Быстро проскочили всю волокиту и выдавились в зал прилёта. Он же зал отлёта. Там толкалось ещё 350 человек на регистрацию на обратную дорогу.

- Я хуею с этих русских!

- Ого, Степаныч – ты, я гляжу, уже адаптируешься! Пошли трансфер искать.

У выхода стояла высокая дива с изумительным разрезом глаз и юбки. В руках держала листок. "Пальма".

- Здасвуйтеее, проходите в наш самый красивый атобус розовый с делфиинамиии...

Лохматый причмокнул - хорошее начало.

- Первое внятное тайское лицо - и сразу ледибой!

- Кто?!

- Ну транс.

- В смысле?!

- Ну, мужик в бабу переделанный…

- Пидораст чтоль?

- Не заморачивайся, потом объясню...

Степаныч до того вывернул голову на диво, что чуть не угодил под мотоцикл, переходя дорогу. В автобусе работал кондиционер.

- Ну ты пока охлаждайся, а я пойду пива пошукаю.

Степаныч во все глаза озирался, рассматривая буйнозелёные кусты и мелковатых людей на улице.

- Знакомься. Сингха. Лучшее пиво в этих краях!

Тронулись. Степаныч чуть не захлебнулся пивом и вцепился в кресло. Автобус фигачил по встречной. Пережив культурологический шок, вытер испарину. Страна наоборот. Мужики переделаны в баб, зима в лето, дороги шиворот навыворот. Чудеса.

Мимо мелькали пейзажи. Степаныч отключил мозг, чтоб не свихнуться, и тупо потягивал пиво. Где-то слева замелькало море. Это вывело его из оцепенения. Только вчера... а сейчас... и опять отключил мозг.

Наконец начали подъезжать к какому-то городу. Людей, мотоциклов и машин становилось всё больше. К счастью, Камелот в списке выгрузки пассажиров стоял первым, и Степаныч вошёл в прохладу отеля.

Таких изысков ему видеть не доводилось. В фойе к ним подскочила девушка-блондинка, русская, и затараторила:

- Я ваша помощница, на весь срок пребывания. Сейчас вы получите ключи от номеров, приведёте себя в порядок, и я вас буду ждать здесь, в лобби через час. Будем записываться на экскурсии.

Степаныч тронул за рукав Лохматого:

- Это тоже... полупидор?

- Да нет - это наша, с Тагила…

- А что такое лобби?

- Предбанник по-английски.

Поднялись в номер. Лохматый показал как обращаться с дверью. Апартамент казался декорацией из сериала. Степаныч развесил, наконец, свои манатки в шкаф и разложил тряпьё по полкам. Достал тапочки, тренировочные штаны и футболку с надписью Олимпиада-80.

- Да, прикид не фонтан, - выходя из ванной, оценил Лохматый. - Ну что - погнали менять деньги, да прибарахлимся.

Спустились вниз, на рецепшен Лохматый подозвал админа и проинструктировал Степаныча что такое сейф, и как его эксплуатировать.

- Это надёжнее, чем карман на жопе. И ещё, ключ надо кидать в эту дырку, когда уходишь. А когда приходишь, запомни три волшебных слова: "сри сри сри", это номер нашей кельи. 333. И ключ тебе дадут. Если не дадут – значит, я там.

В ближайшей менялке Степаныч поменял сто долларов, получив почти четыре тысячи местных батов.

- Крестик на бумажке поставь, и потихоньку подсекай, как чего делать. Я с тобой всё время не смогу ходить. Кроме "иди нахуй", выучи ещё пару-тройку слов. Ес - да, ноу - нет, Камелот - домой. Синга - пиво.

Поехали одеваться.

- А экскурсии, она ж там ждёт.

- Да она заебёт ещё с этими экскурсиями. У тебя чего написано в путёвке? Крокодилья ферма, Бангкок и ещё чего-то. Ну и хватит. Или сам решай. Но переодеть тебя надо обязательно, а то даже тук-туки шарахаются.

Запрыгнули в пикап, который и оказался тук-туком, и поехали куда-то.

Выяснилось, что в Биг-Си. Прижимистым мужиком Степаныч никогда не был – и, полностью положившись на лохматого младого товарища, как выяснилось по имени Сеня, стал обладателем: шорт, нескольких разных футболок, бейсболки, плавательных плавок, модных сандалий с открытой пяткой, солнцезащитных очков и так по мелочи кой чего.

Тут же переодевшись, Степаныч стал напоминать стандартного европейского туриста преклонных лет, благодаря седине.

- Бабка б меня увидела и охуела... Вези меня Сеня домой, спать.

- А обед?

- Сил нет, башка сейчас лопнет.

- Ладно, я тебе тук поймаю, Камелот увидишь, жми на кнопку. Водителю отдашь три монетки по десять. Я пока ещё прошвырнусь, и чего-нибудь вкусненького на закуску прикуплю.

Доехал без приключений, водительский стаж позволял быстро схватывать ориентиры в незнакомом городе. Шофер взял монеты, и вопросительно прогундосил "мани-мани".

- Иди нахуй, ес, ноу, камелот!

Тот понял и уехал...

- Сри сри сри!

За стойкой тоже поняли и выдали ключ.

В номере Степаныч, вскрыл банку, хлебнул добрый глоток, занюхал бейсболкой и, помывшись, завалился спать.

Проснулся он от каких-то звуков. За окном и комнате темно. Прислушался - вроде не по-русски говорят (а говорили буквально следующее):

- Be not frightened it has died.

- Why?

- To suck my girlfriend!

- Fantastisch!

- I so cannot!

Степаныч нащупал коробок, и чиркнул спичкой. Не сразу поняв, но идентифицировав обращённую к нему голую задницу, прошептал:

- Сеня, что с тобой! Или ты ебёшь кого?

Раздался слабый визг, и потом звук, будто кто-то подавился:

- Скорей меня…

- ?

- Шутка - лежи, мы уже кончаем...

Степаныч деликатно отвернулся, и дождался, пока они там перестали вошкаться. Всяко бывало в его шофёрской карьере - и плечевых по трассе на своём веку перевидал, но так, чтоб...

Наконец хлопнула дверь и Сеня зажёг свет.

- Слушай, лохматый - имей совесть, в конце концов. Я тебе больше чем в отцы гожусь - а ты кого-то прёшь на соседней койке не по-русски как-то.

- Не обижайся, лиха беда начало, надо ж было отметиться - решил тебя не тревожить, ну не будить же! Я думал и на тебя взять морковку, да подумал, вдруг тебе неохота, или не можешь...

- Как это не могу - зубы все на месте, но я б мяса навернул, или рассольнику лоханку, а не морковь.

- Степаныч, морковка - это девушка, тайка, которую... с которой...

- О как! Нет, Сеня, я однажды привёз триппера, хватит!

- Эх, древность - придётся осваивать презерватив.

- Гандон!? Да ни в жисть!

- Ну как знаешь, придётся начать с массажа. Одевайся, будет кусок мяса и рыбы. Самое наше время. Самогону твоего примем? Я тут ананас притащил.

- Отчего ж не принять!

Врезали. По полстакана, закусили.

- Хм, совсем другой вкус, чем из банки.

- Во-во! С морковками та же хуйня, вроде, баба как баба - но совсем другой цимес. Потом поймёшь.

- И... не уговаривай. Я этот гандон даже и в руки не возьму!

- Оригинал – любишь, чтоб за тобой поухаживали?

Сеня заржал.

- Тьфу на тебя.

Вышли на улицу, как в парник. Вечер ближе к ночи до неузнаваемости изменил город, в воздухе витала смесь запахов, пробка перед гостиницей была плотнее, чем днём.

- Куда идём-то?

- На Вокинг Стрит! В пучину порока и кайфа.

По узкому тротуару свернули в неширокий переулок, и пошли мимо рядов мотобайков и макашниц - всё кругом мигало, пело, гремело.

- Запоминай. Наша улица - Секонд роад. Ей параллельно, мы к ней идём, Бич роад, вдоль моря. Движение одностороннее, потом разберешься.

Степаныч почти не слушал, во все глаза таращась по сторонам. Проходя очередной раз мимо какой-то еды, Степаныч зажал нос:

- Как будто кто-то умер, а потом сдох.

- Привыкай, это Тай!

Зашли в какой-то ресторан. Прямо через перила Настоящее Море и теплоход в огнях. Сеня назаказывал всякой всячины, не отвлекая Степаныча от его прострации.

- Ёбаные форсунки, дай тебе Генеральный Бог здоровья.

- Что? - переспросил Сеня.

- Да так, благостно на душе.

- Пить что будем?

- А что ты то и я.

- О кей, я виски закажу.

Принесли кучу тарелок, и квадратную бутылку Ред Лейбла.

Налили, чокнулись. Степаныч крякнул – и, подняв бокал, произнёс:

- За латунь!

- Сильно! Лучше и не скажешь! Хоть и не вполне понятно.

- Потом как-нибудь поведаю (а про себя подумал, надо будет тем жуликам передачку заслать, ананасов пару штук). А мой-то самогон покрепче будет!

- Тут ты прав, твой бурбон вне конкуренции…

- Сам ты бурбон, балабол - у меня очистка, настой!

Так за разговорами, они доели допили, попутно Сеня постепенно втолковывал "чего тут и куда". Степаныч раздобрел и, поглядывая округ себя даже, по-моему, смахнул скупую слезу счастья.

- Ну, чего, погнали? Отступись, я угощаю сегодня! – Рассчитываясь, отвел руку Сеня.

- Пошли в Гоу-гоу!

- Куда?

- Пошли-пошли!

Не мудрствуя, завернули в ближайшую подворотню, откуда их затащили буквально в мигающую темноту. А там... Шесты, девочки в трусиках и без. Пару штук сразу облепили Степаныча, что-то лопоча. Тот вырывался, и весь покрылся потом. Сеня, наблюдая, тащился. Потом, выдернув из объятий, вывел Степаныча на воздух.

Тот, вращая глазами, закурил папиросу, ломая спички.

Потом, затянувшись, прикрикнул:

- Ну и хуль стоишь! Показывай, где тут гандоны продают?

- ИЕЕССС!!! Не торопись - успеется, пойдём прошвырнёмся.

Поддатый Степаныч совсем расслабился, с его лица не сходила блаженная улыбка. А после очередного захода за стойку бара, он вообще перевернул бейсболку козырьком назад. Так они шлялись по барам ещё часа полтора, после чего в 7-11 прикупили всякой еды и бутылок-банок, не забыв про резину. Просветлённый Тимофей Степаныч по пути домой в тук-туке обжимал морковку, называя её почему-то Зинкой, а Сеня, с пакетами сидел напротив в одиночестве, переполняясь гордостью за свою миссионерскую деятельность.

- Сколько мне ей дать-то потом?

- Триста на стойку рецепшен, и семьсот морковке, - подходя к дверям, научил Сеня. - Держи пакеты, развлекайся. Я пойду мариванну поищу, часика через два подгребу. Удачи!

Сонному тайцу Степаныч подмигнул и, хлопнув три сотни об стойку, выложил:

- Сри сри сри, и триста за морковь.

Морковь изображала саму скромность, а Степаныч почуял себя лет на сорок моложе. Уже в лифте подумал, ну Сенька ушлый конь, какую-то Марию Ивановну побежал искать, всё мало ему...

Лирически-медологическое отступление:

Дабы не вдаваться в сферу интимных отношений героев и залипнуть на этой теме, произведение носит всё таки изначально повествовательно-исторический характер, а отнюдь не эротический, опустим подробности соития и будем придерживаться впредь избегания (по возможности) описаний постельных сцен.

Единственное, что стоит упомянуть, это критический уровень тестостерона в организме Степаныча и его потребность нагнать упущенное за годы Советской власти, а равно пуританскую деревянность его престарелой супруги.

Как и обещал, Сеня прибыл через пару часов, когда дебютная партия Степаныча была с блеском исполнена дважды и потом ещё сольно на бис, на флейте. Наш герой сидел в плетёном кресле, закинув ноги на столик, и глядя на подсвеченный голубой бассейн, тихо грустил с бутылкой Баккарди.

Его переполняли двойственные эмоции. С одной стороны, он находился в посттравматическом шоке. Нет, со здоровьем было всё в порядке. Травма была душевная. Её можно обозначить в одной краткой фабуле: "Какого хуя я всю жизнь отдал коту под хвост". С другой стороны, чувство вины...

Вот вину-то он и заливал.

- Степаныч – ты, я гляжу, на буржуйское пойло соскочил?

- Понимаешь, Сеня, я как посмотрю на свою литровую банку с самогоном - как будто в те старые тапки обуваюсь. Не хочу.

- Понимаю, проходили. Тебе ещё предстоит абстинентный синдром.

- ?

- Отходняк, проще говоря, от Тая. Ты будешь готов заложить последнее, чтоб вернуться сюда. И я тебе завидую.

- Я уже хочу вернуться, хоть и суток не прошло.

- Ладно, хватит сиськи мять - где твои "старые тапки"?

- Веришь нет - выкинул нахуй, как только проводил Ли.

- Ого, вы близко познакомились! Я самогон имел ввиду.

- Самогон в холодильнике. Познакомились, мы с ней говорили долго... телефон вон на пачке записан. Позвонишь ей завтра?

- А сам-то чего, - улыбнулся Лохматый, - вы ж говорили!

Степаныч только вздохнул. Чокнулись, помолчали.

