Для того чтобы выхватить "кольт" из-за брючного ремня, сдернуть предохранитель и прицелиться, ему понадобилось не больше секунды - перед тем как нажать на спусковой крючок, убийца немного помедлил. Леннон посмотрел на него с удивлением: грохнул выстрел, пуля отбросила его к стене, и он так ничего и не понял.

  Джон Леннон не был верующим человеком: он полагался на случай и плевал на предопределение. Но в его смерти была своя закономерность. Чэпмен стрелял из-за того, что прежнего Джона Леннона, того, кто стал его богом, больше не было. Несчастный шизофреник убил мирно доживавшего свой век мультимиллионера и превратил Леннона в легенду - мученическая смерть придала завершенность разваливавшейся судьбе. Он закончил так, как должен был: первый учитель Леннона отложил в сторону газету, хмыкнул, потер подбородок и сказал жене, что этот полоумный свое получил.

  ...Он и в самом деле был очень скверным мальчишкой. Дерзким, агрессивным, невоспитанным, неряшливым и непочтительным - так плохо, как Джон Леннон, в средней школе "Кворри Бэнк" учились немногие. Во время уроков Леннон развлекал одноклассников порнографическими рисунками, на переменах курил и стаскивал с девочек трусы, после школы устраивал облавы на мальчиков из хороших семей. Учителя ставили ему двойки, домой его заставляли приходить к семи вечера и на свет божий он появился по недоразумению.

  Родители Леннона были очаровательными, но не в меру непоседливыми людьми: мать на полтора часа опоздала на собственную свадьбу из-за того, что решила сходить в кино, отец бросил ее с ребенком через четыре года после женитьбы. ("Когда-нибудь я вернусь, а пока гуляй с кем хочешь, дорогая".) Джулия гуляла с кем хотела, а потом нашла себе другого мужа - маленького Джона воспитывала тетушка Мими, женщина высоконравственная и суровая.

  Скромный дом, скромный достаток, строгие наставления: Мими хотела, чтобы Джон Леннон стал хорошим мальчиком, и воспитывала его не жалея сил. Джона от этого тошнило: он был прирожденным бунтарем и очень не любил работать. Никаких экзаменов Леннон сдавать не хотел, ему светила роба чернорабочего или заштатный художественный колледж - последнее прибежище не желающих опускаться на дно неудачников. Мими попыталась было взять ребенка в руки: сперва она кричала, потом принялась плакать. Джон усовестился и взялся за книги - но тут в его жизни вновь появилась мать. После этого суровой, добродетельной и бездетной Мими надеяться было не на что.

  Джон Леннон возглавлял известную в Ливерпуле банду хулиганов: об их выходках судачил весь квартал. Шуточки Джулии приводили трудных подростков в неописуемый восторг: она могла выйти на улицу, надев на голову мужские штаны - брючины обмотаны вокруг головы наподобие тюрбана, невысокая смуглая женщина недоуменно разглядывает прохожих. Из-за чего вы от меня шарахнулись, сэр, что, собственно, происходит?

  Джулия была отъявленной пофигисткой, ее жизненная философия отражалась в слове "забудь". Плюнь и махни рукой, дорогой, - образование, профессия и карьера не самые важные в жизни вещи... Когда Джону исполнилось девятнадцать лет, ее сбил автомобиль отправлявшегося на уик-энд полицейского.

  С тех пор он не любил тех, кто олицетворял закон и порядок. А женщина его мечты приобрела не встречающиеся в реальности черты: она должна была быть авторитарна, предусмотрительна и жестка, как Мими, и в то же время беззаботна, остроумна и непоседлива, как Джулия. После этого о счастливой семейной жизни можно было забыть. Он должен был стать неудачником: парня с таким багажом за плечами поджидали уличная банда, психушка, тюрьма, приют для бедных... Судьба Джона Леннона лишний раз доказывает, что в жизни всегда есть место чуду.

