ИА "Фергана.Ру": новости Центральной Азии
Адаптация среднеазиатских мигрантов в России. О чем говорит французский опыт (часть I)
Российские СМИ довольно подробно и не без злорадства освещали безобразия, устроенные осенью-зимой 2005 года иммигрантской, преимущественно арабской по происхождению, молодежью во Франции, Германии, Бельгии и ряде других европейских стран. Впрочем, тогда же время от времени задавался вопрос: «А не могут ли подобные события произойти в России?»
Возможен ли бунт мигрантов? Правда, задавался этот вопрос достаточно редко и главным образом в тех средствах массовой информации, и теми политиками, политологами и общественными деятелями, которых принято считать «национал-патриотами». Эта часть нашего политического спектра сильно страдает «конспирологическим» складом мышления и к тому же, мягко говоря, не отличается дружелюбием по отношению к прибывающим в Россию инокультурным, иноверным и иноязычным мигрантам. И потому склонна именно их обвинять во многих, если не во всех бедах страны, таких, например, как рост преступности, наркоторговля, безработица, проституция и так далее. Как известно, подобные обвинения как раз и служат «идеологической» мотивацией всякого рода ксенофобских проявлений вплоть до самых преступных, а потому алармистские предупреждения «национал-патриотов» о грядущих бунтах «инородцев»-мигрантов, подзуживаемых «внешними врагами» России, у серьезных людей вызывают понятный скептицизм, подкрепляемый сохранившимися в сознании рудиментами советского «интернационализма». К тому же именно нарастание ксенофобии как среди «коренного» населения России, так и в действиях российской власти, особенно после событий в Кондопоге и обострения отношений с Грузией, стало, пожалуй, одной из самых характерных особенностей прошедшего 2006 года. В силу этого именно «коренной» экстремизм попал в центр общественного внимания, отодвинув на второй план проблему адаптации и интеграции мигрантов в российском обществе, в то время как острота этой проблемы как раз и является одной из главных причин роста «коренного» национал-экстремизма. И в Западной Европе нерешенность этой проблемы привела к росту «коренной» ксенофобии. Но это только с одной стороны, другим же следствием стали те самые бесчинства иммигрантской молодежи осенью-зимой 2005 года, повторения которых в западноевропейских странах ждут едва ли не каждый день. Итак, проявлений «коренной» ксенофобии самого экстремистского толка в России хоть отбавляй, а вот до массовых иммигрантских беспорядков дело пока не дошло, хотя что-то похожее уже случалось - вспомним, выступления азербайджанских торговцев после убийства их соплеменника на рынке в Лужниках в конце 90-х. И если все будет идти так, как идет, то событий аналогичных западноевропейским событиям 2005 года в России не избежать. Тем более, что ситуация в России, превратившейся в начале 90-х годов в страну массовой иммиграции, до боли напоминает западноевропейскую.
Только не современную Западную Европу, а Западную Европу рубежа 50-х–60-х годов прошлого века, когда туда только началась массовая миграция дешевой рабочей силы из бывших французских, британских, бельгийских и голландских колоний. Россия сегодня – это Франция вчера Россия переживает сейчас то же самое, что и европейские страны 50-60-х годов: и у нас в бывшую «метрополию» устремились иммигранты-гастарбайтеры из бывших «колоний». Более того, по социо-культурным параметрам этого процесса и по их последствиям Россия напоминает как раз Францию, то есть именно ту страну, где в 2005 году иммигрантские выступления носили наиболее массовый, наиболее ожесточенный и наиболее отвратительный характер. Роль главной «ударной силы» в гипотетических иммигрантских бунтах, если они, не дай бог, произойдут в России, будут, скорее всего, играть прежде всего выходцы из бывшей советской Средней Азии. Только не нынешние забитые узбекские строители или услужливые дворники-таджики, а их дети и внуки, выросшие в России в окружении русских и более-менее сносно говорящие по-русски. Почему же именно среднеазиатам суждено, если суждено, стать такой «ударной силой», а не более «пассионарным» и потому более заметным сейчас мигрантам с Кавказа, например? Да потому что именно среднеазиаты, похоже, занимают и будут занимать самые низшие, бесперспективные и одновременно самые «герметичные» социально-культурные ниши в диаспорном сообществе России и повторять в нашей стране примерно тот же путь, который проделали во Франции иммигранты из стран Северной Африки, чьи отпрыски как раз и жгли автомобили на улицах Парижа. От двух третей до трех четвертей трудовой иммиграции во Францию в 50-60-е годы составили представители бывших французских колоний из числа стран Магриба (Алжир, Марокко, Тунис). В подавляющем большинстве это были выходцы из традиционных мусульманских сообществ, в основном сельских, обладавшие весьма низким уровнем образования и профессиональной квалификации, а потому имевшие возможность найти себе применения только в качестве малоквалифицированной и очень дешевой рабочей силы. И в этом качестве они, естественно, подвергались сверхэксплуатации и всевозможной дискриминации при найме на работу, оплате, обеспечении жильем, в образовании и так далее. С течением времени выходцы из Северной Африки полностью заполнили малоквалифицированные и низкооплачиваемые сектора французской экономики, заместив там не только самих французов, но и представителей других волн иммиграции – итальянцев, испанцев, португальцев, в свою очередь и в свое время заместивших иммигрантов, приехавших во Францию в еще более ранние времена (в XIX веке и в межвоенные десятилетия ХХ века) – поляков и немцев. Нынешние мигранты из Средней Азии тоже в своей массе являются выходцами из традиционных мусульманских сообществ, опять же в основном сельских. Уровень их образования и профессиональной квалификации тоже не позволяет им претендовать на социально престижные и высокооплачиваемые рабочие места, вынуждая заниматься неквалифицированным и низкооплачиваемым трудом. Причем уровень эксплуатации и дискриминации среднеазиатских мигрантов в современной России, пожалуй, на порядок выше, чем уровень эксплуатации и дискриминации их североафриканских коллег во Франции 50-х – 60-х годов прошлого века. При этом, как и во Франции, отчетливо наблюдается процесс замещения на наименее престижных рабочих местах среднеазиатскими мигрантами мигрантов из других