Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Публикация: Дневник школьника Володи Борисенко. Часть 2: Крым, Феодосия 1943

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Продолжаю публикацию Дневника Володи Борисенко (родился в 1928
году). Сравните жизнь в оккупации при немцах и жизнь при «немце в Кремле» Путине.

3 января 1943 года. Воскресенье.

Пошел в театр, где шла довольно интересная комедия «Шельменко денщик»...

4 января 1942 года. Понедельник. 

 ...Отец принес петуха и курицу, за них он должен был сделать много жестяной
посуды. Я смотрел, как он делал жаровни и тазики, и учился...

5 января 1943 года. Вторник. 

 ...С Аликом ходили по базару, а потом зашли в библиотеку, взял книгу «Корабль
Ретвизан». Потом я пошел с Аликом в кино «Стрелы ночи»...

6 января 1943 года. Среда.

…Мы с Аликом долго ходили по базару. Я продал десять пакетиков синьки на 35 рублей.
Потом я долго читал книгу «Корабль Ретвизан» и прочел её всю. Вечером опять ходил
по городу с Аликом, Левченко, Ворлагиным и Юсуповым. В театре был большой концерт.

7 января 1943 года. Четверг. 

 ...Я сдал в комиссионный магазин 13 пакетов синьки по 3 руб. Теперь у меня есть
260 руб. Библиотека выходная.

8 января 1943 года. Пятница. 

 ...Взял в библиотеке «Кто виноват» и другие рассказы Герцена. Потом я три часа
стоял за билетами в кино, но не достал...

11 января 1943 года. Понедельник. 

Позавчера пришел состав с Украины, и выгружали: просо, пшеницу, сено, ячмень,
овес... Я достал кила два проса... Вечером содрал в горелом дворе лист железа...
В театре шла пьеса «Запорожец за Дунаем»...

13 января 1943 года. Среда.

 ...Сочинил 14 эпиграм: на Ульмана, на Юсупова, на Мецова, на Куликова, на Джемми...


24 января 1943 года. Воскресенье. 

 ...Я продал на 70 рублей аммония. Отец дома занял у меня 100 рублей на семена.
Сейчас у меня есть 390 рублей… Алик выиграл у одного мальчика 20 рублей. Он пошел
в театр на первый сеанс. В книге Луи Буссенара 445 листов...

25 января 1943 года. Понедельник. 

Вечером я дочитал все пьесы Островского, «Бешеные деньги», «Лес», «Не всё коту
масленица», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Снегурочка», «Волки и овцы»,
«Последняя жертва», «Бесприданница», «Таланты и поклонники» и «Без вины виноватые».
Последнюю я видел в гортеатре ещё при советской власти. Она тогда оставила на
мне тяжелое впечатление...

31 января 1943 года. Воскресенье. 

 ...Читал газету «Голос Крыма». Там пишут о том, что сдали Воронеж, что в Сталинграде
идут упорные бои, что немецкие войска отошли с Северного Кавказа на Кубань. В
Африке сдали Триполи, а Тобрук опять у англичан. Потом я пошел в библиотеку и
взял там «Рассказы» Джека Лондона...

2 февраля 1943 года. Вторник. 

 ...Гора - это наша соседка, её сын Борис, как я уже писал, уехал в Германию.
У неё осталось две дочери Люся и Клава. Люсе лет 9, а Клава месяца на два старше
меня, она учится также в 7 классе женской гимназии. Я её редко вижу и между нами
нет ничего особенного. Да, забыл написать о том, что к нам заходила тетя Тая
и заняла у меня 20 рублей. Говорят, что положение на фронте для немцев всё время
ухудшается...

13 февраля 1943 года. Суббота. 

 ...Говорят, что в С.С.С.Р. открыли церкви и что патриарх Сергей внес 100 тысяч
рублей на восстановление какого-то танкового корпуса... Школу занимают немцы.
Висит объявление, что 7 и 6 классы будут заниматься в помещении музыкальной школы...
В газете пишут, что высажен десант в Новороссийске. Немцы опять взрывают порт
и строят доты. Вчера летал самолет и сильно стреляли.

15 февраля 1943 года. Понедельник. 

 ...Торговали на базаре. Алик продал спички, синьку, гуталин на 220 рублей. Я
продал аммония и карандашей на 70 рублей. 20 отдал матери, а 50 взял себе. Сейчас
у меня 450 рублей. После торговли мы с Аликом пошли в столовую. Потом я обменял
книгу в библиотеке. Я взял «Фрегат Паллада» Гончарова. Отец купил 6 брошюр: «Каторжный
социализм», «Дело № 18», «Почему я враг Советской власти», «Как живет немецкий
рабочий», «По новому пути», «В подвалах Г.П.У.» Я читал их до вечера. Перед вечером
я пошел и принес из горелого
двора лист черного железа. Кинжал из горелого двора вкинул в подвал. Вечером
гулял с Варлагиным. Алик пошел в театр с какой-то Олей, а Юсупов с Надей. Сегодня
я дочитал все брошюры, многому там я не верю.

17 февраля 1943 года. Среда. 

Сегодня день особенный, траурный день... Дома я читал газету «Голос Крыма» за
13 число. Там пишут, что «германские дивизии отбросили советские войска на восток...»
Чтение было прервано сильной зенитной стрельбой. Дети подняли сильный крик...

Всего было сброшено три бомбы. Одна на базаре, другая около тюрьмы, а третья
на Войковой. На базаре результаты оказались особенно ужасными. Было убито около
сорока человек. Вокруг разбитого балагана стояли целые лужи крови, валялись пальцы
и кишки. Я пошел к часовне, но туда не впускали... Около тюрьмы убило трех немцев.
Мать сказала, что убили нашу соседку, старуху, Юркину мать...

19 февраля 1943 года. Пятница. 

 ...Мы видели, как хоронили Богаевского - художника, ученика Айвазовского, которому
17-го оторвало голову на базаре. Бабушку из нашего двора хоронили ещё вчера.
Мы пошли в фотографию и получили карточки... Под вечер я вышел пройтись, но на
улице было грязно, холодно и нудно моросил дождь, а поэтому я сразу вернулся
домой и опять читал Гончарова, «Созерцателя скал» и роман Данилевского «Украинский
Робинзон Крузо».. 
Тетя Тая уехала в Керчь за рыбой. Сегодня мы хорошо пообедали. Интересно, во
сколько обходится один день.
Сегодня мы съели 4 кило хлеба, 1 кило мяса, грамм 200 маргарина, полкило муки,
полкило хамсы, блюдце капусты и стакан постного масла - маленький. 4 кило хлеба
стоят 200 рублей, кило мяса - 80 руб, 200 грамм маргарина - 200 рублей, полкило
муки - 50 рублей, полкило хамсы - 60 руб, блюдце капусты - 30 руб и стакан масла
- пусть будет 40 руб. Итого 660 руб. При том же мать купила за 120 руб. кусок
мыла и на 30 руб щелоку, вдобавок дров и угля на 100 руб. самое меньшее, в лампе
сгорает четверть литра керосина за
день, что стоит 30 руб. Итого ещё 280 руб. Мать вбила сегодня в котлеты 2 яичка,
ещё 20 руб. Итого всего за день расходов 960 рублей, это не считая ещё множество
мелких расходов.

20 февраля 1943 года. Суббота. 

 ...В газете пишут, что немцы «планомерно» эвакуировали Краснодар, Ростов и Ворошиловград
(Луганск). Немцы спешно вербуют добровольцев.

22 февраля 1943 года. Понедельник. 

 ...По новому приказу, хождение разрешено только до пяти часов...

25 февраля 1943 года. Четверг. 

 ...Я сегодня именинник. Сегодня утром отец чего только ни накупил. Он купил
свежие, как будто бы только что с дерева, яблоки, купил сушеных фруктов: груш,
слив, яблок, абрикосов, купил пол-литра вина. Мать всё утро жарила, варила, пекла,
а я сидел с книгой и ел то то, то другое. Потом я пошел в школу...Инспектор ругал
наш класс за то, что мы убежали с двух уроков... Дома я пообедал и выпил с отцом,
который должен был идти на работу, по рюмке вина. Я пошел пригласить Алика, у
него был Рустэм и $, оба пошли
ко мне.
Мы все сели за стол, почитали газету, в которой писали, что ещё 18-го эвакуирован
Харьков. Потом съели по котлете, потом по блюдцу киселя с сахаром, потом разрезали
пирог с яблоками, на котором было написано - «Вове 15 лет».
Потом пили чай с пирогом и с вареньем из свежих яблок и с вареньем из сушеных
груш, яблок, слив, абрикосов, потом съели по три пирожка.
Алик мне подарил общую тетрадь и четыре открытки, а Юсупов - три тетради. Юсупов
живет далеко, а хождение только до пяти, поэтому они, сыграв партию в нарты,
разошлись по домам, а я их проводил.
У нас ещё днем стало два немца.

