Мировая литература
Информационный Канал Subscribe.Ru |
МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА
Выпуск № 148 от 2004-08-30
Число подписчиков: 13
Число подписчиков: 13
Глава крупнейшей в Бультоне юридической конторы "Томпсон и сын", королевский адвокат и ученый сарджент1 мистер Уильям Томпсон сидел в своем домашнем кабинете и внимательно изучал разложенные на столе бумаги. Он так углубился в свои занятия, что не замечал, как его старый слуга время от времени подходил к столу и щипчиками снимал нагар с двух свечей, горевших в массивном шандале.Бумаги, лежавшие перед доктором прав, могли поведать любопытному историю возникновения и деятельности "Северобританской коммерческой компании". Эта фирма с недавних пор стала важнейшим клиентом юридической конторы "Томпсон и сын". Документы свидетельствовали о безупречном и блестящем состоянии дел компании. Коммерческий директор фирмы мистер Ральф Норвард издавна поддерживал с мистером Томпсоном дружеские отношения. Адвокат знал, что инициатором и главным владельцем фирмы является важное новое лицо в городе: сэр Фредрик Джонатан Райленд. Этот титулованный дворянин только четыре года назад обосновался в Бультоне. Наделенный, по-видимому, недюжинной энергией и предприимчивостью, он недавно унаследовал родовое поместье Ченсфильд и титул виконта, но был явно не склонен ограничивать свои занятия одними традиционными дворянскими утехами - войной, охотой и злословием. Он сумел увлечь своими замыслами почтенного всеми уважаемого коммерсанта Норварда. На деньги, вложенные в дело сэром Фредриком Райлендом, был пущен большой канатный завод, построена фабрика корабельной парусины, куплена и расширена "Бультонская суконная мануфактура", приобретены первые три корабля. Помещенный в эти предприятия капитал уже через четыре года принес доход и позволил сэру Фредрику расширить свое небольшое земельное владение на севере Англии. На вновь приобретенных землях он начал новое доходное дело - тонкорунное овцеводство. Все три корабля, совершая дальние рейсы, продолжали умножать доходы фирмы, а обширные цехи новых мануфактур уже поставляли тонкие сукна для офицерских мундиров королевской армии, грубую ткань для заокеанских колонистов, корабельные снасти и парусину. Выпущенные фирмой в весьма ограниченном количестве акции стояли высоко, и недавняя биржевая паника 1771-1772 годов не поколебала репутации "Северобританской компании". Старый слуга отвлек своего господина от чтения бумаг. - Мистер Сэмюэль Ленди и мистер Роберт Паттерсон, - доложил он, приоткрыв дверь. Вытерев фуляровым платком вспотевшую от трудов лысину, мистер Томпсон снял с круглой подставки старомодный парик внушительных размеров, с длинными буклями, без косицы. Перед зеркалом мистер Томпсон водрузил парик на голову, отчего она сразу стала непомерно большой по сравнению с тщедушной фигурой. Это мощное украшение на голове придавало мистеру Уильяму сходство со львом, точнее с тем курчавым домашним животным, которого тщеславные владельцы делают с помощью ножниц похожим на царя зверей. Обоих джентльменов, прибывших для традиционной партии в карты, мистер Томпсон застал в гостиной в обществе своего сына Ричарда, совладельца конторы. Раскрытый карточный стол с нестертыми еще записями результатов последнего крибеджа2 на зеленом сукне, цветными мелками и круглыми щеточками, двумя нераспечатанными колодами карт и тяжелым бронзовым подсвечником посередине ожидал партнеров. Рядом, на маленьком столике у жарко пылающего камина, подогревался пунш в поместительном сосуде, напоминавшем бочонок с крышкой. В комнате уже распространялся соблазнительный аромат душистых специй. У столика хлопотал слуга, расставляя холодную говядину, сыр, устрицы и бисквиты. Место отсутствующего друга дома, пастора Редлинга, занял за карточным столом мистер Томпсон-младший, двадцативосьмилетний джентльмен с очень аккуратной прической из собственных волос, как у Чарльза Грандисона, героя знаменитого романа. Все четыре джентльмена хранили за игрой молчание. Они презирали обычные присказки и словечки, сопровождающие карточную игру в менее избранном кругу, и изъяснялись жестами и любезными улыбками. Но когда бочонок с крышкой наполовину опустел, а лица партнеров почти сравнялись с цветом напитка, беседа завязалась. От событий европейской войны, только что закончившейся разделом Реки Посполитой между Россией и Пруссией, господа перешли на темы отечественной политики. - Трудное время! Опасность растет, и нужны сильные руки, чтобы спасти кровные интересы Англии, - говорил банкир мистер Сэмюэль Ленди, человек лет пятидесяти пяти, в длиннополом, старинного покроя платье. - Мир колеблется, мы живем на вулкане. Америка - уже почти утраченная нами колония. Ее деятели, все эти Адамсы, Джефферсоны и Франклины, ведут открыто враждебную нам