регионов бывшего СССР (украинцев, белорусов, молдаван, армян, грузин, азербайджанцев), начавших прибывать в Россию несколько раньше и к тому же изначально обладавших более высокой квалификацией и уровнем образования, что позволило им продвинуться по социальной лестнице, заняв более престижные социальные ниши. Кроме того, в Молдавии и Украине, например, наметилась определенная переориентация трудовой миграции с России на Центральную и Западную Европу, к тому же некоторая положительная экономическая динамика в самих этих странах начала несколько сдерживать трудовую миграцию вовне. Что же до мигрантов из Закавказья, то не только более высокий по сравнению со среднеазиатским уровень квалификации, но и наличие относительно давно укоренившихся в России мощных диаспор с устойчивыми позициями в самой российской экономике и развитыми торгово-экономическими связями по всему постсоветскому пространству, позволяло и позволяет им довольно быстро продвигаться вверх по социальной лестнице, занимая рабочие места, например, в торговле или в каком-нибудь другом престижном бизнесе. Какие-либо статистические данные, объективно отражающие «процесс замещения», получить очень трудно хотя бы потому, что официальная статистика относительно профессиональной специализации прибывающих в Россию мигрантов весьма условна - в силу латентности самого процесса миграции она продолжает по большей части оставаться «в тени». Тем не менее, на протяжении последних пяти – семи лет даже чисто визуально можно было наблюдать как меняется национальный состав разнорабочих, скажем, на стройках Москвы и других российских мегаполисов или бригад строителей, подряжающихся строить дачи, например, в Подмосковье. Если в 90-е годы это были в основном «украинские», «молдавские» или «армянские» бригады, то сейчас на этом поприще трудятся главным образом таджики и узбеки. Весьма ощутимый, даже лавинообразный приток среднеазиатской рабочей силы очевиден в городском коммунальном хозяйстве, в частности, в той же Москве. Иногда создается впечатление, что в столице не осталось русских дворников – сплошные таджики или узбеки. Отсутствие у среднеазиатских мигрантов тех преимуществ, которыми обладают украинцы или кавказцы, с большой вероятностью предопределит узость их социальных горизонтов и социальных перспектив на обозримое будущее. Потому что не наблюдается факторов, способных в ближайшее время такие преимущества им предоставить. А не появляются такие факторы опять же в силу изначальной ущербности «стартовых позиций» как на родине мигрантов, так и по прибытии их в Россию. Такой вот получается замкнутый круг.
И ущербность эта, похоже, с течением времени только усугубится, так как иммиграция из Средней Азии будет нарастать – один только Таджикистан запросил у российских властей на 2007 год ежегодную миграционную квоту в целых 800.000 человек. А сколько мигрантов проникнет в Россию вне всяческих квот и разрешений? Стало быть, свободных ниш, даже самых убогих, останется еще меньше. Трудовую миграцию из Средней Азии в Россию может сдержать лишь экономический прогресс и повышение уровня
жизни в самих среднеазиатских странах. Но, увы, никаких предпосылок к этому не наблюдается. Единственное исключение – Казахстан, постепенно превращающийся в нового азиатского «дракона». Но ведь именно поэтому трудовая миграция из Казахстана в Россию весьма незначительна.
Урок первый: мигранты обычно остаются Власти Франции и других западноевропейских стран, поощряя в 50-60 годы импорт дешевой рабочей силы из стран «третьего мира», предполагали, что «гастарбайтеры» приедут в их страны лишь временно, а потом, заработав в Европе достаточные для достойной жизни средства, будут возвращаться на родину, способствуя тем самым социально-экономическому прогрессу своих стран и играя там роль своего рода «агентов» политического и культурного влияния Запада. Но получилось все с точностью до наоборот – подавляющее большинство иммигрантов осталось. Более того, они не только остались, а привезли в страны пребывания свои семьи, родственников, знакомых и так далее. В результате иммигрантские общины в европейских странах стали разрастаться с ошеломительной быстротой. Произошло это по следующим причинам: во-первых, бедственное состояние экономики и политическая нестабильность на родине отнюдь не стимулировали иммигрантов к возвращению; во-вторых, само экономическое развитие Запада, вступившего в стадию «общества всеобщего процветания и потребления», и демографическое состояние этого общества требовали все новой и новой дешевой рабочей силы из стран «третьего мира». Тем не менее, в Западной Европе попытались ограничить иммиграцию. В той же Франции уже в 70-е годы прекратили организованный «завоз» рабочей силы из бывших колоний, легально попасть на территорию Франции и трудоустроиться там для иммигранта из «третьего мира» стало возможно фактически только по линии «воссоединения семей» или с помощью ходатайства о политическом убежище. Наиболее удобной и перспективной процедурой в этом плане, естественно, являлось «воссоединение семей», тем более, что законодательство 1981 года значительно упрощало переезд «родственников» во Францию – «по цепочке» вытягивали целые кланы и племена. В 70-80-е годы североафриканские общины росли почти исключительно за счет прибывающих с исторической родины «родственников». Ну, еще, конечно же, и за счет нелегалов, а также «внутреннего» воспроизводства - по статистике, у живущих во Франции арабов на семью приходиться по 6 детей, у «коренных» французов - 1,84 ребенка.
В результате, согласно переписи 1999 года, во Франции уже насчитывалось 3 миллиона 360 тысяч иммигрантов (около 6% населения), к этому следует прибавить примерно 600 тысяч натурализованных иммигрантов, то есть «французов по паспорту», среди которых значительную часть составляют дети и внуки иммигрантов первого поколения. Из общего числа иммигрантов во Франции начала XXI века имелось не менее 600 тысяч официально зарегистрированных алжирцев, 450 тысяч марокканцев, 370 тысяч
тунисцев и так далее. Иммигранты из Северной Африки как правило селились компактно, концентрируясь в больших городах. От 60 до 75% североафриканцев проживают в трех районах Франции: Парижском (Иль-де-Франс), Роны и Альпы (с центром в Лионе) и Провансе --Лазурном берегу (Марсель). В одном Париже (вместе с пригородами) живет не менее 200 тысяч алжирцев, 130 тысяч марокканцев и 50 тысяч тунисцев.