27 февраля 1943 года. Суббота. 

Вчера я прочел «Путеводный огонек» № 1 за 1916 г. Потом пришел Алик. Мы пошли
к нему. Он говорит, что видел беженцев с Кубани. Ещё 24-го мы с Аликом, когда
гуляли в городе, видели трех кубанских казаков. Они быстро мчались на лошадях,
сбоку у них висели сабли, черные бурки развевались по ветру, а сзади развевались
красные пелерины. Даже немцы и те не могли налюбоваться на своих союзников...
Папа сказал, что мы опять берем виноградник, который мы брали в прошлом году.
Сегодня я читал и прочел все «Путеводные
огоньки»...

1 марта 1943 года. Понедельник. 

 ...Немцы продали нам за 10 марок мясную консерву, за 15 марок 250 грамм маргарина.
На базаре консерва стоит 20 марок, а маргарин 25 марок. Ко мне пришел Алик, и
я, взяв штук 8 открыток, пошел с ним к Юсупову - взять патефон. У Юсупова взяли
патефон и 21 пластинку. Юсупов вынес пол-литра вина, и мы выпили прямо на улице
из бутылки. Когда пришли к Алику, мы играли на патефоне, потом я подарил Алику
открытки, а Юсупов подарил карманные шашки и платочек.
Мы все сели за стол и на первое ели винегрет, на второе камсу. Потом молочную
кашу по полной тарелке с пирожками. Потом разрезали пирог с яблоками. Потом пили
кофе с сахарином и мармеладом и с пирогом и пирожками. В конце концов мы наелись
так, что больше некуда. Потом опять играл патефон. 
Часа в два мы вышли в город и купили билеты в театр. Возле театра были Оля, Надя
и Валя, они тоже купили в театр билеты. В театре шла постановка «Баронесса Фёкла»
и концерт. После театра мы провожали их \девочек\. Проводив их до половины их
пути, мы пошли обратно к Алику. Взяв патефон и пластинки, мы донесли их Рустаму
почти до самого дома. Домой я вернулся, когда уже стемнело.
Да, днем, когда мы вышли в город, из дома взял книги и обменял их в библиотеке,
и за то, что я так долго не менял там, я заплатил два рубля штрафа. В библиотеке
я взял Вальтер Скотта «Квентин Дорвард». 
Когда меня не было \дома\, немцы продали маме мыло, сладкое кофе, а сегодня утром
продали за 70 марок байковое одеяло, мне на костюм. За одеяло мы ещё не заплатили.
За кофе заплатили 20 марок, за мыло тоже 20 марок.

3 марта 1943 года в 6 часов утра. Среда. 

Позавчера утром я сделал уроки и пошел в школу в помещение, где мы учились с
первого и по 13 февраля. В школе всюду была пыль, в классах не было ни досок,
ни столов. Мы притащили из соседнего класса доску и стол. На уроках было шумно,
не хватало парт... Какому-то фельдфебелю понравилась наша квартира и немцы, которые
жили у нас, ушли, а он должен придти сегодня. Вчера вечером немцы пришли опять
и принесли один килограмм и триста грамм бараньего жира за 50 марок. Мать дала
вчера 30 марок, а сегодня дала остальное.

4 марта 1943 года. Четверг. 

 ...Немцы уже наполнили гидротехникум и теперь сгружают мясо, масло, консервы
и т.п... По всей нашей улице растянулась вереница немецких автомобилей, и так
как наши немцы ушли, а офицер не пришел, то у нас стало два немца и один русский
доброволец-шофер. Вечером пришел немец, который у нас стоял, мы отдали ему долг,
и он ушел.

5 марта 1943 года. Пятница. 

Вчера утром немец, унтер-офицер, дал нам полбуханки хлеба... Вечером я пил чай
и лузгал семечки. Немцы топили своими дровами печку. Мать выменяла у какой-то
тетки скатерть за пуд кукурузы и за полпуда ячменя. Только что немцы собрали
свои вещи и ушли. Отец пошел за ними, и они дали литра два керосина. Когда они
уходили, у них в ведре было кила два картофеля. Унтер-офицер сказал - ведро надо,
картошку не надо. Папа высыпал картошку. Вчера вечером русский камарад продал
нам 2 больших куска мыла и один маленький.
Соседка взяла один кусок за 300 рублей, а мама взяла один большой и маленький
тоже за 300. Маленький кусок можно продать за 150, а большой рублей за 400. Итого
мы выгадали рублей 250.   
 
6 марта 1943 года.  Суббота. 

Вчера рано утром немцы уехали. Я сделал уроки и часов в 9 пошел на огород. Там
каменщик закладывал окна. Я ломал камни и подносил ему. В школе первым был русский,
по контрольной я получил 4. Вторым (уроком) была алгебра. С третьего, немецкого,
ушел я, Сидоренко и Филипенко. Мы прошлись в городе и вернулись к четвертому
уроку истории, на которой я получил 3+. Пятым (уроком) была химия. Дома я смотрел,
как работал в мастерской отец, а вечером делал алгебру, хотя сегодня у нас её
нет.

12 марта 1943 года. Пятница. 

10-го вечером я сидел, пил чай, потом пошел спать. Ночью ноющий звук то приближающегося,
то удаляющегося самолета разбудил меня. Я слышал, как самолет скинул бомбу и
видел, как прожекторы шарили в облаках. Но я сказал сам себе «будь что будет»,
натянул на себя одеяло и больше ничего не слыхал. Утром отец сказал, что упал
самолет в северной части города. Я вышел на улицу и встретил на углу соседа Пересаду,
который рассказывал об этом случае своей жене. Он сказал, что самолет упал на
Дачной улице, и что летчики
разорваны на куски и обожжены. Я пошел к Алику, чтобы с ним пойти посмотреть
на самолет, но он не захотел идти, и я остался у него. К нему пришел и Юсупов.
Алик дал мне переписать кое-какие песни, и мы пошли ко мне, а когда я взял книги,
то пошли в школу. В школе на дверях было написано по-немецки, но на этот день
мы ещё занимались там. Первым (уроком) была география, по географии, по контрольной,
я получил 4. Потом был немецкий и я получил 2. На геометрии я отвечал довольно
хорошо, но ответ прервал звонок.
На русском и литературе меня не вызывали, а на химии ответ также был прерван
звонком. Нам сообщили, что отныне мы будем заниматься опять в здании бывшей музыкальной
школы, через день.
Дома я взял книгу и зашел к Алику, а вместе с ним я пошел в библиотеку, где я
взял «Два брата» Стивенсона.
Мы с ним прошлись по городу и встретили мальчика из его класса. Он рассказал
нам новые подробности о самолете, так как он живет недалеко от того места, где
он упал. С самолетом, повидимому, случилась авария, и он загорелся. Гестаповцы
нашли на груди старшего лейтенанта, который сохранился больше всех, орден Ленина
и орден Красного Знамени. Мальчик говорил, что летчики были прекрасно одеты,
и из-под меховых шуб и комбинезонов виднелись синие костюмы, а на ногах были
одеты хорошие теплые полусапоги-полуваленки.
Кошелек одного был полон денег, а в кармане были семечки.
Вечером я читал «Два брата» и не мог оторваться от неё до часу ночи, несколько
раз я даже готов был зарыдать, так была жалостна эта история.
Чтение только раз прервал гул самолета. Он раз десять кружился над городом, наверное,
желая отомстить за смерть друзей, но, по-видимому, раздумал.
Сегодня утром я продолжал читать книгу. Часов в десять мы с отцом пошли на виноградник.
День был то теплым, когда переставал дуть ветер, то пронизывающий до костей,
когда ветер особенно усиливался. Я осмотрел виноградник, всё было по-прежнему
в порядке, только одного не хватало, и когда я подошел к отцу, я сказал ему,
что кто-то так любит боярыню, что съел её под корешок, и действительно большущий
куст боярыни срубили под самый корешок.
Мы с отцом принялись копать то место, где был наш огород, и обкапывать отдельные
виноградные кусты.
Примерно в час по небу как стрела пронесся русский ястребок, и немцы подняли
беспорядочную стрельбу, они стреляли ещё и тогда, когда истребитель был уже за
двадцать км. от разрывов.
К двум часам мы вскопали порядочный кус и пошли домой. После обеда опять принялся
за чтение и к вечеру дочитал книгу. Там 322 страницы.
Вечером мы пили чай с шоколадом, который купила мать по 50 рублей за кружок толщиной
в 1\2 см. За чаем мы съели на 25 рублей шоколаду.
Чай наш был прерван страшной зенитной стрельбой, я тот же час бросился к форточке
и увидел своеобразно-великолепное зрелище. Штук пять прожекторов осветили русский
двухмоторный бомбардировщик, быстро летевший на высоте 500 метров. Сотни трассирующих
пуль и снарядов летело ему вдогонку, а тяжелые зенитные батареи ухали не переставая.
Ко всему этому надо ещё добавить ясную лунную и звездную ночь.
Самолет же неуклонно летел вперед, даже не пробуя освободиться от прожекторов,
как будто бы ему на всё наплевать. Минут через десять он снова вернулся, покружился,
покружился и улетел.

