Мировая литература

МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Выпуск № 141 от 2004-08-11

Число подписчиков: 11

---

Уважаемые подписчики! В данном произведении применяется ненормативная лексика, за использование которой ведущий рассылки ответственности не несет. Приносим свои извинения.    Стивен КИНГ "ЛОВЕЦ СНОВ" Часть 3    Куэбин    Глава 19. Погоня продолжается 11      В ста милях к северу от того места, где находился Курц, и менее чем в двух милях от развилки двух проселочных дорог, где захватили Генри, новый командир группы "Империэл Вэлли", женщина лет сорока, с сурово застывшими чертами красивого лица, стояла у толстой сосны в долине с кодовым названием Зачистка-один. Зачистка-один стала, фигурально говоря, долиной смерти. Землю устилали груды изуродованных трупов, почти все в оранжевых куртках. Всего больше сотни. На шеях висели удостоверения личности или водительские права, но были также и кредитные карточки "Виза", "Дискавер" и "Блу Кросс", и охотничьи лицензии. На груди женщины с большой черной дырой во лбу поблескивала членская карточка Клуба любителей видео.      Стоя возле самой высокой горы тел, Кейт Галлахер производила приблизительные подсчеты, прежде чем составить второй доклад. В одной руке она держала карманный компьютер, машинку, которой, несомненно, позавидовал бы Адольф Эйхман, знаменитый в свое время автор чудовищного мартиролога. Электроника, отказавшая во время визита пришельцев, сейчас, похоже, пришла в норму.      На голове Кейт красовались наушники, перед маской болтался микрофон. Время от времени она что-нибудь уточняла или отдавала очередной приказ. Курц сделал идеальный выбор: его энергичная преемница знала свое дело. Подведя итоги, Галлахер определила, что ее группа отловила почти шестьдесят процентов сбежавших. Штафирки, как ни странно, подняли хвосты и попытались сопротивляться, но кишка оказалась тонка. Они просто не приспособлены к выживанию, только и всего.      - Эй, Кэти-Кэт! - окликнула Джослин Макэвой, появляясь из-за деревьев с противоположного конца долины: капюшон откинут, короткие волосы повязаны зеленым шелковым шарфом, ремень автомата перекинут через плечо. На куртке алеет мазок крови. - Напугала тебя? - засмеялась она.      - У меня даже давление подскочило!      - Слушай, квадрат четыре зачищен, - сверкнула глазами Макэвой. - Мы сделали около сорока. Джексон доложит точнее, он куда тверже меня в математике. Кстати, о твердом, мне сейчас не помешал бы хороший твердый...      - Извините, леди...      Женщины обернулись.      Из заметенных снегом кустов на северном конце долины показалась группа: с полдюжины мужчин и две женщины. Почти все в оранжевом, но командиром, похоже, был приземистый мужчина, этакий шкафчик, в форменном комбинезоне Блю-группы, видневшемся из-под куртки. На лице тоже сидела прозрачная маска, хотя прямо под ней краснела полоска Рипли. Все были вооружены автоматами.      Галлахер и Макэвой едва успели обменяться растерянными взглядами людей-застигнутых-врасплох-со-спущенными-штанами. Макэвой рефлекторно схватилась за автомат, а Кейт Галлахер потянулась за прислоненным к дереву "браунингом". И обе опоздали. Сухая строчка выстрелов прошила воздух. Макэвой отбросило футов на двадцать. Сапог сорвался с ноги и повис на ветке.      - Это за Ларри! - взвизгнула одна из оранжево-курточных женщин. - Это за Ларри, суки. Это за Ларри! 12      Когда в долине вновь стало тихо, приземистый мужчина с Рипли-эспаньолкой собрал подчиненных около лежащего ничком трупа Кейт Галлахер, которая была когда-то девятой на выпускном курсе Уэст-Пойнта, прежде чем заразиться проказой, именуемой Курц. Приземистый мужчина оценивающе оглядел ее автомат, явно лучшего качества, чем у него.      - Я твердо верю в принципы демократии, - начал он, - поэтому вы, друзья, можете делать все, что хотите, а я подамся на север. Не представляю, сколько придется учить канадский гимн, но попробую узнать.      - Я с тобой, - вызвался один из мужчин, и вскоре стало ясно, что никто не собирается откалываться от группы. Прежде чем уйти, командир нагнулся и вытащил из снега карманный компьютер.      - Всегда мечтал о таком, - признался Эмил "Дог" Бродски. - Обожаю всякие новинки.      Они покинули долину смерти в том же направлении, откуда пришли. Время от времени в лесу раздавались одиночные выстрелы, пулеметный огонь, но было уже ясно, что операция Зачистка тоже закончена. 13      Мистер Грей совершил очередное убийство и украл очередное транспортное средство, на этот раз снегоочиститель Управления общественных работ. Джоунси не знал подробностей, поскольку не присутствовал при этом. Мистер Грей, очевидно, решив, что не сможет выманить Джоунси из офиса (во всяком случае, до тех пор, пока не займется этой проблемой вплотную), начисто отгородил его от внешнего мира. Теперь Джоунси знал, что чувствовал Фортунато, когда Монтрезор заложил кирпичом выход из винного погреба1.      