ИА "Фергана.Ру": новости Центральной Азии
Цены на товары и услуги в Ташкенте в конце декабря 2006 годаВ течение декабря ушедшего года цены на большинство товаров и услуг в Узбекистане не изменились или изменились незначительно. Некоторые товары слегка подорожали, другие, наоборот, подешевели. Исключением стало резкое повышение платы за проезд в общественном транспорте и метро - сразу на 25 процентов. Открыть html-файл таблицы, 180Kb (открывается в отдельном окне) Курс доллара по отношению к суму по состоянию на 30 декабря: в официальных обменных пунктах – 1.246-1.247 сумов за 1 доллар; на «черном рынке» - 1.250-1.260 сумов за 1 доллар. Курс Центробанка – 1.240 сумов за 1 доллар. Расчеты производились исходя из среднего курса имеющейся в свободном доступе наличной валюты - 1.255 сумов за доллар. * * * * * * * Узбекистан: Бывшие слушатели самаркандской школы молодого журналиста подвергаются давлению спецслужбС недавних пор у самаркандцев, желающих стать журналистами, но из-за отсутствия соответствующих факультетов в родном городе не имеющих возможности обучиться этой профессии, появился шанс получить хотя бы ее азы: в городе была организована школа молодого журналиста (ШМЖ). Она открылась при поддержке посольства США в Узбекистане на базе ликвидированного самаркандского филиала неправительственной некоммерческой организации (ННО) «Национальный пресс-центр Узбекистана» по инициативе нескольких местных журналистов. Целью данного проекта было проведение серии тренингов для студентов и школьников, интересующихся журналистикой. Школа просуществовала год. По воскресным дням здесь проводились тренинги и мастер-классы для слушателей, знакомящие их с основами журналистики. О специфике жанров на телевидении, о радиожурналистике и работе в прессе рассказывали практикующие журналисты Самарканда. Здесь же будущие специалисты и потенциальные работодатели присматривались друг к другу. Однако спустя некоторое время после закрытия школы выяснилось, что учиться у журналистов, ранее работавших на иностранные информагентства, чревато неприятными последствиями. Как рассказал студент одного из самаркандских вузов, бывший слушатель ШМЖ, недавно его вызвали в ректорат и потребовали подписать заявление, в котором утверждалось, что в школе учили «как вытягивать информацию у чиновников и писать всякую неправду». Студент отказался ставить свою подпись под заявлением, но его заставили написать докладную о том, что из себя представляет эта школа и чему в ней учат. - Я для себя сделал такое открытие! Оказывается, столько преподавателей в нашем вузе работают на СНБ (службу национальной безопасности – Ред.)! – усмехается студент. - Теперь я к ним настороженно отношусь. Я думал, что они нормальные преподаватели, а они стукачеством занимаются... Прошу вас не указывать даже моих инициалов: мне еще учиться здесь. Хочу поступать и в магистратуру, правда, уже не в Узбекистане. Но все равно когда-нибудь я напишу о своих переживаниях в эти дни. Этот студент оказался чуть ли не единственным, пожелавшим рассказать о сложившейся ситуации. Остальные запуганы и не хотят говорить на эту тему с посторонним человеком. О преследованиях других студентов самаркандских вузов из-за посещений тренингов ШМЖ я узнал от родителя одного из них. По его словам, на ковер был вызван не только его сын, но и другие студенты вуза. - Их [руководство вуза] интересовали ответы на следующие вопросы: посещал ли ты школу молодого журналиста? Кто из наших студентов ее посещал? Как и какие занятия в ней проходили? Кто их проводил? Для какого сайта вы готовили статьи? Не для сайта ли Трибун.уз? – рассказывает родитель. - Сыну дали «шпаргалку» готовой объяснительной, в которой были напечатаны вышеуказанные вопросы и ответы. Главным вопросом оказался «Получили ли вы сертификат?» А сертификата-то никакого не было. - Скорее всего, поводом для преследований бывших слушателей данной Школы стало то, что проект финансировался американскими фондами и поддерживался посольством США, - считает журналист, проводивший в Школе тренинг по основам журналистики. Другой мой собеседник назвал действия организаторов преследования молодых кадров тревожным сигналом для всего общества. - В конце девяностых годов прошлого века под предлогом нехватки профессиональных преподавателей и учебных материалов по всему Узбекистану были закрыты факультеты журналистики. Исключение сделали лишь для столицы. Но ведь если вузы не готовят кадры в нужном количестве, как решать проблему с нехваткой профессиональных журналистов? - возмущен мой собеседник. – Строго говоря, то, чем занимаются студенты до и после занятий, неинтересно ни проректору, ни ректорату вуза в целом. Видимо, заказ поступил от спецслужб, вот в вузе, испугавшись, и выполняют их задание. Ужасно, что в еще не окрепшее сознание этих молодых людей пытаются внедрить страх, вместо того, чтобы воспитывать в них мужество и ответственность. По мнению одной из слушательниц школы молодого журналиста, таким образом власти дают знать, что им не интересен и не выгоден свежий и объективный взгляд молодежи на судьбу общества, страны. - Я хорошо знаю тех, кого сейчас преследуют. В своих материалах они старались объективно писать о проблемах города и общества в целом, - рассказывает слушательница. - И без страха писали о том, что видели, говорили то, что думали. Поэтому их и хотят запугать. Я знаю характеры этих ребят, поэтому не удивлюсь, если один из них даже после такого давления все-таки продолжит писать правду. Продолжая беседу, девушка отмечает, что, несмотря на давление, она продолжает совершенствовать полученные в школе умения и навыки, готовится к своему первому журналистскому расследованию. «Я знаю, что после тренингов в Школе некоторые слушатели тоже стали лучше писать, сегодня их заметили редакции, они работают и не собираются бросать свое любимое дело», - утверждает моя собеседница. По словам редактора одного из самаркандских СМИ, в городе чувствуется острая нехватка профессиональных кадров. «Недавно мы получили от руководства задание о проведении банального интервью со знаменитостями города Самарканда и подготовке к эфиру, - рассказывает один из редакторов Самаркандского телевидения. - Я поручил эту работу одному из наших молодых журналистов, но он не смог ее выполнить. Пришлось обратиться за помощью к человеку, прошедшему тренинги международных организаций». - Мне жаль, что теперь у молодежи нет возможности посещать такого рода курсы. А тем, кто хочет заниматься журналистикой, придется искать себе частных наставников и учиться у практикующих журналистов, другого выхода не вижу, - с досадой говорит журналистка, работающая в одной из редакций газет Самаркандской области. – Что касается выпускников факультетов журналистики ташкентских вузов, которые могли бы поставлять в региональные СМИ профессиональных журналистов, я скептически отношусь к такому варианту. Вряд ли после жизни в столице молодежь захочет вернуться в провинциальный город. Стоит отметить, что материалы, подготовленные слушателями ШМЖ как во время тренингов, так и после завершения курса, вызывали интерес у редакторов местного телевидения и радио (СТВ), а также областных газет («Самаркандский вестник» и других). Некоторые статьи были размещены на новостных сайтах Узбекистана (Трибун.уз, Самаркандинфо и других). Как отмечает вышеупомянутый родитель студента, именно публикация материалов в Интернете и послужила поводом для подозрения в неблагонадежности этих молодых людей. * * * * * *
В религиозной жизни Кыргызстана царит такая же неразбериха, как и в политической Последние дни 2006 года, пожалуй, запомнятся киргизстанцам двумя событиями. Первое, это – принятие Жогорку Кенешем (парламентом Киргизии) «новейшей» редакции конституции, уже второй по счету за последние два неполных месяца. Вторым событием можно назвать волнения среди мусульман, потребовавших отпраздновать Курбан-байрам днем раньше той даты, которую объявило духовное управление мусульман страны.
