетах. Одним из главных пороков дореволюционного общества был страшный культурный разрыв между европеизированной верхушкой и простонародными низами, жившими остатками византийско-московской старины. На это обратили внимание еще славянофилы, а русские евразийцы 1920-х годов утверждали, что этот разрыв стал главной причиной революционного катаклизма. «Закончившая императорский период революция отнюдь не дикий и бессмысленный бунт…. который будто бы прервал мирное, идиллическими красками изображаемое развитие России – писали они в манифесте «Евразийство (опыт систематического изложения)»… Она – глубокий и существенный процесс, который дает последнее и последовательное выражение отрицательным тенденциям, исказившим великое дело Петра… В революционной анархии… обнаружился давний трагический разрыв между народом, который со времени Петра не хотел европейской культуры… и правящим слоем, который в европеизации утрачивал свою народность».

Владимир Соловьев

Этот разрыв можно было преодолеть в XVIII-XIX вв. и оружием, при помощи которого можно было это сделать был университет. Подобно немецкому российский университет мог бы выработать общероссийскую национальную и цивилизационную идентичность и предотвратить столкновение низов и верхов. Увы, своей политикой в области высшего образования царское государство исключило такую возможность. К тому же теоретическая база русского «универсума знания» — философия всеединства, созданная Вл.С. Соловьёвым и развитая С.Н. Трубецким, П.А. Флоренским, А.Ф. Лосевым, возникла, когда было слишком поздно.

«Критика отвлеченных начал»

То же самое касается и советского периода. Подлинный советский университет, основанный на идеях марксистской версии философии всеединства (к ее создателям я отношу Э.В. Ильенкова и М.А. Лифшица) мог бы создать базу для советской идентичности, для закрепления новой культурной общности – советского народа, который ведь существовал в реальности (и в определенной мере доживает свои дни и сегодня). Советский университет как реализация идеала универсума знаний на марксистской подкладке мог бы предотвратить разрыв советской цивилизации этнонационализмами входивших в нее народов, который начался еще в 1960-1970-е годы (перестройка и ельцинщина были лишь завершающими стадиями этого процесса). Но увы, советский университет (в подлинном смысле слова) тоже оказался в большой степени симулякром. Он складывался, он даже фрагментарно существовал, его черты просматривались в различных событиях жизни различных наших «университетов де юре». Но его полному раскрытию препятствовали догматизм советской философии, отсутствие академических свобод, прессинг государства.

Сейчас все повторяется. Даже те площадки, на которых еще можно выстроить здание нового российского университета – так называемые классические университеты России, разрушаются нашими управленцами-неолибералами. Они подобно французским якобинцам и раннесоветским большевикам движимы антиуниверситетским пафосом, прагматической парадигмой высшего образования, теперь еще замешанной на диком капитализме. Дело ведь не в инициативе команды Хабирова в Башкирии. Она отражает взгляды на высшее образование всей когорты наших политиков-технократов. Ничего кроме денежной выгоды, которую должны принести узкоспециальные вузы, они не желают.

При этом сама российская цивилизация расползается по швам, лишенная смысловых скреп, которые должны и могли бы выработать университеты.

***

Собственно, на этом можно было и закончить, но еще в начале статьи мы поставили также вопрос: «зачем нужны университеты в нацрегионах, таких как Башкирия?».

Действительно, если мы обратимся к истории, то увидим, что именно во второй половине 1950-х, в хрущевскую «оттепель», в нацреспубликах стали создаваться такие университеты как БашГУ (сам БашГУ был основан в 1957). Это не случайность. Стоило в оттепель партии ослабить цензуру, как стали очевидными те же деструктивные тенденции, которые через 20 лет разорвут СССР, а именно – эскалация национализмов. К этому времени в нацрегионах уже сформировались «коренные интеллигенции», и их мировоззрение начало приобретать явно националистический уклон…

Процесс перехода нерусских традиционных народов в урабанистическое состояние был объективным. В этом состоянии они нуждались в некоей цивильной форме этничности. Своеобразный культурный национализм был в той ситуации неизбежен. Но требовались добиться того, чтоб он не перешел в национализм политический. И это как раз позволял сделать механизм регионального нацуниверситета. В каждом из них был свой национальный факультет или отделение (а то и несколько, так, до перестройки на филфаке БашГУ было три отделения – башкирское, татарское и русское). Они выполняли огромную роль, ведь они делали нациестроительство управляемым. На том же башкирском отделении филфака создавались словари, учебники башкирского языка, подготовились учителя нацшкол и журналисты соответствующих СМИ, преподавалась нацлитература – разумеется, в ключе, позволяющем сохранить межэтнический мир.

Теперь представим себе, что будет, если в РБ останутся лишь технические или специальные вузы (руководство, правда, обещает сохранить в супервузе башкирскую филологию, но это звучит совсем уж нереально). Нациестроительство пойдет стихийно, и конечно, обязательно приобретет политические, да еще и радикальные формы. Молодые башкирские парни и девушки, у которых был свой факультет в классическом университете, могли под руководством преподавателей читать Хобсбаума и Геллнера, и это позволяло им критично походить к опусам радикальных националистических публицистов. Теперь у них останутся лишь националистические публицисты, которые будут восприниматься совершенно некритично.

Такова будет расплата за убийство «бастарда Просвещения».

Источник: https://politconservatism.ru/articles/zachem-nam-klassicheskie-universit...

Одним из сильнейших средств формирования мировоззрения, идеологии в настоящее время являются социальные сети.

Рассмотрим подробнее социальные платформы, в том числе в ретроспективе. Исторически сначала в сфере бизнеса и гражданского общества, а затем и в военной сфере стал широко использоваться пропагандистский или идеологический инструментарий. Он предполагал воздействие посредством различных типов упаковки информационных пакетов — включая не только тексты и образы, но и звуки и даже архитектуру, — на ценности, убеждения, предпочтения личности. С лёгкой руки родственника З. Фрейда Э. Бернейса он получил название «активная пропаганда». Этот метод использовался не только в отношении индивидуумов и небольших социальных групп, но и гигантских масс людей.

В научной литературе отсутствуют всесторонне доказательные оценки эффективности пропаганды как отдельного вида противоборств. Однако детальные исследования пропагандистских машин, использовавшихся в XX веке, показывают, что в реальности эффективность, безусловно, присутствовала, но не была решающим образом высока. Люди, особенно с высшим образованием и развитым рациональным мышлением, быстро учились двойничеству. Эффект двойничества проявлялся, когда внешне человек демонстрировал преданность тем или иным идеалам и установкам, а внутренне оставался при своём мнении и тщательно скрывал его, опасаясь за свою жизнь или благополучие.

Использование пропаганды было вызвано не её высокой эффективностью, а возможностью при минимальных затратах охватывать максимальную аудиторию, а также безальтернативностью пропаганды в арсенале социогуманитарных методов.

Ещё одно направление информационных противоборств – это целенаправленное когнитивное воздействие. В информационных противоборствах оно в основном нацелено на резкое понижение уровня информационной осведомлённости субъектов воздействия, на скачкообразное повышение уровня их интеллектуальной неуверенности и на формирование недоверия к любым источникам информации.

В последние годы были разработаны и с успехом использованы в различных сегментах всемирной паутины несколько высокоэффективных инструментов когнитивного противоборства. В их числе необходимо, прежде всего, выделить «информационный пузырь», который впервые открыл и описал американский программист Эли Парайзер. Алгоритмы поисковых машин настроены таким образом, чтобы в поисковой выдаче содержались материалы, наиболее подходящие субъекту поиска, исходя из истории его предыдущих поисковых запросов, текстов электронных писем, контактов в сети. Благодаря «пузырю» поисковые машины к середине 2010-х годов превратились в высокоэффективную систему пропаганды.