15 марта 1943 года. Понедельник. 

 ...У нас в этот день наконец поселились унтер и фельдфебель... Вчера я читал
книгу, которую принес отец «Карта рассказывает» Константинова... По-видимому,
немцы наступают на Таманском полуострове. Говорят, что они взяли Харьков. Вечером
гудели русские самолеты. Сегодня утром я пошел к Алику и предложил ему за 15
рублей и полкило хлеба пойти со мной обкапывать виноградник, он согласился...

16 марта 1943 года. Вторник. 

 ...Мать отдала мне всё, что была должна, и сейчас у меня 785 рублей. Дома я
пообедал и читал книгу, а вечером рисовал и решал примеры по алгебре, два решил,
а третий не выходит. Да, забыл записать про то, что мы таскали парты из старого
помещения в помещение бывшего магазина, недалеко от педучилища. Там всего одна
темная и грязная комната и, кажется, там будет заниматься один наш класс, но
каждый день...

18 марта 1943 года. Четверг. 

 ...В газете пишут, что немцы вновь ворвались в Харьков и что там идут уличные
бои. Немцы после «планомерного разрушения военных объектов» сдали город Вязьму,
а Вязьма - в ста километрах от Смоленска. Пишут также о том, что кто хочет, от
14 до 16 лет, поступить учиться на слесарей, токарей, шоферов и т.д., может записаться
в Бюро труда. Пообедав, я пошел к Алику, у которого был Юсупов. Мы обсуждали
вопрос, поступать нам или нет, и решили подождать, а в случае поступления записываться
на шоферов. Вечером я читал
«Триумвиры». Сейчас буду делать уроки.

20 марта 1943 года. Суббота. 

 ...С 19-го мы будем заниматься каждый день, в три смены. Начало уроков нашей
второй смены в 9 часов 45 минут. Алик учится на первой, и начало у них в пол-седьмого...
Я все время думал, поступать в ученики или нет, и в конце концов не решился...

22 марта 1943 года. Понедельник. 

 ...На одной грядке уже взошел лук и чеснок... Вышел новый приказ о том, что
если кто-нибудь пропустит хоть один день и не придет в класс, то родители должны
уплатить штраф от 100 до 500 рублей. Мы с Аликом думаем поступить токарями на
табачную фабрику. Женька Нечепуренко, который живет в нашем коридоре, уже поступил
учеником на слесаря на завод «Механика», а ему ещё нет даже 14-ти лет...

29 марта 1943 года. Понедельник. 

 ...После школы я пошел в библиотеку и взял «Мир приключений» за 1914 г... Там
есть рассказы «56 и 121» — Первухина, «Тайна маяка» — Мартэна, «Лазурные берега»
— Куприна, «Император» — Оливера Фокса, «Душа афганцев» Эдуарда Сесиля, «Отчаянная
игра» — Барри Пена, «Украденный слон» — Джона Барнета, «Соперники» — Джона Мерозо,
«Убийца» — Филипса, «Мельница» — Потапенко, «Испытание» — Вильяма Блэра, «Клад
атамана Очерета» — Осендовского, «Бдительный глаз» — Лей-Бенеша, «Герой» — Барри
Пена, «Где бумаги» — Джон
Прэнтис, «Шекспир в цепях» — Черского, «Как Линдсен купил остров» — Северцева-Пашлова...
Все эти рассказы очень интересны и к каждому рассказу есть две-три картинки...
 

3 апреля 1943 года. Суббота. 

 ...На огороде отец устроил парник. Мы посадили там картошку, фасоль, горох,
лук и чеснок. Потом мы там посеяли петрушку, редиску и другие приправы... День
был дождливый. После школы я дочитал «Капитана Гаттераса» Жюля Верна. Там 357
страниц. В школе получил по истории пять, по русскому три, по немецкому три,
по литературе пять, по рисованию три и по химии нуль...

6 апреля 1943 года. Вторник. 

 ...Мецов дал мне почитать «Камо грядеши» Генриха Сенкевича. В этой книге описывается
жизнь Рима при Нероне и пожар Рима. Мне она очень понравилась... В 3 часа мы
хотели пойти в клуб В.Ц.С.П.С. послушать речь зонд-фюрера, но не пошли, так как
в городе были Алькина Оля и Рустэмова Надя. В городе были также и Клава, и Мила.
Они все пошли в театр, но я не захотел идти, так как «Шельменко-денщика» я уже
видел. Дома я читал. Оля дала Алику книгу «Сочинения П.Д.Боборыкина том 11».
Я дочитал «Камо грядеши»...

7 апреля 1943 года. Среда. 

 ...Мать болеет. Сегодня вызывали врача...

13 апреля 1943 года. Вторник. 

 ...Дни очень однообразны... После школы я почитал «Вокруг света», которую вчера
взял у Мецова, и понес её в библиотеку. Библиотека была открыта, но никого не
было... Уселся за газеты... Изменили расписание и время занятий. Теперь мы будем
учиться не в три, а в две смены, и занятия у нас начинаются с 11 часов 30 минут...
Весь день провели с отцом на винограднике... Теперь мы учимся рядом с восьмым
классом, и так как у них есть мяч, то после школы наш класс сыграл с их классом
в футбол, восемь человек на восемь.
Я вначале играл в нападении, а потом на защите. Мяч почти всё время был на их
стороне, и их вратарю было жарко. В общем, сыграли два на два...
В городе много грузин добровольцев. Большинство из них из Баку. Все они очень
голодны. Вчера один из них пришел к нам и принес маленький кусочек мыла за хлеб.
Мать дала ему хлеба и насыпала в тарелку каши с молоком. Он чуть не плакал и
всё время повторял «Спасибо, сестра, спасибо, сестра». Меня он называл брат.
Вечером пришел ещё один. Он ничего не принес, а выпив кофе с хлебом и яблоками,
ушел. Сегодня, когда мы с отцом были на огороде, тоже приходил тот грузин, что
вчера ел кашу. Он принес консерву, и мать
дала ему за неё буханку хлеба. Попозже пришел второй, вчерашний грузин и принес
мыло; но мать сказала, что нет хлеба. Он заплакал и рассказывал о себе, он говорил
о том, что на Кавказе у него есть такой же сын, как Толик. Мать дала ему кусок
хлеба, и он ушел...

26 апреля 1943 года. Понедельник. 

 ...Вчера была пасха, и все в городе приоделись, здания разукрасились и т.д.
Мы с Аликом и Юсуповым гуляли в городе. Там мы видели Джемми, Куликова, Мецова,
Чефранова и других знакомых мальчиков на велосипедах. Встретили пацанов Жору,
Васю и Витю. Они тоже были на велосипедах. К нам подъехал Жорка и сказал, что
теперь с Олей будет дружить Витя, а с Надей — Вася. Ещё он сказал, что они ходили
ночью в городе с Олей и Надей до одиннадцати, а у себя на карантине до двух часов
ночи, и что Оля и Надя заходили домой,
а потом опять вышли. Пока он с нами разговаривал, мимо нас проехала на велосипеде
Оля. Тогда мы пошли к Алику, и он написал Оле записку, в которой обзывал её всякими
именами. В конце он написал, чтобы она принесла его карточку и что он посылает
ей её карточку, чтобы она отдала её Вите. Рустэм тоже написал записку Наде, в
которой писал, что он надеется, что она не такая, как Оля. Алик дал записку Рустэму.
В записке лежала Олина карточка, а всё было завернуто в её платочек, который
она подарила ему на именины.
Рустэм выбрал момент, когда Оля проезжала мимо, и отозвал её за угол, где и передал
ей Алькину записку. Попозже он передал Наде и свою записку. В городе мы провели
и весь остальной день. Вася, Витя и Жора напились пьяными и много раз падали
с велосипедов. Потом они вместе с Олей и Надей пошли в театр. После театра они
вышли оттуда с намерением побить Алика, потому что Оля, кажется, передала им
записку. Мы с Аликом собрали наших мальчиков, и они к нам не полезли.

2 мая 1943 года. Воскресенье. 

 ...Всё время я провожу в школе, с Аликом или делая уроки и читая книги. В школе
занимались 28-го, 29-го и 30-го. Вчера не занимались, так как первое мая празднуют
и немцы. 30-го, когда я был в школе, налетели десять русских бомбардировщиков.
Это было на уроке истории.  Мы все выскочили из классов. Первые бомбы были сброшены
ещё тогда, когда мы были в классе. Когда мы вышли на улицу, мы увидели столбы
дыма, поднимающиеся из порта. В это время из облаков вылетело опять пять бомбардировщиков.
Зенитки, стрелявшие
до этого, замолчали и начали стрелять только тогда, когда самолеты опять сбросили
бомбы на порт. Самолеты были какой-то новой конструкции с острыми крыльями, может
быть это были английские или американские. 
Вчера ходил в кино «Человек на повороте». Я продал одному румыну свой немецкий
фотоаппарат за 800 рублей и одну консерву. Сейчас у меня 1200 рублей, да ещё
мать должна мне 250 рублей, кроме того у меня есть два шоколада, которые я уже
давно купил за 150 рублей.
В библиотеке я за это время прочел три книги: «Исторические рассказы» Макарова,
«Лоцман» Фенимора Купера и сейчас у меня «Сентъ-Ив» Стивенсона.
С отцом были на винограднике с самого утра. Часов в двенадцать мы пришли, и я
начал починять свою тужурку. Только что вдруг начали сильно стрелять зенитки.
Я вышел во двор и увидел, что всё небо усыпано разрывами снарядов. Среди этих
разрывов летали девять самолетов. Вдруг земля вздрогнула от взрывов бомб, и со
стороны порта поднялся огромный столб черного дыма.

3 мая 1943 года. Среда. 

2-го мая, как я уже писал, была бомбежка и, говорят, потопили баржу, а кроме
того, говорят, что сбили один русский самолет. Остальной день 2-го мая, я гулял
в городе. Вечером 2-го пролетел ещё один самолет... Пошел в школу. На немецком
ничего особенного не случилось, но на втором уроке черчения налетело пятнадцать
двухмоторных пикирующих бомбардировщиков. Бомбы сбросили на порт и на Двухъякорную.
Самолеты летели по пять в строю и, несмотря на адский огонь зениток, строй не
был разбит, только в третьей пятерке
один самолет отстал. Геометрия опять прошла тихо, но под конец химии самолеты
налетели опять. На этот раз их было восемь. Они рассеялись по всему небу и бросали
бомбы целыми букетами. Они носились очень низко над землей и, говорят, строчили
из пулеметов. Один самолет пикировал прямо над нами, и бомба чуть-чуть не попала
в нас. Она упала через квартал. Однако самолеты по городу бомб почти не сбрасывали,
а бомбили только порт, Двухякорную, да бросали на  зенитки.
Вчера вечером мы с Аликом поливали наш огород. Там уже вырос из земли лук, показались
редиска, фасоль, горох, морковь, буряки, шпинат, картошка, подсолнухи и кабаки.
Сегодня я встал раньше шести часов и до восьми работал на огороде. Когда мы были
там, над нами пролетел один советский самолет — повидимому, разведчик.

12 мая 1943 года. Среда. 

Вчера и сегодня в городе произошли страшные кровавые события. Вчера с утра всё
было спокойно, но часов в 10 утра налетело 9 русских бомбардировщиков и засыпали
город и порт бомбами. В порт и возле порта кидали крупные, а в город осколочные,
мелкие. 
Сразу после бомбежки я побежал к базару, но в самый базар он бомб не кинул, а
кинул две около него, две он кинул на кладбище, и были убиты старуха и один русский.
На площади он кинул штук пять и убил и ранил человек 8. Кинул он также в баню
и убил там одного немца, кинул и во двор около бани.
На улице, куда выходят ворота бани, упало около пяти бомб. Там убило лошадь,
двух женщин и несколько человек ранило.
Здесь я встретил Чефранова и пошел с ним дальше. Против почты упало ещё штук
пять бомб. Убило одного немца, лошадь и несколько человек русских. Возле первой
столовой упало ещё штук восемь бомб. Один домик был разрушен полностью. Была
убита одна лошадь, убит немец и человек пять мирных жителей.
Возле Куликова на горке упало ещё две, но жертв не было, хотя разбило дом.
Мы зашли к Чефранову, у них было всё благополучно. Тогда мы напились у них воды,
и Чефранов вывел свой велосипед. Я сел на раму, а он на седло, и мы поехали к
нам. От нас мы поехали к школе. В ней вылетели все стекла, так как недалеко упала
бомба и разрушила дом. 
Потом мы поехали к полиции, где был его отец. Потом мы поехали к фотографии.
Там возле неё упала бомба и разбила легковик.
По улице мимо сгоревшей фабрики тоже упало штук пять бомб. Возле действующей
фабрики упала ещё одна бомба и убила несколько человек. Возле казармы упало ещё
несколько, и две упали около здания, где мы занимались в январе.
Много бомб упало и в порт, говорят что там убило тоже много людей.
После осмотра всех этих ужасов я пришел домой и написал стихотворение в девять
куплетов. Вот пятый куплет:

Не дрогнула рука у негодяя,
Когда он сжал рычаг 
             послушною рукой
И бомбы засвистели, улетая,
Из-под лазури голубой.

Под вечер я пошел с отцом поливать огород. Со мной пошел и Шурик, с которым я
познакомился недели две назад. Потом мы прошлись один раз по уже приведенному
в порядок городу и пошли по домам.
Сегодня я был разбужен  гулом самолетов и, встав с постели и наспех накинув одежду,
выбежал во двор. После говорили, что эти самолеты сбросили бомбы у собора, но
взрывов на этот раз я не слышал.
Через час после этого опять послушался гул. Я выскочил к воротам и, взглянув
вверх, увидел три бомбардировщика, вслед затем послышался свист бомб, а затем
близкие взрывы. Я кинулся в коридор. Весь воздух вокруг заполнился дымом и пылью.
Взрывы следовали то сразу вместе, то один за другим. У многих из нашего двора
посыпались стекла.
Когда пыль рассеялась, мы вышли на улицу и узнали, что бомбы упали всюду вокруг
нас. Во дворе против наших ворот упало три бомбы и разбило немецкую машину. Две
бомбы упали во двор рядом с нашим. Три упало наискось от нас, через улицу. На
углу упало ещё три. Сзади нашего двора тоже упало несколько штук. На базар, в
толпу, тоже попало несколько штук. Там, говорят, было больше тридцати убитых.
Когда я пришел туда, там ещё не успели убрать человек семь убитых. Один немец
пристрелил раненую собаку. Мне стало жутко смотреть на все эти ужасы, и я поспешил
вернуться домой.
Через некоторое время опять послушался гул, и как только я заскочил в подвал,
где уже было много людей, тотчас посыпались бомбы. Когда мы вышли на улицу, много
людей с вещами шли на гору. Я пошел к Алику через горелый двор, куда тоже попала
бомба. Бомба разбила пассаж, где немцы сделали склад, и сильно ранила одного
немца. Попала бомба и к Алику во двор. Алик собирался тоже идти на гору. У них
во дворе жертв не было. Я пошел дальше. 
Бомба упала около дома по Алькиной улице, потом упала возле первого пассажа,
попала в сгоревший дом и попала на бойню, где убила одну корову.
Упала бомба возле дота на нашей улице, упала возле ресторанчика, упала возле
библиотеки и повыбивала там все стекла.
Упала в немецкий гараж и разбила там несколько машин, потом много упали и туда
дальше к горуправе, но я туда не пошел. Ещё три упало на улицу Лермонтова. Одна
упала возле продуктового магазина, больше не знаю где. По большей части бомбы
эти были мелкие, но в пассаж и в гараж попали крупные. Не знаю – идти или не
идти в школу…

19 мая 1943 года. Среда. 

…В школе нам ничего не было за то, что весь класс убежал с уроков. Я обменял
в школьной библиотеке книгу Тургенева «Дым» и «Дворянское гнездо». Я взял там
Марк Твена «Американский истец» и «Жизнь на реке Миссисипи».
Вечером я вместе с Аликом пошел в кино «Семь лет несчастий» – очень смешное и
интересное, с русским текстом.
После кино я пошел к Алику и стали у его ворот, смотря на то, как немцы вытаскивали
из развалин пассажа консервы, мармелад, голландский сыр и т.д. Они уже вытащили
оттуда много всего, но там ещё было кое-что. Они вытащили банок 20 с повидлом,
банки были большей частью сплющены и разбиты.
Вдруг один немец подошел к нам и дал нам одну такую банку. Мы пошли к Алику и
поделили повидло пополам…
Самолеты больше уже не летают. Немцы до сих пор живут у нас. Они раз в неделю
дают нам по три ноги коровьих и раз в три недели по три литра молока…

22 мая 1943 года. Суббота. 

19-го я сделал уроки и пошел в школу. В школе сидели тихо, и шумели только на
химии. На географии у нас был профессор Соловьев… 21-го после школы ходил в театр
на «Тайна гарема».
Вечером играл в карты с Вовой Чубаровым.
Сегодня в пять часов утра уехала вместе с одной из своих подруг Клава Гора в
Германию добровольно. Им выдали в дорогу хлеб, консервы, масло, конфеты.
Утром сделал уроки и под сильным дождем пошел в школу. В школе всё было как обыкновенно.
Во время уроков шел дождь и гремел гром с молниями. Я на уроке русского языка
написал два куплета в честь этой грозы.
В школе читал газету «Голос Крыма» за 21-ое число. Там в статье «Человек из Харькова»
пишут о том, что русские во время занятия Харькова расстреляли всех мужчин, которых
там нашли, и молодых сразу отправили на фронт, поставив у них на документах печать
несмываемыми  чернилами «Враг народа» за то, что они были в областях, оккупированных
немцами.
Дома после школы я переписывал песни из тетради Алика в мою.

25 мая 1943 года. Вторник. 

…Закончил читать «Завоевание земли» и начал новый роман, забыв про все те, которые
начинал до этого. Наверное, такая же участь постигнет и этот роман.
Только я начал писать, как пришел Алик. Мы с ним пошли в город. Я обменял в библиотеке
книгу и взял там Фенимора Купера «Морские львы» и «Женщина на холме». Остальное
время я провел в городе. 
Часов в 11 утра бомбили порт. Утром я делал уроки, когда опять налетел самолет.
Он налетал два раза. Бомбы скинул в порт. В школе всё прошло благополучно. После
школы я пошел в кино «Крамбумбаш» – про одну собаку.
Сегодня утром я сделал уроки и пошел в школу. В школе на химии страшно шумели
и стреляли из капсулей, приделывая их на конец «бумерангов». Один раз, когда
разорвались разом два капсуля и раздался взрыв, в класс вошел инспектор и сильно
орал.
Дома мой обед был прерван свистом бомб. Я живо очутился в подвале. Бомбы упали
в порт и на карантин.
После бомбежки я пошел к Алику и мы играли с ним в морской бой. Читал сегодня
«Голос Крыма» за 23 число. Там пишут, что то, что вся Африка у англичан, ничего
не значит, и что Англия потеряла вдвое больше тоннажа, чем Америка.
Несколько дней назад тетя Тая заняла у меня 500 рублей и поехала куда-то за Джанкой…

31 мая 1943 года. Понедельник. 

…Вчера пролетал русский разведчик. Сегодня ночью также была сильная орудийная
стрельба. 27-го уехали в Германию наши немцы, но потом они приедут обратно. Уроки
я сделал ещё вчера. Надо в школу.

3 июня 1943 года. Четверг. 

…Вечером был в кино «Сальтомортале» из цирковой жизни… Вчера я обменял в школьной
библиотеке книгу и взял Гарина Собрание сочинений. В школе ничего особенного…
Уже вывесили программу испытаний. Мы будем сдавать десять предметов.
За все эти дни я читал взятую 31-го книгу Луи Жаколио «В дебрях Индии». Прочтя
её, я дал её почитать Джеми, который дал мне «Десять лет спустя» А.Дюма… Около
шести часов чтение пришлось прервать, так прилетели проведать скоростные бомбардировщики.
Их было три, они сбросили бомбы в порт.
У нас во дворе уже почти неделю живет городской голова Харченко.

12 июня 1943 года. Суббота. 

Уже давно я не брался за Дневник, да и незачем, потому что почти всё попрежнему.
Варлагин не дождался экзаменов и пошел учиться на шофера.
Русские самолеты попрежнему наведываются к нам, были и вчера, были и сегодня,
но не бомбили.
За это время я читал «Властелин мира» Жюль Верна, «Кум Иван» и «Царь и гетман»
Мордовцева, «Соленый ветер» Лухманова. Сейчас я читаю «Двенадцатый год» Мордовцева
из школьной библиотеки, а на очереди  «Шпион» Фенимора Купера из Центральной
библиотеки.
Погода стоит чудная, безветренная. Сейчас я пишу на окне, которое открыто, и
дышу чудным воздухом. Небо окрашено золотистым закатом и постепенно из золотистого
переходит в серое с стальным отливом, а над головой вверху оно совершенно голубое.
Нигде не видно ни единого облачка, а черные точки стрижей то стаями, то по одному,
наперегонки, носятся в воздухе.
Весь мой день делится на три части. Утром уроки. Днем школа. После школы или
читаю, или поливаю на огороде.
Немцы наши ещё не приезжали, и я занимаюсь в их комнате. Скоро будут экзамены,
и я готовлюсь к ним, как могу. Кончим учиться через неделю, а 22-го первый экзамен
по алгебре.
Экзаменов целых десять штук. К экзаменам допустят всех, с двойками и единицами,
учитывая трудность учения в настоящий момент.
У меня по русскому две двойки, а сегодня писали третью контрольную, и я уверен,
что написал на двойку, и всё это из-за запятых, кавычек, тире, да двоеточий.
Однако как быстро меняется закат вечером, настоящим крымским вечером. Полоска
ещё желтеет на западе, но Луна уже стоит на середине неба. Небо ещё сильнее поголубело,
и стало темно-голубым. Уже трудно писать…

13 июня 1943 года. Воскресенье.

…Сегодня я встал поздно в 7 часов, и Солнце уже стояло высоко. Теперь светло
уже в 4 часа. Я всё собирал деньги на велосипед, да видно мне не суждено его
купить, потому что у меня осталось всего восемьсот рублей, хотя мать должна мне
ещё 400.
Сегодня праздник Троица. День сегодня будет теплый, потому что нет ни одной тучки,
а Солнце светит ярко…

17 июня 1943 года. Четверг. 

15-го русские самолеты бомбили город. Кинули много бомб на Митридат, где стоят
зенитки, и возле Белого бассейна на электростанцию.
Бомбежка началась в половине первого, на втором уроке черчения, и мы все убежали
домой.
В ночь с 15 на 16 сильно бомбили Владиславку и железную дорогу. Самолеты летали
и над городом. Над железной дорогой сбрасывали много осветительных ракет, штук
по 15 сразу. Ракеты спускались на парашютах и держались подолгу, ярко светя.
Вчера ничего особенно не случилось.
Сегодня в школе я получил, как и ожидал, 2 по диктовке, а по изложению о Грозном
– 4 за содержание и 3 за ошибки.
По черчению я получил 3, а по рисованию 4.
Сегодня утром пролетел разведчик, а только что он пролетел ещё раз.
Я уже прочел «Шпиона» и завтра понесу менять в библиотеку. Недавно мы писали
контрольную по алгебре, но так как почти все написали на 2, то и решили писать
ещё одну контрольную завтра.

20 июня 1943 года. Воскресенье. 

Вчера кончились наши годовые занятия, но ещё осталось самое главное, испытания.
За эти дни ничего особенного не случилось. Вчера заплатил в Центральной библиотеке
на два месяца вперед 10 рублей …

25 июня 1943 года. Пятница. 

22-го должны были начаться испытания, но так как 22-го исполнилось два года от
начала войны, то этот день был объявлен праздником, и испытания отложили на один
день.
Таким образом, 23-го я держал испытания по письменной алгебре, а 24-го по устной.
24-го нам сказали общую оценку по алгебре. У меня тройка, и таким образом я сдал
два эти испытания. Провалилось три человека – Винокуров, Ульман и Яковенко.
Я все эти дни подготавливался с Левченко и Сидоренко.
Несколько раз за это время мы ходили купаться на море.
Немцы наши ещё не приезжали.
22-го я получил повестку с биржи на пол восьмого 23-го, а в восемь часов я должен
был держать испытания по алгебре. В восемь я на биржу не пошел, а пошел после
испытаний, с запиской от директора, что я держал экзамен. Пом. Коменданта биржи,
лейтенант, написал, что я освобожден от работы, и я, сдав повестку в штаб на
Продольной 22, вернулся домой.
Во время экзаменов 24-го пролетел русский самолет. Этой ночью я был разбужен
шипением бомб, но во двор не выходил, и когда всё затихло, опять завалился спать.
На огороде всё в зелени, а огурцы уже поспели.
Завтра экзамены по русскому письменному, и сегодня мы втроем написали несколько
диктовок.

30 июня 1943 года. Среда. 

26-го я сдал экзамены по русскому письменному, а 28-го по устному. Сегодня я
сдал по геометрии. Таким образом, я сдал уже пять экзаменов, и все на тройку.
Осталось ещё пять. К геометрии я подготавливался очень мало, так как был занят
другим делом, а именно, чертил на карте клетки, реку, города и море, а потом
начал рисовать на кубиках линкоры, самолеты, танки, подводки и т.д. и т.п. Кроме
того, вчера Дина была именинница, ей исполнилось три года.
Немцы наши приехали 27-го из Германии и вчера дали маме 100 штук сахарину и 2
кусочка мыла.
С огорода мы уже на 300 руб. продали огурцов.
Больше писать не о чем и некогда, надо учить немецкий.

11 июля 1943 года. Воскресенье. 

Теперь мне уже ничего не надо учить. Немецкий я не сдал, обе алгебры, оба русских
и геометрию сдал на тройку, географию и историю сдал на пятерки, а литературу
на четверку. Надо бы было сдавать ещё и химию, но теперь не надо.
Немцы наши ушли. Отец болен, но уже начал выздоравливать. На огороде, на одних
огурцах и зеленом горохе выторговали больше тысячи. Тетя Тая должна мне тысячу
рублей, но она каждые полмесяца плотит сто рублей процентов. Вова Шафран уже
третью неделю не отдает мне сто рублей.
Химию мне не надо сдавать, потому что я или сегодня вечером или завтра утром
еду в деревню Баран-эли работать. Из нашего класса еду я да Жуков, едет также
Алик, всего 20 человек из нашей гимназии вместе с молодым учителем географии,
который был у нас ассистентом по географии.
В деревне будем цапать кукурузные поля и бахчу. Питание ихнее, но надо брать
подушку, одеяло, матрац. Спать будем там где-то в амбаре на нарах.
Директор обещал меня перевести в восьмой класс без осенних испытаний по немецкому.
Сегодня в 9 часов утра надо идти в школу, чтобы обо всем узнать более точно.
За это время я довольно часто ходил на море. В Баранэли моря нет, но есть ставок.

22 августа 1943 года. Воскресенье. 

После месяца работы мы все вернулись домой 11 августа. Все мы там загорели, но
я загорел больше всех, и из-за этого меня называли там сингапурцем. Некоторые
там похудели, некоторые поправились, но в общем каждый будет вспоминать об этих
днях как об одних из приятнейших дней. Они промелькнули быстро и незаметно как
во сне и теперь воспоминания об них подернуты легкой дымкой тумана.
Приезд, встреча, размещение и первый наш обед там, знакомство с окрестностями
и сразу же после первого обеда работа, потом игра в футбол, турник, криничка
и бег вечером для укрепления здоровья, — всё кажется таким далеким и забытым.
Первые дни занимались спортом, чистили зубы, умывались, бегали, играли в футбол
и т.д., но потом стало не хватать времени на всё это. Спали на досках, положенных
на козлы, вповалку, все вместе. Почти с первого дня стали ходить в одних трусах.
В первый день пололи после обеда пастернак, потом на другой день цапали кукурузу.
Завтрак в шесть, работа в семь, обед в 12, перерыв с 12 до 3, с 3 опять работа
и в 6 ужин. Так изо дня в день.
Цапать кукурузу ходили за три километра под деревню Муратши-сарай. Шли в поле
и обратно мимо Джума-элей, где делали налеты на фруктовые сады. Цапали кукурузу
как попало, вместе с бурьяном сцапывали и кукурузу. Ходили покупать фрукты прямо
с поля в Муратши-сарай, а также брать там воду. 
Пища была сносная. Однако в первый день в поле порядком таки поголодали. На завтрак
дали препротивную мамалыгу, ешь сколько влезет, но почти никто не брал добавки.
В поле жара, работали изо всех сил, чтобы не отстать от ребят. Часам к десяти
голод дал себя чувствовать. Обед должны привезти в поле к двенадцати. Бросили
работу, у Рюмина из носу кровь, валялись на земле под жгучим солнцем. Нарвали
уже поспевшей пшеницы, развели костер, начали варить её с морковкой. Солнце над
головой, должны привезти обед и 600
грамм хлеба, но его не везут. Тогда, еле двигая ногами, человек семь, в том числе
и я, пошли в Баран-эли. Там сказали, что обед сейчас повезут и чтобы мы шли обратно,
и мы пошли обратно. Кукурузу цапать было трудно, и цапали долго, тем более что
несколько ребят взяли на комбайн.
Кончив кукурузу, принялись за дыни и арбузы. Кончили за один день.
Потом я пошел работать на комбайн вместо одного мальчика, который там не мог
управиться, а ребята перешли на цаповку картошки. Комбайн иногда не работал,
и мне приходилось браться за другую работу. Один раз работал на молотилке, другой
раз собирал помидоры, потом возил с Левой, ихним рабочим, огурцы, капусту, перец
и т.д., на волах. Иногда приходилось цапать с ребятами.
25-го в воскресенье я пешком пришел домой, а в понедельник вечером уже вновь
был там. Отнес письма, а туда принес посылки.
Насчет почты было не очень плохо, в неделю можно было передать письма два. Из
дому привозились посылки. Я туда взял триста рублей, а когда приехал, осталось
всего тридцать, но я в последний день купил на 40 рублей абрикос.
Зарплаты я получил двадцать два рубля чистыми деньгами, а всего кажется 156 р.
Это третья по величине получка, потому что я работал на комбайне. На комбайне
работа порядком таки трудна, особенно в последние дни.
Почти каждый день приезжал какой-нибудь комендант: Куликовский, Найманский, Субашский,
Старокрымский, Феодосийский и т.д.
Баран-эли раньше было имением Айвазовского. Там вдоль реченьки, которая впадает
в ставок, растут огромные осокры и дикие каштаны. В окрестностях очень много
деревень: Джума-эми, Ромаш-эли, Тимаш-эли, Муратши-сарай, Шейх-мамай, Куликовское,
Субаш, Нейман, Элен-эли, Кринички и др.
Числа 5-го приехал в Баран-эли Асамбайский комендант – здоровый дядя, и потребовал
комбайн в Асамбай, через три дня. Вот тут, в эти три дня, была нам запеканка,
комбайн работал не переставая, даже несмотря на дождик.
Раньше я и Петя Мусулов отвозили при помощи лошадей сено и солому в сторону,
а теперь нам пришлось просто вручную откидать сено и полову подальше, а комбайн
объезжал вокруг огромную кучу пшеницы и ячменя. Жгло солнце, пот лился градом,
и колючая полова приставала к телу, лезла в глаза, лил дождь и опять то же самое.
Откидать не успевали, да и немудрено – огромную арбу пшеницы комбайн уничтожел
за десять минут. Всё это надо было успеть откинуть.
После 10, 20-ти минутной работы позади комбайна вырастала целая гора соломы и
половы. Мы тонули в ней с головой, чуть ли не кололи друг друга вилами, но гора
росла, подступала к комбайну, лезла внутрь, ко всему этому оглушающий шум комбайна,
от которого в ушах стоял постоянный гул. Да, тяжела деревенская работа!
После работы сразу на ставок, а потом за ужином старались получить побольше добавки.
Так каждый день с некоторыми изменениями.
За несколько дней до отъезда комбайн забрали. Мы принялись за очистку армана
и за кладку скирд. Ко дню нашего отъезда как раз кончили арман. Работая на комбайне,
мы получали не 600, а 800 грамм хлеба. Под конец питание гораздо улучшилось,
и стали давать не черный, а чисто пшеничный хлеб. Вместо мамалыги давали лапшу,
галушки, вермишель. Плата на комбайне тоже была больше, поэтому я и получил третью
по величине зарплату.
Домой приехали одиннадцатого на автомобиле. Алик получил 17 рублей, остальные
ещё меньше, а некоторым даже пришлось уплатить за еду по 6, 3 и одному рублю.
Дни проходили весело, в работе и забавах, скучать не приходилось.
Не спали часов до 11 ночи: пели песни, рассказывали сказки и разные случаи из
жизни. Однако под конец все-таки захотелось домой.
Мы приехали 11-го утром. Подвезли нас чуть ли не до дому. Вперед все собирались
дня через три ехать обратно, но потом раздумали. Феодосия объявлена крепостью,
и у всех на документах поставлена печать по русски и по немецки: перепись 1943
г.
После приезда сходил в школу и узнал, что немецкий мне можно сдавать два раза:
15-го сентября, а если не сдам – то 1-го октября. Начинаем занятия, кажется,
с 1-го сентября.
Попозже, мать сходила к нашей учительнице и договорилась с ней о том, чтобы она
занималась со мной по немецкому. В этом году она уже не будет с нами заниматься,
так как нашлось пять учительниц по немецкому. Я начал занятия с ней 18-го числа,
платя за час 10 рублей. Каждый день, кроме выходных, я занимаюсь с ней с 4 до
5 часов вечера. Часто хожу купаться на море. Вода почти всегда теплая.

26 августа 1943 года. Четверг. 

Числа 15-го сюда вернулся и наш класс, который работал в Томаке, за 105 км от
Феодосии. Там им было хуже, чем нам.
С 23-го числа немка занимается не только со мной, но и с Витей Тимченко. Я хожу
к нему в 9 часов, и мы вместе учим уроки. Сейчас уже проходим седьмой билет.
Я из детской перешел во взрослую библиотеку, где у меня 653 номер. Сейчас читаю
Бальзака «Крестьяне». Свободное время я провожу с Аликом, Рустемом, Колей Левченко
и Жорой Сидоренко. Дни стоят теплые. С виноградника уже собираем урожай. С огорода
продали много помидор и огурцов. Надавили бутылю томата. Варим всякие варенья.
Сушим фрукты. Вчера зарезали гуся. Цыплята подрастают. Их 12 штук. Куры несутся.
Русские самолеты не бомбят.

2 сентября 1943 года. Четверг. 

Вчера у нас в школе начались занятия. Было 4 урока: Алгебра, Немецкий, Черчение,
Русский. С немкой теперь будем заниматься с половины 11-го до половины 12-го.
Вчера я уплатил ей 30 рублей за вчера, за сегодня и за завтра. Всего я уплатил
ей 150 рублей.
Только что я сходил в шапочную мастерскую и заплатил 350 рублей, заказав гимназическую
шапку, потому что у нас, гимназистов, теперь должна быть форма синего цвета.
Шапки очень похожи на шапки полицейских.
С виноградника почти каждый день приносим виноград, но не продаем, а едим и делаем
вино.
Вчера вечером был в кино «Вся жизнь», очень понравилось.
Недавно опять начал новый роман, но он опять лежит только начатый, — дело в том,
что я никак не могу ввести действующих лиц.
В библиотеке взял рассказы Анатоля Франса и сегодня буду менять. Уроки уже сделал.
День пасмурный.

12 сентября 1943 года. Воскресенье. 

Занятия в гимназии идут по-прежнему. Много новых предметов. Каждый день занимаюсь
с учительницей с 10 до 11, так как мы начинаем занятия с половины 12-го. Хождение
в городе теперь с 4-х до 7-ми часов. Дни проходят примерно так:
Часов в 6 встаю и сажусь за уроки, в восемь иду к Левченко, сверяю мои уроки
с его, потом к Тимченко, готовим немецкий и идем к учительнице, потом в школу,
а потом, придя домой, читаю или же иду гулять в город с Аликом и другими мальчиками,
а вечером ещё долго сижу с Вовой Чубаровым и рассуждаем о том да о сём. Вчера,
кроме того, мы играли в футбол после уроков, разделившись на две партии. Наша
партия выиграла. Сыграли в 1 на 5 голов.
Вечером слушал по радио сводку за всю неделю. Дела на фронтах для немцев очень
плохи, потому что их основной союзник Италия изменила им, и там развернулась
гражданская война. Англо-американские войска взяли Сицилию, полуостров Италии
Калабрию, весь ее юг и двигаются к Риму. Итальянцы перешли все на их сторону
и воюют против немцев, хотя некоторые стоят за немцев, во главе с Муссолини,
а остальные с маршалом Бадальо, против. Муссолини арестован. Рим у итальянцев,
а север с городами Милан, Турин и другие у немцев.
В общем полная неразбериха. 
На востоке тоже нажимают. Там взяты за последний месяц, в общем: Орел, Таганрог,
Вязьма, Белгород, Конотоп и вчера Мариуполь. Весь северовосточный берег Азовского
моря тоже взят. В Новороссийске идут тяжелые бои, и вообще тяжелые бои идут на
всех фронтах. Феодосия живет довольно мирно, и уже больше месяца здесь не летал
ни один самолет.
Мне скоро уже надо будет сдавать экзамены. В школе я самый первый одел 4-го числа
гимназистскую шапку. 5-го числа мы все ходили в церковь вместе с учителями, где
был отслужен молебен за гимназию. Потом говорил речь городской голова Данилов.
Здесь была вся комендатура во главе с комендантом.
С виноградника мы почти каждый день приносим ведра по два винограда. Мы его понемногу
продаем, сушим, делаем вино, а остальное съедаем и раздаем так. 
Вчера дал Черепахину почитать «Белый клык». Всю неделю было тепло, но сегодня
день ветреный и пасмурный.

3 октября 1943 года. Воскресенье. 