Если решение членов парламента уже оценено оппозиционными правительству силами как «предательство ноябрьских идей» и желанием некоторых депутатов сохранить свои мандаты любой ценой, то в сути недовольства тысяч мусульман в канун священного праздника жертвоприношения пока еще никто толком не разобрался. К тому же на фоне неожиданной отставки правительства страны это событие осталось почти незамеченным. Напомним, что 9 ноября 2006 года под давлением оппозиции президент страны Курманбек Бакиев подписал новую редакцию конституции, передав значительную часть своих полномочий парламенту и правительству. Тогда противоборствующие стороны оценили это как общую победу. Но через месяц правительство Феликса Кулова вопреки положению новой редакции конституции о сохранении полномочий трех ветвей власти до 2010 года подало в отставку. В стране заговорили о возможности роспуска или самороспуска парламента, так как в нынешнем своем составе формировать новый состав правительства он не может. По всей видимости, именно это вынудило парламентариев спешно принять другой вариант основного закона, в котором президенту возвращается часть полномочий, отобранных «ноябрьской» редакцией конституции. Теперь дело за главой государства. Оппозиционеры поспешили заявить, что если К.Бакиев этот законопроект подпишет, то бессрочные митинги с требованием отставки президента возобновятся. Если же президент новый основной закон не утвердит, то ему придется распустить парламент, тем самым нажив себе новых врагов в лице большинства депутатов парламента, которые пока предлагают ему компромисс. Следует отметить, что все это происходит в условиях, когда бюджет страны на наступивший год еще не принят, многие суды, в том числе, Конституционный, не могут работать, так как не утверждены новые судьи, а кадровые назначения президента из числа «бывших соратников Акаева» продолжают вызывать открытое недовольство киргизстанцев, называющих себя «революционерами». Не меньше, чем вакханалии, ставшие нормой для политического истеблишмента страны, волнуют общество и конфликты в религиозной сфере. Однако создается впечатление, что проблемы мусульман Киргизии больше волнуют международные организации, чем руководство страны, которое сегодня озабочено упрочением своей власти. Страсти вокруг муфтия страны – лишь верхушка айсберга 29 декабря 2006 года пятничные молитвы киргизских мусульман переросли в массовые акции протеста, которые прошли одновременно в столице и в нескольких городах республики. В них, как сообщали местные СМИ со ссылкой на правоохранительные органы, в общей сложности приняли участие около пятисот исламских активистов. Среди них силовиками были замечены известные им сторонники запрещенной партии «Хизб-ут-Тахрир». Протестующие требовали отставки верховного муфтия - руководителя Духовного управления мусульман страны (ДУМ) Мураталы Жуманова, который якобы нарушил нормы шариата и неверно назначил дату Курбан-байрама на тридцать первое декабря вместо тридцатого. В этот день в южном киргизском городе Джалалабаде после обычного пятничного намаза около трехсот человек пикетировали здание областной администрации, требуя разрешить им совершить намаз 30 декабря, а не 31-го, как объявил муфтий страны. Угрозы и уговоры властей, которые в качестве контрмер выставили возле главной мечети области наряд милиции, на протестующих не подействовали. 30 декабря около тысячи мусульман совершили праздничный намаз в главной мечети Джалалабадской области. По словам очевидцев, верующим пришлось проникнуть в мечеть, взломав замок, который никогда ранее на дверях мечети не висел. В свою очередь, ДУМ Киргизии заявило, что шествие общины мусульман Бишкека и выступления на юге страны организованы запрещенной партией «Хизб-ут-Тахрир». Протестующие же обвиняли муфтия страны во многих грехах, в том числе, в коррупции. Они не дают Мураталы Жуманову забыть и об участи более чем двух с половиной тысяч мусульман, которые в 2005 году не смогли отправиться в хадж. Напомним, эти мусульмане не смогли совершить паломничество в Мекку по вине организаторов этой поездки, которые оформили документы на семь тысяч человек, когда как Саудовская Аравия выделила для Киргизии всего 4,5 тысяч квот. Но виновники так и не понесли наказания. Тогда и муфтият и руководители Агентства по делам религии уверяли, что неудавшимся паломникам помогут в следующем сезоне. Однако в 2006 году киргизстанцев в хадж было решено отправлять только самолетами вместо обычных автобусов. Из-за этого многие мусульмане, которым билет на самолет не по карману, остались «за бортом». В настоящее время на юге страны и в столице действуют несколько групп мусульман, которые требуют отставки муфтия Мураталы Жуманова. Среди них – и прошлогодние несостоявшиеся паломники, и их руководители, которые не отказались от своих намерений возместить нанесенный им ущерб за счет руководителей муфтията. Реакция властей на эти вопросы, вызывающие недовольство мусульман и заставляющие их выходить на улицы, спокойная: высокие чиновники, в основном, ограничиваются отговорками, что, мол, по закону в стране религия отделена от государства, и они не имеют права вмешиваться в религиозные дела. Между тем, немусульманская и «светская» часть населения страны встревожена тем, что в новой редакции Конституции, подписанной президентом 9 ноября 2006 года, отсутствует определение Киргизии как светского государство. Это определение было исключено из основного закона в то время, когда идея построения исламского халифата в регионе давно уже переросла в конкретные действия последователей этой идеи. В колонке редактора бюллетеня «Право для всех» - издания правозащитной организации «Справедливость», по этому поводу говорится: «…Это, прежде всего риски, связанные с новой редакцией Конституции, в которой пока нет четкого определения государства как светского, и игнорируется наличие 34 процентов населения страны – этнических групп граждан – не киргизов. Де-факто получается, что треть населения [страны] отлучена от всех политических процессов, их как будто не существует, их мнение никого не интересует, они вроде бы граждане, но иного сорта». Возможно, эти опасения вызваны также и заявлениями некоторых других высших и местных руководителей государства о том, что «в стране, где восемьдесят процентов населения – мусульмане, государство не может отделиться от религии». Но в какой степени и форме это государство не отделяется или отделяется от религии – другой вопрос. А страсти вокруг муфтия страны – всего лишь верхушка грозного айсберга, в которого превратились в совокупности религиозные проблемы. Религию выбирают по национальности и возрасту? В последнее время интернет-сайты Киргизии часто сообщают о конфликтах между представителями различных религиозных конфессий. В основном инциденты возникают из-за активности христианских миссионеров, что борются «за умы» в местах компактного проживания представителей традиционного ислама. Не дремлют и активисты запрещенной партии «Хизб-ут-Тахрир», давно ставшей головной болью киргизских властей. По различным данным, около девяноста процентов прозелитов - бывших мусульман Киргизии, поменявших свою традиционную религию на членство в христианских и других течениях различного толка - составляют этнические киргизы. В то же время в рядах религиозной партии «Хизб-ут-Тахрир» и других течений ислама, деятельность которых запрещена в стране как экстремистские организации, такой же процент составляет узбекская молодежь. Правда, в последнее время «хизбутовцы» активизировали свою деятельность и на севере страны, где преобладают этнические киргизы. Об этих проблемах, по поводу которых общественность давно бьет тревогу, говорилось и на круглом столе «Молодежь, религия и религиозные течения», прошедшем в южном городе Джалалабаде. Неприязненное отношение представителей традиционных религий к так называемым сектантам, проявилось и в ходе этого мероприятия. Встреча проводилась по инициативе партии «Мекен биримдиги» («Единство страны») при поддержке областной администрации, с участием представителей различных конфессий. Кадырбек Суленов, физик по профессии, работает специалистом по делам религии в мэрии города Джалалабад и одновременно является имамом одной из сельских мечетей. По его словам, различные секты целенаправленно работают с представителями титульной нации, то есть, с киргизами. «Потому что киргизская молодежь не имеет сильной веры, - считает К.Суленов. - Сектанты не идут к узбекам, потому что они твердо стоят в своей вере и не признают их». Он также отметил, что отсутствие контроля со стороны взрослых и излишнее увлечение исламом привели к тому, что среди узбекской молодежи популярны идеи партии «Хизб-ут-Тахрир». По мнению этнического киргиза, лидера протестантской общины «Бог с нами» Абдыкапара Сатыбалдиева, киргизы никогда ранее не отличались как правоверные мусульмане и ничего плохого в том, что они познают Бога через Христа, нет. «В мире существуют тысячи религий, - сказал он корреспонденту «Ферганы.Ру». - Мы не должны бояться того, что киргизы переходят в другую религию. Чего плохого в том, что вместо наркомании, алкоголизма и тюрьмы, наша молодежь выбирает религию?». «Многие говорят, что я продал свою религию, но религия не продается. Бог один, но все его называют по-разному. В конце концов, по конституции страны, каждый имеет право на свободу веры и убеждений», - говорит он. В качестве основного аргумента противники либерального отношения к религиозным течениям говорят о том, что религиозное разнообразие может привести к потенциальным конфликтам на религиозной почве. Они также утверждают, что любой человек должен сделать свой выбор сознательно, а представители нетрадиционных религиозных течений пополняют свои ряды, пользуясь неопытностью и неграмотностью местной молодежи. В общество также сложилось устойчивое мнение, что многие меняют свои убеждения отнюдь «не бесплатно». Как сообщил ИА «Фергана.Ру» казы (глава мусульманского духовенства) области Абибулла Бапанов, сегодня в республике работает около пятидесяти различных сект и религиозных течений. Казы не склонен делить представителей религиозных течений по национальности. По его мнению, те, кто оказался в рядах различных сект и течений, никогда раньше и не были мусульманами. «Эти люди ранее не придерживались никаких убеждений, хотя [формально] считались мусульманами. Это выясняется только теперь, когда они оказались среди заблудших. Истинные верующие никогда не поменяют свою религию ни на что», - считает он. Стоит отметить, что, защищая права граждан на свободу веры, правозащитники также опасаются за будущее молодежи, которой зачастую навязывают различные убеждения, предлагая взамен материальные блага. «Конечно, каждый человек имеет право на выбор своих религиозных убеждений, - говорит правозащитник Абдумалик Шарипов. - Но сначала надо объяснить людям сущность этих религий, чтобы они могли сделать осознанный выбор». Пример члена церкви «Новая жизнь», Бермет Султановой говорит о том, что прозелитами становится не только «не образованная молодежь». Она приняла «другую» веру в зрелом возрасте, занимая пост главного редактора ведомственной газеты. На вопрос корреспондента «Ферганы.Ру» о том, что заставило ее поменять свою веру, она ответила так: «Я была мусульманкой по традиции, потому что родители были мусульманами. Когда однажды мне стало очень плохо, я решила пойти в мечеть. Но женщин туда не пускают. Я возмутилась, но потом в церкви я нашла место, где обрела духовное и телесное исцеление». Что тебе в религии моей? Полтора года назад «Фергана.