Вскоре обнаружилось, что «информационный пузырь» присутствует и в социальных сетях. Алгоритмы социальных сетей работают таким образом, чтобы подбирать в число друзей, а также информационных материалов те субъекты, тексты, видеоролики, которые близки автору запроса. Вместо того, чтобы расширять горизонты познания и знакомить пользователей с альтернативной точкой зрения, социальные сети по всей планете загоняют своих пользователей в клиентов в сообщества, где присутствуют только единомышленники.

С 2016 года сначала в лексикон социальных инженеров, специалистов по интернет-кампаниям, а затем и в словари медиа, а, в конце концов, в повседневный язык вошло слово «постправда». Поскольку интернет-аналитики уловили тенденцию сокращения времени пребывания пользователя на одном ресурсе (если в 2000 г. оно составляло в среднем 1,4 минуты, то в настоящее время – чуть менее 25 секунд), они подсказали политтехнологам возможность размещать на страницах социальных сетей и сайтов любую нелепицу, даже без ссылок на первоисточники, главное — близкую по духу пользователям того или иного интернет-сообщества, либо группы в социальных сетях.

Наряду с интернет-пузырями и постправдой, всё шире и активнее в когнитивных противоборствах используются фейки. Они в основном готовятся на материале фото- и кинопродукции. Согласно данным американских экспертов по семантике интернета, в настоящее время до 30% видеопродукции политического содержания изготовлено с применением программных средств генерации фейков. Использование фейков позволяет реализовать хотя бы одну из целей когнитивных атак. Менее продвинутая публика воспринимает фейковую информацию в качестве правдивой, а лица с более высоким уровнем образования и критического мышления, встречаясь с фейками даже не ежедневно, а ежечасно, теряют всякое доверие к любым, в том числе качественным, ресурсам в интернете как источникам актуальных и проверенных знаний.

В настоящее время в процессах информационного взаимодействия в США участвует 97,6% людей и 2,4% ботов. Исследования, проводимые соответствующими университетами и институтами, позволили прийти к следующему выводу: внедрение ботов является доминирующим фактором подавления качества сетевой информации. Боты даже не нацеливаются на влиятельных пользователей, а наносят максимальный урон, выбирая среди людей случайные жертвы. При использовании ботов расчёт делается не на изменение общественного мнения, не на действительные результативные воздействия — например, на итоги различных выборов, — а на хаотизацию политического сознания, перевод экстремистских и фундаменталистских сил из режима болтовни и демонстраций в режим активных столкновений с идеологическими противниками и полицией.

В 2017–2020 гг. на практике было отработано использование метода «стимулированного усиления социальных действий». Суть метода состоит в следующем. В социальные интернет-сообщества с уровнем сплочённости не ниже среднего вбрасывается искусно изготовленный контент. Он должен в обязательном порядке быть распознаваем членами сообщества. Затем с помощью агентов внутри сообщества запускается оживлённая дискуссия, в которой формируются различные точки зрения на контент. Затем на арену выходит инфлюенсер – влиятельное и популярное в тех или иных сегментах социальных сетей лицо. Он подводит своего рода итоги дискуссии и выносит вердикт, что называется, с нормативной трактовкой содержания или главного смысла контента. После того, как достаточно замкнутое сообщество в рамках эффекта эхо-камеры консолидируется вокруг мнения инфлюенсера, на арену выходит официальное лицо, формулирующее действия, которые должны осуществить члены сообщества в соответствии с выводами инфлюенсера и достигнутым общим консенсусом.

Принципиально новым в использовании метода стало, начиная со второй половины 2019 г., применение в качестве поставщиков контента для группы, переводимой из режима дискуссии в режим активных действий агрессивного экстремистского характера так называемых Киберписателей, созданных в виде приложения GPT-2 от OpenAI.

Киберписатель на порядок продуктивнее, точнее и, что называется, интеллектуальнее обычного бота – генератора фейковых новостей. Про фейковые новости (как и про любые другие) в нашем перегруженном информацией мире быстро забывают. Максимум, что от них остаётся через месяц, — мусор путаных воспоминаний в головах массового потребителя информации.

Киберписатель работает принципиально иначе. Он генерирует не фейковые новости, а комментарии, цель которых утопить комментарии против содержательных основ пропагандируемых идей, а также усилить воздействие комментариев в поддержку пропагандируемых идей. Фейковые новости способны лишь на временное искажение представлений людей о реальном ходе событий, их движущих силах и возможных последствиях. Они как бы искажают восприятие человеком окружающего ландшафта, по которому он движется.

Действие Киберписателя куда фундаментальней по последствиям. Киберписатель изменяет мотивацию людей, делая для них привлекательным навязываемое им направление движения. Результаты работы киберписателя — рост числа сторонников пропагандируемых идей и их радикализации сторонников. Растёт эмоциональный накал против тех, кто хочет идти иным путём.

Киберписатель с искусственным интеллектом уже сегодня генерирует осмысленные действия, не отличимые от написанных людьми, особенно со средним интеллектом или имеющим мировосприятие, характерное для радикальных, фундаменталистских и экстремистских групп.

Источник: https://izborsk-club.ru/20961

Наша политическая система – это имитация. Имитация, естественно, общепринятого «цивилизованного» либерального стандарта. Потому как иного в нынешней глобальной системе не положено. И хорошо, что имитация – потому, что оригинал ещё хуже. И хорошо, если мы это понимаем.

Советская система, в известном смысле, тоже была имитацией и существовала более или менее стабильно, пока она это понимала. Заметьте: все демократизаторские наскоки на действующую систему построены по старой правозащитно-диссидентской модели: «Вот вы тут написали у себя – извольте выполнять!»

Вот пока начальство отчётливо сознавало, что это не для того написано, чтобы выполнять, всё шло нормально. До тех пор как наверх не проникли товарищи, не обладавшие навыком к мышлению, но обладавшие, к сожалению, навыком к чтению, которые, почесав репу, поразились: «Смотрите, действительно написано!» Идея реализовать буквально то, что было придумано понарошку, наиболее наглядно проявилась в территориально-государственном устройстве и его последствиях. В страшном сне никто не думал, что эти границы станут настоящими.

И сегодня буквализация нашей политической системы может иметь только один результат: она рухнет, похоронив под собой государство – на этот раз уже РФ.

Источник: https://izborsk-club.ru/11454

Если вы хотите избежать столкновения с чужеземцами, вам лучше покинуть океан.
Генри Клей

За несколько прошедших десятилетий Соединённые Штаты привыкли к роли мирового полицейского. Несмотря на новейшие леволиберальные инвективы в адрес американского государства, общества и заветов Отцов-Основателей, пыл либеральных интервенционистов не остужается. Они по-прежнему указывают другим странам на их ошибки и проступки, ставят во главу угла международных отношений “ценности” либеральной демократии в их американском изводе и бывают весьма удивлены, когда эти ценности кем-то отвергаются. Иными словами, американская “исключительность”, быть может, умерла во внутренней политике, но никак не во внешней.

А ведь когда-то эта исключительность считалась чем-то, предназначенным, уж простите за тавтологию, исключительно для самой Америки. Заокеанская территория была землёй обетованной для лидеров новой нации, причём в буквальном, библейском смысле. Её следовало защитить и оградить от влияния извне. И ни в коем случае не дать себя втянуть в заокеанские дрязги. Не все разделяли эту точку зрения, но “партия Монро”, отстаивавшая её, победила в политическом споре в 1820-х. Ирония состоит в том, что эта победа снова чуть не породила конфликт глобального масштаба.

Непреодолимая судьба

У американского государства множество персонификаций. Наверное, самой известной является Дядя Сэм, мужчина неопределённого возраста в цилиндре и смокинге с вечно чем-то недовольным выражением лица. Это требовательный лик федерального правительства, который до поры до времени граждане США видели нечасто.