Давно уже не брался за дневник, а сейчас и совсем не хочется ничего писать из-за
вчерашнего дня. Ну, да всё надо писать по порядку. 
Экзамены по немецкому сдал и учусь в 6-ом классе м\г (мужской гимназии. — Ред.),
или 8 средней школы. На винограднике весь виноград уже собрали. На огороде, кроме
кабаков, капусты, да помидор ничего уже не остается. У Сидоренко купил двух 4-ех
месячных кроликов за 150 рублей и держу их на огороде. Недавно купил ещё двух
по 30 рублей за штуку, но они совсем маленькие и один уже пропал неизвестно куда.
Эти крошки родились 8-го сентября. 
Дома пока все живы и здоровы. В школе заплатил 70 рублей за обучение. В библиотеке
попрежнему беру разные книги и заплочено до 20-го. 
Дневник у меня будет вроде записной книжки, и когда что забуду, всегда загляну
в дневник и вспомню. Учеба идет по-прежнему: диктовки, пересказы, ответы на вопросы,
теоремы, решение примеров и т.д. и т.п. Учусь не очень хорошо, но вовсе и неплохо.
По географии и по физике два раза менялись учителя. 
В городе тоже всё по-прежнему. День провожу тоже почти по-прежнему. Утром делаю
уроки, дома или на огороде, один или с ребятами, кормлю кроликов, даю им воды,
читаю, меняю книги в библиотеке, а потом иду в школу. В школе слушаю, балуюсь,
скучаю, отвечаю и в конце концов иду домой, или идем играть в футбол. Дома читаю,
обедаю, а затем иду с ребятами слушать радио. Затем гуляю в городе, пока не стемнеет,
а затем иду домой и ложусь спать или рассуждаю с Вовкой Чибаровым о том да о
сём. В городе новый городской
голова, какой-то инженер. В последнее время, да и сейчас у меня разболелись зубы
и получился флюс, надо рвать корень, но я не хочу, так как боль не очень большая,
и кладя на зуб опий, я даже могу заснуть.
Положение на фронте всё усложняется, сдали Темрюк и говорят, что находятся в
12 км от Керчи, через пролив конечно, значит в Тамани. Взяли Полтаву, идут бои
у Запорожья и пытаются перейти середину Днепра. Здесь самолеты почти не летали
весь сентябрь, за исключением разведчиков. Один раз были сброшены листовки, но
они упали за город.
Да вот ещё вчера, благодаря тому, что в порту много барж, катеров и кораблей,
вчера тоже прилетел разведчик и сбросил бомбы в порт, попав в баржу, а в половине
12-того, когда я вместе с мальчиком из нашего класса Черепахиным, которого случайно
встретил, шел в школу, то прилетело 9 тяжелых двухмоторных бомбардировщиков,
ну и разумеется, зашипели эти надоевшие всем бомбы.
Мы как раз были на скрещении двух улиц Бульварной и Крепостной (Розы Люксембург),
где проходит Генуэзский ров, через который и был протянут скромный мостик, который
чуть не стал и нашим мостом, соединяющим эту жизнь и царство смерти.
Так как укрыться было почти негде, то мы, естественно, бросились под этот мост,
он к тому же был почти в метр толщины и весь из камня и цемента. Возле моста
был вырыт маленький, но довольно глубокий земляной окоп, который тоже чуть не
стал нашей могилой. Проще говоря, это была узкая яма, ничем не закрытая сверху,
шириной в полметра, а глубиной метра в два, с выходом к мосту.
Стена, которая была обращена к мосту, была толщиной сантиметров в 80 и сделана
из камня. Вверху гудели грозные самолеты, рвались снаряды, вокруг сыпались бомбы,
а я всё ещё не решался, куда мне прятаться, в то время как Черепахин уже стоял
под мостом и звал меня к себе, но я не пошел к нему под мост, а спрыгнув в окоп,
стал звать его оттуда к себе, пока он, наконец, не согласился. Окоп был рассчитан
не более чем на двух человек, и мы как раз в нем уместились. Вдобавок ко всему
я сказал, что если даже в мост
попадет бомба, то мы ещё как-нибудь останемся живы, и затем я присел на корточки
в углу окопа.
Только лишь я уселся как следует и мы стали считать оттуда самолеты, которые
были как раз над головой, как взрывы раздались где-то поблизости, а затем шипение
новых. Через несколько мгновений я услышал какой-то адский грохот, который слышался
как будто из-под земли, а через несколько мгновений я понял, что весь с ног до
головы засыпан землей.
Ни одной секунды во мне не было ни страха, ни отчаяния, несмотря на то, что в
глотке у меня застрял какой-то комок земли, который мешал дышать, уши тоже были
полны грязи, и в довершение всего я не мог двинуть ни одним членом. 
Всего меня сдавила большая масса земли, которая навалилась на меня сверху. 
Рассудок мой был ясен, и я ясно понял, что сам я не могу спастись, но имея возможность
кричать, я начал кричать изо всей силы, но вовсе не от ужаса, а с расчетом на
возможность того, что кто-нибудь меня услышит, думая, что участь, постигшая меня,
постигла и Черепахина, но вскоре я услышал откуда-то издалека его голос. Он чуть
не плача откапывал меня, в то же время призывая людей на помощь. Между тем я
чувствовал, что задыхаюсь, и стал кричать ещё громче, но голос Черепахина доносился
всё ближе и ближе, и наконец
мелькнул свет в моих глазах, которые могли его больше никогда и не увидеть.
В это время подбежали ещё люди, и взяв меня за руки, которые Черепахин откопал,
вытащили меня из этого окопа, вместе с моими книгами, они и сейчас ещё лежат
здесь на столе, все в грязи, как я когда их принес и положил сюда.
 Всё это: мои разговоры с Черепахиным, свист бомб, взрыв, и моё освобождение,
произошло всего в несколько мгновений, хотя мне казалось, что прошли века.
Мы с Черепахиным пошли к нам, сполоснулись под краном, и он побежал домой, ещё
порядком грязный, а я остался вымываться. Когда улетели самолеты, я был у Алика,
они все собирались опять на гору. Алик тоже попал в переплет где-то возле школы.
Потом был на огороде, у Левченко, а вечером в городе, мне тысячу раз пришлось
рассказывать эту историю со мной, прямо язык заболел, и теперь её знает пол-города.
После всего этого я выкупался и переоделся. В общем всё в порядке.

10 октября 1943 года. Воскресенье. 

За эту неделю наше положение изменилось очень мало, хотя событий совершилось
много. Бомбили на этой неделе гораздо реже, чем перед этим, и бомбы, за редким
исключением, почти все  попали в порт или в море.
Главным событием, совершившимся на этой неделе, был приказ об эвакуации всего
населения города Феодосии, кроме мужчин от 16 до 55 лет. Город был разделен на
4 части. 1-ая — вся юго-восточная часть до Бульварной, Карантин, Форштат и т.д.
2-ая — центральная от Бульварной до Гурьевой, в том числе и наша улица. 3-я от
Гурьевой до Сарыголя и 4-ая Сарыголь (Точно уже не помню этого приказа).
8-го должна была 1-ая часть, взяв что можно взять на себя и детей, должна была,
получив перед этим эвакуационный лист, явиться в поле за завод «Механика», взяв
с собой запас пищи на 5 дней. Затем она должна была двинуться на Джанкой, пешком,
так как транспорта никакого не предоставлялось. В Ислам Тереке, Сейтлере и Ичках
должны быть питательные пункты.
9-го должны были отправляться мы, и т.д. 
Больным должны были дать состав на 500 человек.
Через некоторое время было сделано добавление, что женщинам с детьми до 10 лет
также будет дан поезд.
Паника в городе поднялась невероятная, все клялись, что ни за что не тронутся
с места, несмотря на то, что приказ заканчивался угрозой применять к непослушным
вооруженную силу. Однако все начали упаковывать вещи, стараясь уехать в какую-нибудь
деревню.
За перевозку вещей давали шоферам и извозчикам 10, 20, 30 тысяч рублей.
Мы тоже хотели ехать в деревню Шах-Мурза, за Старым Крымом, но потом раздумали.
Вскоре этот приказ совсем сняли, и об этом больше никакого приказа не вывесили.
Люди говорят, что сообщили по радио, будто бы все семьи рабочих могут оставаться
на местах, а те, кто хочет, могут эвакуироваться. После этого многие, получив
пропуск, начали уезжать в деревни. Мы тоже получили пропуск в Найман на всякий
случай. Очереди за пропусками очень большие.
Вино у нас как раз сделалось хорошее, но ввиду того, что в последнее время появилось
много пьяных, то был издан приказ о прекращении продажи спиртных напитков, за
нарушение штраф до 5000 рублей. В связи с этим закрылись почти все буфеты.
Издан был также приказ об оштрафовании тех шоферов, которые берут слишком дорого
за перевозку.
А приказ об эвакуации окончился тем, что была эвакуирована вся приморская полоса
(300 м от моря). Театр эвакуировался в Старый Крым, а также и радиоузел. Теперь
радио уже молчит.
Все время носятся разные слухи о сдаче Керчи, хотя её только лишь начали эвакуировать,
о десанте близ Перекопа, и т.д. В порту приходят и уходят все новые и новые караваны
судов.
Погода была хорошая, но сегодня моросит дождь и очень пасмурно. Осень вступает
в свои права. Вчера ко мне приходил Черепахин, с которым мы вместе попали под
бомбу, и принес «Вратарь Республики», взяв свою «Роб Рой», а также и ещё одну
мою «Разумные машины», Алику я дал почитать «Моя школа».
Мы ходили с Черепахиным и с Аликом смотреть на то место, где мы чуть не погибли.
Затем мы пошли к нам на огород, где у меня осталось только два кролика, оба сереньких
пропали.
Вчера же пришли немцы и сказали, что у нас сегодня или завтра должны стать три
немца. На дверях они написали 01910, однако ещё никто к нам не приходил, хотя
мы уже освободили комнату.
Я сегодня кончил читать Диккенса из библиотеки и кончаю Лескова, которую дал
почитать Левченко, а я ему дал почитать «Белый клык». Сейчас пойду менять в библиотеку,
если она открыта.

/Больше записей за 1943 год нет. Продолжение следует с 4 января 1944 года/