Ру» в статье «Массовый переход киргизов из ислама в религиозные секты христианского толка стал проблемой для руководства Киргизии», со слов тогдашнего председателя Государственной комиссии по делам религии при правительстве республики Омурзака Мамаюсупова сообщала, что «из-за активизации исламских и христианских эмиссаров из-за рубежа Киргизия оказалась на грани межрелигиозного и межнационального конфликтов». В указанной статье говорилось, что «напряженность возникает в связи с тем, что киргизы, традиционно считающиеся мусульманами, рассматривают принявших другую веру, как вероотступников, и в их адрес все чаще раздаются угрозы, в частности, «они отселяются из сел и над ними совершаются физические расправы». Стоит отметить, что такое же презрение к прозелитам-сородичам наблюдается и среди этнических узбеков. Зачастую смена религии заканчивается для бывших мусульман отказами в родственных связях, разводами или конфликтами в семье, отказом похоронить в мусульманском кладбище или требованиями высылки из родных мест. Нередки случаи физической расправы с «вероотступниками». Рост популярности различных сект немусульманского толка среди киргизской молодежи волнует и молодых граждан страны, которые считают, что местная молодежь меняет свои духовные ориентиры за деньги. Студент Джалалабадского госуниверситета, член партии «Мекен биримдиги» Рустам Алымбаев утверждает, что в его селе сектанты вербуют молодых людей, предлагая им по 300-500 сомов (8-13 долларов США) в месяц. «В условиях безработицы и крайней нищеты в сельской местности, эти деньги для них многое значат», - считает он. По мнению руководителя комитета по делам молодежи области Мураталы Учкемпирова, каждый имеет право выбрать свою веру и объект поклонения, как по закону, так и по совести. Однако его отношение к прозелитам отрицательное. «Разногласие мнений и поступков между представителями различных течений и традиционных религий порождает конфликты, - говорит он. - Это является угрозой для безопасности государства, так как религиозные конфликты являются самыми опасными». Между тем, само слово «секта» вызывает у представителей различных течений протестную реакцию. «Это слово для нас - оскорбление, - говорит пастор Джалалабадской церкви «Новая жизнь» Джаныбек Джакупов. - Мы проповедуем Иусуса, помогаем нуждающимся, больным, рассказываем молодежи о Христе, чтобы они не пили, не курили». Он категорически отрицает то, что они завлекают своих прихожан деньгами. «То, что мы даем людям деньги – грязная ложь, - говорит он, - Наоборот, сами прихожане платят церкви десятину». Выходец из одного из северных регионов страны Дж.Джакупов рассказал «Фергане.Ру» о том, что в прошлом он был алкоголиком. «Чтобы не умереть, я должен был пить спиртное через каждые полчаса, - говорит он. - Тогда Бог пришел ко мне и спас меня». По словам проповедника, Иусус пришел к нему в облике киргиза и только молитвы единоверцев помогли ему вылечиться и встать на истинный путь. Однако его утверждение о том, что в их церкви никогда не говорят плохое о мусульманах, вызвало бурную реакцию со стороны других участников круглого стола – мусульман. Кадырбек Суленов обвинил его в том, что он использует даже эту встречу, чтобы агитировать идеи своей церкви. «Как парапсихолог ты проповедуешь свою религию и здесь, - сказал Суленов. - Я же встречался с членами вашей церкви, которые говорили мне, что наш пророк был кровопийцей и многоженцем!» Это мнение поддержал заместитель казы области Абдрахман-хаджи, после чего в зале разгорелся спор. Организаторам круглого стола пришлось напомнить, что их пригласили на встречу для поиска путей решения проблемы, а не для выяснения отношений между собой. Позже, в беседе с корреспондентом «Ферганы.Ру» некоторые свидетели этой дискуссии отмечали, что высказывания руководителя церкви «Новая жизнь» выглядели более взвешенными и убедительными, в то время как его оппоненты были во власти эмоций. Что такое зло и как с ним бороться? По мнению Кадырбека Суленова, корень зла кроется в непросвещенности не только мусульманской молодежи, которая под влиянием различных сект и течений «превращается в зомби и даже духовных мутантов», но и имамов и мулл, которые призваны нести свет и добро в людские сердца. «Большинство наших мулл невежественны как в религии, так в светских науках, - считает Кадырбек Суленов, - они выучивают несколько сур из Корана, молитв на разные случаи жизни и учат людей, призывая их к вере». По его мнению, служители религии должны быть просвещенными во всех отношениях людьми. «Бойся религиозности невежественного и невежества верующего. Ибо они оба несут беду», - напоминает К.Суленов слова пророка Мухаммада. Однако у государства, видимо, другие подходы к этой проблеме. По сообщениям киргизских СМИ можно сделать вывод, что в последнее время власти страны предприняли достаточно радикальные меры против сторонников построения исламского государства в регионе вплоть до открытого уничтожения их лидеров. За последние полгода СМИ страны сообщали о нескольких случаях уничтожения групп экстремистских течений на юге страны. Кроме лидеров экстремистов, давно разыскиваемых и по линии Интерпола, в число уничтоженных экстремистов попал и авторитетных богослов, имам Карасуйской мечети Мухаммадрафик Камалов, расстрелянный в своей машине вместе с двумя предполагаемыми боевиками. Как сообщала киргизская служба радио «Свобода», в прошлом году только в Джалалабадской области правоохранительными органами было возбуждено 39 уголовных дел против 19 активистов запрещенной партии «Хизбут-ут-Тахрир». Все они обвинены в разжигании религиозной розни. У задержанных изъято множество листовок и изданий, которые эксперты оценили как экстремистские. Сотрудниками правоохранительных органов более восьмисот джалалабадцев квалифицированы как «лица, попавшие под влияние членов этой организации». Таким образом, можно сказать, что власти хоть как-то определились в своих позициях в борьбе с радикалами, которые заявляют о себе как об истинных мусульманах. Однако стоит отметить, что объявленная против религиозных экстремистов борьба воспринимается многими правоверными мусульманами как борьба с их религией вообще. В определенной степени эту точку зрения разделяют и правозащитники. Пресс-секретарь правозащитной организации «Справедливость» Абдумалик Шарипов в беседе с корреспондентом ИА «Фергана.Ру» заявил, что борьба правоохранительных органов против экстремистских течений зачастую «похожа на борьбу против ислама». А.Шарипов отметил, что под видом борьбы против терроризма, нередко сотрудники правоохранительных органов нарушают права простых мусульман. По мнению Шарипова, в то же время государство «не уделяет достаточного внимания деятельности различных сомнительных христианских и других сект, представляющих реальную угрозу безопасности страны». «Деятельность многих из них запрещена у себя на родине, а у нас они чувствуют себя вольготно. Если они работают согласно нашим законам и не представляют угрозы нашему обществу, ради Бога, пусть работают», - добавил он. Извечный вопрос: Что делать? Надо сказать, что в этом простом по форме, но сложном по содержанию вопросе представители власти и духовенства страны не имеют единых позиций. Если власти считают, что проблема возникла и не решается из-за неграмотности и некомпетентности лидеров традиционных религий, то они в свою очередь ссылаются на высших чиновников, «которые не уделяют должного внимания этим проблемам». При этом обе стороны согласны с тем, что законодательство страны в области религии «слишком либеральное». Иерей джалалабадской православной церкви отец Сергий также считает, что государству следует ужесточить законы, чтобы навести порядок в религиозной сфере. Признавая важную роль служителей традиционных религий в решении проблем в этой сфере, он посетовал на пассивную позицию государства в этом вопросе. В качестве иллюстрации отец Сергий привел прошлогодний случай, когда в представительной международной конференции в Бишкеке, посвященной религиозным вопросам, представители государства вовсе не участвовали. «Премьер-министр Феликс Кулов выступил в начале форума и быстро уехал, - говорит о.Сергий. - А ведь мы собрались там для того, чтобы обсудить эти вопросы вместе с государственными органами». Затем, как отметил священник, многие разочарованные участники конференции возмущались поведением главы правительства, так как рассчитывали на долгожданный диалог с властями. Губернатор Джалалабадской области Искендербек Айдаралиев считает, что главная роль в решении проблем в религиозной сфере должна принадлежать служителям религии, «но нам надо работать сообща». «Уровень знаний наших молдо (муллы) намного ниже, чем скажем, у членов партии «Хизб-ут-Тахрир, - сказал губернатор журналисту ИА «Фергана.Ру», - те ведут за собой молодежь, убеждая в правоте своих идей», чего не хватает официальным служителям религии. По мнению И.Айдаралиева, если развитие проблем в религиозной сфере будет идти «с такими темпами, через пару лет мы можем потерять наше государство». Губернатор области также считает, что для решения проблем в религиозной сфере, нужно усилить государственную идеологию, создать «духовные и нравственные ориентиры для молодежи». Свое видение путей решения имеют и правозащитники. Так, член правозащитной организации «Справедливость» Абдумалик Шарипов считает, что в первую очередь, государство должно провести инвентаризацию в этом вопросе. «Надо проверить наличие регистрации всех религиозных организаций и соответствие их деятельности задачам, заявленным в их уставах, - говорит он. – Затем работать с этими организациями с учетом зарубежного опыта». Председатель Совета правозащитной организации «Справедливость» Валентина Гриценко также считает, что главную роль в разрешении названной проблемы должны сыграть руководители духовенства страны. «Наверное, им нужно вести такую работу, чтобы члены их религиозных общин не переходили в различные течения, - сказала она корреспонденту ИА «Фергана.Ру». – Что касается прав граждан на свободу веры и убеждений, надо создать такие условия, чтобы граждане, особенно молодые, могли сделать осознанный выбор». Законодательство страны в сфере религии, В.Гриценко оценила как «лояльное», которое разрешает всем и все, «в том числе, деятельность последователей таких сект и течений, которые своими действиями призывают людей к самоубийству». Заместитель казы Джалалабадской области Абдрахман-хаджи предлагает ввести предмет по религии в школьные программы. «Если мы не начнем обучение религии со школы, то потом мы не научим нашу молодежь, - считает Абдрахман хаджи. - Сегодня наши дети учатся за рубежом, уже есть дипломированные специалисты. Пусть им дают часы в школах». Преподавая в местном университете другие предметы, специалист по религии Кадырбек Суленов также давно добивается, чтобы в вузах был введен предмет по религиоведению. Пока государственные мужи заняты разрешением политических кризисов, которые они сами создают один за другим, представители различных религий и течений предлагают свое видение решения проблем. Но, по мнению аналитиков, это и есть один из главных факторов потенциальных конфликтов. Например, по мнению Бермет Султановой, если все жители региона примут христианство, то здесь «не будет бунтов, революций, войн, ни межрелигиозных, ни межнациональных конфликтов. Молодежь будет доброй, отзывчивой, трудолюбивой и воспитанной». Непоколебима и позиция мусульманского духовенства, которое хочет видеть в местных жителях исключительно мусульман. Казы области Абибулло Бапанов заявил ИА «Фергана.Ру», что «ислам – самая правильная и верная религия, а все остальные религии неправильны». В то же время он отметил, что «согласно Корану нельзя распространять ислам насильно, навязывать его людям. Пусть каждый выбирает свой путь умом, данным ему Всевышним», - говорит он, отмечая, что «сегодня во всем мире известные ученые, богословы из других религий и даже из окружения папы римского», принимают ислам. Чтобы сохранить «чистоту веры» среди местной молодежи, молодой член партии «Мекен биримдиги» («Единство страны») Рустам Алымбаев готов пожертвовать демократическими ценностями. «По-моему, демократия способствует тому, что в нашей стране каждая секта свободно проводит свою политику, - говорит Алымбаев. - Пусть государство запрещает или ограничивает их деятельность». Судя по словам руководителя общества протестантов из Джалалабада Абдыкапара Сатыбалдиева, в этом направлении государство все-таки ведет «определенную работу». Абдыкапар выбрал протестантство десять лет назад. Создал свое сообщество в Джалалабаде, но уже второй год не может зарегистрировать эту организацию в министерстве юстиции. «Я думаю, что с регистрацией нашей организации они тянут из-за того, что мы киргизы, - говорит он. - Почему боятся – я не знаю». По его мнению, запретами проблему не решить. «Запретный плод сладок. Надо дать всем свободу и пусть все работают открыто, в рамках закона. Надо, чтобы люди с разными убеждениями встречались и общались чаще. Тогда и не будет конфликтов», - считает Сатыбалдиев. Трудно не согласиться с мнением Суюнбека Сырдыбаева, эксперта по вопросам управления и анализа политики, которое он высказал в интервью Интернет-газете «Tazar.kg»: «…Объективно роль государства сегодня в Кыргызстане сводится больше к тому, чтобы тормозить процессы развития. Возможно, роль государства сегодня должна быть в том, чтобы определить более реальные стандарты, которые мы все должны соблюдать и тогда оно может ожидать большего порядка». Эти слова можно отнести и к религиозной сфере. * * * * * * * «"Дети империи" в постсоветской Центральной Азии»: новая книга о судьбах русскоязычных за рубежом