Ещё одно воплощение образа Америки — белоголовый орлан. Он стал героем патриотических песен и частью Большой Печати Соединённых Штатов¹, на оборотной стороне которой изображена 13-уровневая пирамида и Око провидения, а также надпись, подтверждающая божественное одобрение начинаний Отцов-основателей. Это символ сакральности американской республики и непоколебимости основ её государственности.

Не менее известна женская персонификация США — Колумбия. Эту мистическую покровительницу нового Запада поначалу звали Колумбиной, она была индейской принцессой и олицетворяла обращение коренных жителей североамериканского континента в христианство (которое по большей части так и не состоялось). Затем она стала героем политических карикатур, изображавших дебаты в британском парламенте в лицах героев произведений Джонатана Свифта². Но в ходе Войны за независимость она обрела англо-саксонское имя и превратилась в символ американской идентичности. В отличие от Дяди Сэма и белоголового орлана, ей никто не присваивал официального статуса. “Влиятельной фигурой” её сделал народ Соединённых Штатов и американские предприниматели, способные сделать маркетинг на чём угодно³.

В XIX веке Колумбия стала олицетворением так называемого Манифеста Судьбы, документа, которого, судя по всему, никогда не существовало. Историк Фредерик Мерк определил⁴ Манифест как “систему верований”, родившуюся благодаря “чувству миссии искупления старого мира высоким примером, порождённым возможностями новой земли для строительства нового неба”. Его коллега Роберт Миллер выделил⁵ три составляющих такой системы верований: “особые добродетели” американского народа и созданных им “институтов”, миссия США по искуплению Запада и “непреодолимая судьба” народа Соединённых Штатов исполнить “этот важнейший долг”.

Дядя Сэм

Уже во второй половине позапрошлого столетия Манифест был осуждён многими выдающимися американскими политиками, в частности, Уиллисом Грантом и Авраамом Линкольном — они сочли, что эта “система верований” привела к геноциду коренных американцев. Один из созидателей Америки-как-мы-её-знаем, бывший госсекретарь и экс-президент Джон Куинси Адамс, долгое время был “верующим”, но затем, в середине 1840-х, осудил Манифест как доктрину, которая позволила распространить рабовладение на штат Техас⁶.

Но и Линкольн, и Адамс, и Грант неотступно следовали Манифесту Судьбы, хотя и осудили его формально. Экспансия США на юг и запад шла полным ходом. Эта экспансия нашла почти иконописное отображение в картине художника Джона Гаста “Американский прогресс”, написанной полтора века назад. На ней Леди Колумбия летит над девственными американскими землями и ведёт за собой переселенцев на “Дикий Запад” (первый вариант картины так и назывался — “Модернизация Запада”). Сегодня с определённостью можно сказать, что именно идеология Манифеста распахнула перед американцами пространство их страны и наполнило это пространство смыслом.

В первые десятилетия после провозглашения Доктрина Монро работала, мягко говоря, неважнецки. Даже Симон Боливар, его ближайшие сподвижники и последователи по Движению Освобождения, добившегося выдающихся успехов в Латинской Америке, считали доктрину прекрасной, но ничем не подтверждённой декларацией. Иногда можно услышать, что этот скепсис был связан с законной подозрительностью боливарианцев — мол, Вашингтон вынашивает собственные коварные планы в отношении стран к югу от своей границы. Но это лишь перенос более поздних идеологических установок на прошлое. Соседи упрекали США в слабости, а не в коварстве⁷.

Испанцы в то время не оставляли попыток вернуть себе Мексику военным путём. Под их контролем оставались Пуэрто-Рико и Куба. Лондон восстановил свой суверенитет над Фолклендскими островами. Аргентина была подвергнута многолетней блокаде сначала усилиями Франции, а затем Британии. Позже Наполеон III оккупировал часть Мексики, а королева Виктория добилась приведение Белиза под длань Британской Короны. И до поры до времени Соединённые Штаты были вынуждены терпеть такое положение дел.

“Забытое” измерение Гражданской войны

Перелом в Западном полушарии наметился в 1840-е годы. В 1842-м президент Джон Тайлер распространил действие Доктрины Монро на Гавайи и начал аннексию этой островной территории. В 1845-м другой хозяин Белого Дома, Джеймс Полк, напрямую связал эту доктрину с Манифестом Судьбы и заявил, что отныне она будет поддерживаться “всей мощью вооруженных сил США”. Вот только эту мощь нужно было неустанно наращивать, а этому многие активно сопротивлялись… в самих Соединённых Штатах!

Уже тогда американская элита была расколота, и каждая из сторон опасалась использования армии во внутриполитической борьбе. Эти опасения во многом были небеспочвенными — “неизбежная судьба” влекла Америку к самому кровопролитному военному конфликту в её истории, к Гражданской войне.

Когда сегодня говорят об этом конфликте, то чаще всего упоминают вопрос о рабстве. Чуть реже — аграрный характер Юга и индустриальное развитие Севера. Среди прочих причин конфликта называются права штатов и прочие противоречия между центром и территориями. Всё перечисленное имело значение, но не решающее. Так, в вопросе о рабовладении было достигнуто два системных компромисса — в 1820-м и 1850-м⁸, — не говоря уже о том, что на стороне Союза в войне участвовали четыре рабовладельческих штата. Да и разница в развитии территорий сама по себе не порождала конфликта — аграрный Юг и промышленный Север могли прекрасно дополнять друг друга.

Тем не менее, ожесточённая и продолжительная война всё же разразилась. Между собой сражались две непримиримые Америки — и спор о рабстве был лишь фасадом глубокого раскола общества. Южное сельское хозяйство действительно было основано на рабском труде. Но даже если бы на плантациях работали не рабы, а роботы, конфликт всё равно был бы неизбежен. Промышленный Север развивался в рамках доктрины, которую её автор, юрист и государственный деятель Генри Клей назвал Американской Системой. Конфедераты говорили о ней как о “самой неамериканской системе в истории”.

Клей служил госсекретарём при президенте Джоне Куинсе Адамсе, избирался в Сенат от Кентукки и пять сроков был спикером Палаты Представителей. Его Система вплоть до Первой Мировой войны считалась главенствующей концепцией американского развития. Сформулирована она была сразу после войны 1812–1814 годов, о которой рассказывалось в первой части этой статьи, и включала в себя три основные инициативы:

• Создание национального банка для обеспечения стабильности финансовой системы и поддержания торговли;
• Государственные субсидии для строительства инфраструктуры — дорог, мостов, каналов, портов и прочих, как их тогда называли, “внутренних улучшений”;
• Протекционистские тарифы и иные меры по поддержки национальных индустрий.

В своей речи перед Конгрессом в 1815 году Генри Клей изложил “семь пунктов”, добавив к трём принципам Системы выделение средств на строительство фрегатов для флота, организацию постоянной армии, введение термина “национальная оборона”, а также списание части долгов штатов. Конечно, южан не порадовали ограничения, наложенные на местные ополчения, усиление вооружённых сил и меры финансового регулирования, но больше всего им не понравились меры по созданию интегрированной национальной экономики, основанной на принципах внутреннего развития. Защитительные импортные тарифы и вовсе воспринимались ими как абсолютное зло. Юг был фритрейдерским по экономическому складу и культурному самоощущению. Британия и Франция, покупавшие его сельхозпродукцию, были для него более “своими”, чем “проклятые янки”. Так называемый “южный образ жизни”, о котором в разных коннотациях рассказывали политики, философы, писатели и позже мастера Голливуда, гораздо в большей степени был завязан на психологию “граждан мира”, характерную для плантаторов, чем на рабовладение.