Все случилось вскоре после того, как мистер Грей вновь повернул патрульную машину на юг. Сейчас на шоссе осталась всего одна более или менее свободная колея, и та успела обледенеть. Джоунси в это время претворял в жизнь идею, казавшуюся на первый взгляд просто блестящей.      Мистер Грей лишил его телефона? Черт с ним, он создаст новый вид связи, как создал термостат для охлаждения чуть ли не раскаленного офиса, когда мистер Грей пытался выманить его за дверь. Пожалуй, самым подходящим будет факс. Почему бы нет? Все, что от него требуется: сосредоточиться, представить себе аппарат и пустить в ход силу, дремавшую в нем почти двадцать лет. Недаром мистер Грей сразу почуял эту силу и, преодолев первоначальную растерянность, сделал все, чтобы помешать Джоунси ею воспользоваться. Штука в том, чтобы обойти все препоны, поставленные мистером Греем, пока тот ищет способы продвинуться на юг.      Джоунси закрыл глаза и попытался мысленно нарисовать факс, такой же, какой был в офисе исторического факультета, только поместил его в кладовку своего нового офиса. Потом, чувствуя себя Аладдином, потирающим волшебную лампу (только количество исполняемых желаний бесконечно, если, разумеется, не слишком увлекаться), он также представил стопку бумаги и карандаш "Берол Блек Бьюти", лежащий рядом. Потом заглянул в кладовку, проверить, что он натворил.      Похоже, получилось.., по крайней мере с первого взгляда так кажется.., хотя карандаш несколько странный: новенький, заточенный, но конец весь изжеван. Как и должно быть, верно? Ведь это Бивер пользовался карандашами "Блек Бьюти", еще с начальной школы. Остальные предпочитали более привычные "Эберхард Фаберс".      Стоящий на полу, под вешалкой, на которой болталась единственная оранжевая куртка (та самая, которую купила мать перед первой поездкой и заставила поклясться, приложив руку к сердцу, что он станет надевать ее каждый раз, как только сделает шаг за порог), факс выглядел идеально и к тому же ободряюще гудел.      Но какое же разочарование охватило его, когда Джоунси встал перед ним на колени и прочел сообщение в освещенном оконце: СДАВАЙСЯ, ДЖОУНСИ, ВЫХОДИ.      Он поднял телефонную трубку и услышал механический голос мистера Грея.      - Сдавайся, Джоунси, выходи, сдавайся, Джоунси, выходи, сдавайся...      Одновременно раздался такой бешеный стук, что Джоунси подпрыгнул от страха, твердо уверенный в том, что мистер Грей раздобыл спецназовскую монтировку для взлома дверей и сейчас вломится внутрь.      Оказалось все куда хуже. Мистер Грей поставил на окна промышленные стальные ставни, к тому же серого цвета. Теперь Джоунси был не просто узником. Его ослепили.      Прямо перед глазами краснели большие, выведенные на внутренней поверхности ставен буквы: СДАВАЙСЯ, ВЫХОДИ.      Джоунси почему-то вспомнил "Волшебника страны Оз", СДАВАЙСЯ, ДОРОТИ, написанное в небе, и едва не рассмеялся. Но не смог. Какое уж тут веселье, какая ирония! Настоящий ужас!      - Нет! - крикнул он. - Сними их! Сними, черт бы тебя побрал!      Нет ответа. Джоунси размахнулся, собираясь расколотить стекла, наброситься на стальные ставни, но тут же взял себя в руки: Спятил ты, что ли? Именно этого он и добивается. Стоит тебе разбить окно, как он мигом уберет ставни и окажется здесь. И ты пропал, приятель.      Он ощутил какое-то движение: тяжелую поступь снегоочистителя, сытое урчание мотора. Где они сейчас? Уотервилл? Огаста? Еще дальше к югу? В зоне, где снег сменился дождем? Скорее всего нет. Мистер Грей вряд ли выбрал бы снегоочиститель, если бы представилась возможность передвигаться с большей скоростью. Но все еще впереди. Потому что они едут на юг.      Но куда именно?      С таким же успехом я мог бы уже отправиться на тот свет, подумал Джоунси, безутешно взирая на закрытые ставни с издевательским посланием. Уж лучше бы мне умереть. 14      В конце концов именно Оуэн взял Роберту Кэвелл за руки и, кося одним глазом на бегущие стрелки часов, слишком хорошо сознавая, что каждые полторы минуты Курц становится ближе еще на милю, объяснил, почему они должны взять Даддитса с собой, как бы плохо ему ни было. Даже в этих обстоятельствах Генри не сумел заставить себя с серьезным лицом произнести сакраментальную фразу: "от этого зависит судьба мира". Но Андерхилл, всю жизнь служивший своей стране с оружием в руках, смог - и сказал.      Даддитс по-прежнему обнимал Генри, глядя на него ослепительно сверкавшими зелеными глазами. Только эти глаза и не изменились. И чувство, которое Генри всегда испытывал рядом с Даддитсом - что все в порядке или скоро будет.      Роберта с отчаянием уставилась на Оуэна, с каждой минутой все больше старея, словно по чьей-то злой воле время помчалось с невероятной быстротой, и листки календаря слетали один за другим.      - Да, - твердила она, - да, понимаю, вы хотите найти Джоунси.., поймать, но что он хочет сделать? И если приезжал сюда, почему не сделал это здесь?      - Мэм, мне трудно ответить на эти вопросы...      - Boa, - внезапно вмешался Даддитс. - Оси оцет воу. Войну? - мысленно спросил у Генри встревоженный Оуэн. Какую войну?!      Не важно, ответил Джоунси, и его голос в голове Оуэна был опять еле слышен. Нам пора.      - Мэм, миссис Кэвелл, - начал Оуэн, очень осторожно беря ее за руку. Генри любил эту женщину, как мать, и Оуэн понимал почему. От нее исходила аура доброты, благожелательности и непередаваемого обаяния. - Мы должны ехать.      - Нет. О, пожалуйста, скажите "нет". - Она снова заплакала.      "Не надо, леди, - вертелось на языке Оуэна. - Дела и без того хуже некуда. Пожалуйста, не надо".      - За нами гонятся. Очень нехороший человек. Мы должны исчезнуть, пока он не явился.      Несчастное печальное лицо Роберты осветилось решимостью.      - Хорошо. Согласна. Но тогда я еду с вами.      - Нет, Роберта, - покачал головой Генри.      - Да-да! Я позабочусь о нем! Дам таблетки.., преднизон.., захвачу лимонные тампоны, и...      - Ама, айся есь.      - Нет, Даддитс, нет!      - Ама, айся есь. Аано! Аано! - возбужденно твердил Даддитс. "Мама, оставайся здесь. Безопасно..."      - У нас нет времени, - напомнил Оуэн.      - Роберта, - повторил Генри. - Пожалуйста.      - Позвольте мне ехать! - заплакала она. - Дадди - это все, что у меня есть!      - Ама, - твердо сказал Даддитс странно взрослым голосом. - Айся ЕСЬ.      Роберта взглянула на сына и как-то сразу поникла.      - Хорошо, - сказала она. - Еще минуту. Мне нужно кое-что собрать.      Она метнулась в комнату Даддитса и вернулась с бумажным пакетом.      - Это его таблетки. В девять надо дать преднизон. Не забудьте, иначе он расчихается так, что грудь заболит. Если попросит, дайте перкосен, а он скорее всего попросит, потому что в последнее время не терпит холода.      Роберта смотрела на Генри грустно, но без упрека. А он почти хотел, чтобы его осуждали. Видит Бог, ни одного своего поступка он не стыдился больше, чем этого. Дело даже не в лейкозе. В том, что Даддитс так давно и тяжело болен, а они даже не знали.      - И лимонные тампоны.., смазывайте только губы, десны в последнее время кровоточат, и лимонный сок щиплет. Вата в нос, если пойдет кровь. Да, и катетер. Видите, на плече?      Генри кивнул. Пластиковая трубка, торчащая из марлевой повязки. При виде нее Генри мгновенно испытал дежа-вю.      - Прикрывайте его, когда выходите на улицу... Доктор Бриско посмеивается надо мной, но я уверена, что холод проникает внутрь.., достаточно шарфа.., даже носового платка...      Она снова плакала, безуспешно стараясь сдержать всхлипы.      - Роберта... - начал Генри, тоже поглядывая на часы.      - Я позабочусь о нем, - сказал Оуэн. - Я ухаживал за папой до самой смерти. И знаю насчет преднизона и перкосена все.      Все - и больше: сильнодействующие стероиды, мощные болеутоляющие. А в конце - марихуана, метадон и, наконец, чистый морфий, куда круче любого героина. Морфий - самое надежное орудие смерти.      Она немедленно коснулась его сознания: странное, щекочущее ощущение, совсем как когда ступаешь босыми пятками по пушистому ковру. Даже чуть приятно. Она пыталась понять, правду ли он сказал об отце: скромный подарок от ее необыкновенного сына. Оуэн понял, что она так давно пользовалась им, что теперь даже не понимала, что именно делает.., совсем как друг Генри Бивер, вечно жующий зубочистки. Конечно, до Генри ей было далеко, но все же и она кое-что умела, и Оуэн ничему в жизни так не радовался, как тому, что сейчас не солгал.      - Не лейкоз, - сказала она.      - Рак легких. Миссис Кэвелл, нам в самом деле надо...      - Мне нужно дать ему еще кое-что.      - Роберта, мы не можем... - начал Генри.      - Я мигом, мигом! - Она бросилась на кухню. Оуэн вскинул голову. Вид у него был испуганный.      - Курц и Фредди с Перлмуттером... Генри, я не могу сказать, где они! Я их потерял!      Генри открыл пакет с лекарствами, заглянул внутрь. И поражение застыл, словно загипнотизированный видом того, что лежало на коробке с глицерино-лимонными тампонами. Он ответил Оуэну, но голос, казалось, доносился с дальнего конца некоей никем не открытой долины, о существовании которой Генри не подозревал. Теперь он знал, что такая долина есть. И была. Не один год. Нельзя, невозможно утверждать, будто Генри в голову не приходила мысль о чем-то подобном, но почему, во имя Господа, он все это время был настолько ленив и нелюбопытен?!      - Они только что прошли поворот No 29, - сказал Генри. - В двадцати милях от нас. А может, и ближе.      - Что это с тобой?      Генри сунул руку в пакет и вытащил непонятного назначения паутину из бечевки, висевшую над кроватью Даддитса здесь и в доме на Мейпл-лейн.      - Даддитс, где ты взял это? - спросил он, хотя ответ уже был не нужен. Ловец снов был меньше того, что болтался под потолком "Дыры в стене", но если не считать размеров, оба ничем не отличались друг от друга.      - Ие, - пояснил Даддитс, не сводя глаз с Генри. Будто так до конца и не поверил, что Генри рядом. - Ие ал ме. А одето, а олой еее.      