Космарская Н. «Дети империи» в постсоветской Центральной Азии: адаптивные практики и ментальные сдвиги (русские в Киргизии, 1992–2002). М.: Наталис, 2006. – 597 с. – (Евразия. Новые исследования). 500 экз. (п) ISBN 5-8062-0212-7
* * * Фергана.Ру: - Наталья Петровна, представьте, пожалуйста, Вашу новую книгу. Наталья Космарская: - Книга, вышедшая в 2006 г., называется «“Дети империи” в постсоветской Центральной Азии: адаптивные практики и ментальные сдвиги (русские в Киргизии, 1992 -2002)». Сразу хочу сказать, что данная беседа со мной не является интервью «эксперта», подобно очень многим, появляющимся на так называемых интеллектуальных сайтах; не является она и «журналистской», т.е. изложением впечатлений от посещения той или иной страны или комментариями по поводу какого-то политического события. Этим замечанием хочу сразу отделить себя от членства и в экспертном, и журналистском сообществе, поскольку являюсь чисто академическим исследователем. Интервью предваряет знакомство читателей «Ферганы.Ру» с отрывками из моей книги, размещенными в специальном разделе этого сайта «Научный клуб». Книга посвящена жизни в постсоветской Центральной Азии той части ее населения, которое принято называть «европейским» (мой же рабочий синонимичный термин - «русскоязычные»). В ней рассказывается о тех, кто переехал из бывших республик в Россию, считая ее своей исторической родиной или надеясь на лучшую судьбу для себя и своих детей, но по разным причинам вернулся обратно, и о тех, кто никуда не уезжал, но тоже многое был вынужден начать с чистого листа. Не боясь показаться нескромной, хочу подчеркнуть, что моя работа выделяется на фоне уже немалого числа книг на аналогичную тему, появившихся в постсоветское время в России и на Западе - прежде всего потому, что там проанализирован огромный полевой материал, собранный мной во время семи социологических экспедиций в Киргизию, экспедиций в другие страны Центральной Азии и районы расселения вынужденных переселенцев из региона в самой России. Что очень важно - материал этот собран в основном методами так называемой качественной социологии. О перипетиях жизни русскоязычных в независимой Киргизии в книге подробно рассказывают сами свидетели событий, причем не только местные ученые, политики, журналисты, активисты неправительственных организаций, но, главное - множество «людей с улицы». Полученный таким образом поистине бесценный материал (я ниже поясню - почему я так думаю) проверялся с помощью проведенных мной социологических опросов, мониторинга русскоязычной прессы, разнообразных полевых наблюдений. Кроме того, я постоянно сверяла свои выводы с результатами работы коллег, прежде всего западных, поскольку их теоретическая мысль, не скованная, как правило, политическим «интересом», работала там заметно продуктивнее, чем в России (что, впрочем, не означает моего полного согласия с их идеями).
Вернусь еще раз к значимости присутствия в книге множества живых свидетельств, «живых голосов», рассказывающих о том, как наши бывшие сограждане в республиках пережили драматические девяностые. Таких книг нет и они вряд ли уже появятся. Дело в том, что первое постсоветское десятилетие (особенно его первая половина) оказалось в рассматриваемом контексте большим «белым пятном» и для публики, и для науки. Вспомним, что тогда еще не существовало таких возможностей обмена информацией, которые есть сейчас. Я имею в виду многочисленные форумы во всемирной сети, с помощью которых люди, находясь в разных частях света, могут обмениваться мнениями, рассказывать о своей жизни и т.п. Верно подметил автор рецензии на мою книгу в газете «Книжное обозрение» (6 июня 2006 г.): «Это лишь после 2000 г., с развитием Интернета, у нас появилась возможность заглянуть - пусть виртуально - в гости к бывшим соседям по общему дому. А как там все менялось в роковые 1990-е - нам здесь неведомо». Что касается поступления знаний по научным каналам, то, если российская социология по отношению к своим гражданам в значительной степени выполнила миссию фиксации изменений жизни обычных людей, то до бывших советских республик «руки не дошли», и вряд ли могли «дойти» по разным причинам. У нас вообще слабы традиции качественной социологии, а тем более в прежние годы. Да и вечная проблема нехватки средств, а ведь такие исследования требуют долгого пребывания в стране... А что же гораздо более развитая западная наука, спросите Вы? Я выскажу мнение, основанное в первую очередь на своем знакомстве с очень значительным корпусом англоязычных работ, посвященных «русским диаспорам» в ближнем зарубежье. Мало кем прогнозируемый распад СССР и все новое, что стало происходить на его «имперской периферии», западная наука встретила достаточно специфическим кадровым составом. В частности, это были люди, которые в силу наличия «железного занавеса» мало ездили в Россию и постсоветские страны и, соответственно, мало занимались качественной социологией, хотя на Западе она очень хорошо развита. Исследователей, умеющих работать в «открывшихся» регионах по-новому, еще надо было готовить, а происходившие изменения заставили повернуться к новым «вызовам», не только чисто академическим, но в первую очередь политико-социальным, когорту ученых, занимавших уже достаточно высокие позиции в профессиональных сообществах: речь идет о людях среднего или даже старшего возраста, профессуре. Получив возможность посещать постсоветские страны, они по своему статусу просто не имели возможности проводить там долгие месяцы в полевых изысканиях. Многих из этих ученых я знаю лично и в любом случае хорошо знакома с их работами. Хорошей «славистической» или «советологической» подготовки было достаточно, чтобы понять какие-то очень важные вещи и сделать важные выводы на основании изучения «данных текущей политики», разного рода документов, а также краткой командировки и бесед с несколькими экспертами, скажем, в Киргизии или Казахстане, плюс иногда с помощью материалов опроса, который не требовал длительного присутствия «в поле». Так и появились все значимые западные работы по проблемам русскоязычных в различных постсоветских странах, которые анализируются в моей книге. В последние годы в западной «славистике» наблюдается смена поколений; на авансцену выходит молодежь, получившая прицельную антропологическую подготовку, знающая местные языки, готовая проводить в изучаемой стране месяцы и годы, непосредственно работая с людьми. И хотя в ближайшие несколько лет следует ожидать целой обоймы интересных работ, скажем, по Центральной Азии, написанных с позиций антропологии или качественной социологии (это в принципе очень близкие вещи), этими работами «роковые девяностые» все равно никак не покрыть - по крайней мере, в их первозданности именно «того времени». Разве что будут попытки - надеюсь, и в России тоже, посмотреть под разными углами зрения на данный период уже в жанре «устной истории», но в любом случае мы получим уже измененный прошедшими годами, ретроспективный взгляд. Еще я хотела бы объяснить в этом введении к интервью, почему я, будучи академическим исследователем, как я уже подчеркивала выше, отделяю себя от массы других людей, которые постоянно высказываются в СМИ, печатных и сетевых, на интересующую нас тему. Речь идет о тех людях, которых обычно называют экспертами. «Экспертное сообщество», по моему мнению, состоит из трех групп. Первую я условно называю «интеллектуалами». Это хорошо образованные люди, нередко профессионалы в рамках какой-то дисциплины, по которой они, возможно, специализировались в качестве научных работников, защищали диссертации и т.п. Но они позволяют себе высказываться по очень широкому кругу тем, касающихся политического, социального, культурного развития России и постсоветских стран, хотя не проводят никаких собственно научных изысканий, а во многом черпают информацию из этих же интернет-изданий, куда их коллеги такого же типа эти сведения поставляют. Получается система, которая работает в режиме замкнутого круга. Конечно, тут возможны некоторые вариации, которые обычно не выходят за пределы одного качества. Очень часто высказываемые ими мнения или чрезвычайно общи, что их обесценивает, либо социологически не вполне обоснованы (сужу по выступлениям экспертов по моей теме) и полны тех социальных мифологий, стереотипов, с которыми я пытаюсь бороться в своей книге. Еще хуже получается. если эксперт к тому же известен той или иной политической ориентацией и/или партийной принадлежностью. Вторая группа экспертов - «практики», например, работники миграционных служб, правозащитных организаций и пр. Они непосредственно имеют дело с переселенцами, мигрантами и, при всей общественной или гуманитарной значимости их миссии, их угол видения проблемы из-за погруженности в «практику» неизбежно смещается либо в пользу объекта опеки, либо в пользу ведомства, которое они представляют. Отсюда опять и мифологии, и стереотипы. Наконец, третья группа - эксперты, которые либо живут в постсоветских странах, либо оттуда уже выехали, но до сих пор воспринимаются в России как носители истинного знания буквально обо всем, что там происходит. Эти эксперты пользуются большим спросом, и независимо от того, входит ли обсуждаемая тема в круг их профессиональной компетенции, они высказываются по очень широкому кругу проблем. В своей книге я в нескольких случаях проанализировала мнения таких «очевидцев», мнения, которые корректно проведенными исследованиями не подтверждаются и противоречат, например, моим материалам, полевым материалам других ученых. И тем не менее, магическая формула «взгляд оттуда» часто до сих пор срабатывает. Так вот, если резюмировать, моя работа не является выражением такого экспертного взгляда. Поэтому она претендует на гораздо более высокую степень объективности, хотя я, конечно, отдаю себе отчет в том, что в социальных науках объективность - это лишь постоянное стремление достичь линии горизонта, до которой, казалось бы, рукой подать. Но я приложила все силы к тому, чтобы обосновать достоверность своих данных и сделанных на их основе выводов; приложила все силы, чтобы выводы и оценки, полученные в результате почти десятилетнего изучения отношений между «русскими» и киргизами, стали максимально приближенным к реальности и непредвзятым взглядом ученого со стороны. И, хотя книга является научной, я писала ее далеко не только для своих коллег по профессиональному цеху, но и для обычных людей. И им, я надеюсь, будет интересно прочитать, что думают о животрепещущих проблемах «постсоветского бытия» их соседи, друзья, сограждане; люди, с которыми они ходят по одним и тем же улицам; что эти люди думали десять лет назад и как их мнение изменилось… Читатели смогут сравнить эти мнения со своей позицией, в чем-то согласиться, в чем-то нет и, надеюсь, высказаться на страницах сайта. И еще одно соображение, объясняющее, почему я уделила столько внимания «экспертному сообществу». Дело в том, что по ряду причин, требующих специального разговора, «ученые» и «эксперты» оказались в России разделенными не только методами их работы, но и чисто пространственно. Первые царствуют во Всемирной сети, в СМИ и с легкостью доносят свое мнение до миллионов; вторые затаились в своих кабинетах, библиотеках и «полях», а плоды их деятельности в виде статей в научных журналах и научных монографий доступны преимущественно жителям двух российских столиц. Конечно, есть ученые, успешно действующие в двух пространствах, но, на мой взгляд, они являются скорее исключением, чем правилом. Вот почему я, будучи далеко не публичным исследователем, очень благодарна Даниилу Кислову, с которым нас объединяет интерес к Центральной Азии и озабоченность состоянием ее изученности в России, за предоставленную возможность рассказать о своей работе читателям этого популярного сайта. После этого необходимого вступления я с удовольствием отвечу на вопросы «Ферганы.Ру».