Если Конфедерация потерпит неудачу, на её надгробии должно быть написано: “Умерла от теории”.

Джефферсон Дэвис

Генри Клей

Конгрессмены-южане, контролировавшие Демократическую партию, на протяжении четырёх десятилетий добивались снижения или полной отмены тарифов на самые разные товары, в том числе, на сельскохозяйственные машины, которые южане, вопреки расхожему заблуждению, с удовольствием использовали. С 1815 до 1828 года импортные тарифы росли, однако в 1833-м Северу пришлось пойти на компромисс, и вплоть до середины столетия пошлины неизменно шли вниз, пока это не породило бюджетный коллапс 1857 года⁹. И вот тогда разразился настоящий кризис. Север выступал за повышение тарифов, южане — за прозрачные для товаров границы. После выборов 1858 года Конгресс был поделен практически пополам между республиканцами-протекционистами и демократами-фритрейдерами. Билль о тарифах “завис” на Капитолийском холме. Однако в ноябре 1860-го молодая Республиканская партия выиграла выборы вчистую. Её кандидат, Авраам Линкольн, был избран президентом. Республиканцы также получили контроль над обеими палатами Конгресса. В декабре тарифный законопроект снова был внесён на рассмотрения законодателей. И через несколько дней, задолго до инаугурации Линкольна¹⁰, была провозглашена первая сецессия — штатом Южная Каролина. В январе-феврале 1861 года за ней последовали Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Техас. Но лишь три штата в своих резолюциях упомянули вопрос рабства как причину выхода из Союза.

Война началась. Север старался удушить Юг, блокируя его морские порты. Основные торговые партнёры Юга — Франция и Британия — развернули бурную деятельность, чтобы заставить Вашингтон отступить. Они постарались создать международный блок “в поддержку свободы мореходства”, но Санкт-Петербург твёрдо выступил на стороне правительства Линкольна. В 1863 году Россия даже направила в Нью-Йорк и Сан-Франциско две военные эскадры. Внутриамериканский конфликт снова чуть было не стал глобальным. Но переигрывать недавнюю Крымскую войну в Атлантике мировые державы всё же не решились¹¹.

Великая протекционистская эпоха

Победа Севера в Гражданской войне положила начало бурному экономическому росту. Американская Система по-настоящему заработала. Между 1860 и 1880 годами протяжённость железных дорог США утроилась, появились, как бы сейчас сказали, трансконтинентальные логистические коридоры. Повсюду в США находили новые и новые месторождения полезных ископаемых — руд, нефти, угля и т.п. По выплавке стали Соединённые Штаты обошли Британию, Францию и Германию, вместе взятые. Американская научно-техническая мысль также развивалась. С 1860 по 1890 год было выдано более 500 тысяч (!!!) патентов на открытия и изобретения. Как на дрожжах, росли технологические кадры — повсюду открывались технические колледжи и классы профессиональной ориентации. Инженеры, высокооплачиваемые рабочие и производственные управленцы среднего звена быстро наполняли ту нишу социума, которую много позже назовут средним классом.

Не отставало и сельское хозяйство. По сути дела, то, что сегодня называют современным аграрным производством, зародилось в США именно тогда. Между 1865 и 1898 годом производство пшеницы увеличилось на 256%, а кукурузы — на 222%. К 1890 году США обогнали Великобританию по объёму промышленного производства. К началу XX века доходы на душу населения в США были вдвое выше, чем в Германии или Франции, и на 50% выше, чем в Великобритании. Специалисты до сих пор спорят, в каком конкретно году Соединённые Штаты стали первой экономикой мира — в 1897-м, 1898-м или 1901-м, но факт остаётся фактом: экономической сверхдержавой Америка стала как минимум за полтора-два десятилетия до начала мировых войн, которые, как утверждают некоторые современные отечественные эксперты, и стали причиной её возвышения.

Нельзя сказать, что американский рост был исключительно мирным. Напротив, США постоянно участвовали в средних и мелких вооружённых конфликтах на южной границе и в акваториях обоих океанов, расширяя свой “задний двор” и устанавливая контроль над водами, по которым к ним только и могла прийти опасность. В 1904 году президент Теодор Рузвельт дополнил Доктрину Монро положением о том, что Соединённые Штаты имеют право осуществлять военную интервенцию в любую страну Западного полушария, где потенциально может возникнуть конфликт с европейской державой¹². Даже в тех случаях, когда претензии правительств Старого Света сводились к невыплатам долгов латиноамериканскими государствами, Вашингтон предпочитал временно оккупировать их территории, чтобы и выступить гарантом возврата заёмных средств.

Глядя из сегодняшнего дня, можно легко принять инициативу Рузвельта за проявления империализма. Но в то время это было очевидным свидетельством почти параноидального стремления США отгородиться от Европы и её постоянных кровопролитных войн. Эпоха протекционизма принесла Соединённым Штатам небывалый успех. Идея о том, что у Старого Света и Америки есть некая “единая судьба”, казалась тогда не просто безумной, а безумно ретроградной.

Что не помешало “старому Западу” всего через несколько лет вновь развязать грандиозную бойню в Европе и втянуть в неё новую сверхдержаву, отгородившуюся океанами. Но об этом мы поговорим в следующей части.

Продолжение следует

Дмитрий Дробницкий

¹ В отличие от Европейских стран, у США нет официального герба. Зато есть Большая Печать, хранителем которой является Госсекретарь. 

² Пока Америка была колонией Британской Империи, она подчинялась закону о запрете на изложение в прессе содержания дебатов в Вестминстере. Данный запрет обходили в Империи за счёт публикации в газетах иносказательных историй (сегодня бы их назвали политическими фанфиками) с участием героев популярных романов. В североамериканских колониях использовались произведения Джонатана Свифта о путешествиях Гулливера. В таких иносказательных сатирических историях и появилась впервые Леди Колумбия.

³ Именем мифической американской героини назвали бывший королевский колледж (ныне Колумбийский университет), два десятка городов, три реки (одна ныне пересохла), точно неизвестное число морских судов и наземных фортов, сотни зданий и, наконец, территорию, на которой расположилось правительство США, — Федеральный округ Колумбия. Позже появилась кинокомпания Columbia Pictures, чей анимированный логотип “перепрограммировал” саму Статую Свободы — по версии “фабрики грёз” факел держит не придуманная во Франции суровая женщина с римским профилем, а стопроцентная англо-саксонская красавица Колумбия. Пожалуй, самым неудачным оказалось присвоение имени женщины-Америки космическому кораблю системы Space Shuttle, взлетевшему в 1981 году и сгоревшему в атмосфере Земли в 2003-м.

⁴ Frederick Merk. Manifest Destiny and Mission in American History. Harvard University Press, 1963.

⁵ Robert Miller. Native America, Discovered And Conquered: Thomas Jefferson, Lewis & Clark, And Manifest Destiny. Greenwood, 2006.

⁶ Техас в ходе революционной войны обрёл независимость от Мексики в 1835 году, однако до лета 1836-го продолжалась война с Мексикой. В 1837 году Техас впервые запросил присоединения к США. Однако стал штатом лишь в 1845-м. Нынешние границы штата были установлены в 1850-м. Тогда же он стал частью аграрного Юга США, в нём на полтора десятилетия укрепилась власть Демократической партии и рабовладельческие законы. Предположение о том, что именно манифест Судьбы сыграл основную роль во втягивании Техаса в орбиту рабовладельческого аграрного Юга, до сих пор остаётся голословным.