Как и в 50-60 годы в подавляющем большинстве иммигранты из Магриба заняты на низкооплачиваемой работе, которую в девяти случаях из десяти не хотят выполнять французы. Североафриканские иммигранты имеют несравнимо худшие жилищные условия, чем французы и иммигранты более ранних миграционных волн - итальянцы, испанцы, португальцы. В 60-е годы рабочие-магрибинцы проживали в так называемых. бидонвилях - не отвечающих санитарным нормам жилья трущобах пригородов. Правда, проблема бидонвилей была решена уже в 70-е годы строительством многоэтажного муниципального жилья (HLM -- квартиры за умеренную плату). Но за последние десятилетия HLM не без помощи своих обитателей, так сказать, существенно поизносились. Сейчас эти непрезентабельные многоквартирные дома вместе с общежитиями, принадлежащими предприятиям, где работают североафриканцы, дешевыми гостиницами и прочим низкосортным жильем образуют целые этнические кварталы. Типа парижского района Сен-Дени, живущего своей особой, имеющей мало общего с остальной Францией жизнью. * * * (Продолжение следует) Об авторе: Михаил Калишевский - независимый журналист, живет в Москве. Статья написана специально для ИА «Фергана.Ру» * * * «Как живут уйгуры в Китае». Комментарий осведомленного читателяНаша публикация «Уйгуры в Китае: Как живется в автономии» вызвала довольно много интересных и разнообразных комментариев читателей, которые вы можете прочитать на этой странице. Но один комментарий оказался настолько информативен и познавателен, что мы решили вынести его в ленту, как самостоятельную статью. Автор этого письма - Отто Гурамович Чхетиани, доктор физико-математических наук, сотрудник Института космических исследований РАН, горный турист. * * * Моё первое осознанное знакомство с уйгурами состоялось в августе 1993 года в городе Панфилов (ныне Джаркент), расположенном на пути из Алма-Аты в Кульджу. На автобусной станции мы общались с симпатичным высоким парнем, как оказалось, уйгуром. (Он, в частности, говорил, что личная охрана Назарбаева состоит только из уйгуров…) Через пять лет состоялась моя первая поездка в Кашгарию, а затем я стал приезжать в Синьцзян летом или осенью практически ежегодно. Маршруты проходили в высокогорье, но я достаточно времени проводил в деревнях, городах и на дорогах на въезде и выезде. Ещё тогда я ощутил особую густоту и мощный пульсирующий ритм здешней жизни! Тогда же чётко стало ясно, что тут идёт особая война - война за выживание собственной культурной традиции против унификации ханьской цивилизации в современном её виде. Победителей здесь нет, и не будет, как мне кажется. Но уйгурская культура вполне успешно развивается. Стоит посетить Синьцзян и сравнить его с нынешним полузастойным состоянием «нашей» Средней Азии. Не касаясь всего сообщения ИА «Фергана.Ру» про Синьцзян, хочу отметить, по меньшей мере, три ошибки в тексте, сделанные вашим автором. Первая. «Переселение китайцев в Восточный Туркестан началось в 1949 году». Это, мягко говоря, не так. Правильнее бы прозвучало, что с 1949 года власти стали проводить политику активного заселения Синьцзяня ханьцами. На деле сейчас этот процесс стал более интенсивным. Для китайцев Синьцзян – Западный край – известен достаточно давно. Поселения и военные отряды появились здесь ещё до Рождества Христова. Известны и походы китайских войск в Фергану. Местное население постоянно боролось с Китаем, но достаточно часто находилось в положении вассалов. В VII-IX веках юго-западная часть Синьцзяна попала под влияние тибетцев, вытеснивших в то время ханьцев. Вторая ошибка. Ваш автор упоминает от так называемой «уйгурской империи». Однако таковой не было. Хорошо известно, что уйгурский каганат на деле не имел прямого отношения к нынешнему Синьцзяну (и к его населению). Было множество отдельных мелких государств, были периоды их объединения под властью какого-нибудь диктатора, например, государство Йетишаар Якуб-бека в XIX веке. Собственно то, что тогда называлось «уйгурским каганатом», находилось к Северо-востоку от этих областей - на другом краю пустыни и частично на территории нынешней России. А китайские поселения, в том числе, и города вдоль Шёлкового пути на территории Синьцзяня известны с тех же времён. Например, известные в районе Турфана старые города, разрушенные в XIII в., Джаохэ и Гаочан были, соответственно, уйгурским и китайским. Разница культур ощущается и при осмотре руин. В районе оазиса Аксу китайцы постоянно живут уже не одну сотню лет. На протяжении всей последующей истории периоды существования Синьцзяня как единого государства были весьма непродолжительны. Исключением являлось государство Джетышаар, объединившего разрозненные земли Мухомет Якуб-Бек-Бадаулетом - таджиком по происхождению из г. Пскент, жившего до событий в Кокандском ханстве. Джетышаар возник после дунганского восстания и существовал с 1865 по 1877 до загадочной смерти Якуб-Бека. Третья ошибка. Говорится, что китайцев не встретишь в Кашгаре и Турфане. В середине XX века ханьцев на территории Синьцзяня было примерно шестнадцать процентов. В настоящее время их - более сорока процентов. Численность ханьцев возрастает за счёт непрерывной миграции с востока. Заметная китайская компонента населения возникла уже и в таких периферийных городах, как Хотан и Керия. Увеличению их способствует и создание на территории района крупных и мелких промышленных предприятий, куда в основном идут работать китайцы. Как говорят они сами, для них - выходцев из бедных и малоземельных районов - здесь на «дальнем Западе» большие перспективы роста. Ханьцы испытывают значительный интерес к Западному краю. Китайские туристы встречаются повсюду – от Кашгарского Базара до Каракорумского шоссе и южных оазисов Такла-Макана. Возрастающий ежегодно поток китайских туристов здесь в 15-20 раз превосходит соответствующий суммарный поток из Европы, США, Японии и Южной Кореи. Действительно, сейчас здесь параллельно существуют две культурных традиции, которые, в общем, слабо пересекаются. Я бы сказал ещё и про два внутренних каркаса-скелета этой территории. Надо отметить ещё и заметную дунганскую составляющую здешних мест. Вместе с тем, значительное количество молодых и энергичных уйгуров говорит по-китайски и поддерживает деловые и дружеские контакты с ханьцами. К сожалению, в последние годы Синьцзян подвергается мощной перестройке по единому стандарту: это широкие бетонные проспекты и площади с освещением и здания из стекла и бетона. Старые глиняные кварталы и узкие улочки безжалостно уничтожаются. В качестве иллюстраций – на окраине одного из старых кварталов Кашгара рядом с колесом обозрения появилась бетонная группа из Белоснежки и семи гномов! Рядом и ниже находится маленький парк в китайском стиле с канавками, перекидными мостиками, беседками, превращённый местным населением в туалет… Рекомендуемая литература: 1. Уйгуринфо Множество интересных текстов по древней и новой истории края 2. Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос, языки, религии. М.:Наука 1992 3. А.Г.Малявкин. Борьба Тибета с Танским государством за Кашгарию. Новосибирск: Наука 1992 4. В.Д.Дубровская. Судьба Синьцзяна. Обретение Китаем "Новой границы" в конце XIX века. М.: Институт Востоковедения РАН, 1998 5. Е.А.Белов. Россия и Китай в начале ХХ века. Русско-Китайские противоречия в 1911-1915 гг. М.: Институт Востоковедения РАН, 1997 год 6. В.И.Петров. Мятежное сердце Азии: Синьцзян: Краткая история народных движений и воспоминания. Москва, Изв-во "Крафт+", 2003
Сухбат Афлатуни: «Пишу о Платоне, молчу о Фоме»22 января 2007 года в московском Музее изобразительных искусств имени Пушкина состоялась пятнадцатая церемония вручения российской независимой премии в сфере искусств «Триумф». По словам художественного координатора проекта, писательницы Зои Богуславской, премия «Триумф» присуждается она людям, перешагнувшим границы любой славы. Однако вручается премия не только всемирно известным, но и начинающим мастерам культуры. В этом году молодых «триумфаторов» было девятнадцать. И один из них – Евгений Абдуллаев из Ташкента, более известный любителям литературы под именем Сухбат Афлатуни. В феврале прошедшего года Евгений Абдуллаев уже стал победителем литературного конкурса «Русская премия» - за произведение «Ташкентский роман». Предлагаем читателям полный текст интервью Евгения Абдуллаева, в сокращенном виде опубликованного в московском журнале «Ностальгия» (№12, 2006 г.). * * * Санджар Янышев: - Сухбат, после наступившего в бывших российских колониях состояния, когда сама страна эмигрировала из-под ног, и люди, не сделав одного шага, оказались эмигрантами в своем дому, - многие русскоговорящие предпочли «вернуться» к месту обитания русского языка, русской культуры, то есть уехали в Россию. Ты, являясь русским поэтом и русским же философом, - остался. Почему? Сухбат Афлатуни: - У каждого поэта - свой диагноз… Одни уезжают, другие застревают крыльями в гнезде. Смотри, я не говорю: своя судьба. Судьба - это что-то героическое, в драпировках. А как быть, когда речь идет о смеси страхов, привычек, снов - то есть того, что придавливает нас к тому месту, где мы родились? Это - диагноз. Эдипов комплекс какой-то. Мы все кружим вокруг нее, родины, независимо от того «уехали» из нее или не уехали. Ты кружишь, я кружу. Разные зигзаги, разные плоды кружения, один и тот же механизм неутоляемого влечения к тому месту, где впервые вздохнул воздуха и закричал. Я ведь тоже почти три года жил вдали, в Японии: это такая анти-родина… Там у меня и написался «Ташкентский роман», а одно стихотворение так и начиналось: «Начало родины - чужбина, начало памяти - тоска». Немного напыщенно, на мой нынешний вкус, но - симптоматично. Обозначена точка боли и радости. А что касается обитания языка… Язык, как и одноименный орган речи - всегда внутри автора. Если он снаружи - то это уже не язык, а какой-нибудь микрофон или громкоговоритель. Россия для меня, особенно Москва с ее литературными салонами и толстыми журналами - эта та акустическая среда, то усилительное устройство, которое позволяет быть услышанным, а не только бормотать что-то в шарф. Но язык, русский язык, он внутри меня… И внутри тебя, судя по твоим стихам. Санджар Янышев: - Как ни парадоксально, распад Империи вызвал к жизни целый ряд явлений, связанных с благотворным синтезом-симбиозом очень разных, диаметральных культур, что привело, в частности, к образованию небывалых прежде литературных форм. И теперь, наряду с разнообразной и разветвленной литературой «старшего брата», мы имеем еще несколько РУССКИХ литератур: азербайджанскую, узбекскую… За другие республики не поручусь - не знаю. Чем, на твой взгляд, характеризуется узбекская русская литература?
Сухбат Афлатуни: - Об узбекской русской литературе мне сложновато говорить, потому что мы с ней - внутри друг у друга. Попробую. Думаю, что она пока еще не слишком узбекская. Потому что без крупной, яркой, признанной литературы на узбекском языке русская узбекская литература остается малость… одноногой. Есть, безусловно, талантливые авторы, но нет пока явления. В последние годы заговорили о современном узбекском кино, об узбекской живописи. Да простят меня коллеги (а они не простят), но о современной узбекской литературе на таком уровне разговор не идет… Недавние подборки переводов азербайджанских, грузинских поэтов в «Арионе» и «Октябре» порадовали неимоверно. Но там, кажется, противоположная проблема - отсутствие слоя хорошей русской литературы. Что касается «небывалых форм» - то не стал бы даже русской литературе Узбекистана делать таких авансов. Мне-то, конечно, хочется, чтобы они были небывалыми. Но пока все только в процессе, хотя и интересном. Авторы вдруг увидели страну, которая была очень долго заслонена от них Советским Союзом. То есть, они ее видели и раньше, но так, в бытовой нерезкости. В резкости были березки, кавказские пляски, особенности петербургского барокко, Пугачева с Кобзоном… Ненужное вычеркнуть. Что произошло? Барокко, конечно, не исчезло. И березы остались на прежнем месте. Просто исчез Большой Язык, где все это было важно. Остался просто язык, к тому же немного опустевший после смерти Большого Языка. И теперь идет собирание частностей, деталей пейзажа, места, времени, кухни, праздников, похорон. Деталей, сумма которых позволит когда-нибудь не просто говорить о, а именно - характеризовать современную узбекскую литературу… Санджар Янышев: - Что из восточного уклада, образа жизни, менталитета может пригодиться русскому поэту? Сухбат Афлатуни: - Извини за детский ответ: всё. Вплоть до плевка на стене, зеленоватого от насвая. Потому что уклад - это не лавка колониальных товаров, где что-то выбираешь по вкусу. И даже не восточный базар, где можно просто ходить и пробовать, пробовать и торговаться. Можно, конечно, из всего