Фергана.Ру: - Спасибо за это необходимое введение «в тему». Мне как раз хотелось бы поговорить о подходах. Вы представляете позитивный взгляд на судьбу русских (русскоязычных) в Киргизии. Насколько влияют друг на друга или уравновешивают друг друга алармистский подход, который Вы в работе активно критикуете, и Ваше видение ситуации?
Наталья Космарская: - Хотя данная формулировка вопроса, конечно, имеет право на существование, она представляется мне не совсем корректной, поскольку понятие «позитивный» - не вполне научное. Не хотелось бы, чтобы у читателей создалось впечатление, что я по каким-то причинам решила нарисовать картину в розовом цвете. Переходя к Вашему вопросу, к той теме, о которой я только что говорила во введении - об объективности, я считаю, что мой взгляд более объективен, чем взгляд не только экспертов, но большей части моих коллег-исследователей, работы которых очень подробно, на конкретных примерах, с конкретными цитатами, расчетами и, естественно, ссылками, анализируются в книге. Тем самым я стремилась показать несостоятельность алармистского подхода к проблемам «детей империи»; подхода, который не подтверждается ни моим разнообразным полевым материалом, ни анализом ситуации западными учеными, которые также применяли разнообразные методы, ни мнениями тех киргизстанских экспертов, с которыми я общалась, брала у них обстоятельные интервью (их список приводится в книге). И уже читателю судить, насколько мои выводы убедительны. И тут еще очень важно подчеркнуть, что мои коллеги-ученые, с которыми я полемизирую - это люди, которые относятся к определенному лагерю в наших гуманитарных исследованиях. То есть речь идет не только и не столько о трактовках положения русскоязычных в ближнем зарубежье, а о видении и интерпретации социальной реальности как таковой. И в мировой, и в российской науке существуют два принципиально различных подхода к тому, что есть этническое, какова его природа; как люди ощущают и интерпретируют свою этническую принадлежность; в какой степени и как она руководит их поступками, определяет восприятие различных жизненных ситуаций. В России - и в ее академическом сообществе, и на уровне массового сознания, во многом формируемого прессой и публицистикой, превалирует так называемый примордиальный, или эссенциалистский подход, который абсолютизирует, овеществляет фактор этнической принадлежности. Иными словами, на мир смотрят сквозь «этнические очки». Отсюда - и распространенность политизированных мифологий и стереотипов (о «разделенном русском народе», о «страдающих соотечественниках», о «братских народах», о «коренных» и «инородцах», об «этнической преступности», о непреодолимом «конфликте культур» и т.п.). В то же время размежевание, разделение людей по этническому признаку далеко не всегда доминирует в обществе. Если хорошо поискать, то можно увидеть (я это показываю, например, в главе, посвященной «бытовому национализму»), как под личиной «этнического» выступают водоразделы иной природы - культурные, материально-статусные, например. А отсюда и иные выводы для политиков, и иные жизненные стратегии для обычных людей. Моя книга - посильный вклад в борьбу с этими представлениями, тем более, что ее концептуальный «замах» выходит далеко за рамки собственно Центральной Азии. Сейчас, когда российское общество стремительно обретает черты поляризованного по этно-расовому признаку, с вытекающими отсюда и все более многочисленными уже чисто криминальными «выбросами» подспудной напряженности, нам необходимы иные интерпретации происходящего и иные оценки роли «этнического». Тут уместно кратко упомянуть о том, кто является объектом моего исследования. Метафорой «дети империи» и постоянно используемым в книге термином «русскоязычные», в противовес «этническим русским» других ученых, журналистов и политиков, я хочу подчеркнуть, что речь идет о более широком конгломерате. Основной акцент делается не на «этническом», а на «социальном» и цивилизационном, учитывая общность исторической судьбы представителей разных этнических групп, попавших на ту или иную территорию в ходе колонизации различных периодов и типов; общность их базовой культуры, прежних социальных ролей, а также особенности нынешнего положения «детей империи» в новых независимых государствах (необходимость такого неэтнического подхода обосновывается во Введении к книге, размещенном на сайте). Резюмируя свой ответ на первый вопрос, я хочу подчеркнуть, что говорить надо не об уравновешивании двух подходов, реализуемых миграционистами-алармистами и интеграционистами-реалистами, как я их называю, а о том, к какому выводу нас приводит корректно и скрупулезно собранный социологический материал. И я считаю, что мой материал, и привлекаемые мной данные, корректно собранные другими учеными, приводят нас именно к тому взгляду, который мой интервьюер называет позитивным, а я называю весьма приближенным к объективному. Фергана.Ру: - Вы называете вернувшихся обратно в Киргизию из России «активными делателями своей судьбы». Что, по Вашему мнению, будет происходить в дальнейшем? Насколько эти русскоязычные смогут адаптироваться к меняющимся реалиям жизни в Киргизии? В связи с событиями 2005 г. и постоянным ухудшением социально-экономической ситуации, не возникает ли у этих людей новое чувство нестабильности? Наталья Космарская: - Во-первых, «активными делателями своей судьбы» я называю не только вернувшихся обратно, но и многих из тех, кто у меня проходит под таким кодовым названием, как «желающие остаться». Дело в том, что по всем социологическим данным, которые я собрала, различие двух групп киргизстанских русскоязычных по принципу отношения к миграции является очень устойчивым. Если по каким-то «анкетным» параметрам - возрасту, уровню образования, жилищным условиям, брачному статусу и т.д., эти две группы почти не отличаются, то, как только мы вступаем на почву мнений, оценок, восприятия тех или иных реалий и поведенческих реакций, то это деление проходит буквально по всему материалу: люди, которые хотели бы уехать, но по разным причинам этого сделать не могут, и люди, которые осознанно уезжать не хотят. И вот последние, как я считаю, и являются в массе своей «активными делателями своей судьбы». Надо сказать, что если мы возьмем любую постсоветскую страну, скажем, Россию, где вопрос миграции не стоял по отношению ко всему населению, а стоял вопрос о том, как люди будут адаптироваться к рыночным реформам, к меняющемуся характеру государства, которое становилось все менее и менее социально ориентированным, то люди тоже делятся на тех, кто «сбивает масло», если взять известную притчу о лягушке, пытающейся выбраться из кувшина с молоком, и тех, кто приготовился к медленному угасанию. Конечно, нельзя считать границы между двумя группами совершенно непроницаемыми. Люди постоянно «переходят» из группы в группу, особенно при таких крупных событиях, каким был, например, российский финансовый кризис 1998 г. или то, что происходит в Киргизии в 2005 и 2006 гг. Если говорить именно о мартовских событиях и том, что за ними последовало, трудности, вполне возможно, начали ощущать и люди, которые хотели бы остаться. А у желающих выехать появились новые аргументы. Самая большая проблема в Киргизии сейчас, и здесь нет никакого секрета - постоянно ухудшающаяся экономическая ситуация, как впрочем, и в Таджикистане и Узбекистане, чем они сильно отличаются от Казахстана последних лет. Поэтому чувство нестабильности, конечно, возникает и усиливается, а как жители этих стран, причем не только русскоязычные, но и киргизы, узбеки и пр., будут реагировать на новые вызовы - зависит от сочетания очень многих обстоятельств. Наверное, мы еще затронем эту тему в интервью. Фергана.Ру: - Как повлияет на ситуацию с русскоязычными, на их умонастроения, недавний указ В. Путина и дискуссия о соотечественниках? Если Россия сформулирует внятную политику по отношению к мигрантам из Центральной Азии и «соотечественникам», может ли это изменить локальную идентичность русскоязычных и позвать их в Россию? Наталья Космарская: - Надо четко разобраться с формулировками. Вопрос очень важный, поскольку он непосредственно обращает наше внимание на существенный поворот (пока, правда. декларируемый) в российской политике последних месяцев, активно обсуждаемый в СМИ и экспертном сообществе. Указ президента вышел совсем недавно, в июне с.г., и на эту тему очень много материалов. Я бы сразу скорректировала ваш вопрос следующим образом: если Россия не сформулирует внятную политику, а реализует внятную политику. Пока, если ориентироваться на имеющиеся документы, на комментарии к ним ответственных чиновников, на комментарии с мест о том, как проходит подготовка к возможному притоку мигрантов; если посмотреть также на читательские форумы в Интернете, где идет обсуждение, - остается очень много оснований для скептицизма. Возможно, у наших властей не было достаточного времени для того, чтобы сформулировать свои цели и описать выделяемые под эти цели ресурсы более четко. Но меня смущает большая неопределенность в описании тех благ, которые ожидают переселенцев на новом месте. Перед интервью я еще раз посмотрела весь имеющийся набор материалов. Так, например, о жилье практически нет ни слова, а ведь это ключевой ресурс. Человек может какое-то время искать работу, может устроиться на временную работу, может какое-то время жить на сбережения, на пенсию пожилых членов семьи, но крышу над головой надо получить сразу. Буквально в первый же день. Когда в начале 1990-х гг. власти занимались потоком людей, бежавших из «горячих точек» с одним чемоданом, их худо-бедно временно расселяли силами ФМС, в том фонд, который выделялся этой структуре, хотя жилищные условия все равно были крайне неудовлетворительными. В нашем же случае о таком резерве речь, видимо, не идет. А о чем тогда? В одном месте я обнаружила упоминание о льготных условиях предоставления ипотечных кредитов. Если взглянуть на эту проблему с точки зрения того, что происходит в российском обществе, где программа «Доступное жилье» является одним из национальных проектов, то