  Джон Леннон, Пол Маккартни и Джордж Харрисон ходили по одним улицам, вместе проводили время и вместе дрались, потом сколотили свою бит-группу. Группа у них была второсортной: в художественном колледже Леннона учили обращаться со шрифтами, а музыку он с грехом пополам осваивал сам.

  Вскоре они станут известными на весь мир битлами, и Джон Леннон скажет, что "Битлз" популярнее Иисуса Христа. Их наградят орденами Британской империи - и это вызовет огромный шум: десятки кавалеров ордена вернут свои награды правительству. Премьер-министр Великобритании будет вынужден перенести свой визит в США - он совпал с гастролями битлов и на их фоне мог пройти скандально незамеченным... Как это произошло, не понимал никто - в том числе и сами битлы.

  У них появился толковый менеджер, они сменили имидж: уличные хулиганы, готовые на все, превратились в аккуратных мальчиков из рабочих семей - милые улыбки и скромные серые костюмчики. Они записали одну пластинку, другую, начали петь в Лондоне... И их диски взлетели на самые вершины хит-парадов.

  "Битлз" замечательно дополняли друг друга; к тому же они обладали особой магией, которой не владела никакая другая эстрадная группа, - юные девы фанатели, Марк Дэвид Чэпмен, учившийся в одной из школ Атланты, носил на груди значок "Я - Джон Леннон".

  Больше так не могло продолжаться: публика ревела от восторга, даже если они, измученные предыдущими выступлениями, пели не в такт, даже если на гитаре лопалась струна и инструмент звучал фальшиво. Гастроли превратились в конвейер, в фабрику по производству денег: они объявили, что больше никогда не будут выступать на эстраде, и осели в Англии - их песни по-прежнему становились хитами и приносили им новые миллионы.

  Журналисты, в конце пятидесятых годов писавшие о Джоне Ленноне, разводили руками - они не могли понять, что с ним происходит. У него было несколько великолепных особняков (в одном из них насчитывалось больше ста комнат), он стал мультимиллионером, дома его ждали любящая жена и сын Джулиан, а знаменитый битл периодически впадал в тяжелую депрессию. Леннон избегал новых знакомств, по нескольку дней не разговаривал с домашними. В 23 года он получил от жизни все, и ему стало ужасно скучно: в душе Джон Леннон так и остался парнем с ливерпульского дна, хулиганом и двоечником, не желающим поступать так, как все.

  Джон лупил даже битлов. Пит Бест вспоминал, как его, новичка, во время гамбургских гастролей Леннон пинками загнал в самую неудобную кровать - им сказали, что раньше в ней спал какой-то карлик, и теперь она годилась лишь для "молодого". На приеме в английском посольстве в Вашингтоне он ухитрился обхамить всех почетных гостей, в том числе и самого посла. Леннон плевал на все и вся - но в то же время был предельно честен. Его грубость была замешена на том, что он сам себя глубоко не устраивал - Леннону казалось, что битлы продают свое искусство. А в том, что им было что продавать, он не сомневался - Джон Леннон верил в собственную исключительность.

  Один умный человек сказал, что битлы относились к успеху как к растворимому кофе: им хотелось всего и сразу. Они стали знаменитостями и миллионерами слишком рано и слишком быстро: тут было от чего сойти с ума. К Леннону это относится в первую очередь: он на полном серьезе сравнил битлов с Христом (тут Марк Дэвид Чэпмен разочаровался в нем в первый раз и спрятал его портреты в самый дальний угол). Леннон верил, что свой главный шаг он еще не сделал, и жизнь, которая его окружала, внушала ему глубокое уныние.

  Он женился, когда Синтия, вежливая девочка из хорошей семьи, ненароком забеременела, но покорно сносившая все его выходки жена стала наводить на него тоску. Его раздражал дом из ста комнат, музыка выводила из себя. Джон Леннон чувствовал, что битловское содружество разваливается: когда-то они ругались и дрались, когда-то он выпихивал Пола Маккартни из-за руля их полуразбитого фургончика, а теперь все были очень вежливы и незаинтересованы друг в друге. "Битлз" понемногу превращались в благополучных, богатых, обремененных семьями обывателей, а Джон Леннон хотел остаться самим собой... И тут в его жизни появилась Йоко Оно.

