Литературное чтиво Выпуск No 107 (631) от 2008-10-08 Количество подписчиков:411    Артур Голден "Мемуары гейши" Глава 15      Хацумомо улыбалась, как и все нормальные люди, когда радовалась чему-то, но наибольшую радость она испытывала, если ей удавалось заставить кого-то страдать. Вот почему она с сияющей улыбкой на лице произнесла:      - О боже! Какое странное совпадение. Это новенькая! На самом деле я не должна рассказывать эту историю, чтобы не смутить бедное создание.      Я надеялась, что Мамеха извинится и уйдет с вечеринки вместе со мной. Но она лишь бросила на меня беспокойный взгляд. Видимо, она почувствовала, что оставить Хацумомо наедине с этими мужчинами равносильно тому, что покинуть горящий дом, лучше остаться и контролировать ситуацию.      - Наверное, нет ничего более сложного, чем быть новенькой, - сказала Хацумомо. - Ты так не думаешь, Тыква?      Тыква к тому времени находилась в роли новенькой уже шесть месяцев и считалась оперившейся начинающей. Я посмотрела на нее в надежде получить поддержку, но она сидела, уставившись в стол. Я знала ее так хорошо, что, заметив маленькую морщинку над ее носом, поняла, как она расстроена.      - Да, госпожа, - сказала она.      - Такое трудное время в жизни, - продолжала Хацумомо.      - Я до сих пор помню, как тяжело мне приходилось. Как тебя зовут, маленькая новенькая?      К счастью, мне не пришлось отвечать, потому что заговорила Мамеха:      - Ты безусловно права, называя это время очень тяжелым в твоей жизни, Хацумомо-сан, ведь ты была такой неуклюжей.      - Я хочу услышать продолжение истории, - сказал один из мужчин.      - И смутить бедную новенькую, оказавшуюся с нами впервые? - спросила Хацумомо. - Я расскажу только в том случае, если вы будете считать, что эта история произошла с какой-нибудь другой девочкой.      Хацумомо была дьявольски изобретательна. Если раньше мужчины могли и не соотносить рассказанную историю со мной, то теперь сделают это обязательно.      - Итак, на чем я остановилась? - начала Хацумомо. - Ах да. Я упомянула эту новенькую... Не могу вспомнить ее имя, но я должна дать ей какое-нибудь имя, чтобы вы не путали ее с этой бедной девочкой. Скажи мне, маленькая новенькая, как тебя зовут?      - Саюри, госпожа, - ответила я, и мое лицо покрылось нервной испариной. Я испугалась, что макияж начнет плавиться и капать мне на подол.      - Саюри. Как мило! Хотя имя тебе не очень подходит... Итак, давайте назовем новенькую в этой истории Маюри. Однажды я шла с Маюри вдоль проспекта Шийо в окейю ее старшей сестры. Дул ужасный ветер, такой сильный, что выбивал окна. Бедная Маюри в тот день впервые надела кимоно. Она оказалась не тяжелее листочка, и большие рукава кимоно выполняли роль парусов. В тот момент, когда мы собрались пересечь улицу, я не обнаружила ее рядом, а где-то вдалеке раздавались слабые стоны, что-то вроде "А-а-а"...      Тут Хацумомо обернулась и посмотрела на меня.      - У меня недостаточно высокий голос, - сказала она. - Произнеси это так, как ты говорила это тогда.      Что мне оставалось делать? Я постаралась изобразить голосом то, о чем она меня просила.      - Нет-нет, гораздо выше... Ну да не важно! - Хацумомо повернулась к сидящему рядом мужчине и произнесла грудным голосом: - Она не очень способная, правда же? - Потом покачала головой и продолжила: - Обернувшись, я увидела, как ветер уносит от меня бедную Маюри, ее руки и ноги болтались на ветру до тех пор, пока она не оказалась рядом с машиной. Думаю, нет необходимости описывать подробности случившегося дальше...      - Ну почему же? - возразил один из мужчин.      - У вас что, совсем нет воображения? - воскликнула Хацумомо. - Ветер задрал ее кимоно выше бедер. Ей не хотелось предстать перед кем-нибудь обнаженной, поэтому она резко обернулась, но при этом ее интимные места оказались напротив лобового стекла, прямо перед глазами водителя... Мужчины зашлись от смеха, в том числе и Директор, постукивавший одновременно чашкой с сакэ об стол.      - Почему со мной не происходит ничего подобного? - спросил он.      - Но, Директор, - сказала Хацумомо, - девушка была новенькой. Скорее всего, водитель ничего интересного не увидел. Представьте, что вам удалось увидеть эту девушку лежащей на этом столе...      Хацумомо безусловно говорила обо мне.      - Скорее всего, она ничем не отличается от ребенка!      - У девочек волосы между ногами начинают появляться уже лет в одиннадцать, - сказал один из мужчин.      - Сколько тебе лет, маленькая Саюри-сан? - спросила меня Хацумомо.      - Мне четырнадцать, госпожа, - сказала я ей как можно спокойнее. - Но я старая четырнадцатилетняя.      Этот ответ понравился мужчинам, и Хацумомо слегка напряглась.      - Четырнадцать? - спросила она. - Прекрасно! И конечно, у тебя нет никаких волос...      - Нет-нет, у меня есть. Даже много! - И с этими словами я провела рукой по волосам на голове.      Видимо, ответ показался присутствующим очень остроумным. Мужчины смеялись сильнее, чем над историей Хацумомо. Она засмеялась тоже, но только для того, чтобы не подумали, что пошутили над ней.      Когда смех затих, мы с Мамехой вышли и через открытую дверь услышали, что Хацумомо тоже собирается уходить. Они с Тыквой спускались за нами по лестнице.      - Сегодня было очень весело, - сказала Хацумомо. - Не знаю, почему мы не веселимся вместе чаще.      - Да, весело, - сказала Мамеха. - Я с наслаждением думаю о том, что готовит нам будущее.      После этих слов Мамеха с удовлетворением посмотрела на меня. Ее явно радовал вид побежденной Хацумомо.      Ночью, приняв ванну и смыв с себя макияж, я стояла в холле и отвечала на вопросы Анти о том, как прошел вечер. В это время вошла Хацумомо и остановилась передо мной.      Обычно она так рано не возвращалась, но по выражению ее лица я поняла: она спешила отомстить мне. Ее обычная злорадная улыбка отсутствовала, но крепко сжатые губы выдавали ее настрой. Бросив на меня выразительный взгляд, она сильно ударила меня по лицу.      Ее поступок поверг меня в шоковое состояние, и я даже не могу вспомнить дальнейших событий. Должно быть, Анти и Хацумомо начали ругаться, потому что я помню слова Хацумомо:      - Если эта девчонка еще раз публично опозорит меня, я с удовольствием ударю ее по другой стороне лица.      - Как я вас опозорила? - спросила я.      - Ты прекрасно знала, о каких волосах я говорила, но ты выставила меня полной идиоткой. Я перед тобой в долгу, маленькая Чио. Но я скоро его верну, я тебе обещаю.      На следующий вечер я рассказала о случившемся Мамехе, но она не придала этим словам никакого значения.      - Ну и что такого? - спросила она. - Слава богу, на твоем лице не осталось следов от удара. Думаю, ты не надеялась обрадовать ее своим замечанием...      - Я беспокоюсь о том, что может произойти, когда мы в следующий раз с ней столкнемся, - сказала я.      - Я скажу тебе, что мы сделаем. Мы развернемся и уйдем. Гости, конечно, удивятся, увидев, что мы покидаем вечеринку, только появившись на ней, но это будет лучше, чем дать возможность Хацумомо еще раз тебя унизить. В любом случае, если мы столкнемся с ней, это пойдет нам только на пользу.      - Но каким образом? - спросила я.      - Если с легкой руки Хацумомо мы уйдем из нескольких чайных домов, то сможем посетить больше вечеринок, и, таким образом, тебя гораздо быстрее узнают в Джионе.      Мамехе удалось успокоить меня. Мы вышли с ней на улицу и первыми посетили вечеринку, устроенную для одного молодого актера кино. На вид ему было не больше восемнадцати лет, но при этом у него совершенно отсутствовали волосы на голове, брови и ресницы. Через несколько лет он стал очень популярным, но только лишь благодаря обстоятельствам своей смерти. Он убил молодую официантку в Токио, а потом заколол себя ножом. Мне он показался очень странным, хотя было приятно, что он не сводил с меня глаз. Надо признаться, так долго живя в окейе, я радовалась любого рода вниманию. Мы провели здесь около часа, а Хацумомо так и не появилась. Я начала думать, что мои мечты об успехе постепенно начинают сбываться.      Следующую вечеринку устроил ректор Университета в Киото. Мамеха разговорилась с мужчиной, которого давно не видела, и оставила меня одну. Единственное свободное место за столом оказалось рядом с пожилым мужчиной в грязной белой рубашке. Его явно мучила жажда, и он постоянно подносил к губам бокал с пивом. Я села на колени рядом с ним и уже собралась представиться, как неожиданно распахнулась дверь. Вместо ожидаемой служанки с очередной порцией сакэ я, к своему ужасу, увидела Хацумомо с Тыквой.      - О боже! - воскликнула Мамеха и обратилась к человеку, которого она развлекала. - Ваши часы показывают точное время?      - Да, конечно, - сказал он. - Каждый вечер я сверяю их с часами на железнодорожном вокзале.      - К сожалению, мы с Саюри вынуждены вас покинуть. Мы обещали быть в другом месте еще полчаса назад.      С этими словами мы покинули комнату, а Хацумомо с Тыквой вошли в нее.      Прежде чем уйти из чайного дома, Мамеха завела меня в пустую комнату. В полумраке я не могла отчетливо разглядеть ее, виден был лишь абрис лица и ореол волос. Если я не могла рассмотреть ее, значит, и она не могла рассмотреть меня, поэтому я позволила себе изобразить на лице всю ненависть, которую испытывала к Хацумомо.      - Что ты говорила этой безумной женщине сегодня? - спросила меня Мамеха.      - Совсем ничего, госпожа!      - Тогда как она нас нашла?      - Я сама не знала, что мы будем здесь, - сказала я. - Как же я могла сказать об этом ей?      - Мои служанки знают обо всех моих встречах, но я не могу допустить... Ну ладно, сейчас мы пойдем на вечеринку, о которой точно никто не знает. Нага Тэруоми только на прошлой неделе назначили дирижером Токийской филармонии. Сегодня вечером он приехал в наш город, чтобы дать возможность элите оказать ему внимание. Честно говоря, мне не очень, хочется идти, но... по крайней мере там не будет Хацумомо.      Мы пересекли проспект Шийо и свернули в узкую аллею, пропахшую сакэ и жареным бататом. Из ярко освещенного двухэтажного особняка, оказавшегося чайным домом, доносился смех. Служанка проводила нас в комнату на втором этаже, где мы нашли дирижера с тонкими масляными волосами, зачесанными назад, крепко сжимавшего чашечку сакэ. Остальные мужчины в комнате играли с двумя гейшами, дирижер же отказался принять участие в игре. Он какое-то время говорил с Мамехой, а затем попросил ее исполнить танец. Не думаю, что ему действительно очень хотелось видеть, как она танцует, просто это позволило бы отвлечь всех от игры и привлечь внимание к его собственной персоне. Но когда служанка принесла сямисэн одной из гейш и Мамеха еще не успела принять первую позу, дверь отворилась, и... Думаю, вы догадались, кто стоял на пороге - Хацумомо с Тыквой. Они напоминали собак, упорно идущих по нашему следу.      Нужно было видеть, как Хацумомо и Мамеха улыбнулись друг другу. Могло показаться, что они обменялись какими-то шутками, хотя на самом деле Хацумомо торжествовала свою победу, ведь ей удалось найти нас, а Мамеха... думаю, улыбкой пыталась скрыть свою злость. Я видела, как во время танца она сжимала челюсть и раздувала ноздри. Закончив танец, Мамеха даже не стала садиться за стол, а лишь сказала дирижеру:      - Огромное спасибо за приглашение. Боюсь, уже слишком поздно... Мы с Саюри должны идти...      Не могу передать вам, с каким удовлетворением Хацумомо смотрела нам вслед.      Я спускалась за Мамехой по лестнице. На нижней ступеньке она остановилась и подождала меня. Та же молодая служанка, показывавшая нам дорогу наверх, вышла проводить нас.      - Какая же непростая жизнь у служанок! - сказала ей Мамеха. - Наверно, тебе многое хочется купить, а зарплата у тебя очень маленькая. А скажи мне, на что ты потратишь только что заработанные деньги?      - Но я ничего сейчас не заработала, госпожа, - сказала она и при этом так нервничала и суетливо сглатывала слюну, что я поняла - она лжет.      - Сколько денег тебе обещала Хацумомо?      Служанка опустила глаза в пол. Итак, Хацумомо подкупила по крайней мере одну служанку в каждом первоклассном чайном доме Джиона. Она попросила их звонить Йоко - девушке, отвечавшей на телефонные звонки в нашей окейе, - как только мы появимся на вечеринке. В тот момент мы еще не знали, что Йоко тоже замешана в этом, но существование какой-то цепочки не вызывало сомнений.      Служанка не могла заставить себя посмотреть Мамехе в глаза. Даже когда Мамеха подняла ее лицо за подбородок, девочка продолжала смотреть в пол, словно вместо глаз у нее были свинцовые шары. Мы вышли из чайного дома и еще какое-то время слышали голоса, доносившиеся из окон на втором этаже.      - Как ее зовут? - спросила Хацумомо.      - Саюко, - сказал один из мужчин.      - Не Саюко, а Саюри, - сказал другой.      - Эта история характеризует ее не с лучшей стороны, лучше я не буду рассказывать. Она кажется очень милой на первый взгляд...      - Я не успел как следует ее разглядеть, но она очень красивая, - сказал один из мужчин.      - Такие необычные глаза! - воскликнула какая-то гейша.      - Знаете, что сказал о ее глазах один мужчина? - спросила Хацумомо. - Он сказал, что они цвета раздавленных червей.      - Раздавленных червей... Я никогда не слышал о существовании такого цвета.      - Хорошо, расскажу вам, что я о ней знаю, - начала Хацумомо, - но пообещайте не повторять это. У нее какая-то болезнь, отчего ее груди стали как у старухи, отвислые и морщинистые. Это выглядит просто ужасно! Я как-то видела ее в бане...      Мы с Мамехой остановились, чтобы послушать, но после слов Хацумомо Мамеха подтолкнула меня вперед, и мы вместе пошли по аллее. Мамеха на секунду остановилась и сказала:      - Я пытаюсь сообразить, куда бы мы могли пойти, но не могу придумать ни одного места. Если эта женщина нашла нас здесь, думаю, она сможет найти нас повсюду в Джионе. Тебе лучше сейчас вернуться в окейю, Саюри, а я тем временем подумаю, что мы сможем сделать.      Однажды, во время Второй мировой войны, спустя несколько лет после событий, о которых я сейчас рассказываю, во время вечеринки один офицер вынул из кобуры пистолет и положил его на циновку, пытаясь произвести на меня впечатление. Помню, красота пистолета потрясла меня: совершенные линии, красивый серый блеск металла. Промасленная деревянная рукоять была богато украшена. Но когда я подумала о его назначении и услышала истории его хозяина, этот пистолет из прекрасного превратился для меня во что-то ужасное.      Примерно то же самое произошло со мной по отношению к Хацумомо, после того как она навредила мне в начале моей карьеры. Не могу сказать, что я никогда раньше не считала ее монстром. Но я всегда признавала ее красоту, а теперь перестала. В то время как для успешной карьеры нужно было посещать десять - пятнадцать банкетов и вечеринок каждый день, я вынуждена была проводить вечера в окейе, практикуясь в игре на сямисэне или в танце, словно за последний год в моей жизни ничего не изменилось. Когда Хацумомо проходила мимо меня по коридору, великолепно одетая, с прекрасным макияжем, как луна на ночном небе, уверена, что даже слепой сказал бы, что она красива. Я же не чувствовала по отношению к ней ничего, кроме ненависти.      Несколько раз меня приглашала к себе Мамеха. Каждый раз я надеялась, что она придумала какое-то противоядие против Хацумомо. Но она лишь просила меня выполнить поручения, которые не могла доверить своим служанкам. Однажды я не выдержала и спросила, что меня ждет в ближайшем будущем.      - Боюсь, Саюри-сан, тебе придется на какое-то время исчезнуть, - сказала она. - Я понимаю, как тебе хотелось бы разделаться с этой опасной женщиной, но до тех пор, пока я не продумаю до конца свой план, тебе лучше не сопровождать меня в Джионе.      Конечно, очень обидно такое слышать, но Мамеха была права. Насмешки Хацумомо могли так навредить мне как в глазах мужчин, так и в глазах женщин, что мне действительно лучше было оставаться дома.      К счастью, Мамеха отличалась большой изобретательностью, и ей удавалось время от времени приглашать меня на мероприятия, на которых мне ничего не угрожало. Хацумомо могла оградить от меня Джион, но она не могла оградить меня от всего мира. Уезжая из Джиона, Мамеха часто брала меня с собой. Я ездила с ней на поезде в Кобэ, где Мамеха разрезала ленточку на новой фабрике. В другой раз я вместе с ней сопровождала бывшего президента фирмы "Японский телеграф и телефон" в автомобильном туре по Киото. Тогда-то я и увидела впервые все районы этого огромного города, ведь до сих пор мне доводилось бывать в основном только в Джионе. Не говоря уже о том, что я впервые ехала в машине. Я никогда не задумывалась над тем, как ужасно жили простые люди в те годы, пока мы не проехали вдоль реки в южной части города и не увидели женщин с грудными детьми в оборванных одеждах, сидящих под деревьями. Бедные люди никогда не приходили в Джион, и трудно было вообразить, что я, можно сказать, рабыня, терроризируемая Хацумомо, вела относительно благополучный образ жизни для эпохи Великой Депрессии. В тот день я это поняла.      Однажды днем, вернувшись из школы, я нашла записку. Мамеха предлагала мне взять косметику и прийти в ее апартаменты. Когда я появилась, господин Ичода, выполнявший у Мамехи роль господина Бэкку, в дальней комнате надевал Мамехе пояс перед большим зеркалом.      - Быстро делай макияж, - сказала мне Мамеха. - В соседней комнате лежит кимоно для тебя.      По стандартам Джиона квартира Мамехи была просто огромной. Помимо основной комнаты, в которой помещалось шесть циновок татами, имелось еще две комнаты поменьше - в одной из них она одевалась, там же жила прислуга, а в другой спала. В спальне на ее постели лежало кимоно, приготовленное служанками Мамехи. Меня поразила ее постель, застеленная свежими простынями, на которых Мамеха явно не спала этой ночью. Они казались свежими, как первый снег.      Когда я начала накладывать макияж, Мамеха объяснила, почему она меня пригласила.      - Сегодня приезжает Барон. Он придет сюда на обед. Мне бы хотелось познакомить тебя с ним.      Мне пока не представилось случая рассказать вам о Бароне - данне Мамехи. Сейчас в Японии уже нет баронов и графов, но до Второй мировой войны были, и барон Мацунага был одним из богатейших. Его семья, очень влиятельная в финансовом мире, контролировала один из самых больших банков в Японии. Изначально титул барона принадлежал его старшему брату, убитому в бытность свою министром финансов в кабинете премьер-министра Инукая. Данна Мамехи уже в тридцать с небольшим лет унаследовал от своего старшего брата не только титул барона, но и всю собственность, включая огромное имение в Киото неподалеку от Джиона. По делам ему приходилось большую часть своего времени проводить в Токио. Было и еще кое-что, удерживающее его там. Много лет спустя я узнала о его второй любовнице, жившей в районе гейш Асака в Токио. Редкий мужчина обладал достаточным богатством, позволявшим иметь хотя бы одну любовницу-гейшу, а у барона Мацунага их было две.      Теперь, когда я узнала, что этот день Мамеха проведет со своим данной, я поняла, почему на ее кровати такие свежие простыни.      Я быстро надела одежду, приготовленную для меня Мамехой, - нижнее платье светло-зеленого цвета и кимоно красновато-коричневого с хвойным рисунком. К этому времени одна из служанок Мамехи вернулась из близлежащего ресторана с обедом для Барона, упакованным в огромную коробку. Еда в ней, на тарелках и в чашках, была сервирована, как в ресторане.      Несколько минут спустя появился Барон. В приоткрытую дверь я увидела его стоящим на лестничной площадке, где Мамеха развязывала ему ботинки. Барон оказался маленьким и круглым, и первое, что приходило в голову, глядя на него, это его сходство с миндалем или каким-нибудь орехом. В то время считалось модным носить бороду, и пучки длинных волос на его лице напоминали водоросли, случайно попавшие в чан с рисом.      - О, Мамеха... Я так вымотался, - сказал Барон. - Как я ненавижу эти длинные переезды в поездах!      Наконец он разулся и вошел в комнату мелкими быстрыми шажками. Утром служанки достали из кладовки стул и персидский ковер и расположили их около окна. Барон уселся на стул, а ко мне подошла служанка, поклонилась, как бы извиняясь, и закрыла дверь.      Я просидела в комнате для прислуги час или чуть больше, пока служанка кормила Барона обедом. Время от времени я слышала шепот Мамехи, но в основном говорил Барон. Сначала мне показалось, что он сердится на Мамеху, но потом я поняла, что его разозлил какой-то человек, встреченный им накануне и задававший много вопросов личного свойства. Наконец, трапеза завершилась, служанка вынесла чайные чашки, и Мамеха позвала меня. Я вошла и поклонилась Барону, ужасно нервничая, ведь мне никогда прежде не доводилось видеть аристократов. Я думала, он скажет мне что-нибудь, но его взгляд блуждал по комнате, казалось, не останавливаясь на мне.      - Мамеха, - спросил он, - где тот свиток, офорт или что-то в этом роде, висевший у тебя в нише? Его не сравнить с тем, что висит здесь сейчас.      - Этого свитка нет на этом месте уже около четырех лет, Барон. А это поэма Мацудайра Койчи, написанная его собственной рукой.      - Четыре года? А разве здесь не висела картинка, выполненная тушью, когда я приезжал к тебе в прошлом месяце?      - Нет... Но в любом случае Барон не удостаивал меня своим визитом последние три месяца.      - Не удивительно, что я чувствую себя таким уставшим. Я всегда говорю себе, что должен проводить больше времени в Киото, но... одно тянет за собой другое... Но дай мне посмотреть на тот свиток. Не могу поверить, что не видел его уже четыре года.      Мамеха попросила служанку принести свиток из кладовки. Мне доверили развернуть его. Трясущимися руками я развернула его и протянула Барону.      - Аккуратная девочка! - сказал он.      Я так смутилась, что даже после поклонов и извинений еще несколько раз посмотрела на Барона, убеждаясь, что он на меня не сердится. Когда я придерживала свиток, казалось, он больше смотрел на меня, чем на свиток. Но взгляд не показался мне укоризненным. Спустя какое-то время стало понятно, что Барон смотрел с любопытством, и это придало мне уверенности.      - Этот свиток гораздо красивее, чем то, что висит у тебя сейчас, Мамеха, - сказал Барон. Он по-прежнему продолжал смотреть на меня и не отводил глаз, даже встречаясь со мной взглядом.      - Каллиграфия сейчас уже не в моде, - продолжал Барон. - Повесь лучше этот пейзаж обратно.      У Мамехи не было другого выхода, кроме как выполнить пожелание Барона. Она даже сделала вид, что ей нравится его идея. Когда мы со служанкой закончили вешать свиток в нишу, Мамеха позвала меня наливать чай Барону. Если бы нас разглядывали сверху, мы бы казались треугольником. Но Мамеха и Барон все время разговаривали, я же просто сидела на коленях и чувствовала себя голубем в соколином гнезде. Я не могла представить себя развлекающей таких людей, с которыми общается Мамеха, не говоря уже об аристократах вроде Барона, но и таких, как Председатель. Даже директор театра несколько дней назад... так не смотрел на меня, как Барон. Не скажу, что раньше я считала себя достойной компании Барона, но сейчас я чувствовала себя маленькой ничтожной девочкой из рыбацкой деревни. Барон, склонившийся над столом, показался мне очень нервным и напомнил мне почему-то моего отца, в тот последний момент, когда я видела его, а он сидел за столом и выковыривал грязь из желобков в столешнице. Что бы сказал отец, если бы смог увидеть меня здесь, в апартаментах Мамехи, в платье, стоившем больше, чем все, виденное им в жизни, с Бароном и с самой знаменитой гейшей Японии, сидящими рядом. Я вряд ли заслуживала такого окружения. Глава 16      Однажды вечером мы шли в район Понточчо, чтобы купить заколки для волос, и переходили мост через реку. Почему-то Мамеха не любила магазины, торгующие аксессуарами для волос в Джионе. Старое буксирное судно проплывало под мостом. Мамеха обернулась ко мне, и я подумала, что она недовольна обилием дыма, такое странное выражение было на ее лице.      - Что случилось, Мамеха-сан?      - Я должна сказать тебе, потому что рано или поздно ты об этом от кого-нибудь узнаешь, - начала она. - Твоя маленькая подруга Тыква получила награду, как лучшая начинающая гейша. Скорее всего, в следующий раз она опять окажется первой.      Может показаться странным существование подобных наград, но что-то в этом есть. Награду получала начинающая гейша, заработавшая за месяц больше всех.      Несколько раз Мамеха предсказывала, что после нескольких лет работы у Тыквы останется небольшое число преданных клиентов, из которых ни один не будет достаточно богат. Она нарисовала довольно грустную картину, поэтому я порадовалась, что на самом деле все не так печально. Но с другой стороны, меня очень обижало, что Тыква стала самой знаменитой начинающей гейшей в Джионе, в то время как я оставалась одной из самых незаметных.      Удивительным в этой истории казалось то, что Тыкве удалось обойти изысканную молодую девушку по имени Райха, побеждавшую в течение нескольких предыдущих месяцев. Мать Райхи была известной гейшей, а отец происходил из знаменитой японской семьи, владеющей просто несметными богатствами. Когда Райха проходила мимо меня, я чувствовала то же, что чувствует корюшка при встрече с серебристым лососем. Как же Тыкве удалось обойти ее? Тыква в последнее время даже стала хуже выглядеть и похудела, так часто Хацумомо водила ее на вечеринки. Но несмотря на все старания, разве сможет Тыква стать популярнее Райхи?      - Перестань хмуриться, - сказала Мамеха. - Ты должна выглядеть веселой.      - Да, я понимаю, это очень эгоистично с моей стороны, - сказала я.      - Я не это имею в виду. Хацумомо и Тыква еще дорого заплатят за эту награду. Через пять лет никто не вспомнит, кто такая Тыква.      - Мне кажется, - сказала я, - что все запомнят ее как девушку, превзошедшую Райху.      - Никто не превосходил Райху. Хоть Тыква и заработала больше денег за последний месяц, Райха тем не менее остается самой популярной начинающей гейшей в Джионе. Пойдем, я объясню.      Мамеха отвела меня в чайную в районе Понточчо и усадила за стол.      Мамеха рассказала, что в Джионе очень популярная гейша может сделать так, что ее младшая сестра заработает больше любого, если она не боится испортить свою репутацию. Причина этого кроется в том, как оплачивается "цветочный гонорар". Раньше, сто или больше лет назад, всегда, когда гейша приходила на вечеринку, хозяйка чайного дома зажигала ароматную палочку под названием охана, или "цветок", рассчитанную на один час тления. Оплата гейши зависела от того, сколько ароматных палочек сожжено к моменту ее ухода.      Стоимость одной оханы всегда фиксировалась регистрационным офисом Джиона. Когда я начинала, она составляла три йены, что соответствовало стоимости двух бутылок хорошего ликера. Это может показаться много, но на самом деле непопулярной гейше, зарабатывающей одну охану в час, живется довольно трудно. Большинство вечеров она проводит в ожидании приглашения, а даже когда занята, то зарабатывает не больше десяти йен за вечер, чего не хватит ей даже на оплату долгов. В сравнении с такими львицами, как Хацумомо и Мамеха, она выглядит, как маленькое насекомое. Хацумомо, например, зарабатывала одну охану за каждые пятнадцать минут. Мамеха - одну охану за каждые пять минут, но такая гейша была единственной в Джионе.      Конечно, не все деньги идут гейше, даже такой, как Мамеха. Часть денег берет чайный дом, где она их заработала, гораздо меньшая часть идет ассоциации гейш, портному, часть - окейе. В результате она получает немногим больше половины заработанного.      А теперь послушайте, как гейша вроде Хацумомо может представить свою младшую сестру более успешной, чем та есть на самом деле.      Начнем с того, что популярной гейше в Джионе рады практически на любом мероприятии, даже если она посетит его хоть на пять минут. Гости рады заплатить даже за ее "Здравствуйте!". Они знают, в следующий раз она побудет с ними подольше. Начинающая гейша, с другой стороны, не должна себя так вести. Для нее важно завязывать отношения. Пока ей не исполнится восемнадцати лет, ей не стоит порхать с одной вечеринки на другую. Гораздо правильнее проводить час, и даже больше, на одной вечеринке, а затем звонить в окейю и узнавать, где находится ее старшая сестра, чтобы присоединиться к ней и познакомиться с новым кругом гостей. Если ее популярная старшая сестра за вечер способна посетить до двадцати мероприятий, начинающей гейше лучше ограничиться не более чем пятью. Но Хацумомо все делала наоборот, таская Тыкву за собой повсюду.      До шестнадцати лет начинающая гейша обычно получает полоханы в час. Если Тыква остается на вечеринке только на пять минут, то хозяйка платит ей, словно она пробыла час. С другой стороны, никто не ожидает, что Тыква проведет на вечеринке только пять минут. Сначала мужчины думают, что Хацумомо взяла Тыкву так ненадолго только в этот вечер, но спустя какое-то время все начнут интересоваться, почему Хацумомо так занята, что не может уделить им больше времени, а ее младшая сестра не может остаться на вечеринке после ее ухода, как это принято. В такой ситуации Тыква много зарабатывала- три или четыре оханы в час, но ей и Хацумомо приходилось платить за это своей репутацией.      - Поведение Хацумомо лишь демонстрирует, до какой степени она ужасна, - заключила Мамеха. - Она делает все, чтобы Тыква казалась лучше. И наверное, догадываешься, для чего?      - Не уверена, Мамеха-сан.      - Она хочет сделать так, чтобы госпожа Нитта удочерила ее. Если Тыква станет дочерью окейи, ее будущее, а также будущее Хацумомо обеспечено. Ведь Хацумомо - сестра Тыквы, поэтому госпожа Нитта обязательно оставит ее в окейе. Понимаешь, что это значит? Если удочерят Тыкву, ты никогда не избавишься от Хацумомо. Если кого и выгонят из окейи, то именно тебя.      Я почувствовала то же, что чувствуют волны океана в тот момент, когда тучи скрывают солнце.      - Я надеялась увидеть тебя молодой популярной гейшей, - продолжала Мамеха, - но Хацумомо встала на нашем пути.      - Да, к сожалению.      - Ты уже знаешь, как нужно развлекать мужчин. Тебе посчастливилось встретиться с Бароном. Я пока не придумала, как нам перехитрить Хацумомо, но честно говоря...      Она неожиданно замолчала.      - Госпожа...      - Ничего, я просто начала делиться своими мыслями с тобой. А ведь ты живешь под одной крышей с Хацумомо. Все мои слова могут дойти до нее.      - Очень обидно, Мамеха-сан, что вы такого низкого обо мне мнения. Неужели вы действительно думаете, что я бегу в окейю и рассказываю все Хацумомо?      - Ты знаешь, до какой степени изобретательна Хацумомо. Ты должна мне доверять, Саюри.      - Конечно, госпожа.      - Я должна сказать тебе одну вещь, - произнесла Мамеха, наклоняясь ко мне. - На следующей неделе или через неделю мы с тобой пойдем вместе на мероприятие, где Хацумомо никогда не найдет нас.      - Могу я узнать куда?      - Конечно, нет! Я даже не скажу тебе, когда. Просто будь готова. Ты обо всем узнаешь в свое время.      Этим вечером, вернувшись в окейю, я спряталась наверху и посмотрела, что обещает мне альманах на следующие две недели. Среда подходит для путешествий на запад, и я подумала, может, Мамеха собирается взять меня куда-нибудь за город. Следующий подходящий день - понедельник - наиболее благоприятный день буддийской недели. Наконец, по поводу воскресенья было написано: "Баланс хорошего и плохого может открыть дверь судьбе". Эта фраза звучала наиболее интригующе.      В среду Мамеха не объявилась. Спустя несколько дней она пригласила меня к себе - в неблагоприятный для меня с точки зрения альманаха день, - чтобы обсудить изменение расписания уроков в школе. После этого целую неделю она не давала о себе знать. В воскресный полдень, услышав, как открылась дверь окейи, я отложила сямисэн, на котором играла, и побежала ко входу, ожидая увидеть одну из служанок Мамехи. Но пришел аптекарь и принес травы для страдающей артритом Анти. Служанка взяла пакет, а я хотела пойти продолжить игру на сямисэне, как вдруг заметила курьера, пытающегося привлечь мое внимание. Он держал небольшую записку, но я все же заметила ее. Наша служанка уже собиралась закрыть дверь, когда он сказал мне:      - Могу я вас попросить, госпожа, выбросить этот мусор.      Служанке показалось это странным, но я взяла бумажку и сделала вид, что выброшу ее в комнате прислуги. В написанной рукой Мамехи записке я прочитала: "Попроси у Анти разрешения уйти. Скажи ей, что у меня для тебя есть работа, и приходи ко мне не позже часа. Никому не говори, куда ты идешь".      Конечно, предостережения Мамехи не были лишними, но в любом случае Мама обедала с подругой, а Хацумомо с Тыквой ушли на какое-то мероприятие. В окейе остались только Анти и служанки. Я сразу пошла в комнату Анти и застала ее стоящей у постели уже в ночной рубашке. Она даже не спросила, для чего меня вызывает Мамеха, а лишь кивнула головой и нырнула в постель.      Когда я пришла к Мамехе, она еще не вернулась с утреннего мероприятия. Служанка проводила меня в ее спальню и помогла сделать макияж. Затем она принесла мне приготовленное Мамехой кимоно. Я уже привыкла носить кимоно Мамехи, но такая щедрость по отношению к младшей сестре не очень типична. На самом деле Мамеха слишком много для меня делала, и было интересно, надеется ли она получить что-либо взамен.      Приготовленное кимоно оказалось очень красивым - оранжевый шелк фона был расшит серебряными нитями. Это кимоно знали все в Джионе, и практически любой мог сказать, кому оно принадлежит. Позволяя мне надеть его, она распространяла свою ауру на меня.      После того как господин Ичода повязал пояс - красновато-коричневый, расшитый золотом, - я сделала последние штрихи в макияже и украсила заколками волосы. Потом заложила за пояс принесенный из окейи носовой платок Председателя и встала перед зеркалом, разглядывая себя. Меня удивляло, зачем Мамехе нужно, чтобы я сегодня выглядела особенно красивой. Сама она после возвращения переоделась в довольно бледное кимоно коричневого цвета со штриховкой серого цвета. И хотя в любом наряде она все равно выглядела необыкновенно утонченной, когда мы шли по улице, женщины, кланявшиеся Мамехе, смотрели на меня.      Около получаса мы ехали на рикше в незнакомый мне район Киото. Только по дороге Мамеха сказала, куда мы едем, - на соревнование по сумо в качестве гостей Ивамура Кен, основателя "Ивамура Электрик" в Осака, компании, кстати, изготовившей обогреватель, послуживший причиной гибели Грэнни. На соревнованиях также будет президент компании Нобу Тощикацу, правая рука Ивамура. Нобу - фанат сумо, помогавший в организации этих соревнований.      - Должна тебя предупредить, - сказала мне Мамеха, - Нобу очень своеобразный человек. Постарайся произвести на него хорошее впечатление. - И она посмотрела на меня так, словно хотела сказать, что очень расстроится, если я буду вести себя не лучшим образом.      Билеты на соревнования были распроданы уже неделю назад, поэтому о Хацумомо волноваться не стоило.      Наконец мы доехали до территории Университета Киото. Мамеха повела меня по небольшой аллее, обсаженной елями. Вокруг толпилось много молодых людей с нежной кожей и расчесанными на пробор волосами. На нас с Мамехой они смотрели как на что-то экзотическое и даже останавливались, когда мы проходили мимо. За коваными воротами преобладали мужчины более зрелого возраста, разбавленные немногочисленными женщинами, среди которых было всего несколько гейш. Соревнования проходили в университетском выставочном зале, сейчас уже не существующем, но для того времени выглядевшем просто грандиозно.      Когда мы поднимались по каменным ступеням здания, я увидела двух гейш и поклонилась им. Они поклонились мне в ответ, и одна из них что-то сказала другой. Мне показалось это очень странным, пока мы не подошли поближе и я не узнала подругу Хацумомо Корин. Я поклонилась ей еще раз, давая понять, что узнала ее, и заставила себя улыбнуться. Когда они отвернулись, я прошептала Мамехе:      - Мамеха-сан! Я сейчас видела подругу Хацумомо!      - Не знала, что у Хацумомо есть подруги.      - Это Корин. Она там... по крайней мере, была там минуту назад, еще с одной гейшей.      - Я знаю Корин. Почему ты так переживаешь? Что она может сделать?      Я не нашлась, что ответить. Но если Мамеха не переживала по этому поводу, то и я могла успокоиться.      У входа мы сняли туфли и пошли в носках по деревянному полу к месту, где располагались наши гости. Один из мужчин пожал Мамехе руку. Я сразу догадалась - это Нобу. Даже на расстоянии кожа его лица напоминала расплавленную свечу. Однажды он сильно обжог лицо, отчего имел такой трагический вид. Но когда мы прохаживались с Мамехой по павильону, мое внимание привлек человек, сидящий на циновке рядом с Нобу. Я могла видеть только его затылок, показавшийся мне до боли знакомым. Может, я встречала его еще в своей маленькой деревушке...      И тут я поняла: это - господин Танака!      Он каким-то особенным образом изменился. Я видела, как он поглаживал свои седые волосы, и обратила внимание на то, что движения его рук стали очень уж изящными. Я смотрела на него и не понимала своих чувств. Если я кого-то и ненавидела в этом мире, то это господина Танака. Я напомнила себе об этом и вовсе не собиралась присесть рядом с ним на колени и сказать: "О, господин Танака, как приятно видеть вас опять! Что привело вас в Киото?" Напротив, мне очень хотелось выразить свои истинные чувства, хотя, скорее всего, это именно то, чего не следовало бы делать начинающей гейше. На самом деле я очень мало думала о господине Танака за последние несколько лет. Если мне придется улыбаться ему, я улыбнусь так, как мне часто улыбалась Хацумомо. И скажу: "О господин Танака, я чувствую такой сильный запах рыбы... Сидя с вами, я испытываю чувство ностальгии". А возможно, скажу: "О господин Танака, вы выглядите... почти изысканно!" Хотя чем дольше я смотрела на него, тем больше понимала: он действительно выглядел очень изысканно, даже более, чем я могла себе вообразить. Вдруг он повернул голову, и я увидела широкое лицо, тонкий подбородок, глаза с мелкими морщинками вокруг... Неожиданно все во мне и вокруг меня успокоилось, словно этот человек оказался ветерком, а я облаком, носимым им по небу.      Это был знакомый мне человек, в каком-то смысле более знакомый, чем мое собственное отражение в зеркале. Но это был вовсе не господин Танака. Этот человек оказался Председателем. Глава 17      Я видела Председателя совсем недолго, но после той встречи очень часто вспоминала и представляла его, словно песню, которую случайно услышишь, а затем постоянно мысленно напеваешь. Хотя, конечно, со временем детали стерлись. К примеру, его лоб мне представлялся выше, чем на самом деле, а седые волосы - не такими густыми...      Пока Мамеха приветствовала мужчин, я стояла рядом, ожидая своей очереди поклониться им. Что, если мой голос будет напоминать звук, издаваемый тряпкой при вытирании полированного стола? Нобу внимательно изучал меня, но я не уверена, что Председатель даже заметил. Я стеснялась смотреть в его сторону. Когда Мамеха присела и начала разглаживать свое кимоно на коленях, я заметила, как и Председатель с интересом посмотрел на меня. Мои ноги похолодели, потому что вся кровь прилила к лицу.      - Председатель Ивамура... Президент Нобу, - сказала Мамеха, - это моя младшая сестра Саюри.      Уверена, вы слышали о знаменитом Ивамура Кен, основателе "Ивамура Электрик". Может, вам даже доводилось слышать имя Нобу Тощикацу. Никакие партнерские отношения не были так знамениты, как эти. Они были как дерево и корни или как святилище и ворота перед ним. Даже я в свои четырнадцать лет слышала о них. Но я не могла предположить, что Ивамура Кен окажется человеком, встреченным мной на берегу ручья Ширакава. Я опустилась на колени, поклонилась им и произнесла все полагающиеся в данном случае банальные слова. Потом подошла и села между Нобу и Председателем. Нобу разговаривал со своим соседом, а Председатель сидел, обхватив пустую чайную чашку, стоявшую на подносе у него на коленях. Мамеха начала с ним о чем-то говорить, а я взяла небольшой чайник и отодвинула рукав, чтобы он не мешал мне наливать чай. К моему удивлению, Председатель поднял глаза и посмотрел на мою руку. Я видела, что предстало перед его глазами. Возможно, из-за приглушенного света в павильоне моя рука казалась нежного цвета слоновой кости и светилась, как жемчужина. Ни одна часть моего тела не казалась мне до этого такой прекрасной, как эта рука. Я видела, Председатель не отводит глаз от моей руки, поэтому не убирала ее. Неожиданно Мамеха замолчала. Мне показалось, она перестала говорить потому, что Председатель смотрел на мою руку и не слушал ее рассказ. И тут я поняла, что произошло. Чайник оказался пуст. Более того, он был пуст с самого начала, когда я только взяла его в руки. Я пробормотала что-то в свое оправдание и быстро поставила чайник. Мамеха улыбнулась.      - Видите, какая она настойчивая девушка, Председатель, - сказала она. - Если бы в чайнике оказалась хоть капля воды, Саюри налила бы ее вам.      - На твоей младшей сестре, Мамеха, очень красивое кимоно, - сказал Председатель. - Я не мог видеть его на тебе много лет назад, когда ты была начинающей гейшей?      Если у меня до этого появлялись хоть какие-то сомнения, действительно ли это Председатель, я окончательно убедилась в этом, услышав знакомую доброту и мягкость в его голосе.      - Может быть, - ответила Мамеха. - Но Председатель за свою жизнь видел столько разных кимоно, удивительно, как вы все помните.      - Я ничем не отличаюсь от остальных мужчин. Красота производит огромное впечатление на меня. Что же касается, например, этих борцов сумо, то я точно не отличу одного от другого.      Мамеха наклонилась ко мне и прошептала:      - Что Председатель действительно не любит, так это сумо.      - Мамеха, - сказал он, - зачем ты хочешь поссорить меня с Нобу?      - Да Нобу-сан уже сто лет знает о вашем отношении к сумо!      - Саюри, а для тебя это первое знакомство с сумо?      Мне было очень трудно начать говорить с Председателем, но прежде чем я перевела дыхание, все вздрогнули от страшного грохота. Мы повернули головы и увидели, как закрылась одна из гигантских дверей. Спустя какое-то время с грохотом закрылась вторая дверь. Нобу отвернулся от меня, и я не могла удержаться от разглядывания ожогов на его лице и шее, его деформированных ушей. Затем я увидела пустой рукав его пиджака. От сильного волнения я не заметила этого раньше. Рукав был сложен пополам и пристегнут к плечу длинной серебряной булавкой.      Должна рассказать вам, что когда-то молодой лейтенант японского флота Нобу несколько раз попадал под обстрел под Сеулом в 1910 году, во время присоединения Кореи к Японии. Когда я встретила Нобу, то ничего не знала о его героизме, хотя его история и облетела всю Японию. Если бы он не познакомился с Председателем и со временем не стал президентом "Ивамура Электрик", может, о нем никто бы и не вспомнил, как о герое. А так его ранения дополнили историю его успеха.      Впервые увидев его приколотый рукав, я не могла отвести глаза. Прежде мне не доводилось видеть никого, кто потерял бы конечность. Помню, когда я была совсем маленькой, помощник господина Танака отсек себе кончик пальца во время разделывания рыбы. В случае с Нобу отсутствию руки не придавалось большого значения, потому что вся его кожа представляла собой сплошную рану. Трудно, может, даже жестоко с моей стороны, описывать, как он выглядел. Я только повторю слова, сказанные о нем одной гейшей: "Каждый раз, когда я смотрю на его лицо, я думаю о картошке, попавшей в огонь".      Когда двери закрылись, я повернулась к Председателю, чтобы ответить на его вопрос. Начинающая гейша могла позволить себе, если хотела, вести себя так же тихо, как композиция из цветов. Мне же не хотелось упускать возможности пообщаться с Председателем. Даже если я оставлю совсем небольшой след в его памяти, какой может оставить нога ребенка на пыльном полу, в любом случае это будет началом.      - Председатель спросил меня, первое ли это мое знакомство с сумо, - начала я. - Могу сказать, что да, и буду очень признательна, если Председатель будет столь добр и расскажет мне что-нибудь о борьбе.      - Если ты хочешь понимать происходящее, - сказал Нобу, - лучше спрашивай меня. Как тебя зовут? Я не расслышал твоего имени из-за шума.      Я отвернулась от Председателя с таким трудом, с каким голодный ребенок отрывается от тарелки с едой.      - Меня зовут Саюри, господин, - сказала я.      - Ты же младшая сестра Мамехи, почему же ты не "Маме-кто-то"? - продолжал Нобу. - Разве это не соответствует одной из ваших дурацких традиций?      - Вы правы, господин. Но все имена, содержащие "Маме", оказались неблагоприятными для меня, по мнению предсказателя.      - Предсказателя? - продолжил разговор Нобу. - Это он выбирал для тебя имя?      - Нет, это я выбрала для нее имя, - сказала Мамеха. - Предсказатель не подбирает имена, он лишь говорит, подходят они или нет.      - Когда-нибудь, Мамеха, - заметил Нобу, - ты повзрослеешь и перестанешь слушать всякие глупости.      - Да уж, Нобу-сан, - сказал Председатель, - послушать тебя, так можно решить, что ты самый прогрессивный человек японской нации. Но я, пожалуй, не знаю никого, кто бы сильнее тебя верил в судьбу.      - У каждого человека есть своя судьба. Но зачем ходить к предсказателю, чтобы узнать ее? Разве я пойду к повару, чтобы узнать, голоден я или нет? - сказал Нобу. - Как бы там ни было, Саюри - очень красивое имя, хотя красивые имена не всегда носят красивые девушки.      Мне стало интересно, что он скажет дальше. Скорее всего, что-нибудь вроде: "Какую же некрасивую девушку ты сделала своей младшей сестрой, Мамеха!" Но, к счастью, он сказал:      - Это тот случай, когда имя соответствует девушке. Мне кажется, она даже красивее тебя, Мамеха!      - Нобу-сан! Нет такой женщины, которой бы понравилось услышать, что она не самая красивая на земле.      - Особенно тебе, правда же? Но тебе лучше с этим смириться. У нее необыкновенно красивые глаза. Саюри, повернись, пожалуйста, ко мне, я хочу еще раз на них посмотреть.      Я уже не могла продолжать смотреть вниз, на циновки, мне пришлось поднять глаза.      - Твои глаза удивительным образом мерцают, - сказал он.      В этот момент одна из дверей в зале открылась, и вошел мужчина, одетый в строгое кимоно и высокую черную шапку. Он выглядел так, словно сошел с картины императорского двора. За ним следовала процессия из борцов таких огромных размеров, что им приходилось наклоняться при прохождении через дверной проем.      - Что тебе известно о сумо, девочка? - спросил меня Нобу.      - Только то, что борцы сумо огромны, как слоны, господин, - ответила я. - В Джионе работает один человек, который раньше был борцом сумо.      - Ты, наверное, встречала Авайюми. Он, кстати, сидит вон там, - сказал Нобу и указал рукой вправо, где сидел Авайюми рядом с Корин. Она, должно быть, заметила меня, потому что кивнула мне и наклонилась к Авайюми, смотревшему в нашем направлении.      - Он ничего не добился как борец, - сказал Нобу. - Он любил толкать своих соперников плечом. Это никогда не срабатывало, но он, идиот, много раз ломал ключицу.      Все борцы вошли в зал и встали вокруг возвышения. Одно за другим объявили их имена, они поднялись наверх и встали в круг. Затем спустились, а вместо них поднялись борцы с противоположной стороны. Нобу сказал мне:      - Веревка в середине обозначает границу ринга. Первый борец, вытолкнутый за его пределы или коснувшийся земли любой частью тела, кроме ступни, считается проигравшим. Может, это кажется тебе слишком простым, но представь, как сложно выпихнуть одного из этих гигантов за веревку.      - Я могла бы подойти с деревянной трещоткой, - сказала я, - и так напугать его, что он сразу выскочил бы за веревку.      - Серьезнее, пожалуйста, - сказал Нобу.      Не считаю свою шутку умной, но я впервые попыталась пошутить с мужчиной. От смущения я не могла придумать, что сказать. Тут Председатель наклонился ко мне.      - Нобу-сан не шутит по поводу сумо, - сказал он спокойно.      - Я не шучу по поводу трех самых главных в жизни вещей, - сказал Нобу, - сумо, бизнеса и войны.      - Но ведь это всего лишь шутка, - сказала Мамеха.      - Если бы ты наблюдала за сражением, - сказал Нобу, обращаясь ко мне, - или оказалась на деловой встрече, ты бы поняла происходящее?      Я до конца не понимала, что он имеет в виду, но по его тону почувствовала: он хочет услышать от меня "нет".      - Конечно же, нет, - ответила я.      - Правильно. Так же ты не можешь судить о происходящем во время борьбы. Поэтому лучше слушай меня и постарайся понять суть.      - Он пытается обучить меня тонкостям этой игры уже много лет, - сказал мне спокойно Председатель, - но я очень плохой ученик.      - Председатель замечательный человек, - сказал Нобу. - Но плохо разбирается в сумо из-за безразличия к этому виду спорта. Он бы и не пришел сюда, если бы щедро не откликнулся на мою просьбу сделать "Ивамура Электрик" спонсором соревнований.      К этому моменту обе команды закончили ритуал выхода на ринг. Затем последовало еще два ритуала, один из которых называется йокоцуна. Йокоцуна - высочайший ранг в сумо, "соответствует положению Мамехи в Джионе", как объяснил мне Нобу. У меня не было оснований сомневаться в его словах, но если бы Мамеха тратила столько же времени на то, чтобы войти на вечеринку, как эти йокоцуна выходили на ринг, ее бы никогда больше туда не пригласили. У одного из борцов оказалось очень интересное лицо - словно высеченное из камня, с челюстью, напомнившей мне прямоугольную корму лодки. Аудитория так громко его приветствовала, что я закрыла уши. Его звали Миягияма, и если вы знаете хоть что-то о сумо, вы поймете, почему его так восторженно принимали.      - Он величайший из известных мне борцов сумо, - сказал мне Нобу.      Перед выходом борцов на ринг огласили список призов для победителей. Внушительную сумму наличных денег предлагал президент компании "Ивамура Электрик" Нобу Тощикацу. Услышав это, Нобу искренне возмутился:      - Идиоты! Это же не мои деньги, а деньги компании "Ивамура Электрик". Прошу прощения, Председатель. Я сейчас позову организаторов. Пусть заставят объявляющего исправить свою ошибку.      - Это вовсе не ошибка, Нобу. Учитывая мой невероятный долг перед тобой, позволь мне хоть что-то сделать для тебя.      - Это очень щедро с вашей стороны, Председатель, - сказал Нобу. - Я вам очень благодарен.      С этими словами он протянул чашку Председателю, наполнил ее, и они выпили.      Первые борцы вышли на ринг, и я замерла в ожидании начала поединка. Но они еще минут пять разбрасывали соль и сидели на корточках, наклоняя тело в одну сторону и поднимая ногу в противоположную. Наконец, борцы бросились друг на друга, схватившись за набедренные повязки. Не прошло и минуты, как один из них потерял равновесие, и матч завершился. Зрители хлопали и кричали, но Нобу лишь покачал головой и сказал:      - Слабая техника.      Во время поединков, следовавших один за другим, одно мое ухо было связано с мозгом, а другое - с сердцем. С одной стороны, я слушала то, что говорил мне Нобу, и многое из этого казалось мне интересным. А с другой стороны, голос Председателя, беседовавшего с Мамехой, постоянно отвлекал меня.      Через час или даже больше мой взгляд привлекло яркое красивое пятно в секторе, где сидел Авайюми, - оранжевый шелковый цветок в волосах женщины. Сначала я подумала о Корин, но ее кимоно было другого цвета. Вглядевшись, я поняла, кто это Хацумомо!      Увидеть ее там, где она точно не должна была быть... Я вздрогнула так, словно наступила на электрический провод. Понятно, что рано или поздно она найдет способ унизить меня, даже здесь, в этом гигантском зале, заполненном сотнями людей. Меня абсолютно не волновало то, что она унизит меня перед толпой, но я бы не пережила, если бы она выставила меня идиоткой перед Председателем. С пересохшим горлом, я с трудом воспринимала слова Нобу о двух борцах, поднимающихся на возвышение. Когда я посмотрела на Мамеху, она бросила взгляд в сторону Хацумомо, а затем сказала:      - Председатель, простите, пожалуйста, но я должна ненадолго отойти. Мне кажется, Саюри хотела бы сделать то же самое.      Она подождала, пока Нобу закончит свою историю, и мы вышли с ней из зала.      - О, Мамеха-сан... она демон какой-то, - сказала я.      - Корин ушла больше часа назад. Видимо, она разыскала Хацумомо и отправила ее сюда. Тебе должно льстить, какие трудности преодолевает Хацумомо только для того, чтобы помучить тебя.      - Я не переживу, если она сделает из меня идиотку перед... всеми этими людьми.      - Но если ты сделаешь что-то, что покажется ей смешным, она оставит тебя в покое, так ведь?      - Пожалуйста, Мамеха-сан... не заставляйте меня чувствовать себя неловко.      Мы пересекли двор и уже подходили к зданию, в котором располагались туалеты. Но Мамеха отвела меня в сторону, где нас никто не мог слышать, и начала спокойно говорить со мной:      - Нобу-сан и Председатель - мои давние клиенты. Одному богу известно, каким жестоким может быть Нобу с людьми, которые ему не нравятся. Но друзьям он предан так, как вассал своему феодалу. Ты не встретишь более надежного человека. Думаешь, Хацумомо способна оценить эти качества? Все, что она видит, глядя на Нобу... "Господин Ящерица". Так она его называет. "Мамеха-сан, я видела тебя прошлым вечером с Господином Ящерицей. О боже, ты вся в пятнах. Наверно, он терся о тебя". Вот так! Не важно, что ты сейчас думаешь о Нобу-сане. Со временем ты сможешь узнать, какой это хороший человек. Но Хацумомо может оставить тебя в покое, если подумает, что он тебе очень нравится.      Я не знала, что на это ответить, и не совсем понимала, чего Мамеха от меня хочет.      - Нобу-сан много говорил с тобой о сумо, - продолжала она. - Сделай так, чтобы Хацумомо подумала, будто он тебе очень нравится, больше, чем кто-либо, кого ты видела раньше. Ей покажется это очень забавным. Может, ей захочется, чтобы ты подольше пожила в Джионе только для того, чтобы увидеть продолжение этих отношений.      - Но как я смогу дать понять Хацумомо, что очарована им?      - Если ты не знаешь как, значит, я недостаточно хорошо тебя учила, - ответила она.      Когда мы вернулись в зал, Нобу разговаривал со своим соседом. Я не могла прервать их беседу, поэтому стала наблюдать за борцами на ринге, готовившимися к поединку. У меня появилось огромное желание повернуться к Председателю и спросить, помнит ли он, как много лет назад проявил внимание к маленькой девочке... Но я не могла решиться заговорить об этом. Кроме того, было опасно разговаривать с ним, зная, что это может увидеть Хацумомо.      Вскоре Нобу повернулся ко мне и сказал:      - До чего же скучными были эти поединки. Когда на ринг выйдет Миягияма, мы сможем увидеть настоящее мастерство.      Я решила действовать.      - Но борьба, которую мы только что увидели, казалась такой впечатляющей! - сказала я. - И это все сопровождалось очень интересными комментариями президента Нобу-сан. Не могу поверить, что мы еще не увидели лучшего поединка.      - Не смеши, - сказал Нобу. - Ни одного из этих борцов нельзя поставить в один ряд с Миягияма.      Через плечо Нобу я могла видеть Хацумомо. Она беседовала с Авайюми и, казалось, совсем не смотрела в мою сторону.      - Может, с моей стороны глупо об этом спрашивать, - начала я, - но как такой маленький борец, как Миягияма, может быть самым великим?      Если бы вы увидели мое лицо, то подумали бы, что предмет разговора интересует меня больше всего на свете. И если бы кто-то со стороны увидел нас, то подумал бы, что мы разговариваем о чем-то сокровенном. Поэтому я порадовалась, когда поймала на себе взгляд Хацумомо.      - Миягияма только выглядит небольшим, потому что все остальные гораздо жирнее его.      Со временем мне пришла в голову мысль представить на месте Нобу Председателя. Каждый раз, когда он что-то говорил, я старалась не замечать его резкости и представлять себе мягкость Председателя. Постепенно мне удалось вообразить себя не в выставочном зале, а на банкете, сидящей на коленях перед Председателем. Я сумела почувствовать себя счастливой и оказаться вне времени и пространства. Такое состояние могло продолжаться долго, но в какой-то момент я сделала незначительное замечание, которое теперь уже даже не могу вспомнить, на что Нобу отреагировал следующим образом:      - О чем ты говоришь? Только дурак может так рассуждать!      Улыбка быстро спала с моего лица, словно кто-то обрезал ножом натянутые струны. Нобу смотрел мне в глаза. Конечно, Хацумомо сидела слишком далеко от нас, но я почему-то была уверена - в тот момент она наблюдала за нами. И тут я подумала, что если начинающая молодая гейша заплачет перед мужчиной, практически каждый воспримет это как свидетельство ее влюбленности. В обычной ситуации я бы извинилась в ответ на это резкое замечание. Сейчас же я представила, что не Нобу, а Председатель сказал мне эти резкие слова, и у меня задрожали губы. Я опустила голову и устроила великое представление.      К моему удивлению, Нобу сказал:      - Я тебя обидел?      Мне не составило труда продолжать театрально сопеть. Нобу долго смотрел на меня, после чего сказал:      - Ты очаровательная девочка.      Уверена, он собирался сказать что-то еще, но в этот момент в зал вошел Миягияма, и толпа заревела.      Долгое время Миягияма и еще один борец по имени Сайхо расхаживали по возвышению, зачерпывая соль и разбрасывая ее вокруг, а затем топали ногами. Каждый раз, когда они припадали к земле лицом друг к другу, они напоминали мне два огромных валуна, которые кто-то переворачивает. Несмотря на то, что Сайхо был выше и гораздо тяжелее, казалось, Миягияма наклонялся вперед сильнее. Сложно было предположить, что кто-то сможет сдвинуть с места Сайхо. После того как они становились в исходную позицию восемь или девять раз, Нобу прошептал мне:      - Хатаки коми. Он собирается использовать хатаки коми. Только посмотри на его глаза.      Я последовала совету Нобу, но заметила, что Миягияма вообще не смотрит на Сайхо. Думаю, тому очень не нравилось равнодушие противника, и он смотрел на него с ожесточением зверя. Его челюсть была такой массивной, что форма головы напоминала гору. От злости лицо Сайхо налилось кровью и стало красным. Но Миягияма продолжал действовать, словно он едва замечает Сайхо.      - Осталось совсем недолго, - прошептал мне Нобу.      Увидев, как Миягияма наклонился вперед, я решила, что он собирается навалиться своим весом на Сайхо. Но вместо этого он использовал вес Сайхо, чтобы устоять на ногах. В мгновение ока он прокрутился вокруг своей оси, и его рука легла на спину Сайхо. Сайхо оказался в такой позе, словно он падал с лестницы. Миягияма толкнул его изо всей силы, и Сайхо переступил через веревку у его ног. Затем, к моему удивлению, эта человеческая гора начала неуклюже катиться по направлению к первому зрительному ряду. Зрители вскочили со своих мест и отбежали в сторону, лишь один мужчина, задетый плечом Сайхо, оказался на земле.      Поединок длился буквально несколько секунд. Сайхо явно чувствовал себя униженным. Он изобразил самый короткий поклон, который совершали побежденные, и вышел из зала, где продолжала гудеть толпа.      - Этот прием, - сказал мне Нобу, - называется хатаки коми.      - Разве это не потрясающе, - сказала Мамеха несколько ошеломленно. Она даже не закончила свою мысль.      - Что потрясающе? - спросил ее Председатель.      - То, что сейчас сделал Миягияма. Я никогда прежде такого не видела.      - Как же не видела? Этот прием довольно часто используется борцами.      - Это зрелище навело меня на одну мысль... - сказала Мамеха.      Позже, по пути в Джион, Мамеха возбужденно заговорила:      - Этот борец сумо подал мне гениальную идею. Хацумомо об этом даже не догадывается, но она уже потеряла равновесие. И она не обнаружит это до тех пор, пока не будет слишком поздно.      - У вас есть план? О Мамеха-сан, расскажите мне, пожалуйста!      - Неужели ты думаешь, что я сразу же тебе все расскажу? - сказала она. - Не собираюсь делиться ничем даже со своей служанкой. Главное, постарайся поддерживать интерес Нобу-сан к себе. Все зависит от него и еще от одного мужчины.      - От какого?      - От мужчины, которого ты еще не встречала. Давай больше не будем об этом говорить! Я уже и так сказала больше, чем тебе следовало бы знать. Очень хорошо, что ты встретила Нобу сегодня. Он может стать твоим избавителем.      Услышав это, я очень расстроилась. Если я и желала иметь избавителя, то хотела, чтобы им был Председатель, и никто другой. Глава 18      Теперь, узнав, кто такой Председатель, я каждую ночь читала различные журналы в надежде встретить какую-нибудь информацию о нем. За неделю у меня в комнате собралось столько журналов, что Анти явно думала, будто я сошла с ума. Я нашла упоминания о нем в нескольких статьях, но только вскользь, и ни одна из них не содержала интересующих меня сведений. Я подбирала каждый журнал, попадавший в мусорную корзину, пока не нашла за одним из чайных домов связку старых газет и журналов. В этой пачке оказался журнал двухлетней давности со статьей об "Ивамура Электрик".      В апреле 1931 года "Ивамура Электрик" отмечала свой двадцатилетний юбилей. Интересно, что именно в этом месяце мы встретились с Председателем на берегу ручья Ширакава. После того как я узнала дату основания компании, мне удалось найти очень много статей о юбилее компании.      Председатель родился в 1890 году, значит, во время нашей первой встречи ему, несмотря на седую шевелюру, было чуть больше сорока. Помню, тогда я посчитала его председателем не очень крупной компании, и сильно ошиблась. И хотя, как следовало из статей, "Ивамура Электрик" была не такой большой компанией, как, например, "Осака Электрик", но популярность Председателя и Нобу благодаря их очень плодотворному сотрудничеству оказалась гораздо выше, чем многих руководителей более крупных компаний. "Ивамура Электрик" имела очень хорошую репутацию.      В семнадцать лет Председатель начал работу в маленькой электрической компании в Осака. В то время потребность в электричестве в домах и офисах росла очень быстро, и Председатель изобрел приспособление, позволяющее использовать две лампочки в патроне, предназначенном для одной. Директор компании не согласился бы выделить деньги на его производство, поэтому в двадцать два года, в 1912 году, вскоре после женитьбы, Председатель открыл собственную компанию.      Первые годы дела шли не лучшим образом, а в 1914 году компания Председателя заключила договор на обеспечение электрооборудованием нового здания на военной базе в Осака. Нобу в то время продолжал служить в армии. Его раны и увечья не позволяли ему найти работу где-нибудь еще. Ему поручили курировать работу новой компании "Ивамура Электрик". Они с Председателем быстро подружились, и когда на следующий год Председатель предложил Нобу работу, тот охотно согласился.      Чем больше я читала об их отношениях, тем больше понимала, как они подходили друг другу. Практически во всех статьях публиковалась одна и та же фотография - Председатель в шерстяном костюме-тройке с керамическим патроном для двух лампочек, первым продуктом компании, в руке, выглядевший так, словно кто-то дал ему в руки этот патрон, а он не знает, что с ним делать. Слегка приоткрыв рот, так, что виднелись зубы, он имел почти угрожающий вид, словно хотел запустить в фотографа патроном. В отличие от него, Нобу внимательно смотрел в объектив, сжав руку в кулак. Председатель мог вполне сойти за его отца, может, из-за седых волос, хотя на самом деле он был всего на два года старше. В статьях писали, что если Председатель отвечал за развитие и стратегию компании, то Нобу - за управление. Внешне мало привлекательный, Нобу выполнял менее заметную работу, но Председатель не один раз публично заявлял, что компания преодолела несколько кризисов только благодаря его талантам. Именно Нобу в начале 1920-х годов привлек в компанию группу инвесторов, спасших ее от банкротства. "Я перед Нобу в неоплатном долгу", - много раз говорил Председатель.      Прошло несколько недель, и я получила от Мамехи записку с просьбой зайти к ней завтра. Я уже привыкла к очень дорогим кимоно Мамехи, но сейчас, натягивая на себя шелковое кимоно бордово-золотистого цвета с орнаментом из осенних цветов на золотом фоне, с ужасом обнаружила сзади дырку, в которую можно было засунуть два пальца. Мамеха еще не вернулась, и я пошла поговорить с ее служанкой.      - Тацуми-сан, - сказала я, - мне очень неприятно, но кимоно порвано.      - Его просто нужно зашить. Госпожа взяла его напрокат в соседней окейе.      - Она, наверно, не знает о дырке, - сказала я. - А с моей репутацией девушки, однажды уже испортившей кимоно, она может подумать...      - Да она знает об этой дырке, - перебила меня Тацуми - Там и нижнее платье порвано в том же месте. В прошлом году одна начинающая гейша порвала его ногтем. Мамеха очень мудро поступила, дав тебе это кимоно      Совершенно не понимая ситуацию, я все же надела кимоно, как велела Тацуми. Когда Мамеха, наконец, появилась и стала подкрашиваться, я рассказала ей о дырке в кимоно.      - Я говорила тебе, что у меня созрел план, - начала она. - В твоей судьбе важную роль сыграют двое мужчин. Одного из них, Нобу, ты несколько недель назад видела. Другого сейчас нет в городе, но это порванное кимоно поможет тебе встретиться с ним. Борец сумо подал мне замечательную идею. Ты знаешь, что сказала мне Хацумомо на следующий день? Она очень благодарила меня за то, что я, взяв тебя на выставку, доставила ей огромное удовольствие видеть, как ты кокетничала с Господином Ящерицей. Так что чем больше ты будешь говорить с ней о Нобу, тем лучше. Только не вздумай говорить о человеке, которого ты увидишь сегодня вечером.      Мне стало очень грустно от ее слов, хотя я старалась не подавать виду. Я знала, мужчина никогда не будет поддерживать близких отношений с гейшей, бывшей любовницей его приятеля. Несколько недель назад, в бане, я слышала разговор двух гейш. Одна из них узнала, что ее новый данна стал деловым партнером мужчины, который ей нравился, и это ее очень огорчило. Тогда я не знала, что у меня может возникнуть такая же проблема.      - Госпожа, - сказала я, - могу я вас о чем-то спросить? По вашему плану Нобу должен стать моим данной?      Мамеха отложила кисточку для макияжа и посмотрела на меня взглядом, способным остановить поезд.      - Нобу-сан прекрасный человек. Ты хочешь сказать, что стыдилась бы такого даны? - спросила она.      - Нет, госпожа, я ничего плохого не имела в виду, это я из любопытства...      - Очень хорошо. Тогда я должна сказать тебе две вещи. Ты всего-навсего четырнадцатилетняя девушка без какой-либо репутации. Тебе очень повезет, если такой человек, как Нобу, предложит стать твоим данной. Во-вторых, Нобу-сан еще ни разу не встретил гейшу, которую хотел бы видеть своей любовницей. Тебе должно льстить, что ты можешь оказаться первой, кто ему по-настоящему понравился.      Кровь прилила к моему лицу, мне даже показалось, что у меня поднялась температура. Мамеха действительно права. Я могу считать большим счастьем, если привлеку внимание такого человека, как Нобу. Если даже Нобу для меня недостижим, то что же говорить о Председателе? После встречи с ним на выставке я задумалась о тех возможностях, которые предлагала мне жизнь. Сейчас же, после слов Мамехи, я почувствовала, что мне предстоит переплыть океан скорби.      Я быстро оделась, и Мамеха повела меня в окейю, где она жила еще шесть лет назад и где получила свою независимость. У входа нас поприветствовала пожилая служанка, поцеловавшая ее в губы.      - Мы уже позвонили в госпиталь, - сказала служанка. - Доктор пойдет домой сегодня в четыре часа. Сейчас уже почти половина четвертого.      - Мы сейчас позвоним ему, Казуко-сан, - сказала Мамеха. - Уверена, он нас подождет.      - Я надеюсь. Было бы ужасно оставить бедную девочку в крови.      - Кого в крови? - с ужасом спросила я.      Но служанка лишь посмотрела на меня, глубоко вздохнула и провела нас по лестнице на второй этаж. В небольшой комнате размером в две циновки, помимо нас с Мамехой и встретившей нас служанки, оказались еще три молодые женщины и высокая повариха в чистом накрахмаленном фартуке. Все, кроме поварихи, смотрели на меня очень по-доброму, даже сочувственно. Повариха достала нож, каким обычно отрубают голову рыбе, и начала его затачивать. Я почувствовала себя только что доставленным бакалейщику тунцом, понимая, что именно мне сейчас пустят кровь.      - Мамеха-сан, - прошептала я.      - Я знаю, Саюри, что ты хочешь сказать, - начала она. Я с интересом ее слушала, потому что сама не знала, что же хочу сказать. - Прежде чем я стала твоей старшей сестрой, разве ты не обещала делать все, что я тебе скажу?      - Если бы я знала, что в это входит вырезание ножом моей печенки...      - Никто не собирается вырезать твою печень, - сказала повариха тоном, от которого мне должно было стать лучше, но не стало.      - Саюри, мы собираемся сделать надрез на твоей коже, - сказала Мамеха. - Совсем небольшой надрез, только для того, чтобы иметь возможность обратиться к доктору. Помнишь, я говорила о втором мужчине? Так вот он - доктор.      - А у меня не может просто болеть живот?      Я говорила абсолютно серьезно, но присутствующие посчитали мои слова очень удачной шуткой. Все, включая Мамеху, засмеялись.      - Саюри, мы все желаем тебе только добра, - сказала Мамеха. - Нам придется тебя слегка поранить, чтобы иметь повод обратиться к доктору, а в конечном счете, чтобы он тебя увидел.      Повариха закончила затачивать нож, подошла ко мне и встала рядом так спокойно, словно собиралась помочь мне с макияжем. Правда, она держала нож... Казуко, старшая служанка, двумя руками расстегнула мне воротник. Я начала паниковать, но, к счастью, Мамеха заговорила.      - Мы хотим сделать порез на ноге, - сказала она.      - Не нужно на ноге, - сказала Казуко. - Шея гораздо эротичнее.      - Саюри, повернись, пожалуйста, и покажи Казуко дырку в своем кимоно, - сказала мне Мамеха. Когда я сделала это, она продолжала:      - И как ты, Казуко-сан, сможешь объяснить разрез на кимоно, если рана окажется на шее, а не на ноге?      - Как это между собой связано? - спросила Казуко. - У нее рваное кимоно и порез на шее.      - Мне все равно, что думает Казуко, - сказала повариха. - Скажи мне, Мамеха-сан, где я должна порезать ее, и я сделаю это.      Мамеха послала одну из служанок за красным пигментным карандашом, которым оттеняют губы, продела его сквозь дырку в моем кимоно и сделала отметину на бедре.      - Порез нужно сделать обязательно в этом месте, - сказала Мамеха поварихе.      Я только попыталась открыть рот, как Мамеха сказала мне:      - Ложись и постарайся сохранять спокойствие, Саюри. Если ты задержишь нас еще, я рассержусь.      У меня не было выбора. Я легла на простыню, расстеленную на деревянном полу, закрыла глаза, а Мамеха задрала мне кимоно.      - Запомни, если порез будет недостаточно глубок, ты всегда сможешь сделать еще один, - сказала Мамеха. - Но начни совсем с неглубокого.      Почувствовав острие ножа, я слегка прикусила губу. Боюсь, я могла даже взвизгнуть, но точно в этом не уверена. В любом случае, я испытала не очень приятные ощущения, а Мамеха сказала:      - Но не до такой же степени неглубоко. Ты едва прорезала первый слой кожи.      - Это похоже на губы, - сказала Казуко поварихе. - Ты сделала порез прямо в центре красной черты, поэтому он напоминает пару губ. Думаю, это может удивить Доктора.      Мамеха согласилась и стерла карандашную черту. Я сразу же почувствовала новое прикосновение ножа.      Я всегда плохо переносила вид крови. Вы помните, как я упала в обморок, разбив губу, в первый день встречи с господином Танака. Поэтому можете себе представить мои чувства при виде крови, ручьем стекающей по моей ноге на полотенце, поддерживаемое Мамехой. Я упала в обморок и не помню, что происходило потом, очнулась только когда мы уже подъезжали к госпиталю. Мамеха трясла мою голову из стороны в сторону, пытаясь привести меня в чувство.      - Теперь послушай меня! Уверена, ты много раз слышала, в чем заключается главная задача начинающей гейши - понравиться другим гейшам, потому что именно они помогают в карьере. При этом можно не беспокоиться о том, что скажут мужчины. Забудь об этом! В твоей ситуации все наоборот. Твое будущее, как я тебе уже говорила, зависит от двух мужчин, и сейчас ты встретишь одного из них. Постарайся произвести на него хорошее впечатление. Ты слышишь меня?      - Да, госпожа, каждое ваше слово, - пробормотала я.      - Когда тебя спросят, как ты поранила ногу, скажи, что пошла в ванную комнату в кимоно и упала на что-то острое. При этом ты даже не знаешь, что это было, так как потеряла сознание. Можешь придумать любые детали, но постарайся казаться ребенком. И проявляй беспомощность, когда мы войдем вовнутрь.      - Покажи, насколько хорошо ты поняла, что должна делать.      Я откинула голову назад и постаралась направить взгляд в себя. Это поза выражала мое состояние на тот момент. Но Мамеху это не удовлетворило.      - Я же не просила сделать вид, будто ты умираешь. Я просила действовать беспомощно. Как-нибудь так...      Мамеха изобразила изумленный взгляд и сделала вид, что не понимает, куда ей нужно смотреть. Потом положила руку на щеку, как будто ощущая слабость. Она заставила меня репетировать до тех пор, пока ее не устроила моя игра. Я начала свое представление, как только водитель помог мне дойти до дверей госпиталя. Мамеха шла рядом со мной, одергивая мое кимоно, стараясь придать мне как можно более привлекательный вид.      Мы прошли через деревянные двери и спросили, где можно найти директора госпиталя, по словам Мамехи, ожидающего нас. Медсестра провела нас по длинному коридору в пыльную комнату с деревянным столом и жалюзи на окнах. Пока мы ждали, Мамеха убрала полотенце, оборачивавшее мою ногу, и выбросила его в мусорную корзину.      - Запомни Саюри, - почти просвистела она, - ты должна показаться доктору как можно более невинной и беспомощной. Откинься назад и постарайся выглядеть слабой.      С этим проблем не было. Минуту спустя дверь открылась, и в комнату вошел Доктор Краб. Конечно, на самом деле, его звали не так, но эта кличка ему очень подходила. Он сутулился, и его локти торчали в разные стороны. Во время ходьбы одно плечо сильно выдавалось вперед, отчего он напоминал краба, обычно передвигающегося боком. При виде Мамехи он очень обрадовался, но выразил это только взглядом, рот его оставался неподвижным.      Доктор Краб оказался очень методичным и аккуратным человеком. Закрывая дверь, он очень осторожно, пытаясь не создавать лишнего шума, повернул ручку, а затем надавил на дверь, убеждаясь, что она закрыта. Достал из кармана пиджака футляр для очков, очень аккуратно его открыл, как будто боялся что-то разлить. Потом надел очки, убрал футляр в карман и пригладил полы своего пиджака. Наконец, он посмотрел на меня и слегка кивнул головой. Мамеха обратилась к нему:      - Извините за беспокойство, Доктор, но Саюри ждет блестящее будущее, а она по неосторожности поранила ногу. Я очень боюсь инфекции, шрама на всю жизнь и так далее. Вы единственный человек, кому я абсолютно доверяю, мне хотелось бы, чтобы вы ее пролечили.      - Могу я посмотреть рану?      - Саюри не переносит вида крови, Доктор, - сказала Мамеха. - Лучше, если она отвернется, а вы самостоятельно изучите рану. Она находится сзади, на бедре.      - Я прекрасно понимаю. Можете ли вы попросить ее лечь на живот на кушетку?      Не понимаю, почему Доктор Краб не попросил это сделать меня лично. Но стараясь казаться послушной, я дождалась, пока услышу просьбу от Мамехи. Доктор задрал мне платье до бедер, принес какую-то жидкость с резким запахом, смазал рану и спросил:      - Саюри-сан, не могла бы ты рассказать, как ты поранилась?      Я сделала глубокий вдох, стараясь казаться как можно слабее.      - Мне очень неудобно, - начала я, - но сегодня днем я выпила очень много чая...      - Саюри - начинающая гейша, я стараюсь знакомить ее со многими в Джионе. Конечно, каждый хочет пригласить ее на чай.      - Да, могу себе представить, - сказал Доктор.      - Итак, - продолжала я, - я неожиданно почувствовала, что должна... ну, вы знаете...      - Большое количество выпитого чая приводит к сильному желанию освободить мочевой пузырь, - сказал Доктор.      - Спасибо вам. Я действительно еле дошла до туалета, а когда, наконец, попала в туалет, то начала бороться со своим кимоно и потеряла равновесие. Я упала и почувствовала, как нога наткнулась на что-то острое. Я даже не знаю, что это было. Думаю, я потеряла сознание.      - Странно, что, потеряв сознание, вы не опорожнили мочевой пузырь, - сказал Доктор.      Все это время я лежала на кушетке на животе с приподнятым лицом, стараясь не смазать макияж. Когда Доктор Краб произнес свое последнее замечание, я посмотрела через плечо на Мамеху насколько можно выразительнее. К счастью, она соображала гораздо быстрее меня и нашлась, что сказать:      - Саюри имела в виду, что потеряла равновесие, пытаясь встать с корточек.      - Понятно, - сказал доктор. - Она порезалась каким-то очень острым предметом. Может быть, разбитым стеклом или какой-то металлической пластиной.      - Да, это был какой-то очень острый предмет, - сказала я. - Острый, как нож!      Доктор Краб промыл рану и какой-то жидкостью оттер засохшую кровь с моей ноги. Он сказал, что потребуется лишь смена повязок, и расписал, что нужно делать следующие несколько дней. После этого он опустил мое платье и снял очки, словно боялся разбить их.      - Очень сочувствую, что вы испортили такое прекрасное кимоно, - сказал он. Но я действительно счастлив познакомиться с вами. Мамеха-сан знает, что я очень интересуюсь новыми лицами.      - А как мне было приятно познакомиться с вами, Доктор, - сказала я.      - Может быть, мы скоро увидимся в чайном доме Ичирики. Честно говоря, Доктор, - сказала Мамеха, - к Саюри повышенный интерес. У нее гораздо больше поклонников, чем она может удовлетворить, поэтому я стараюсь держать ее как можно дальше от Ичирики. Может, мы могли бы встретиться с вами в чайном доме Щире?      - Да, даже лучше, - сказал Доктор Краб. Он достал из кармана маленькую книжечку и заглянул в нее. - Я там буду... секундочку... послезавтра. Надеюсь вас там увидеть.      Мы попрощались и вышли.      По дороге в Джион Мамеха сказала мне, что я все делала правильно.      - Но Мамеха-сан, я ничего не делала!      - Да? Тогда что скажешь по поводу того, что ты видела на лбу Доктора?      - Я не видела ничего, кроме деревянной кушетки перед глазами.      - Могу тебе тогда сказать, что пока Доктор смывал кровь с твоей ноги, его лоб покрылся испариной, словно он побывал на летнем солнцепеке... Но в комнате было даже прохладно, правда ведь?      - Не думаю,      - Ну, ладно, - сказала Мамеха.      Я до конца не понимала, что Мамеха имеет в виду и для чего она водила меня к Доктору. Но я ни о чем ее не спрашивала, так как она дала мне понять, что не собирается раскрывать мне свой план. Рикша вез нас в это время по мосту через проспект Шийо.      - Ты знаешь, твои глаза действительно очень красивы в этом кимоно, Саюри. Бордовый и желтый цвета делают твои глаза почти серебряными. О боже, не понимаю, как мне раньше не пришла в голову эта мысль. Возница! - вдруг буквально выкрикнула она. - Мы уже слишком далеко заехали. Остановите, пожалуйста, здесь.      - Вы велели мне ехать в Томинаго-чо в Джионе, госпожа.      - Высадите нас, пожалуйста, прямо здесь или довезите до конца моста, а затем верните обратно.      Возница высадил нас на мосту, и мы с Мамехой вышли. Послышались звонки велосипедистов, которым мы мешали проехать, но Мамеху это мало интересовало. Она была так уверена в себе и знала свое место в жизни, что ее не волновали такие мелочи, как созданная ею пробка на мосту. Она не спеша доставала одну монету за другой, пока не расплатилась с возницей, а потом мы развернулись и пошли туда, откуда приехали.      - Мы едем в студию Учида Козабуро, - объявила она мне. - Он потрясающий художник, и ему обязательно понравятся твои глаза. Я уверена. Иногда он кажется немного отстраненным, и он может не сразу обратить внимание на твои глаза.      Я следовала за Мамехой, пока мы не оказались в небольшой аллее. В конце аллеи стояли миниатюрные ворота Синто, зажатые между двумя домами. Пройдя ворота, мы оказались между двумя небольшими павильонами. На ступеньках одного из них, спиной к нам, стоял какой-то человек и подметал ступеньки.      - Учида-сан! - сказала Мамеха. - У тебя нет служанки, которая бы наводила порядок?      Человек повернулся к нам и выпрямился. У него была очень необычная внешность. В углу рта располагалась большая родинка, казавшаяся кусочком пищи, а очень густые брови напоминали гусениц, сползших с его волос и собравшихся уснуть над глазами. У него все было в беспорядке, не только седые волосы, но и кимоно, выглядевшее так, словно он накануне в нем спал.      - Кто это?      - Учида-сан! За столько лет вы не запомнили мой голос?      - Если хотите меня разозлить, кто бы вы ни были, вы на верном пути. Если сейчас же не представитесь, я брошу в вас этот веник.      Учида-сан выглядел таким сердитым, что я не удивилась бы, если бы он откусил свою родинку и швырнул ее в нас. Мамеха поднялась по ступенькам, я шла за ней следом.      - Вот как ты встречаешь гостей, Учида-сан? - сказала Мамеха, и мы вошли в освещенную прихожую. Учида посмотрел на Мамеху.      - Так это ты! Почему нельзя было представиться, как это делают все остальные? Возьмите веник и подметите ступеньки, а я в это время пойду зажгу ароматическую палочку. Я никого не впускаю к себе, прежде чем не сделаю этого. Недавно умерла одна из моих мышей, и в комнате пахнет, как в гробу.      Мамеху позабавило такое обращение. Когда он вошел в дом, она отложила веник.      - У тебя когда-нибудь был нарыв? - прошептала она мне. - Когда у Учида дела идут не лучшим образом, он впадает в ужасное состояние. Нужно заставить его, как нарыв, лопнуть, тогда он опять успокоится. Если его не трогать и не раздражать, то он начнет пить и станет еще хуже.      - А он что, держит мышей? Он сказал, что еще одна из его мышей умерла.      - Нет, конечно. Он не убирает свои чернильные палочки, и если мыши съедают их, то умирают от отравления. Я принесла ему специальную коробку для этих палочек, но он ею не пользуется.      Учида открыл дверь, и мы с Мамехой выскользнули из наших туфель. Единственная комната Учида была оформлена в стиле загородного дома. Я заметила благовонную палочку, тлеющую в углу, но она не спасала от запаха дохлой мыши. В комнате царил страшный беспорядок, хуже, чем у Хацумомо. Повсюду валялись длинные кисти, частично поломанные, частично обгрызенные. Посреди комнаты стояла незаправленная кровать с чернильными пятнами на простынях. Я подумала, что тело Учида также может оказаться в чернильных пятнах, а когда повернулась, чтобы проверить свою догадку, он спросил меня:      - Что ты так внимательно смотришь?      - Учида-сан, позволь представить тебе мою сестру Саюри, - сказала Мамеха. - Она проделала со мной долгий путь от Джиона только для того, чтобы встретиться с тобой.      Долгий путь от Джиона на самом деле был не столь длинным. Тем не менее я села на колени на циновку и проделала весь ритуал поклонов, хотя и не была уверена, что он расслышал слова Мамехи.      - У меня был такой прекрасный день до обеда! - сказал он. - Посмотрите, что произошло потом!      Учида прошел в противоположный конец комнаты и вернулся с доской, на которой была изображена женщина с зонтом в руке. Это изображение покрывали чернильные кляксы в форме кошачьих лапок. Сам кот спал на стопке грязного белья, свернувшись калачиком.      - Я принес его в дом, чтобы он ловил мышей, - продолжал он. - Теперь же я вышвырну его вон!      - А мне очень даже нравятся кошачьи лапки на картине, - сказала Мамеха. - Думаю, они делают картину оригинальнее. Как ты считаешь, Саюри?      Я не собиралась ничего говорить, видя, как расстроен Учида замечанием Мамехи. Но в какой-то момент я поняла, она пыталась "вскрыть нарыв". Поэтому я очень бодрым голосом произнесла:      - Надо же, как привлекательны кошачьи лапки! Думаю, кот мог бы стать художником.      - Я знаю, почему тебе не нравится то, что он сделал, - сказала Мамеха. - Ты просто ревнуешь.      - Я ревную? - удивился Учида. - Этот кот никакой не художник. Он демон, если его вообще кем-то можно назвать!      - Прости меня, Учида-сан, - сказала Мамеха. - Но скажи мне, ты собираешься выбросить эту картину? Если да, то позволь мне взять ее. По-моему, она украсит мои апартаменты, правда, Саюри?      Услыхав это, Учида сорвал картину с доски и сказал:      - Тебе нравится она? Отлично, я сделаю тебе целых два подарка!      Он разорвал картину на две части и протянул их Мамехе:      - Вот один подарок, а вот другой! На, забирай!      - Как бы мне хотелось, чтобы ты этого не делал, - сказала Мамеха. - Мне кажется, это лучшее из всего, что ты когда-либо нарисовал.      - Перестань!      - Учида-сан, я не была бы твоим другом, если бы покинула твой дом, оставив тебя в таком состоянии.      После этих слов Учида выбежал из комнаты, оставив за собой открытую дверь. Следующие полчаса, пока он отсутствовал, мы с Мамехой наводили порядок в его комнате. Вернулся Учида в гораздо лучшем расположении духа, как и предсказывала Мамеха. Правда, думаю, он стыдился своего поведения, потому что не смотрел нам в глаза. Стало совершенно очевидно, что он не обратит внимания на мои глаза, поэтому Мамеха сказала ему:      - Тебе не кажется, что Саюри очень красива? Ты хоть раз посмотрел на нее?      Несмотря на отчаянную попытку Мамехи привлечь ко мне внимание, взгляд Учида лишь скользнул по моему лицу, как тряпка, смахивающая крошки со стола. Начало смеркаться, и мы встали, чтобы уйти. Когда мы вышли на улицу, я не могла не остановиться, глядя на закат, раскрасивший небо в розовые и оранжевые тона, как бывает расписано лучшее кимоно, нет, гораздо лучше, потому что никакое потрясающее кимоно не осветит ваши руки оранжевым светом. Этот же закат солнца отразился на моих руках своеобразной радугой. Я подняла руки вверх и долго смотрела на них.      - Мамеха-сан, смотри, - сказала я ей, но она решила, что я показываю ей закат, и равнодушно повернулась в его сторону. Учида же с сосредоточенным выражением лица неподвижно стоял на пороге, теребя одной рукой свои седые волосы и глядя не на закат, а на меня.      Если вам когда-нибудь доводилось видеть известную картину Учида Козабуро, изображающую молодую женщину в кимоно, застывшую в восторженной позе с горящими глазами... В общем, с самого начала он утверждал, что я вдохновила его на этот портрет. Я никогда не верила ему. Мне сложно представить, что такую прекрасную картину могла навеять девочка, восторженно смотрящая на свои руки, освещенные закатным солнцем. Продолжение следует... Читайте в рассылке... ...по понедельникам с 1 сентября: Артур Голден "Мемуары гейши"      История жизни одной из самых знаменитых гейш 20 века Нитта Саюри. Даже если вы не поклонник любовных романов и не верите в любовь с первого взгляда и на всю жизнь, вы получите незабываемое удовольствие от возможности окунуться в атмосферу страны Восходящего солнца и узнать незнакомое, закрытое для посторонних, общество изнутри.      Роман о совершенно другой жизни, дверь в иной мир, принадлежащий одним мужчинам. Мир, где женщины никогда не говорят того, что думают, - только то, что от них хотят услышать, то, что полагается говорить. Им нельзя иметь желаний, у них не может быть выбора. Они двигаются от рождения к смерти по заранее определенной дороге, и вероятность свернуть с нее ничтожна. Они существуют, но не вполне живут, потому что они становятся самими собой лишь в полном одиночестве, а в нем им тоже отказано.      Работа гейши - красота и искусство - со стороны. Изнутри - только труд, жестокий, изматывающий, лицемерный. И кроме него нет ничего. Совсем ничего. ...по средам с 3 сентября: Сергей Буркатовский "Вчера будет война"      Новый поворот классического сюжета о "провале во времени"! Самый неожиданный и пронзительный роман в жанре альтернативной истории! Удастся ли нашему современнику, попавшему в лето 1941 года, предупредить Сталина о скором нападении Германии, предотвратить трагедию 22 июня, переписать прошлое набело? И какую цену придется за это заплатить? ...по пятницам с 11 июля: Полина Москвитина, Алексей Черкасов "Сказания о людях тайги. Черный тополь"      Знаменитая семейная сага А.Черкасова, посвященная старообрядцам Сибири. Это роман о конфликте веры и цивилизации, нового и старого, общественного и личного... Перед глазами читателя возникают написанные рукой мастера картины старинного сибирского быта, как живая, встает тайга, подвластная только сильным духом.      Заключительная часть трилогии повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах. Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения 411