⁷ Вот характерный пример. Обычно, когда говорят об империалистической сущности Доктрины Монро, приводят широко известную цитату одного из основателей чилийского государства Диего Порталеса, бизнесмена, проповедника и основного автора конституции Чили 1833 года. В письме Порталеса другу, хранящемся в национальном архиве в Сантьяго, говорится: “Доктрина Монро дарит нам новую надежду. Теперь мы не одиноки в противостоянии державам Старого Света. Но мы должным быть очень осторожны. Дело в том, что для американцев с севера единственными американцами являются они сами” (под “американцами с севера” Порталес, разумеется, имел в виду жителей США). Смысл написанного ясен — не стоит ждать прямой помощи от Вашингтона, несмотря на провозглашённую Доктрину Монро. Однако позже, уже в XX веке, эту фразу стали приводить в урезанном виде, начиная со слов “Мы должны быть очень осторожны”. В таком виде цитата впервые появляется в изложении Армандо Урибе, чилийского дипломата из правительства Альенде. После военного переворота и прихода к власти Пиночета в 1973 году Урибе осудил хунту и уехал в иммиграцию во Францию, где в 1974 году издал книгу “Чёрная книга североамериканского вторжения в Чили” (Armando Uribe, El Libro Negro de la Intervención Norteamericana en Chile, México: Siglo XXI Editores, 1974), в которой автор доказывал, что Доктрина Монро была изобретена для колониального порабощения Латинской Америки. Из этой книги сегодня по большей части и переписывается в урезанном виде цитата Диего Порталеса вместе с её интерпретацией.

⁸ В 1820 году Конгресс США принял закон, согласно которому Миссури признавался рабовладельческим штатом. Вместе с тем, запрещалось рабство севернее параллели 36°30’, кроме штата Миссури. В 1850 году Конгресс принял шесть биллей, в которых разрешался конфликт между рабовладельческими и нерабовладельческими штатами в отношении границ Техаса, обращения с беглыми рабами, а также статуса новых территорий, приобретённых США в ходе американо-мексиканской войны.

⁹ Вплоть до 1913 года тарифы были главным источником доходов федерального бюджета. Позже им стал подоходный налог, который впервые попытались ввести в ходе войны 1812–1814 годов, но билль опоздал, война закончилась, и налог так ни разу и не собрали. Затем подоходный налог ввели в ходе Гражданской войны и отменили в 1872-м. К тому времени он давал лишь пятую часть дохода государственной казны. Введённый в 1894 году федеральный налог был отменён Верховным Судом в 1895-м. И лишь с 1913-го бюджет стали строить на налогах, а не импортных пошлинах.

¹⁰ В те годы новый состав Конгресса и новоизбранный президент приступали к своим обязанностям 4 марта, а не 3 и 20 января, соответственно. Новые сроки передачи полномочий были определены 20-й поправкой к конституции США, принятой в 1933 году.

¹¹ В 1950-х годах появилась версия, по которой походы русских эскадр к берегам Америки были связаны не с поддержкой правительства Линкольна, а с необходимостью уберечь флот. Автор этой версии — американский историк Томас Бейли. В своей статье “Миф о русском флоте переосмыслен” (Thomas A. Bailey. The Russian Fleet Myth Re-Examined / Mississippi Valley Historical Review, Vol. 38, No. 1, 1951) Бейли утверждает, что Российская Империя попросту прятала флот у далёких берегов в связи с тем, что Британия готовилась выступить на стороне польских повстанцев, взбунтовавшихся против власти Санкт-Петербурга. Бейли в своей работе ссылается на документы, якобы найденные в 1915 году. Но в 1860-х Британия не собиралась в очередной раз ссориться с Россией. Во-первых, шёл сложный переговорный процесс вокруг Чёрного моря после Крымской войны. Во-вторых, Россия участвовала в дипломатическом урегулировании на Дальнем Востоке после китайских опиумных войн. Не говоря уже о том, что идея “прятать флот” в зоне боевых действий является довольно странной. Скорее всего, “миф о русском флоте” является уткой времён маккартизма. Сам же Томас Бейли, несмотря на несомненные заслуги в преподавании истории студентам, серьёзным исследователем никогда не считался и был известен своими эксцентричными теориями.

¹² Эта коррекция так и была названа — Дополнение Рузвельта (Roosevelt Corollary). Позже она была названа “политикой большой дубинки” благодаря фразе, обронённой самим президентом Теодором Рузвельтом: “Говори тихо, но имей при себе большую дубинку”.

Источник: https://fitzroymag.com/politika/amerika-mezhdu-globalnym-i-lokalnym-konf...

ГЛАВА VII. Гниет ли запад?

О, никогда земля, от первых дней творенья,
Не зрела над собой столь пламенных светил.
Но, горе - век прошел - и мертвенным покровом
Задернут Запад весь. Там будет мрак глубок...
Услышь же глас судьбы, воспрянь в сиянье новом,
Проснися, дремлющий Восток.

Хомяков

В предыдущих главах я старался показать, что одно различение и сопоставление исторических событий по ступеням возрастного развития, по ступеням совершенства, противоречит правилам естественной системы, ибо не объемлет всего многообразия этих явлений и необходимо ведет, точно так же, как в зоологии, ботанике, к искусственной системе построения науки; что необходимо присоединять к этому делению по степеням развития на периоды древней, средней и новой истории или на более многочисленные группы качественное различие культурно-исторических типов как высший принцип деления. Я старался далее определить те признаки, которые обусловливают эту группировку исторических явлений, и такими признаками оказались крупные этнографические различия, на основании которых человечество разделяется на несколько больших групп. Одну из этих групп составляют народы славянского семейства, которые представляют ту же меру различия, как и группы санскритская, иранская, эллинская, латинская, германская. Из этого следует, что и славянское семейство народов образует столь же самобытный культурно-исторический тип, как и только что поименованные племена, и ежели откажется от самостоятельного развития своих начал, то и вообще должно отказаться от всякого исторического значения и снизойти на ступень служебного для чуждых целей этнографического материала,- и чем скорее, тем лучше. Для устранения некоторых недоразумений мне казалось небесполезным сделать довольно длинное отступление, чтобы уяснить отношения народного к общечеловеческому, как вообще, так и в частности относительно развития научного, против народности в котором обыкновенно всего более восстают. Характер употреблявшихся мною доказательств был внешний, так сказать, формальный. Я не касался ни сущности славянского характера, ни сущности характера прочих культурно-исторических типов, а только старался показать, что ежели степень различия славянского семейства от прочих этнографических семейств человечества вообще и в особенности семейств арийского корня равнозначительна с различием их между собою, то и проистекающие из сего коренного различия разности в ходе культурно-исторического развития должны быть также равнозначительны.Против такой методы доказательств, кажется мне, можно сделать только следующее возражение. Действительно, аналогия говорит за самобытную славянскую цивилизацию; но славянское племя может составлять исключение, не имея в себе достаточных особенностей, чтобы развить, выработать эту самобытную культуру. Это возражение часто и делают, требуя категорического ответа на то, в чем именно будет состоять эта новая цивилизация, каков будет характер ее науки, ее искусства, ее гражданского и общественного строя и т. д. В таком виде возражение это совершенно нелепо, ибо удовлетворительный на него ответ, если бы он был возможен, сделал бы самое развитие этой цивилизации совершенно излишним. В общих чертах, насколько это возможно сделать на основании существенного характера доселе бывших цивилизаций, в сравнении с теми зачатками ее, которые успели уже выразиться в славянском культурно-историческом типе, я постараюсь представить ответ и на этот затруднительный вопрос, но до этого посильного ответа предстоит пройти еще длинный путь. А теперь мы должны обратиться к исследованию не более или менее вероятных результатов этого будущего векового развития, а тех основных различий, которые существуют между типом славянским и германо-романским, или европейским, так как в этом различиии состоит весь вопрос. Исчерпать всю сущность этого различия я также не надеюсь, но желал бы представить некоторые его черты, главнейше на основании выработанного уже славянофильскою школою, с некоторыми, может быть, дополнениями, которые удастся мне сделать. Но прежде чем вступить на этот путь, мне хотелось бы устранить еще одно, в сущности, неважное возражение, которое, имея также характер формальный, должно найти свое место, прежде чем вступим в иной порядок мыслей и доказательств.