  Он - плебей, она - аристократка: отец Йоко считался крупным японским банкиром, мать происходила из очень знатной семьи. Он не любил читать, она не расставалась с книгой - Йоко окончила один из лучших американских колледжей и занималась современным искусством. Она была старше его на семь лет и дважды побывала замужем: дома ее ждала маленькая дочка. И характер у Йоко отличался от Синтии. Леннон привык к женщинам, беспрекословно подчинявшимся его воле, а Йоко была жестка, как кремень. Она и думать не хотела о том, что японке не полагается поднимать глаза на мужчин и выходить на улицу без провожатых. Из них получилась идеальная пара: Джон встретил женщину, с которой ему было интересно.

  Леннон всегда считал себя крутым парнем, но здесь роли поменялись: не он за ней ухаживал, а она его завоевала. Они познакомились на выставке Йоко Оно, состоявшей из абстрактных скульптур и непонятных простому ливерпульскому парню беспредметных композиций. Рассказывая о вечере жене, Леннон назвал вернисаж "гребаной мутью", а японка записала в дневнике, что человек, которого ей хотелось бы полюбить, нашелся. И Леннон стал получать открытки с короткими надписями: "Танцуй", "Дыши", "Смотри на огни до рассвета"... Йоко звонила ему и произносила длинные монологи: о социальной несправедливости, духе времени и себе, испытывающей большие творческие затруднения авангардной художнице. Леннон слушал ее на редкость внимательно. Ему был нужен человек, за которым он мог бы пойти. Несколько лет назад он было уверовал в учение полумистика-полушарлатана индуса Махариши и укатил в Индию. Медитации и пост ему быстро приелись: он нахамил учителю (по словам самого Леннона, на прощание кроткий йог взглянул на него так, словно хотел сказать: "Удавлю, с-сука...") и вернулся в Англию - к любимому "Джонни Уокеру" и изрядно надоевшей жене. С Йоко все обстояло иначе: она хорошо говорила, а любовью занималась и того лучше. И Леннон потерял голову - он решил, что молодой художнице необходимы его советы и твердое мужское плечо.

  Хеппенинги Йоко Оно очень напоминали то, что делала покойная Джулия. Матушка Леннона выходила на улицу, надев на голову мужские штаны, а Йоко закутала в полотно львов на Трафальгарской площади и вытащила со сцены игравший классическую музыку оркестр, предварительно обмотав его веревкой. Леннон решил, что в душе он всегда был авангардистом (как-то раз, еще до встречи с Йоко, Джон вышел на главную улицу Ливерпуля в одних кальсонах и долго по ней бродил, заговаривая с прохожими и рассматривая витрины магазинов), и начал вносить свой вклад в контркультуру. Он быстро развелся с рыдающей Синтией, в сердцах назвал несчастного Джулиана "плодом пьяного зачатия" и решил приобщить к японской мудрости остальных членов ансамбля. И был глубоко оскорблен, когда их это не порадовало.

  "Битлы" относились к женщинам вполне утилитарно: их место в постели, на кухне и в детской, но уж никак не в студии. А долбаный чудик Леннон притащил свою долбаную японку к микрофонам: теперь она учит их - их!!! - как надо петь. В музыке Йоко действительно ничего не понимала и все время сбивалась с нот, и битлы, почти поголовно собиравшиеся разводиться с женами, лезли на стену от злости. Их бесил непрофессионализм, раздражала разворачивающаяся на их глазах любовная идиллия - вскоре к этому присоединились финансовые разногласия, и дни ансамбля были сочтены.