она буксует по разным причинам. В первую очередь из-за того, что земля в городах чрезвычайно дорога, предоставление этих земельных участков под застройку окружено огромной коррупционной пирамидой. Почему же в данной ситуации легко пойдет ипотечная программа для переселенцам, если она так тяжело идет для россиян? Плюс территориальный фактор, понятное стремление наших властей привлечь новых жителей на территории недонаселенные и не самые развитые в экономическом отношении. Но привлекут ли они переселенцев? В принципе и в Киргизии, и в Узбекистане существует определенный слой людей, которые не только декларируют в анкетах, что они «хотели бы уехать», а что-то реально для этого делают, причем без всяких указов и постановлений. В Узбекистане их, скорее всего, значительно больше, поскольку экономическая ситуация стала там портиться раньше, чем в Киргизии, и политический фактор тоже надо учитывать. Эти люди потихоньку, очень основательно, строят где-то дом, посылают куда-то учиться детей, и таким образом готовится почва для переезда. Живут годами на два дома, часто ездят туда-сюда... Я наблюдала на примере нескольких семей, как это происходит. Такие люди создают в определенной области для себя «посадочную площадку». И если эта область, субъект федерации, как раз выделена для принятия мигрантов и в этом смысле интересы государства и людей совпадут, чемоданы начнут паковать более активно. Скорее всего, такие люди первыми пошли в представительства ФМС РФ там, где они имеются, в частности, в Киргизии, и заявили о своем желании выехать; зарегистрировались как потенциальные переселенцы. Но объем этого потока ни в коем случае не стоит переоценивать. По откликам в сети Интернет можно судить, как реагируют на инициативу российских властей жители постсоветских государств. Эти отклики, не являясь полноценным социологическим материалом, все же могут привести нас к каким-то выводам. Люди, которые живо реагируют на инициативу российских властей, делятся, как я заметила, на две группы. С одной стороны, выражающие бурный восторг и воодушевление. Однако по образу мыслей, стилю и уровню грамотности их «выступлений» видно, что речь идет о людях пожилых и малообразованных. Вопрос: как они сумели «выразить себя» через Интернет, ведь для этого требуется и компьютер иметь, и умение на нем работать, причем не совсем на уровне «чайника». Отсюда сомнения в подлинности подобных восторгов. С другой стороны, в дискуссии активно участвуют скептики - в основном сравнительно молодые люди, хорошо образованные и устроенные в жизни. Например, они достаточно бурно реагируют на очень обтекаемую и внушающую слабый оптимизм формулировку, касающуюся перспектив получения российского гражданства. Все знают, как трудно получать гражданство тем, кто уже достаточно давно живет в России (по новому закону, вступившему в силу в июле 2002 г.), какие чудовищные правовые коллизии возникают в этой области. Люди, например, пишут: «Чем “приоритетно претендовать на временное проживание”, лучше сразу получать иммиграционную визу и перебираться в ту же Канаду, Австралию или Новую Зеландию, никаких тебе “временных проживаний”». Или еще: «Представляю себе, как будут чинуши мелкие (паспортисты да миграционщики) к нам, мигрантам, относиться. Да, еще один момент: приехавшим, мол, гарантируется “приоритетное оформление вида на жительство”. Вот спасибо, вот порадовали! У вас же нормальную работу без прописки не получить. И сколько же мне с таким “видом” существовать? Нет, лучше уж вы к нам» (вспоминая известный пассаж одного из героев фильма «Бриллиантовая рука»). Таким образом, отсутствие четко прописанной политики в отношении получения гражданства может многих отвратить от «возвращения». Насколько я поняла вышедший указ, он является директивой для законодательных органов, которые будут разрабатывать пакет документов. Пока мы ничего этого не имеем, а то, что имеем, не внушает большого оптимизма. И еще нужно упомянуть об очень важном аспекте, а именно - отношении местного населения к переселенцам; этот фактор слабо учитывается нашими политиками. Когда в первой половине 1990-х гг. был очень большой, многотысячный поток переселенцев в Россию, эта проблема активно изучалась российскими социологами. Было зафиксировано не просто крайне негативное отношение к приезжим, как бы их ни называли в прессе - «беженцы», «соотечественники», «русские братья» и т.д. Была проведена еще и аналитическая работа, высказаны интересные идеи о том, почему переселенцев принимают в штыки. И корень проблемы не только в таких лежащих на поверхности вещах, как конкуренция за рабочие места или за жилье, хотя это тоже имеет значение. Не буду останавливаться на этом вопросе подробно, но я тоже изучала адаптацию переселенцев в областях Центральной России и пришла к выводу, что отторжение приезжих местным населением, принимающее форму психологической и мировоззренческой несовместимости, во многом коренится в обстоятельствах многолетнего существования людей в принимающих регионах России, ситуацией во многом исторически обусловленной. А ведь приезжих предлагается переселять не в Москву или Санкт-Петербург, а в весьма депрессивные регионы... И собственно те, кто будет отвечать за прием «соотечественников», тоже представляют собой местное население. Эти чиновники, с одной стороны, обязаны принять распоряжения власти к исполнению, а с другой, у них имеется собственное мнение, семьи, родственники, какие-то свои проблемы, и в глубине души они могут испытывать дискомфорт, недовольство, даже не отдавая себе в этом отчет. А мнение экспертного сообщества на эту тему (вот важный пример дистанции между исследователями и теми, кого мы называем «экспертами») может быть неадекватно реальности. Хочу привести пример из дискуссии на нашем популярном сайте Полит.Ру, где собрались очень известные люди, являющиеся специалистами в разных областях, начиная от известного поэта и литератора и кончая философами, специалистами по геополитике, электоральным технологиям и т.д., но только не по обсуждаемому нами сюжету. Это был открытый семинар на тему «Соотечественники за рубежом: есть ли отечество?», который прошел 2 июля 2006 г. «по горячим следам» вышеупомянутого нами президентского указа. Там были, конечно, высказаны довольно интересные идеи, их можно обсуждать, но мое внимание привлек следующий пассаж: «Настроение помощи “соотечественникам” поддерживается населением России. Проблемы “наших” за границей всерьез переживаются…». Спрашивается, откуда уважаемые эксперты почерпнули основания для такого вывода? Как давно они проводили исследования в орловской или тверской глубинке, как давно они беседовали с жителями наших деревень, которые, как выражаются переселенцы, «моются у тазу» и до сих пор пользуются «удобствами во дворе»? Мы, по сути дела, упираемся тут в проблемы десяти-двенадцатилетней давности. Теперь мы имеем шанс их получить на каком-то более сложном уровне; местное население, возможно, будет воспринимать ситуацию еще с большей обидой. Многое зависит от правильного, адекватного представления властей о том, что происходит, а вот этого я пока как раз не вижу, особенно в условиях, когда роль науки в обществе неуклонно снижается, а запрос властей именно на научно обоснованную экспертизу неочевиден. Фергана.Ру: - Простите, при ответе на вопрос немного ускользнуло, может ли фактор вступления России на путь нового отношения к соотечественникам изменить локальную идентичность русскоязычных, поскольку сейчас они, как Вы показываете, мыслят себя особой группой, во многом отличающейся от русских в России. Как может измениться ситуация? Наталья Космарская: - Вы, видимо, имеете в виду идентичность, которую я называю локальной этнокультурной идентичностью. Речь идет не только о Центральной Азии; если здесь «дети империи» называют себя «среднеазиатскими русскими», то в Прибалтике - «балтийскими». Это действительно весьма распространенная, как я считаю, идентичность, которая работает на обособление по отношению даже не к собственно русским в России, а к россиянам в принципе, «людям в России». Поэтому говорить о «русских здесь» и «русских там» в этом смысле не вполне корректно. Кроме обособления, сформировалось еще и чувство общности с теми русскоязычными, которые живут в Центральной Азии или, скажем, в Киргизии. В книге я описываю, как люди ощущают это при выезде за пределы региона. Например, человек из Душанбе встречается с человеком из Бишкека где-то на просторах Подмосковья и чувствует, что они братья родные, в окружении достаточно чуждой в культурном и социальном отношении среды. Данная идентичность формировалась в течение десятилетий проживания «детей империи» и их потомков за пределами собственно посылающих территорий Российской империи, а в дальнейшем - Советского Союза. Но после того, как он распался и информация о том, что происходит в России, как там принимают переселенцев, как вообще там живут люди, стала проникать в постсоветские страны, те самоощущения, о которых мы говорим, стали усиливаться и переходить из безобидных отпускных впечатлений в иное качество… Появилась негативная информация о переселенцах, имеющих, естественно, родственников и друзей в оставляемых странах; от «возвращенцев», которые прожили в России несколько лет. По материалам подробных бесед с такими людьми я, кстати, написала большую главу о возвратной миграции. Если в постсоветских условиях обсуждаемая локальная идентичность значительно актуализировалась, в этом, собственно, нет ничего страшного для успеха переселенческих программ, если действительно проводить их обдуманно и эффективно. Ведь при любых миграциях, а это феномен, который сопровождает всю историю человеческой цивилизации, такого рода настроения и прежняя идентичность сохраняются на протяжении определенного количества лет, а иногда и усиливаются какими-то обстоятельствами. На примерах социально успешной адаптации выходцев из стран бывшего СССР в развитых странах Запада, в Израиле, Германии, например, мы видим, что восприятие России, СССР или какой-то конкретной территории, которую люди покинули, в качестве своей настоящей родины, как очень важной части душевного мира; чувство общности с их жителями остаются, невзирая на весьма благополучное существование в рамках тех социальных преференций, которые предоставляются иммигрантам. Если же условия жизни после переезда в Россию окажутся очень тяжелыми, такого рода идентичность, как уже ясно на примере переселенцев первой волны, будет усиливаться, что может выражаться, в частности, в стремлении обособиться, консолидироваться с себе подобными, в формировании неких сообществ переселенцев. Ряд исследователей, которые занимались данной проблемой в 1990-е гг., начали даже называть это явление «вторичной диаспорой», т.е. диаспорой уже по отношению к той или иной постсоветской стране. И тут уже трудно ожидать успешной адаптации. Фергана.Ру: - Сохраняется ли у русскоязычных, в виде наследия «советской имперской эпохи», определенное чувство превосходства, комплекс «старшего брата» по отношению к киргизам? Не мешает ли это интеграции в киргизстанское общество? Наталья Космарская: - Вы задали очень хороший вопрос, потому что я как раз хотела обратить внимание читателей, что анализ этой проблемы в одной из глав книги размещен на сайте «Ферган.Ру» и с ним можно ознакомиться. Мной специально задавались соответствующие вопросы в открытой форме и «русским», и киргизам. Меня интересовало, как они оценивают то, что дали друг другу за многие десятилетия совместной жизни на одной и той же территории. То есть, если говорить человеческим языком, этот вопрос можно сформулировать так: «Чем бы были друг для друга?» Мои выводы, как мне представляется, пробивают брешь в достаточно распространенной идее о том, что «русские в Средней Азии» всегда были и остаются «старшим братом» и что это постоянно будет их оттуда выталкивать. Один из важных ментальных сдвигов (обращаю еще раз внимание на заглавие книги), который я зафиксировала, состоит в постепенном преодолении русскоязычными этого комплекса. Как это происходит, в чем это проявляется, достаточно подробно описано, и я с удовольствием выслушаю мнения читателей по этому поводу (в случае необходимости обратной связи - редакция располагает моим электронным адресом). Фергана.Ру: - И теперь, в качестве итогового, такой вопрос. События 2005 года подвели черту под определенным этапом в развитии постсоветской Киргизии. Как в свете этих событий и того, что за ними следует, будет меняться ситуация в русскоязычной среде? Сохранятся ли выявленные Вами тенденции? Будут ли происходить определенные изменения, формироваться новые лояльности? Наталья Космарская: - Действительно, анализ в моей книге вплотную подводит к событиям 2005 г. В ней показаны и экономические истоки этого, я считаю, скорее народного бунта, нежели революции, которая тогда произошла. Я убеждена в том, что в наступившем несколько лет назад новом столетии перешедшие от 1990-гг старые проблемы должны изучаться и анализироваться уже по-другому. Некоторые из возможных ориентиров для таких новых исследований я постаралась наметить в последних главах своей работы. Я думаю, что продолжать ставить в главу пресловутые «межэтнические отношения», концентрироваться лишь на ситуации вокруг русскоязычных (даже если с точки зрения целей нас интересуют только они) уже не очень конструктивно, будет давать какую-то искаженную либо усеченную картину происходящего. Что касается выявленных мной тенденций, они сохранятся в той мере, в какой мы говорим о высоко инерционных процессах. Например, если мы говорим о сдвигах в идентичности, то эти процессы идут достаточно медленно в отсутствии кардинальных катаклизмов, резко провоцирующих факторов. Если же мы говорим о вялотекущей экономической депрессии, то многое в данной ситуации будет зависеть от второй стороны, т.е. от России, где хотя бы на уровне намерений просматриваются определенные сдвиги в миграционной политике, политике привлечения качественных трудовых ресурсов. Но тут я стараюсь избегать педалирования проблем именно «детей империи». В рамках намеченной программы, при условии ее эффективной реализации, в Россию будет въезжать значительно более широкий круг людей, что многопланово повлияет на ситуацию в отпускающих странах. При оценке эмиграционного потенциала нужно смотреть, что происходит с обществом как таковым, какое положение там занимают различные группы - в первую очередь социальные, этнокультурные; какие выталкивающие или потенциально выталкивающие факторы воздействуют на эти группы. А это в первую очередь экономическая стагнация, отсутствие экономических перспектив по сравнению с динамично развивающейся Россией. Когда я упомянула о катаклизмах, конечно, нужно учитывать и нестабильность на юге Киргизии, о которой в последнее время говорят со все большей и большей тревогой; этот фактор тоже может в значительной мере подогревать «чемоданные настроения», причем опять не только русских и русскоязычных, но и массы других людей, которые будут ехать не только в поисках лучшей зарплаты, но и просто руководствуясь уже элементарными соображениями безопасности. И теперь, в завершение беседы, я хотела бы сказать не о том, что мы должны сейчас как-то по-другому изучать центральноазиатские общества на макро- и микро-уровне. Как говорится, не до жиру… Давайте поставим задачу более скромную - давайте хоть что-то исследовать (тут я, конечно, не имею в виду различные дискуссии в Интернете и вокруг него). Меня очень волнует совершенно плачевное и год от года ухудшающееся состояние российских исследований того региона, который всем нам, раз мы находимся на сайте «Фергана.Ру», интересен, близок и дорог. Я уже говорила, что в ближайшие годы нас ожидает целая серия интересных работ молодых западных ученых - антропологов и социологов. О России этого сказать нельзя, у нас практически образовался вакуум. Старое поколение, которое занималось Центральной Азией в традиционном для советской этнографии ключе, изучая историю, обычаи, культуру, уходит или из жизни, или из научной активной жизни, а на смену ему, по-моему, никто не идет. И это видно по тому, как готовятся (т.е. НЕ готовятся!) студенты в таком известном учебном заведении, как Институт стран Азии и Африки МГУ, тюркологическое отделение которого основное внимание уделяет изучению турецкого языка, культуры, истории, экономики. Это немаловажно, но тюркский мир отнюдь не исчерпывается Турцией! Вот и получается, что сотрудники наших посольств в странах Центральной Азии не владеют местными языками. Журналисты очень плохо представляют, даже при специализации именно по региону, что там происходит за пределами сиюминутных политических событий; они, бывает, допускают в прямом эфире или на страницах газет такие досадные ошибки, над которыми потом буквально потешаются жители этих стран. Большое сожаление вызывает у меня лично, что Отдел Средней Азии и Казахстана в Институте этнологии и антропологии РАН был некоторое время назад понижен в своем статусе и присоединен к другому отделу, что никак не соответствует значимости региона. Существует как минимум два-три важных момента, которые диктуют нам необходимость активного изучения всего, что происходит в Центральной Азии, хотя бы с точки зрения наших внутренних интересов, отвлекаясь от геополитики и стратегического противостояния с Западом. Во-первых, мы уже имеем на своей территории сотни тысяч представителей титульных этнических групп, населяющих регион, и мы должны хорошо понимать, кто к нам приезжает и будет приезжать. Представление о том, что все мигранты - люди советской культуры, учились в советских школах и т.п., с течением времени все меньше и меньше будет соответствовать действительности. Во-вторых, очень важный гуманитарный аспект. В Центральной Азии еще достаточно велико количество людей разных национальностей, которые крайне заинтересованы в сохранении русскоязычного культурного пространства. Приезжая в командировки, они чемоданами скупают научную и художественную литературу. Они хотят, чтобы их дети были знакомы с теми книгами, по которым они привыкли учиться сами. И не поддержать это стремление было бы если не преступлением, то очень большой ошибкой. В данном случае по отношению именно к этим людям разных национальностей я бы поддержала формулу: «Россия не должна их бросать». Я очень не одобряю формулировки типа «родные люди - русские люди» и т.д. В значительной степени мы все советские и постсоветские люди, и нас еще очень и очень многое связывает. Ну и, наконец, запросы российского бизнеса, не только крупного, но и среднего, малого бизнеса, который должен иметь какое-то информационное обеспечение. Я считаю, что в интересах России и ее жителей вкладывать деньги в увеличение наших разнообразных знаний о Центральной Азии, чтобы люди получали литературу, чтобы школьники получали учебники, развивались научные исследования, сотрудничество между учеными России и стран региона, и т.п. Пока все это находится в совершенно плачевном состоянии. Нам остается только надеяться, что ситуация когда-либо изменится к лучшему. Фергана.Ру: - И теперь совсем последний вопрос: где можно купить Вашу книгу? Наталья Космарская: - Проще всего решить эту проблему жителям Москвы, где книга продается во многих крупных книжных магазинах, а также в книжных салонах и магазинах «интеллектуальной книги» («Гилея», «Русское зарубежье», «Фаланстер», «Восточная коллекция»; в киосках Института социологии, Института этнологии РАН и т.п. Кроме того, если использовать по моей фамилии и названию книги любую поисковую систему, например, Google, можно с легкостью найти разнообразные интернет-магазины и магазины в других городах России. * * * Интервью записала Наталья Зотова - шеф-редактор ИА "Фергана.Ру" * * * * * * * * * *
Святые покровители Ташкента. Часть III. Каффаль Аш-Шаши и коран халифа ОсманаИсторический центр Ташкента между площадью Эски джува и рынком Чорсу сегодня принято называть «Старым городом». Однако в переломный момент истории здесь был основан новый город, ставший форпостом мусульманской цивилизации на границе степных кочевых племен, среди которых ислам распространялся уже не силой оружия, а через культурное влияние.