Хотя возможность читать чужие мысли угрожающе иссякала, по мере того как организм справлялся с байрумом, Оуэн легко понял, о чем идет речь. "Вивер прислал на Рождество. На прошлой неделе", - сказал Даддитс. Для людей, пораженных синдромом Дауна, времени фактически не существовало, и, похоже, Даддитс не исключение. Для него прошлое - это "та неделя", будущее - "следующая". Оуэн подумал, что, если бы так считали все, в мире было бы куда меньше печали и ненависти.      Генри бросил последний взгляд на маленького Ловца снов и убрал его в пакет как раз в ту минуту, когда в прихожую ворвалась Роберта. Завидев ее, Даддитс расплылся в улыбке.      - Уби-у! - воскликнул он. - Оя ока!      Он схватил коробку и расцеловал мать в обе щеки.      - Оуэн, - сказал Генри, блестя глазами. - У меня о-о-чень хорошие новости.      - Выкладывай.      - Ублюдки застряли: перевернулся трактор с прицепом, как раз рядом с поворотом No 28. Потеряют минут десять, а то и двадцать.      - Слава Богу. Хоть небольшая передышка. - Оуэн подошел к вешалке, на которой висела гигантского размера куртка с капюшоном и надписью ярко-красными буквами поперек спины: RED SOX WINTER BALL. - Это твоя, Даддитс?      - Ая, - кивнул тот, улыбаясь. - Ука. - И едва Оуэн потянулся за ней, добавил:      - Ы иив ак ы али Оси.      Поняв смысл его слов, Оуэн передернулся от озноба.      "Ты видел, как мы нашли Джози".      Он и в самом деле видел.., и Даддитс это знает. Заметил его вчера ночью - или в тот день, девятнадцать лет назад? Неужели, ко всему прочему, Даддитс способен путешествовать во времени?      Но на расспросы времени не осталось, и Оуэн был почти рад этому.      - Я сказала, что не буду возиться с коробкой, но, конечно, все сделала, - сказала Роберта, глядя, как Даддитс, перекладывая коробку из руки в руку, неуклюже справляется с курткой, тоже подарком от бостонской "Ред соке". На ярко-голубом фоне куртки и еще более ярко-желтом коробки его лицо казалось неестественно бледным. - Я знала, что он поедет. А меня не возьмут. Пожалуйста, Генри, можно я с вами?      - А что, если вам придется умереть у него на глазах? - спросил Генри, ненавидя себя за жестокость. За то, что жизнь так вышколила его. Научила нажимать нужные кнопки. - Хотите, чтобы он все это видел, Роберта?      - Нет, конечно, нет, - устало ответила она и после короткой паузы добавила, ранив Генри в самое сердце:      - Будьте вы прокляты!      Потом подошла к Даддитсу, оттолкнула Оуэна, быстро застегнула молнию куртки и, взяв его за плечи, всмотрелась в глаза. Маленькая, неугомонная птичка-женщина. Высокий, бледный сын, затерявшийся в огромной куртке. Слезы Роберты внезапно высохли.      - Будь хорошим мальчиком, Дадди.      - Уду, ама.      - Слушайся Генри.      - Уу, ама. Уу ууся Ени.      - Не расстегивайся. Кутайся получше.      - А, ама, - послушно вторил Даддитс, которому явно не терпелось поскорее уйти, и это вновь вернуло Генри к прошлому: походы за мороженым, игра в мини-гольф (Даддитс, как ни странно, был прекрасным игроком, только Питу удавалось иногда его побить), путешествия в кино, и всегда "слушайся Генри", или "слушайся Джоунси", или "слушайся друзей", и всегда "будь хорошим мальчиком, Дадди", и всегда "я уу ошим, ама".      Она оглядела его в последний раз.      - Я люблю тебя, Дуглас. Ты всегда был замечательным сыном, и я очень тебя люблю. Поцелуй меня.      Даддитс поцеловал мать; та нерешительно, словно украдкой, погладила его небритую щеку. Вынести это не было сил, но Генри все же смотрел, смотрел, потому что был так же бессилен, как муха, попавшая в паутину. Всякий Ловец снов был к тому же капканом.      Даддитс еще раз чмокнул мать, но блестящие зеленые глаза перебегали с Генри на дверь. Даддитс торопился. Почему? Знал, что люди, которые охотятся на Генри и Оуэна, совсем близко? Или для него это - приключение, как в прежние времена, когда их пятерка была неразлучной? И то, и другое? Возможно.      Роберта разжала руки и отступила, с отчаянием глядя на сына.      - Роберта, - прошептал Генри, - почему вы не сказали нам, что происходит? Почему не позвонили?      - А почему вы не приезжали?      Генри мог бы спросить, почему не звонил Даддитс, но это было бы прямой ложью. Даддитс постоянно звонил, с самого марта, когда Джоунси попал в аварию. Он подумал о Пите, сидевшем в снегу рядом с перевернутым "скаутом" и писавшем Даддитс - раз, другой, третий... Даддитс, заточенный на острове "Где-то-там" и умирающий в тюрьме, Даддитс, посылающий призыв за призывом, но в ответ - молчание. Наконец, один из друзей явился только затем, чтобы увезти его, в спешке, с одним пакетом лекарств и коробкой для завтраков. В Ловце снов не было доброты. Они желали Даддитсу только хорошего, даже в тот, первый день искренне его любили. И все же дошло до такого.      - Береги его, Генри. - Роберта перевела взгляд на Оуэна:      - И вы тоже. Берегите моего сына.      - Мы постараемся, - пообещал Генри. 15      Развернуться на Дирборн-стрит было негде, все подъездные дорожки замело. В разгорающемся свете утра спящий городок напоминал эскимосский поселок в тундре Аляски. Оуэн подал "хамви" назад, и так, постепенно, выбрался со двора и стал пятиться по улице. Огромный кузов неуклюже раскачивался из стороны в сторону. Бампер зацепил какую-то занесенную снегом, припаркованную на обочине машину, послышался звон разбитого стекла, и они снова вырвались через замерзшие снежные заграждения на перекресток, а затем и на Канзас-стрит. Оставалось выбраться на шоссе. Все это время Даддитс спокойно сидел на заднем сиденье, положив коробку на колени.      Генри, почему Даддитс сказал, что Джоунси хочет войны? Какая война?      Генри пытался послать мысленный ответ, но Оуэн больше его не слышал. Байрум на его лице побелел, и стоило почесать щеку, как разом отваливались целые клочья. Кожа под ними выглядела покрасневшей и раздраженной, но ничего не болело.      "Все равно что простудиться, - удивлялся Генри. - Не серьезнее насморка".      - Он не сказал "война", Оуэн.      - Boa, - согласился Даддитс с заднего сиденья и, подавшись вперед, взглянул на большой зеленый знак с надписью: 95 НА ЮГ - Оси оцет еоу.      Оуэн наморщил лоб: пряди мертвого байрума белесой перхотью спорхнули на куртку.      - Что...      - Вода, - пояснил Генри, похлопав Даддитса по костлявой коленке. - Он пытается сказать, что Джоунси нужна вода. Только это не Джоунси. Тот, кого он зовет "мистер Грей". 16      Роберта вошла в комнату Даддитса и принялась собирать разбросанную одежду. Она с ума сходила при мысли о том, как безжалостно и грубо вырвали у нее Даддитса, но, наверное, беспокоиться об этом больше не стоит.      Не прошло и пяти минут, как ноги подогнулись, и она едва доползла до стула у окна. Вид кровати, в которой он провел последний год, преследовал ее. Невозможно было смотреть на подушку, еще сохранившую отпечаток его головы.      Генри воображал, что она позволила Даддитсу уехать, потому что, как они верили, будущее всего мира зависело от того, найдут ли они Джоунси и как быстро. Но это не так. Она отпустила Даддитса потому, что ОН так захотел. Умирающие получают в подарок бейсболки с автографами; умирающие также имеют право поехать в путешествие со своими друзьями.      Но как это тяжело.      Как тяжело терять его.      Она поднесла к лицу стопку его футболок, чтобы не видеть этой смятой постели, и вдохнула его запах: шампунь "Джонсон", мыло "Дайал", и сильнее всего, хуже всего крем с арникой, которым она растирала его спину и ноги, когда они болели.      Не помня себя от отчаяния, она попыталась проникнуть в сознание сына, найти его вместе с теми двумя, которые пришли в ночи, как мертвые, и увели его, но так и не смогла.      Он заблокировался от меня, подумала она. За долгие годы они привыкли к телепатическому общению, возможно, совсем немного отличающемуся от того, каким владеют почти все матери особых детей (она столько раз слышала слово "контакт" на тех собраниях группы поддержки, которые посещала вместе с Элфи), но теперь все исчезло. Даддитс отгородился от нее, а это означало, что должно случиться что-то ужасное.      Он знал.      Все еще прижимая к лицу футболки и вдыхая его запах, Роберта снова заплакала. 17      Курц был в порядке (в относительном, конечно) до тех пор, пока в мрачном утреннем свете не замелькали яркие синие вспышки проблесковых маячков патрульных машин. Поперек дороги, как мертвый динозавр, валялся трактор с прицепом. Закутанный до ушей полицейский сделал им знак свернуть к съезду с шоссе.      - Блядство! - выплюнул Курц, подавив желание выхватить пистолет и открыть пальбу. Он понимал, что это самоубийство: полицейских было не меньше дюжины, но все равно испытывал жгучую, почти неконтролируемую потребность. Они были так близки к цели, клянусь ранами Христа распятого! И такая осечка. - Блядство, блядство, блядство!      - Что делать, босс? - бесстрастно осведомился Фредди, кладя тем не менее на колени автомат. - Если я прижму их, мы сможем объехать справа. Минута, не больше.      И снова Курц с трудом унял порыв приказать: "Да, Фредди, давай напролом, и если кто-то из синебрюхих попробует пасть разинуть, выпусти ему кишки".      Фредди мог прорваться.., а мог и не прорваться. Курц уже понял, что как водитель он немногого стоит. Подобно большинству пилотов, Фредди самоуверенно считал, что небесный транспорт ничем не отличается от наземного. Если они даже и проскочат, все равно поднимется шум. А это совсем нежелательно, после того как Генерал-Трусливая-Жопа - Рэндалл - приказал свертывать операцию. Его мандат на вседозволенность ликвидирован вместе с индульгенцией. И теперь Курц предоставлен себе. Одинокий борец за справедливость.      Ничего, будем действовать по-умному, подумал он. Недаром мне платили большие баксы за мои мозги.      - Будь хорошим мальчиком и сворачивай, куда тебе показали, - вслух произнес он. - Помаши ему ручкой, выставь большие пальцы, сделай вид, что ты в полном восторге. Продолжай ехать к югу и возвращайся на шоссе при первой возможности. Господь любит неудачников. - Он наклонился к Фредди, достаточно близко, чтобы увидеть белеющий пух в его правом ухе, и прошептал, как пылкий любовник:      - Но если подведешь нас, паренек, я сам влеплю тебе пулю в затылок. - И коснувшись того места, где мягкая шея соединяется с твердым черепом, уточнил:      - Прямо сюда.      Неподвижное, деревянно-индейское лицо Фредди не дрогнуло.      - Да, босс.      Курц, кивнув, схватил почти бесчувственного Перлмуттера за плечи и тряс, пока веки не дрогнули.      - Оставь меня в покое. Спать хочется. Курц приставил дуло пистолета к спине бывшего адъютанта.      - Не выйдет. Проснись и улыбнись, дружище. Небольшой брифинг.      Перли застонал, но все же сел прямее и едва открыл рот, как оттуда вылетел зуб и упал на куртку. По мнению Курца, зуб был совершенно здоровым. "Смотри, ма, ни одной дырочки".      Перли подтвердил, что Оуэн и его новый приятель пока еще в Дерри. Прекрасно. Мням-мням. Ровно через четверть часа Фредди вырулил на шоссе по занесенному снегом пандусу. Поворот двадцать восемь, всего в одном перекрестке от цели, но и до него еще миля, не меньше.      - Они снова в пути, - неожиданно объявил Перлмуттер, еле ворочая языком.      - Черт бы все это побрал! - взорвался Курц вне себя от ярости, болезненной, бессильной ярости на Оуэна Андерхилла, ставшего для него символом провала всей несчастной, изначально обреченной операции.      Перли опять застонал: глухой, полный отчаяния звук. Живот снова стал расти. Он стискивал его, потея и извиваясь. Обычно невыразительное лицо, сейчас искаженное болью, стало почти прекрасным.      Он вновь разразился вонючими газами, и этот ужас длился вечность. Курц почему-то вспомнил о той ерунде, которую они мастерили в летнем лагере из консервных банок и навощенной бечевки. Стоило тронуть одну, как раздавался оглушительный звон. Они называли их трещотками.      Запах, наполнивший "хамви", был смрадом рака, растущего во внутренностях Перли и сначала питавшегося отходами его организма, а потом и самой плотью. Зато Фредди явно выздоравливал, а Курц вообще не заразился проклятым грибком (может, у него иммунитет, в любом случае он успел снять маску и куда-то забросить). Перли же, хотя и умирает, еще пригодится: ценный кадр, человек с идеальным радаром в жопе. Рано или поздно та тварь, что сидит в нем, вырвется наружу, и это, вероятно, положит конец пригодности Перли, но Курц побеспокоится об этом, когда время придет.      - Держись, - ласково сказал он. - Прикажи своим внутренностям утихомириться и спи спокойно.      - Ты.., мудак, - охнул Перлмуттер.      - Верно, - согласился Курц. - Как скажешь, дружище. В конце концов Перли прав. Он и в самом деле мудак. Оуэн оказался трусливым койотом, и кто, как не он, запустил этого койота в чертов курятник?!      Они проезжали поворот No 27. Курц взглянул на пандус и, кажется, увидел следы шин "хамви", который вел Оуэн. Где-то там, на какой-то улице был дом, к которому стремились Оуэн и его новый приятель. Ради чего они так рисковали? Почему задержались почти на полчаса? Почему?      - Заехали, чтобы забрать Даддитса, - пояснил Перли. Его живот снова опал, и самый сильный спазм отпустил. Пока.      - Даддитс? Что за имя?      - Не знаю. Услышал от его матери. Самого Даддитса увидеть не могу. Он другой, босс. Словно не человек, а серый пришелец.      Курц насторожился.      - Мать считает этого парня, Даддитса, и мальчиком, и мужчиной, - добавил Перли.      Эти сообщения в отличие от предыдущих звучали оживленно, словно Перли заинтересовался неведомым Даддитсом. Господи, да что это с ним?      - Может, он слабоумный, - сказал Фредди. Перли поднял брови.      - Может быть. Как бы то ни было, он болен. - И со вздохом добавил:      - Я-то знаю, что он чувствует. Курц снова похлопал его по плечу.      - Держи хвост пистолетом, парнишка. Как насчет тех типов, за которыми они гонятся? Гэри Джоунса и предполагаемого мистера Грея?      В общем, ему было все равно, но имелась возможность, что продвижение и курс Джоунса и Грея - если Грей не плод воспаленного воображения Андерхилла - повлияют на продвижение и курс Андерхилла, Девлина и... Даддитса?      Перлмуттер покачал головой, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Короткая вспышка энергии быстро истощилась.      - Ничего. Блокировка.      - Совсем ничего? - настаивал Курц.      - Есть что-то. Вроде черной дыры, - сказал Перли и сонно добавил:      - Я слышу голоса. Много голосов. Они уже посылают подкрепление...      