напробованного настряпать стилизаций. Что не обязательно плохо - само по себе. У Пушкина огромное количество великолепных стилизаций. Но это была совершенно иная эпоха, Восток еще только овладевал русским языком, только недоверчиво прислушивался к русской поэзии, поцыкивая языком. Теперь выросло и заматерело поколение нерусских восточных поэтов, пишущих на русском. Возможно, среди них нет имен первой величины, но они - то ухо, которое уловит фальшь во всех «соловьях и кальянах»… И это верно не только для Востока. Я увлекался одно время воспеванием городов… Такая вот туристическая поэзия: побывал - написал. Посетил - написал. Увидел в грязноватом окне экскурсионного автобуса - воспел. Потом почти все уничтожил. Фальшь. Стихи, написанные с помощью «мыльницы». На мой взгляд, чтобы возникло что-то стоящее, между поэтом и местом, поэтом и городом должна происходить длительная диффузия. Вплоть до взаиморастворения. И то - нет гарантии, что стихотворение возникнет. Поэты, писатели вообще работают без страхового полиса. Этим и интересны. Санджар Янышев: - Что же является подоплекой стихов (например, твоих): боль, радость (посюсторонние величины) - или сновидение, где эти и другие ощущения тщательно перемешаны, когда плыть и лететь, падать и подниматься означает одно и то же? Сухбат Афлатуни: - Помнишь, у Босха есть картина: «Операция глупости». Стоят врачи, увлеченно ковыряются в мозгах сидящего тут же больного… Думаю, «операция поэзии» выглядела бы приблизительно так же. Потому что поэзия - если она настоящая - процентов на семьдесят состоит из глупости, это ее кислород. Вроде того, что все перемешано, и далековатые вещи не только соединяются друг с другом, но вступают в брак и плодят потомство… С этим я согласен. Весь вопрос - что делать с этим кислородом? Читатель, если он конечно не клинически болен и ему не требуется кислородной подушки, - нашу сгущенную глупость читать не в силах. И тут я жму руку твоему «тщательно перемешаны». Именно. Меня все больше занимает тщательность, мастеровитость, с которой мы обязаны пахтать нашу глупость, наше легкотелое безумие. Меня волнуют те тридцать процентов, которые - не кислород. Меня интересует не как выплескивает само себя подсознание автора, а то, что претерпевает текст на пути от подкорки до книжной корки (прости за каламбур). Санджар Янышев: - Скажи, устойчивая мистика в твоих романах и рассказах - это тоже влияние места, его genius, или не более чем общелитературная подоплека, игра в жанры и стили, «пелевинщина», фантастический реализм (Достоевский), магический реализм (латиноамериканцы) etc.? Как ты сам определяешь стиль своей прозы? Сухбат Афлатуни: - Мистика, о которой ты говоришь - это вроде стилистических ошибок, которые видны всем, кроме самого автора. Мне-то кажется, что мистики у меня никакой нет. Если все ее замечают, значит, что-то не удалось. Никто ведь не говорит об «устойчивой мистике» в трагедиях Шекспира - а у него и призраки, и ведьмы. Или о мистике Кафки, Дюрренматта… Значит где-то мой авторский язык споткнулся, не смог описать нереальное (а всякая литература описывает небывальщину) так, чтобы у читателя не возникало сомнения: вот так оно и должно быть, и никак по-другому. Потому что «мертвые с косами» - это хорошо для комедии. А я хочу, чтобы у меня стояли - живые. И не с косами, а с какими-нибудь утюгами или скалками. Или другими полезными предметами. Но при этом было жутко. Вот здесь и должны работать эти самые тридцать процентов мастерства. Или чего-то еще. Что до мистики как влияния места… Не знаю. Место - это такой Солярис Тарковского, не знаешь, какими излучениями оно на тебя действует... Если же говорить о подоплеке, то Достоевский - это, конечно, папа. Когда его читаю, от ненависти белеют ногти. В смысле - так здорово. Не знаю, сколько еще придется мне написать, чтобы избавиться от него. Латиноамериканцы… То есть - безусловно Борхес. Это, скажем так - дядя; родство без любви-ненависти. Мне нравится, что мой дядя - смелый; то, как он бросается в культуру, в историю, в философию, совершенно без страха утонуть, повторить кого-то, стать эпигоном. Это замечательно - тонуть в культуре, в скрытых цитатах и аллюзиях, и при этом внушать всем ощущение своего свободного, пусть и немного неторопливого, полета. Вот каков мой дядя. Пелевин, думаю, тоже - какая-то родня… Потому что приятно иметь родней умного человека, разбирающегося в буддизме, современной философии и куче других вещей. В общем, как ты заметил, о родственниках я могу говорить бесконечно, фонтаном. И понятно, что с такой родней написанное мной будет непременно на что-то похоже. Законы литературной генетики. Благо, кроме генотипа, есть еще фенотип. То есть развитие моей литературной особи под влиянием судьбы, места и состава воздуха, которым дышу. Здесь и надеюсь наверстать свое. Санджар Янышев: - Откуда возник Афлатуни, понятно - от Платона. Но вот откуда взялся Платон? Почему, скажем, не Аристотель, или - другая крайность - Ницше?.. Вспоминаю также твой глубоко прочувствованный интерес к фигуре апостола Фомы и прочему «фомизму» - вплоть до корневой ономастики: от Фомы Аквинского через Хому Брута - к Томасу Манну. Почему - Фома, а не автор, к примеру, Пятого Евангелия - Иуда, личность более значительная и в истории, и в культуре, поставившая в основу своих взаимоотношений с миром не сомнение, а, подобно Христу, жертвенность? Как вообще эти ребята повлияли на твое собственное мировоззрение? Сухбат Афлатуни: - Вот опять всплывает родословное древо… Чудесный день, когда смогу его срубить, и закричать, как Гераклит: «Я не у кого не учился!» И закружиться вокруг пня. Потому что дерево - это страшно. В больших деревьях есть вообще что-то страшное - ты не замечал? Хотя еще страшнее, когда их рубят. Платон - это тоже такое дерево. И тоже - кто только его не рубил, не обстригал, не мочился на него!.. Начиная с Аристотеля. Ницше, так с целой бензопилой на него вышел, хотя «тезасской резни» не получилось, и все это понимали. А он, Платон-платан, от этого только больше ветвился. Вчерашние критики становились его же ветвями, листвой. Потому что платонизм сам плодит своих критиков, потом сам их переваривает… Блеск! Особенно у средневековых арабов, которые вообще придумали Платона заново и даже дописали за него, из благодарности, несколько сочинений. Кстати, довольно частое на Ближнем и Среднем Востоке личное имя - Афлатун. Так