  Брайен Эпстайн, продюсер, сделавший "Битлз" первой рок-группой мира, скоропостижно умер, надо было разбираться с запутанными делами ансамбля. Йоко и Леннон предложили на роль разгребателя грязи своего бухгалтера (он был близким родственником Йоко), остальная троица - своего. За этим последовали шумный скандал, взаимные поношения в прессе и годы судебных разбирательств - повзрослевшие битлы судились с таким же пылом, как когда-то дрались. Миллионы "Битлз", находившиеся на общих счетах, были заморожены. Джону и Йоко пришлось зарабатывать деньги самим. Это их не пугало: имя Лен-нона к этому времени стало настоящей золотой жилой - все, что он делал, приносило хорошую прибыль.

  Так началась авангардистская эпопея Джона Леннона и Йоко Оно - долгая, скандальная, донельзя политизированная, увлекательная, как авантюрный роман.

  Они проводили постельные забастовки: несколько месяцев подряд лежали на кроватях (пижам они, к большому разочарованию толпами набивавшихся в спальню журналистов, не снимали) и разговаривали о судьбах мира. Жертвовали деньги на нужды Ирландской республиканской армии. Перебравшись в Соединенные Штаты, боролись за освобождение Анджелы Дэвис: эта история, раздутая советской прессой, в Америке выглядела полууголовщиной. Блюстители общественной нравственности проклинали их на чем свет стоит: для обложки пластинки "Двое невинных" Джон и Йоко сфотографировались голышом.

  Жизнь стала увлекательной: прогрессивная общественность носила Леннона на руках, музыкальные критики морщились, непредвзятые люди разводили руками. Песни, которые он писал (поношения капиталистического общества, призывы к миру и зарифмованные похвалы Йоко), были на несколько порядков ниже того, что "Битлз" делали раньше. Фанатов это не смущало: Марк Дэвид Чэпмен, рядовой, обычный поклонник Джона Леннона, пройдя курс лечения от шизофрении, вновь уверовал в своего бесстрашного и свободолюбивого кумира ("Пожалуй, он и в самом деле Христос!") и, следуя его примеру, женился на японке (он твердо решил "делать жизнь с Леннона": жена была старше его на четыре года). Тогда же друзья-битломаны сделали ему подарок - армейский "кольт" сорок пятого калибра.

  Поклонники были верны Леннону, и он не жалел о "Битлз" - то, что они делали вместе, принадлежало всем четверым, он же хотел стать самим собой. А с Йоко они были единой плотью, и ее нотации его не смущали: она могла оборвать его во время ток-шоу, одернуть, устроить ему выволочку... Это не имело никакого значения - в Йоко он узнавал и строгую, бескомпромиссную Мими, и бесшабашную Джулию. Леннон не мог обижаться на свою вторую жену. С ней ему было интересно, а когда он оказывался один, переливавшийся всеми красками мир безнадежно тускнел.

  Когда у нее случился выкидыш, Леннон пристроился ночевать прямо в больнице - на коврике, лежавшем на полу, в ногах у постели Йоко... Она научила его смирению, убрала агрессию, которая пугала тех, кто знал Леннона прежде. Теперь с ним можно было жить.

  Конец шестидесятых годов: инвалиды вьетнамской войны бросают свои ордена на ступени конгресса, хиппи протягивают орудующим дубинками конным полицейским цветы - "Полегче, братки!" Концерты нонконформиста Леннона собирают толпы левой молодежи. Он очень хочет быть настоящим революционером и все время попадает впросак: посвященная Йоко феминистская песня "Женщина что черномазый" задела и женщин, и негров. После того как он написал "Ирландское счастье", ему не советовали появляться в ирландских пабах: одна из строчек звучала как оскорбление, и его вполне могли избить.

  Самое неприятное было то, что администрация президента Никсона стала рассматривать Джона Леннона как внутреннего врага. Приближалась очередная избирательная кампания, а в администрации знали, что вскоре Леннон отправится в очередное антивоенное турне - в том, что оно станет антипрезидентским, не сомневался никто. Песни Джона Леннона могли обойтись Ричарду Никсону в несколько сот тысяч потерянных голосов - против певца и его подруги было затеяно дело о депортации.