И словно по волшебству, на противоположной стороне шоссе появился самый большой караван, который Курц видел за последние двадцать лет. Во главе шли бок о бок два снегоочистителя, огромные, как слоны, разбрасывая лезвиями снег в разные стороны, расчищая завалы до бетона. Позади катились сдвоенные ряды грузовиков с песком, а уж за ними следовала двойная линия армейских трейлеров с тяжелыми платформами. Судя по очертаниям затянутых брезентом предметов, везли ракеты. На остальных находились тарелки радара, дальномеры, и бог знает что еще. Между ними затесались большие транспортеры с включенными фарами для перевозки личного состава. Световые конусы упирались в кузова идущих впереди машин. А в транспортерах.., не сотни, тысячи солдат, готовых непонятно к чему.., может, к третьей мировой войне, рукопашной с двухголовыми тварями, драке с разумными жуками из "Звездного десанта", чумой, смертью, безумием, Судным днем. Если "Империэл Вэлли" под командованием Кейт Галлахер все еще не свернули операцию, им лучше поторопиться и дернуть прямо в Канаду, пока есть время. Не помогут им ни поднятые руки, ни вопли Il n'у a pas d infection ici, этот фокус уже раз не прошел. И все это так бессмысленно и бесполезно...      В глубине души Курц сознавал, что Оуэн был прав по крайней мере в одном: здесь все кончено. Можно сколько угодно закрывать дверь конюшни, хвала Господу, но лошадь уже украли.      - Они собираются перекрыть его навсегда, - сказал Перлмуттер. - Джефферсон-трект только что стал пятьдесят первым штатом. И это полицейский штат.      - Ты все еще настроен на Оуэна.      - Пока, - рассеянно кивнул Перлмуттер. - Но долго это не продлится. Он выздоравливает. Теряет телепатию.      - Где он, дружище?      - Только что прошел поворот No 25. Милях в пятнадцати от нас. Не больше.      - Прибавить скорости, босс? - спросил Фредди. Они потеряли шанс перехватить Оуэна из-за проклятого трактора. Не хватало еще окончательно потерпеть поражение, слетев с дороги.      - Отставить, - сказал Курц. - Подождем, посмотрим, как пойдут дела.      Скрестив руки на груди, он уставился на белоснежный мир, пролетающий мимо. Снег уже унялся, и дальше, на юг, дороги наверняка не такие скользкие.      Да, ничего не скажешь, последние двадцать четыре часа выдались более чем насыщенными. Он взорвал инопланетный корабль, пережил измену человека, которого считал своим логическим преемником, восстание и мятеж штафирок и в довершение всего получил отставку от штабного генерала, никогда не слышавшего о выстреле, сделанном в приступе гнева.      Веки Курца сомкнулись. Через несколько секунд он уже дремал. 18      Джоунси мрачно сидел за письменным столом, поглядывая то на неработающий телефон, то на Ловца снов, свисавшего с потолка (и медленно покачивавшегося на едва заметном ветерке), то на новые стальные ставни, которыми этот ублюдок Грей загородил окна. В ушах все время отдавалось низкое рычание, от которого подрагивали упершиеся в сиденье ягодицы. Похоже на газовую печь, которую давно не ремонтировали.., но это не печь, а снегоочиститель, упорно торивший путь на юг, юг, юг.., а на месте водителя мистер Грей, вероятно, в кепке с буквами DPW, украденной у последней жертвы, нажимает на педаль ногой Джоунси, вертит руль руками Джоунси, слушает приказы по рации ушами Джоунси.      Итак, Джоунси, сколько еще собираешься торчать здесь и жалеть себя?      Джоунси, успевший прикорнуть в кресле и почти задремать, подскочил. Голос Генри. Не переданный по телепатической связи - таковой больше не было, мистер Грей заблокировал все линии, кроме собственной. Нет, скорее прозвучавший в мозгу. И все равно укол оказался довольно чувствительным.      Никого я не жалею, просто меня отрезали! - начал было Джоунси и сам поморщился от капризного, почти оправдывающегося тона. Если бы он попытался выразить свои эмоции в словах, присутствующие наверняка ничего не услышали бы, кроме жалкого скулежа побитой собаки. Не могу позвонить, не могу выглянуть, не могу выйти. Не знаю, где ты, Генри. Но я в настоящем тюремном изоляторе.      А мозги твои он тоже украл?      - Заткнись. - Джоунси устало потер висок.      И память с собой прихватил?      Нет. Конечно, нет. Даже здесь, за запертыми дверями, отгородившими Джоунси от миллиардов помеченных маркером коробок, он все равно помнил, как в первом классе вытер сопли о косичку Бонни Дил (а потом пригласил ту же Бонни танцевать на вечере в седьмом), как Ламар Кларендон учил их игре, известной низким и непосвященным под названием крибидж, как принял Рика Маккарти за оленя. Джоунси помнил все это. Конечно, тут наверняка кроется разгадка, но будь он проклят, если знает, в чем она состоит. Может, потому что решение лежит на поверхности.      Застрять так глупо и распустить нюни после всех детективов, которые ты прочел, издевался засевший в мозгу двойник Генри. Не говоря уже о фантастических фильмах о нашествии инопланетян - разве ты не пересмотрел их все, от "Дня, когда Земля остановилась" до "Нападения Помидоров-убийц". И после всего этого ты не способен раскусить серого типа? Не можешь раскопать его следы от неба до земли и узнать, где его логово?      