что псевдоним поджидал меня, намекая, чтобы я его взял. А Фома… Фома - пока тайна. Ты знаешь, все хотел о нем написать. О евангелисте-философе. О том, как сомнение превращается в чистое золото. В отличие от Платона (если их вообще можно сравнивать), от Фомы остался только один молчаливый жест. Прикосновение. Это как если бы всю историю философии изложить сурдопереводом, а потом сгустить до одного движения руки. (У Иуды - движение губ, эрос предательства). Но… поскольку дерева во всем этом нет, нет сюжета, нет ветвей, то писать об этом, видимо не получится. Трудно, почти невозможно писать о ярком потоке света. Поэтому я пишу о Платоне и молчу о Фоме. Санджар Янышев: - Стало быть, сюжету о Иуде - Христовом alter ego ты предпочитаешь сюжет о Иуде-целовальнике? Борхес уступает место Розанову? Или - иначе: алмаз интерпретации меркнет перед мишурой фабулы? Где кончается власть традиции (традиционных ценностей) над тобой - не там ли, где начинается область чистой литературы? Сухбат Афлатуни: - - Ты прав, о Розанове забыл… Еще одна родословная ветвь, сочащаяся камедью. А вообще-то темы Иуды я как-то избегаю. Его предательство непостижимо. Могу понять предательство Петра - страх. Предательство Фомы - недоверие, неверие - могу. Наверное, поэтому они канонизированы как святые, что даже эти грехи их - человеческие, внятные. Об этих грехах можно со-жалеть - как со-страдать Христу. Грех же Иуды какой-то до озноба запредельный… Впрочем, я кажется, погружаюсь в какое-то кухонное богословие. Когда сидят на кухне, пьют чай с колбасой и беседуют о трансцендентном. Попытка говорить о вере для меня превращается всегда в сплошное заикание, то и дело проваливаюсь в молчание… Вот философия - это легче. Философия - это такое замечательное логопедическое упражнение для того, кто пытается говорить о запредельном и невидимом. Санджар Янышев: - Уточним. Платон - это язычество, Фома - сомнение о Едином Боге (в Едином Боге): по сути - начало Веры как Свободы. Где-то между ними - зороастризм, еще одна сфера твоих научных - и художественных! - интересов. Я насчитал целых два сочинения Афлатуни, в которых действуют герои-зороастрийцы. Носителями какой Идеи они являются? Или Идея в художественном произведении не главное? А главное - воздух, кислород плюс те тридцать процентов, о которых ты говорил? Сухбат Афлатуни: - По зороастризму защищал кандидатскую, публиковал статьи… вот и выглянул глазок. Что-то тут замкнуло между двумя полушариями, научным и литературным. Вообще, бегу этого, пытаюсь писать, как если бы никаких кандидатских-магистрских деяний за мной не числилось. Потому что для меня - это скорее горб, чем крылья; дефект писательской осанки. Когда в 93-м первый раз принес себя в «Юность», Ряшенцев пообещал мне, что буду писать «профессорские стихи». Бр! Это до сих пор мой личный «портрет Дориана Грея» - такой вот пописывающий ученый муж… держу этот портрет в темной комнате, и иногда сам себя им пугаю. К той Идее, о которой ты спрашиваешь, эти метастазы научности не имеет никакого отношения. Идея для меня - это сверх-драматургия произведения, то, что скрепляет его как целое. Обычная драматургия сшивает эпизоды, реплики, части. А здесь - целое! И понимается авторская идея - тоже через целое. Пока читаешь, она лишь чуть просвечивает, предугадывается. И открывается только, когда закрывается последняя страница. И то - в лучшем случае. Иногда ведь даже целого романа на идею не хватает; уже и романный воздух истрачен, и что-то важное остается за пределом авторского дыхания. Что в таком случае делать? Начинать писать что-то новое, чтобы «допеть» мысль, или переделать написанное? Не знаю. Писатель - не аптекарь, выдающий рецепты. Скорее - больной, занимающийся кустарным самолечением. Санджар Янышев: - Говорили недавно с писателем и филологом А.Жолковским о том, что в годы глухого советского застоя филология являлась родом «воображаемой эмиграции». Твои занятия - будь то мир платоновских идей, либо «археология памяти» в твоих романах - при всей гибкости взаимоотношений с окружающим тебя обществом ли, государством (я имею в виду сегодняшний Узбекистан) выглядят подобием изящно инкрустированного глазурью минарета… Раздвоение (растроение…) неизбежно. Чем ты кормишь своих двойников? Сухбат Афлатуни: - Они у меня на подножном корме, что сами накопают… Ну, и поддерживают друг друга - братья все-таки. Вот, только что вернулся с научной конференции из Индии - со многими гостинцами для себя-писателя, с мыслями, красками. Такая, в общем, идиллическая паранойя. Потому что для меня это раздвоение все же второстепенно, и не очень интересно. Интересен, в конце концов, лишь текст, слово. Только текст - связывает и разрешает. А автор и его аватары - это такие «кулисы» текста. Заглядывать за них кому-то интересно, но главное - то, что на сцене. То, что я пишу. То, что ты пишешь. Та Идея, о которой ты говорил, которая, вместе с сопутствующим шумом и шорохом, неволит нас писать. А насчет минарета… Знаешь, кстати, что современные мечети могут без него обходиться? Ведь есть динамики, незачем куда-то наверх карабкаться. Минарет сегодня - вещь как бы бессмысленная. Наверное, как и сама литература. Потому что нас, с нашей глупостью, раздвоенностью, и прочими стигмами, оправдывает только наша бесполезность. Если бы мы попытались приносить пользу, нас бы давно уничтожили… что, впрочем, в истории не раз бывало. Дело даже не «в искусстве для искусства»; я, например, и для искусства ощущаю себя бесполезным - музеи и библиотеки не оскудеют, если я перестану писать. И Моцарт останется, и Достоевский... Чем для меня утешительно сравнение с минаретом, так это… помнишь, по-узбекски «минора» - и минарет, и башня… «Бабил минораси» - Вавилонская башня. Чувствуешь, куда клоню? Литература - именно возведение таких языковых башен. Бесполезных, обреченных на разрушение башен в синюю пустоту. И это, по-моему, совсем не плохо - лепить свою башню. Как думаешь, по одному кирпичу мы за этот разговор успели вылепить? А раствором склеим потом, в Ташкенте. И изразцы пришлепаем… * * * Беседовал Санджар Янышев Москва, 2006 г. * * *Узбекистан: «Узбекнефтегаз» рассчитывает на сингапурские инвестицииКак сообщает московская газета «Время новостей» со ссылкой на агентство Интерфакс, сингапурская компания Temasek Holdings планирует инвестировать 1,5 млрд долл. в нефтегазовый комплекс Узбекистана. По словам председателя правления "Узбекнефтегаза" Нурмухаммада Ахмедова, руководство Temasek заявило об этом на минувшей неделе во время визита в Сингапур президента Узбекистана Ислама Каримова. «Узбекнефтегаз» представил сингапурской компании предложения о сотрудничестве по пяти инвестиционным проектам, в том числе, по производству синтетического дизельного топлива и расширению существующих мощностей по производству полиэтилена на Шуртанском газохимическом комплексе. Переговоры властей Узбекистана с Temasek по этим проектам будут продолжены и в текущем году. Время новостей, 01.02.2007, с. 9