  Они жили как в раю: занимались любовью, а после ходили по своей берлоге голыми, дружили с левыми писателями, непризнанными художниками и известными террористами, вместе записывали пластинки, пытались оттягать дочку Йоко у ее второго мужа. Теперь эти милые занятия отошли на второй план: Леннону и Йоко надо было доказать, что они могут стать добропорядочными американцами.

  Йоко Оно была жесткой женщиной, она провела Леннона и по этому пути. Лучшие адвокаты страны, бесконечные судебные заседания, участие в респектабельных благотворительных концертах: Джон Леннон покупает смокинг и учится завязывать галстук, он аккуратно причесан и мило улыбается тем, кого еще вчера проклинал. После одного из благотворительных концертов в "Карнеги-Холл" ему устроила овацию двухтысячная толпа - люди аплодировали и кричали: "Да здравствует "Битлз"!", а он чуть было не расплакался. Дома Леннон устроил истерику: он кричал, что "Битлз" остались в прошлом - их нет, а он есть... Йоко улыбнулась и промолчала - давно канувший в небытие ансамбль продолжал завораживать людей, а певец Джон Леннон, чьи работы давно не занимали первых строчек хит-парадов, становился все более эфемерен.

  Вскоре это начал понимать и сам Джон. Кто-то должен был ответить за то, что с ним произошло, - и он возненавидел свою подругу. Йоко была сильнее его, и он не мог отделаться от ощущения, что она все это сделала нарочно. После того как суд вынес решение, Леннону хотелось ее убить. Йоко Оно разрешили остаться в Штатах (ей выдали "зеленую карту" еще в пятидесятые годы, а она благополучно об этом забыла). Леннону было предписано покинуть страну в шестидесятидневный срок - его адвокат тут же подал на апелляцию, и процесс затянулся еще на год.

  Но тогда он считал дело конченым. После суда друзья устроили вечеринку: Леннон напился, подсел к поедавшей его глазами белобрысой дебелой девице и на глазах у Йоко увел ее в соседнюю комнату - так он снимал девушек во время гастролей "Битлз". Йоко Оно не прощала своим мужчинам ничего: человек, который позволял себе такое в ее присутствии, для нее больше не существовал. На следующее утро она мягко сказала Джону, что ему нужно от нее отдохнуть, и он улетел в Голливуд почти в слезах, с секретаршей Йоко Мэй Пэнг, кроткой и по уши влюбленной в него девушкой. Он ни на что больше не надеялся, ничего не хотел - вскоре окружающие увидели прежнего, яростного и агрессивного, Джона Леннона.

  Мэй Пэнг была благодарна судьбе - она попала к Леннону в постель, и в том, что Джон ее поколачивал, большой беды не видела. Но когда он оскорблял посторонних людей, начинались неприятности. Томми Смазерс, его давний, испытанный друг, пригласил Джона на выступление своей группы. Леннон пришел, напился, начал скандалить, сорвал выступление "Смазерс бразерс" и ударил женщину-репортера - после этого он места себе не находил от стыда и раскаяния. Так прошли полгода: пьянство, беспорядочный секс, светские вечеринки - Леннон был желанным гостем у всех голливудских звезд, а дома его поджидала кроткая Мэй Пэнг. Он снова начал писать хорошие песни и заработал кучу денег, но это его не радовало: вспоминая о Йоко, Джон впадал в черную меланхолию, шел в бар, напивался и устраивал скандал. Однажды в Нью-Йорке он увидел ее на концерте - одетую в вечернее платье, с высоко уложенными волосами и ниткой жемчуга на шее, и их потянуло друг к другу словно магнитом. Больше они не расставались, но человек, который теперь жил с Йоко, перестал быть Джоном Ленноном.

  Тетушка Мими могла быть довольна: Йоко, в которой жила и она сама, и ветреная Джулия, к сорока годам стала настоящей хозяйкой дома - строгой, жесткой и рациональной. А ее Джон, сорвиголова и беспутный гитарист, превратился в хорошего мужа: он перестал петь и посвятил себя жене и ребенку, которого ему родила Йоко.