В одном из ранних хадисов приводятся слова пророка Мухаммада «Оставьте в покое тюрков, пока они вас оставляют в покое». Но в 715 году войска эмира Кутейбы ибн Муслима, продолжая успешные завоевание в землях к северу от Амударьи, названных ими Мовароуннахр, то есть «лежащими за рекой», достигли оазиса Чача, находившегося под властью тюркского тудуна - удельного князя по имени Мохэду. Арабы сожгли и разрушили его столицу, находившуюся на берегу реки Салар, но не добились полного подчинения. Через три года эмир Кутейба, «Меч Ислама», находясь в Ферганской долине, сам поднял мятеж, но был убит приближенными. В это время ослабевший от междоусобиц Тюркский каганат рушился под ударами китайской империи Тан, начавшей экспансию на запад. Властители Чача пытались обратиться к китайским властям за помощью против арабов, получая двусмысленные ответы с требованием перейти в подданство империи без всяких условий. В 749 году полководец Гао Сянь-Чжи хитростью заманил в плен и казнил чачского тудуна, после чего симпатии тюркских вождей склонились на сторону мусульман. Военная экспедиция китайцев была разгромлена в 715 году совместной атакой арабов и тюрков в долине реки Талас вблизи Тараза. Но Халифат уже начал терять власть над Мовароуннахром, где одно за другим вспыхивали восстания, сначала «людей в белых одеждах» под предводительством Муканы - еретического «пророка в маске», потом Рафи ибн ал-Лайса. В благодарность за подавление этой смуты халиф ал-Мамун передал управление регионом полководцам из династии Саманидов. В 819 году эмир Яхья ибн Асад Саманид, получивший грамоту на управление областями Чач и Илак в долинах рек Чирчик и Ахангаран, выбрал место для новой столицы на плоском холме неподалеку от священного родника, воды которого, по преданию, некогда исцелили самого Александра Македонского. Здесь была заложена крепость со сторожевыми башнями - джува - и соборная мечеть. У подножия холма, на перекрестке четырех караванных дорог, возник базар, а вокруг него стали расти кварталы купцов, мясников и ремесленников. Так закончилась уходящая во тьму веков история Чача и началась летопись нового города, изначально названного Мадина аш-Шаш или Бинкет, но уже через двести лет приобретшего свое нынешнее название - Ташкент. От того времени до наших дней в Старом городе не сохранилось почти ничего, кроме старинных названий и священных мест, связанных и с именами мусульманских подвижников и учителей веры, в свою эпоху одухотворивших жизнь в древнем очаге цивилизации.
Согласно преданию, Абу Бакр Исмаил Каффаль аш-Шаши родился в начале Х века в Бинкете, в семье простых горожан. О его жизни известно не слишком много подробностей. Говорят, что первый из святых покровителей Ташкента с юности отличался религиозным рвением и тягой к познанию мира. Но забота о родителях - одна из главных добродетелей мусульманина - долго удерживала его дома в кругу повседневных дел. Лишь в сорок лет ему удалось осуществить юношескую мечту - отправиться на учебу в Багдад в известнейшую академию исламского мира Байт ал-Хикмат, которая была основана еще при халифе Мамуне учеными выходцами из Центральной Азии ал-Хорезми и ал-Фергани. Но Абу Бакра Исмаила аш-Шаши привлекала не астрономия и математика, а исламское богословие, в те времена не отделявшееся от мусульманского права. Он стал последователем одной четырех из канонических школ (мазхабов), которая называется шафиитской, по имени ее основателя - легендарного имама аш-Шафии, и вскоре прославился как толкователь Корана и Сунны. Хотя среди тюркских народов гораздо большее распространение получил ханифитский мазхаб, богословские труды Каффаля аш-Шаши до сих пор изучаются в религиозных институтах мусульманских стран. Из Багдада Абу Бакр вернулся в Бинкет. По традиции многих подвижников он поселился у городской черты, за тогдашней северной окраиной, выходившей в степь. Но не предавался отшельничеству и аскетическим упражнениям, а как и в дни своей юности сочетал будничные дела с молитвою и учеными изысканиями. В его лице горожане обрели открытого и мудрого советника, являвшегося, к тому же, авторитетнейшим богословом и правоведом своего времени. Несмотря на простой образ жизни, Абу Бакр еще от своих современников получил прозвище Каффаль - Заступник (перед Всевышним), а потомки назвали его Хазрат Имамом - великим предводителем верующих. Основной заслугой Каффаля аш-Шаши было приобщение к исламу тюрков, как живших в окрестностях Чача еще со времен каганата, так и из числа кочевых племен, начавших проникать из степных земель. Множество вдохновленных им проповедников расходились в те дни по самым дальним пределам степи, убеждением обращая в веру и племенных вождей, и простой народ, что сыграло огромную роль в истории Центральной Азии. В середине X века ислам добровольно приняли первые правители династии Караханидов, объединившие к востоку от долины реки Чу многочисленные племена карлуков, чигилей, ягма и других кочевых тюрков, вскоре двинувшихся в завоевательные походы на юго-запад. Государство Саманидов, в котором, как и в самом Халифате, арабо-персидские власти давно опирались на гвардию тюркских наемников, не выдержало их натиска не только потому, что было ослаблено внутренними распрями и войной с Махмудом Газневи, но и потому, что большинство населения не воспринимало пришельцев с севера как чужаков и иноверцев. Быстро покорившие весь Мовароуннахр Караханиды были такими же мусульманами, говорившими на знакомом наречии. В 992 году область Чача была завоевана Харуном Богра-ханом Караханидом, и приблизительно с этого времени ее столичный город Мадина аш-Шаш или Бинкет стали чаще называть на тюркский манер Ташкентом. Причем, скорее всего, по удобству созвучия, поскольку строений из камня или хотя бы обожженного кирпича в «каменном городе» тогда еще почти не было.
Наверное, поэтому не сохранился и первый мавзолей Каффаля аш-Шаши, умершего в 976 году. Не выдержал времени и второй. Но могила святого оставалась почитаемым местом во все последующие столетия, несмотря на их бесконечные потрясения - войны, нашествия, смуты и смены властей. Последний мавзолей, обустроенный уже как ханака - дом для паломников, был построен в XVI веке и почти в
первоначальном виде сохранился до наших дней. В настоящее время он подвергается реставрации вместе со всем архитектурным комплексом площади Хаст Имам, на которой сейчас расположена резиденция верховного муфтия - главы мусульман Узбекистана.
Народные предания так же связывают Каффаля аш-Шаши с обретением мусульманами Мовароуннахра бесценной реликвии - Корана халифа Османа, сегодня хранящегося в бронированном сейфе библиотеки муфтията. В традиции ислама принято считать, что изначальный и не сотворенный Коран был ниспослан Мухаммаду самим Аллахом через архангела Джебраила, который в 27 день священного месяца рамадан перенес его на нижнее, ближайшее к земле небо, откуда на протяжении многих лет архангел передавал его откровения Пророку. При жизни Мухаммада в записанном тексте Корана не было острой необходимости, поскольку всегда можно было получить от Пророка устные разъяснения по любому вопросу. Но уже во времена праведных халифов в мусульманской общине стали возникать первые разногласия и заблуждения. При этом из-за рвения в джихаде - войне за распространение веры стремительно уменьшалось число людей, лично слышавших и запомнивших проповеди основателя ислама. В 650 году третий Халиф Осман поручил приемному сыну и бывшему личному секретарю Мухаммада, писцу Зейду ибн Сабиту собрать все записи проповедей Пророка и свести их в единую Книгу. Параллельно этой работой были заняты еще четыре его помощника, которые собирали записи и опрашивали людей, составив еще четыре версии текста. После этого тексты были собраны путем тщательного сравнения в один, который был канонизирован. С него были сделаны всего несколько копий, а все прочие варианты и черновики сожжены. Составление текста Корана было завершено более чем вовремя. В 656 году толпы мятежников, собравшиеся в Медине под видом паломников, ворвались во дворец халифа и зарубили его мечами. По преданию, в момент гибели Осман продолжал читать один из канонических экземпляров Корана, страницы которого залила его кровь.
С этого момента Коран Османа стал священной реликвией, которая всегда находилась при дворе следующих халифов, сначала в Медине, потом в Дамаске и Багдаде. Возникшие в последствии внутри халифата различные религиозные течения и секты в лучшем случае могли отрицать отдельные места священной книги, утверждая, что они были искажены писцами по ошибке или даже злому умыслу халифа, которого,
например, до сих пор не почитают шииты - сторонники наследственной власти рода Али. Но противопоставить Корану Османа другие священные тексты они уже не могли.
Историкам не известна точная судьба всех рукописей после того, как в 1258 году монгольский ильхан Хулагу захватил Багдад и казнил халифа ал-Мустасима с множеством его приближенных. Но в XV веке Коран с засохшими пятнами крови появился в Самарканде. Сначала он хранился при дворе внука Амира Темура, мирзо Улугбека, для чего тот приказал изготовить гигантскую подставку из мрамора во дворе мавзолея Биби Ханум, затем оказался в мечети шейха Ходжи Ахрора - выходца из Ташкента. Когда в 1868 году Самарканд был занят войсками Российской Империи и включен в состав Туркестанского генерал-губернаторства начальник Зеравшанского округа генерал-майор Абрамов, узнав о существовании уникальной рукописи, изъял ее из мечети, выплатив безутешным смотрителям 100 золотых рублей в качестве компенсации. Затем Коран был переправлен Абрамовым в Ташкент генерал-губернатору Константину Петровичу фон Кауфману, который через год преподнес его в дар Императорской публичной библиотеке Санкт-Петербурга. При всех сомнениях в подлинности Корана Османа российские ученые, исследовавшие эту книгу, пришли к выводу, что она действительно могла быть создана в VII или VIII веке на территории современного Ирака. В декабре 1917 года Краевой мусульманский съезд Петроградского национального округа обратился в Народный комиссариат по национальным делам с просьбой вернуть священную реликвию мусульманам, получив через пять дней резолюцию от наркома просвещения Луначарского: «Выдать немедленно», после чего Коран Османа был передан Всероссийскому мусульманскому совету, находившемуся тогда в Уфе. Оттуда он в 1924 году был передан в Ташкент, потом возвращен в Самарканд, в мечеть Ходжи Ахрора. В 1941 году реликвию перевезли на хранения в Музей истории народов Узбекистана в Ташкенте. В начале 90-х годов, после обретения Узбекистаном государственного суверенитета, реликвия при огромном стечении народа на площади Хаст Имам, была вручена Исламом Каримовым муфтию.
До сих пор остается загадкой, каким образом Коран Османа попал в Мовароуннахр. Согласно самой распространенной версии, реликвия была найдена при захвате в 1393 году войсками Амира Темура, который собирал в своей столице Самарканде библиотеку ценных рукописей. Внутри ордена суфиев Накшбандия, главой которого в ХV веке был шейх Ходжа Ахрор, существует легенда, что он был добыт отважными и хитроумными дервишами в смутные времена после монгольских нашествий. Но среди жителей
Ташкента, считающих Каффаля Шаши первым покровителем города, гораздо популярнее народное предание, по которому святой просто привез Коран из Багдада, получив его в дар от самого халифа за какую-то услугу. Строго говоря, эта версия, если речь не идет об одной из копий уникального корана, выглядит маловероятной. С другой стороны - она отражает любовь и почтение, какими в Ташкенте во все времена пользовался Абу Бакр Исмаил Каффаль аш-Шаши.
|
| В избранное | ||