Возражение это, о котором также много препирались в былое время, состоит в следующем. Если славяне имеют право на культурно-историческую самобытность, то надо сознаться, что они имели несчастье явиться со своими требованиями в весьма неблагоприятное для таких притязаний время.Запад, Европа, находится в апогее своего цивилизационного величия, блеск его идет во все концы земли, все освещает и согревает исходящими из него светом и теплотою. Удобное ли это время для скромных задатков новой культуры, новой цивилизации? Да и зачем она, когда та, которую мы видим, так могущественна, находится в полноте своих сил, и не видно, чтоб они слабели, чтобы ощущалась потребность заменить ее чем-либо новым? Европа ведь не императорский Рим или Византия. Неужели же можно не в шутку утверждать, как то некогда делали Хомяков и Киреевский, что Запад гниет[1]? Сами славянофилы, по-видимому, отказались от этой экстравагантности. Защищать такие парадоксы - не значит ли хотеть быть plus royaliste gue le roi[2]?

Возражение это назвал я, в сущности, неважным. Разве не повторялось уже несколько раз, что во времена блеска одной культуры зарождалась новая? Не тогда ли начал Рим свое торжественное шествие, когда Греция озарялась полным блеском цивилизации и тщилась, хотя, конечно, и неудачно, передать ее отдаленнейшим народам Востока? Собственно говоря, идеальным порядком вещей на земле был бы тот, когда бы все великие этнографические группы, на которые разделено человечество, одновременно развили лежащие в них особенности направления до культурного цвета; когда бы древние Китай, Индия, Иран, возмужалая Европа, юное славянство и еще более юная Америка разом выказали всю полноту и все разнообразие заключающихся или заключавшихся в них сил, которые бы усугублялись плодотворным взаимодействием друг на друга. Такое состояние вселенской культуры имело бы только один недостаток со всемирно-исторической точки зрения. Сколько оно выигрывало бы в отношении пространственного протяжения, столько теряло бы во временной последовательности и тем противоречило бы требованиям экономии, всегда соблюдаемой природою. Ни одна культура не может быть вечною, и ежели бы все разом проливали свет свой, то все разом (или почти разом) и померкли бы, и мрачная ночь варварства распространилась бы над всей землей, так что новой культурной жизни не у чего бы было и зажечь свой светильник. Как в начале, пришлось бы добывать огонь цивилизации трудным и медленным трением дерева об дерево. Поэтому, хотя мы и не видим, почему бы не существовать еще раз двум самобытным цивилизациям одновременно бок о бок, однако же более склонны думать, что ежели вызывается культурная жизнь нового исторического типа, то, должно быть, жизнь старого угасает. Не в этом ли и главное объяснение вражды, инстинктивно чувствуемой прежним историческим деятелем к новому - предшественником к преемнику? Сама мысль, высказанная славянофилами о гниении Запада, кажется мне совершенно верною, только выразилась она в жару борьбы и спора слишком резко и потому с некоторым преувеличением.

Гниение есть полное разложение состава органических тел, и притом с выделением разных, неприятно действующих на орган обоняния, газов. Этот последний, весьма несущественный, признак гниения и обращал на себя преимущественное внимание наших западников, как бы наносил им самое чувствительное оскорбление. В полемических статьях того времени с насмешкою говорилось о химиках, не умевших отличать гниения от жизненного брожения.

Невежество тут было на стороне не этих химиков, а тех остроумцев, которые видели существенное различие между гниением и каким-то жизненным брожением, которого, как известно, в природе не существует. Всякое брожение есть разложение, то есть переход из сложных форм организованного вещества в более простые формы, приближающиеся к неорганическим формам соединений. Следовательно, гниение ли, брожение ли,- это в рассматриваемом нами отношении решительно одно и то же. Если брожение, то и разложение форм - вещественных ли соединений или общественного быта. Чтобы из такого разложения на элементы составилась новая органическая форма, необходимо присутствие образовательного принципа, под влиянием которого эти элементы могли бы сложиться в новое целое, одаренное внутренним оживотворяющим началом. Но на такой принцип не было указано, а в этом-то сущность дела. Впрочем, мы пойдем гораздо далее в наших уступках. Искренно и охотно скажем, что явлений полного разложения форм европейской жизни, будет ли то в виде гниения, то есть с отделением зловонных газов и миазмов, или без оного - в виде брожения, еще не замечается. Дело не в этом. Оставив преувеличения, вопрос заключается в том, в каком периоде своего развития находятся европейские общества, на какой точке своего пути: восходят ли они еще по кривой, выражающей ход общественного движения, достигли ли кульминационной точки или уже перешли ее и склоняются к западу своей жизни? Относительно индивидуальной жизни отдельных существ вопрос этот решается легко, потому что имеется для каждого из них множество предметов сравнения. Когда волосы начинают белеть, прямой стан сгибаться, лицо морщиниться, мы знаем значение этих признаков, потому что они бесчисленное число раз уже повторялись. Относительно целых обществ это не так. Правда, история представляет нам несколько культурных типов, перешедших полный цикл своего развития, но обстоятельства этого развития большей части из них нам плохо известны. Собственно, только жизнь Греции и Рима сохранились для нас в достаточной полноте, чтобы служить элементами сравнения, да и из них жизнь Рима была далеко не полною, претерпев слишком сильное искажение через влияние Греции. Кое-что ответит нам и Индия. Но всего этого мало. Возможностью этих сравнений надо, конечно, воспользоваться, но, за неимением достаточного числа данных, мы должны еще обратиться к аналогии других явлений, хотя и неоднородных с явлениями жизни цивилизаций, но имеющих с ними то общее, что они представляют развития под влиянием причин, правильно и постепенно изменяющихся в своей напряженности.

Возьмем для первого примера ход дневной температуры. Она зависит от видимого движения солнца по небесному своду. Высшей точки своей кульминации достигает солнце в момент полудня, но результат этого движения - теплота - продолжает еще возрастать два или три часа и после того, как причина, ее производящая, стала уже склоняться.

Затем обратимся к аналогии того процесса в жизни земли, который обусловливается годичным периодом. Время летнего солнцестояния, которому соответствует наибольшая долгота дня и высшее стояние солнца, падает на июнь месяц, а результаты этого периодического движения относительно температуры достигают своей наибольшей величины только в июле или в августе. К этому же времени, или еще позднее, выказываются результаты для жизни растительной. В конце лета и в начале осени наступает период исполнения обещаний весны, тогда как дни уже много сократились и солнце стало гораздо ниже ходить.

Возьмем жизнь отдельного человека: полноты своих нравственных и физических сил достигает он около тридцатилетнего возраста, несколько времени стоят они на одном уровне, а за сорок лет начинают видимо ослабевать. Когда же дают эти силы самые обильные, самые совершенные результаты? Не ранее сорока лет. В одном из своих образцовых критических или биографических опытов,- не могу, к сожалению, вспомнить, в котором именно,- Маколей замечает, что ни одно истинно первоклассное произведение человеческого духа, будет ли то в области науки или в области искусства, не было выполнено ранее сорокалетнего возраста, хотя, без сомнения, их первоначальная идея зародилась в уме в более ранний возраст. Если и можно найти исключения из этого положения английского историка, то их, во всяком случае, очень мало.