  Он вставал в шесть утра, пил кофе и кормил сына, потом варил кофе жене, включал Шону телевизор и бродил по дому в ожидании обеда. После обеда он присматривал за прибиравшей дом горничной, давал наставления повару; потом семья ужинала, и у Йоко могло найтись время, чтобы выйти с ним на прогулку... Она была очень занята: к этому времени битлы перестали судиться друг с другом, их счета разморозили, и Джону досталось сто пятьдесят миллионов долларов - двенадцать миллионов долларов в год приносили его старые песни, которые исполняли другие. Йоко распорядилась деньгами лучше любого менеджера: она купила два огромных имения (одно из них раньше принадлежало Вандербильтам), 250 голштинских коров, 1б00 акров пастбищ, яхту, доходные дома. Джон робел перед банкирами и адвокатами, а Йоко разговаривала с ними на равных, и Леннон гордился своей женой: "Им палец в рот не клади, они и тяпнуть могут. А с ней у них этот номер не пройдет".

  Он полюбил дом, обожал возиться с сыном и изругал корреспондента "Плейбоя", сказавшего, что он находится под чрезмерным влиянием Йоко.

  "Я живу для себя, для нее, для нашего малыша... Если вам это неясно, значит, вы ни хрена не понимаете. Все вот восхваляют "Роллинг Стоунз" - что те уже сто двадцать лет вместе. Ура! Они еще не развелись! А в 80-е начнут спрашивать: "Слушайте, а чего они еще вместе? Они что, сами по себе не могут?" И будут показывать фотографии худющего мужика, который все крутит задницей, и четырех мужиков с подведенными тушью глазами, которые все пытаются выглядеть крутыми... Да это они скоро станут посмешищем - они, а не семейная пара, которая поет, живет, что-то создает вместе!"

  Бурные шестидесятые остались в прошлом, закончились и семидесятые: вождь "новых левых", на которого когда-то молились Йоко и Леннон, получил приличную работу в банке, президент Никсон выиграл выборы и потерял власть после Уотергейта. Дело о высылке Джона Леннона, мультимиллионера и примерного гражданина, было закрыто. Он выпустил новый диск Леннон пел о прелестях семейной жизни, благодарил Йоко и сына Шона - у музыкальных критиков его работа вызвала искренний ужас.

  Жизнь шла по накатанной колее: зима в Нью-Йорке, лето на Багамах, весна, проведенная в семейном поместье в Палм-Бич во Флориде. Но Йоко чувствовала себя неспокойно: она все время советовалась с предсказателями и хиромантами и однажды, в чисто мистических целях, заставила Джона совершить кругосветный перелет. ("Она иногда говорит совершенно непонятные вещи. Но ей надо подчиняться. Она всегда права".) О Марке Дэвиде Чэпмене хироманты не рассказали ей ничего.

  Он был карикатурным отражением Леннона: в это время Чэпмен тоже бросил работу и жил на то, что зарабатывала его жена-японка. У него не было ни денег, ни перспектив, он страдал шизофренией. Старые записи Джона оставались его единственным утешением. В декабре 1980 года Марк Дэвид Чэпмен решил, что его бог оказался липовым. Он прочел статью в журнале "Эсквайр" -автор писал, что он искал Джона Леннона - "совесть эпохи", а нашел "сорокалетнего бизнесмена в налоговых оковах". Леннон не стал с ним говорить, а журналист хотел задать ему один-единственный вопрос: "Это правда, Джон? Ты сдался?"

  Восьмого декабря Леннон вышел из дома: его ждала куча дел, и он не обратил внимания на человека, шагнувшего ему навстречу. Тот окликнул его, поднял руку, и Леннон успел подумать, что штука, которую этот парень вытащил из-под пиджака, чертовски похожа на армейский "кольт". Это была последняя мысль Джона Леннона: грохнул выстрел, пуля отбросила его к стене, и он так ничего и не понял.