Узбекистан и Россия стоят на самом низшем уровне гражданских свободМеждународная организация Freedom House перевела Россию по показателям гражданских свобод на низший, седьмой уровень, поставив на одно место с Северной Кореей и Узбекистаном, сообщает Newsru.com. В опубликованном вчера, 31 января, ежегодном докладе Freedom House «О состоянии свободы в мире в 2006 году» все страны поделены на три группы: свободные, частично свободные и несвободные. Россия еще более упрочила свое положение в третьей группе, где она находится с 2004 года. Политические свободы в России были оценены в 6 баллов, а за гражданские свободы Россия впервые за время участия в рейтинге получила минимально возможную оценку – 7 баллов (свободными признаются страны с баллом от 1 до 2,5). По уровню политических свобод Россия оказалась на одном уровне с Анголой, Габоном и Пакистаном. А степень гражданских свобод в России, по мнению Freedom House, такая же, как в Узбекистане, на Кубе, в Ливии и Северной Корее. В докладе Freedom House сказано, что в России продолжается «маргинализация независимых СМИ и представителей оппозиции», отмечаются ограничения деятельности оппозиционных партий и давление на некоммерческие организации. В документе отмечен рост ксенофобских настроений и «побуждение граждан ненавидеть представителей других национальностей, в первую очередь грузин». Особо сказано и о не раскрытом пока убийстве обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской. «Авторитарный режим в России может стать примером для других государств постсоветского пространства», - считают авторы этого доклада. Примечательно, что на презентации доклада выступил бывший советник президента России Владимира Путина, старший научный сотрудник вашингтонского Института Катона Андрей Илларионов. Он считает, что «зона бывшего СССР» признана самым политически несвободным регионом мира. Илларионов заявил, что «Россия занимается экспортом несвободы по всему миру, который проявляется в развитии двусторонних отношений с авторитарными и диктаторскими режимами. Речь идет о попытке создания нового интернационала авторитарных режимов и диктатур». Справка: Freedom House - это базирующаяся в Вашингтоне (США) организация, основанная почти 60 лет назад «американцами, обеспокоенными угрозами для демократии». Исследования состояния политических и гражданских свобод Freedom House проводит с 1978 года. Финансируется совместно Агентством США по Международному развитию и Бюро по демократии, правам человека и труду Государственного департамента США. Freedom House оценивает поведение властей во всем мире по двум критериям. Первый - политические права, возможность свободного участия в выборе лидеров и в формировании важных для общества решений (не обязательно так, как это бывает в западных демократических странах). Второй критерий - гражданские свободы: «свобода развивать мнения, институты и личную автономию помимо государства», на практике означающая независимость СМИ и надежную защиту прав меньшинств. Каждое из этих измерений оценивается по шкале от 1 (максимум) до 7 (минимум).
* * * Посол России в Узбекистане Фарит Мухаметшин останется в должности еще один годЧрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации в Узбекистане Фарит Мухаметшин пробудет в стране пребывания дополнительный год сверх положенного срока, сообщает Uzmetronom. Приступивший к своим обязанностям в 2003-м, посол зарекомендовал себя надежным проводником политики России на постсоветском пространстве и вполне приемлемым дипломатическим работником для высшего руководства Узбекистана. Напомним, что за сутки до своего 60-летия Ф.Мухаметшин был удостоен узбекского ордена «Дустлик» («Дружба»), вручаемого, как правило, лояльным представителям некоренной национальности и зарубежным друзьям Узбекистана.
* * *
Президент Киргизии утвердил Соглашение с Узбекистаном о взаимных поездках граждан в безвизовом режимеФергана.Ру Как сообщает корреспондент ИА «Фергана.Ру» в Бишкеке Халид Валидов, сегодня, 1 февраля, президент Киргизии Курманбек Бакиев утвердил Закон «О ратификации Соглашения между Правительством Кыргызской Республики и Правительством Республики Узбекистан о взаимных поездках граждан», подписанный 3 октября 2006 года в городе Ташкенте. Соглашение предусматривает безвизовое посещение соседних государств гражданами обеих стран сроком до 60 суток. Напомним, текст Соглашения был согласован в ходе рабочего визита министра иностранных дел Киргизии А.Джекшенкулова в Узбекистан, который состоялся 24-25 августа 2006 года. В конце сентября 2006 года Соглашение было одобрено киргизской стороной, а именно – правительством и парламентом, затем – узбекской, а 10 января 2007 года подписано президентом Узбекистана Исламом Каримовым. В настоящее время взаимные поездки граждан Киргизии и Узбекистана регулируются Соглашением о взаимных поездках от 2 июля 2000 года, в соответствии с положениями которого между двумя государствами действует визовый режим. В соответствии со статьей 16 нового Соглашения, оно вступает в силу по истечении 30 дней со дня обмена нотами о выполнении внутригосударственных процедур, необходимых для его вступления в силу. Стоит подчеркнуть, что вступление в силу нового Соглашения значительно упростит возможность взаимных поездок граждан обеих стран. Особенно это касается граждан, проживающих в приграничных районах, между которыми, как правило, имеются родственные связи.
* * * В России задержаны три «ГАЗели» c 80 гастарбайтерами из УзбекистанаНа днях в связи с проводимыми в Нижегородской области России профилактическими мероприятиями сотрудниками дорожно-патрульной службы ГИБДД досматривался автотранспорт. На въезде в г.Арзамас при досмотре трех «Газелей» выяснилось, что в них находится 80 человек (по 26-27 человек в каждой), сообщает Новый регион.
Все пассажиры - граждане Узбекистана. В ходе проверки документы у иностранцев оказались в порядке. Они следовали транзитом из Оренбурга в Санкт-Петербург для дальнейшего трудоустройства. Для сотрудников ГИБДД до сих пор остается загадкой, каким образом такое количество людей смогло вместиться в три микроавтобуса и проехать на них более суток. Из салона микроавтобусов были удалены все сиденья, а на пол постелены матрасы и коврики. После проведенной профилактической беседы 58 человек были направлены на ближайшую железнодорожную станцию. На водителей, управлявших транспортными средствами, составлены административные протоколы.
* * * «Репортеры без границ» опубликовали анализ ситуации со свободой слова в УзбекистанеСегодня, 1 февраля, международная организация «Репортеры без границ» опубликовала на своем сайте анализ ситуации со свободой слова в Узбекистане. «Репортеры без границ» отмечают, что, начиная с мая 2005 года, Узбекистан существует при авторитарном режиме. Репрессии, обрушившиеся на общество, не пощадили местные и иностранные СМИ. Иностранные СМИ были приравнены к подстрекателям мятежа или к террористам, а узбекские журналисты, сотрудничающие с иностранными СМИ, стали жертвами преследований. Аресты, задержания, закрытие сайтов стали обыденной реальностью существования Узбекистана в 2006 году, - пишут «Репортеры без границ», подчеркивая, что на жестокие репрессии власть сподвигли Андижанские события, произошедшие 13 мая 2005 года. Далее напоминается, что, согласно данным НПО, во время андижанского восстания были убиты около 800 человек, а по официальной информации - 187. Корпункты иностранных СМИ были закрыты, сотрудники радиостанции «Немецкая волна» стали последними иностранными журналистами, которые должны были покинуть страну. После закрытия корпунктов радиостанции Би-Би-Си, американской организации «Интерньюс» и радиостанции «Свобода», корреспондент радио «Немецкая Волна», который находился на юге страны - в Бухаре, - был лишен аккредитации министерством иностранных дел Узбекистана. Его обвинили в распространении лживой информации во время репортажа, переданного 1 февраля 2006 года в эфире радио «Немецкая волна». В репортаже говорилось о тридцати пассажирах автобуса, умерших от холода в не отапливаемом автобусе, который направлялся из Узбекистана в Москву. 24 февраля правительство приняло новое постановление, согласно которому к корреспондентам иностранных СМИ, осмелившимся критиковать узбекскую политику, могут быть применены определенные санкции. Они наказываются за вмешательство «во внутренние дела» и за оскорбления «чести и достоинства узбекских граждан», уточняют «Репортеры без границ». Постановление предусматривает возможность лишения корреспондентов иностранных СМИ аккредитации. Процедура получения регистрации увеличивается с десяти дней до двух месяцев. Статьи 22 и 23 вводят дополнительные ограничения, согласно которым иностранным и узбекским гражданам запрещается сотрудничать с не аккредитованными журналистами. Нарушение этой нормы карается уголовным преследованием. По мнению «Репортеров без границ», статья 21 ясно причисляет журналистов к террористам, наказывая высылкой тех сотрудников СМИ, которые вроде бы призывают «к свержению конституционного порядка и разжигают религиозную или национальную вражду». Узбекские журналисты стали первыми жертвами репрессий, отмечают «Репортеры…». Шесть сотрудников правительственной газеты «Правда Востока» были уволены в июле 2006 года по требованию президентской администрации, которая квалифицировала их как «политически неустойчивых». В сентябре жертвами репрессий стали два независимых журналиста Улугбек Хайдаров и Джамшид Каримов - племянник президента. 12 сентября он исчез, не вернувшись домой из больницы в Джизаке, куда поехал навещать свою мать. Только 5 октября его семья узнала, что Каримов был помещен в психиатрическую больницу, где он находится и по сей день. Его коллега Улугбек Хайдаров был арестован по сфабрикованному обвинению за «вымогательство и шантаж». 5 октября Хайдаров был осужден на шесть лет тюрьмы, а через месяц освобожден без всяких объяснений. 4 апреля 2006 года из-под стражи был освобожден бывший корреспондент независимой газеты «Хуррият» («Свобода») - после того, как обвинения, выдвинутые против него, были признаны несостоятельными. Журналиста обвиняли в «покушении на конституционный порядок» и в «участии в религиозной экстремистской организации». Он был арестован 11 апреля 2005 года в Ташкенте и около года провел в тюрьме. От такой политики пострадал и Интернет, отмечают «Репортеры…». Начиная с ноября 2005 года, местные провайдеры были вынуждены в обязательном порядке подключаться к сети государственного оператора «Узбектелеком», что облегчало контролирующим органам составление черных списков. В июне 2006 года был заблокирован сайт независимого журналиста Сергея Ежкова «Uzmetronom.com». Ежков - один из редких журналистов, которые продолжают отстаивать свою критическую позицию по отношению к власти. Ало Ходжаев, главный редактор издания Тribune-uz, решил закрыть свой Интернет-сайт в начале июля: он и его семья неоднократно получали угрозы, начиная с мая 2005 года, после того, как на своем сайте он опубликовал информацию о событиях в Андижане, которая противоречила официальной версии. Власти запретили журналисту покидать страну, ему постоянно угрожали, он сталкивался с большими проблемами в своей работе, и, в конце концов, принял решение прекратить свою деятельность, - заключают «Репортеры без границ».
* * * «Газпром» покупает активы компании Zeromax в нефтегазовых проектах УзбекистанаОАО «Газпром» намерено приобрести большую часть активов швейцарской компании Zeromax GmbH в нефтегазовых проектах Узбекистана, сообщает Газета.Ру со ссылкой на НХК «Узбекнефтегаз». По словам представителя компании, договоренность о покупке активов достигнута между одной из дочерних структур «Газпрома» и Zeromax. «Предполагается, что «Газпром» войдет в качестве стратегического инвестора как в СП, созданные Zeromax в нефтегазовом комплексе Узбекистана, так и в профильные дочерние структуры швейцарской компании, действующие в отрасли», - сказал источник. В Zeromax воздержались от комментариев по поводу этой информации.
|
| В избранное | ||