Джоунси снова потер висок. Это не экстрасенсорика, это его собственный разум, и почему бы ему не заткнуться? Он, дьявол бы побрал все это, попал в западню, так что какая разница? Он мотор без передачи, телега без лошади, Мозг Донована в резервуаре с питательной жидкостью, упивающийся бесполезными снами.      Чего он хочет? Начни отсюда.      Джоунси поднял глаза к Ловцу снов, танцующему в слабых потоках восходящего воздуха. Ощутил дрожь снегоочистителя, достаточно сильную, чтобы передаться картинам на стенах. Тина Джин Шлоссингер, вот как ее звали, и здесь, судя по сплетням, должен был висеть ее снимок, снимок с юбкой, задранной так высоко, что каждый мог увидеть "киску", и сколько подростков были одурманены этой мечтой?      Джоунси встал - почти вскочил - и принялся мерить шагами комнату, едва заметно прихрамывая. Ураган кончился, и бедро уже не так сильно ломило.      Вспомни Эркюля Пуаро, сказал он себе. Пусти в ход маленькие серые клеточки. Отрешись от своих воспоминаний, думай только о мистере Грее. Логика, главное логика. Чего он хочет?      Джоунси остановился. Желания Грея вполне очевидны. Он приехал к водонапорной башне, вернее, к тому месту, где она когда-то стояла, потому что ему нужна вода. Не просто вода. Питьевая вода. Но водонапорная башня снесена, уничтожена страшным ураганом восемьдесят пятого - ха-ха, мистер Грей, промахнулись, - а теперешние запасы воды Дерри находятся чуть дальше, к северо-востоку, и, вероятно, совершенно недостижимы из-за метели, а кроме того, сосредоточены в разных местах. Поэтому мистер Грей, порывшись в доступном ему хранилище знаний Джоунси, вновь повернул на юг. По направлению к...      Внезапно он все понял. Ноги мгновенно сделались ватными, подкосились, и Джоунси рухнул на ковровое покрытие пола, не обращая внимания на укол боли в бедре.      Собака. Лэд. Собака все еще с ним?      - Ну конечно, - прошептал Джоунси. - Разумеется, сукин сын еще с ним. Даже сюда доносится его вонь. Пердит, как Маккарти.      Этот мир оказался враждебным байруму, а обитатели этого мира сопротивлялись с поразительной энергией, которую черпали из бездонного колодца человеческих эмоций. Но последнему уцелевшему инопланетянину поразительно везло, как игроку в кости, выбросившему шестерки десять раз подряд. Он нашел Джоунси, свою Тифозную Мэри, захватил его тело и большую часть сознания. Отыскал Пита, который довел его куда требовалось, после того, как сигнальный огонь погас. Дальше ему встретился Энди Джанас, парень из Миннесоты, везущий туши двух оленей, убитых Рипли. Олени были мистеру Грею ни к чему, но Джанас вез также разлагающийся труп инопланетянина.      Плодоносящие тела, вдруг подумал Джоунси. Плодоносящие тела, откуда это?      Не важно. Потому что следующим выигрышем мистера Грея был "додж рэм" старины Я-ЛЮБЛЮ-СВОЕГО-БОРДЕР-КОЛЛИ. Что сделал Грей? Скормил псу тело серого человечка? Сунул его носом в труп и вынудил вдохнуть споры этого плодоносящего тела? Нет, скорее заставил сожрать, ну же, мальчик, жуй быстрее, пора обедать. Каким бы ни был процесс зарождения хорьков, начинался он не в легких, а в желудке. Перед глазами Джоунси вновь встал Маккарти, заблудившийся в лесу. Бивер спросил:      "Какого дьявола вы ели? Кабаний помет?" И что ответил Маккарти? "Ветки, мох, всякое такое.., не знаю, что именно, я был так голоден, знаете ли..."      Точно. Голодный. Заблудившийся, перепуганный и голодный. Не замечающий красных брызг байрума на листьях, на зеленом мху, который он совал в рот, пропихивая его силком в желудок, потому что где-то там, в его прежней спокойной, о Боже, о Господи, адвокатский жизни он читал, что в экстренных случаях можно продержаться на мхе и листьях. Возможно ли, что все, проглотившие споры байрума (такие крошечные, невидимые невооруженным глазом, плавающие в воздухе), обречены вынашивать злобных чудовищ, одно из которых выжрало изнутри и разорвало Маккарти и убило Бива? Вероятно, нет, ведь далеко не все женщины, которым надоело предохраняться, беременеют с первого раза. Но Маккарти попался.., и Лэд тоже.      - Он знает о коттедже, - сказал Джоунси.      Конечно. Коттедж в Уэйре, в шестидесяти милях к западу от Бостона. И ему наверняка известна история русской, как и всем в округе. Сам Джоунси не раз ее рассказывал. Ее слышали в Уэйре, в Новом Салеме, Куливилле и Белчертауне, Хардвике и Пакардсвилле и Пелхеме. Во всех окружающих городках. И что же, спрашивается, они окружают?      Как что, Куэббин, разумеется. Куэббинский резервуар. Водохранилище Бостона и пригородов. Сколько людей ежедневно получают воду из Куэббина? Два миллиона? Три? Джоунси не знал точно, но их куда больше, чем в Дерри. Мистер Грей выбрасывал шестерку за шестеркой, еще один бросок - и он сорвет банк.      Два-три миллиона. Мистер Грей жаждет познакомить их с Лэдом, бордер-колли, и новым дружком Лэда.      И пересаженный в новую среду байрум, вероятнее всего, приживется. Продолжение следует...      1 Герои рассказа Эдгара По "Бочонок амонтильядо" обратно к тексту

Подпишитесь: