[svoboda] И ещё немного о Петре первом

Hello, All!

Вот интересный фрагментик, относительно припадочного реформатора,
дракона московского петра алексеевича.

ложь, пущенная в широкий обиход еще при жизни
Петра I, - это уверения, будто Петр первым придумал и ввел многочислен-
ные новшества, будто до Петра Россия представляла собой нечто замшелое,
застойное, невероятно отсталое, прямо-таки автоматически сопротивлявшее-
ся всяким и любым изменениям окостеневшего порядка вещей. Хотя эту ублю-
дочную сказку стали подвергать всерьез сомнению еще во второй половине
XVIII в. (князь Щербатов), она оказалась чрезвычайно живучей и угнезди-
лась в умах настолько, что любые попытки прояснить истинное положение
дел порой вызывают отпор, ни в малейшей степени не основанный на ка-
кой-либо рассудочной основе. Иных защитников Петра I, собственно, нельзя
даже назвать защитниками - сплошь и рядом ими движет чисто биологическая
реакция завидевшей собаку кошки: выгнутый дугой хребет, встопорщенный
хвост, яростное шипение...
Да что там, частенько сталкиваешься с тем, что предшественник Петра,
царь Федор Алексеевич, выпадает для многих из русской истории, - иные и
не подозревают о его существовании, простодушно полагая: коли уж Петр -
Алексеевич, то и на троне он сменил Алексея Михайловича... Свою лепту,
конечно, внесли и творческие люди - насквозь лживый роман А.Н. Толстого
"Петр I" был, к превеликому сожалению, талантлив. А это еще хуже, потому
что со стоящим на ложных позициях талантом воевать не в пример тяже-
лее...
Однако факты - вещь упрямая. А факты таковы: вопервых, Петр I не при-
думал сам решительно ничего нового. Все его "новшества" - уродливо иска-
женные, гипертрофированные, весьма даже бездарные продолжения тех ре-
форм, изменений и новшеств, что родились до Петра. Во-вторых, Петр не
"ввел" реформы, а принялся с яростью идиота пришпоривать и ускорять ре-
формы уже начавшиеся. Образно выражаясь, предшественники Петра двигались
к своей цели, щадя и не мучая лошадь. Петр, оказавшись в седле, не пое-
хал, а помчался дальше - раздирая лошади шпорами бока в кровь, немило-
сердно ее нахлестывая, разрывая рот удилами. Цели он вроде бы достиг -
но загнанная лошадь пала, и, стоя над ее трупом, Петр вдруг обнаружил,
что примчался вовсе не туда, что дорога впереди закутана густым туманом,
не у кого спросить, куда же теперь ехать, не у кого найти помощи, как ни
надрывай глотку, - а из придорожных кустов уже в открытую выглядывает
костлявая старуха с косой, пробуя пальцем лезвие...
Я очень надеюсь, что к тому же выводу, когда мы закончим, придет и
читатель...

ПРЕДШЕСТВЕННИКИ

Даже беглое изучение источников и мемуаров убеждает: до Петра Россия
вовсе не была отгорожена от остальной Европы неким "железным занавесом",
как это порой пытаются представить славословящие Петра. Другое дело, что
европейские новшества проникали на Русь медленно и применялись в ограни-
ченных масштабах, - но ту же картину постепенного, эволюционного расп-
ространения всевозможных новшеств мы видим и во многих западноевропейс-
ких государствах...
Впервые сбрил бороду отец Ивана Грозного Василий III - и мир не пере-
вернулся, а народ не взбунтовался. Православные иерархи, правда, пыта-
лись робко увещевать государя всея Руси, но, зная его крутой характер,
быстренько примолкли...
Еще Ивана Грозного некий дьяк Тимофеев упрекал за пристрастие к ино-
земным лекарям (мне так и не удалось выяснить, что с дьяком после этого
произошло, но, зная характер Грозного, строить догадки легко...). А пер-
вые наемные иностранные солдаты (немцы) появились в русской армии как
раз при Василии III.
Еще Борис Годунов послал пятерых молодых дворян учиться в Англию.
Правда, когда грянула Смута, все пятеро стали "невозвращенцами". Мало
того, один, некий Никифорко Олферьев, мало того, что перешел в "аглиц-
кую" веру, но еще "неведомо по какому искушению" стал англиканским свя-
щенником [244].
Еще Лжедмитрий I намеревался открыть в России университет по евро-
пейскому образцу.
А во второй половине царствования Алексея Михайловича иноземные нов-
шества начинают распространяться по России прямо-таки семимильными шага-
ми...
Первые корабли западного образца построены именно тогда. Первый театр
по западному образцу немец Грегори заводит на Руси в царствование Алек-
сея. При дворе появляется немалое количество "иностранных специалистов".
Немецкий ученый Адам Олеарий в своем "Описании путешествия в Московию"
писал: "Его царское величество содержит также, с большими расходами,
много толмачей для разных языков, а также много других слуг из немцев и
иностранцев. В особенности много у него высших военных офицеров, частью
оставивших свою религию и перекрестившихся; они и в мирное время получа-
ют большое вознаграждение. У его царского величества между другими его
толмачами имеется прекрасный человек по имени Иоганн Беккер фон Дельден,
родом из Копенгагена. Он получил хорошее университетское образование,
совершил замечательные путешествия и знает много языков" [167].
Тут же Олеарий отмечает, что русские доброжелательно относятся к
иностранцам и их культуре, охотно усваивая то, что им кажется необходи-
мым. "У них нет недостатка в хороших головах для учения. Между ними
встречаются люди весьма талантливые, одаренные хорошим разумом и па-
мятью".
В Москве к тому времени уже были открытые иностранцами аптеки, где
фармацевтическому делу и латинскому языку учились и русские (наиболее
известен из таких учеников стрелецкий сын Дмитрий Евдокимович Дерюжкин).
Сам Алексей Михайлович, как и другие дети Михаила, в детстве носил
немецкое платье. Правда, взойдя на престол, вынужден был соблюдать тра-
диции и одеваться "подедовски", а также запретить ношение немецкого
платья при дворе - но не вообще в Москве. Дворня боярина Никиты Иванови-
ча Романова, дяди царя Алексея, всегда щеголяла в немецких ливреях, сам
боярин за стенами Кремля - тоже. Борясь с этими "соблазнами", патриарх
Никон устроил боярину прямо-таки детскую каверзу: попросил прислать ему
"из любопытства посмотреть" немецкие кафтаны Романова, а когда тот, ни-
чего не подозревая, выполнил просьбу, Никон распорядился изрезать в кус-
ки "еретические одежи" и сжечь. Тем не менее в рядах московского Гости-
ного двора как в то время, так и позднее можно было свободно покупать
одежду "иноземных" фасонов, а большое количество немецких и польских
портных, живших тогда в столице, свидетельствовало, что покупатель на их
товар был многочислен...
При царском дворе тогда видную роль играли два влиятельных и знамени-
тых "западника" - Ордин-Нащокин и Матвеев, обучившие своих детей на за-
падный лад. Придворный проповедник, знаменитый Симеон Полоцкий, сочинял
пьесы для театра и переводил иностранные. По указанию царя в Посольском
приказе стали переводить иностранные книги по космографии, риторике и
фортификации.
Военная реформа на европейский манер - опять-таки новшество допет-
ровского времени. Еще в 1646 г. князь И.Д. Милославский выехал в Голлан-
дию с поручением пригласить "мастеров железного дела, опытных капитанов
и солдат человек 20 добрых самых ученых". Это и послужило началом для
широкого реформирования армии. Документы тех времен пестрят именами
иностранных офицеров: полковник Гамильтон, майор Фролнюс, капитан Рет-
тих... Параллельно со старым стрелецким войском создаются полки "инозем-
ного строя", "рейтарские" и "солдацкне" - к моменту единоличного воцаре-
ния Петра составлявшие больше половины всех русских вооруженных сил (63
полка, 90 000 солдат). Практически все иностранные воинские звания, чье
введение приписывается Петру I, существовали уже при Алексее Михайлови-
че: полковники, майоры и ротмистры, поручики и прапорщики, сержанты и
капралы, квартирмейстеры и каптенармусы. В 1674 г. стрельцами, посланны-
ми осадить взбунтовавшийся Соловецкий монастырь, командовали майор Иван
Березников, ротмистр Иван Порошин и поручик Оксен Сипягин - бок о бок с
сотником, Клементием Иевлевым, служившим в "старых" подразделениях.
Иностранные офицеры в полках "иноземного строя" составляли если и
большинство, то не подавляющее. Хватало и русских. В одном из документов
поминаются "поместные рядовые иноземцы" Степан Алабышев и Василий Плак-
син. В данном случае, понятно, "иноземцы" обозначает не происхождение, а
должность. В 1647 г. в Москве был издан в переводе с немецкого военный
устав "Учение и хитрость ратного строения пехотных людей, по которому и
обучали "иноземные" полки.
Развитие горного дела и промышленности началось опять-таки в царство-
вание Алексея Михайловича. В 1666 г. "рудознатцы" князья Милорадовы ис-
кали залежи серебра на Мезени, а майор Мамкеев - в Холмогорском уезде.
Именно тогда в Невьянске и заложил первые заводы медеплавильщик Тумашев
(хотя официальная историография приписывает эту заслугу Петру).
Интересно, что идея "прорыва" России к Балтийскому морю впервые роди-
лась отнюдь не в России. В 1676 г. в Москву прибыл новый датский посол
Фридрих фон Габель - именно он, ярый ненавистник Швеции, и принялся
убеждать царя захватить Ливонию, вернуть себе балтийское побережье, от
которого отрезали Россию шведы.
Еще более интересен тот факт, что до появления прыткого датчанина в
России, оказывается, успели крепко подзабыть о некогда "исконно русских"
землях. Только после настояний Габеля в архивах были разысканы ветхие
бумаги, повествующие, что коварные шведы незаконно владеют Финляндией. И
уж предельно любопытен состав тех, кто решительно воспротивился идеям
Габеля. Это были не "закорузлые консерваторы" из глубинки, а наоборот,
люди для своего времени передовые, оборотистые, поддерживавшие постоян-
ные контакты с европейцами, - купцы из Архангельска...
Строго говоря, порты на Балтийском море России были и не особенно
нужны. Торговля с Европой через Архангельск являла собой не то полусон-
ное копошение, каким ее впоследствии стали представлять превозносившие
Петра историки, а налаженное и мощное предприятие. Только за один год
(что полностью подтверждается иностранными источниками) чистая прибыль
от архангельского товарооборота дала триста тысяч рублей - сумма по тем
временам фантастическая. А посему купцы не хотели ввязываться в сомни-
тельное предприятие со столь же сомнительным финалом - и к прожектам
датчанина отнеслись при дворе холодно, положив их под сукно. То, что по-
том эти планы с точностью "до третьего знака" взялся выполнять Петр I,
вызывает сильные подозрения, что ему попросту внушили их датчане в Не-
мецкой слободе...
Кстати, о Немецкой слободе. Эта "кузница кадров", откуда Петр во мно-
жестве черпал сотрудников и идеи, была основана за десятилетия до рожде-
ния Петра - что само по себе свидетельствует: не было ни "изоляции", ни
"железного занавеса". Иностранная колония в Москве была настоящим горо-
дом (кроме немцев там жили голландцы, швейцарцы, шотландцы).
Когда умер Алексей Михайлович, на трон вступил его старший сын от
первой жены Федор, правивший с 1676 по 1682 г.* При нем реформы получили
дальнейшее развитие. Федор и его старшая сестра Софья получили велико-
лепное по тем временам образование - благодаря Симеону Полоцкому Федор в
совершенстве знал латинский язык, неплохо читал по-польски, сочинял сти-
хи. Софья немного менее преуспела в иностранных языках, зато сама писала
пьесы и даже ставила их в кругу близких, создав домашний театр.
* Федор, Софья II Иван - дети Алексея от первой жены.
При Федоре и были начаты преобразования, творцом которых впоследствии
объявили Петра...
Именно Федор отменил местничество - глупейший пережиток старины, ме-
шавший нормальной организации армии и государственных учреждений. Все
"поместные росписи" были сожжены, что особого сопротивления не встрети-
ло.
Была проведена реформа одежды. Всем придворным, военным и госу-
дарственным чиновникам приказали отныне носить "иноземное" платье (прав-
да, не немецкое, а польское). Тем, кто продолжал щеголять в старомодных
охабнях и однорядках, был царским указом запрещен вход и в Кремль, и во
дворец. Одновременно придворным, военным и чиновникам было рекомендовано
брить бороды - что к тому времени было вовсе не таким уж шокирующим нов-
шеством, Россия завела тесные связи с Польшей, перенимая и польские кун-
туши, и язык, и бритье бород. Как пишет современник: "...на Москве стали
волосы стричь, бороды брить, сабли и польские кунтуши носить, школы за-
водить". Заодно Федор ликвидировал старинный обычай, когда "воинских лю-
дей", по трусости бежавших с поля боя, обязывали появляться на людях
непременно в женских охабнях.
Провели церковные реформы, отменив "собственные иконы", - до Федора
был широко распространен обычай вешать в церкви свои личные иконы и во
время службы молиться только на них, запрещая это остальным. Были смяг-
чены "судебные жестокости" - ворам отныне не отсекали ни рук, ни ног, ни
пальцев.
Наконец, серьезнейшие перемены был затеяны в сфере образования. Симе-
он Полоцкий и его ученик Сильвестр Марии Милославской. Петр - от второй.
Натальи Нарышкиной. Медведев, прозванные "латинщиками" (т.е. попросту
"западниками"), разработали проект Славяно-греко-латинской академии.
Учениками ее могли быть люди всех сословий и возрастов, науки предпола-
гались и гражданские, и духовные: грамматика, пиитика, риторика, диалек-
тика, философия, богословие, языки - славянский, греческий, латинский и
польский. К сожалению, из-за смерти Федора подготовку к открытию первого
в России университета не довели до конца, потребовалось еще четыре года,
чтобы Академия начала работу.
Подводя итоги всего вышесказанного, пора сделать краткий вывод: как
уже говорилось, Петр I самостоятельно не придумал ничего толкового. Все,
что он делал, было лишь продолжением преобразований, начатых за десяти-
летия до его появления на свет...

СОФЬЯ

Знаменитый портрет Сурикова, изображающий толстую, непривлекательную
бабищу, разумеется, не может служить достоверным изображением царевны
Софьи. Один бог ведает, с кого он списан... Судя по свидетельствам сов-
ременников, настоящая Софья была вполне привлекательной молодой женщи-
ной.
И уж ни в коем случае ни "символом застоя", как нам старательно
вдалбливали. Выше уже говорилось о полученном ею блестящем образовании.
Стоит добавить, что само по себе избрание Софьи правительницей при мало-
летних братьях наглядно свидетельствовало о решительном разрыве с преж-
ними традициями, по которым место женщины - исключительно в тереме, вда-
ли от людских глаз (об этой стороне правления Софьи как-то не принято
задумываться, господствует абсолютно нелогичная посылка с упором на сло-
во "застойная правительница", хотя появление женщины в русской полити-
ческой жизни - уже как раз и есть разрыв с "застоем").
Кроме того, ближайшими сподвижниками Софьи были отнюдь не какие-то
"заскорузлые и замшелые" ревнители старины, а, пожалуй, самые передовые
люди своего времени: Сильвестр Медведев (которого казнили после устроен-
ного Петром переворота) и князь Василий Васильевич Голицын, любовник
Софьи, чьи идеи заметно опередили свое время.
По свидетельствам иностранцев, Голицын с большим уважением относился
к европейцам, был открытым "западником", владел несколькими иностранными
языками. Его московский дом был убран в европейском стиле, князь владел
огромной библиотекой. Руководя Посольским приказом (тогдашнее минис-
терство иностранных дел), Голицын добился немалых успехом, что сквозь
зубы признают даже "петрофилы". Именно Голицын заключил "вечный мир" с
Жечью Посполитой, добившись возвращения России Киева. Из воспоминаний
иностранцев известен его проект крестьянской реформы - крестьяне получи-
ли бы во владение землю, взамен чего должны были, освобожденные от мно-
гих прежних повинностей, платить лишь ежегодный налог. Чтобы подробно
рассказать о деятельности Голицына, пришлось бы написать отдельную кни-
гу, замечу лишь, что иные иностранцы именовали князя "великим деятелем".
Все обвинения в его адрес, как легко догадаться, возникли впос-
ледствии, после захвата власти Петром. Правда, с той же вопиющей нело-
гичностью эти немногочисленные (много не удалось бы высосать из пальца)
"вины" наглядно демонстрируют цинизм Петра... Голицына обвиняли в том,
что он верит в колдовство и ведовство, - но сам Петр в 1716 г. включил в
новый военный устав направленные против колдунов карательные меры. Голи-
цына обвиняли в провале его крымских походов - но сам Петр так и не взял
Крыма, как ни бился. Равным образом и преемники Петра ничем особенным
Голицына в этой области не превзошли - в состав Российской империи Крым
был включен лишь в... 1783г.
Что касается Софьи, то даже столь видный сторонник Петра, как князь
Б.И. Куракин, написал впоследствии: "Правление царевны Софьи началось со
всякой прилежностью и правосудием и к удовольствию народному, так что
никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было. И все
государство пришло во время ее правления через семь лет в цвет великого
богатства, также умножились коммерции и ремесла, и науки почали быть ла-
тинского и греческого языку... и торжествовала тогда вольность народ-
ная". А о самой Софье Куракин выразился так: "Великого ума и самых неж-
ных проницательств, больше мужеска ума исполненная дева".
Вот только в памяти у нас с детства остались не эти строки, картина
Сурикова и роман Толстого "Петр I", рисующие, мягко говоря, нечто до-
вольно далеко отстоящее от истины... Мы не виноваты, так нас учили.
Строго говоря, были все предпосылки к тому, чтобы Россия развивалась
по пути реформ и далее - но именно по пути реформ, постепенных измене-
ний, без всяких "больших скачков" и патологического стремления немедлен-
но сломать все, что только возможно, свойственного Петру. Известно, что
Софья уже стала именовать себя "великой государыней" и заказала гравюру,
где ее изобразили в шапке Мономаха. Это опять-таки не вызвало всеобщего
ропота - лучшее доказательство того, что страна молчаливо примирилась с
курсом на реформы. Правда, неведомо откуда вылезли несколько "старцев",
затеявших было дискуссию о противных христианской вере нововведениях,
посягающих на устои - однако стрельцы в дискуссии участвовать отказа-
лись, справедливо заявив, что это "дело поповское", а когда "старцы"
стали настаивать, нескольких из них тут же отколошматили, так что незва-
ные "дискутанты" едва унесли ноги...
И обязательно нужно заметить, что Петра, собственно говоря, никто и
не рассматривал в роли самодержца всероссийского. Во-первых, никто не
предвидел, что Федор умрет всего в двадцать два года. Во-вторых, старшим
при любом раскладе был Иван. А потому Петра ничему серьезно не учили, в
противоположность Федору, Ивану и Софье. Его "воспитанием", если можно
так выразиться, занималась личность жалкая и ничтожная - дьяк Зотов, от-
нюдь не светоч ума и знаний, пьяница и придворный клоун. Назначая его
воспитателем Петра, царь и царица поинтересовались, умеет ли он читать и
писать, этим экзамен и ограничился. (Четыре действия арифметики Петр ос-
воил лишь в шестнадцать лет.) Вполне возможно, хотя точных данных и нет,
что именно Зотов приохотил юного Петра к педерастии, о которой в после-
дующие годы порой говорилось открыто (позже мы к этому вопросу еще вер-
немся). Впрочем, эту сомнительную честь иные приписывают Францу Лефорту,
а также Меншикову...
После смерти Федора Боярская дума в полном соответствии с тогдашними
правилами высказывалась за то, чтобы созвать Земский собор из представи-
телей всех сословии, а уж Собор должен решить, кому быть на царстве -
Ивану или Петру.
Однако "клан Нарышкиных" (мать Петра Наталья Кирилловна и ее много-
численные родичи) устроил переворот. В числе их сторонников оказался и
патриарх Иоаким*: именно он вышел на церковное крыльцо и спросил собрав-
шихся там "стольников, стряпчих, дворян, всех чинов служивых людей, гос-
тиной, суконной и черной сотен* и иных чинов людей", кому быть на прес-
толе. Толпа (среди которой во множестве рассыпались надевшие панцири под
кафтаны люди Нарышкиных) "почти единогласно" назвала Петра (даже писав-
ший свой роман по безусловному социальному заказу А.Н. Толстой не смог
обойти свидетельства современников, поведавших, что нескольких человек,
кричавших за Ивана, тут же убили ножами).
* Давно уже находятся исследователи, которые выдвинули версию о том,
что горячее участие патриарха Иоакима в судьбе Петра объясняется как раз
тем, что Петр был его сыном. Проводилось даже сопоставление антропологи-
ческих данных - правда, вопрос до сих пор остается открытым...
Это абсолютно незаконное по меркам того времени предприятие тут же
встретило сопротивление. Стрелецкий полк Карандеева прямо отказался при-
сягать Петру, поскольку "отдали престол малому мимо старого", т.е. обош-
ли законного претендента на престол. Ничего удивительного, что царевне
Софье без всякого труда удалось уже через две недели поднять стрелецкие
полки и восстановить справедливость, заставив не просто возвести на
престол Ивана, а провозгласить его "первым" царем, Петра же - "вторым".
Безусловно, сам молодой Петр, необразованный, не имевший никакого
представления о государственной деятельности и политике, ни за что не
сумел бы устроить второй дворцовый переворот 1689-го года, свергнувший
Софью. Лидером тут определенно была мать Петра Наталья Нарышкина, "мед-
ведиха", как ее с почтительным страхом именовали, возглавлявшая обширный
клан Нарышкиных. Когда Софья была заточена в монастырь, Голицын сослан,
а Медведев казнен (его голову выговорил себе патриарх в качестве платы
за поддержку переворота Нарышкиных), именно "медведиха" взяла в руки
власть.** И не выпускала до самой своей кончины. Все, что в это время
дозволялось Петру, - это "воинские потехи" с преображенцами и плавание
на пресловутых ботиках. Сохранилось довольно много свидетельств, что с
его мнением властная Наталья не считалась совершенно. Более того, давно
уже существует обоснованная версия, что именно "медведиха" втайне поощ-
ряла пьянство Петра, гульбу в Немецкой слободе, сексуальные забавы то ли
с Анной Монс, то ли с Меншиковым, то ли с обоими вместе. Лишь бы держал-
ся подальше от трона... Только после смерти Натальи Кирилловны 25 января
1694 г. Петр начинает всерьез заниматься тем, что можно назвать госу-
дарственной деятельностью...
* "Черной сотней" назывались низшие купеческие гильдии, а иногда и
ремесленные люди.
** В этой связи стоит вернуться к загадочной смерти молодого царя Фе-
дора - а впоследствии и Ивана. Федор был болезненным, но, по заключениям
иноземных врачей, смертельными недугами не страдал. Среди стрельцов пря-
мо говорили о его отравлении... Доказать ничего нельзя, но хорошо из-
вестно, что "медведиха" в средствах никогда не стеснялась.
Эта версия косвенно подтверждается простым анализом всех введенных
"медведихой" изменений: они как раз были направлены не на "внедрение
прогрессивных новшеств", а на восстановление тех самых "застойных" по-
рядков. Был казнен один из виднейших "западников" Сильвестр Медведев,
сменивший Иоакима патриарх Андриан разразился посланием против тех, кто
бреет бороду, называя их "котами" и стращая адским пламенем. При дворе
вновь стали носить "старое" платье...
Кстати, подлинные причины нелюбви Петра к старым знатным фамилиям
раскрывает его верный сподвижник князь Куракин в своей "Истории о Царе
Петре Алексеевиче": "Начало падения первых фамилий надо видеть еще в
детстве Петра, когда царством управляли царица Наталья Кирилловна и ее
брат Лев Нарышкин. В том правлении имя князей было смертельно возненави-
дено и уничтожено как от его царского величества, так и от персон тех
правительствующих, кон кругом его были, оттого, что все оные господа,
Нарышкины, Стрешневы, Головкин, были из домов самого низкого и убогого
шляхетства и всегда ему (т.е. Петру - А.Б.) внушали с молодых лет против
великих фамилий".
Даже верный сподвижник Петра Б.Н. Куракин охарактеризовал правление
Натальи Кирилловны как "весьма непорядочное, и недовольное народу, и
обидимое. И в то время началось неправое правление от судей, и мздо-
имство великое, и кража государственная, которое доныне продолжается с
умножением, и вывесть сию язву трудно".

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

То, что Петр I был человеком нездоровым в психическом плане, в общем,
никогда не подвергалось сомнению. Не будучи медиком, я не стану выдви-
гать свои собственные гипотезы, а предоставлю слово американскому исто-
рику Мэсси (никак не числящемуся среди противников Петра, наоборот, по-
добно многим отечественным интеллигентам, прямо-таки "влюбленного в ца-
ря-реформатора"):
"... молодой царь начал страдать досадным, нередко заставлявшим его
испытывать мучительные унижения, недугом. Когда Петр возбуждался или
напряжение его бурной жизни становилось чрезмерным, лицо его начинало
непроизвольно дергаться. Степень тяжести этого расстройства, обычно зат-
рагивавшего левую половину лица, могла колебаться: иногда это был не-
большой лицевой тик, длившийся секунды две-три, а иногда - настоящие су-
дороги, которые начинались с сокращения мышц левой стороны шеи, после
чего спазм захватывал всю левую половину лица, а глаза закатывались так,
что виднелись одни белки. При наиболее тяжелых, яростных припадках зат-
рагивалась и левая рука - она переставала слушаться и непроизвольно дер-
галась; кончался такой приступ лишь тогда, когда Петр терял сознание.
Располагая только профессиональными описаниями симптомов, мы не смо-
жем наверняка установить ни саму болезнь, ни ее причины. Скорее всего,
Петр страдал малыми эпилептическими припадками - сравнительно легким
нервно-психическим расстройством, которому в тяжелой форме соответствует
истинная эпилепсия, проявляющаяся в так называемом "большом припадке".
Насколько известно, Петр не был подвержен этому крайнему проявлению бо-
лезни: никто из оставивших письменные свидетельства не видел, чтобы он
падал на пол и изо рта у него шла пена или утрачивался контроль над те-
лесными отправлениями. В его случае раздражение возникало в отделе моз-
га, управляющего мышцами левой стороны лица и шеи. Если источник раздра-
жения не исчезал или хотя бы не ослабевал, соседние отделы мозга тоже
приходили в возбуждение, что и вызывало непроизвольные, судорожные дви-
жения левого плеча и руки.
Еще труднее, не зная наверняка характера заболевания, точно указать
его причину. Современники Петра и авторы более поздних исторических тру-
дов предлагают целый спектр мнений. Одни приписывали эти судороги трав-
мирующему воздействию того ужаса, который он испытал в 1682 г., десяти
лет от роду, когда стоял рядом с матерью и на глазах у него озверевшие
стрельцы убивали Матвеевых и Нарышкина. Другие находили истоки болезни в
потрясении, перенесенном им семь лет спустя, когда Петра разбудили среди
ночи в Преображенском вестью о том, что стрельцы идут убивать его само-
го. Третьи грешили на безудержное пьянство, к которому царь пристрастил-
ся с легкой руки Лефорта - чего стоит один Всепьянейший собор! Был даже
слух, просочившийся на Запад в письмах из Немецкой слободы, будто недуг
царя был вызван ядом, который подослала ему Софья, пытаясь расчистить
себе путь к престолу. Однако самой правдоподобной причиной эпилепсии,
особенно если больной никогда не получал сильного удара по голове*, от-
чего на ткани мозга может появиться рубец, считается перенесенное им
длительное и тяжелое воспаление. В ноябре 1693 - январе 1694 года у Пет-
ра на протяжении нескольких недель держался сильный жар - тогда многие
даже опасались за его жизнь. Подобное воспаление, скажем, энцефалит,
способно вызвать образование на мозге локального рубца, впоследствии
раздражение поврежденного участка под действием особых психологических
возбудителей дает толчок припадкам такого свойства, какими страдал Петр.
Болезнь глубоко повлияла на личность Петра, ею в значительной степени
объясняется его необычайная скованность в присутствии незнакомых ему лю-
дей, неосведомленных о его конвульсиях и потому не подготовленных к это-
му зрелищу" [132].
* Есть точные сведения, что во время одной из "воинских потех" в
опасной близости от Петра разорвалась граната, и он получил сильную кон-
тузию.
Добавлю вслед за Мэсси; не только скованность, но и многочисленные
припадки дикой, неконтролируемой ярости, а также подробно описанные сов-
ременниками патологические привычки. Например, Петр с каким-то ненор-
мальным упрямством стремился не только поить людей "в лежку" посредством
знаменитого Кубка Большого Орла - вспоминают, что сам он, обожавший ук-
сус и оливковое масло, приходил в бешенство, когда кто-то этими "яства-
ми" пренебрегал. И самолично, случалось, вливал в рот тому или иному
бедняге бутылку уксуса или масла. Поведением нормального человека, пусть
даже самодура, это никак не назовешь.
Любопытные воспоминания оставил епископ Солсбери Джилберт Вернет,
много общавшийся с Петром во время его поездки в Англию: "Он человек
очень горячего и вспыльчивого нрава, наделенный крайне грубыми страстя-
ми. Природную свою горячность он усугублял тем, что в больших дозах пил
бренди, который собственноручно и с усердием очищал. Он подвержен кон-
вульсиям во всем теле, и, похоже, что они сказываются и на его голове.
Недостаток рассудительности и непостоянство характера слишком часто и
заметно проявляются у него".**
** Из трех детей Петра от Евдокии Лопухиной в младенчестве и раннем
детстве умерли двое. Из двенадцати детей от Екатерины - десять (десятая,
дочь Анна, скончалась двадцатилетней). Роковые случайности или патоло-
гия, препятствовавшая производству на свет жизнеспособного потомства?
О пьянстве - фактически алкоголизме - Петра написано немало. В самом
деле, "чего стоит один Всепьянейший собор!" Под этим названием широко
известен "Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор" - долголет-
няя забава Петра, злейшая пародия на церковную иерархию, по тем временам
считавшаяся необыкновенным святотатством. "Князем-папой" был назначен
Зотов, сам Петр удостоился лишь с присущей ему скромностью звания "про-
тодьякона" собора. О деятельности этого "клуба" можно сказать тремя сло-
вами - пили, как лошади. Пародируя при этом все существовавшие тогда
церковные обряды. Именно тогда и стали шептаться, что на престол взошел
антихрист - попойки отнюдь не проходили за закрытыми дверями, время от
времени устраивались маскарадные шествия, как две капли воды напоминав-
шие более поздние "антирелигиозные праздники", вошедшие в моду в первые
годы советской власти... В этой части своего повествования А. Толстой
полностью придерживается исторической правды - "и голым его гузном били
яйца в лохани... князю, забив свечу в задний проход, пели вокруг него
ермосы, отчего он отдал Богу душу..."
Брауншвейгскнй посланник Вебер оставил описание одной самой обычной
ассамблеи во времена уже зрелого Петра.
Некий гражданский чиновник Бассевич за недосугом опоздал к началу.
Петр заставил его выпить четыре стакана венгерского (при том, что тог-
дашние стаканы были побольше наших граненых - А. Б.), а потом велел
сесть за стол и пить дальше, с прилежанием.
Затем Петр усмотрел, что на левой стороне стола, где сидели министры,
больше пригубливают, чем пьют. Заставил каждого выпить по "огромному"
стакану и ушел наверх, к императрице, предварительно поставив у всех вы-
ходов часовых, которые должны были следить, чтобы никто не покидал зас-
толья.
"Великий адмирал (вероятно, Апраксин - А.Б.), напировавшись, плакал,
как ребенок, что обыкновенно с ним бывает в подобных случаях. Князь Мен-
шиков упал замертво, и его люди принуждены были послать за княгинею и ее
сестрою, которые с помощью разных спиртов привели его в чувство и попро-
сили у царя позволения ехать с ним домой. Князь валашский (Кантемир)
схватился с обер-полицмейстером; то начиналась какая-нибудь ссора, то
слышалось чоканье бокалов на братство и вечную дружбу".
Не менее знаменательные воспоминания оставил другой немец - Верх-
гольц.
Взявшись распоряжаться танцами, Петр поставил в первые пары самых
дряхлых стариков, дав им в партнерши самых молодых дам. Сам возглавил
пляску, приказав всем выделывать ногами то же, что и он. "Старики пута-
лись, задыхались, кряхтели, у некоторых кружились головы, другими овла-
девали припадки одышки, некоторые и не выдерживали и повалились на пол,
другие присели на корточки. Петр рассердился, приказал прекратить музыку
и заставил каждого из неудачных танцоров выпить по большому штрафному
бокалу крепкого венгерского".
Впрочем, нужно заметить: Петр, сам пьяневший очень медленно, любил
напаивать допьяна других еще и для того, чтобы у них развязывались язы-
ки. Сталин впоследствии перенял эту привычку, ставшую серьезным подс-
порьем в государственных делах и ему...
По свидетельству современников, лишь в самые последние годы жизни
Петр отвык от привычки забираться на стол, где бы ни происходил празд-
ник, и плясать вприсядку среди посуды.
Одним словом, пресловутое дирижирование оркестром и публичное испол-
нение "калинки" - не нововведения нашего времени, а всего лишь продолже-
ние добрых старых традиций Петра I, который во время официальных и нео-
фициальных визитов в зарубежные страны и там развлекался так, что об
этом потом долго вспоминала вся Европа. Когда в голландском анатомичес-
ком театре спутникам Петра стало дурно от непривычного зрелища, царь ве-
лел им наклониться к рассеченному трупу и зубами рвать мускулы. Когда
два дворянина из "Великого посольства" весьма неодобрительно отозвались
о поведении царя, по их мнению, выставлявшему себя на посмешище, Петр,
ничуть не озаботясь тем, что находится в чужой стране, приказал заковать
их в кандалы и как ни в чем не бывало попросил голландцев обеспечить ему
плаху с палачом - поскольку он намерен казнить двух своих приближенных.
Голландцы отговаривали его как могли. С превеликими трудами отговорили.
Однако Петр потребовал, чтобы "оскорбителей" по крайней мере отправили в
ссылку. Голландцы уступили, и два русских бедолаги очутились в ссылке в
отдаленнейших колониях Голландии - один на Яве, другой в Суринаме...
В Англии Петр опять-таки вел себя весело и непосредственно. Посещения
кабаков и забавы с одной из известных лондонских актрис были, в общем,
цветочками. Английский король поселил русского монарха в поместье знаме-
нитого писателя Джона Эвлина - на беду последнего. После того, как в
ухоженном поместье три месяца пьянствовал Петр с приближенными, хозяева
"...обнаружили, что полы и ковры в доме до того перемазаны чернилами и
засалены, что надо их менять. Из голландских печей вынуты изразцы, из
дверей выломаны медные замки, краска на дверях попорчена или загажена.
Окна перебиты, а более пятидесяти стульев - то есть все, сколько было в
доме - просто исчезли, возможно, в печках. Перины, простыни и пологи над
кроватями изодраны так, будто их терзали дикие звери. Двадцать картин и
портретов продырявлены; они, судя по всему, служили мишенями для
стрельбы. От сада ничего не осталось. Лужайку так вытоптали и развороти-
ли, будто по ней маршировал целый полк в железных сапогах. Восхити-
тельную живую изгородь длиной в четыреста футов, высотой девять и шири-
ной пять сровняли с землей. Лужайка, посыпанные гравием дорожки, кусты,
деревья - все погибло. Соседи рассказали, что русские нашли три тачки
(приспособление, тогда еще в России неизвестное) и придумали игру: одно-
го человека, иногда самого царя, сажали в тачку, а другой, разогнавшись,
катил его прямо на изгородь".
Так что принятие Петром причастия по англиканскому обряду, сделанное
как-то наспех, на фоне всего этого смотрелось вовсе уж безобидно - хотя
православных спутников Петра ужаснуло...
О гомосексуализме Петра многие говорили открыто, связывая это то с
Францем Лефортом, то с Меншиковым.
Сохранилось "розыскное дело" сержанта Преображенского полка - он, не
особо-то и принимая меры предосторожности, в кругу сослуживцев говорил,
что "государь-де с Меншиковым живет бляжьим образом". Самое любопытное
тут - даже не эти высказывания (наверняка основанные если не на точной
информации, то на стойких слухах, имевших хождение в гвардии), а приго-
вор болтуну. Его всего лишь сослали в Оренбург, в армейскую часть. По
меркам того времени - гуманизм невероятнейший. Чтобы в полной мере можно
было оценить до странности загадочную мягкость подобного приговора, при-
веду три примера - практически стандартные завершения пустяковых, в об-
щем, дел...
27 нюня 1721 г. В Петербурге празднуют двенадцатую годовщину победы
под Полтавой. Зело поддавший мужичок Максим Антонов в экстазе вернопод-
даннических чувств прорывается сквозь цепь солдат и начинает бить Петру
поясные поклоны, а когда охрана пытается его оттащить, заезжает одному
из гвардейцев в ухо. Бедолагу арестовали, пытали до ноября (на дыбе и с
раздроблением костей в тисках), после чего последовал утвержденный сена-
том приговор: "Крестьянина Максима Антонова за то, что к высокой особе
Его Царского Величества подходил необычно, послать в Сибирь и быть ему
там при работах государевых до его смерти неотлучно".
Второй пример. В городе Конотопе, в кабаке, некий солдат предложил
некоему украинцу выпить за здоровье "государя императора". Украинец по-
нятия не имел, что это за император такой (до окраин еще не дошло извес-
тие о принятии Петром императорского титула) и ответил чтото вроде:
"Черт его там знает, что за император такой, я, кроме государя и знать
никого не хочу".
Заковали, повезли в Тайную канцелярию, в Петербург, пытали, "били ба-
тогами нещадно", потом выпустили...
Третий пример. Деревенский поп из Козловского уезда приехал впервые в
жизни в Москву и видел там, как Петр, отъезжая со двора Меншикова, заб-
рал в карету свою собачку, посадил на колени и поцеловал. Вернувшись до-
мой, попик сдуру стал об этом подробно рассказывать землякам - и оказал-
ся в Москве вновь, уже под конвоем, на допросе у самого Ромодановского.
Его, правда, из уважения к сану, не пытали - но за "ущербные чести царе-
вой" разговоры нещадно выпороли плетьми и погнали домой по этапу...
Согласитесь, после таких примеров простая высылка в Оренбург разбол-
тавшегося о царской педерастии гвардейца выглядит предельно странно...
Я уже не говорю о том, что именно при Петре жутким цветком распусти-
лось пресловутое "слово и дело" - венец петровского политического сыска,
позволявший кому угодно принародно выкрикнуть обвинение против кого
угодно...
Самый последний заключенный мог, прокричавши эти страшные слова, ав-
томатически подвести под пытки практически любого человека. Чтобы чита-
тель составил некоторое представление о повседневной практике созданной
Петром Тайной канцелярии, приведу в переводе на современный литературный
язык официальный документ: "Обряд, как обвиняемый пытается".
"Для пытки обвиняемых в преступлениях отводится особое место, называ-
емое застенком. Оно огорожено палисадником и накрыто крышей, потому что
при пытках бывают судьи и секретарь для записи показаний пытаемых.
В застенке для пытки устроена дыба, состоящая из трех столбов, из ко-
торых два врыты в землю, а третий положен наверху поперек. Ко времени,
назначенному для пытки, кат, или палач должен явиться в застенок со все-
ми инструментами, а именно: шерстяным хомутом, к которому пришита длин-
ная веревка, кнутами и ремнем для связывания пытаемым ног.
Палач перекидывает длинную веревку через поперечный столб дыбы, потом
закручивает пытаемому руки на спину, заправляет их в хомут и вместе со
своими помощниками тянет веревку до тех пор, пока человек не повиснет в
воздухе. После этого палач связывает ноги пытаемого упомянутым выше рем-
нем, а другой конец последнего прикручивает к столбу.
Бели человек не винится и на дыбе, пытают иначе:
1. В тисках, сделанных из трех толстых железных полос с винтами. Меж-
ду полосами кладут большие пальцы пытаемого, от рук - на среднюю полосу,
а от ног - на нижнюю. После этого палач начинает медленно поворачивать
винты и вертит их до тех пор, пока пытаемый не повинится или пока винты
вертеться не перестанут. Тиски надо применять с разбором и умением, по-
тому что после них редко кто выживает.
2. Голову обвиняемого обвертывают веревкой, делают узел с петлей,
продевают в нее палку и крутят веревку, пока пытаемый не станет без слов
(т.е. потеряет сознание - А.Б.).
3. На голове выстригают на темени волосы до голого тела, и на это
место, с некоторой высоты, льют холодную воду по каплям. Прекращают,
когда пытаемый начнет кричать истошным голосом, и глаза у него выкатыва-
ются.
После этой пытки многие сходят с ума, почему и ее надо применять с
осторожностью.
4. Если человек на простой дыбе не винится, класть между ног на ре-
мень, которыми они связаны, бревно. На бревно становится палач или его
помощник, и тогда боли бывают сильнее.
Таких упорных злодеев (кто запирается - А.Б.) надо через короткое
время снимать с хомута, вправлять им кости в суставы, а потом опять под-
нимать на дыбу. Пытать по закону положено три раза, через десять и более
дней, чтобы злодей оправился, но если он на пытках будет говорить
по-разному, то его следует пытать до тех пор, пока на трех пытках подряд
не покажет одно и то же, слово в слово. Тогда, на последней пытке, ради
проверки, палач зажигает веник и огнем водит по голой спине висящего на
дыбе, до трех раз или более, глядя по надобности.
Когда пытки кончатся и злодей, повинившийся во всем, будет подлежать
ссылке на каторгу или смертной казни, палач особыми щипцами вырывает у
него ноздри и, сверх того, на щеках и лбу ставит знаки. Для этого он бе-
рет клейма, в которых острыми железными спицами изображены слова, и
сильно бьет злодея в лоб и щеки, а потом натирает порохом, после чего
слова те бывают ясно видны навсегда".
Слов нет, пытали и до Петра. Однако прежде никому не приходило в го-
лову превращать пытку в индустрию, составлять писаные руководства...
Можно еще добавить: так как в петровские времена солдат в армию брали
навечно ("бессрочно"), а кое-кто, удрученный такой перспективой, бежал,
то всем поголовно "забритым" стали делать на правой руке татуировку в
виде креста, чтобы безошибочно опознавать беглых - за двести с лишним
лет до нацистских номеров-татуировок на руке узников концлагерей...
При Алексее Михайловиче количество деяний, за которые по закону пола-
галась смертная казнь, приближалось к шестидесяти. При Петре - возросло
до девяноста. Любопытно высказывание Петра о полиции: "Полиция есть душа
гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой
безопасности и удобности". Разумеется, в первую очередь подразумеваются
"безопасность и удобность" самого Петра... Вряд ли под этой сентенцией
подписались бы те, из кого "душа государства" выбивала душу, частенько
без всякой вины.
Милый человек Роберт Мэсси, автор классического трехтомного труда
"Петр I", к его чести, вовсе не пытается объявить петровские зверства
"исконно русской привычкой". Наоборот. Американец, со всем обожанием от-
носящийся к Петру, долго перечисляет сходные по времени западноевропейс-
кие примеры - виды пыток и казней, сверхсуровые законы. С од-
ной-единственной целью: доказать, что подобная практика во всей Европе
была обыденной. И дальше пишет еще более определенно: "И все-таки Петр
не был садистом. Он вовсе не наслаждался зрелищем человеческих страданий
- не травил же он, к примеру, людей медведями просто для потехи, как де-
лал Иван Грозный. Он пытал РАДИ ПРАКТИЧЕСКИХ НУЖД ГОСУДАРСТВА (выделено
мною - А.Б.), с целью получения необходимой информации и казнил в нака-
зание за предательство. И немногие из его русских и европейских совре-
менников в XVII веке взялись бы оспаривать подобные выводы".
Честно говоря, порой мне трудно бывает понимать гуманных американ-
цев... С одной стороны, Мэсси в чем-то прав - по всей Европе свистал
кнут и шипело раскаленное железо. С другой...
Тирания Петра для России в чем-то была качественно новым явлением.
Иван Грозный был сатрапом. Он мог, не чинясь, снести дюжину голов - но
многие тысячи людей благополучно поживали себе в отдалении, поскольку не
попадались сатрапу на глаза. Петр же создал систему, по которой всякий
без исключения был признан винтик м. Жуткий механизм, обрекавший при оп-
ределенном повороте дел всякого, правого или виноватого, на самую страш-
ную участь. Есть разница меж спущенным на людей ради развлечения медве-
дем и писаным руководством для пыток.
Система Петра в чем-то - предвосхищение нацистской. Простая аналогия:
теоретически любой антисемит в свое время, возникни у него желание, имел
возможность ударить, оскорбить еврея, устроить погром - однако всегда и
везде рисковал получить по загривку дубинкой шуцмана или ножнами шашки
городового. Но нацистские законы как раз официально поставили евреев вне
закона. Нечто подобное случилось и при Петре - если раньше для того,
чтобы угодить на дыбу, требовались веские основания, отныне под пытошную
практику была подведена теория. А теория, общеизвестно, в тысячу раз
превосходит жестокость любых сатрапов - поскольку для теории всякий ста-
новится не личностью, а "подлежащим биологическим объектом".
И еще. Если пытки, как пытается нас уверить Мэсси, были общеевропейс-
кой практикой, трудно с этой точки зрения понять поведение Петра во вре-
мя кровавой расправы со взбунтовавшимися стрельцами. Противореча себе,
тот же Мэсси пишет, что Петр "пытался спрятать свои пыточные камеры от
глаз и ушей европейцев". Отчего же, если это была "общая практика"? Вы-
ходит, чуял, что поступает неправильно?
Пытали от Урала до Бискайского залива. И все же... Я не могу предста-
вить себе английского короля, который шпагой рубит посуду перед своим
маршалом и кричит ему: "Ты, бляжий сын!" Не могу представить французско-
го короля, палкой в кровь колошматящего своего министра. Австрийского
императора, который заставляет придворных собственноручно отрубать голо-
вы схваченным бунтовщикам. Да и русские цари, включая Ивана Грозного,
избегали эксцессой, характерных для Петра...
"Он пытал ради практических нужд государства..." Когда в пытошные
явился патриарх, чтобы просить пощады для стрельцов, Петр его буквально
вышвырнул. Были казнены несколько священников, только за то, что они мо-
лились за несчастных. Жена какого-то мелкого подьячего, проходя мимо по-
вешенных, бросила сдуру: "Кто знает, виноваты вы или нет?" Пытали и выс-
лали из Москвы и ее, и мужа.
Чтобы проверить подозрения (кто-то донес, что мятежные стрельцы пере-
писывались с Софьей), сенных девушек царевны били кнутом. Одну из них
Петр, случайно вошедший в застенок, освободил от дальнейших истязаний,
заметив, что девушка беременна, - но это ему не помешало приказать пове-
сить обоих. Для полковых священников мятежных войск соорудили особую ви-
селицу в виде креста, их вешал придворный шут, наряженный православным
иерархом. Троих стрельцов повесили у самых окон Софьиной кельи. Какие во
всем этом были "практические нужды"?
Иногда бывали случаи прямо-таки сюрреалистического юмора. В одной из
тюрем обнаружилось "пыточное общество", куда принимали лишь заключенных,
перенесших хотя бы одну пытку. Продвижение на более высокие ступени в
обществе зависело от способности мужественно переносить все более жуткие
пытки. Выше всех стояли те, кто вытерпел пытки падающей по капле водой
или засунутым в ухо раскаленным угольком.
Когда майор Глебов стал любовником заточенной в монастырь Евдокии Ло-
пухиной, Петр приказал посадить его на кол - и надеть тулуп с шапкой,
чтобы не замерз (дело происходило зимой). Майор мучился на колу восем-
надцать часов. Ни тени чувств Петр, конечно, к бывшей супруге не испыты-
вал - надо полагать, попросту не потерпел посягательств на свою, пусть и
бывшую, но собственность.
В своей последней книге И. Бунич утверждает, что существуют резолюции
Петра на следственных делах: "Смертью не казнить. Передать докторам для
опытов".
Конкретных источников Бунич не приводит - а его гипотезы не всегда
стопроцентно подтверждены документами. Однако это чрезвычайно похоже на
Петра. Я бы не удивился, окажись вдруг, что Петр первым ввел в практику
медицинские эксперименты на живых людях - его стиль, его нравы, его па-
тологическое пренебрежение к людским жизням...
Даже Николай II, отнюдь не похожий на кроткого голубка (известны де-
сятки его кровожадных резолюций об усмирении и казни "бунтовщиков"),
высказался о Петре 1 весьма нелицеприятно: "Я не могу не признать
больших достоинств моего предка... но именно он привлекает меня менее
всех. Он слишком сильно восхищался европейской культурой... Он уничтожил
русские привычки, добрые обычаи, взаимоотношения, завещанные предками".
В конце концов, во все времена у государственного руля не единожды
оказывались пьяницы, полубезумцы, развратники, гомосеки, сатрапы, проли-
вавшие кровь, сносившие головы женам, сыновьям и дочерям, тиранившие
подданных так, что это превосходило всякое воображение. Быть может, цель
и в самом деле оправдывает средства, и свершения Петра искупают всю про-
литую им кровь? В самом деле, кто нынче помнит, чем (точнее, каким коли-
чеством трупов и разбитых судеб) оплачены промышленные успехи Англии и
США), на чьих костях стоят великолепные здания и современные фабрики?
Но в том-то и дело, что не было никаких "свершений" Петра. Было шара-
ханье из крайности в крайность, обезьянничанье, самодурство, кровь,
крайне завлекательные, но оказавшиеся пустышками прожекты... И только.
По большому, глобальному, стратегическому счету результат оказался во
сто раз ниже затраченных усилий.
Рассмотрим реформы и их последствия подробно...

ЭКОНОМИКА

Наша ннтеллигенцня-образованщина (проверено на личном опыте в много-
численных беседах-тестах) до сих пор считает главным признаком отстава-
ния допетровской России чисто внешний: долгополые охабни, рукава до пят,
окладистые бороды, незнание иностранных языков. Дело даже не в том, что
бороды начали брить еще до Петра, а языки многие знали неплохо...
Совдеповская интеллигенция (которая и правила бал в первые годы "пе-
рестройки", пока не была вышвырнута на обочину) не учена по-настоящему
ни рынку, ни цивилизованной экономике, в простоте душевной полагая, что
"есть вещи поважнее рынка", как недавно выразился кто-то на страницах
центральной газеты; что рынок - для других. А ей, демократической интел-
лигенции, правительство как раз и должно платить за героическое и перма-
нентное отстаивание идей рыночной демократии...
Все вопли об "упадке культуры" как раз и объясняются тем, что интел-
лигентным бездельникам перестали платить. Невероятно на первый взгляд,
но есть одна-единственная область, где "радикал-демократы" и "национал-
патриоты" начинают употреблять практически одинаковые обороты, и осужда-
ющие фразы совпадают даже текстуально: когда речь заходит о частном кни-
гоиздании. И тот, и другой лагерь громогласно сокрушается о "мутном по-
токе" "недолитературы", захлестнувшем прилавки...
О том, что среди сего "мутного потока" - Пушкин и Пастернак, Ман-
дельштамм и Фрейд, Ломброзо и Костомаров, Довлатов и Булгаков, предпочи-
тают умалчивать. Иначе придется признать простой, как мычание факт: го-
сударство перестало платить только за то, что человек (неважно, нацио-
нал-патриот или радикал-демократ) чтото там напечатал. Вот и стенают
"ревнители культуры", "экономисты" и "аналитики", оказавшиеся вдруг не у
дел...
Эскьюз ми, мы, кажется, отвлеклись. Как выражается мой знакомый док-
тор наук и профессор: "Я не интеллигент, у меня профессия есть". Гуми-
лев, кстати (который Лев), на вопрос, числит ли он себя среди интелли-
генции, решительно отвечал: "Да боже упаси!" Но это так, к слову.
Весь этот пассаж приведен с одной-единственной целью: напомнить, что

торые просто не понимают, в чем был корень зла...
Бороды и охабни - сие вторично, третично, десятирично. Всего через
полторы сотни лет после борьбы Петра с бородами мода на бороды пышным
цветом расцвела в Западной Европе, ими щеголяли все - от Жюль Верна и
Пастера до Бисмарка и Мольтке, а человек с бритым лицом вплоть до первой
мировой войны прежде всего вызывал мысли, что это, должно быть, актер, у
коего отсутствие растительности на лице вызвано сугубо профессиональными
соображениями. Даже появился словесный оборот, встречающийся во многих
романах того времени - "бритый, как актер"...
Главный и трагичнейший признак российского отставания от Западной Ев-
ропы - не одежда и прически, а слабость третьего сословия. Отсутствие
(или пребывание в зачаточном состоянии) институтов, аналогичных евро-
пейским торговым и ремесленным гильдиям. Именно на горожан, кровно заин-
тересованных в отмене средневековых феодальных правил, мешавших спокойно
торговать и производить, опирались европейские короли в борьбе с баронс-
кой вольницей.
Россия в этом плане трагически отставала. Трагически, но не безнадеж-
но - в правление Алексея Михайловича, Федора и Софьи прямо-таки ударными
темпами стала развиваться самая что ни на есть рыночная экономика, то
есть - частное предпринимательство, торговля и производство, практически
свободные от опеки государства.