То же показывает нам и развитие языков. Филологи единогласно утверждают, что все совершеннейшие языки, не исключая древнейших: санскритского, зендского, греческого, латинского, еврейского, окончили уже рост свой ранее того периода, в который оставили они нам следы своего существования, и находились уже в состоянии вырождения и упадка в те отдаленные времена, в которые они становятся нам известны. По весьма убедительному объяснению Мюллера, в этом заключается даже причина, дающая возможность генетической классификации языков арийского корня, так что кульминационный период развития этого семейства языков падает на то время, когда общий всем арийцам коренной язык не распался еще на свои отрасли. Но когда же дала та сила, которая образовала языки, свои самые большие результаты, то есть литературный цвет и плод? В несравненно позднейший период, для некоторых языков, как, например, для славянских, вероятно, еще и теперь не наступивший.

Из всех этих явлений неоспоримо следует, что момент высшего развития тех сил или причин, которые производят известный ряд явлений, не совпадает с моментом наибольшего обилия результатов, проистекающих из постепенного развития этих сил: что этот последний всегда наступает значительно позже первого. Сравнение не доказательство, compraison n'est par raison, говорит французская пословица. Это так. Но если можно отыскать одну общую причину во всех случаях, которые берутся для сравнения, и если эта же общая причина необходимо должна иметь место и в том явлении, которое этими сравнениями доказывается или поясняется, то сравнения получают доказательную силу, потому что и та частная причина, от действия которой зависит ход развития того процесса, для уяснения которого мы прибегаем к сравнениям,- должна следовать тому же закону, должна принадлежать к той же категории причин, иметь одинаковые свойства с теми причинами, которые действуют в аналогических явлениях, взятых для сравнения. Общая причина, по которой в четырех взятых нами явлениях (в ходе суточной температуры, ходе годичной температуры и в связанных с нею периодических явлениях растительной жизни, в индивидуальном развитии человека и в развитии языков) момент кульминации, достигаемый силою, их обусловливающею, не совпадает с моментом наисильнейшего проявления результатов этой причины, а всегда ему предшествует, так что в этот последний момент причина, обусловливающая собою эти результаты, уже более или менее значительно ослабла, уже нисходит по кривой своего движения,- объясняется из следующего простого и очевидного соображения. Результаты действия причины все более и более накопляются, так сказать, капитализируются до тех пор, пока расходование их не превзойдет притока; и хотя бы сам приток ослабел сравнительно с прошедшим временем, сумма полезного действия все еще должна возрастать, пока он превышает расход. Это само собою понятно относительно дня и года. Но не то же ли относительно развития человека? Если примем, что с тридцатилетнего возраста силы его начинают слабеть, масса сведений, опытность, умение комбинировать умственный материал, метода мышления все еще могут возрастать и улучшаться вследствие, так сказать, духовной гимнастики; и эти приобретения, следовательно, могут еще долгое время перевешивать ослабление непосредственных сил. То же самое происходит и в развитии целых обществ, конечно, несколько непонятным образом. В развитии искусств, например, непосредственные творческие силы могут уменьшаться, но выработанная техника, влияние примеров, образовавшиеся предания, указывающие на ошибки, которых должно избегать, облегчая труд, могут иметь своим последствием то, что искусства будут продолжать процветать еще долгое время и даже достигать высшего совершенства. Почему слабеют силы в отдельном человеке, это нам кажется понятным или, по крайней мере, столь привычным, что и не возбуждает удивления. Но каким образом могут слабеть творческие силы целых обществ, это решительно не поддается объяснению, так как общество состоит из непрестанно возобновляющихся элементов, то есть отдельных людей. Однако история, несомненно, указывает, что это так, и притом не от внешних каких-либо причин, а от причин внутренних. После Юстиниана, например, греческий народ не производит более истинно великих людей ни на каком поприще в течение почти тысячелетнего еще существования империи[3].

Я сказал: одряхление несколько понятно по отношению к отдельным индивидуумам. Это несправедливо; в сущности, оно столь же непонятно, как и одряхление обществ. И отдельный человек состоит из беспрестанно возобновляющихся элементов. Частички тела его сгорают, разлагаются и выделяются под разными видами, замещаясь новыми. Почему же эти новые частички хуже старых или хуже соединены между собою, хуже расположены относительно друг друга, так что общий эффект их деятельности менее благоприятен для целого? Это не менее трудно объяснить, как и то, почему при беспрестанном возобновлении неделимых, составляющих общественное тело, эти неделимые теряют свои превосходные качества. Почему, когда прежде между греками нарождались Периклы и Эпаминонды, Эсхилы и Софоклы, Фидии, Платоны и Аристотели и даже еще в более позднее время Велисарии, Трибонианы, Анфимии, Иоанны Златоусты, они замещаются потом сплошь людьми незначительными? Стареется, значит, в обоих случаях сам принцип, производящий и сочетающий эти элементы как человеческого или вообще животного, так и общественного тела. Как бы то ни было, приведенные для сравнения аналогии делают чрезвычайно вероятным, что самое обилие результатов европейской цивилизации в нашем XIX столетии есть признак того, что та творческая сила, которая их производит, уже начала упадать, начала спускаться по пути своего течения.

Обратимся к аналогии, представляемой другими, уже совершившими цикл своего развития культурно-историческими типами. В какое время достигли творческие силы, произведшие греческую цивилизацию, своего апогея? Без сомнения, век Перикла представляет уже окончание этого периода. На это время падает цвет искусств и закладка того философского мышления и того рода научного исследования, которые составляют характер греческой науки. Уже с Пелопоннесской войны[4] Греция очевидно клонится к своему падению. Век Аристотеля есть уже время полного упадка, но тут только и философия и даже искусство достигают своего апогея, и только еще позже, в то время, которое можно назвать временем разложения, или, пожалуй, менее вежливо, гниения, достигает положительная наука своего полного развития в Александрии. Так же точно время полной силы римского народа совпадает с временем окончания войн Пунических и Македонских[5],ибо, начиная с Гракхов, внутренняя болезнь римского общественного тела начинает уже с силою обнаруживаться и требует героического, хотя и паллиативного лечения цезаризмом. Но время процветания римской цивилизации, когда она начала давать лучшие свои плоды, принадлежит царствованию Августа. Даже во времена Антонинов, непосредственно предшествовавших началу окончательного разложения[6], результаты римской цивилизации представлялись еще во всем блеске. Рим почти ничего не произвел самостоятельного ни в философском мышлении, ни в положительном научном исследовании. Единственное исключение составляет практическая область права - и научная обработка его соответствует очень позднему времени римской жизни; она, собственно, начинается в век Антонинов, а блестящий период этого права переживает самое Западно-Римское государство, давшее ему начало, переселившись на почву Византии[7]. По тем немногим сведениям, которые удалось извлечь науке из разных памятников индийской культуры, временем ее творческого периода должно считать то, когда развилась браманская цивилизация, после покорения пригангских стран[8], и когда односторонность ее вызвала буддийский протест. Но блистательнейшие свои результаты представила эта культура в начале нацией эры, во времена царя Викрамадитьи, когда жил Калидаси, когда возводились великолепные пагоды Эллоры и Бенареса и процветали науки философские и математические. Не выходит ли из этого троекратного примера, что кульминационная точка творческих общественных сил, создающих цивилизацию, совпадает с высшим цветом искусств и с временем философски энциклопедического знания, которое дает характер будущему направлению научного развития, и что период положительной, особенно же практической, применительной, науки характеризует то время, когда творческиеобщественные силы уже довольно далеко оставили за собою эпоху своего летнего солнцестояния?