- Ты свою Машку-то нашёл?

- Кого?

- Ну эту, Марию Ивановну…

- А, да, взял пакет.

Сеня вытащил полиэтиленовый квадратик с "ручейком" застёжкой.

- Это что?

- Трава.

- Семена?

- И семена там есть.

- Надо будет бабке взять, в палисадник.

- Это, Степаныч, для курения трава…

- Ты наркоман?!

- Нет. Я, не буду читать лекций, а от тебя выслушивать нотации. Это Тай.

- Да дело твоё, травись.

Сеня уже начал засыпать, как вдруг Степаныч спросил:

- Дашь попробовать травы своей?

- Да Тимофей Степанович, торкнуло тебя сегодня не по детски...

- Это Тай, - устраиваясь поудобнее, сказал Степаныч и вырубился как двадцатилетний.

Утром Сеня проснулся в хорошем расположении духа, и обнаружил Степаныча на балконе, где тот делал зарядку, ухая и фыркая. "А мужик-то ещё хоть куда!".

Пошли на завтрак.

- И чего, жри сколько влезет?

- Гавно вопрос!

- И никто не залупится?

- Только с собой нельзя.

- Даааа, столовая что надо, - сказал Степаныч, ставя перед собой две тарелки, наполненные едой с горой. Сеня, попивая кофе, наблюдал за попытками Степаныча всё умять.

- И если недоешь, никто тебя не осудит...

- Всё. Больше не могу. Гады – нет, чтоб поставить тарелку с кашей и стакан чая.

А планы на день были такие. Сеня ушёл дальше спать, Степаныч, в свою очередь, натолкнувшись в лобби на гидшу, засобирался в парк миллионолетних булыжников и крокодайловую ферму. Там он извёл поплёнки, ни разу сам не прикоснувшись к фотоаппарату, вручив его какой-то девчушке.

Снимки из серии "Я у пальмы", "Я кормлю крокодилов курятиной", "Я сижу рядом с живым тигром", "Я сижу на крокодиле", "Я ем крокодилятину", "Я покупаю всякую хуйню в сувенирном ларьке" и напоследок "Я чуть не наебнулся на ступеньках автобуса".

Вернувшись в гостиницу, Степаныч обнаружил записку "Уехал на Джомтьен загорать, буду часа в 4" , решил и сам окунуться в море, впервые в жизни. Что и осуществил. Прогулявшись на городской пляж, побултыхался, выпил пива, добил плёнку: "Я около моря", "Я в море", "Я с каким-то тайцем", который конечно оказался китайцем, ибо их как привели толпой, так и увели под конвоем. Подмывало его и на мотоцикле прокатиться - да побоялся. Решил потом у Сени инструктаж получить.

Зато немного покрутил педали "гидропеда", как его метко окрестила некая тётка 68 размера, обмазанная кремом словно тушка курицы перед духовкой. Поняв, что сгорает, Степаныч оделся и побрёл куда глаза глядят. А глядели глаза во все стороны одновременно. И наткнулись на нечто, что не могло не привлечь внимание.

Стоит джип. С открытым верхом. Красивый, как в кино. А из под джипа торчат грязные ноги. И так наклонялся, и эдак, потом не выдержал, подстелил разорванную коробку и полез. Не удержала шофёрская душа от корпоративной солидарности. Ошалевший таец от возникшего ниоткуда фаранга попал себе молотком по пальцу.

- Ну что ж ты делаешь, нехристь! Переебать бы тебе этим карданом по хребту!

Степаныч ловко произвёл все необходимые манипуляции.

- Так, ты теперь держи снизу коробку, а я там наверху.

В общем, не углубляясь в детали, Степаныч ещё часа полтора руководил процессом. С механиком понимали друг-друга интуитивно. Когда в очередной раз он вылез из-под машины - обнаружил, что за ним наблюдает с десяток пар любопытных местных глаз. Среди них был прилично одетый таец с двумя телефонами, явно начальство.

- Ну чего пялитесь, заводи!

"Начальник" что-то спросил, Степаныч понял только слово толи фром, толи хром.

- Вижу, что хромированная, как перила в борделе - а клапана надо регулировать!

Тот, улыбаясь, закивал и сложил руки лодочкой у груди.

- Ладно, уговорил - попозжа приду, меня Сёнька ждёт, уже четыре часа на дворе.

"Начальник" махнул рукой, и подозвал мотобайк с водителем в красной жилетке. Пригласил, садись мол!

Степаныч, вытирая руки ветошью:

- Вот за это спасибо, подбросите до дому... Камелот!