Иван Грозный, как много раз говорено, был сатрап. Он мог рубить голо-
вы и варить на сковородах, спускать на народ медведей и громить изобли-
ченные в сепаратизме города. Однако он - как любой другой российский са-
модержец до Петра - вовсе не посягал на основы рынка.
Не лез в экономику.
Меж тем Петр впервые в отечественной истории начал в самых широких
масштабах внедрять систему, охарактеризовать которую прямо-таки подмыва-
ет термином "большевизм".
Или - государственный капитализм, не суть важно. Не тот случай, когда
стоит играть терминами. Главное - если до Петра российская экономика
развивалась по общемировым законам, при Петре она вернулась к откровен-
ному рабству. То есть укладу, который по самой сути своей не может быть
эффективным...
Простой и яркий пример - металлургическо-оружейное производство. До-
петровский Пушечный двор, главный оружейный завод России, не был, конеч-
но, частным предприятием. Однако все до единого там работавшие, от
"главных конструкторов" до последнего подметальщика стружек, были
вольнонаемными, получали самую высокую в стране "казенную" зарплату (и
даже, подобно западноевропейским мастерам, имели свой цеховой знак, ко-
торый носили на груди). В царских указах особо подчеркивалось, что хозя-
ева заводов, как русские, так и иностранцы, обязаны нанимать "всяких лю-
дей по доброте, а не в неволю".
При Петре на многочисленных, выраставших, как грибы, заводах в основ-
ном работали рабы - бесправные люди, трудившиеся за харчи, загнанные за
высокие стены на всю жизнь. В документах того времени сплошь и рядом
встречаются слова "отдать в работу навечно": не только на оружейные за-
воды, но и в прядильные мастерские, если речь идет о женщинах. Указ 1721
г. гласил, что все промышленники, даже не дворянского происхождения,
имеют право покупать деревни с крепостными крестьянами, которых вправе
заставлять пожизненно трудиться на заводах и рудниках. Дошло до того,
что с заводов запрещаюсь изымать беглых от помещиков крестьян, - но лег-
ко догадаться, что эти "облагодетельствованные" беглецы становились ра-
бами уже не помещика, а фабриканта...
Это был поворот, повторяю, даже не к феодализму - к рабству. Причем
грустный парадокс в том, что не только были обращены в рабов мастеровые,
но и фабриканты порой становились таковыми... не по своей воле.
Берг-и-Мануфактур Коллегия (тогдашнее министерство горного дела и про-
мышленности) строило за казенный счет фабрики, а потом сдавало их част-
ным лицам или компаниям... иногда не спрашивая желания. Когда было реше-
но начать собственное производство сукна, в 1712 г. высочайше поведено
"завести за казенный счет фабрики и отдать их торговым людям, а буде во-
лею не похотят, ХОТЯ БЫ И НЕВОЛЕЮ". Наверное, это единственный в мировой
практике пример, когда фабрикантом делали в принудительном порядке...
Легко представить, с какой "производительностью" трудились фабричные
рабы, сколь "инициативно" управляли навязанными им фабриками нежданные
владельцы...
Логически продолжая "прогрессивный" курс петровских реформ, в 1736 г.
Анна Иоанновна издала указ, по которому все вольные мастеровые, в данный
момент работающие на заводах, объявлялись "навечно и с потомством" зак-
репленными за фабрикантами...
А Европа меж тем усиленно развивала частную, рыночную экономику. В
России же согласно очередному указу (декабрь 1719 г.) подлежал беспощад-
ному битью кнутом всякий помещик, который не доносит о наличии на его
землях полезных ископаемых (а откуда ему, бедолаге, не получившему долж-
ного образования, знать, что в его землях скрывается?!).
Легко догадаться, что произведенные с помощью рабского труда товары
качеством не блистали. Даже благорасположенный к Петру историк вынужден
написать: "Только грубые солдатские сукна были хороши, да все то, что
нужно было для военного снабжения, до пушек включительно, но товары чис-
то промышленные, которые искали себе сбыта в народе, были плохи".
Поскольку с ними успешно конкурировали товары иностранные, Петр, дабы
поддержать отечественных промышленников, пошел по избитому пути: вздул
до небес пошлины на импортные товары. Таможенный сбор с некоторых това-
ров составлял 37% их стоимости, а для иных - даже 75%. Эти тарифы отме-
нили только в 1731 г., когда стало совершенно ясно, что никакой практи-
ческой пользы от них нет...
На Запад из России вывозилось исключительно сырье. Как ни пытался
Петр грознейшими указами обязывать русских купцов везти свои товары за
границу, ничего не выходило - купцы отлично понимали, что предприятие
это безнадежное. За все время царствования Петра лишь дважды случалось,
чтобы русские купцы выбирались за границу с товарам и, а не сырьем. Пер-
вый случай - плавание в Стокгольм некоего Барсукова (судя по тому, что
известно только о самом факте плавания, зато полное молчание сохраняется
о результатах, ничего путного из этой затеи не вышло).
Второй случай и вовсе предельно анекдотичен. В тот же Стокгольм прип-
лыли из Ревеля несколько русских купцов - на крохотном суденышке - и
привезли... немного полотна, каленые орехи и деревянные ложки. Из эконо-
мии эти негоцианты не пошли в гостиницу, а варили себе кашу прямо на
костре у причала, где и ночевали, а днем на купленных тут же санях езди-
ли по городу (дело, кстати, происходило летом), и как принято в России,
во всю глотку орали: "Кому ложек? Кому орешков?" Русский посланник в
Стокгольме Бестужев ужаснулся при виде таких визитеров и попытался отп-
равить их домой, но они не послушались.
Сохранилось унылое донесение Бестужева в Петербург: ""Русские купцы
никакого почтения не оказывают, беспрестанно пьяные, бранятся и дерутся
между собою, отчего немалое бесчестие русскому народу. И хотя я вашего
величества указ им и объявлял, чтобы они смирно жили и чистенько себя в
платье содержали, но они не только себя в платье чисто не содержат, но
некоторые из них ходят в старом русском платье без галстуха, также неко-
торые и с бородами по улицам бродят".
Голландский резидент в Петербурге, поначалу испугавшийся русской кон-
куренции в Европе, вскоре написал на родину, что созданные Петром для
внешней торговли "кумпании" "пали сами собою"...
Вдобавок ко всему вовсю резвились "высшие люди".
Меншиков, Шафиров и Петр Толстой решили завести шелковую мануфактуру.
Добились немалых налоговых льгот, получили из казны огромные ссуды и
субсидии, согнали крепостной народ - но, как легко догадаться, управлять
производством не сумели, основные капиталы промотали и переключились на
промысел моржей в Белом море...
Именно Петр, без малейших натяжек, стал родоначальником не только го-
сударственного капитализма (который порой крайне трудно отличить от
"развитого социализма"), но и ГУЛАГа. По-моему, от большевистского ГУЛА-
Га и "великих строек социализма" ничем не отличается петровское строи-
тельство Петербурга - куда опять-таки сгоняли со всей страны людей, ко-
торые работали под конвоем за миску похлебки (менее известно, что на
строительстве города и Ладожского канала сложили свои косточки и сорок
тысяч пленных шведов). Кроме того, ради ускоренного возведения Петербур-
га Петр запретил домостроение из камня по всей стране - что также было
приказным вторжением в частное предпринимательство...
У Петра были и свои Беломорканалы. Десятки тысяч людей, насильно
пригнанных, десять лет рыли канал меж Волгой и Доном, но потом Азов
пришлось вернуть туркам, строительство, отнявшее массу времени, трудов и
жизней, пришлось забросить. Когда в 1718 г. начали рыть обводной канал
от Волхова к истоку Невы, строительство поручили Меншикову. Кончилось
тем, что около семи тысяч рабочих умерли от голода и болезней, а более
двух миллионов рублей неизвестно куда испарилось. Канал достроили лишь в
1732-м, при Анне Иоанновне...
"Десятки тысяч народу собирались по наряду со всего государства для
работ по постройке и укреплению гаваней и на стройку судов в адмирал-
тействе. Эта работная повинность была одна из самых тягостных для русс-
кого народа при Петре. За работу платили, но с задержками, а самая орга-
низация работы отличалась большими недочетами. Хлеб доставлялся неисп-
равно, условия жизни среди болот и у моря в холодное и ненастное осеннее
время порождали эпидемические заболевания, люди гибли тысячами в этой
тяжелой страде".
Это пишет не критик, а один из тех, кто с нескрываемой симпатией от-
носился к Петру и его делам...
(Объективности ради стоит заметить, что и Волховский канал, и Вышне-
волоцкий, связавший Каспий с Балтикой, играли потом важную роль в судо-
ходстве. Однако беда петровского времени в том, что любая удача, любое
толковое предприятие сопровождалось десятком провалов в других областях
жизни, массовыми жертвами, казнокрадством...)
Со временем, при наследниках Петра, промышленность стала давать сбои,
безнадежно отставать от европейской - потому что рабский труд, как тыся-
чу раз говорено, непродуктивен. К началу XIX века отставание стало свер-
шившимся фактом и аукнулось впоследствии позорным поражением в Крымской
войне. Военная, техническая и научная отсталость, вызвавшая это пораже-
ние, лежит своими корнями в абсолютно нерыночных реформах Петра.
Вообще, как давно подметили объективные историки, сложилась железная
закономерность: те отрасли промышленности, куда государство не вторга-
лось со своей манией "развивать", как раз и достигали наибольших успе-
хов. У Петра и его преемников не доходили руки до легкой промышленности
- и в XIX веке Россия завалила отличными ситцами и другими тканями всю
Евразию... Производство посуды избегло царского ока - и получил всемир-
ную известность русский фарфор. Подобных примеров множество. Зато отрас-
ли, либо сделанные "казенными", либо находившиеся под бдительным прис-
мотром государства, постепенно хирели и чахли - металлургия, судострое-
ние, домостроение...
Плюс ко всему - чудовищная милитаризация. В 1701 г. армия и флот пог-
лощали три четверти доходов государства, в 1710-м - четыре пятых (78%),
в 1724-м (когда никакой войны не было) - две трети.
Чтобы добывать деньги на военные забавы, Петр пошел по пути, от кото-
рого отказались его предшественники. При Федоре и Софье жалованье тем,
кто работал на государство, было повышено - Петр его не единожды урезал.
При Федоре и Софье снижались налоги - при Петре же...
Согласно сделанным еще до революции подсчетам (П.Н. Милюков), за вре-
мя царствования Петра прямые и косвенные налоги возросли в пять с поло-
виной раз, и эта цифра не учитывает еще огромную инфляцию.
Рассмотрим новые налоги, введенные Петром.
1. "Орленая" бумага (все официальные документы, от договоров по мел-
ким сделкам до прошений в гос. учреждения должны были подаваться на гер-
бовой бумаге).
2. Сбор на рождение (родился ребенок - плати).
3. Сбор на похороны (помер близкий - плати).
4. Сбор на заключение брака.
5. Сбор на составление завещания.
6. Налог на пшеницу.
7. Налог на свечи.
8. Налог с владельца лошади.
9. Налог на конскую шкуру (сдох у тебя конь, ободрал ты его - плати).
10. Налог на конские хомуты.
11. Налог на упряжные дуги.
12. Налог на ношение бороды.
13. Отдельный налог на ношение усов.
14. Каждый десятый поросенок от каждой свиньи должен сдаваться в каз-
ну.
15. Налог на домовладение (в Москве).
16. Налог на ульи (по всей России).
17. Сбор с покупки кровати.
18. Банный сбор (с каждой баньки).
19. Мельничный сбор и сбор с владельца постоялого двора.
20. Трубный сбор (есть у тебя печь с трубой - плати).
21. Сбор с дров, купленных для собственного употребления.
22. Налог на орехи (купил орехи, а в их цену включен и налог).
23. Налог на арбузы.
24. Налог на огурцы.
25. Налог на питьевую воду.
26. Налог на продажу лошадей.
27. Налог на частные рыбные ловли.
28. Налог на покупку гробов.
Кроме того, источником вышибания денег стали так называемые "казенные
монополии" на тот или иной продукт или товар, над производством и прода-
жей которого государство осуществляло контроль и по своему усмотрению
регулировало на него цену. В этот перечень входили: все виды спиртного,
смола, деготь, рыба, рыбий жир, масло, мел, ворвань, поташ, ревень, сви-
ная щетина, сибирские меха, шахматы, игральные карты, лен, табак, соль
(что до соли, ее указом от 1705 г. предписывалось продавать со стопро-
центной "накруткой", и люди, которым не по силам было платить бешеные
деньги, из-за отсутствия соли болели и умирали).
Однако и этого не хватало, чтобы прокормить государственных монстров,
отрицавших все нормальные законы экономики. Тогда грянуло невиданное в
России новшество - подушная подать. Как многое нововведения Петра, поза-
имствованная во Франции. Вместо принятой раньше податной единицы, "дво-
ра", отныне брали с каждой живой души - от младенцев до стариков. Эту
систему отменил лишь в 1887 г. Александр III...
Петр тем не менее не достиг в увлекательном деле измышления все новых
податей подлинных высот. Во время Отечественной войны немецкие оккупанты
в Белоруссии брали налог за каждое окно в избе, а также налог на собак и
кошек. В свое время Петр отчего-то не обратил внимания на столь заманчи-
вые статьи доходов - и слава Богу, не исключено, что в этом случае на
Руси вовсе перевелись бы собаки и кошки...
Стоит еще добавить, что попутно сдирали колокола с церквей, дабы пе-
реплавить их на пушки, забривали в солдаты монахов и всех "праздношатаю-
щихся"...
Подобное налоговое ярмо требовало драконовских мер для его выполнения
- а потому по всей стране были расквартированы войска, которые и взяли
на себя функцию сборщиков налогов.
Выглядело это так. Была произведена "раскладка полков на землю", и по
всей стране разместили воинские части, которые население обязывалось
взять на полное содержание. Денежки должен был вышибать особый комиссар,
избиравшиеся из дворян данной губернии. Полк, разместившийся в конкрет-
ной местности, не только жил за ее счет, но и брал на себя массу поли-
цейских функций: ловлю воров и разбойников, удержание крестьян от побе-
гов и ловля беглых, искоренение незаконного винокурения и контрабанды,
содействие лесничим в борьбе против незаконных порубок, надзор за граж-
данскими чиновниками. В.О. Ключевский пишет: "...пастьба полковых лоша-
дей и домашнего офицерского и солдатского скота на общих выгонах, право
военного начальства требовать в известных случаях людей для полковых ра-
бот и подвод для посылок, право общего надзора за порядком и безопас-
ностью в полковом округе - все это должно было создавать постоянные не-
доразумения у войскового начальства с обывателями".
В указе Сената 1727 г. говорилось прямо: "Бедные российские крестьяне
разоряются и бегают не только от хлебного недорода и подушной подати, но
и от несогласия офицеров с земскими правителями, а у солдат с мужиками".
Драки солдат с мужиками происходили постоянно - до нашего времени
дошло немало повествующих об этом судебных дел.
Всего тяжелее приходилось при сборах подушной подати, которую собира-
ли земские комиссары с прикомандированными к ним воинскими отрядами.
"Каждый объезд продолжался два месяца; шесть месяцев в году села и де-
ревни жили в паническом страхе под гнетом или в ожидании вооруженных
сборщиков".
В Казанской губернии менее чем через два года этакого военно-финансо-
вого хозяйствования полк не досчитался при очередной ревизии 13 000 душ
- более половины всех числившихся по бумагам налогоплательщиков. Наро-
дишко попросту разбежался...
"Офицеры обыкновенно знать не хотят местное начальство, грубят и дер-
зят даже воеводе, а когда воевода пожалуется полковнику, то это хорошо,
если полковник грубо ответит, что не дело воеводы судить поведение гос-
под офицеров; а то пошлет команду, отберет у воеводы шпагу и посадит его
под арест, "яко сущаго злодея" - как жаловался в сенат один воевода, ко-
торому пришлось испытать на себе полковничье беспристрастие".
Прежде Петра никто не додумался до оккупации собственной страны...
Позже, как полагается, полномочия военных незаметным образом расшири-
лись - теперь полковая канцелярия выдавала паспорта уходящим на заработ-
ки крестьянам, солдаты обеспечивали стопроцентную явку дворян на собра-
ния, а полковник выступал в роли судьи при всех столкновениях обывателей
с его солдатами (о беспристрастности такого судьи читатель сам должен
составить свое мнение). Сбор подушной подати вообще был передан от граж-
данских военным. Полковому начальству официальным указом поручили "смот-
рение за губернаторами и воеводами", вылившуюся в контроль над всей
гражданской администрацией, которой, по сути, оставили две функции: ис-
полнять, не раздумывая, распоряжения сверху и вышибать налоги...
Практически то же самое творилось и в городах. На "посадских людей"
наложили две тяжелейших повинности - рекрутскую и постойную. Посадские,
как и крестьяне, должны были выставлять новобранцев и снабжать их хлеб-
ным пайком. Торговые люди сами рекрутчине не подлежали, но Обязаны были
давать рекрутов из своих "задворных" людей - тех, кто подряжался жить на
купеческом дворе "вечно". Посадские обязаны были снабжать войска прови-
антом (разумеется, за бесплатно), давать лошадей и подводы, чинить доро-
ги и мосты. На постой солдат ставили "по скольку человек на двор придет-
ся" - то есть, сколько поместится, вытесняя иной раз хозяев. Посошков
писал: "При квартирах солдаты и драгуны так несмирно стоят и обиды
страшные чинят, что и исчислить их не можно. А где офицеры их стоят, то
и того горше чинят... и того ради многие и домам своим не рады, а в оби-
дах их никакого суда сыскать негде: военный суд далек от простых людей,
не токмо простолюдин не доступит к нему, но и военный человек на нерав-
ного себе не скоро суд сыщет".
Посошков знал о сем бедствии не понаслышке: его самого в Новгороде
некий полковник ни с того ни с сего, из чистого куража поливал бранью и
грозил проткнуть шпагой.