Какое же время цивилизации Европы соответствует этим эпохам апогея творческих сил и какое этим эпохам наибольшего накопления их результатов - исчезнувших цивилизаций Индии, Греции и Рима? Аналогия так поразительна, что трудно не ответить, что первым соответствует XVI и XVII век, когда возводился храм Петра[9], писали: Рафаель, Микеланджело и Кореджио, Шекспир сочинял свои драмы, Кеплер, Галилей, Бэкон и Декарт закладывали основы нового мышления и новых метод научного исследования, а вторым - столь обильный результатами теоретическими и практическими - XIX век. В первую эпоху заложено все самобытное в европейском искусстве и в европейской науке, так что в последующее время оно только продолжало развиваться по тому же пути. Плод есть, по преимуществу, дар начала осени, а цвет, по преимуществу, дар конца весны. Точно так, как образование растительного зародыша совершается в оболочке, поражающей прелестью формы и блеском красок, так и зародыш новой философии и научной мысли бывает окружен всею прелестью поэзии, всей роскошью искусства. Момент цветения представляет нам последнюю закладку нового в жизни растения, а потому и должно считать его высшим моментом творчества растительной силы, за которым следует уже одно созревание. Оно продолжается после того, как и листья, главные органы питания, засохнут; продолжается даже иногда, когда сам плод оторван от растения, на котором завязался и образовался; продолжается даже на полках кладовой. Точно так же и высшим моментом творчества общественных сил должно признать то время, когда проявляются окончательно те идеи, которые будут служить содержанием всего дальнейшего культурного развития. Результаты этого движения, этого толчка долго могут еще возрастать и представлять собою всю роскошь и изобилие плодов цивилизации, но уже создающая ее и руководящая ею сила будет ослабевать и клониться к своему упадку. Таков общий характер всякого постепенного развития, проявившийся во всех цивилизациях, совершивших свой цикл, где ход его нам сколько-нибудь известен. Если культурно-исторический тип Европы должен составлять исключение из этого общего характера, то надо указать причины такого единственного в своем роде исключения, а мы их, признаться, не видим.

При этом не надо выпускать из виду следующего: культурный тип Рима был простой, осуществляясь в одном государстве. Более сложен был тип Греции, а вследствие этой сложности различные периоды его развития не могли быть совершенно одновременны. Когда жизнь иссякла уже в Афинах, живших лишь своими славными воспоминаниями, союзы Ахейский и Этолийский на некоторое время сохранили еще жизненность греческого начала[10]. Еще полнее и долее сохранилось оно в Александрийской колонии, а потом в Царьграде. Еще сложнее двуосновный европейский тип, и потому естественно, что ежели в каком-либо из составляющих его народов ход развития был задержан неблагоприятными обстоятельствами, то в этом народе и высшее развитие творческого начала и его результатов появится позднее, чем у остальных народов. Это случилось, например, с Германией, в которой тридцатилетняя опустошительная междоусобная война[11] задержала начавшееся во время Реформации развитие высшей культуры. Поэтому наступивший только в половине прошедшего столетия период высшего поэтического творчества в Германии и последовавшее за тем развитие самобытного германского философского мышления, а наконец и положительной науки, в которой только по истечении первой четверти XIX столетия заняла она первенствующее место, не может считаться противоречием высказываемому здесь взгляду на общий ход европейской цивилизации, взгляду, по которому ее творческие созидательные силы вступили уже около полутораста или двухсот лет тому назад на нисходящую сторону своего пути. Наступило уже время плодоношения! Жатва ли это, или сбор плодов, или уже сбор винограда; позднее ли лето, ранняя ли или уже поздняя осень, сказать трудно; но, во всяком случае, то солнце, которое взращало эти плоды, перешло за меридиан и склоняется уже к западу. Это положение стало бы гораздо яснее и очевиднее, если бы разобрать самый характер тех зиждительных сил, которыми построено и на которых держится здание европейской цивилизации, как это и делали Хомяков и Киреевский. Я предоставляю себе высказать мои мысли об этом впоследствии, при изложении существеннейших различий между народами славянского и германо-романского типа, к которому без дальнейших проволочек теперь же и приступаю. Пока же заключаю, что развитие самобытной славянской культуры не только вообще необходимо, но теперь именно своевременно.

Источник: http://vehi.net/danilevsky/rossiya/07.html

Этот день в истории – 28 мая

В России – День пограничника 

1595 год. Заключён Тявзинский мирный договор, ознаменовавший окончание русско-шведской войны1590–1595 гг. Согласно договору к России отошли Ям, Копорье, Ивангород и Корела, потерянные в результате Ливонской войны (1558–1583) и отвоёванные у шведов в 1590 г. Россия, в свою очередь, отказалась от притязаний на шведские владения в Ливонии.

1722 год. Принято инициированное Петром I постановление Святейшего Синода, предписывавшее прямое нарушение тайны церковной исповеди в интересах государственной власти.

1812 год. М.И. Кутузовым заключён Бухарестский мир с Османской империей, завершивший Русско-турецкую войну 1806–1812 гг. Это был крупный стратегический успех России: она получила Бессарабию и обезопасила свои южные рубежи. Дунайская армия теперь могла быть переброшена на западные границы для предстоящей войны с французами, а Турция вышла из союза с Наполеоном. Россия получила право торгового судоходства по всему течению Дуная, а военного судоходства – до устья Прута. Договор  подтверждал ранее заключённые русско-турецкие договоры, закладывал основы автономии и последующей независимости Сербии.

1830 год. Президент США Эндрю Джексон подписал Закон о переселении индейцев, который разрешал изгнание индейцев с их земель и отказывал им во всех гражданских правах и свободах на территории восточнее Миссисипи. Изгнание началось в 1831 году; некоторые индейские племена восстали, некоторые пытались протестовать законным путём и обратились в высший федеральный суд, который, однако, подтвердил, что они не являются гражданами США и потому не защищены конституцией.

1831 год. В Санкт-Петербурге открылся для обозрения Румянцевский музей. На протяжении всей государственной деятельности Н.П. Румянцев занимался собиранием старинных рукописей, древних грамот на пергаменте, книг, списков с летописей. Главным увлечением его были рукописные древности, и поэтому самым значительным собранием коллекции графа Румянцева стала обширная библиотека. В ней насчитывалось 28 тысяч томов. В её состав входила коллекция рукописей и старопечатных книг.

1858 год. В г. Айгунь (на правом берегу Амура) между Россией и Китаем был подписан Айгунский договор о границах и взаимной торговле, в июне ратифицированный Россией и утверждённый указом богдыхана. Стороны соглашались на то, что левый берег Амура от реки Аргуни до устья признавался собственностью России, а Уссурийский край от впадения Уссури в Амур до моря оставался в общем владении впредь до определения границы. Судоходство по рекам Амур, Сунгари и Уссури было разрешено только русским и китайским судам и запрещено для судов всех других стран. Данный договор позволил России вернуть территории, отданные Китаю по Нерчинскому договору (Амурская область), а также ознаменовал стремление России к активизации политики на Дальнем Востоке и к расширению торговли с Китаем, хотя по китайской версии этот договор является неравноправным.

1871 год. После недели кровавых боёв разгромлена Парижская коммуна. В ходе боёв и казней погибли 25 тыс. коммунаров, около 40 тыс. были брошены в тюрьмы или высланы на каторжные работы в Новую Каледонию и Алжир.

1900 год. В Москве, в небольшом доме на Немецкой улице (ныне Бауманская) открылась бесплатная библиотека-читальня, основанная в 1899 г. к столетию А.С. Пушкина. Попечительницей библиотеки стала дочь поэта Мария Гартунг.

1918 год. В.И. Ленин подписал декрет о создании пограничной охраны. Первым был создан Северо-Западный пограничный округ.

 1919 год. В РСФСР созданы войска внутренней охраны республики (ВОХР).

1921 год. X конференция РКП(б) приняла курс на «Новую экономическую политику» (НЭП).

1958 год. Постановление Совета Министров СССР о создании Выставки достижений народного хозяйства СССР (ВДНХ).