политику, и столкновение с драконом американской революции неизбежно. Это тем опаснее, что население Франции волнуется, ее нищие крестьяне бунтуют, города восстают, а Париж сделался столицей безбожных и возмутительных учений. Русская царица Екатерина с каждым годом расширяет свои владения и на юг и на запад. Флот ее уже разгромил могущество турок. Древняя Порта обречена. Это опасно... - Отхлебнув изрядный глоток, он продолжал: - Мировой котел кипит. Сейчас Англии нужны твердые, цепкие руки. Нужно успеть выхватить из этого котла самые жирные куски, пока их не схватили другие. Я не вижу твердости в действиях нашего правительства. Иногда приходится быть волком в овечьей шкуре но нельзя быть овцой в шкуре волка. Это позор! Я говорю: нельзя дальше потакать американским колонистам. Мы можем окончательно потерять Америку. Сын адвоката мистер Ричард Томпсон слушал старого банкира с плохо скрытым негодованием. - Я нахожу,- произнес он решительно,- что наша политика в колониях воистину волчья. Колонисты в Аме- рике сами желают быть хозяевами своей страны, кото- рую наше правительство, лорды Бьютт и Гренвиль, стре- мятся связать по рукам и ногам. Мистер Ленди нахмурился и только было хотел веско возразить горячему противнику лордов Бьютта и Гренвиля, как новое лицо вошло в гостиную. Это был опоздавший к партии в пикет викарий бультонского собора преподобный мистер Томас Редлинг. Свое опоздание господин викарий объяснил тем, что участвовал в семейном празднике у почетного прихожанина. - Приятнейший день провел я сегодня у лорда Фредрика Райленда в его загородном доме! Два года назад господь благословил молодую чету прекрасным первенцем. Это мой крестник, я нарек его Чарльзом. Сегодня супруги Райленд праздновали день рождения своего дитяти... Дорогой мой мистер Уильям! Сэр Фредрик просил передать вам пожелание доброго здоровья. К удивлению пастора, хозяин довольно сухо принял его слова: - Интересы "Северобританской компании", принадлежащей на девять десятых мистеру Райленду, я защищаю уже в течение трех лет, но эта деловая сторона пока не побудила ни меня, ни моего знатного клиента к личному знакомству. Отношения с компанией я поддерживаю через ее коммерческого директора, моего друга мистера Норварда. С этими словами мистер Томпсон поднял бокал, сощурил веки и стал рассматривать сквозь налитое в сосуд вино пламя углей в камине. Пастор Редлинг поперхнулся и умолк. Наступило неловкое молчание. - Мистер Томпсон! - заговорил судостроитель Паттерсон, до сих пор молчавший. - Здесь собрались старые друзья вашего дома. Быть может, вы наконец поведаете нам о тех подводных рифах между вами и сэром Фредриком, которые так заметны вашим друзьям? - Мистер Паттерсон удивительно точно предвосхитил мою мысль! - воскликнул Ленди. - Появление лорда Райленда в нашем городе вызвало много толков благодаря трагическим обстоятельствам, омрачившим его переезд из Индии в Европу. О них, помнится, писали газеты, но очень скупо. - Я знаю его не первый год, джентльмены, - продолжал Паттерсон. - Моя верфь выстроила для компании две шхуны - "Глорию" и "Доротею" - и бриг "Орион", а ныне работает над четвертым заказом. Это будет лучший корабль, когда-либо выходивший из английских верфей. Сотрудничать с этим джентльменом приятно: у него смелая натура и широкий размах. Однако сознаюсь: и для меня этот замкнутый человек и его молчаливая супруга с ее печальным взглядом - до сих пор наполовину загадка! - Дорогой мистер Паттерсон и вы, мой старый друг Сэмюэль, - несколько патетически произнес мистер Томпсон, - я охотно исполню ваше желание, но для этого я должен просить разрешения Ричарда огласить одну подробность, известную пока лишь нам, родителям Ричарда. При этом Томпсон-старший бросил вопрошающий взгляд на своего наследника. Тот утвердительно кивнул и добавил: - Я надеюсь на честь наших друзей, отец. Эта семейная тайна не должна стать достоянием молвы... Джентльмены склонили головы в знак согласия, а господин викарий даже возвел руки горе. Впрочем, ему, как священнику, эта интимная подробность была уже известна. Он знал, что сэр Фредрик Райленд отбил невесту у мистера Ричарда, но как и при каких обстоятельствах совершилось это прискорбное событие, ему самому не терпелось послушать. - В таком случае, джентльмены, вы сейчас услышите одну из удивительных современных трагедий. Она сделала бы честь Друри-Лейнскому театру3, попадись она в старину под перо Марлоу или Шекспира. Разрешите огласить вам интересный документ, врученный мне для сохранения. Автор, предоставив документ в мое распоряжение, разрешил его огласку в тех пределах, какие я сам счел бы уместными. С этими словами королевский адвокат направился в свой кабинет и вернулся с тетрадью, переплетенной в коричневую тисненую кожу. Надев очки, старый джентльмен приступил к чтению.
- Здесь, в этом месте, тетрадь несколько
пострадала. В ней много подмоченных страниц, кое-где строчки почти смыты,
- прервал чтение мистер Томпсон. - "...носит
короткие баки. На корабле почти нет таких работ, с которыми он не мог
бы справиться. В то же время его ученость и знание индийских народов с
их таинственным магическим искусством делают его неоценимым собеседником,
когда он изволит нарушать свою необщительность.
Бенгальский залив 17 марта.
Двое суток мы простояли на рейде в Мадрасе, не сходя на берег: в городе
свирепствует оспа. Приближаемся к берегам Цейлона. Нас задерживают сложные
маневры с большим количеством судов. Поэтому мы двигаемся несколько
медленнее, чем одиночные корабли. Порт Коломбо, Цейлон,
25 марта. Плавание идет
благополучно. Миновали пролив и любуемся сказочными красотами Цейлона.
Борт "Офейры", безбрежный океан, 3 апреля. Ровно месяц, как мы с сэром
Фредриком делим эту каюту, но я знаю его так же мало, как в день нашего
знакомства. Борт "Офейры", 6 апреля. Если бы не календарь, где
я вечерами зачеркиваю дни, то я утратил бы счет совершенно одинаковым
суткам. Они начинаются и кончаются однообразным
перезвоном корабельных
склянок8; эти звуки сопровождают все события нашей
корабельной жизни. Борт "Офейры", 10 апреля. Кругом открытое море. Через
несколько суток бросим якорь у острова Иль де Франс, или, как его еще
называют, острова Маврикия. Мы уже на широте южной оконечности Мадагаскара.
Очень сильная жара. Борт "Офейры", 12 апреля. Дни эти кажутся мне бесконечными,
но мисс Эмили в моем присутствии пожаловалась отцу, что время летит со
сказочной быстротой. Бедный мистер Ричард! Борт
"Офейры", ... апреля. Вчера
у острова Маврикия пополнили запас пресной воды. Ее доставили в бочках с
помощью шлюпок. Суда стояли несколько часов на открытом рейде, в миле от
холмистого острова. Сэр Фредрик и мисс Гарди побывали на берегу и посетили
французского губернатора острова. Ночь была душная, с каким-то горячим
маревом испарений, и звезды мерцали необыкновенно сильно. Сэр Фредрик
говорит, что это предвещает непогоду. Мисс Гарди задержала вечером при
расставании с ним свою руку в его руке. О моя молодость, как ты далека!
Борт "Офейры", ... апреля, вечером. По предсказанию капитана, близится
шторм; барометр падает. Духота нестерпима. Дует горячий северо-восточный
ветер. Мистер Райленд называет его бейдевиндом по отношению к нашему курсу.
От острова Маврикия и еще каких-то небольших островов того же архипелага
нас отделяют уже триста миль. Держим курс на южную оконечность Африки;
приближаемся к водам Мадагаскара. - Дальнейший текст на протяжении
нескольких страниц очень неразборчив, - поднял на слушателей глаза мистер
Томпсон. - Но так как именно последующие страницы, покрытые кляксами
и помарками, содержат описание наиболее драматических событий этого
несчастного плавания, я приложу все усилия, чтобы все же прочитать вам эти
места, ибо они делают честь лучшим чувствам автора... Фрейсис, добавьте
еще свечей! "Борт французкого военного корвета
"Бургундия", 24 апреля 1768 года. О моя возлюбленная дочь! Перо не
в силах описать все ужасы, пережитые твоим несчастным отцом за эти
злополучные дни! Руки дрожат, и я с трудом держу плохо очиненное перо.
Но я собрался с силами, чтобы запечатлеть в этой тетради страшную картину
гибели нашего корабля. Боже, помилуй мою скорбящую душу и прости мне мои
тяжкие прегрешения, вольные и невольные. Наверно, чистые молитвы моей
дочери спасли мне жизнь, которую я отныне готов посвятить молитве
за вечное упокоение погибших друзей! Аминь!
- По-видимому, - прервал чтение мистер Томпсон,
- при описании этой драматической сцены к автору вернулось чувство
самообладания. Здесь, в тетради, вырвано несколько страниц, переписанных
автором, очевидно, наново, так как все дальнейшее начертано довольно
твердой рукой и достаточно разборчиво. Даже цвет чернил стал темнее
и отчетливее. Мне уже не нужно так отчаянно напрягать зрение. Френсис,
вы можете убрать лишние свечи. Итак, я продолжаю.
"Мистер Фредрик сражался, как
лев, и каюта наполнилась мертвыми телами. Я выбрался из-под кровати и,
воодушевленный примером такого мужества, схватил шпагу и бросился ему на
помощь. Мы вытеснили нападавших из каюты и забаррикадировали дверь. Нас
оставили в покое, так как французский корвет успел подойти к месту боя
и открыть огонь по шхуне и пришвартованной к ней бригантине.
Борт "Бургундии", 26 апреля. Нам предоставлено право свободно
передвигаться по всему судну. Матросы соорудили подобие двух мачт
и поставили кливер и грот. Судно даже при свежем ветре делает не более
четырех узлов. Нас кормят отвратительной бурдой из подмоченного риса.
Запаса пресной воды должно хватить на десять-двенадцать суток. Дисциплина
среди команды заметно падает. Но самое страшное - это болезнь мисс
Гарди. Я уже не сомневаюсь, что она больна оспой. Скоро эту страшную
новость нельзя будет держать в тайне от капитана. Боже, что станется
с нами! Борт "Бургундии", 28 апреля. Наступила влажная тропическая
жара. Мисс Эмили не поправляется, но сознание временами возвращается
к ней. Ей уже известна судьба ее несчастного отца. Боюсь, что вскоре нам
всем придется разделить с ним ту же бездонную могилу. Борт
"Бургундии", 30 апреля. На
борту вспыхнула эпидемия оспы. Я уверен, что кто-то из
матросов-индусов принес ее на борт "Офейры" в Мадрасе, а мисс Эмили
заразилась ею, когда перевязывала раненых. Теперь заболело несколько человек
из экипажа. Ни мне, ни сэру Фредрику оспа не страшна - я перенес ее
в детстве, и следы ее остались на лице. Сэр Фредрик тоже болел оспой
в Индии и, вероятно, излечился с помощью средств, неизвестных нашей
европейской медицине, самодовольной и невежественной. Черты его лица
остались не обезображенными. Борт фрегата
"Крестоносец", 3 мая 1768 года. Благодарение богу, мы спасены!
Но какой страшной ценой! Атлантический
океан, борт "Крестоносца", 1 июня 1768 года. Уже пятые сутки находимся
в плавании. Прошли в виду пустынного острова Святой Елены.
Порт
Плимут, борт "Крестоносца", 2 авг. 1768 года. Записываю эти строки дрожащей рукой
в каюте, сквозь иллюминатор которой мне виден военный порт моей родины.
Слышу грохот якорных цепей и команду: "На месте!"
Бультон, 20 декабря 1768 года. Чтобы закончить эту тетрадь,
приписываю еще несколько строк. Поручения, полученные мною от конторы
"Ноэль-Абрагамс и Мохандас Маджарами", целиком выполнены.
Мистер Томпсон-старший закрыл тетрадь. |
Подпишитесь:
http://subscribe.ru/
http://subscribe.ru/feedback/ |
Адрес подписки |
Отписаться |
В избранное | ||